Рыжий Волчонок. Книга вторая.

Глава 1. Снова в пути.

С постоялого двора нужно уезжать. Правильнее сказать — надо рвать когти. Почему? Даже глупый поймет почему. Во-первых, хозяин этого нескучного заведения куда-то ускакал. Хорошо, если тот решит переждать где-нибудь в тихом месте. Вряд ли страже будет жаловаться, это с его-то темными делишками! Но опять же, не гарантировано. У нас на Земле есть такое понятие — крышевать. Если сбежавший хозяин делится своими левыми заработками с кем-то из имеющих отношение к властным структурам, то скоро можно ожидать появления серьезных людей, обретающихся при местной власти. Нам это надо? Нет, конечно.

А еще хозяин мог пожаловаться и поплакаться бандитам, с которыми имел преступный бизнес. Правда, четверых налетчиков мы с Эрве повалили, но пятый-то ушел. И улизнувший бандит тоже мог позвать кого-нибудь на помощь. Магический, точнее, антимагический сосуд Нейрана бандиты откуда-то достали, так ведь? Грасс, что был в корчме, сказал, что сосуд стоит десять тулатов, деньги слишком большие для бандитов, промышляющих похищениями.

Кстати, а откуда у них сосуд? Тут, я думаю, без грасса Трастена не обошлось. Вопрос только в том, где сейчас этот Трастен, о котором в последние несколько недель только и слышно? Грасс ныне мог быть на свободных землях, а мог и появиться где-нибудь в Брестоне, приехав туда вместе с бандитами, рассказавшими ему о конфузе, произошедшем с ними. А с Трастеном встречаться что-то желания у меня не возникало. Не мне с ним тягаться. Слишком сильным магом тот был, а я из-за постоянной спешки (всё в бегах и бегах!) всерьез так и не сумел разобраться в своих возможностях.

А раз так, то нужно быстрее седлать коней и двигаться дальше. На запад или на север. Но с таким табуном, пусть и маленьким, не так легко управиться. У нас теперь уже восемь коняшек — это с четырьмя, что достались нам от бандитов. Кстати, Дири остался верен себе. Еще до того, как я вместе с Эрве вернулся в зал, он обчистил бандитские кошельки, но об этом мне сообщил только на привале.

Но покидал постоялый двор я без особого желания. И все из-за Аркиты. Понимал, что обманщица, а вот запала она мне в душу, хоть с собой бери. Я ведь тоже человек со всеми слабостями и желаниями, тем более такими. Но — нельзя. Боясь, что могу сорваться, я почти сразу же во двор вышел, смотрел, как конюх седлает коней, а пацаны наводят порядок на кухне. В смысле, продуктами затариваются. А потом забрался в седло и вместе с друзьями, не оглядываясь назад, направился дальше по западному тракту. Там последнее перед Силетией таретство — Дренден.

А пока ехал рысцой, думал, что же делать дальше. Точнее, я примерно знал, что мне нужно сделать в обозримом будущем. Вот только, что в первую очередь, а что может немного подождать?

Прежде всего, надо решить две главные задачи. Разобраться в своих магических способностях, по возможности их развить. И выяснить, куда это мы едем. Не хотелось бы по наивности оказаться в пасти льва, или какие тут хищники водятся? И если решение первого задания предполагало наличие спокойного уединенного места, где не надо ни скрываться, ни бежать, ни быть на виду у всяких там посторонних и любопытных глаз, то вторая задача полагала обратное для своего решения. На отшибе не узнаешь, что за страна такая — Силетия, кто правит, кто с кем дружит или враждует. И еще эти вересковые пустоши — их то с чем едят? Такую информацию можно узнать только в людном месте, в том же Дрендене. Но там спокойно не поволхвуешь.

И еще вопрос: если будет погоня, а она вполне возможна, то где лучше от нее спрятаться? Забраться в глушь, недельку-другую отлежаться или попробовать затеряться в столичном городке? Но все эти таретства, расположенные между Миртерией и Силетией, небольшие и их центральные города величиной не отличаются. Каждый из них можно за полчаса объехать взад и вперед. И гостиных дворов тоже раз, два и обчелся. Вмиг вычислят, где мы остановимся.

Можно, конечно, снять домик или несколько комнат, но и это не решение проблемы. Хотя с деньгами у нас полный порядок. На привале Дири чуть ли не торжественно выложил передо мной четыре бандитских кошелька.

— Сколько там? — поинтересовался я.

— Еще не глядел, — чуток оправдываясь, ответил Дири и стал развязывать первый кошелек.

Я ничуть не сомневался, что Дири не смотрел, что за добычу он срезал с поясов бандитов, а вот Эрве недоверчиво хмыкнул. Или я не так понял хмыканье нашего грасса? Впрочем, Дири на Эрве внимания не обратил, целиком занявшись таинством извлечения богатств. А денег, действительно, оказалось, много. Почти двадцать тулатов, причем, почти все золотые монеты очутились в трех кошельках, а вот последний оказался беден на добычу.

Когда я обратил на это внимание, то Эрве снова хмыкнул и с недовольным видом сообщил, что в трех кошельках были его деньги, которые бандиты забрали при похищении. Шестнадцать тулатов. А остальные три с половиной тулата, видимо, являлись деньгами самих похитителей.

Дири взглянул на меня с немым вопросом, я понял, что он имел в виду, и кивнул ему в ответ. Дири пододвинул деньги Эрве.

— Это твои.

Грассенок уставился на кучку золота, видимо, не зная, что делать. А мне стало интересно, как он поступит. С одной стороны, это его деньги (ну, почти все его), с другой же стороны, Дири с ним поделился содержимым своего кошелька, отдав его половину — девять тулатов. Да, ситуация...

Эрве думал, наверное, с минуту, а мы с Дири молчаливо ждали. Надо же, нахаленок, выкрутился! И себя не обидел и поступил, в общем-то, правильно. Эрве взял пустой кошелек, в котором до этого было больше всех денег, отсчитал из денежной горки восемь тулатов с мелочью...

— Этот кошелек принадлежал, наверное, тому главарю, кого я убил. А это в нем лежало. Он по праву мой, так? А остальное твое, Волчонок. Тех троих ты побил.

В принципе он прав. Все по закону, если такой закон существует. И к тому же в итоге Эрве остался при своих деньгах, учитывая тулаты, что ему отдал Дири. Конечно, надо бы из оставшейся кучки денег вернуть Дири его девять тулатов, но я этого не сделал. Нет, не из жадности, совсем не из-за этого я пересыпал оставшиеся деньги в свой кошелек. Иначе просто получится, что бескорыстный поступок Дири материализуется в обычные денежные отношения, которые я не хотел бы видеть в нашей компании. Эрве, конечно, не такой, а вот с Дири легко — деньги для него не главное. Как и для меня. Вот только правильно ли меня понял Эрве? Не уверен.

На следующий день, проезжая мимо придорожной таверны, решили избавиться от лишних коней, которые замедляли наш путь, да и табун приметен был. Торговаться я не умею, к тому же, опасаясь возможной погони, продал четырех бандитских лошадей всего за два тулата (это вместе с седлами!). Продешевил изрядно, но время дороже, надо спешить выбраться из этого таретства.

К концу дня добрались до границы. Уплатив за въезд четырнадцать (ого!) тигримов, мы, проехав несколько верст, свернули в сторону и, укрывшись за высоким холмом, остановились на привал. Только сейчас я смог облегченно вздохнуть. Честно говоря, больше всего опасался появления тех трех бандитов, что мы оставили связанными на постоялом дворе.

Сбежавшим хозяину и уцелевшему пятому бандиту еще надо потратить время, чтобы добраться до города, а там или пожаловаться властям или сообщить сообщникам о случившейся с ними неудаче, а вот троим бандитам, что остались в живых, времени для погони за нами требовалось меньше. Ну и что с того, что их коней мы экспроприировали? Найдут других, даже без отобранных нами денег, хозяин-то с ними был в доле. А найдя коней, они, в отличие от нас в седле держатся хорошо и потому имеют все шансы догнать, а то и перегнать нас, сообщив таможенной страже о нежелательных путниках. Конечно, все это немного притянуто, но я уже давно убедился, что в жизни и не такое не очень-то и вероятное случается.

Перейдя границу, я уже немного успокоился, даже повеселел, о причинах этому поделился со своими спутниками. А в ответ меня окатили ушатом холодной воды. Фигурально, конечно. Эрве спокойненько так заявил, что трое оставленных нами бандитов никакой пакости сделать не могли. Потому что перед выездом с постоялого двора он перерезал им горло.

— Что?! Как?! — я только и смог вымолвить.

Когда он успел-то? И тут до меня дошло, что я же сам не захотел возвращаться в обеденную залу, оставшись во дворе с седлавшим коней конюхом, сам же послал пацанов внутрь дома. За провизией в дорогу. Вот тогда, полагаю, Эрве их и...

Тогда, получается, Дири тоже знал? Знал и молчал! Я с возмущением повернулся к Дири, намереваясь его отругать, только пацан меня опередил.

— Волчонок, я не стал говорить, решил, что тебе не понравится. Доносительство же!

Стебается надо мной что ли? Да нет, говорит на полном серьезе. Я ведь и в самом деле позавчера его отругал, сказав, что доносчиков и стукачей терпеть не могу. Вот и попал, что называется, в свою же собственную ловушку. И как теперь обратно переиграть? Да никак. Тем более что Дири в принципе молодец, все осознал, не стал наушничать. К тому же, честно говоря, бандитов мне совсем не жалко, в принципе, они свое заслужили. Поэтому я хоть и не выкинул известие из своей головы, но отнесся к произошедшему как-то терпимее.

А маленький убийца Эрве... Он дитя этого времени и боюсь мне его не исправить. Как бы меня не исправили! Кстати, после того, как перекусили, Эрве задал вопрос о деньгах, что мы получили за проданных бандитских коней. Один конь, которым владел убитый Эрве бандит, по праву принадлежал нашему грассенку. Он так и сказал!

Надо же, подумал я, какой он мелочный! И развязав кошелек, достал десять балеров (четверть от вырученной суммы). Но оказалось, что я еще плохо знаю Эрве. Он лишь покачал головой, заявив, что доставшийся ему конь принадлежал бандитскому главарю и реально стоил больше тулата, в отличие от трех остальных коняшек. А значит, его доля не половина тулата, а явно больше.

— Сколько? — недовольно спросил я.

— Пятнадцать балеров, — на полном серьезе ответил Эрве, и вся эта торговля мне очень не понравилась.

В какой-то момент мне почему-то захотелось заручиться поддержкой Дири, настолько во мне разгорелось негодование на мелочного Эрве. Вот потому и спросил Дири, что тот думает.

Нет, видимо, мне весь вечер уготовано получать ушаты холодной воды. Дири вместо того, чтобы меня поддержать, да возмутиться мелочностью нашего спутника, неожиданно его поддержал, заявив, что конь главаря и в самом деле стоит явно дороже, чем любой из остальных трех проданных. Я только быстро успел разинутый от удивления рот прикрыть, да отсчитать Эрве требуемые им пятнадцать балеров. Отсчитать-то отсчитал, но зарубочку на память оставил. Так друзья не поступают. Хотя, может быть, это я не прав? Сам жлобом оказался, решив все деньги себе заграбастать, так?

Кстати, о деньгах. За въезд с нас взяли четырнадцать тигримов — по два за людей и коней. А на таможенном посту Брестона (это там, в форте у наших "знакомцев", на дороге, ведущей со свободных земель) расценки были в два раза меньше. Интересно, почему так? Ответил мне Эрве.

— Дренден — пограничное таретство. И его почти не объехать. Можно, конечно, его обогнуть, направившись через свободные земли, но жадность побоку выйдет, там грабят. Дороги в Дрендене намного спокойнее. Есть еще путь через северный тракт, но там, чтобы выехать к Брестону, нужно ехать через два таретства. То есть в деньгах выйдет так же, как проехать через Дренден. Но тогда путь сильно удлинится и через реку труднее перебраться. Здесь легче. Тарет Дрендена это знает, вот потому и цены за проезд здесь в два раза выше, чем в других таретствах.

— Понятно, — протянул я. — Богатый, значит, местный тарет...

— Богатый, — согласился Эрве.

— Тогда почему такое выгодное таретство не завоевано Силетией? Они же соседи и Силетия намного сильнее.

— Таретства независимы, друг с другом не всегда ладят и не откажутся от соседского куска, но все соображают, что поодиночке их проглотят. И Силетия и Миртерия. Поэтому, чуть что, единой силой выступают. А тарет Дрендена очень неглупый человек. Он же понимает, что пока соседи на помощь придут, Силетия его запросто съесть успеет. Половину проездного сбора тарет себе забирает, а половину отдает своим грассам. Те на эти деньги замки укрепляют, солдат нанимают. Легко таретство не взять, Силетия это знает. Грассы в Дрендене самые богатые и сильные. В Миртерии я не раз слышал, что дренденские грассы посильнее будут, чем их эрграссы. А эрграссов в Миртерии всего с десяток наберется. Вот и считай, какая сила этот Дренден. Даже охотники из свободных земель не решаются здесь шалить. Вот как те бандиты, что на нас напали.

Переночевав на выбранной полянке, следующие полдня углублялись внутрь таретства, а затем, по какому-то наитию, свернули резко на север и уже через пару часов выбрали место для постоянной стоянки — широкая лесная поляна, вокруг ни души, самое то для неспешного отдыха ребятам, а мне для углубленного изучения своих способностей.

А выяснить предстояло многое, тем более лето если еще и не на исходе, то давно перевалило за свой экватор. Скоро спадет жара, осенью и вовсе пойдут дожди, похолодает. К чему это я? К тому, что моя волжба основывалась на использовании тепловой энергии, которую я извлекал из окружающей среды, превращая ее в сгустки силы.

Каково мне зимой будет? Правда, пацаны сообщили, что в зимние месяцы хоть и холодно, но снег редко когда бывает. Климат здесь мягкий. То есть минусовой температуры почти не бывает. И это они называют холодными временами! Неженки здесь живут. Их бы в зимнее время в Россию. И не в теплый край Приазовья, а севернее, где зимой нередко за двадцать градусов бывает. Я несколько раз попадал в такой холод, знаю.

Впрочем, я отвлекся. Сейчас главное — разобраться в новой волжбе. Вот, к примеру, сосуд Нейрана. Его использование лишило меня всей моей силы. А у грасса был амулет, который нейтрализовал действие сосуда. Значит, есть способы обойти воздействие этой антимагической штуки. И как это сделать, нужно думать. А еще требовалось научиться создавать объемные щиты силовой защиты.

И раз речь зашла о защите, то неплохо бы понять, почему это я такой стойкий к чужой волжбе. Эрве на меня дважды наводил свои заклятья и оба раза, пусть и на пределе сил, скрюченный, я все-таки в отличие от других не падал, извиваясь от боли. Это организм у меня такой выносливый или магия как-то помогала, уменьшая воздействие чужого заклятья? Вот в этом нужно разобраться.

Вот и стал выяснять... Не самые приятные часы в изучении своих способностей. Все на практике постигается, значит, придется попросить Эрве воздействовать на меня своими болезнетворными заклятиями. Хорошо, хоть не в полную силу. Конечно, можно и помучиться, если удастся разобраться в действии местной волжбы. Ведь амулеты от нее хорошо помогают. Значит, есть способ такие заклятья экранировать.

А еще я практиковался в телекинезе. Времени, чтобы разобраться в такой волжбе, у меня раньше совсем не было, а дело более чем нужное. Полезное для сохранения жизни. К примеру, взять, да послать булыжничек в стрелка, готового пустить в тебя арбалетный болт.

Что-то у меня получалось лучше, что-то похуже, Эрве глядя на мои успехи хмурился — у него прогресса в магии и вовсе не было. И я никак не могу ему помочь, местная магия имеет несколько иные принципы действия, в которых я так и не смог разобраться. И как следствие этому, я, к примеру, не смог понять, как Эрве удается заложить заклятья на узы. Снимать их я немного научился — Эрве связывал Дири, а я практиковался в развязывании магических пут. Немного получилось. Почему немного? Потому что развязать путы я все же не смог, но зато под конец моих упражнений мне удалось разрезать кинжалом заговоренные веревки.

А вот принцип действия сигнальных систем, что разбросал возле поселений грасс Трастен, действие той же сети, я так и не понял. Видимо, не мое. Пока не мое. Впрочем, здесь я даже не заморачивался раскрытием секретов — пока не пойму как действует местная магия, разобраться в ее фокусах не смогу.

Жалко, конечно, но, к счастью, я понял, что особо расстраиваться не надо. Ну, не получаются местные магические фокусы, либо получаются, но как-то коряво, так, не беда. Взамен у меня есть нечто другое, на что не способны местные маги. Как сказал тот силетский грасс на постоялом дворе, моя волжба их очень удивила, потому как ее секрет был давным-давно утерян. Значит, я умею делать то, что никто из местных повторить не сможет. А раз так, то расстраиваться, что местную волжбу пока понять не могу, не стоит. Буду в своей собственной, особенной для этого мира, разбираться. И учиться, пусть и самоучкой.

Главное сейчас, научиться быстро и эффективно извлекать энергию и превращать ее в сгустки силы. Тогда и местная волжба мне будет не так страшна. Уже через неделю, замучившись сам и измучив Эрве, мне удалось мастерить такой силовой щит, что болезнетворные заклятья на меня почти не действовали. Даже от самых сильных, которые швырял в мою сторону Эрве, щит спасал. Меня уже не крутило от боли, просто появлялось неприятное ощущение в желудке, такое, как будто немного подташнивает. Но это уже совсем не страшно.

И, как мне показалось, вовремя сооруженный силовой купол должен был меня защитить от воздействия магии сосуда Нейрана. Видимо, амулет, что был на силетском грассе, имел примерно те же принципы действия. Висит амулетик на шее, его владелец находится как бы в защищенном куполе. Вот и я, кажется, понял, как такой купол создать. Но плохо одно — его надо соорудить, чтобы отгородиться от действия магии, до того, как эта самая магия начнет действовать. Не успеешь сделать такой купол-щит, то пиши пропало — магические способности блокируются и купол уже не сотворить.

Одно здесь чуток успокаивало — вспоминая, как бандиты активировали действие сосуда, я рассчитывал, что у меня будет в запасе пара секунд для создания купола, пока дымок, вылетевший из разбитого сосуда, не успеет до меня дотянуться. Две секунды — это и мало и много. Если вовремя сориентироваться, то можно попытаться успеть создать защитный купол. Здесь главное — моя скорость реакции и умение быстро извлечь энергию из воздуха и окружающих предметов, превратив ее в силовые сгустки.

Но выяснить насколько я всё правильно понял и рассчитал можно только на практике, а для этого требовался сосуд Нейрана, которого у нас как раз и не было. И в лесу его не купить. Впрочем, самый простенький стоил десять тулатов, а это цена не для наших карманов. У нас, конечно, золота в кошельках побольше в несколько раз будет, но тратить все деньги на непонятные одноразовые (разбил сосуд — и всё, деньги потеряны) эксперименты было бы глупо.

Так что, как видите, скучать мне не пришлось. А еще на мне была обязанность добычи дичи. Раньше, в первые дни моего путешествия вместе с Эрве, мне тоже приходилось этим заниматься. Тогда я применял магический удар, сбивая зазевавшихся птиц с деревьев или даже в полете. Сейчас же я решил попрактиковаться в добыче пропитания с помощью Зова. А почему и нет? Птицы и звери тоже существа живые. И вот здесь я обнаружил интересную вещь, которая могла мне помочь понять некоторые секреты создания Зова.

Я ведь не только несколько раз применял Зов на людях, но и сам попал под него, когда нашу квартиру посетили ральетяне. Поэтому помнил все ощущения, что со мной происходили. Ноги мои шли, как завороженные (впрочем, меня тогда и в самом деле заворожили), а мозг все понимал. Но птицы и звери — существа, живущие больше за счет инстинктов, чем мыслей. Да и имеются ли мысли у того же, к примеру, зайца? Не знаю.

Но раз решил попробовать Зов на местной фауне — сделал это. И ведь стало получаться. Удирающий заяц вдруг кувырком падал на траву беспомощной фигурой, птицы камнем летели вниз. Этот способ оказался проще, чем магические удары по цели. По ней еще надо попасть, а это часто не удавалось. А вот Зов сбоев не давал. Значит, я тем самым убивал двух зайцев: быстрее и легче была моя охота, а попутно я практиковался в быстром и непредвиденном создании Зова. Чувствую, это мне еще пригодится, когда вопросы жизни и смерти будут решаться за доли секунды.

Такое довольно безоблачное существование продолжалась полторы недели, а потом на краю поляны появились гости. Трое солдат в добротных кольчугах. Один из них, видимо старший, направил коня прямиком к нам, а двое других, держа в руках заряженные арбалеты, разошлись в стороны.

Первый, подъехав поближе, внимательно, но с несколько пренебрежительным выражением лица оглядел нашу троицу и остановил свой взгляд на Эрве, посчитав его за главного в компании. Как известно, по одежке встречают. А Эрве был одет как самый заправский грасс — специально такую одежду парень покупал в Брестоне.

Мы с Дири смотрелись не так хорошо. Дири — как горожанин, пусть и из зажиточных, я же... Вот про себя не скажу, со стороны виднее. Одежда в принципе неплохая, хоть и малость потрепанная. Зато на ногах у меня уже вместо побитых от дальней дороги кроссовок были сапоги. Хорошие сапоги, которые я прихватил из поселка степняков. Я их как раз начал разнашивать.

— Кто такие? — грозно вопросил старший солдат.

Эрве, смотрю, чего-то растерялся, на меня оглянулся. Да и Дири тоже голову повернул в мою сторону. Старший солдат это заметил и немного удивился. А на меня напала некоторая бесшабашность. Скажете, зря? Трое взрослых, явно умелых солдат, двое из которых направили арбалеты в нашу сторону...

Только я уже щит сооружаю. Широкий — такой, чтобы не только себя, но и ребят мог укрыть от солдатских болтов.

— А ты кто такой, — я не менее грозно (скорее, высокомерно) у старшего солдата спрашиваю. — И почему ты в седле? Благородный?

— Что? — удивился от моей наглости старший.

— Если не благородный, то обязан слезть, представиться и вести себя со мной учтиво. Перед тобой грасс Кортании.

Здесь я вспомнил мой блеф, разыгранный в таможенном форте. Ведь тогда он удался. Значит, и сейчас сработает... Фикушки...

— Щенок... — старший солдат быстро пришел в себя от моей наглости.

Кстати, а почему какой-то солдат грасса щенком называет? Непорядок. Надо будет его исправить. Но вначале диспозиция. Прежде всего, двое солдат с взведенными арбалетами. Опытные, гады. Разъехались в стороны — это они специально, если кто-то из нас заклятьем в них двинет, то обоих одновременно не заденет. Можно приветить их Зовом. Я такое уже пробовал, когда мы из степи вышли и нарвались на разъезд охотников. Но теперь мы под защитой щита, который я уже основательно силой накачал. Потому и решил попробовать применить против арбалетчиков магический удар. Одновременно по обоим. Ранить, а тем более убивать, конечно, нельзя. Мы здесь гости, а они люди служивые. Но урок преподнести стоит. Сконцентрировался, накачал энергии, разделил ее на два потока и швырнул их по арбалетчикам.

Попал. Оба с коней скувырнулись. Но один все-таки успел выстрелить. Как я и предполагал, щит прекрасно выдержал вражеский болт, который даже почти не прогнул участок щита, куда ударил — настолько много силы накачано. Я же, нагло ухмыляясь, ткнул раскрытой ладонью по старшему солдату. Тот тоже полетел на землю.

Один из двух арбалетчиков собрался было подняться с арбалетом в руках. Дал я по нему хорошей оплеухой — тот полетел на несколько метров в сторону. Второй арбалетчик повторить действие своего напарника не решился. Впрочем, это его болт был отбит щитом, а значит, арбалет сейчас уже разряжен. Видя, что произошло с его соратником, заряжать оружие он не рискнул.

Старший солдат уже стоял на ногах и был обескуражен. Недаром за грудь держался. Там, видимо, у него защитный амулет, который мою волжбу остановить не смог. Чем старшего и изумил. А я продолжил воспитательную беседу.

— Ну! Кто таков?

— Десятник Репс на службе грасса Витанте, владельца этих мест.

— Да? И что же?

— Господин грасс (вот уже и вежливость появилась!), вы находитесь на чужой земле, охотитесь, — десятник скосил глаза в сторону костра, рядом с которым лежала ощипанная птичья тушка, которую Дири приготовил пожарить на костре.

— От пары птичек дичи в лесу не убудет. Так и передай своему грассу. И в следующий раз веди себя вежливо, как полагает общение с благородными. Ступай прочь!

Десятник, на прощание зло сверкнув глазами, взяв под уздцы коня, стал удаляться. К нему присоединились и оба солдата. Когда они покинули поляну, я, не разрушая щита (кто их знает, вдруг с опушки чем-нибудь стрельнут), повернулся к пацанам. Дири стоял с улыбкой во все лицо, а вот Эрве, наоборот, хмурился.

— Надо срочно уезжать, — сказал он.

— Наверное, стоит, — ответил я ему, на что Эрве вспыхнул:

— Не наверное, а немедленно. Он в замок поехал, грассу жаловаться, тот пошлет солдат с приказом нас схватить и к нему привести. Мы же браконьеры, ущерб наносим. А теперь еще и солдат обидели. Просто так он не оставит. Это в Миртерии по разному все могло быть. Могли солдат послать, а могли обиду и проглотить. Здесь не так. Грассы богатые, сильные, порядок любят наводить. Обязательно солдат направит. А их у местных грассов много.

— Да? Сколько их может быть у местного грасса?

— Не знаю. Может быть, пятьдесят. А то и сотня. Ты теперь понимаешь, что грасс запросто несколько десятков солдат по наши души пошлет?

— Даже так? Тогда давай собираться. Пообедаем в другом месте. На тракт возвращаться, наверное, не стоит?

— Нет, надо лесами пройти.

Лесами, так лесами. Нам уже не привыкать. Только лесов здесь не очень-то много, распаханные поля встречаются, есть луга, на которых скотинка пасется. Не сама по себе, а с пастухами. Деревни видны, которые нам сейчас никак не нужны. Вот и пришлось идти зигзагами, ведя в поводу коней. По лесу верхом не очень поездишь.

Часто шли вдоль лесных опушек, но к самому краю леса старались не приближаться — чтобы ненароком не заметили. Хотя, конечно, все равно заметят, не пустыня же, но хоть не сразу увидят, нам и это на пользу.

Через несколько часов нашего плутания мы заметили в полукилометре от лесных пределов большую группу всадников, скачущую по равнине немного наискосок от нас. Передав повод Дири, я, стараясь остаться незаметным, бросился к краю лесной опушки, стремясь получше рассмотреть странную группу.

Почему странную? Слишком большая она. Примерно шесть десятков всадников, хорошо вооруженных, скакало в том направлении, откуда мы начали свой путь. Во главе группы ехал представительный мужчина в окружении нескольких богато одетых людей. А среди его свиты я заметил знакомого десятника.

Мне стало все ясно. По нашу душу едут. И как бы не во главе их сам грасс Витанте. А это серьезно. Видимо мое нападение на его солдат благородного владельца окружных земель столь рассердило, что грасс решил лично захватить наглого парня. Если бы мы остались на прежнем месте, не видать бы нам свободы. Или еще что похуже могло бы произойти. С этих благородных станется.

После того, как группа захвата (это правильное определение) исчезла с поля зрения, мы приняли решение не тратить время зря, особо не пытаться остаться незамеченными, а просто быстрее убраться подальше от этих мест. Вряд ли владения грасса Витанте могли быть обширными, в Дрендене есть и другие грассы. Вот на их территорию мы и погнали наших скакунов. Хотя тоже прекрасно понимали, что существует грасская солидарность, и на других территориях тоже не следует слишком светиться.

Для ночлега выбрали тихую полянку на краю лесного массива, где следов жизнедеятельности людей не обнаружилось. Понятно, что костер открыто развести побоялись, для этих целей мы не поленились выкопать поглубже ямку, где, наконец, и зажарили несостоявшийся обед, ставший нам поздним ужином.

Утром, проснувшись пораньше, быстро собрались и направились дальше на запад, по-прежнему старательно обходя человеческое жилье. Впрочем, деревушек вдали мы заметили только две, потому что, ведя в поводу коней через очередной лесной участок, услышали шум, звон мечей и какие-то крики.

Оставив коня под присмотром Дири, я быстренько шмыгнул к опушке, откуда и доносились эти звуки. Отдать-то коня я отдал, только забыл приказать пацанам оставаться на месте и за мной не лезть. За что и получил соответствующий результат — парни двинулись следом за мной. Хорошо хоть немного приотстали, потому как то, что я увидел, мне сильно не понравилось.

У лесной опушки шел бой, хотя это уже трудно было назвать боем, скорее, избиением. Мужчина в кольчуге со щитом в руке и мечом в другой отбивался от наседающих на него трех всадников, а еще двое людей, расположившись чуть поодаль, стреляли в него из арбалетов. Эти двое были пешими. Ну, это и понятно — сидя верхом трудно зарядить арбалет. Точнее, наверное, невозможно.

Неподалеку на земле лежало двое одетых в кольчуги людей и в теле каждого из них торчали оперения болтов. Да не по одному! Видать, валили их с гарантией. У всё еще державшегося всадника в щите торчали три болта, причем, как можно было заметить, два из них щит пробили, выйдя наполовину, а полностью им вылезти помешала спина всадника. Точнее, его кольчуга. Щит, видимо, погасил энергию удара, вот кольчуга и выдержала. Или здесь помог какой-то защитный амулет? Не понятно, впрочем, сейчас не до выяснения причин.

Что делать-то? Еще несколько выстрелов и либо щит не выдержит, либо трое всадников заставят окруженного развернуться лицом к одному из арбалетчиков и тогда болт найдет свою цель.

Вмешаться или нет? И на чьей стороне вступиться? Пятеро нападавших, если судить по их одежде, какие-то солдаты, последний из трех оставшихся в живых одет чуть получше. Но не очень богато. Благородный? Если и благородный, то не из богатых, это точно. Местные грассы, по словам Эрве, как раз были весьма состоятельны. Получается, что этот человек не из таретства. Пришлый?

А эти пятеро? Они могли быть людьми одного из местных грассов. С такими мы вчера столкнулись. Бесцеремонные, даже наглые. Подобным наглецам помогать желания у меня нет. Грассам, пусть и не местным, кстати, тоже. Я уже собрался повернуть обратно, оставив всё, как есть, да только появившиеся сзади пацаны, приведшие с собой четырех коней, испортили всю обедню. Меня самого сражающиеся не заметили, зато моих парней не заметить — для этого надо быть слепым. Один из арбалетчиков как раз закончил заряжать свое оружие и направил арбалет в нашу сторону.

Глава 2. Грасс Дартон

Соорудить щит я не успевал, поэтому попросту взмахнул рукой, направляя импульс силы в противника. Удар получился слишком сильным, арбалетчика просто смело. Такой же удар, разве что чуток слабее, получил и второй стрелок, также развернувшийся в нашу сторону.

Как оборонявшийся заметил изменение ситуации, я не понял, но тот точно узнал (или догадался), что опасности получить болт, уже нет. Он каким-то способом сумел подловить на встречном ударе одного из своих неприятелей, и его враг полетел на землю. А затем упал с коня и второй. Оставшийся в одиночестве последний противник, неожиданно повернул коня и бросился удирать. Его путь как раз пролегал мимо того места, где стояли мы. Не совсем рядом с нами, но неподалеку. По какому-то наитию я ударил убегающего своей магией и тот полетел кувырком с коня. Оборонявшийся мужчина, было уже остановившийся передохнуть (нелегко ему дался этот бой), и отказавшись от преследования врага, сразу же оживился и пришпорив коня в несколько скачков достиг места, где упал последний из его противников.

Я даже не успел удивиться, как преследователь взмахнул рукой и меч обрушился на голову упавшего. Честно говоря, я этого не хотел. Впрочем, а чего я добивался, свалив последнего солдата? Он же нам, в отличие от арбалетчиков не угрожал. Потом я понял внутреннюю причину моего поступка. Я немного испугался. Да, испугался, что солдат ускачет и вызовет на помощь несколько десятков своих сослуживцев. Наглядная картина этому, произошедшая вчера с нами, как раз говорила о многом. Да, мое внезапное решение свалить с коня последнего из солдат, оказалось обусловлено подспудным желанием сохранения в тайне нашего передвижения по этому таретству.

Тем временем выживший направил коня в сторону арбалетчиков, один из которых неподвижно лежал в траве, а второй тряся головой начал подниматься с земли. Встать ему не удалось, этому помешал новый взмах мечом победителя. Мельком взглянув на последнего из напавших, воин направился в нашу сторону. Не зная, что от него можно ожидать, я быстренько сварганил защитный купол и принялся ждать.

Подъехавший к нам воин внимательно осмотрел всех нас, остановив взгляд на Эрве, но обратился он все-таки ко мне.

— Грасс Дартон, к вашим услугам. Могу ли я знать имена людей, кто оказал мне столь значимую услугу?

Грасс... Блин, благородный! Что-то у меня не очень хорошее мнение сложилось о местном благородном сословии. Трудно с ними. Ох, трудно! Опять назваться грассом из Кортании? Удастся ли? Это сошло мне с рук перед обычными солдатами, причем местными, а тут настоящий благородный, к тому же неизвестно, может быть, перед нами кортанский грасс? Тогда я влипну со своим блефом. И что делать? Отвечать-то надо, вон уже нетерпение проявляет. Впрочем, я же могу быть инкогнито. То ли благородный, то ли нет. Отвечу просто.

— Вучко. Так меня зовут.

— Ты благородный?

В ответ я лишь улыбнулся. Пусть сам догадывается. А я промолчу.

От моего нестандартного ответа грасс немного замешался, но довольно быстро взял себя в руки. Он еще раз оглядел нашу компанию и в этот раз, уже смотрел на Эрве, который, наконец, открыл рот, представившись:

— Эрве.

Надо же, как и я, не стал называться грассом, но он-то мог. Или все еще скрывает свое происхождение? А Дири и вовсе промолчал. Ну, это и понятно.

Грасс Дартон кивнул какой-то своей мысли и продолжил, обращаясь то ли ко мне, то ли к Эрве:

— Без сомнения, трое бандитов ваша добыча, я претендую только на двоих. Однако один еще жив и хочу его допросить. Вы не возражаете?

Я пожал плечами. А что мне сказать? В принципе грасс в своем праве. На него напали, двое его спутников убиты, да и сам он остался чудом жив. Это чудо, кстати, мы, точнее, я.

Дартон направился к последнему арбалетчику, а нам что делать? По идее, нужно садиться в седла и рвать когти. Не известно, во что это мы вляпались. Но теперь уезжать нельзя. Вроде как мы теперь претендуем на добычу. Три коня, оружие, включая два арбалета, что-то еще. Уехать и всё бросить? Я бы так, наверное, и сделал, да парни не поймут, ни Эрве, ни даже Дири. В этом мире от добычи не отказываются.

Нет, конечно, я на правах старшего в нашей компании мог бы настоять на немедленном отъезде, только меня что-то удерживало. Любопытство? Может быть и любопытство.

Пока грасс возился с арбалетчиком, я старался не смотреть в ту сторону — нет у меня желания видеть, как проходит допрос, с меня хватило и того, что я услышал. Появившееся время я посвятил собиранию энергии и накачиванию ею щита. Силовой щит удался на загляденье. Мощный, непробиваемый и объемный. Если что-то пойдет не так, то щит должен защитить меня и пацанов от непредвиденных затруднений.

Однако все обошлось. После того, как грасс закончил допрос бандита, он махнул рукой в приглашающем жесте и сам показал пример, начав деловито собирать добычу. Иначе говоря, грабить убитых им бандитов. Не успел я опомниться и принять решение, как Дири уже вытаскивал кошельки у нашей части добычи. Эрве же деловито принялся за коней убитых. Арбалетчики своих коней оставили неподалеку от места боя, вот ими Эрве и занялся. Третий конь (того бандита, которого я ссадил, когда тот бросился бежать) стоял неподалеку от тела своего мертвого хозяина.

Дири не только вытащил кошельки, но и собрал оружие убитых. А вот грасс этим не ограничился, он начал еще и снимать со своих убитых врагов кольчуги и не побрезговал даже их сапогами. Одним словом, мародерничал по полной. Дири тоже, как я понял, был не прочь сделать то же самое, только не стал это делать, заметив, как я покачал головой.

В принципе мы уже могли ехать дальше, надо было только попрощаться с грассом, но тот в нашу сторону не смотрел, затаскивая на спину коней тела двух убитых его спутников. И еще он заменил свой полуразбитый щит щитом погибшего. Когда грасс подвел коней к нам, то я смог разглядеть его погибших спутников. Один был среднего возраста, одет неплохо. Почти так же, как и Дартон, а второй был почти мальчишкой, наверное, чуток меня постарше, насколько это можно было рассмотреть, глядя на свисавшие с коней тела.

— Господа, эти бандиты оказались людьми местного грасса Витанте.

Услышав это имя, я слегка вздрогнул. Опять грасс Витанте! Это трех его людей мы наказали вчера днем, а самого грасса, вероятно, видели несколько часов спустя, едущего во главе большого отряда по наши души. Тем временем Дартон продолжал:

— По словам солдата, они приняли нас за трех браконьеров, которые накануне побили людей грасса. Один из тех людей умело волхвовал и был примерно такого же возраста, как Зерге. Это сын моего приятеля грасса Литаба, — Дартон кивнул головой на своих убитых спутников, — поэтому они и напали первыми. Остальные двое браконьеров, по словам солдата, еще совсем мальцы.

Дартон смотрел на нас изучающе. Точнее, видно было, что он догадался, кто были те наглые браконьеры, а теперь он о чем-то думал. И выражение его лица мне не понравилось.

— Господа ничего не хотят сказать?

— Нет, — я ответил коротко и несколько жестко.

Не знаю, может быть, я сейчас неправ. В конце концов, ведь из-за нас солдаты приняли Дартона и его спутников за нас, а теперь его друзья убиты.

А Дартон, смотревший не очень дружелюбно, неожиданно усмехнулся:

— Литаба и Зерге я хочу отвести на местное кладбище. В конце концов, не вы же их убили. Даже наоборот, спасли меня. Мы возвращались в Силетию, там сейчас намечаются интересные дела, когда хороший меч будет дорого цениться. Мы с Литабом из младших грассов.

Про младших грассов я уже слышал. Это благородные, но безземельные грассы. Замок и земли здесь обычно передаются по наследству старшему из сыновей, впрочем, есть и случаи, когда отец дробит свой феод, но такое бывает не часто. Младшие безземельные сыновья, а потом и их потомки, оказываются без средств к существованию. Единственное, что им остается — продать свою руку, нанявшись в отряды богатого грасса.

Правда, кто-то избирает стезю мага. Обычно магами на службе у эрграссов становятся люди искусные в делах волжбы. Заработки у них весьма неплохие, но уважения к ним со стороны наемников мало. А еще их потомки теряют право считаться благородными. К этому сословию могут относиться только люди меча. Вот как этот младший грасс. Его потомки, если они есть, тоже благородные, но только до той поры, пока отцы зарабатывают на жизнь мечом. Только старость или вариант, когда становятся калеками, считается реальной причиной тому, чтобы их детям остаться в благородном сословии. А займешься магией, торговлей или еще чем, то всё — считай, твои потомки лишились статуса.

Чувствуя некоторую вину в первопричинах гибели его спутников, а также видя, что Дартон откровенно поведал о себе, я посчитал, что будет неправильно, если я не скажу что-нибудь в ответ. Вот вкратце и рассказал о вчерашнем конфликте с местными солдатами. Дартон выслушал, кивнул головой и предложил покинуть эти места.

Еще он добавил, что пятеро напавших, судя по всему, были в числе того отряда, который мы заметили вчера. Прибыв на место стычки и никого не обнаружив, грасс Витанте, вероятно, разбил свой отряд на небольшие группы, которые разослал в разные стороны. Вот одна из таких групп и нарвалась на Дартона и его спутников, которые свернув с дороги и углубившись за ее пределы, решили остановиться на ночлег и на свою беду слишком долго там задержались.

В дальнейший путь мы двинулись все вместе. Я не знаю, насколько правильно поступил, что решил ехать вместе с Дартоном. Все-таки человек чужой. А когда во время движения тот вскользь обронил, что теперь можно останавливаться и на постоялых дворах, я догадался, почему он и его спутники решили сделать привал на природе. Деньги, точнее, их отсутствие у них. И задержались они до позднего утра опять же по этой причине — решили поохотиться. Вот и поохотились...

Во время небольшого привала, Дартон рассказал, как проходил бой. Солдаты напали на них внезапно. Арбалетчики из-за несогласованности своих действий пустили оба болта в грасса Литаба, а потом разделились. Один из них начал стрелять в юного Зерге, вначале ранив его, убив лишь вторым выстрелом. Второй арбалетчик открыл огонь по Дартону, но тот искусно защищался щитом, хотя арбалетные болты дважды его пробивали. Что было дальше, мы уже видели.

Постоялый двор должен был показаться через несколько верст. Там Дартон собирался похоронить своих спутников и продать трех коней, оставив себе одного в качестве запасного. В принципе, и мы тоже можем продать свою военную добычу — трех коней, мечи, кинжалы, лук со стрелами. Арбалеты, наверное, оставим. Надо посмотреть, как ими пользоваться. Мне силы хватить, чтобы зарядить арбалет, а вот насчет пацанов я не уверен. Если не смогут, тогда второй арбалет продам.

Постоялый двор почти ничем не отличался от остальных. И хозяин, такой же жадноватый и мелочный. Дартон торговался с ним чуть ли не час. А еще кто-то говорил, что грассы презирают торговаться. Хотя, если с деньгами напряг, то и принципами можно поступиться. А у Дартона, как я уже говорил, с деньгами были проблемы.

Торговался-торговался, но продал лишь коней, а все остальное, завязанное в пару узлов, местный слуга затащил к нему в номер. Потом Дартон пояснил, что оружие и одежду выгоднее продать в городе, там на них и спрос больше. А цена на коней примерно одинакова, что здесь, на тракте, что на городском рынке. Зато хлопот с перегонкой коней меньше.

Трактирщику своих лишних коней продали и мы, получив полтора тулата. Эрве, правда, посчитал, что сторговался я с убытком, но вмешиваться в процесс торговли не стал. Поэтому вместо часа продажа коней заняла минут пять, не больше.

Потом настала очередь похорон. Странные у них обычаи. Мертвых хоронят в могилах, поверхность которых разравнивают. Уже через месяц-другой не узнаешь, где могилка. А вот в Кортании, оказывается, похоронный обряд совсем другой. Там, наоборот, над могилой наваливают кучку дров, а затем поджигают. Понятно, огнепоклонники.

Вооружение с погибших спутников Дартон забрал себе, а одежда досталась трактирщику за его труды, умерших-то здесь хоронят голыми. "Как в этот мир пришли, так и ушли", — сказал грасс, комментируя похоронный обряд.

Грасс Дартон оказался вовсе не скрягой, как можно было предположить, глядя на его торговые старания. Ужином он угощал нас во всю широту его разошедшейся натуры. За его счет, конечно. Чего только на столе не было! Накормить таким изобилием можно было десяток взрослых людей. Впрочем, Дартон показал чудеса чревоугодия, запив все разносолы несколькими кувшинами вина. Мы же от вина, понятное дело, отказались. Эрве спокойно пожал плечами, когда я за всех нас отказался от спиртного, а вот Дири, как я заметил, при моем отказе вздохнул с сожалением. Винца захотелось? Мал еще.

Кстати, насчет Дири за нашим столом. За полдня, что мы ехали вместе, Дартон, приглядевшись к нашей компании, посчитал Дири слугой. А потому, когда пацан сел за общий стол, грасс недовольно сомкнул брови, но заметив, что мы с Эрве спокойно отнеслись к этому, промолчал. Итак, Дири, по его мнению, слуга. Эрве, если судить по одежде — из благородных. А я тогда кто? Дартон так и не мог понять, вот и мучился от неизвестности.

Потом, когда под действием выпитого у грасса развязался язык, он рассказал все, как на духу. И про себя и про то, за кого он нас принимал. И, конечно, я не утерпел и воспользовался удачным моментом, чтобы расспросить Дартона о Силетии.

Сам он с юных лет служил наемником в отрядах различных грассов. Получал, вроде бы и неплохо, тем более кормежка всегда была за счет нанимателя, но деньги у него в кошельке не залеживались. Ну, вот как сейчас, например. За ужин с попойкой Дартон сегодня выложил целый балер. Трактирщик насчитал поменьше балера, но Дартон с барского плеча кинул серебряную монетку, что-то пробормотав, что сдачу тот пусть оставит себе на чай. Это я по-своему, по-земному показал транжирство Дартона. А ведь еще пару часов назад грасс до посинения торговался с трактирщиком из-за одного балера.

Но пока Дартон совсем не опьянел, он много чего успел рассказать. Сам он с приятелем, таким же наемником-грассом и его сыном возвращался в Силетию. Там тарграсс Фрейф собирал войско, чтобы направить его в помощь Рилийскому тарграссу, его старшему брату. Рилийцы потеряли Кардис, который захватили какие-то чернокожие маги. Про это я уже слышал, когда нас взяли в плен и везли через степь.

Зато про силетские терки мне пришлось слышать впервые. Эрве мне только как-то сказал, что его отец, силетский грасс, поддержал восстание какого-то тарграсса Верни, направленное против узурпатора. И вот теперь я наконец-то смог узнать все подробно. Этим узурпатором (по мнению Эрве) и был нынешний силетский тарграсс Фрейф. А вот Дартон узурпатором его не считал.

В Силетии пятнадцать лет назад умер предыдущий правитель, не оставив наследников мужского пола. Верни был не тарграссом (то есть правителем Силетии), а одним из восьми силетских эрграссов, и являлся по мужской линии двоюродным племянником прежнему тарграссу. Поэтому и считал себя основным законным претендентом на престол.

А Фрейф был рилийским принцем, женатым на дочери умершего силетского правителя. И с помощью рилийских войск (и золота тоже) захватил престол. Верни же поднял восстание против, как он объявил, узурпатора. И проиграл. Рилия в этом мире считается самым сильным государством, и нет ничего удивительного, что Фрейфу удалось занять опустевший трон тестя.

И вот теперь, платя за старую услугу, силетский тарграсс набирал войско, чтобы помочь своей бывшей родине отбить захваченные чужаками земли. И жалование наемникам положил полуторакратное обычному, что платилось в Миртерии. Потому Дартон и спешил успеть наняться.

Обильно рассказывая, грасс не упускал возможности и самому расспросить своих спутников, то есть нас. Он, действительно, принял Эрве за юного грасса, зато меня он так и не смог раскусить. Кто я, благородный или нет? На его вопросы я только молча улыбался. А еще Дартона интересовало, как это я умудрился побить трех солдат, у которых были защитные амулеты. Грасс Витанте, как и все в этом таретстве, был богат и смог обеспечить своих солдат дорогостоящими талисманами.

Дартон, как благородный, тоже умел волхвовать, но вся его волжба отражалась амулетами напавших на них солдат. Я задал вопрос, как ему так удавалось все делать сразу — пытаться волхвовать, отбиваться от трех всадников и при этом защищать спину от арбалетчиков. В ответ Дартон начал хвастать, что он, дескать, лучший из лучших, что его любой грасс почтет за честь взять к себе на службу, одним словом бла-бла-бла. Нет, конечно, как воин он умелый, я сам в этом убедился — сумел же он продержаться до нашего появления, но не настолько же, как он себя хвалил?

Пользуясь возможностью и бросив взгляд на немного напряженно сидевшего Эрве, я поинтересовался, что стало с участниками восстания.

— Так всех поубивали, — ответил Дартон. — На магию Фрейф золота не скупил, Рилия богатая.

— А семьи тех, кто выступил против Фрейфа, что с ними стало?

— Что стало? — взгляд Дартона застыл. — Да, а что стало? Я так и не слышал об их судьбе. Только разве...

— Что же? — подтолкнул я его к ответу.

— Часть мятежников была казнена, часть отправлена в темницы замка — навечно. Но целую группу родных грассы, пока не попали в окружение, успели под небольшой охраной куда-то вывезти. И об их судьбе до сих пор ничего не известно. По крайней мере, я не слышал. Сгинули где-то по дороге.

— Да? — спрашиваю, а сам посматриваю на Эрве, а тот сидит и... краснеет.

Чего это так? А, понятно, это же тайна! Ладно, не буду больше его дергать, а то вон, как на иголках пацан сидит. Хотя, постой... Восстание произошло пятнадцать лет назад, а Эрве двенадцать, пусть почти тринадцать лет. Что-то не сходится. Совсем не сходится. Как он умудрился родиться? Об этом еще говорил тот грасс, что помог нам на постоялом дворе. Он еще сказал, что всех мужчин восставших родов казнили. Не потому ли Эрве так покраснел? Надо будет с ним поговорить с глазу на глаз. Но уж не сейчас точно.

Кстати, меня с парнями пригласил к себе силетский эрграсс. Как же его зовут? Эрграсс Райчен. Вот про него я и спросил Дартона.

— Знаете такого?

— Хм! Как не знать, он из старых силетских родов.

— А это что такое?

— Старые роды?

— Да, скажите, мне интересно.

— Хм. Старая династия и все восставшие — выходцы из Кортании, а Райчен из природных силетцев. Их поровну... было. Кортанские роды восстание поддержали, рилийцы их всех вырезали, своими грассами заменили, а старые роды остались. Вот и эрграсс Райчен, хитрая лиса, целехонек.

— А почему хитрая лиса?

— Потому!.. Потому что не рыжий. Как ты. Среди кортанских родов больше рыжие и белокурые, вот как Эрве, преобладали.

— Рыжие — это которые огнепоклонники? — я вспомнил, что раньше рассказывал башьи Огрым. — Они к северо-западу от Силетии в Кортании живут.

— Нет, огнепоклонники не из Кортании.

— А где же? — я удивился, получается, что степной вождь ошибся.

— Они еще дальше, через пролив обитают. Где-то на пустошах.

— Вересковых? — с замиранием сердца спросил я.

— Может, и вересковых. Темные дела.

— Почему темные?

— Волжба темная. Оттуда люди не возвращаются. А кто смог вернуться, то рассудком помутнел.

— А почему?

— Пустоши. Пустые там места, людей нет, одни темные духи.

Хотел я дальше его расспросить про вересковые пустоши, но Дартон уперся, перенес разговор на другую тему, а вскоре и вовсе захмелел. А когда грасс совсем соображать перестал, я понял, что пора уходить. Нового уже вряд ли что поймешь в ставшей бессвязной речи Дартона, да и пацанам пора ложиться, время позднее, вон Дири уже давно носом клюет. Завтра утром перекусим и, попрощавшись с Дартоном (если тот проснется к нашему отъезду), отправимся дальше.

С грассом нам не по пути. Шумный и болтливый когда напьется, может быть, он еще и буйным становится? А болтлив он настолько, что незадолго перед тем, как мы покинули стол, Дартон стал шуметь и громко нас благодарить за то, что мы ему помогли. При этом он еще всем сидящим в зале сообщил подробности, рассказав, как он вместе с нами убил пятерых солдат грасса Витанте. Здесь, конечно, земли другого грасса, но зачем гусей дразнить? Нет, такой спутник нам не нужен.

В комнате, куда мы поднялись после обильного дармового ужина, заманчиво притягивали кровати. Скорее лечь и погрузиться в сон. Но спать мешала проблема Эрве. Не люблю, когда мне врут, а пацан, кажется, наврал про своего отца. Дири, конечно, жаль, совсем квелый, но при нем разговаривать не стоит. Ладно, полчасика потерпит.

— Дири, выйди, пожалуйста. Мне надо с Эрве поговорить.

Пацан вздохнул и вышел из комнаты. Умница. Я повернулся к насторожившемуся Эрве.

— Поговорим?

— О чем?

— О тебе и твоей семье. Может быть, пояснишь, как это ты смог родиться спустя несколько лет после того, как все родовитые участники восстания погибли?

Эрве смотрел на меня исподлобья. Не нравится? Мне тоже не по нраву ложь.

— Я жду, — поторопил его. — Спать хочу.

Эрве недовольно засопел носом, забегал глазами и решился:

— Ладно, скажу, открою тайну...

— Ну-ну.

— Мне уже пятнадцать лет.

— Да? Что-то не похоже, — я с сомнением осмотрел фигуру пацана, — по мне вполне выглядишь на двенадцать.

— Выгляжу. Потому и скрывал свой настоящий возраст. Сам же слышал, что всех восставших Фрейф под корень извел. Я последний из грасских родов, кто уцелел. Если узнают, то убийц подошлют.

Ого! Вот оно как! Теперь, кажется, понятно. Значит, Эрве не врал. Точнее соврал только про возраст. Но это простительно. В конце концов, я же ему с боку припеку. Если каждому встречному рассказывать, тогда и в самом деле наемных убийц подошлют.

— Я понял, Эрве. Ты меня извини, что сомневаться начал.

Парень неожиданно скривился, как будто горькое проглотил. Это от моих извинений? Странно, конечно. А он еще и отвернулся. Плакать что ли собрался?

Я подошел к нему и положил руки на плечи, а тот только еще дальше стал отворачиваться.

— Ладно, Эрве, хватит, я был не прав. И не бойся, не проболтаюсь.

Парень резко повернулся, в глазах слезы поблескивают.

— Да пошел ты! Дурак!

Чего это он?

А Эрве вскочил и в коридор выбежал. Через минуту дверь открылась и на пороге появилась сонная фигура Дири.

— Вы всё? Чего не поделили? Спать можно?

— Можно.

Я так и не понял, из-за чего Эрве вскипел. То плакать готов, то злостью пылает. Может быть, я что-то не то сказал? Он же сирота, вот и напомнил ему. Эрве вернулся в комнату только через час. Молча прошел до кровати, разделся и отвернулся к стенке. Я ничего говорить не стал. А что говорить-то? Сейчас лучше промолчать. С тем и уснул.

Проснулись мы поздно, наскоро умылись и пошли завтракать — нечего здесь задерживаться. В зале у дальней стены уже сидел Дартон, который увидев нас, приветливо замахал рукой, приглашая к себе. Нет, с нас хватит и вчерашнего. Я кивнул парням на столик в другом конце зала, а сам направился к грассу. Поздоровался, тот тоже.

— Я вчера сильно перебрал?

— Наверное.

— Скандала не было?

— Нет.

— Тогда хорошо, а то ничего не помню, чем вечер кончился.

— Вы всем сообщили, что вместе с нами убили пятерых солдат грасса Витанте.

Дартон насторожился, дернул головой.

— Плохо. Значит, многие слышали.

— Да. Поэтому я с парнями не собираюсь здесь надолго задерживаться.

— Ты прав. Тогда и я. Сейчас перекушу, соберусь и вместе поедем.

— Нет, мы уж как-нибудь сами.

Дартон нахмурился, чуток помолчал, потом кивнул головой.

— Ты прав.

— Я пойду к своим. До свиданья.

Стол, который заняли парни, популярностью в трактире не пользовался — он стоял почти вплотную к жаровне, на которой сейчас что-то поджаривалось. Довольно объемное.

— Барашек, — сказал Дири, кивая на вертел.

Я кивнул в ответ. Жарковато, даже чересчур, вот парни уже воротники расстегнули, даже Эрве, который обычно ходил с наглухо застегнутым воротом.

Не успели мы приступить к утренней трапезе, как открылась входная дверь и в зал стали вваливаться солдаты. Я сразу же насторожился и начал впрок тянуть энергию, которой благодаря пылающей по соседству жаровне хватало с избытком. Силовой щит соорудил за считанные мгновенья. И, как оказалось, не зря.

Солдаты прибывали, и среди них я заметил знакомую личность — десятника грасса Витанте. Значит, по нашу душу прибыли. Дартон уже стоял с мечом в руке, а солдаты медленно его окружали. Один из них сделал бросательное движение, Дартон пошатнулся, но на ногах устоял. Значит, у него тоже амулет имеется. А швырнули какой-то магией.

— Ну, подходите, собачьи выкормыши! — взревел Дартон и бросился на солдата, который выдвинулся ближе всех.

Грасс, действительно, если вчера и прихвастнул, то ненамного — солдат упал на пол с рубленой раной в плече. Удар получился сильным, даже кольчуга не защитила. А меч Дартона уже мелькал, нанося удары во все стороны. Трое солдат, что стояли во втором ряду, разом подняли руки и что-то швырнули в сторону Дартона. Это нечто оказалось мгновенно развернувшимися сетями. Одну из них Дартон успел на лету разрубить, но две других плотно его опутали.

Один из трех бросавших произнес какое-то заклинание и сети захлестнули Дартону ноги, тот разом запутался и, не удержавшись, повалился на пол, составив компанию трем солдатам, которых он успел порубить.

Все произошло за какую-то минуту, даже быстрее. Часть солдат уже развернулась в нашу сторону.

— Это они, — знакомый десятник подтвердил новую цель.

В отличие от Дартона нас всерьез не восприняли. Трое мальчишек, безоружные — кинжалы так и остались висеть за поясом. Взять нас не представлялось трудным делом. В нашу сторону, доставая веревки, шагнули несколько солдат, и я двумя сильными тычками отправил солдат на несколько метров вдаль, больно приложив о столы.

От пылающего сильным жаром огня энергии было много, вот и удары у меня получились как никогда сильными. Я нанес еще двойной удар и очередные двое солдат полетели в сторону столов.

А затем силовой щит отбил три или четыре болта. Это несколько солдат достали арбалеты и, не мешкая, разрядили их в меня. С такого расстояния промазать было нельзя и если бы не своевременно созданный щит, я был бы нашпигован болтами.

А ситуация-то изменилась! Одно дело, когда пытаются пленить, другое, когда убивают. Значит, сами напросились. Я принялся валить магическими штырями бросившихся ко мне солдат. Настолько увлекся, что не заметил, как двое стоявших поодаль что-то швырнули в нашу сторону. Да это опять сети, которые зависли вокруг нас, точно повторив конфигурацию силового щита. Один из бросавших вдруг повалился на пол, я успел заметить кинжал, торчащий у него из глаза. Работа Эрве. Второго бросавшего я тут же свалил ударом магического молотка.

На ногах после небольшого побоища еще оставалось шесть или семь солдат, которые находились у дальнего стола возле плененного грасса Дартона. Они бросились на нас практически одновременно. Я просто не успевал нанести сразу столько ударов. И по какому-то наитию просто швырнул в них силой, забрав все, что успел накачать, в том числе и из силового щита. Удар оказался настолько мощным, что солдат пронесло по всей зале и впечатало в противоположную стену.

Из-за разрушившегося щита, до этого висевшие на нем сети опали на меня и парней. Этого я не продумал. Но, на наше счастье, в зале уже не оставалось на ногах никого, кто мог бы добежать и свалить нас, запутав в сетях. Я быстро достал кинжал и стал разрезать сети. Как Дартону удалось разрубить одну из них прямо в воздухе — уму непостижимо, потому как резал сети я, наверное, минут пять, не меньше. Правда, пришлось пару раз отвлечься, приложив двух оклемавшихся солдат ударами моего молоточка. Мне еще Дири помог своим кинжальчиком, а Эрве, который лишился кинжала, терпеливо дожидался, когда я закончу с освобождением от сетей.

— Помоги Дартону, — сказал я Дири, когда завершил работу.

Сам же я уже вновь качал дармовую энергию, настороженно оглядываясь по сторонам. Если бы кто-то захотел помешать Дири, то получил бы хороший удар штырем, но таких уже не оказалось. В зале валялось два десятка изломанных тел, часть из которых стонали. Двое-трое были в сознании и могли, наверное, встать, но понимали, что им будет только хуже.

— Собачьи выкормыши, — громкий голос освободившегося из пут Дартона немного разрядил обстановку.

— Дири, — позвал я пацана, — нам пора собираться, задерживаться не будем.

Дартон, прекратив ругаться, смотрел в мою сторону. Смотрел как-то особенно. Нет, не с восхищением, здесь было что-то другое.

Я проследил, как Эрве вытащил из глазницы убитого им солдата кинжал, в это время на лестнице появился Дири, уже тащивший тяжелые сумки и два арбалета. А потом я кивнул на прощание Дартону и вышел во двор. Наши кони уже стояли оседланные. Мы забрались на них и, поспешая, направились дальше на запад. Надо торопиться. Местные грассы так просто не оставят это побоище. Надо спешить покинуть таретство. Хотя я понимал, что сделать это будет непросто — мы можем не успеть.

Только отъехали от постоялого двора на несколько верст, как заметили, что за нами кто-то мчится. И в отличие от нас, намного быстрее. Я тяжело вздохнул и начал черпать энергию, превращая ее в сгустки силы. И продолжил это делать, даже тогда, когда увидел, кто же это за нами так резво скачет.

Грасс Дартон! Быстро же он собрался. Впрочем, отдать распоряжение слуге седлать коней, а самому сбегать на второй этаж за сумками — на это много времени не надо. А как наездник он лучше, чем кто-либо из нас. Значит, тоже торопится, деру дает. Ладно, пропустим его.

— Грасс Вучко! — догнавший нас Дартон вежливо склонил голову, — я знаю, кто вы и прошу принять меня к вам на службу.

Глава 3. Грасс Витанте

Блин! Да что же это такое! И как он меня назвал? Грасс?!

— Объяснитесь, пожалуйста, — я ответил, пытаясь не дать ему заметить мою растерянность.

— То, чему я был свидетель... это не под силу обычному грассу... такому, как я. Я понял, кто вы.

— И кто же?

— Вы сын одного из погибших мятежников... простите, восставших против узурпатора. Это понять совсем не трудно. Возраст, сильная волжба, ваши волосы...

— Волосы? Причем здесь волосы?

Впрочем, я догадывался о том, какой получу ответ. И не ошибся.

— Они рыжие. Как у потомков выходцев из Кортании. А их предки, как известно, в свою очередь, прибыли туда с земель, что расположены за проливом... Я видел, как вы справились с сетями. Это не купленный амулет, верно?

— В каком смысле?

— Дорогие амулеты могут спасти от сетей. Но это если амулеты хорошие, мой меня не защитил. Вы смогли их остановить. Но потом сети на вас упали, амулет, будь он у вас, этого не допустил бы. Значит, вы защитились собственной волжбой, а это сильная магия. Я полагаю, у вас на шее нет ничего. Верно?

— Хм...

Значит, Дартон принял меня за силетского грасса. Вместо Эрве. Ситуация, будь она неладна. И что дальше? Эрве выдавать нельзя — вот как на меня парень странно смотрит.

— Вы так считаете... А что вы говорили про службу?

— Я прошу вас принять меня к себе на службу.

— Но зачем? Да еще и деньги платить...

— Я готов служить без денег.

— Но вы же наемник, вы всю вашу жизнь продавали свою руку с мечом, а тут говорите, что отказываетесь от денег.

— Буду откровенен. Я люблю рисковать, а в случае выигрыша могу добиться несравнимо большего, чем пару тулатов в кошельке. И я согласен на наложение заклятья верности.

Так, а это с чем едят? Чувствую, что не знаю, как поступить дальше, что ответить Дартону. А кто знает? Эрве, конечно. Он же настоящий силетский грасс, значит, ему и решать.

— Грасс, мне нужно время, чтобы дать ответ... Эрве, отъедем в сторону.

Ну, вот, отъехали. А дальше что? Сижу в седле и вопросительно смотрю на пацана. Впрочем, какой же он пацан? Он, оказывается, мне ровесник. Просто как-то непривычно это знать, глядя на детское личико Эрве. А тот смотрит на меня, весь пунцовый. И молчит. Понятно, его тайна трещит по всем швам. Хорошо, что пока меня принимают за него, но мы же едем вместе, а значит, потенциальные убийцы выйдут и на него. Расстаться? Пусть Эрве решает.

— Эрве, я понимаю, что своей волжбой почти раскрыл твою тайну, поэтому решай, как быть дальше. Если хочешь, то мы можем сейчас расстаться. Пока еще на тебя не думают. Пусть считают, что я грасс. Тем более что так полагает только Дартон.

Эрве нехотя усмехнулся.

— А ты разве не грасс?

Я чуть не подскочил, только это сделать в седле почти невозможно.

— Ты чего?

— А то. Думаешь, Дартон один такой умный? Я давно это понял. Дартон еще не видел, как ты Зов сотворяешь. Только я думал, что ты бастард, твой отец откуда-то из Кортании. А вот теперь, кажется, понял, что ты потомок одного из погибших во время восстания силетских грассов. Нет, не грассов, а эрграссов. По силе твоей волжбы вижу. Так? Их четверо было. Вместе с Верни. Я говорю про эрграсов, — уточнил Эрве.

— Нет, Эрве. Ты не угадал. Я не их потомок. Даю честное слово. Я просто... не отсюда. В смысле, не из Силетии, Кортании, Миртерии, этой самой Рилии. Не отсюда. Честно.

— Тогда ты... — в глазах Эрве мелькнула искра удивления, даже потрясения.

О чем это он подумал? Не может же он знать про путешествие по разным мирам. Нет, конечно.

— И что я?

— Ничего, — сказал, как отрубил Эрве. — Давай решать, что будем делать с Дартоном.

— Давай. Решать тебе.

— Почему?

— Ты же пропавший силетский грасс.

— Я... — Эрве странно дернулся. — Ладно, так что же нам делать с Дартоном?

Я пожал плечами и сказал:

— Если прогоним, то он может проболтаться. Напьется, крышу снесет и всем разболтает. А что это он говорил про заклятье верности?

— Есть такое. Накладывается и если кто предаст, даже только захочет предать — скрутит так, что не все выживают. Но ты его накладывать не умеешь?

— Нет, конечно, зачем же мне тогда спрашивать про него?

— Я тоже не умею. Прогнать Дартона — во вред. Принять на службу... По крайней мере, он будет на виду. И рубака отменный. Мы же только магией можем. И то в основном ты, моя волжба на амулеты не действует.

— Наверное, так. Тогда мне придется делать вид, что я грасс. А ты не хочешь уехать? Пусть пока на меня думают, а ты успеешь затеряться.

— Ты знаешь, Волчонок, месяц назад я так бы и поступил, а теперь нет. С тобой интересно.

— Значит, буду делать вид, что Дартон догадался правильно. Но подтверждать открыто не стану. А ты? Кто ты для него? Не слуга же?

— Ну, я могу тоже быть грассом, только не из семей восставших. Пусть для всех я останусь маленьким.

— Это, пожалуй, верно. Выглядишь, как пацан.

Я повернул голову в сторону Дартона. Тот терпеливо ждал, когда два грасса (ха-ха!) закончат совещаться. Значит, берем его на службу — это лучшее из двух зол. Но что делать с клятвой верности? Сказать, что не умею накладывать? Тогда все время оглядывайся, жди, когда Дартон передумает. Может предать? А кто их в этом мире знает! Да, с клятвой верности надежнее было бы. Хотя постой... постой... А ведь это идея!

Я подъехал к Дартону, слез с коня. Тот слез тоже.

— Грасс, я принимаю вас на службу и желаю наложить клятву верности. Вы готовы?

— Да, господин.

Дартон встал на одно колено и склонил голову. Не просто же так, наверное?

Я возвел руки над его головой и активировал магию Зова. Дартона резко качнуло, а я подождал с полминуты и отключил Зов.

— Все, заклятье наложено, грасс.

Я опять блефовал. Как накладывают такие заклятья, я не знал, поэтому вместо него я воздействовал Зовом. Что чувствовал в эти мгновения Дартон, я немного представлял. Надеюсь, моя хитрость заменила заклятье? Пусть теперь считает, что предательство активирует заклятье и приведет к смерти. Кстати, вижу, как Дартона проняло. Значит, поверил.

Начало его службы я начал с вопроса, спросив совета, куда ехать дальше. По мнению грасса, в Дрендене, который лежал в дне пути, находиться было опасно. Грасс Витанте обязательно сообщит о побоище, которое мы устроили его людям. Треть убито, а из оставшихся в живых, в лучшем случае наберется полдесятка, кто сможет самостоятельно встать на ноги. Дартон так и сказал, отметив, что видел изломанные фигуры солдат, которых буквально размазало по стене, когда я в самом конце схватки шарахнул всей собранной силой.

В принципе, я с Дартоном согласился, хотя была мысль успеть проскочить все таретство до того, как спохватится грасс Витанте. Но его в корчме не было и где он сейчас может быть, нам неизвестно.

Может быть, Дартон прав? У него опыт как-никак, с моим не сравнить. И местные реалии знает. Тем более в его личных шкурных интересах было посещение Дрендена. Расторговаться ему надо. А он, кстати, не такой уж и мелочный. Когда надо, то разумным может быть. По тому, как он нас быстро догнал, Дартон корчму покинул без задержек. Хотя там такие соблазны оставались! Считай тридцать комплектов вооружения, тридцать коней и столько же кошельков. Впрочем, насчет кошельков, я не уверен. В отличие от кольчуг, мечей и коней, которых не скроешь, кошельки спрятать легко. И срезать тоже. Может быть, он успел порыться в карманах побитых солдат? Не пойман — не вор.

Мы проехали какое-то количество верст и, заметив уходящую в сторону виднеющегося леса тропку, свернули в ту сторону. Солнце еще стояло в зените, торопиться нам некуда, можно и лагерь разбить. А завтра с утра двинуться через лес дальше к югу. Три-четыре дня пути и где-то там начнутся земли Силетии. Выберемся на той стороне вне дорог и трактов, так даже лучше, меньше шансов, что нас задержат на границе. Я уже видел, как за деньги таможенники с бандитами общие дела имеют.

Можно, конечно, и сейчас продолжить путь, но были две причины, по которым я решил остановиться. Первая, прозаическая. Еда. Постоялый двор мы покинули в спешке, не взяв с собой ничего в дорогу. И позавтракать тоже не успели. А второй причиной был предстоящий разговор с Эрве. Мне хотелось знать, что парень думает делать, когда мы окажемся на землях Силетии. Я же не дурак, понимаю, что просто так его не поманило бы в Силетию, не имей он какой-то план, а еще лучше преданных и верных людей. Не всех же Фрейф перебил?

С едой вопрос я решил довольно быстро. Дичи в местных лесах много, несмотря на то, что по всей округе то там, то тут разбросаны деревеньки. Но леса принадлежат грассам, а те очень принципиально подходят к проблеме браконьерства. Простолюдина могут даже казнить за убитого лося. Вот почему тот десятник с двумя солдатами так себя нагловато вел, когда нас застукал с убитой птицей. А если застигнут благородного, то большой штраф обеспечен.

Углубляться в лес в поисках крупной дичи я не стал — кушать сильно хотелось, а потому, чтобы не терять лишнего времени, пришлось охотиться на птиц. Дири и Эрве заехали по дуге в лес и немного пошумели, подняв в воздух птичью стаю (не знаю, как называются, а здесь названия звучат по-другому). Применил зов, сконцентрировавшись сразу на всей группе. Под удар попали три особи, которые рухнули на землю. Подъезжай и бери. Грасс Дартон очень впечатлился от моей волжбы. Теперь, думаю, он еще больше укрепился в мыслях насчет моего благородного происхождения.

А я еще и дальше сыграл на публику — одним взглядом зажег огонь, причем специально все сделал молча, и неподвижно держа руки на виду, ведь местная магия действует через всякие заклинания и пассы руками. Публика — это в первую очередь Дартон, хотя Эрве и Дири тоже с интересом посмотрели мое маленькое представление. А ведь это видели не раз и не два за время нашего путешествия. А Дартон после этого только на меня и пялился, уж не знаю, о чем он думал, но почтительность его возросла до небес.

Я вначале только посмеивался, не подавая виду, а потом задумался — не перебарщиваю ли я? Дартон с нами вряд ли долго пробудет. Вот решим все дела с Эрве, тогда можно и тайну раскрыть о том, кто же из нас двоих настоящий силетский грасс, я или Эрве. То-то удивится! Только как мне объяснить, откуда у меня дар такой? Ведь никто не поверит, что я пришелец, да и раскрываться у меня желания не было.

Пока "курей" ощипали, зажарили, да скушали, времени ушло не меньше двух часов. Вот теперь, думаю, стоит с Эрве поговорить. Отвел я его в сторонку и стал пытать насчет его планов. Только парень как-то странно на мои вопросы отреагировал. Нервно. И мне совсем непонятно — то ли он мне не доверяет, то ли ему неприятно говорить на эту тему. Сирота как-никак, а тут я лезу прошлое ворошить.

Ну, со вторым вариантом более-менее понятно, обиды с моей стороны здесь держать не стоит, а если это первый вариант? Тогда, конечно, обидно, повода мне не доверять я не давал. Впрочем, если это тайна не одного его, тогда претензий с моей стороны быть не должно. Когда захочет — сам все расскажет.

До вечера я успел поохотиться в лесу, подбив своей волжбой пару зайцев — будет чем питаться на следующий день. А завтра я еще поохочусь, чтобы на вечер что-нибудь добыть. Лечь спать решили пораньше. Раньше ляжешь, раньше в путь поедешь. Нас теперь четверо, значит, ночное дежурство меньше по времени выйдет. Тоже плюс.

Вот только небольшая сцена перед тем, как спать укладываться, настроение мне попортила. Грасс есть грасс. Это я о Дартоне. Он Дири за моего слугу принял, а здесь слуги — люди второго сорта. А он настоящий грасс, пусть и безземельный. Дири всю дорогу и на привале к Дартону со всем уважением относился. Поэтому тот, видимо, по благородной привычке велел Дири снять с него сапоги. И паршивец собрался это сделать. Совсем одурел? Я так Дири и сказал.

— Ты что, слуга? Илот? Рабская душонка? Я думал, что друг. Но мои друзья сапоги не снимают. Значит, не друг?

Дири стоял весь пунцовый. Я понял, что он готов на колени грохнуться, да только помнил, как я к этому отношусь.

— Волчонок, — жалобно протянул он, — я забыл. Прости. Я больше не буду.

А я что? Простил, конечно. Пацан же еще, трудно от врожденных привычек избавляться. И добавил уже Дартону:

— Дири не слуга, а мне друг. А свои сапоги сами снимете.

Грасс промолчал и по его лицу я увидел, что тому тоже неприятно от своей оплошности. Или я не так понял? Ладно, перебьется.

Утром следующего дня мы углубились в лес в юго-западном направлении, тропок почти не было, поэтому и скорость движения резко упала. Поняв, что так мы и за месяц не доберемся до границы, я решил выбраться из леса и найти какую-нибудь проселочную дорогу. Итогом наших блужданий оказалось, что за полдня, проведенных в пути, мы вперед почти не продвинулись.

Тут уж или скорость или скрытность. Захотели скорости — получили очередную проблему. В нескольких сотнях метрах за нашей спиной показалась группа всадников, подгоняющая коней. Когда преследователи приблизились на пару сотен метров, я смог рассмотреть того, кто их возглавлял. Это тот самый мужчина, которого мы видели три дня назад во главе большой группы солдат. Грасс Витанте!

В этот раз его окружение оказалось малочисленным. Всего шесть человек. На что он рассчитывает? Сегодня на небе ни облачка, воздух так и пропитан энергией, и время для того, чтобы подготовиться к встрече у меня есть. Щит уже я сварганил, своим спутникам сказал, чтобы держались поближе ко мне. Дири и Эрве уже знали мои возможности и быстро пристроились у меня за спиной. А Дартон, видимо, решил себя показать во всей красе. Меч в правой руке, щит в левой и вперед меня выехал. Защитник, блин. Хотя, с его точки зрения, он так и должен поступать. К тому же Дартон и в самом деле воин хороший. Не знаю, что за солдаты у этого грасса Витанте, но, думаю, что наш грасс с ними вполне может справиться. Если магией не угостят. А могут. И тут даже дело не в самом Витанте, а в его спутнике. Крепенький такой старичок, точнее, пожилой мужчина. А ведь это маг. Точно, маг! Зря Дартон вперед высунулся, зря!

Я, чтобы удобнее волхвовать, с коня слез, поводья передал Дири. Стою, жду, что прибывшие скажут. А те, оказывается, разговаривать и не собирались. Маг что-то забормотал и руками потряс. Дартона вместе с конем нехило так швырнуло прямо в мою сторону. Щит выдержал, но от такой перегрузки прогнулся, да так глубоко, что меня задел, оттолкнув назад.

Для Дартона силовой щит оказался благом, спружинив удар, а то летел бы мой грасс метров десять-двадцать и наверняка остался бы без целых ребер. В ответ я ударил мага своим магическим молотком. Ударил — и ничего, тот даже не шелохнулся, только злорадно усмехнулся и стал снова что-то шептать.

Удар болезнетворным заклятьем! Меня всего скрутило, но на ногах я все-таки устоял. Я же пробовал обучиться защите от такой волжбы и у меня все получалось, когда Эрве на мне практиковался. Но видимо волжба парня ни в какой степени не сравнима с силой магии моего противника. Если уж я, более устойчивый к таким заклятьям, да еще и с сотворенным щитом, в который неплохо накачал энергии, не устоял, то что сейчас творится с парнями, как им больно! А ведь, действительно, больно, только сейчас до меня дошли их крики, ужасные, чуть ли не звериные. Вот гад этот маг! А тот только скалится и еще что-то волхвует. И мой удар молотком на него не повлиял. А я стою весь скрюченный, и сделать ничего не могу.

Вражеский маг снова взмахнул рукой, и мой щит стал таять, высвобождая вокруг меня первоначальную энергию. Мне стало до чертиков больно и обидно, что вот так приходится погибать, да и злость за крики ребят тоже взяла. Не знаю как, но сгустки энергии, высвободившейся из распавшегося щита (просто громадные!) я похватал и слепил толстый штырь, который со всей оставшейся силой и злостью швырнул в мага. И попал! Надо же, попал! Прямо в горло, которое просто исчезло, растворилось, на его месте появилась большая темная дыра, сквозь которую хлынула черная кровь, а спустя пару мгновений и сам маг упал на землю.

Гибель мага ошеломила моих врагов, а для меня исчез источник боли, который не давал возможности полноценно волхвовать. В воздухе еще витало немало неиспользованной энергии, и я успел сотворить новый силовой щит, пусть поменьше и послабее первого. Но и главного противника сейчас нет в живых.

Опомнившийся грасс Витанте что-то зашептал, шевеля пальцами, но я успел ударить на опережение, создав снова магический штырь. Терять-то мне сейчас нечего, а в благородство играть глупо. За мной уже порядочный шлейф трупов тянется, начиная еще с побоища в корчме, а теперь еще и убитый маг. Нет, еще раньше корчмы! Те пятеро убитых Дартоном солдат тоже сейчас на мне числятся, ведь я там был и тоже поучаствовал в войнушке, а Дартон теперь и вовсе мне служит. Поэтому и ударил Витанте смертоносным штырем. Попал, никакие амулеты, ни собственная магия его не защитила.

А вот пятерых солдат, ринувшись на меня, мне не сдержать. Вся энергия, что еще оставалась от воссоздания щита и сформирования эффектного для нанесения удара штыря, вокруг меня закончилась. Теперь вся надежда на щит. Выдержит? А куда он денется. Щит у меня, пусть даже и не такой накаченный, не для солдатских мечей и болтов.

Враги, не доскакав до меня несколько метров, стали валиться на землю. Это кони взбесились. Эрве, немного очухался и жахнул по животным заклятьем. Правильно, что ударил по коням, у солдат амулеты, их волжбой не пробить. Заклятье задело трех передних всадников, двое, державшихся чуть в сторонке, из-за образовавшейся кучи малы немного задержались, что позволило мне, отойти в сторону и набрать энергии. Два быстро сотворенных штыря и оба всадника летят на землю.

Теперь осталось разобраться с последними тремя. А энергии снова нет, надо опять отойти в сторону. Впрочем, грасс Дартон на ноги поднялся, кажется, мотает его, но он же воин, и хороший воин. Пока я смотрел, как он нашпиговывает на свой меч двух противников, последний третий успел прорваться в мою сторону. Ну, и что ты, дурашка, будешь делать? Я же за щитом, который твоим мечом не пробить.

Ой, а-а-а... как же это... Почему?..

Падая на землю от удара меча солдата, пришедшегося мне в грудь, я недоуменно видел, как мой враг изгибается и тоже падает, а за его спиной, торжествуя, стоит Дартон. А я уже лежу и по-прежнему недоумеваю — почему защита не сработала? Он, что, меня убил?..

А ведь я еще жив, сознания не теряю и боли уж очень сильной не чувствую. Мои парни ко мне подбежали и Дартон тоже. Аккуратно меня приподняли, и я смог разглядеть место, куда пришелся удар мечом. Куртка порвана, дыра видна и грудь в этом месте болит. Но не очень сильно. Почему? Или это адреналиновая реакция? Слышал я, что боль от смертельных ран может глушиться из-за большого выброса адреналина. А он у меня действительно большой был. Даже громадный. Это когда я мага убил.

С меня уже куртку снимают, а под ней... ничего. В смысле ни раны, ни крови, даже нательная рубаха целая. Но ведь куртка насквозь мечом пробита. Мистика? И только тут глаз замечает кошелек, который на груди висел. С золотыми тулатами. Сейчас, когда меня раздевали, он в сторону сдвинулся. И дырка в нем. Руками (надо же — дрожащими!) развязываю, высыпаю прямо на траву монеты. Точно, две из них погнуты, одна чуть ли не насквозь пробита. Вот это сила удара! А парни с меня уже рубашку снимают. На груди не синяк — синячище!

Повезло, значит. Если бы не кошелек... Но почему солдат мой щит пробить сумел? Это мне не понятно. Сам не заметил, что вслух размышляю. Парни плечами пожимают, а Дартон спрашивает:

— Ваш щит надежным был?

— Ну, да. Арбалетные болты только так от него отскакивали. И не только они. Правда, он не очень сильным получился, но и такой от болтов надежно защищал.

— Мне трудно судить, не зная, как действует ваша волжба, но думается мне, что здесь причина в магии. Меч волжбой обработан, а ваш щит, как сами сказали, не слишком сильным получился.

Может быть, и так. В рассуждении Дартона есть здравое зерно. Этот маг и в самом деле сильным был, мог и меч заговорить. Хотя, что я все о себе? А парни и Дартон как? Дири и Эрве, вижу, стоят бледные, с подглазинами. Сильно их задело заклятье, а вот Дартон немного кривится, и за ребра нет, нет, да руками тянется.

Но его заклятье обошло стороной. От первого удара, который маг в меня бросил, его швырнуло на мой щит, а тот, спружинив, отправил Дартона в обратную сторону, только не прямо, а наискосок. Болезнетворное заклятье поэтому мимо него прошло. А еще, по словам Дартона, маг, сотворив свое заклятье, убить нас вполне мог, настолько сильным оно было. Но мой щит погасил часть его силы, к тому же парни стояли в нескольких метрах за моей спиной, а удар был направлен на меня. Поэтому и здесь часть силы заклятья уменьшилась. А то точно, не жильцы бы они.

Кстати, получается, что Витанте и маг с самого начала хотели нас убить? А как же плен, допросы, пытки, показательная казнь? Здесь такое вовсю практикуется. На этот вопрос у Дартона опять ответ нашелся. Когда был нанесен первый удар, от которого пострадал Дартон, маг желал нас обездвижить. Да, были бы переломы, но достались бы им живыми. Но увидев силу моей волжбы, маг, видимо, передумал и не стал рисковать, решив добить нас одним ударом своего заклятья. Осторожный был, гад!

Дартон тем временем, немного кособочась, к своей вьючной лошади идет, и что-то в сумке ищет, обратно возвращается с целым ворохом вооружения. Кольчуга, меч, поручи и поножи, шлем. И мне протягивает.

— Наденьте. В следующий раз без кольчуги может не повезти.

Хотел я спросить, откуда "дровишки", только сразу же вспомнил, что все это досталось Дартону от погибшего сына грасса, его спутника. Не очень-то хочется надевать чужие вещи, тем более, снятые с убитого. Причину ищу отказаться. Да вот же она — кольчуга пробита.

— Да, это от арбалетного болта. Не сберегла, зато удар меча выдержит.

В принципе, Дартон прав. Только непривычно будет все это на себе носить. Жарко же! Хотя грасс носит же. А я тоже грасс. Для Дартона, конечно. Значит, нужно все это надеть. Ужас! А насколько это прилично для благородного? Вещички явно поношенные. Хотя носил-то грасс. Значит, все нормально. И в них я буду явно представительнее. За грасса наверняка сойду, а так непонятно, кто я. То ли благородный, то ли приближенный к грассу Эрве, то ли и вовсе неизвестно кто.

Я вздохнул, уже внутренне согласившись, а потом что-то меня кольнуло.

— И сколько это стоит? — спросил я у Дартона.

Тот замер, не зная, что ответить. Цену хочет набить? Или опять я ошибаюсь, и он отдал все от чистого сердца? Это вряд ли. Хотя надо дождаться ответа. Ну же!

— Поносите, пока не получите достойную высокого грасса одежду и вооружение.

Выкрутился Дартон. Хотя чего это я? В принципе он прав. Если я грасс с хорошей перспективой на будущее, то поношенное вооружение, тем более с дыркой, мне носить будет зазорно. А сейчас в дороге, где я пока путник — в самый раз.

— Спасибо, Дартон. Вы правы.

Грасс слегка поклонился, но вижу что сам довольный, разве что улыбки не видно.

— Господин грасс, эти трое мои, остальные ваши, — предложил без права на обсуждение Дартон и принялся обшаривать карманы троих солдат, им зарубленных.

А мои, значит, два других солдата, маг и грасс Витанте. Дири тут же бросился обыскивать мою часть добычи. Да, добычи. В бою, самом, что ни на есть настоящем. И который мог оказаться для меня смертельным.

Сейчас мне энергией поднакачаться бы, чтобы синячище на груди немного подлечить, да парням ее чуток влить, поддержать силы после такого болезнетворного заклятья. Только не горит же, а посмотреть есть куда. На Дартона хотя бы. У троих его солдат оказалось всего два кошелька. Зато в них обнаружилось не только серебро, но и золото. Хорошая добыча, Дартон даже за ребра перестал хвататься. Кстати, что там у него с ребрами? Не сломаны ли? Но как проверишь? Здесь поблизости нет рентгеновского аппарата. И не только поблизости — нигде нет. Разве что силой его подкачать, чтобы организм сам быстрее себя лечил.

А вот и Дири. И несет тоже два кошелька. И извиняется (только за что?).

— Волчонок, я все обыскал, но нашел только эти два. У солдат ничего не было.

— Это те, что в корчме были. Один из моих трех тоже оттуда, — Дартон разъяснил причину.

Теперь понятно. Нет, не то, почему у них кошельков при себе нет, а сколько то, куда эти кошельки подевались. Дартона работа. Значит, перед тем, как корчму покинуть и броситься за нами вдогонку, грасс все-таки нашел время, не удержался, чтобы у побитых солдат кошельки срезать. Побил их, в основном я. Грасс троих, а одного Эрве. И добыча по праву должна быть моей, да только я сам от нее отказался, желая быстрее деру дать. Так что здесь все правильно. Я отказался, значит, добыча стала Дартона.

А Дири начал вытряхивать свою (то есть мою) добычу. Пять тулатов и еще с десяток балеров — неплохое увеличение и без того кругленькой суммы денег. А Дири еще и перстень с крупным камешком выкладывает. Положил на кучку, где четыре тулата лежало, но тут же спохватился и на другую кучку (с одним тулатом) переложил.

— А чего это ты? — Мне стало любопытно.

— Перстень я с грасса снял, а у него в кошельке один золотой и три серебряных было. У мага больше денег!

Я вначале удивился, почему это у грасса тоньше кошелек, а потом решил, что хозяину этих мест он и вовсе, по идее, не нужен. Здесь (точнее, там, где мы были несколько дней назад) всё ему принадлежит.

Тем временем Дартон занялся конями своих солдат, Дири вместе с Эрве направились к моей части добычи, а я немного полюбовавшись перстнем, убрал все в кошелек и занялся подготовкой к лечению. Правда, немного по сторонам отвлекался — интересно же, что еще нам досталось. Вот конь грасса, сразу видно, что породистый и стоит дорого. Очень дорого.

Не успел я как следует энергии накачать, а парни уже ко мне бегут и даже что-то кричат. Только не понятно что — настолько взволнованные. А притащили они мешочек, можно сказать, мешок. Причем странным способом — на конце кинжала, которым веревочную петлю, что мешок завязывала, поддели. А Дири еще и за правую руку держится.

Что за чертовщина? У пацана же ожог!

— Жжется мешок. И завязка тоже, — сообщил причину Эрве.

Опять какая-то магия?

Глядя на обожженную руку Дири, я буквально на мгновение с опаской прикоснулся к мешку и сразу же отдернул руку. Моя осторожность пригодилась — палец обожгло, как будто его в огонь сунул. Хотел я взять мешок за вязки, да только Дири меня опередил:

— Вучко, нет! Там тоже жжется!

Потыкал я мешок кинжалом — не получается, поверхность мешка отталкивает лезвие, ну точь в точь, как мой силовой щит отбивает — хоть и чуть вязко, но упруго. Жаль, а я думал мешок проткнуть и посмотреть, что же там звякает.

Испробовал я и свой магический штырь — не помогает. Мои магические сгустки силы, оформленные в виде штыря, расползались вдоль поверхности мешка, на него никак не воздействуя. От неудачи меня азарт охватил — хочу найти способ проникнуть внутрь мешка, что бы мне это не стоило. Не люблю отступать, да и в глазах парней все еще светятся искорки уверенности, что у меня получится.

Ладно, с наскока не выходит, надо все обдумать. Прежде всего, что же притащили парни? Мешок, на магию запертый. То есть имеем принцип сейфа, где в качестве запора функционирует магия. В мешке что-то есть. Звякает. Какой вывод сделать? Мешок — сейф -... деньги! Походная казна грасса? Можно ответить утвердительно. Скорее всего, именно так и есть.

Теперь о запоре. Мешок и завязки обработали магией, и если до них дотронешься, ожог обеспечен. В этом, кстати, отличие от моей магии сотворения щита. Щит внутрь не пускает, но не жжется и при этом пропускает предметы в обратном направлении.

Уже теплее! То есть, если никак нельзя проткнуть мешок снаружи, имеется шанс, что это получится изнутри? И... опять холодно. А как внутрь попасть, чтобы изнутри разрезать мешок? Никак. Магия облепила непробиваемой пленкой мешок. Впрочем, какой-то способ должен быть, но я его не знаю. И мои сгустки силы не пробиваются. Слишком плотными я их наформировал. А истончишь, только еще хуже, штыри совсем хрупкие получаются. Энергии мало...

Стоп! А это мысль! Если я сгустки силы не могу протащить к поверхности мешка, не говоря уже об его внутренности, то, возможно, стоит попробовать залить содержимое мешка обычной, пока еще не обработанной энергией? Но мне-то нужны внутри мешка сгустки силы... А их я только волжбой могу делать. А волхвую я, мысленно отдавая приказы. Но мысль нематериальна, она должна сквозь стенки мешка пройти и активировать накаченную мной энергию. Вот это бомба будет!

Не знаю, что я тут намудрил, но попробовать можно. Даже нужно, тем более, кажется, энергия внутрь мешка все же заливается, правда, медленно. Пока я ее качал, сказал парням, чтобы отошли на полсотни шагов и вырыли узкую, но глубокую ямку.

Сколько я накачал энергии, не знаю. Может быть мало будет? Но, с другой стороны, и перебарщивать нельзя. Ведь бомба же. Парни уже ямку вырыли, можно начинать.

Подхватил через завязки мешок кинжалом и отнес к яме. Глубокая, не менее полуметра будет. Немного широковата для мешка, но это не критично. Мешок полетел вниз, а я сам отошел на десяток метров, всех остальных еще дальше разогнал, и пригнуться велел, а лучше сесть или даже лечь. Мало ли что. В первый раз такое волхвую.

Стал настраиваться на энергию в мешке, в сгустки силы ее превращая. А потом отдал мысленный приказ сформировать несколько острых шипов и запустил их в разные стороны. Громыхнуло так, что лошади, уже стреноженные, подскакивая, бросились в сторону. Но нас никого не задело. Только звук и всё.

А вот ямку основательно раскидало. Вывороченной землей засыпало все в округе пяти-шести метров. И золотые тулаты, то тут, то там валяются. Много их, а еще больше в яме осталось. Некоторые пришлось из внутренних стенок выковыривать. Мы с парнями не поленились, ямку раскопали, сняв верхнюю ее часть, так потом нашли несколько монет внутри боковых земляных стенок на расстоянии ладони от поверхности земли. Действительно, бомба — осколочная в виде золотых монет. Всего насчитали шестьдесят шесть тулатов. Сумма по местным меркам офигенная. Богатый этот грасс Витанте... был.

А потом другие трофеи изучали. Ничего особого. Ну, кольчуги, да мечи. Хотя, у грасса меч, действительно, хорош. Дартон с таким удивленным лицом его рассматривал, как будто видит нечто необычное. Я-то не очень в мечах разбираюсь, по правде говоря, вообще в них не смыслю. И какую-нибудь красивую безделушку, украшенную позолотой и камнями, посчитаю лучшим мечом, чем вот этот, что был у грасса. Но это я, откуда мне понимать в оружии, а вот Дартон, он всю жизнь с мечом. И раз говорит, что это лучший меч, что он когда-либо держал в своих руках, значит, так оно и есть.

Не меньшие восторги были и от коня грасса. Здесь я сам понял, какой это красавец. Сильный, но гибкий. И еще гордый. По словам грасса, таких коней могут себе позволить в Силетии лишь эрграссы, да и то не каждый. Да, что ни говори, а местные дренденские грассы и в самом деле очень богатые. Можно себе представить, какие же кони у дренденского тарета.

— Дартон, а в Дрендене, которым правит тарет, много других грассов?

— Не знаю. Боюсь ошибиться. Не меньше десяти — это точно.

— Значит, с десяток таких богачей, как этот Витанте, в Дрендене обитает? А в Силетии сколько эрграссов?

— Восемь.

— Получается, что Дренден, маленькое таретство, почти такое же по богатству, как вся Силетия?

— Не думаю, все-таки Силетия...

— Но если местные грассы могут позволить таких коней и такие мечи... — я хмыкнул. — Ладно, что делать будем с добычей?

— Грасса вы убили, все его ваше.

— А конь дорого стоит?

— Двадцать-тридцать тулатов, не меньше.

— Так много!? Только где его продашь? В Силетии не каждый грасс даже за полцены купит.

— А зачем вам продавать? Он в самый раз для вас.

— В каком смысле?

— По вашему происхождению. И меч. Жаль только, кольчуга грасса вам велика будет.

Интересное предложение Дартона. Я ведь грасс, а то и выше бери. По легенде, конечно. Только легенда моя временная, пока до Силетии не доберемся. Поэтому и коня с мечом мне не нужно. Только куда их девать? Меч можно в седельные сумки вместе с остальной добычей, а коня не спрячешь. С собой в поводу вести? Сразу вопросы появятся, откуда такой конь и почему никто на нем не едет. М-да.

Получается, что лучшим выходом в этой ситуации или коня отпустить на волю или кому-то из нас на него сесть. Отпускать такого гордого красавца? Ни за что! А кому ехать на нем? Только мне, как старшему в нашей компании.

Так-то оно так, да только конь к себе никого не подпускает. Уж на что грасс Дартон силен, и то еле повод удерживает, хорошо хоть ноги удалось стреножить чем-то типа лассо.

И как быть? Разве что Зовом красавца успокоить. Только аккуратно, не надо полностью воли лишать. Только ноги. Сколько я мучился, точно не знаю, только в конце моих стараний конь убедился, что я его сильнее и что со мной лучше дружить. Правда, один раз он решил взбрыкнуть, собравшись меня сбросить. С трудом удержался и тут же снова Зов применил. Более сильный, чем раньше. Всё. Больше Гордый (я его так назвал, должно же быть у коня имя?) не бунтовал, признав во мне хозяина. Парни радовались, а Дартон опять рот раскрыл.

Долго засиживаться в этом месте нельзя — не ровен час, еще кого-нибудь нелегкая притащит. По-быстрому собрались и направились снова на юго-запад. Я совсем не рассчитывал легко уйти, но, на мое удивление, через несколько дней без каких-либо происшествий мы спокойно пересекли границу с Силетией.

Мы в Силетии!

Глава 4. Нас раскрыли.

В первый же вечер, который застал нас на силетской земле, я отвел Эрве в сторону и опять задал вопрос о его планах. А как иначе? Мы уже на месте, куда дальше двигаться?

— Я не знаю, Волчонок, — почти захныкал парень, — нет у меня никого. Ни здесь, вообще нигде. Я из Миртерии бежал. Убить меня собирались, а куда уйти? Вот и выбрал Силетию. Мой отец был грассом, но я его не помню. Я вообще ничего не помню.

Вот так-так, приехали!

— Но зато я помню, ты говорил, что здесь остались преданные твоему роду люди. Что с деньгами проблем не будет. Ведь говорил?

— А что с деньгами у нас проблемы?

— Причем здесь деньги?! Значит, наврал?

— Да... то есть нет! Преданные моему роду люди здесь должны быть, но я их не знаю.

— Как это?

— Я же младенцем был, когда меня отсюда вывезли. Откуда мне знать?

— Тогда что будешь делать?

— А что остается? Ничего. Вот с тобой дальше пойду.

— Куда?

— Куда ты, туда и я пойду. Я теперь никто. Разве что младший грасс, такой же безземельный, кормящийся мечом.

Нет, что ни говори, но Эрве меня надул. Еще тогда, в первые дни нашего знакомства. Не люблю, когда мне врут, только и парня жалко. В самом деле, сирота, куда деваться в его пятнадцать лет? Я, правда, тоже сирота, и возраст тот же, но не такой уж и неприспособленный, как Эрве. Возраст... Мне дают семнадцать, как минимум, а вот Эрве до сих пор выглядит маленьким. Так он и в самом деле маленький и худенький, один ведь пропадет. Ладно, я добрый. Куда поедем? Можно забраться поглубже и где-нибудь устроиться. С нашими-то деньгами! По местным меркам мы богачи. По словам Дартона, не каждый грасс имеет мошну в полсотни тулатов. А у меня их уже почти с сотню наберется.

Но есть одна проблема — это Дартон. Тот принимает меня за большую шишку по меркам местной иерархии и рассчитывает на награду, когда я верну свое имение (земли, замок или даже замки). А что в награду? Конечно, грасский замок. Но не будет ничего этого. Если раньше еще можно было рассчитывать, что Эрве, вернув себе титул и земли, мог бы наградить Дартона, то теперь это все в прошлом. Мечты!

Поэтому нам нужно найти повод и попрощаться с грассом, одарив его на прощание кругленькой суммой. Отдать десять тулатов, а в придачу Гордого и дорогой меч? Нет, Гордого ни за что не отдам. Меч и деньги — пожалуйста. А чтобы Дартон не проболтался, то нам нужно расстаться с ним при выезде с земель Силетии. В других странах за моим ложным происхождением, надеюсь, гоняться не будут. Только вопрос: куда потом? Далее на запад — в Кортанию (еще дальше только Большое море будет)? Можно на юго-запад в Рилию. Или через пролив, там, кстати, вересковые пустоши. А можно, и обратно вернуться. Но этот вариант я сразу отмел — в Дрендене появляться опасно. Тела Витанте и мага (очень сильного!), наверное, уже нашли, а нашу компанию обратили в розыск.

Так и не приняв решение о дальнейшем пути, мы пробирались по проселочным дорогам Силетии. Впрочем, пока не очень отдалившись от границы. Переходы делали небольшие, расспрашивая у местных жителей о том, что находится в округе. Уже на второй день нашли, кажется, то, что искали. Богатое по местным меркам село, к тому же на торговой дороге. С трактами, что шли вдоль таретств, конечно, не сравнить. Там ведь двигались торговые караваны между тарграсствами, то есть странами. А здесь, при въезде в Силетию, главный торговый тракт делился на две половинки. Более популярная дорога сворачивала на юго-запад в Рилию, а другой путь шел в столицу Силетии, при этом на своем пути делал маленькие ответвления по направлению к эрграсствам. Вот на таком ответвлении мы сейчас и находились.

Староста села, человек зажиточный, если судить по большому двухэтажному дому, с интересом осмотрел наш товар. В первую очередь, кони. Целых семь. А потом еще и вооружение. Мы его еще больше выставили на продажу, ведь у нас оставались не проданными трофеи с тех пятерых солдат, что напали на Дартона и его спутников. Наш грасс, конечно, опять отчаянно торговался за каждый балер, я же ему милостиво поручил продать и нашу часть добычи.

Понимая, что из-за скупердяйства сделка может и не состояться (староста, чувствуя, что нам нужно избавиться от лишнего товара, в цене стоял насмерть), я в самый разгар криков отозвал Дартона в сторонку и напомнил ему, что мы не можем себе позволить и дальше таскать за собой конский табун, навьюченный кольчугами, мечами и прочим металлическим скарбом. Грасс понятливо кивнул головой и снова бросился выторговывать свои лишние балеры.

Устав от сего действа, я вышел из дома и решил подождать итоги битвы на свежем воздухе. Ждал долго и по кислому виду появившегося Дартона, понял, что староста одержал безоговорочную победу. И стоило из-за двух балеров тратить чуть ли не полдня нашего времени?

Ночевать в селе не стали, чем меньше будем светиться, тем нам лучше. Спокойнее спать на голой земле, зная, что староста явно не дурак и догадается, откуда у нас могло появиться все это добро. Тем более что ночевка на голой земле нам не угрожала — в полях достаточно мест, где можно найти стога с сеном.

А с этого села мы, уже почти ничем лишним не обремененные, рванули пулей. Кстати, насчет пуль и огнестрельного оружия, их я, уже давно путешествуя, почти не видел. Правда, Дартон меня немного успокоил, сказав, что и пистоли и мортиры в основном имеются на землях Рилии, самой большой в этом мире страны.

Через сутки мы уже порядочно удалились от села и теперь могли опять не спешить, выбирая менее обжитые районы. А где меньше жителей и больше лесов, там и с дичью никаких проблем не бывает. И если, как сейчас, меня никто и ничто не торопит, то можно поохотиться и на более крупную дичь. А то всё зайцы, да тетерева (или как они называются?) мне попадались.

Лишний час, потраченный на охоту, принес нам на ужин косулю. Настолько объелись, что на следующий день поднялись поздно. Потом опять набивали живот, результатом этого обжорства получилось, что мы не смогли выехать в путь. Часа два, наверное, лежали пузами кверху, ждали, когда желудки все переварят. А когда встали и собрались седлать коней, на нас выехал местный егерь и потребовал оплатить принесенный ущерб за устроенное браконьерство.

Правда, в отличие от памятной встречи с солдатами грасса Витанте, егерь был довольно учтив, однако я решил поиграть в оскорбленного благородного, которые, как известно, за убитую ими в чужих лесах дичь не платят.

Кому известно? Да всем. Но когда повернулся к своим спутникам, только в лице Дири увидел восторженного поклонника моей крутизны. Эрве молчал, а Дартон чуть кривился.

— Господин Вучко, лучше бы заплатить, — сказал он.

Вот те на, с чего это он? Помнится, при первой нашей встрече он со своими приятелями точно так же не заплатил за свое браконьерство. Хотя, чем платить? Денег у Дартона и его спутников почти и не было. Но причина нынешнего покладистого поведения Дартона, как я чуть позже узнал, была иной. Он же силетский грасс, пусть и безземельный. И мы с Эрве тоже грассы Силетии (так он считает). Как же мы будем нарушать закон и порядок на своей родной земле? Одно дело — чужбина. То же Дренденское таретство. Там сам бог велел пошуровать в лесах местных грассов, они богатые, с их достатка не убудет. Сейчас же ситуация изменилась.

Ладно, раз Дартон предлагает заплатить, то я заплачу. Мои кошельки даже не заметят убытков. Сколько надо заплатить? Балер? Держи, егерь! Довольный (не иначе, и ему что-то перепадет) егерь поклонился, еще раз внимательно шмыгнул взглядом по нашей компании и ускакал. И через три часа прискакал обратно. Мы не спеша ехали в западном направлении. И не просто так появился, а принес приглашение в гости к местному грассу, которого егерь назвал Варбантом, благо, до замка всего несколько миль.

Светиться, как я уже говорил, у меня желания не было, но отказывать местному феодалу не принято. Поэтому пришлось согласиться. Перед въездом в замок я строго-настрого наказал Дартону не болтать про наше силетское происхождение. Мы просто... младшие грассы, как и он сам, который сопровождает юных господ... Куда? Пусть сам придумает, я же не знаю местную географию, еще не то ляпну.

Здешних замков я еще не видел, поэтому с интересом рассматривал место обитания грасса, пока мы добирались до ворот. Рва с водой не было, подъемного моста тоже. И высота стен совсем не впечатлила. У нас на Земле прыгуны с шестом вполне могут запрыгнуть на такую стену.

На мой вопрос, как же они с такими низкими заборчиками, без рва перед ними собираются оборонять замок, Дартон удивленно ответил:

— А вы разве не знаете? Стены в замках в основном против злоумышленников, при серьезном нападении замок возьмут быстро. У грасса два-три десятка солдат и весь периметр они не смогут удерживать.

— Так что же, любой замок обречен на падение?

— Нет, конечно. Замки эрграссов имеют стены в несколько раз выше. И шире. Вот те, действительно, штурмом взять очень сложно. Говорят, при штурме последнего оплота эрграсса Верни, осаждающие потеряли почти половину своего войска. И замок бы не взяли, если бы не рилийские маги. Я думал, что вы это знаете.

— Откуда? Сколько мне лет? — я огрызнулся, памятуя о недавнем разговоре с Эрве, тот тоже ведь ничего не помнил о событиях пятнадцатилетней давности.

— О, я совсем это забыл, — Дартон, кажется, удовлетворился моим ответом.

Я рассчитывал, что местный владелец встретит нас у порога, но тот только прислал своего дворецкого (или как он здесь называется). Вначале удивился (больше от того, что мои ожидания не сбылись), а потом до меня дошло, что он-то не знает, кто мы такие. По виду не скажешь. Хотя все-таки одеты как грассы. Но, скорее, младшие, а раз так, то владельцу замка не комильфо (словечко вспомнил!) выходить навстречу каким-то безземельным, пусть и благородным прохожим. Точнее, проезжим, мы-то верхом.

Дворецкий слегка наклонил голову (потому как опять же неизвестно, кто мы по статусу) и проводил нас до наших комнат. Их выделили аж две, и кто где будет? С Дартоном оставаться желания нет. Мне на ночевках жуть как надоело его храпение. И кто тогда этот "счастливчик"? Дири или Эрве?

Наш юный грасс, понятно, спорить не стал, а попросту занял одну из кроватей в моей комнате. А Дири... А что он? Не по возрасту и чину с грассом за место тягаться. Здесь я, хотя мне и не по душе, согласился с действием Эрве. Да, Дири мой друг, но... Нет, здесь сыграл фактор не происхождения — к нему я отношусь без почтения, а все решил возраст. Эрве старше, значит, и кровать его. Хотя Дири смотрел так потерянно. Понятно, кому хочется всю ночь слышать рулады Дартона.

Но в моей комнате помимо двух кроватей, была еще и кушетка, или типа того. Как я понял она предназначалась для доверенных слуг, скорее, для пажей, если такие в этом мире встречаются. Но захочет ли Дири взять кушетку? Еще как захотел, обрадовался донельзя как. Значит, Дартон будет ночевать один. Так ему и надо, пусть нос лучше прочищает.

Не успели обустроиться, как слуги затащили в комнату большой чан, а через какое-то время стали подтаскивать горячую воду. Помыться по-настоящему! Не в речках, где больше смываешь дорожную пыль и пот, а в настоящей (почти) ванне, да с мылом (надеюсь, в замке оно есть). Это же сказка! Но радужные ожидания расстроило сообщение, что чан наполнен, а больше воды не будет. Это как так? На четверых один чан?

Я непонимающе уставился на притягательно зовущий чан с горячей водой. Это шутка? Оказалось, что здесь так принято. Все моются в одной воде по очереди. Да после того, кто первым займет чан, вода будет грязнее некуда! Мои спутники уже знали, что у меня на чистоте есть пунктик, поэтому не очень удивились. И предложили помыться вперед всех. Как так первому? А они? Остальные к местным банным обычаям оказались привычными. И Эрве и Дартон. А Дири и вовсе в своем охотничьем поселке мылся редко. Он же был илотом. И сейчас вполне согласился быть последним в очереди.

Я немного мысленно посомневался, но чан с чистой и горячей водой был слишком манящим зрелищем. В конце концов, если все не против, по полезу первым. Блаженство!

Появившийся на пороге комнаты дворецкий поторопил с помывкой — местный грасс уже ждал на обед. Впрочем, урчащие желудки нас тоже подстегивали. Есть хотелось, а вот встречаться с местной знатью желания не было. О чем говорить, что про себя рассказывать?

Пока Дартон в своей комнате переодевался, а Дири наскоро мылся, я перебросился с Эрве парой слов, определяя диспозицию на предстоящую встречу. Оба, конечно, будем скрывать наше прошлое. Эрве утаит то, что он пропавший силетский грасс, а я... Я само собой буду молчать про свою историю, тем более никто и не поверит, за психа примут. И хотя Эрве считает, что я такой же тайный грасс, как и он, и обманывать нехорошо, но ведь я его не обманываю, просто про себя молчу, а уж что он там про меня напридумывал, так это он, а не я.

Грасс Варбант оказался толстячком лет сорока, немного напыщенным, немного простоватым. Хитрым, конечно тоже, да только все мысли и желания были заметны на его лице.

Мы представились. Грассами, только Дири так и остался просто Дири. Потом Варбант пригласил нас за стол. Когда по правую руку от меня уселся Дири, грасс удивленно поднял бровь, но я, опережая его вероятные возражения, сказал, что Дири — мой друг. Твердо сказал и с вызовом посмотрел в глаза грасса. Если будет возражать против присутствия Дири, захочет его прогнать или как-то иначе унизить, я за столом не останусь, пусть буду голодным, но Дири в обиду не дам.

По лицу грасса прошла гамма чувств, от удивления до нарождающегося гнева, но раздражение быстро погасло, грасс, видимо, понял, что я буду рогом упираться за друга, поэтому отвел глаза и перевел разговор на тему сервировки стола. А яства были отменные, о некоторых я даже не слышал. Взять хотя бы чуть подкопченных угрей, они так и таяли во рту. Да и много всякого другого не менее вкусного удалось отведать.

Я, помня об этикете, сразу же набрасываться на еду не стал, рот битком не набивал, хотя зубами работал регулярно. Эрве и Дартон тоже знали, как себя вести за столом в приличной компании. А вот Дири... да, придется мне с ним поговорить. Пацан, конечно, набросился на разносолы так, как будто его неделю не кормили. Грасс Варбант на это обратил внимание и своим видом явственно показал свое пренебрежение к моему другу. А я никак ответить грассу не мог, Дири вести за столом не умеет, поэтому пришлось промолчать, признав здесь небольшое поражение.

На расспросы грасса мы отвечали согласно заранее обговоренной легенде. Мы с Эрве младшие грассы, а Дартон, тоже из младших грассов, нас сопровождает. Едем же мы в Рилию, которую очень хотим посмотреть.

Варбант оживился и стал нахваливать соседнюю страну. Оказывается, он сам рилиец. А это грасство получил за особые заслуги при подавлении мятежа пятнадцатилетней давности. Таких как он, в Силетии половина всего благородного сословия. Ведь все земли и титулы уничтоженных мятежников достались рилийцам, что подавляли мятеж.

Рассказал он и об объявленном найме в священный поход против чернокожих магов. Насчет того, что они маги, я очень сомневаюсь, скорее наоборот, в магии те ни бум-бум, а плацдарм захватили лишь благодаря современному оружию. Современному — не по местным меркам, а по уровню техники моего родного мира. Думается мне, что эти чернокожие такие же попаданцы, как и я. А вот откуда они пришли, я не знаю. Может быть, и не из моего мира. Магами же местные правители считают их за применение современного огнестрельного оружия. И даже огнеметов. Варбант как раз рассказал нам о таком магическом действе, что вытворяют эти пришельцы. Ну, явно современный огнемет, работу которого приняли за сильную магию.

В разгар обеда появился дворецкий, который сообщил, что в замок прибыл какой-то грасс Грумт. Варбант вывалился из-за стола и проворно для своей комплекции поспешил к выходу. Я тоже поднялся, решив, что мы будем лишними, но Варбант заметив, что я встал, быстро притормозил.

— Нет, нет, ни в коем случае! Оставайтесь за столом. Я скоро вернусь, и мы продолжим нашу интересную беседу. Иначе вы меня обидите.

Обижать радушного хозяина совсем не хотелось, тем более появилась возможность, не обращая внимания на этикет, налечь на самые вкусные блюда. С другой стороны, за столом мог появиться еще один грасс, что немного напрягало. Но я предположил, что новый гость будет долго устраиваться, потом ему принесут чан, заполнят его водой... Пока этот Грумт все закончит, мы завершим обед и с чистой совестью попрощаемся с хозяином. Нет, покинем не замок, а только обеденный зал. А утром можно подумать и об отъезде.

Однако мои расчеты не сбылись. Через десять минут появился хозяин замка вместе с новыми персонажами. Высокий, сильный мужчина с властным взглядом был, судя по всему, грассом Грумтом. Вторым гостем оказался молодой парень, одетый так себе, который скромно встал у дверей. Слуга или охранник, как мне показалось.

Ну, а нам пришлось заново представляться. На Дири, сидевшего рядом со мной, и при представлении не назвавшего титула, Грумт взглянул только мельком, сразу же потеряв к нему интерес. А мы его, видимо, заинтересовали, потому как своим взглядом он буквально всех насквозь просверливал, что было очень неприятно ощущать.

Пришлось снова отвечать на расспросы, только на этот раз мы их свели к минимуму. Для этого пару раз пришлось напомнить, что мы уже обо всем поговорили с хозяином замка. Грумт это понял и чуть снизил темпы своего напора. Долго быть в обороне опасно, не знаешь, что еще заинтересует грассов, поэтому я решил вежливо откланяться, объяснив, что мы немного устали с дороги, поэтому вынуждены покинуть столь благородных господ.

Добравшись до нашей комнаты, я понял, что оказался выжат, как лимон. Нет, второго такого обеда мне не перенести. И не только в гастрономическом отношении. В большей части из-за любопытствующих грассов.

— Завтра надо отсюда уезжать, — сказал я парням, когда повалился на кровать, — утром будем собираться, Варбанта как-нибудь известить. Надеюсь, этот Грумт еще будет дрыхнуть.

Эрве в ответ только кивнул головой, он тоже был со мной согласен, а вот Дири, видать, был не прочь остаться еще на один такой сытный обед, но он всегда меня слушается, а раз я сказал уезжать — значит, уезжать.

Набитый живот вместе с выпитым вином (совсем немного, а отказываться нельзя — обидишь хозяина) располагал ко сну. Я повернулся на бок, но быстро забыться сном не удалось — обжорство дало знать. С тяжестью на желудке легко не заснешь. А когда я все-таки задремал, то тихий стук в дверь прогнал весь сон. Кого это принесло? И зачем?

Прежде, чем отворить дверь, я быстро надергал энергии и сформировал небольшой, но надежный силовой щит и только тогда открыл дверь. На пороге стоял спутник приехавшего грасса.

— Позволят ли мне господа войти? — тихо произнес он.

Странно, почему так тихо?

— Проходи.

Парень прошмыгнул внутрь и плотно прикрыл дверь.

— Господа разрешат говорить?

— Давай.

— Меня зовут Йорень, я слуга грасса Грумта. Позволительно ли мне спросить, знаете ли вы, кто такой мой грасс?

— Скажи.

— Грасс Грумт правая рука эрграсса Джавеля, его доверенное лицо. А эрграсс пользуется полным доверием тарграсса Фрейфа.

— Я рад за него. Но мы с какого здесь боку?

— Я продолжу. После того, как вы покинули обеденный зал, грассы принялись вас обсуждать, особенно говорили о вас, господин, — парень смотрел на меня. — Потом грасс Варбант вызвал своих слуг и те сообщили, что они нашли в ваших вещах. А грасс...

— Подожди, а откуда... Они что, рылись в нашей комнате?

— Да, господин, пока вы были на обеде.

— Черт! Теперь понятно, почему Варбант не хотел, чтобы мы раньше времени выходили из-за стола. Мы ели, а в это время у нас рылись. Поздравляю! Так что было дальше, рассказывай.

— Слуги нашли в ваших вещах богатую кольчугу и очень хороший меч, достойный эрграсса.

— Они в этом разбираются?

— Видимо да. Один из слуг подробно описал его, сравнив с аналогичными.

— Продолжай.

— Грасс Варбант сказал, что вы приехали на чудесном коне, и мой господин пожелал его увидеть, поэтому грассы спустились вниз на конюшню. Ваш конь произвел впечатление. Даже у эрграсса Джавеля нет такого прекрасного и дорогого коня. Потом они поднялись обратно и продолжили разговор. Мой господин сказал, что вы скрываете свои истинное имя и что вы никак не младший грасс. И он сказал, кто вы на самом деле, — парень немного замешкался и поправил себя, — он это предположил.

— И кто же я?

— Кортанский грасс, сын эрграсса. Но..., — парень замялся.

— Продолжай, раз начал.

— Возможно, вы сын кого-то из эрграссов Силетии, что стояли во главе мятежников.

— Блин!

Я не мог сдержаться. Да что же это такое! И здесь меня принимают за потомка одного из руководителей восстания. И все из-за трофеев, снятых с убитого грасса Витанте. Надо было избавиться от кольчуги и меча. А как же Гордый? Он же тоже меня подставил.

Пока я пребывал в расстройствах, в разговор вступил Эрве.

— А почему ты нам про это говоришь?

А ведь верно, какой расчет у этого парня, он же служит Грумту? И явно не просто слуга, а доверенный человек, раз оба грасса разговаривали при нем. Молодец, Эрве, соображает, а вот я почему-то не додумался до такого вопроса. Хотя, чего удивляться, пацан мне ровесник, просто я до сих пор не могу правильно это воспринимать, уж больно сбивает его детская внешность.

Йорень опустил голову и тихо произнес:

— Я ненавижу Грумта. Мне было шесть лет, когда подавили восстание. Отца, маму и старшего брата казнили. Отец был правой рукой грасса Сайле, владельца замка. Мои предки были грассами, а отец из младших грассов. Меня и сестру оставили в живых. Грумт вычистил мои способности к волжбе и теперь ни я, ни мои дети не смогут волхвовать. Я теперь пустой вилан. И он меня долго дрессировал, бил, морил голодом, пока не приручил. Но я ничего не забыл. Я хочу мстить. Вам надо уехать, иначе вас схватят, и будут пытать, желая заполучить наследство казненных.

Интересно. Кажется, Йорень не врет. Да и какой ему смысл лгать? Какой в этом прок? Втереться к нам в доверие? Зачем? И о каком наследстве он сказал?

— Что за наследство?

— Вы разве... простите... Рилийцы не нашли главных реликвий, которыми всегда гордились силетские тарграссы. Реликвии были принесены на земли Силетии несколько веков тому назад. Именно с их помощью грассы Кортании сумели захватить власть в Силетии. Говорят, что в Кортанию их привезли из-за пролива.

— А что за реликвии?

— Я не знаю. Разные ходят слухи, но чаще говорят о магических знаниях, ныне утраченных. А с помощью реликвий можно вернуть доступ к великой волжбе прошлого.

Тот силетский грасс тоже говорил про утраченные знания магии, которые у меня замечены. Не о них ли идет речь? Мне это знать интересно и важно, поэтому я продолжил расспрашивать Йореня.

— Так что за волжба, хоть слухи сообщи.

— Можно наслать на врагов гром, молнии, разверзнуть под ними землю. Можно превратить их в послушных истуканов. Заставить делать все, что прикажет владелец реликвии.

Что-то знакомое... Неужели?

— И ноги сами пойдут по приказу?

— Да, господин.

Не зря я прицепился к парню с расспросами. Это же принцип действия моего Зова. То-то же тот грасс на постоялом дворе заинтересовался моей волжбой, а он говорил как раз про Зов и про то, что секрет его сотворения давно утерян.

— Значит, ты считаешь, что нам нужно уехать?

— Да, и лучше этой ночью. Я прикажу конюху от лица своего господина запрячь коней, а потом вас проведу мимо стражи. Тоже именем моего грасса. Они не посмеют ослушаться.

Сейчас во мне вновь зашевелился червячок подозрительности. С нами парень собирается уйти, хочет стать своим, а потом он попробует разузнать о цели нашего путешествия. Значит, Йорень — подстава?

— И ты уйдешь с нами?

Этот вопрос у меня вырвался непроизвольно. Просто вдруг стало неуютно от разговора с Йоренем. Я как-то быстро уверовал в хитрую ловушку. Сейчас мы все сбежим и он с нами, а потом... не знаю, что будет в самом конце, но явно хорошего не жди. Но ответ парня меня обескуражил.

— Нет, господин, я останусь.

— Тебе же попадет, ведь прознают.

— Да, но я останусь, — ответ Йореня был тверд.

— Странно. Зачем? Или все же думаешь, что твой грасс тебя простит?

Задав этот вопрос, я думал о другом — меня снова захлестнула волна подозрительности. Парень явно хочет, чтобы мы быстрее отсюда уехали, но сам при этом собирается остаться, основательно себя засветив перед грассами. А это не лезло ни в какие ворота.

— Простит? — криво усмехнулся Йорень, — плохо вы его знаете. Он долго будет меня мучить, а потом с живого сдерет кожу.

Этим ответом он загнал меня в полный тупик. Я ничего не понимал, совсем ничего. Впрочем, ошарашенные лица моих спутников говорили о том же.

— И ты хочешь остаться? Я не понял...

— Все просто. Если я сбегу, гнев грасса обернется на мою сестру. Кожу сдерут с нее, а она не виновна.

— Если ты так ненавидишь грасса, то почему сам его не убьешь? Он тебе доверяет. Задушить или с обрыва столкнуть. Разве не просто? — теперь вопрос задал Эрве, я же был слишком ошарашен предыдущими словами парня.

— Если грасс умрет, наследство получит его младший брат. А тот охоч до юных девушек. Вначале с ними балуется, а когда девушка надоест, жестоко убивает. И моя сестра...

Парень замолчал, а я понял, что он хотел сказать. Он нам поможет, а сам подставится и погибнет. Но на это я не соглашусь. Такой ценой спасать свою жизнь я не намерен. Но грасса, получается, трогать нельзя. А без помощи Йореня нам из замка не выйти. По-тихому коней не оседлать, да и не вывезти. А без коней, пробиваться пешими — с большой вероятностью можно нарваться на стрелу или болт. Неизвестно, удастся ли мне в ночной темноте плотный щит сотворить. Слишком большой риск. Сам-то я, наверное, смогу защититься, а вот парней... Нет, такой вариант не пойдет.

Но если стража не выпустит, значит, будет нужен приказ одного из грассов. А как его добиться? Правильно, есть народное средство. Мой Зов. Если я смогу захватить одного из них, то лишу воли и заставлю пойти с нами к воротам замка. А как захватить грасса? Их покои, наверное, охраняются. Против стражи попробовать запустить Зов? Можно. Тогда с кого начнем, с Варбанта или Грумта?

— Йорень, скажи, а что твой грасс, где он?

— В опочивальне, должен готовиться ко сну.

— А тебя не хватится?

— Нет, когда мы приезжаем в чужой замок, то я хожу по нему, проверяю, все ли в порядке. Грасс это знает.

— А ты можешь нас незаметно провести в его комнату?

— Там у дверей стоит солдат.

— Один?

— Да.

— Не проблема. Спальня грасса изнутри заперта?

— Нет, он здесь никогда не запирается.

— Тогда мы сможем проникнуть в его комнату?

— Вы хотите его убить? Нет, пострадает моя сестра!

— Не собираюсь я никого убивать, просто хочу, чтобы твой грасс приказал открыть ворота замка.

— Он... нет... он на это не пойдет. И у него сильные амулеты, на вас нашлет моровое заклятье.

— Да? Для этого Грумту надо еще проснуться. А это будет сделать трудно.

— Я не понимаю... Как тогда он сможет отдать приказ об открытии ворот?

— А вот это мой секрет. Но ты его увидишь. Грасс останется жив, ты и твоя сестра не пострадают. И волки сыты и овцы целы!

— Я не понял про волков и овец, но меня все равно грасс убьет. Жестоко убьет.

— Почему? Ты же будешь ни при чем. Никто и не догадается?

Йорень только покачал головой в ответ, а потом добавил:

— Грасс все равно узнает, он дотошный, если я не буду рядом с ним, то он догадается.

— Тебя можно оглушить.

Парень замолчал, обдумывая предложенный вариант.

— Попробовать можно.

— А что тебя не устраивает?

— Грассу будет нужен виновный. Он может не поверить.

— Тогда... знаешь, есть у меня такой вариант...

Конечно, то, что я задумал, попахивало авантюризмом, гарантий, что все пойдет, как по маслу, не было. Но парни, видимо, уже уверовали в мою счастливую звезду. Эрве принимал меня за тайного грасса, поэтому готов был слушаться, Дири — тот соглашался с восторгом со всем, что я делал, а грасс Дартон принял мое решение, как и подобает наемному солдату.

В принципе снять часового труда совсем не составило. Я появился в коридоре, где стоял часовой и сразу же сотворил Зов. Лишившегося воли часового Дартон быстро разоружил, а Эрве наложил на него магические узы. Защитного амулета у солдата, кстати, не оказалось. Здесь в Силетии грассы не так богаты, как в таретствах, редко у кого увидишь амулет на шее.

Грасса Грумта взяли также просто, тот даже не заметил, что к нему в покои кто-то вошел. Грасс спал, его, конечно, тут же разбудили, я дал приказ одеться, а потом повел зомбированного грасса на конюшню. Разбуженный конюх с испугом бросился запрягать наших коней, пару раз оглянувшись на молчаливо стоящего Грумта — командовал здесь Дартон.

Уходя, на всякий случай, я усыпил конюха, после чего мы спустились к воротам замка. Здесь к нам присоединился и Иорень, к которому я тоже применил Зов, но не такой сильный, как в отношении его господина.

После того, как стражники открыли ворота и мы узнали, что поблизости других солдат нет, мы их усыпили, а потом настало самое сложное в нашем плане. Мы должны были обеспечить алиби Йореню. Не просто алиби, а сделать так, что Грумт его еще и похвалил бы. Сложно? Да, но здесь уже многое зависело от умения Эрве, который должен был попытаться убить грасса.

Для этого я прекратил действие Зова, все мы вскочили в седла, а Эрве, достав кинжал (не свой, а грасса), картинно размахнулся, метя в Грумта. Делал он все медленно, чтобы грасс осознал, что сейчас произойдет (а тот еще не отошел от действия моей волжбы, ноги его не слушались). В последний момент перед броском Йорень бросился к своему господину и заслонил его своим телом от летящего кинжала.

Я немного переживал — а как Эрве промахнется? Но нет, парень прекрасно умел бросать ножи, чему я уже несколько раз был свидетелем.

Отъехав немного от стен замка, я обеспокоенно спросил Эрве.

— Все нормально, — ответил тот мне, — попал, как и хотел, в левый бок, ничего ему не задел.

Я облегченно вздохнул. Теперь грасс Грумт еще больше станет доверять своему слуге — ведь тот спас ему жизнь, закрыв его своим телом и получив в бок брошенным кинжалом.

Глава 5. Мятеж.

Отъехав на несколько верст, мы свернули в лес и дождались рассвета. В ситуации, в которой мы оказались, нам было не до сна, нетрудно догадаться, что сейчас замок гудит, как рассерженный улей, все подняты на ноги, седлают коней и готовятся броситься в погоню.

Но мне почему-то было спокойно. Может быть, потому, что удалось вывести Йореня из-под удара. А может причина была в том, что я логически понимал, что настичь нас будет трудно, никто не знал, куда мы могли направиться. Грассам придется разделить свои отряды, а Варбанту помимо всего нужно оставить часть гарнизона в замке. Двадцать-тридцать человек — это все силы, что могли быть направлены на нашу поимку. А если они еще и разделятся, то преимущество будет на нашей стороне.

Я смогу справиться с каким-то количеством солдат, кого-то заклятьем собьет Эрве — у местных солдат, как выясняется, амулетов нет. А еще с нами грасс Дартон, хороший рубака.

Пока ждали первых лучей солнца, обсудили наши дальнейшие планы. Куда направиться? В этом была проблема. В таретства возвращаться нельзя после того, как мы там наследили. В Рилию тоже. Ясно, что грасс Грумт, пользуясь своими связями, постарается нас найти, а грассы выходцы из Рилии.

Направиться в Кортанию? Это, пожалуй, был лучший из возможных вариантов. Грумту будет трудно нас там найти. Но по этой же причине мне прятаться в Кортании не хотелось. Ясно же, что он в первую очередь будет искать нас там, тем более учитывая слова Йореня, что Грумт принял меня за кортанского грасса.

— И куда же ехать? — растерянно спросил Эрве, когда я отверг Кортанию.

— А мы осядем здесь, в Силетии, — ответил я.

У моих спутников отвисли челюсти.

— А что? Где нас меньше всего будут искать? У них под носом. Только мы поступим немного иначе...

Как только рассвело, мы направили своих коней на север, к побережью. Здесь мы бросились искать корабль, с тем, чтобы он нас перевез через пролив. Долго и шумно торговались, но так и не сойдясь в цене, я громко заявил, что найдем за приемлемую нам сумму корабль в Кортании. После чего демонстративно отправились на запад. Но проехав несколько миль, мы незаметно повернули на юг, потом на восток и через пару дней оказались в Нантере, небольшом городке на северо-востоке Силетии.

Нантер был известен тем, что здесь останавливались на покой наемники-ветераны. Те из них, кто сумел сохранить часть жалованья, купив на него небольшой домик вместе с садом, наняв или даже купив нескольких слуг. Ветераны доживали в спокойной старости свои дни.

После их смерти домики переходили по наследству сыновьям, большинству из которых судьба также предоставляла шанс заработать деньги военной службой. Но до старости им было еще далеко, поэтому многие из наследников с радостью продавали домики, а вырученные деньги... тратили.

Поэтому в Нантере постоянно имелись пустующие домики, один из которых мы и купили. Точнее, его приобрел грасс Дартон для себя и своего сына Эрве. А вместе с благородными отцом и сыном в домике поселилось двое слуг: молодой юноша из виланов и мальчишка-илот.

Как вы уже сами догадались, этим слугой был я. А илотом — Дири.

Для перевоплощения нам пришлось купить соответствующему нашему новому статусу одежду. И что самое для меня печальное, продать Гордого. Конь был слишком заметен, из-за него никакой маскарад не поможет. Коня мы продали там же, где фиктивно торговались с моряками. Продешевили ужасно, получив при продаже восемь с половиной тулатов. Это в несколько раз меньше настоящей цены коню, но у покупателя больше денег не было.

Зато за домик Дартон выложил на десяток тулатов меньше его настоящей цены. Наследник в это время собирался выехать вместе с другими наемниками в Рилию. Поход против чернокожих магов обещал быть опасным, поэтому наследник решил забрать весь капитал с собой. В итоге домик нам обошелся всего в двадцать два тулата.

Ну а так как мы с Дири должны были изображать слуг, то чтобы никто из соседей не мог ничего заподозрить, нам пришлось ими стать на самом деле. Не очень приятно мыть полы, таскать мешки, прибираться во дворе, да мало ли, оказывается, обязанностей у слуг! Мне еще повезло, что часть самой неприятной работы взял на себя Дири. Я немного посопротивлялся, но честно говоря, делал это, скорее, для вида. Конечно, не очень правильно сбросить самую грязную работу на пацана, но Дири как-то быстро сумел меня убедить. Для него всё это было делом обыденным, в поселке охотников он как раз и выполнял такую работу.

А когда я, было дело, заикнулся, что с моей стороны это не по-дружески, Дири неожиданно для меня, да и для Эрве с Дартоном, вдруг повысил голос и даже прикрикнул на меня, что раньше с ним такого никогда не было.

Познакомился я и с соседскими парнями, слугами у живущих в поселке младших грассов. В первую очередь это было нужно, чтобы иметь свежую информацию, знать, что творится в поселке и в мире. Встретили меня не очень-то хорошо. Я ведь оказался пустым виланом, то есть человеком без магических способностей. Среди слуг существовала целая иерархия. На вершине ее стояли те из них, чьи предки, якобы, были младшими грассами, но со временем утратили право называться благородными. Надо ли говорить, что вся эта верхушка имела способности к волжбе и очень этим кичилась.

Но одно дело иметь такие возможности, а другое владеть волжбой. А вот этого почти никто не умел. Так, в лучшем случае, маленькие зачатки, которые каким-то чудом проявились. Ведь господа совсем не заинтересованы в развитии магических способностей у своих слуг. И если бы хозяева были побогаче, то, думаю, не один из них выхолостил бы своих слуг. Но такие услуги у магов, специализирующихся на этом, стоили дорого.

Ну, а те, кто, как и я относился к пустым виланам, те в общей иерархии стояли на нижних ступеньках. Многое еще зависело и от грассов, которым служили, насколько те были влиятельны и уважаемы в поселке. Но так как грасс Дартон здесь был новичком, то я оказался в самом конце местной табели о рангах.

Дири, взявший на себя грязную работу по дому, на улице в отличие от меня почти и не показывался. А вот мне досталась работа ходить по воду, закупать продукты в местных лавках. Здесь в маленьких очередях я и познакомился с другими слугами. Конечно, с теми, кто помоложе. С взрослыми не будешь просто так болтать.

Встречались не только слуги, но и илоты, такие же, как Дири. Их тоже было немало. Виланы их презирали, время от времени шпыняя тех, кто попался им под руку, точнее, под ногу. Дать удачно подвернувшемуся илоту пендаля среди виланов считалось само собой разумеющимся, в какой-то мере развлечением.

А на отношение ко мне слуг соседей сыграли и мои занятия с грассом Дартоном. Тот взялся меня обучать мечному бою, стрельбе из арбалета, а Эрве учил бросать кинжалы. Обучить своего слугу премудростям военного искусства для грассов зазорным не считалось. Военные отряды грассов в основном составляли люди не благородного происхождения. На всех наемников такого количества младших грассов не наберется.

Но в Нантере, где в основном проживали люди в возрасте, обучать своих слуг военному делу было не принято. Какой смысл научить слугу правильно держать в руках меч, если старый грасс в поход больше идти не собирался? Но меня обучали, и другим парням из числа слуг-виланов было завидно, что тоже не играло мне на руку в деле более близкого знакомства со своими сверстниками.

За два месяца, проведенных с момента, как мы поселились в городке, больших успехов я не показал. Хорошо хоть научился правильно держать меч в руках, да разучил несколько основных приемов. С арбалетом успехи были более заметны, стрелял я уже более-менее нормально, хотя до опытных арбалетчиков мне было, как до неба. Чуть хуже успехи были в постижении уроков Эрве. Но, как бы то ни было, два из трех бросков ножом у меня уже получались.

Дири, будучи илотом (понарошку, конечно), подпускать к занятиям было нельзя. Поэтому он вместе с Эрве немного практиковался работе с мечом, закрывшись на конюшне. Но успехов ввиду отсутствия регулярности в занятиях, особо и не было.

Как я уже сказал, хороших отношений со своими сверстниками из числа слуг у меня не выстроилось. Впрочем, плохими их тоже назвать было нельзя. Никакие — так правильнее будет их охарактеризовать. Но опять же это было в первый месяц моего пребывания в Нантере.

А потом произошел неприятный случай. В тот день я взял с собой за покупками Дири. И надо же было такому случиться, что по дороге в лавку мы нарвались на Брейка и еще трех парней, включая его младшего брата, который был на полгода или год старше Дири.

Я почему-то отвлекся, а может быть, просто не додумал, в итоге, когда Дири проходил мимо парней, Брейк вдруг развернулся и изо всей силы пнул Дири по его заднему месту. Дири от неожиданности упал на землю, а парни рассмеялись. Для них это было обычным развлечением — идет илот, надо его пнуть.

Я, конечно, не удержался, вступился за друга. И хотя парни на вид были крепкими, не прошло и минуты, как трое старших валялись на земле и уже не пытались подняться. А вот брат Брейка все еще никак не мог успокоиться, все наседая и наседая на меня. Не мог я всерьез бить пацана — у нас с ним разные весовые и возрастные категории. Но пацан был настырен, все пытался вступиться за побитого старшего брата. Мне на помощь пришел Дири, и я сразу перешел в разряд зрителей.

Брат Брейка, как я сказал, был постарше Дири, да и ростом повыше, крепенький такой пацанчик. Дири на его фоне смотрелся совсем не выигрышно, но только внешне. Вскоре Дири сидел верхом на поверженном противнике и хорошенько его дубасил. Я с трудом оторвал друга от процесса избиения.

К сожалению, я, как и Дири, не понял одну истину — Дири для всех был илотом, бесправным существом, а его противник, хоть и слуга, но свободный вилан. А раз илот посмел поднять руку на свободного, то должен быть серьезно наказан. Об этом тут же сообщили хозяину илота, то есть грассу Дартону.

Для грасса Дири, в отличие от меня и Эрве, с самого начала нашего знакомства считался человеком, находящимся на значительно низком уровне общественных отношений, а тут еще и игра в обман, по которой Дири считался илотом. Одним словом, Дартон воспринял все серьезно и уже собрался отстегать пацана прилюдно плетью. Что меня возмутило, так это то, что Дири спокойно добровольно лег на козлы у нас во дворе.

Мне пришлось вновь срочно вмешаться. Сердито прошипев Дартону всё, что о нем думаю, я увел его и Дири внутрь дома. Наказания для провинившегося илота толпа любопытных, столпившаяся возле ворот нашего двора, по-прежнему ждала с интересом, поэтому пришлось пойти на небольшое представление. Дартон вхолостую работал плетью на конюшне, а Дири громко кричал, поддерживая иллюзию, что его бьют, попутно что-то жуя.

Больше выходить за пределы двора Дири я не пускал, за водой и продуктами ходил только сам. Через несколько дней, когда я свернул в переулок, как всегда желая сократить расстояние, то увидел, что меня ждут. Компания из пяти человек. Брейк с братом, один из его дружков и два новых персонажа — молодые парни лет по двадцать, из тех, про кого говорят "косая сажень".

Один из них ленивой походкой двинулся в мою сторону. Ни слова не говоря, широко размахнулся и... полетел на землю. Здесь про бокс, видимо, ничего не слыхали. Его дружок тут же бросился в мою сторону, также широко размахивая кулаком. Я медленно отступал, без труда уклоняясь от его ударов с широким замахом. После третьего неудачного удара я ответил противнику ударом под дых. Парень сложился вдвое. А потом в бой вступили остальные трое во главе с Брейком. Его с приятелем я уложил сразу же, а вот что делать с мальцом, с наскоку не решил. Пару раз его отталкивал, но тот снова и снова, как молодой бычок, бросался на меня.

Пацан начал ругаться, что привело меня в более благодушное настроение. Первый из "качков" уже поднялся и снова бросился ко мне. Я опять увернулся от его пудового кулака и пробил хуком по челюсти, тот упал и больше не вставал, оставив меня один на один с младшим братцем Брейка.

Желание пощадить пацана у меня быстро прошло, пока после того, как среди потока ругательств с его стороны я не выудил слова про дерьмового илота. Это же про Дири. В итоге я заехал кулаком ему в живот и остановился. На ногах больше никого не оставалось.

Драка поставила крест на моих попытках сблизиться с местными обитателями, которые были неплохими носителями разнообразной информации. За несколько недель до нашего появления в Нантере силетские грассы сформировали войско, которое направилось в Рилию на помощь в освобождении Кардиса от чернокожих захватчиков. Во главе войска встал эрграсс Дердеа, правая рука и любимец тарграсса Фрейфа, который выделил большую часть своего личного войска, отдав его под команду Дердеа.

Сам эрграсс собрал со своих земель почти всех солдат и грассов, а также нанял значительное число наемников, пообещав полуторную плату. Наш Дартон, кстати, ехал из Миртерии наниматься в силетское войско, да задержался, повстречав нашу компанию.

Впрочем, он, скорее всего, записаться в войско эрграсса все равно не успевал. И не он один таким оказался. Фрейф спешил послать войско до наступления осени. С этой целью он нанял корабли, которые должны были перебросить войска на юг Рилии морским путем, что значительно сокращало время, да и силы на дорогу.

Все, кто не успел завербоваться, особо не расстроились. Спустя месяц к морским портам вышла вторая группа солдат, которую возглавил другой силетский эрграсс — Нарнин. Кстати, именно в его войско завербовался бывший хозяин нашего домика. Войско Нарнина заметно уступало силам эрграсса Дердеа, да и вышли они уже осенью и с большим опозданием. Однако настроения не теряли, рассчитывая поживиться, пусть и не в первую очередь, а лишь во вторую — теми остатками добычи, что достанутся после того, как ее растащит войско победителей, то есть солдаты Дердеа.

Сам тарграсс Фрейф остался в столице. Характеризовали тарграсса незавидно. Был он бабником, пьяницей и самодуром. К сожалению большей информации мне выудить не удалось — я ведь лишился всех источников, откуда можно было узнавать свежие новости, да и не только свежие.

Не прошло и двух месяцев, как мы поселились в Нантере, как Дартон в один не очень прекрасный вечер (осень, зарядившие дожди) сообщил важную новость. В столицу пришла голубиная весть о разгроме войска эрграсса Дердеа. По словам Дартона, с которым поделился новостью сосед, чернокожие маги произвели удивительную и сильную волжбу, сотворив гром, от которого солдаты Дердеа падали спелыми гроздями под ноги захватчикам.

Со слов соседа, большая часть силетского войска погибла или была пленена. А спустя несколько дней обитатели Нантера вдруг как-то странно зашевелились. Раньше здесь было какое-то сонное царство, а теперь даже совсем старенькие грассы зачастили гулять по соседям. Секрет такого оживления оказался прост. Большинство жителей городка относились к старым силетским родам, которые весьма недолюбливали новые власти. Ведь тарграсс Фрейф и половина знати были людьми пришлыми — выходцами из Рилии, получившие земли и замки после разгрома восстания.

А еще спустя неделю Дартон принес совсем уж неожиданное известие. На земли, принадлежащие погибшему эрграссу Дердеа, напали его восточные соседи — те, что относились к старым силетским родам. Захватить почти опустевшие замки труда не составило. И теперь, по словам словоохотливого соседа, очередь должна дойти и до земель другого эрграсса, уведшего почти всех своих грассов и солдат в Рилию. Если это произойдет, то ситуация в Силетии резко изменится. Равновесие между двумя кланами — родами Силетии и пришлыми из Рилии резко покачнется. Если раньше четыре эрграсса в какой-то степени противостояли четырем другим, то теперь старые роды могут контролировать три четверти силетских земель. А это означало только одно — грядет междоусобная война. Сил у тарграсса Фрейфа после гибели войска у стен Кардиса оставалось мало, но с другой стороны, за Фрейфом стояла сильная и богатая Рилия, правда, получившая болезненный удар от чернокожих. Но тарграсс Рилии — старший брат Фрейфа и он, конечно, не допустит потери рилийского влияния в Силетии. К тому же второе войско, которое увел в Рилию эрграсс Нарнин, оставалось целым и невредимым. А это все-таки сила.

Конечно, война дело неприятное. Но меня больше волновал еще один эрграсс из рилийцев — Джавель, тот самый, кому подчинялся наш старый знакомец грасс Грумт. То, что Грумт, да и грасс Варбант не забыли обиды, я не сомневался. Нас он, судя по всему, потерял, а теперь, когда завертелись последние события, хотелось думать, что Грумту будет уже не до нанесенных обид. Тем более, за кого он нас принял? Точнее, конкретно меня. За потомка восставших грассов? Но они представляли третью силу, были выходцами из Кортании, а у старых родов отношения к кортанцам всегда были немного натянутыми. Поэтому, кстати, силетцы не поддержали мятеж эрграсса Верни. Так что, думаю, если в стране и появится потомок разгромленных восставших (а почему и нет — Эрве тому пример), то этот человек будет лишним, а значит, по сути, безвредным и для старых силетских родов и для новых, выходцев из Рилии.

Через несколько дней дожди прекратились, выглянуло солнце, раскисшая земля быстро подсохла. Да и температура была вполне приемлема. Я полагаю, что это место — Европа, скорее всего, район Голландии или что-то от нее поблизости. Хотя, могу и ошибаться, в географии я не очень-то разбираюсь. В таком случае, соседняя Кортания, думается, занимает земли северо-запада Франции, что на моей Земле. Я еще помню район Бретани, который назван из-за переселившихся с Англии народов. А земли за проливом — Англия. Есть такой стишок про вересковый мед. Вот и вересковые пустоши, что упоминал грасс в корчме, теперь, кажется, географически притянуты.

А еще через несколько дней война, о которой все чаще говорили соседи, дошла и до Нантера. Я как раз только что вышел из лавки, затарившись солью, спичками и керосином (обычные покупки в этом мире). Не успел пройти двадцати шагов, намереваясь свернуть в переулок, как сзади раздался шум, послышались взволнованные крики. Я остановился, заинтересовавшись случившимся, в это время из-за дальнего перекрестка выскочило десятка полтора всадников, которые нахлестывая коней, помчались вдоль улицы. Двух человек, оказавшихся у них на дороге, неизвестные вояки зарубили, а затем не останавливаясь, поскакали дальше.

Из дверей лавки выскочили покупатели и испуганно бросились в разные стороны. Я ничего не понял, но решил не рисковать, поспешая к себе домой. Немного не дойдя до нашего дома, увидел впереди совсем плохую картину. Трое пеших солдат убивали местных жителей, среди которых я заметил Брейка и его младшего брата. При мне солдат со смехом насадил на острие меча старшего братца, а двое других чуть в сторонке гнались за двумя взрослыми, в которых я опознал илотов соседей.

Младший брат Брейка со сжатыми кулаками бросился на убийцу брата, но тот одним ударом латной рукавицы свалил пацана на землю и, ухмыляясь, поднял окровавленный меч, намереваясь убить и его.

Я за эти почти три месяца нашего пребывания в Нантере ни разу не позволил себе публично проявить какую-либо волжбу, а тут не сдержался. Как-то не задумываясь, сотворил магический штырь и ткнул им, метя в незащищенное горло солдата. Конечно, убил. Между тем двое других солдат сумели догнать взрослых илотов (те быстро бегать, видимо, не умели) и развернулись в нашу сторону.

За убийцу их собрата они приняли пацана, оба размахивая мечами с узкими клинками, бросились в его сторону, а тот, ничего не замечая, склонился над телом убитого брата.

— Эй, беги, эй! — как звали пацана я так и не узнал, но тот даже не пошевелился на мои крики, зато один из солдат повернул свой бег в мою сторону и не трудно было догадаться о его намерениях.

Я сотворил магический нож и ударил им поперек лица солдата. Тот закричал, выронил меч и схватился руками за лицо, нижнюю часть которого начала заливать кровь. Не знаю, почему я не стал его убивать, хотя этот солдат был убийцей.

Последний солдат, не добежав до так и не поднявшего голову младшего братца, повернул в мою сторону. Этого я встретил ударом штыря. Бросив теперь ненужные покупки, я подбежал к пацану и постарался его растормошить, крича ему в ухо, чтобы тот бежал и где-нибудь спрятался. Кажется, до него немного дошло, тот поднялся и на негнущихся ногах направился в сторону своего дома, а я, оглядевшись по сторонам, бросился к своему. И почти сразу же столкнулся с Дири.

— Вучко, ты жив! — обрадовался парнишка, — рилийцы!

Из быстро произнесенной информации я сумел понять, что на городок напали люди тарграсса Фрейфа, основу которых составляли рилийцы. Как они так быстро оказались в Силетии, надо еще было обдумать, но сейчас было не до этого. Дартон и Эрве седлали коней, а Дири побежал меня разыскивать. Дурачок, а если бы он попался на глаза рилийцам? Те бы убили пацана так же, как убивали всех, кто оказывался у них на пути.

Когда я забежал к нам на двор, Дартон крикнул, что нужно срочно уезжать. Мне с большим трудом удалось остановить грасса и спросить, что же именно происходит. В нескольких словах тот обрисовал ситуацию. Рилийские солдаты напали с севера, быстро подавив сопротивление грассов, что жили на северной стороне городка, поэтому Дартон спешил отправиться на юг, туда, откуда я только что пришел.

Пришлось его расстроить известием, что на юге Нантера тоже бесчинствуют рилийцы. Я вкратце рассказал о том, чему был свидетелем. Городок, судя по всему, окружен и вряд ли удастся прорваться. Неизвестно, где у рилийцев основные силы — на севере или на юге или еще где.

Дартон сразу же предложил отвести коней на конюшню, а самим, по примеру соседей, встретить врагов во дворе дома. Забор в какой-то мере поможет сдержать первый натиск, а тех солдат, что перелезут через него, встретит добрая сталь. Действительно, соседи, что жили справа и слева от нас, уже так и собирались поступить. Грассы, еще более-менее крепенькие и их слуги готовились встретить врага. Мечи, правда, еще держали в ножнах, но арбалеты уже были взведены. Так что, первые враги, кто осмелится перелезть через забор, будут нашпигованы болтами, а потом в бой вступит крепкая грасская сталь.

Тактика, в принципе понятная, но что-то мне не нравилось. Я, конечно, уже таскал энергию из окружающей меня среды, сбивая ее в сгустки силы, защитный купол, думаю, будет крепким. Но и враг может подкинуть сюрпризы. Что собой представляют рилийцы, я не знаю, но помню, что пятнадцать лет назад они смогли подавить восстание, применив магию. А раз так, то стоять открыто во дворе дома мне показалось неразумно. На правах старшего (не по возрасту, конечно), я велел всем зайти в дом и внимательно посматривать в окна. Сам же решил забраться на чердак, где обзор был лучше.

Уже через несколько минут через боковое окошко я заметил появление десятка вражеских солдат, которые направились к соседу, чей дом стоял справа. К сожалению, солдат я потерял из виду, как только те приблизились к соседскому забору, зато двор и его трех защитников мне было видно хорошо. То, что сейчас произойдет не очень хорошее, я догадался. Если сосед и его слуги держали взведенные арбалеты, готовясь разрядить их во врагов, как только те полезут через забор, то у некоторых рилийцев в руках были ружья. Не современного вида, конечно, а что-то наподобие средневековых мушкетов. Впрочем, и мир этот по уровню своего развития был близок к средним векам, пусть даже и к их концу.

Что было дальше, я смотрел с досадой. Рилийцы не стали перелезать через забор, не стали ломать проход в нем, а просто сквозь щели в нем разрядили мушкеты в защитников дома. Грасс и оба его слуги были убиты сразу же. И только после этого рилийцы взломали дверцу забора и вошли во двор. А потом начался грабеж.

Я отчетливо слышал, как старший из рилийцев кричал на одного из своих солдат, ругая его, что тот убил грасса. Нет, это было не из человеколюбия. Просто стрелок должен был попасть в ногу грассу, с тем, чтобы можно было допросить грасса, где тот хранит свои деньги. Допросить, конечно, с пристрастием.

Я спустился на первый этаж, рассказав друзьям об увиденном. Заодно отметил, что если бы мы решили организовать сопротивление во дворе, то нас ждала бы участь соседей. Пока я рассказывал и делал выводы, раздались выстрелы у соседа, что жил слева. Там, видимо, был другой отряд рилийцев.

А вскоре послышались звуки со стороны нашего забора — ломали нашу калитку. Сломать ее было делом минутным и через пролом во двор, осторожно пригибаясь, проскользнул рилиец, в котором я узнал одного из тех солдат, что ворвались к соседу справа. Значит, в том доме долго не задержались, а решили теперь пограбить нас. А может быть, у них был приказ подавить сопротивление в домах, нигде не задерживаясь. Вот они и перешли к очередному дому. Нашему.

Теперь надо срочно решать, как поступать дальше. То, что от нас не отстанут, это и так ясно. Вопрос в другом. Что делать с солдатом? Можно пристрелить его из арбалета (мне пока показывать свои способности не стоит), можно дождаться, что он проникнет в дом и уже здесь свернуть ему шею. Но при обоих вариантах оставшиеся за забором рилийцы начнут действовать. Откроют огонь из мушкетов. Если необычной магии не будет, то мой щит закроет всех нас от пуль. Но рилийцы, если не добьются нужного результата, могут просто поджечь дом или позвать еще солдат на подмогу. А против большого числа врагов мне просто не выдержать — не смогу долго держать щит.

И тут я принял, наверное, правильное решение. Если эти варианты не гарантируют нашей победы в предстоящей стычке, значит, нужно поменять способ отражения атаки. И я решил применить Зов. Сквозь окно это получилось удачно. Солдат, осторожно крадущийся вдоль двора, вдруг остановился, а затем... сошел с ума. Именно так должно было показаться со стороны. А чем, если не сумасшествием можно объяснить то, что солдат вдруг стал задирать вверх ноги, да с притопом их опускать на землю? А потом начал еще и в ладоши прихлопывать. Можно, конечно, объяснить все это опьянением, но не думаю, что солдаты, если и приложились к кувшинчику с вином, то выпили много — им ведь еще воевать. А солдат теперь и вовсе припустился в какой-то дурацкий танец.

Когда кто-то из его отряда не выдержал и тоже проник во двор, я уложил первого солдата ударом магического молотка, а сам обратил усилие Зова на свою новую жертву. Теперь и этот солдат сошел с ума.

Командир рилийцев, к сожалению, оказался не так глуп, как мне хотелось. Я почему-то рассчитывал, что таким вот макаром смогу выманить и поодиночке положить большую часть вражеского отряда. Но не удалось.

Рилийцы сквозь щели в заборе открыли огонь по окнам нашего дома. Полетели осколки стекол, но заранее сотворенный щит задержал летящие пули. На всякий случай я велел всем отойти от окон, но сам остался стоять у окна и наблюдать за происходящим. Видимо, мою фигуру заметили, и теперь основная часть выстрелов пришлась на оконный проем, у которого я стоял. Пришлось отойти вглубь дома.

Через некоторое время обстрел прекратился, и в проем забора хлынули рилийцы. Эрве непослушно высунулся и произвел заклятие, но оно не подействовало, наверное, у всех были защитные амулеты. Рилия — страна богатая, видимо, маги смогли обеспечить своих солдат защитой.

Пока ломали дверь в дом, я успел приголубить штырями еще парочку солдат, но дверь долго держаться не стала, и внутрь дома хлынули рилийцы. Мушкеты остались лежать во дворе (разряженные), зато в руках у двоих солдат появились пистоли, которые рилийцы разрядили в мою сторону. Силовой щит выдержал с трудом. Отдача была такой, что меня отбросило назад, и я не удержался на ногах и больно обо что-то приложился.

Но в бой вступили мои приятели. Два выстрела из арбалетов, кинжал Эрве — двух рилийцев уже нет. Почему двух, а не трех? Кто-то промахнулся, один из болтов попал в стену. Но теперь вперед вырвался Дартон. Да, хороший рубака. Он сразу же зарубил одного рилийца, но затем ушел в оборону, сдерживая атаку остальных трех солдат.

Чем бы закончился поединок, сказать трудно, потому что я уже оклемался и ударом магического штыря уменьшил число противников Дартона. Последние два рилийца свалились одновременно — один от удара меча Дартона, другой от моего штыря.

Всё, с этим нападением покончено. Правда, во дворе еще лежали два оглушенных солдата. Выходить из дома я не решился — раз рилийцы так любят применять огнестрельное оружие, то не стоит понапрасну рисковать. В конце концов, эти двое солдат для нас не проблема. Как очнутся, приманю их Зовом, а как окажутся в доме, то их здесь встретят.

Плохо, что во дворе остались валяться мушкеты. Не ровен час сюда заявится еще один рилийский отряд, хорошего не жди. Впрочем, может быть, мушкеты не заметят, а если и обратят на них внимание, то я надеялся, правильных выводов не сделают. Сломанную дверь в дом я велел не трогать. Пусть издалека видят, что дом уже обработан, глядишь, пройдут мимо. А если и сунутся, то это будут мародеры, которые никак не ожидают, что внутри остались вооруженные люди. Поэтому с целью маскировки я велел перетаскать вглубь дома, в дальний чуланчик тела рилийцев, а самим рассредоточится и носа не высовывать, чтобы не привлекать внимания.

Насколько правильно (или благородно?) я поступил, не став помогать соседям, я не знаю. Вот Дартон, тот хотел рваться сражаться с врагами, неодобрительно посматривая в мою сторону. Видимо считал, что я поступаю неправильно. А может быть, он подумал, что я трушу. Правда, открыто бросить обвинение он не мог. Во-первых, его вассальная клятва, а во-вторых, из десяти рилийцев шестеро было на моем счету.

Я же поступил так, как получилось. Да, осторожничал, но ведь и результат есть. Сами целы-невредимы и десять врагов уничтожено. А с учетом еще трех, убитых мной, когда я возвращался из лавки, то число побитых рилийцев составило чертову дюжину. Хороший результат, если учесть, что наши соседи погибли все, не убив никого из врагов. Грассы поступили храбро, но получается, что глупо. Я действовал не очень благородно и смело, зато с высокой эффективностью.

До наступления темноты ничего нового не произошло. Двое оглушенных, что лежали во дворе дома, давно уже покоились в нашем чуланчике. Их я, когда они очнулись, приманил в дом с помощью Зова. Рилийцев следовало бы допросить, прояснив ситуацию с нападением, да только я слишком поздно об этом сообразил — Дартон успел их заколоть своим мечом.

На улице тоже пока проблем не было. Я видел, как пару раз по нашей улочке прошли вооруженные рилийцы, которые даже посмотрели в нашу сторону, но то ли торопились, то ли дом их не привлек. Как только стемнело, я вместе с Дири на пару перетаскал мушкеты в дом и даже зарядил их. Теперь нас так просто наскоком не взять. Пять мушкетов, две пистоли, два арбалета и кинжал Эрве — уж пятерых-то мы сможем успокоить на подступах к взломанной двери?

Не успели мы разобраться с порядком дежурства, как во дворе возникли две тени, которые в ночной тишине слишком громко звенели своим оружием. Мародеры, не иначе, подумал я и оказался прав. В последний момент я успел перехватить руку Дартона, уже державшую в замахе меч, напомнив, что нам нужны языки. Раз тех двух солдат, что внезапно сошли с ума, живыми взять не удалось, так хоть эти попались. Допросили. К сожалению, солдаты оказались рядовыми тупицами, знали только то, что их командир приказал скакать в Нантер, где пообещал славно пограбить. Днем им досталось немного, поэтому сейчас решили пошуровать в опустевших домах.

Убивать пленных не стали, просто крепко связали и заперли в подвале, а потом Дартон остался на первую смену дежурства, а остальные пошли спать. Мне досталась последняя третья смена (Дири по малолетству я велел не трогать, зато Эрве теперь, как выяснилось, мне ровесник, поэтому вполне может полноценно отдежурить).

Пока нес охрану у открытой двери, слышал вдали крики, отблески костра (или что-то горело?), а потом шум стал нарастать и вскоре почти прекратился. Утром, когда все проснулись и напряженно, но осторожно всматривались в оконные проемы, по улице прошел вооруженный отряд, солдаты которого выкрикивали сообщение, что рилийские бандиты отброшены и те, кто остался жив, могут без опаски выйти наружу.

Я на всякий случай немного обождал (вдруг подстава?), потом мы осторожно вышли из дома. Проверили ситуацию — действительно, всё без обмана — в Нантере распоряжались люди из грассов старых силетских родов.

Глава 6. В походе.

Значит, выползли мы на улицу, пошли смотреть, что в городке произошло, заодно с силетцами поболтали. Конечно, разговоры вел Дартон — как-никак взрослый и умудренный опытом, к тому же грасс из старых родов. Впрочем, мы с Эрве тоже себя соответственно держали. Эрве, понятно, он и раньше юным грассом представлялся, а я считался слугой. Но теперь после того, что произошло, опять притворятся слугой не хотелось. Поэтому я одел прежнюю хорошую одежду, на пояс меч прицепил — стал похож на грасса. А если кто-то узнает во мне слугу, так это проблема болтуна. Какой же я вилан, если волхвовать умею, и грасс Дартон признает во мне благородного человека?

Дири тоже переоделся в старую одежду. Он снова свободный человек, хоть и не из благородных. Но ведь не бесправный илот, ведь верно? Впрочем, всех наших знакомых рилийцы прошерстили основательно. Среди соседей никто в живых не остался, разве что обитатели более дальних дворов.

А нам надо снова определяться — как жить дальше. Оставаться в Нантере не следует — рилицы снова могут повторить свой налет, тем более Дартону удалось узнать причины нападения. Оказалось, что не только ради того, чтобы вырезать грассов старых родов, тем самым уменьшив источник пополнения силетского войска. Была, выясняется, еще причина, связанная с давним восстанием эрграсса Верни. Часть семей восставших пыталась спастись, это я и раньше слышал. Но теперь выясняется, что их путь шел через Нантер и где-то здесь эти люди исчезли. А вместе с ними и какие-то важные артефакты. Найти их рилийцам в этот раз не удалось, да и есть ли они, эти артефакты? Мало ли куда могли деться? Но стремление покопаться в городке и его окрестностях у рилийцев должно остаться. И значит, они могут вернуться.

Вывод ясен — отсюда надо уходить. Но куда? Неизвестно, где безопасней — сейчас в Силетии все земли охвачены беспорядками и запросто можно нарваться на рилийцев или просто на каких-нибудь бандитов. И щит мне не поможет — не успеешь его сотворить, как получишь болт или стрелу в спину.

Итак, оставаться в Нантере опасно. В путь двигаться — еще опаснее. Остается одно — записаться в силетское войско и принять участие в освобождении страны от иноземцев. Кстати, хитро придумано. Тарграсс Фрейф сразу же становится иноземцем, как и остальные выходцы из Рилии. Вот только кто из четырех эрграссов старых силетских родов тарграссом станет? Чай, все четверо не против корону (или что там у них?) на голову себе надеть.

Меня немного напрягало то, что я не знал, кому из эрграссов подчиняется отряд, в который мы собирались записаться. Тогда, несколько месяцев назад в корчме силетский грасс приглашал нас посетить замок эрграсса Райчена (в качестве почетных гостей!). Да только желания лезть в пасть льву у меня не было. К моему облегчению выяснилось, что войско признавало своим командиром эрграсса Журдена, который формально считался основным военачальником среди силетцев. А этот эрграсс про меня ничего не знал и даже не подозревал о моем существовании.

Свои мысли я довел до моих спутников и особых возражений у них не оказалось. В итоге мы все вступили в силетское войско. Дартон получил стандартное жалованье наемника, Эрве, как его малолетний сын, и Дири, как слуга, были приняты без какого-либо содержания. Точнее, содержать их должен Дартон. А я... я тоже остался без жалованья — слишком молод, да и мечом владею не очень хорошо.

А еще меня почему-то невзлюбил командир отряда грасс Построми, правая рука и вассал эрграсса Журдена. Может быть потому, что я назвал правильный свой возраст — пятнадцать лет (впрочем, мне скоро шестнадцать будет), но выгляжу я старше. Не поверил он мне, решил, что я что-то скрываю.

Недовольство командира быстро передалось и на его окружение. И как часто в таких случаях бывает, сразу находятся люди, готовые выслужиться перед начальниками. В моем случае таким человеком оказался главный маг отряда. Звали его господин Царней. Не грасс, хотя вроде бы предки мага из благородных будут. Но это предки, а сейчас он просто свободный человек, хотя и влиятельный. Потому что сильный маг.

На следующий день после того, как мы записались в войско, всех нас вызвали к грассу Построми. Там же оказался и маг Царней. Пока Построми что-то говорил, обсуждая какие-то второстепенные вопросы с Дартоном, Царней встал и прошелся вдоль комнаты, по пути пройдя мимо меня. В обратную сторону маг уже не просто медленно фланировал, а бежал чуть ли не вприпрыжку. И сразу что-то зашептал на ухо Построми. Тот, сузив глаза, метнул взгляд на меня.

— Ах, щенок, — сквозь зубы процедил грасс и, развернувшись в мою сторону, презрительно меня всего оглядел.

— За присвоение благородного имени по законам тарграсства вилан может быть казнен, если ему исполнилось шестнадцать лет. Теперь мне понятно, почему ты скрывал свой настоящий возраст! — бросил мне обвинение Построми.

Маг, изобразил на своем лице самую гнусную ухмылку, а люди из окружения грасса положили ладони на рукоятки своих мечей. Я понял, что сейчас меня схватят, поэтому решил перехватить инициативу.

— Грасс, в чем дело? Вы меня обвиняете? Объяснитесь!

— Что?! — почти взревел грасс, — ты, пустой вилан, смеешь что-то требовать?

Пустой вилан? Я, кажется, понял причину гнева грасса и радости мага. Тот, когда прошелся по комнате, меня просканировал и решил, что я не обладаю волхвованием. Не фиксируется моя способность к волжбе у местных магов. Такое со мной уже несколько раз было. Раскрываться совсем не хотелось, но сейчас не до этого, могут схватить, и недолго думая что-то со мной сделать. К примеру, зарезать. С них станется. Поэтому пришлось накачать немного энергии, а потом возмущенно сказать:

— Пустой вилан? Кто? Я? Ах так...

Я сделал вид, что что-то шепчу, при этом наобум сплел пальцами рук несколько фигур. И послал силовой удар в сторону мага. Гнусная ухмылка Царнея ему дорого обошлась. Удар получился сильным, и мага отбросило назад метра на три, не меньше. Царней больно приложился спиной к столу и затих на полу. Затих не в том смысле, что потерял сознание, а просто испуганно притих, удивленно и опасливо глядя на меня.

Я же сделал вид, что готов и дальше волхвовать. Думаю, не надо говорить, что мне пришлось сделать вид, что волхвую. Ведь местные творили волжбу именно так — шепчут заклятья, руками делают пассы, что-то там плетут, какие-то фигуры. Моя же волжба совсем иная, внешне не показывает подготовку к заклинанию. Не стоит посторонним знать, как я волхвую, пусть считают, что делаю точно так, как и все в этом мире.

Мой удар по магу произвел на присутствующих впечатление. Грасс Построми так и застыл с открытым ртом, не успев произнести приказ о моем аресте.

— Грасс, так что вы там говорили про пустого вилана?

Построми закрыл рот и теперь стоял весь пунцовый.

— Прошу прощения, грасс...

— Вучко, — подсказал я.

— ... Вучко, — продолжил Построми, — но меня ввел в заблуждение этот недоучившийся маг, который не может определить, кто перед ним.

— Но я же ясно видел пустоту, — все еще сидящий на полу Царней попытался что-то сказать в ответ.

— Помолчи! — приказал ему грасс, и уже обращаясь ко мне, спросил:

— Как вам удалось пробить его амулет?

Видать знатный был у мага защитный амулетик. И не помог. Вот потому и удивился Построми, задав такой вопрос. В ответ я только усмехнулся. Молчание, как известно, золото. С этого случая отношение ко мне сразу же изменилось. Если вчера на меня если и смотрели, то с тайной (а кто-то и с явной) усмешкой, то теперь при встрече со мной любезно раскланивались. Мне, конечно, это было приятно, да только ни к чему хорошему это вряд ли приведет.

На следующий день войско двинулось на юг. По словам грассов, что ехали с нами в одной колонне, в Силетию вернулся отряд эрграсса Нарнина, уходивший в Рилию на борьбу с чернокожими магами. До захваченного ими Кардиса отряд добраться не успел, как получил известие о волнениях в Силетии. Вот и вернулся на нашу голову. У Нарнина было около двух тысяч бойцов — грассы вместе со своими слугами и даже наемниками. Войско грасса Построми после того, как в него влились несколько отрядов вассалов из числа старых силетских родов, насчитывало почти в два раза больше вояк.

Вот именно, вояк. Никакой дисциплины, войско растянулось, грассы ехали, как хотели, зачастую съезжая с дороги и отправляясь куда-то в сторону, а потом точно так же внезапно появляясь. Мне это сильно не нравилось. А вот Дири был в полном восторге. Он едет вместе с благородными грассами, он будет воевать!

За три дня, проведенные нами в походе, войско продвинулось на юг километров на двадцать, не больше. И мне стало как-то грустно, ничего хорошего я уже не ожидал. Одна была надежда, что рилийцы такие же плохие вояки, как и силетские грассы. И, как мне сказал Дартон, многое зависит и от силы магов. И чьи окажутся сильнее, то войско будет иметь преимущество. Хотя бы в защите. Царней раздал грассам сделанные им защитные амулеты, я же демонстративно отказался. Те, кто был свидетелем сцены в командирской комнате, поняли причину моего отказа. Я, по их мнению, маг не менее искусный, раз сумел обмануть Царнея, когда он меня сканировал, да и моя волжба пробила защиту амулета главного местного мага.

Те, кто понял, задумались. И в этот же день на привале ко мне подъехал богато одетый грасс, которого сопровождали два десятка солдат, что говорило о том, что грасс богатенький. С первого взгляда этот грасс мне не очень понравился. Холеный, высокомерный, было в нем что-то такое, что говорило об его отношении к людям, оказавшимся ниже его по статусу. Впрочем, высокомерие подъехавшего все же не очень бросалось в глаза, может быть, из-за того, что со мной грасс был весьма вежлив, разговор вел на равных, даже несколько раз сделал комплимент.

Бердену (так его звали) до зарезу нужен был собственный маг, причем, очень хороший. Сам Берден (об этом я узнал уже позже) конкурировал с грассом Построми по уровню влиятельности, но тот все время обходил Бердена. И не в последнюю очередь наличием сильного мага, то есть Царнея. А тут появился человек, который легко утер нос главному магу. Ну как его не захотеть иметь рядом с собой?

Одно было плохо: я был грассом, в отличие от Царнея. В чем именно разница? А в том, что грассы подтверждают свой статус мечом, а как только начинают зарабатывать на жизнь волжбой, то их потомки могут запросто потерять статус благородного господина, станут, пусть и уважаемыми и богатыми людьми, но уже в ранге свободного человека, а не грасса. Берден понимал, что юный грасс, показавший высокий уровень волжбы, вряд ли захочет поменять (пусть и в перспективе) благородство на деньги. И потому он никак не мог мне предложить перейти к нему на службу в качестве мага. А вот поинтересоваться насчет того, не хочу ли я наняться к нему в качестве офицера, можно было и попробовать. Это, правда, должность, которую обычно занимали младшие безземельные грассы, но ведь и я не был владельцем замка.

Обо мне вообще мало что знали. Однозначно, что не силетец (это я не утаивал), приехал в тарграсство с востока, хотя внешне больше похож на грассов Кортании, что с запада граничила с Силетией. Кто мой отец, опять же никто не знал. Грасс Дартон, как я и велел, молчаливо скрывал сведения обо мне, но от этого любопытства только прибавлялось.

Отказать сразу Бердену я не решился — не хотелось нажить влиятельного врага. А согласиться на его предложение мне совсем не улыбалось. Это сейчас грасс такой вежливый, а вот как поступлю на службу, все изменится. Да и куда я без друзей? И кем Дири будет в замке Бердена? А если грасс прикажет мне что-то, что для меня неприемлемо? Нет, мне это не надо. Я вежливо поблагодарил грасса, ответив, что такое решение так быстро не принимается, да и из войска я уходить пока не намерен.

Кроме Бердена еще несколько благородных захотели со мной познакомиться. Но эти ничего не предлагали, в основном просто болтали, не забывая интересоваться, кто я и откуда. Ну и конечно, всех интересовало, что же я еще умею из магических штучек. Раскрываться было бы глупо, поэтому я больше отнекивался, сообщая, что волжба, которую я продемонстрировал на Царнее, чуть ли не единственное, что я умею делать. Кто-то верил, охладевая к моей персоне, а те, кто поумнее, задумчиво отъезжали в сторону.

Внимания к моей персоне стало уменьшаться, чему я обрадовался, да только вскоре допустил досадную ошибку. В этот день было ненастно, накрапывал прохладный дождик, все вымокли, и на привале хотелось быстрее развести костер, чтобы немного отогреться, да и горячая пища совсем не помешала бы. Но из-за дождя дрова отсырели, и кресало в руке Дири без толку выбивало искры — валежник никак не хотел разгораться. Я устал смотреть на пустые мучения пацана, остановил его бесполезный труд, и нахватав (не без труда) энергии, преобразовал ее в огонек, которым слегка подсушил валежник, а потом его зажег.

Из-за усталости и дрянной погоды я ослабил бдительность. Когда творил волжбу совсем ни о чем не думал, только о жарком костре. И как следствие непростительной растерянности, мою волжбу заметили находящиеся неподалеку люди, среди которых, к сожалению, оказался мелкий грасс, отличавшийся излишней болтливостью. И, как понимаете, рассказ о том, как тот самый юный грасс (то есть, я) одним движением глаз разжег костер, моментально разошелся по всему лагерю. И моя персона опять оказалась в центре внимания благородных.

Как следствие этого, ко мне опять зачастили гости — и не только на привалах, но даже во время движения то один, то другой грасс подъезжал и затевал со мной разговор. Отвертеться было нельзя — так можно нанести и обиду — благородные люди, как-никак. Вот и приходилось слушать болтовню грассов и что-то отвечать для поддержания разговора. Впрочем, не все, что изливали мне грассы, было ерундой. Я получил и нужную информацию о стране, ее правителях и отношениях между кланами грассов.

В частности, выяснилась интересная вещь, связанная с появлением в Нантере рилийцев. Я еще раньше, когда те напали на наш городок, удивился — откуда они взялись, да так быстро? Ведь в Рилии сейчас своих проблем хватает, не зря же из Силетии туда на помощь ушли два крупных отряда, включая большую часть личных солдат тарграсса Фрейфа.

Рилийцы просто физически не могли успеть прибыть в Силетию, когда здесь началась заварушка. Значит, они появились здесь раньше. Но зачем? Грасс Хрифант (из младших благородных) оказался кладезем информации, которой он щедро со мной (и моими спутниками) поделился. Не просто так, конечно. Имел, я думаю, Хрифант какие-то виды на меня, вот и решил наладить хорошие отношения.

Оказывается, еще в конце весны из Гатилии (это главная и неприступная тюрьма в Силетии) бежал важный пленник, имевший какое-то отношение к восстанию эрграсса Верни. По слухам, бежавший был сыном одного из четырех эрграссов, что стояли во главе восставших против Фрейфа.

Пленника охраняли особо, держа его в отдельном блоке крепостной тюрьмы. Никто не видел его лица. Единственное, что знали (и то, скорее, догадывались) — пленник был мужского пола и был молодым.

Бежать ему помогли двое, одного из них людям Фрейфа удалось схватить. Пойманный человек покончил с собой, но перед этим удалось из него вытащить информацию, что к побегу имел отношение эрграсс Райчен, и что спасенного пленника собирались отвезти в Миртерию.

Тарграсс Фрейф отписал миртерскому правителю письмо с просьбой помочь в поимке бежавшего преступника, а из Рилии в Силетию отправили военный отряд, который недавно так некстати оказался неподалеку от Нантера.

Рассказ грасса Хрифанта я слушал с большим интересом, время от времени бросая взгляды на Эрве. Тот тоже слушал, хмурился и посматривал в мою сторону. Я кажется догадался, кто был тот таинственный пленник, побег которому устроил эрграсс Райчен. Это Эрве. Все сходится. Я встретил его в Миртерии и спас от местных стражников. За Эрве охотились — миртерский тарграсс, видимо, внял просьбе своего соседа, и за сбежавшим пленником началась охота. Но тут появился я и спутал все карты. Вон как Эрве на меня странно смотрит, понимает, что я догадался про какого пленника идет речь.

Заодно понятно, что делал эрграсс Райчен за пределами Силетии. Скрывался от гнева Фрейфа? Или искал, куда исчез сбежавший пленник? Впрочем, возможно, имели место обе причины. Оставалось только выяснить, куда делся второй человек, причастный к побегу. При нашей встрече Эрве что-то такое про себя рассказывал, только, видимо, приврал. Но не всё же? Помнится, он говорил, что ему помогли бежать двое слуг, но на них напали какие-то бандиты и тех убили. Есть ли здесь доля правды? Это знает только Эрве, но заставлять его все рассказать я не буду. Захочет — сам все поведает. Но спросить у грасса Хрифанта о судьбе второго человека мне никто не запрещает, что я и сделал.

— Не знаю, — ответил тот, — но думаю, что он сумел увезти и спрятать пленника.

— Почему вы так считаете?

— Зачем тогда появляться рилийцам? Если бы пленника поймали и вернули в крепость, то и причин для посылки большого военного отряда нет.

Грасс Хрифант, думаю, ошибся. В отношении рилийцев. Дело в том, что поимка сбежавшего пленника не помогла бы в деле наведения спокойствия в стране. Освобождение пленника — только повод, а причина в местных эрграссах. В конце концов, и без живого и свободного таинственного узника эрграссы выступили против Фрейфа. Должны же рилийцы понимать, что в стране нарастает напряжение, которое может вспыхнуть восстанием. Что здесь и произошло. А значит, отряд рилийцев при любом раскладе в деле поимки узника должен остаться на землях Силетии. Хрифант только в одном оказался прав — пленник все-таки сбежал. И он сидит напротив меня и напряженно слушает наш разговор.

Когда болтливый грасс наконец от нас отстал, я задумался о том, что же нам делать дальше. Лица узника никто не знал. Но тюремщики видеть его должны, а значит, описание сбежавшего арестанта разослано по всей стране. Ясно, что там, наверное, сказано, что разыскивается опасный убийца и маньяк. Или же проще — вор-рецидивист... Оп-па-па!

Позавчера один грассов, из тех, что ошивались рядом со мной, что-то там болтал о преступниках. Я, устав от постоянной болтовни, слушал вполуха. А грасс, как сейчас припоминаю, сказал про клеймение воров. И кажется, он упоминал изображение вороны, выжженное на груди. Да, точно, вороны. Так клеймят преступников в Миртерии. А на груди Эрве целых три вороны красуются. И Эрве их скрывает. Как же я раньше не додумал? И что это значит?

Я бросил пристальный взгляд на парня, тот как раз смотрел на меня, странно как-то смотрел. Понимает, что я догадался? Но взгляд не отводит, смотрит с вызовом. Ладно, не буду его смущать, могу и отвернуться. Получается, что Эрве все эти годы сидел в местной крепости, а тюремщики еще и ворон ему на груди выжгли. Вот гады! Все предусмотрели. И сейчас, наверное, описание Эрве висит на всех площадях крупных городов. Вор-рецидивист! Сволочи!

В один из дней дорога, по которой мы двигались, резко свернула в сторону, а еще через сотню метров из-за верхушек деревьев показалась махина замка, значительно превосходящего размерами другие замки, что ранее мне встречались на моем пути.

Грасс Хрифант, ехавший рядом со мной, кивнул головой на открывшуюся панораму и немного завистливо, но в то же время и с оттенком восторга сказал:

— Замок эрграса Дердеа. Теперь наш замок.

До замка было с пару верст, а с левой стороны, внутри окружности, которую делал поворот дороги, показался громадный котлован, дно которого было заполнено водой. Это не озеро, не пруд, а действительно рукотворное сооружение. Интересно, для чего? Этот вопрос я и адресовал Хрифанту.

— Здесь был замок одного из восставших эрграссов. Тот замок, — Хрифант кивнул головой в сторону виднеющейся вдали махины, — построен недавно. На пустом месте.

— И что с ним случилось? Я имею в виду замок.

— Фрейф, придя к власти, приказал срыть его до основания и даже, как видите, выкопали такую яму.

— Почему? Так был ненавистен тот эрграсс?

Хрифант, бросил на меня задумчивый взгляд.

— Ненависть, конечно, была, как без этого. Но... — грасс замолчал. — Когда хотят уничтожить, не станут копать такую яму. Искали.

— Что искали?

— Каждый вынутый камень, каждую бадью с землей маги тщательно проверяли.

— Зачем?

— Искали что-то, что могло быть скрыто магией.

— Исчезнувшие артефакты? — я, кажется, догадался, впрочем, это было не так и трудно, слишком много я слышал историй о пропавших реликвиях.

— Может быть и их, но думается мне, что все это сказки.

— Почему?

— Верни удалось завладеть казной тарграсства. И ее потом не нашли.

Через три дня после этого разговора мы подошли к Араку, большой реке, текущей на север. В моем мире это мог быть Рейн, а может быть, Сена? Черт, я не очень серьезно относился к географии, вот теперь жалею. Впереди был виден мост. Широкий и деревянный. Интересно, как через него корабли проплывают, ведь он возвышался над поверхностью реки всего на два или три метра?

Передовые солдаты уже вступили на мост, одним из первых ехал грасс Построми. Я не полководец, обычный парень, которому еще нет и шестнадцати лет, но даже я понимаю, что вот так, без разведки, сунуться через мост... Ну, это же... глупо. Да, глупо. Тем более, как ходили слухи, войско нашего противника грасса Нарнина уже было где-то поблизости. Что ему стоит ударить по нашему авангарду, который в эту минуту уже спокойно выезжал на дорогу на той стороне реки — и всё, верхушка армии обезглавлена. А еще эффектнее было бы дождаться, когда на ту сторону перейдет половина войска, а затем достаточно поджечь мост или просто заранее подпилить пару опор. На перебравшуюся на противоположный берег часть войска обрушить все свои силы, разгромить, в то время, как вторая половина войска будет в бессилии смотреть на избиение.

К счастью, все обошлось. То ли грасс Нарнин не успел подойти к мосту до нашего там появления, то ли тоже был лишен военных талантов, не знаю. Но когда я со своими спутниками перешел на ту сторону, то в паре километров от берега на большом поле мы заметили выстроившуюся армию противника. Их здесь не две тысячи будет, а раза в два больше. Выходит, мы потеряли преимущество в численности, она теперь равная у обеих армий. Одно слегка утешало — противник допустил ошибку, разрешив нам в полном составе переправиться на этот берег. И сейчас медлил, давая возможность подготовиться к бою.

Нашему войску понадобилось два часа, чтобы более-менее выстроиться в довольно кривые шеренги, к тому же не очень плотные. Грасская вольница — что с них взять. Я бы на месте вражеского командира давно бы обрушил удар по нашим солдатам, пока те бестолково переезжали с места на место. Но Нарнин почему-то медлил, теряя инициативу и выматывая в долгом стоянии коней и всадников.

Я уже давно нахватал отовсюду энергии и сплел крепкий силовой щит. Эрве и Дири пристроились за моей спиной, зная, что там самое безопасное место, а вот Дартон — тот так и рвался в первые ряды, лишь то, что я оставался на месте, его сдерживало. Как-никак он давал вассальную клятву, а значит, должен быть поблизости. Я ему несколько раз предложил встать за моим конем, но Дартон и слушать не хотел. Видите ли, он должен первым принять удар, если такой будет в мою сторону.

Он и раньше показывал свою отвагу, а теперь у него был защитный амулет, из тех, которые раздал всем грассам маг Царней. Дартон, когда получил из рук мага амулет, нам с воодушевлением рассказал, что такие сильные амулеты стоят очень дорого и прекрасно защищают от враждебной магии. Ага, прекрасно, как же. Помнится, у грасса Витанте, когда тот нас догнал, тоже был амулет. Думаю, получше этого. И что, спас он грасса от моего штыря? Так что не каждый амулет гарантирует непробиваемую защиту. На каждое действие есть свое противодействие и обратно такая же зависимость. Надо бы напомнить Дартону про тот случай, да только вокруг нас много чужих ушей, а сообщать всем про то, что я убил влиятельного грасса, пусть и не из Силетии, было бы глупо.

Несмотря на грубые ошибки вражеского командира, упустившего хороший шанс на быструю победу, настроение у меня было невеселое. Во-первых, это не моя война, все-таки я допустил ошибку, записавшись в войско. Думал, что проблем не будет, проедем, по сути, под охраной нескольких тысяч солдат часть пути, а потом расстанемся, свернув в сторону. Вот и доехали.

Во-вторых, несмотря на явное отсутствие полководческих талантов у грасса Нарнина, наш собственный командир демонстрировал еще большее их отсутствие. И в-третьих, что-то меня тревожило, отчетливо чувствовалась подступающая опасность. Но где, откуда?

Не успели наши ряды полностью построиться, как войско противника пришло в движение. Но вопреки ожиданию, вражеские солдаты не бросились в нашу сторону, а повернули коней и отошли на несколько сотен метров назад, открыв то, что они заслоняли. Несколько десятков больших пушек, правильнее сказать, мортир. А из-за спин всадников показались пехотинцы, несущие длинные ружья. То-то сейчас будет. И надо полагать, что мортиры заряжены не ядрами, а картечью. Да они одним залпом снесут пятую часть нашего войска, а за его спиной, между прочим, полоска густого леса, через который всадникам не пробраться. Единственный путь назад — дорога, которая ведет от моста. Но на ней десять коней мигом создадут затор.

Ох, что-то будет! Если наши в панике повернут назад, то часть передавит друг друга, а потом все застрянут в пробке, если не догадаются спешиться. А ведь не догадаются, пожалеют коней, которых придется бросить. Тем временем мортиры перезарядят, и значительная часть войска поляжет под вражеской картечью. А еще у врага есть стрелки. Те тоже будут стрелять. Почти каждая пуля найдет свою цель — ведь большинство собьются в одну кучу, желая пробиться через узкое горло к мосту.

В этой убийственной ситуации пусть и не самым лучшим выходом должна стать атака на противника. Пока те не перезарядили мортиры, да и ружья тоже быстро не зарядишь, грассы на конях должны успеть достичь вражеских позиций и посечь артиллеристов и стоящую за ними пехоту. Та побежит, помешав вражеской коннице. И тогда появится небольшой шанс на победу. Совсем маленький, но он будет. Но только что-то говорило мне, что атаки не будет. А если и будет, то раз вражеский командир все-таки оказался не таким бездарным, как я вначале предполагал (даже совсем наоборот — надо же какую ловушку придумал!), то думается, грасс Нарнин должен был предусмотреть и такой вариант. И для этого достаточно опутать проволокой нейтральную полосу. Тогда наша атака сразу же захлебнется — кони переломают ноги, все перемешается и пехота противника получит прекрасные цели.

Такие мысли промелькнули у меня в голове, но времени, чтобы их озвучить, уже не было. Да и кто бы меня послушал? Грасс Построми где-то впереди и он сам, думаю, теперь понял, куда его заманили.

Сейчас надо срочно двигать к кромке леса, тем более до нее всего-то ничего. Но не успел. Мортиры противника окутал дым, а затем на наши ряды налетел свинцовый шквал. А спустя несколько секунд пришли в движение и солдаты с ружьями.

Амулеты, которые раздал маг Царней, должно быть, сильные, но, как я уже сказал, на каждое действие есть противодействие. Когда мы сцепились с людьми грасса Витанте, то мой щит не сумел защитить от вражеского меча — тот магией был накачан. Видимо, здесь оказалось то же самое. Не совсем то, что было с мечом солдата, но магия в картечи и пулях точно присутствовала. Амулеты никак не спасли своих хозяев. На землю падали все без разбора — грассы, у которых были амулеты, простые солдаты-наемники без амулетов, кони. Все, кроме меня и Эрве с Дири. Мой щит все-таки выдержал, хотя я видел, что что-то в него попало.

Нет, конечно, картечь и пули дотянулись не до всех, а только до меньшей части войска. Остальные оказались целы и невредимы, но только потому, что картечи и пуль на всех не хватило. Дартона тоже обошло стороной.

Наше войско пришло в движение. Часть людей, как я и предполагал, бросилась в сторону моста и теперь на дороге вот-вот возникнет затор. Кто-то бросился вперед в безумную атаку. Но таких было сотни две, не больше. Впрочем, этого достаточно, чтобы ворваться на позиции артиллерии и порубить обслугу мортир. И часть пехотинцев тоже смогут порубить. Но сами погибнут — их слишком мало этих безумных храбрецов. Жаль.

Дартон тоже собрался броситься вперед, он даже рванул, продвинувшись вперед на несколько корпусов коня, но быстро одумался, оглянувшись в мою сторону. А я в это время как раз начал поворачивать коня в сторону кромки леса. Заметив внимание Дартона, я успел ему прокричать приказ вернуться, да только, боюсь, в общей суматохе и соответственно невообразимом шуме Дартон ничего не сумел понять. Но я предусмотрительно махнул рукой, призывая его за собой. И уже через несколько мгновений скакал к лесу. Эрве и Дири пристроились за моей спиной.

А вот это неправильно. Так мой щит их не защитит. Пришлось срочно тормозить и пропускать их вперед. Заодно я обернулся назад — Дартон следовал за нами. Доскакав до леса, я спешился, то же самое велел сделать друзьям. Один Дартон возвышался над нами на своем коне. И в это время раздался новый залп из мортир. Я переместил взгляд вправо и от досады закусил губу. Картечь попала прямо в скученную толпу, которая застряла на дороге. И теперь кони и люди падали на землю спелыми гроздями. Сотни и сотни убитых и раненых, а в такой толкучке всех, кто окажется на земле, просто затопчут.

Стали стрелять, пусть и вразнобой, стрелки. Конь Дартона начал заваливаться на бок, а сам грасс тоже полетел на землю. Судя по его виду, Дартона тоже задела пуля. Я бросился к нему, не опасаясь, что попадут в меня — щит держался хорошо, пара пуль, попавших в него, просто отрикошетила в сторону. Дартон был ранен в плечо. Значит, не так страшно, должен выжить. Если не попадет к рилийцам.

Я подхватил грасса под здоровое плечо и повел к лесу, приказав парням бросить коней, забрав из седельных сумок самые необходимые вещи. В последний момент я велел взять с собой и имеющиеся бутылки с вином. Зачем вино? Мысль пришла одна. Меня они послушались почти сразу, разве что задержавшись с выполнением приказа на каких-то несколько секунд. Все-таки авторитет у меня есть.

Жаль коней, но через густой лес их не провести — быстро переломают себе ноги. Мы, углубившись в него, тоже почувствовали все прелести движения по такой трассе. То один, то другой из нас запинался, проваливался в ямки, а то и просто падал на землю.

Но каким-то чудом все-таки прошли через лес, не потеряв никого по дороге. Даже грасс Дартон, хоть и падал пару раз вместе со мной, но держался, сознания не теряя.

Добравшись до берега реки, я приказал парням помочь грассу, а сам стал осматривать окрестности. Вдали с левой стороны стоял мост, по которому скакали наши воины, которым посчастливилось прорваться через затор. На той стороне моста около берега уже скопилась не очень большая группа солдат. Человек сто, может, чуть больше. По тому, как они нервно перемещались, я догадался, что на нашей стороне бойня продолжается. По идее, сейчас рилийцам нужно бросить на остатки нашего войска свою конницу, чтобы добить так неудачно подставившегося противника. Человек двести, триста, пусть даже четыреста смогут спастись бегством, если успеют, конечно.

Нам самим соваться к мосту глупо. Пока до него добредем, таща с собой раненого Дартона (а я уже устал поддерживать такую махину), мост будет в руках рилийцев. Значит, туда идти нельзя. А справа вдоль берега реки показалась большая группа всадников, она пока еще далеко и едет медленно (ямы на берегу), но то, что это рилийцы, понятно. Наших там быть не должно. Сзади же, судя по всему, через лес потянется пехота. Той, думаю, много не будет, ее большая часть сместилась вправо — брать в плен раненых силетцев, но кто-то пошел по нашим следам (следов, как таковых, нет, но куда ушли мы, рилийцы видели).

С трех сторон враги, причем многочисленные, с четвертой стороны широкая река. И рилийцев слишком много, чтобы мы (я и Эрве, а Дири и раненый Дартон не в счет) могли справиться. Нас заберут в плен, чтобы бросить в крепость или просто возьмут и казнят. Как мятежников. Вот такая перспектива. И что делать, как выкручиваться, я не знаю. Финиш.

Глава 7. Один.

Я стоял на берегу реки и лихорадочно обдумывал сложившуюся ситуацию. С трех сторон враги, перед нами широкая река. И погода мерзкая. Мало того, что осень в разгаре, так еще и этот ветер. С северо-востока, сильный, пронизывающий. Сдуть — не сдует, но мой щит из-за него основательно похудел. И энергии подкачать трудно. Когда мы ехали через мост, ветер дул в спину, поэтому не так чувствовался. А за полосой деревьев, где мы выстроились перед боем, он и вовсе был почти незаметен — лес хорошо защитил нас от него.

Эрве оказался глазастым — увидел неподалеку припрятанную лодку. Если не дырявая, то у нас появился шанс. Оставив Дартона посидеть на прибрежной травке, мы подбежали к лодке. Кажется, целая, а вот весел нет. В принципе здесь всё понятно — хозяин весла забрал с собой, а лодку оставил на берегу в укромном месте. Со стороны моста ее не видно, а лес густой, мало кто из чужих попрется через него, когда неподалеку есть дорога.

Вытащили мы лодку на воду, быстро усадили в нее Дартона и тут до меня дошел весь ужас ситуации. Весел нет, как грести? Разве что руками, еще можно поискать на берегу какие-нибудь доски или что-то в этом роде, только времени на поиски почти нет. И как назло сильный ветер, дующий в нашу сторону. Значит, лодку быстро прибьет обратно к этому берегу. Под пули солдат, продирающихся через лес. Или под мечи рилийцев, что двигались с юга вдоль берега.

И щит у меня уже дырявый, самому не защититься, не говоря уже о том, чтобы сделать его больше, закрыв им моих друзей. Ту энергию, что удастся надергать из воздуха, превратив ее в силовые сгустки, всё это сдует ветром. Правда, можно попробовать посильнее оттолкнуть лодку, тогда она сумеет чуть-чуть отойти от берега, а течение реки снесет ее к мосту. В той стороне никого с огнестрельным оружием пока нет. Арбалеты, луки? Надеюсь, их у рилийцев, идущих в передних рядах, тоже нет. Стрелкам место во втором эшелоне наступающих войск.

Решение я принял быстро. На сомнения времени не оставалось.

— Эрве, позаботься о Дири. А ты, Дири, слушайся Эрве. Это и просьба и приказ. Я вас найду... Или вы меня...

И изо всех сил толкая лодку, я направил ее строго поперек течения. По идее, она должна пройти несколько десятков метров, прежде чем ее начнет разворачивать. Но там парни уже смогут поработать своими руками. Хочешь жить — греби, как можешь. Самому забраться в лодку означало только то, что и без того неспешное ее продвижение вдаль от берега застопорится. Моя тушка, пока ее будут тянуть в лодку, окажется тормозом, который приведет к фатальному концу для всех нас.

Вода в реке была холодная, а я пока толкал лодку, вымок ниже пояса. Но сейчас мне было не до этого. Надо жизнь свою спасать. И поэтому, как только выбрался обратно на берег, сразу же бросился к лесу, благо до него было рукой подать — десяток метров. Во-первых, уйду с дороги рилийцам, что были уже в паре сот метров, а во-вторых, я надеялся, что деревья защитят меня от этого сильного и очень холодного ветра.

Но сделал всего несколько шагов, как вспомнил о трех бутылках с вином, сумка с которыми осталась лежать на берегу. Парни, в спешке сажавшие раненого Дартона в лодку, про нее забыли. И теперь я мог привести в действие свою задумку.

Достав бутылки, я по-быстрому накачал туда энергии, выбрав почти всю ее из остатков силового щита, который совсем продырявился. И разложил бутылки на бережку, а сам бросился в лес, но не прямо, а чуть наискосок, забирая к северу, то есть в сторону моста. По пути посмотрел на лодку. Далеко не ушла, но Эрве и Дири трудились с полной выкладкой, пытаясь бороться с ветром, направляя лодку в сторону от берега. И ее, кстати, неплохо сносило к мосту. А там пока еще находились силетцы.

Теперь, как только я зашел в лес, сразу же спрятался за стволом большого дерева. Здесь не так дуло и у меня появился шанс для того, чтобы успеть надергать энергии и сотворить, пусть небольшой, но силовой щит. И оставить немного энергии впрок — магические штыри скоро будут востребованы.

Но время играло против меня, я с ужасом понял, что не успеваю. Впереди замелькали фигуры рилийской пехоты, их длинные ружья никак не спутать с чем-либо. Но и мне нельзя дать им возможность выбраться на берег. Иначе под ружейные выстрелы попадут парни, сидящие в лодке. И не известно, в каком месте леса рилийцы первыми доберутся до берега. Значит, мне нужно сопровождать лодку, двигаясь по кромке леса, выискивая передовых рилийцев.

Нет худа без добра. Стоя на одном месте я уже успел выкачать из окружающей меня среды почти всю доступную энергию. За новой порцией надо передвинуться на другое место. Вот я и побежал. И это оказалось хорошо для меня, но неудобно для рилийцев, ближайшие из которых меня успели заметить.

Из-за кочек и рытвин мой бег был неровен, что помешало солдатам правильно прицелиться. Я почувствовал одну пулю, пролетевшую где-то рядом с моей головой, еще одна шмякнулась в ствол дерева.

Часть щита я разодрал для создания магических штырей, поэтому пули так нагло себя вели. Но тут что-то одно — или силовая защита или хорошее нападение. Я выбрал второе, потому как защитившись от пуль, от рилийских мечей мне не спастись. Солдаты все равно доберутся до меня, достанут мечи и рано или поздно (скорее рано) щит не выдержит, и меня нашпигуют железом.

Зато теперь, когда рилийцы разрядили свои ружья, я получил преимущество и смог сформировать три штыря, которые достигли своих целей. А сам сразу же побежал вдоль опушки леса в северном направлении.

Благодаря тому, что в лес я не успел углубиться, хорошо мог видеть, что творится у меня за спиной на берегу. Отряд рилийцев уже приблизился к тому району, от которого отчалила лодка. Я подождал, когда первые всадники достигнут места, где я оставил бутылки с вином. И как только они поравнялись с точкой бомбовой закладки (мое изобретение еще со времен взлома мешка с деньгами грасса Витанте!) я активировал энергию, закачанную в бутылки. Боялся, конечно. А если бутылки не разорвет? Такая невезуха вполне могла быть — стекло толстое, скорее пробку выбьет. Хотя, пожалуй, нет. Местные мастера умудрялись так крепко пробки ввинчивать, да еще и смолой заливали, что местные любители выпить бутылки открывали, разбивая горлышко лезвием кинжала.

И мне все-таки повезло. Не знаю, то ли дело в том, что я не пожалел накачать энергии (щит все равно тогда продырявился), то ли стекло не таким крепким оказалось, но три бутылочных бомбочки жахнули просто замечательно. Осколками посекло в первую очередь коней, но и кое-кого из всадников тоже задело. Отряд рилийцев теперь наверняка задержится и лодка с моими друзьями успеет достичь моста раньше, чем туда доберется вражеский отряд.

А потом будет проще — за мостом ни на этом, ни на противоположном берегу рилийцев, как я надеялся, еще не будет. Главное — не прекращать грести и оторваться подальше от опасного места. Почему я решил, что с северной стороны на этом берегу врагов не окажется? Что мешает им послать с севера точно такой же отряд, как тот, который я обстрелял бутылочными бомбами? Вот именно, что "мешает". Когда я ехал по мосту, то обратил внимание на берег, что оказался по правую от меня руку. По нему не пробраться — кто-то (скорее, местные жители) устроили свалку и перегородили береговую линию рукотворными курганами порядочной высоты. А за ними вдаль от берега простирался густой лес. Так что с севера вдоль берега всадникам не проехать, да и пехоте не пройти.

Разобравшись (пусть и временно) с рилийскими конниками, у меня осталась вторая более важная проблема — пехота, точнее их ружья. Потому и рванул в сторону моста, стараясь держаться на уровне дрейфующей лодки. Двух рилийцев, выбежавших на берег и уже приготовившихся стрелять по моим друзьям, я легко завалил двумя штырями, но совсем лишился силовых сгустков. Проклятый холодный ветер, на который я снова нарвался, не давал возможности зарядиться энергией. А на меня как раз выскочил еще один пехотинец. Хорошо, что на ружьях штыков нет, а то получил бы железом в живот.

Солдат занервничал, не зная, что ему делать. Видимо, он так торопился, что не перезарядил ружье (или правильнее назвать его мушкетом?). Солдат растерялся. Чтобы выхватить легкий меч, нужно бросить ружье, но оно так и прилипло к его рукам. Шли мгновения (даже секунды!), за которые я сам вспомнил, что у меня тоже есть меч. Тем временем солдат определился в своих планах, оставив себе ружье, прикладом которого он и замахнулся.

Мечному бою меня немного учили, но все равно вряд ли смогу устоять против опытного солдата, а вот вариант, который выбрал противник, меня устраивал лучше. Это уже не бой на мечах, а скорее, драка. А драться я умел, в отличие от людей этого мира (впрочем, я мало его еще знаю, может быть, мне доставались не самые лучшие драчуны?).

От удара прикладом я увернулся. Хотя, надо признать, с большим трудом. Я даже почувствовал у себя на скуле след от прошедшего рядом с головой вражеского приклада. Но кому-то одному должно повезти. Везунком оказался я. Противника по инерции занесло вперед, тот даже зашатался, пытаясь удержать равновесие, этого мне хватило, чтобы ткнуть мечом в противника.

Ударил я средненько. Не сильно, но и не слабо. И почувствовал, как с большим трудом, буквально с напрягом сталь клинка входит во вражеское тело. Сразу и не понял, в чем дело. Не до размышлений было. Я же сейчас убил человека и убил не штырем на расстоянии, а мечом — вот прямо рядышком человек лежит. Это уже потом до меня дошло, что у рилийца был защитный амулет, который и придержал мой удар. Будь удар чуть слабее, то мой меч, наверное, не смог бы пробить защиту рилийца. Я имею в виду защитную магию амулета.

Думать было некогда — лодку отнесло еще ближе к мосту и, несмотря на мешающий ветер, она держалась на прежнем расстоянии от берега. Конные рилийцы всё так и застряли на том же месте, не рискуя ехать дальше. Зайдя чуть подальше в лес, я сумел немного затариться энергией, которая мне сразу же пригодилась. Два пехотинца почему-то не захотели в меня разряжать свои ружья, я же не промахнулся.

Лодка тем временем подошла к одной из опор моста и, не задерживаясь, проследовала дальше вниз по течению. Я успокоился — проблема со спасением друзей, кажется, решена. Теперь надо думать и о собственном бегстве. Тем временем на мост уже въехали рилийские всадники, преследующие и рубящие запоздало спасающихся силетцев. Конный отряд, что шел вдоль берега, продолжил движение к мосту, отрезая меня от реки. На тот берег мне теперь не переправиться. Оставалось надеяться, что пехотинцы, забредшие в лес, окажутся самым слабым звеном среди рилийских вояк и мне посчастливится отсюда убраться.

Я углубился дальше в лес, взяв юго-западное направление, удаляясь от моста — там сейчас должны сконцентрироваться все рилийские силы. По мере того, как заходил вглубь леса, ветер спадал, и мне удалось набрать достаточно энергии, чтобы сплести силовой щит. Вот теперь я был относительно защищен. Почему относительно? Я помнил тот заговоренный магией меч, спастись от которого мне помог кошелек с золотыми монетами (меч пробил силовую защиту, но попал в кошелек, что был у меня за пазухой). Так что щит щитом, но про наступательную магию врагов тоже нельзя забывать.

Как ни странно, мне не попалось ни одного рилийца. Видимо, кроме нескольких человек, которых я побил в районе берега, больше никого не было, кто бы решил погнаться за нами. Основная масса пехотинцев двинулась на штурм моста, точнее, на избиение скучившихся перед узкой горловиной силетцев.

Полоса леса закончилась быстро, впереди лежало знакомое поле. Вдали у мортир шмыгали люди, судя по всему, собираясь их увезти. Мортиры сделали свое дело — теперь здесь не нужны. По полю, в районе наших позиций деловито ходили и даже бегали несколько десятков солдат — точное число сразу и не назовешь, настолько они рассеялись по всему месту прошедшего боя. Солдаты в основном собирали коней, сводя их в табуны, другая часть мародерствовала — сегодня добыча будет знатной. Думаю, что большая часть содержимого кошельков пойдет в сундуки командиров, но что-то достанется и остальным. Ну и, конечно, сами сборщики, без сомнения, прикарманят, хорошенько спрятав добытое.

Наших коней я не увидел, видимо, их уже оприходовали. Хотя, какие кони? Ну, окажись они на том месте, где мы их оставили, что дальше-то? Вскочить на коня и мчаться? Далеко не ускачешь. Поле перепахано, пустятся в погоню, мне не уйти. Хотя почему не уйти? В седле я держусь уже хорошо, а пока спохватятся, я буду уже далеко. Впрочем, рассуждения пустые — коней-то нет, значит, пойду пешком. Вначале вдоль кромки леса, чтобы не заметили, а потом надо будет осмотреться. Думаю, что лес скоро закончится. Ведь тот конный отряд рилийцев, что шел вдоль берега, откуда-то пробрался. Не через густой же лес? Значит, не так далеко или просека или, скорее всего, поле, пустошь.

Троих рилийцев, пересекавших мой путь, я заметил одновременно, как и они меня. Солдаты, видимо, кого-то преследовали, не один я оказался сообразительным, кто-то из силетцев тоже бросился в лес, оставив коней. Вот за ними эти трое и погнались. Не знаю, догнали или нет, но теперь у рилийцев появилась новая дичь. Это я.

Ого-го, да они хозяйственные, идут с заряженными ружьями, перед этим мне попадались те, кто ружья поленился перезарядить. Выдержит ли щит? Я срочно перебросил часть силовых сгустков на укрепление передней части щита, почти оголив спину. Ну, да бог с ним, надеюсь, что закон подлости не сыграет и сзади никто не появится.

Да, щит укрепился, но мне все равно было стремно — а как пробьют? Солдаты не очень меткими оказались. Только один из них сумел попасть в меня, а двое других выстрелили "в молоко". Но щит все же задели — он же шире, чем моё тело. И задели-то вскользь, но все равно щит отбил все три пули.

Для создания штырей я использовал энергию щита, потому что в воздухе в том районе, где я стоял, ее осталось мало. Три удара — и можно идти дальше. Проходя мимо убитых рилийцев, я заметил, что у тех оказалось слишком много вооружения. Выходит, что беглецов-силетцев они смогли догнать. Ну, и убили их, сняв с них самое ценное. Жалости к солдатам у меня и раньше не очень-то много было, а теперь и вовсе жалеть перестал. Или я так сильно ожесточился, что прекратил обращать внимание на убийства? Мне это что-то не понравилось. Так можно и закостенелым убийцей стать. Надо, если выберусь, на досуге все обдумать.

А выбраться должен. Я уже добрался до южной оконечности леса. Впереди от кромки берега и дальше вглубь дорога была перекрыта рукотворными насыпями. Это для того, чтобы с поля на берег не смогли пройти кони. Но они-то прошли. Рилийцы попросту срубили несколько десятков деревьев, проделав прореху, через которую на берег прошли всадники, которых я недавно задержал взрывами бутылок.

Сейчас впереди никого не было. Но поле, что простиралось передо мной, было слишком большим. И пойди я через него, оказался бы слишком заметен. И подозрителен. Рилийцы победили, а кто-то удаляется в противоположную от победителей сторону. Нет, лучше отсидеться в лесу до темноты, благо небо уже начало сереть, дождик накрапывал. И это под деревьями! Что же сейчас в поле? За полчаса насквозь можно промокнуть. Впрочем, о чем это я? После купания в реке я насквозь вымок ниже пояса. Раньше мне было не до такой "мелочи", приходилось бежать, спасать и самому спасаться. И только сейчас я почувствовал, что замерзаю. И как бы мне этого не хотелось, я вернулся к тому месту, где убил двух рилийцев. Быстро снял с одного из них штаны и сапоги и, сбросил с себя все сырое, тут же переоделся и переобулся. Конечно, ничего приятного, натягивая снятое с убитого, быть не могло, но не замерзать же! Потом я вернулся, забрав с собой сырую одежду и сапоги. Завтра высохнут, снова переоденусь.

Устроившись под густой кроной дерева, я постарался, насколько это возможно, немного расслабиться. Рилийцам сейчас не до моего места обитания. Им до темноты нужно успеть собрать трофеи, а коннице продолжить преследование разгромленных силетцев. Жаль тех, конечно, но так бездарно провести бой! Да и боя, как такового не было, а только избиение. После такого разгрома силетцы активно действовать вряд ли смогут, запрутся в замках. Хотя сил у рилийцев для окончательной победы маловато будет. Тогда что? Пат?

Пат или не пат, а мне надо друзей искать. Только где? Сейчас в той стороне линия фронта. Соваться на север глупо, лучше углубиться на юг и где-нибудь переждать. Денег у меня навалом. Только кем представиться? Виланом? Нет, хватит, побыл в этой роли. Грассом? Одет хорошо, меч, вот только коня нет. Ну и что? Грассы тоже разные бывают. Вот и скажусь младшим грассом. Нет, лучше его сыном. Сын тоже благородный, да и по возрасту мне легче так назваться.

Назваться-то можно, но сейчас здесь междоусобица. На рилийца я не тяну, ни внешним видом, ни знаниями их истории и обычаев. Сказаться силетцем? Значит, сунуть голову в пасть льву. Меня сразу же схватят или просто убьют. Разве что сообщить, что отец ушел наемником, записавшись в то войско, что недавно погибло в Рилии. Нет, не пойдет. Все равно я буду силетцем, а раз войско погибло, то и отец тоже. Сироту-силетца можно и ограбить.

Лучше всего я подхожу на роль кортанца. Все говорят, что внешность соответствует. Значит, кортанец, чей отец наемник, ушедший в Рилию? С Кортанией у Рилии отношения нейтральные. У тарграсса Фрейфа тоже. А теперь, когда дела у них у всех идут неважно (захват Кардиса, мятеж силетских родов), то с Кортанией ссориться поостерегутся. Значит, я кортанец, ухожу из неспокойных мест. И жду возвращения отца.

Через несколько часов совсем стемнело и можно отправляться в путь. Вопрос только — как? Дороги нет, земля размокла, дождик еще не кончился, хотя и меньше стал. И темень. Я шел со скоростью черепахи, часто спотыкаясь, иногда забредая в непролазную и вязкую грязь. Хорошо, хоть ни разу не упал. И еще хорошо, что был ориентир. Рилийцы назажигали костров, которые остались за моей спиной. Вот и брел, удаляясь от них.

К утру я добрался до небольшой рощицы и бессильно повалился на сырую траву. Подъезжай ко мне любой и делай со мной, что хочешь — я и руки не подниму. С тем и заснул.

Проснулся я, когда солнце слегка пробивалось сквозь серые тучи. Все еще утро, хоть и позднее, значит, спал я недолго. Тело совсем разбито, было зябко и хотелось есть. И в горле все пересохло, хоть пей воду из луж. Из грязной лужи не буду, но чтобы хоть чуть-чуть смочить сухость во рту, я поползал по траве, языком слизывая капельки влаги. Хоть что-то.

Сапоги были полностью в грязи, штаны тоже, а вот куртка не пострадала, хотя вся пропиталась сыростью. Усилием воли заставил себя встать и идти дальше на юго-запад. Должно же что-нибудь жилое показаться? Я был бы рад даже грязной избе с тараканами и всякой мелкой живностью, лишь бы там было тепло.

Через час или два моих мучений (хорошо, что светло) я вышел на проезжую дорогу. Мощеную, широкую. Вначале обрадовался — скоро жилье появится, а потом насторожился. Как бы на рилийцев не наткнуться. Это ведь не второстепенная дорога, соединяющая владения захудалого грасса с метрополией. Переходить дорогу и возвращаться на грязное поле сил уже не было, поэтому плюнув на всё, пошел по дороге. Хорошо, что осторожности хватило на то, что пользуясь изредка выглядывающим из-за туч солнцем, я надергал энергии, превратив ее в силовые сгустки. Какой-никакой, но щит есть, да и на несколько магических штырей энергии тоже хватит.

Навстречу стали попадаться путники, подводы. За моей спиной тоже появилась крестьянская подвода. Её я с решительным видом остановил (благородный я или нет?) и уселся в нее, пододвинув какую-то корзину.

— Пить есть?

— Да-к, только вода, господин, — начал оправдываться возница.

Глупый, что может быть вкуснее колодезной воды, когда ты чуть ли не сутки ничего не пил?

— Впереди селение или замок есть? — напившись, продолжил я.

— Все есть, господин.

— Замок далеко?

— Не по дороге, господин, надо чуток вправо взять.

— И кто владеет?

— Не знаю, как и сказать. Раньше был грасс Верис, а потом приехали солдаты и грассом стал Лайке. А потом снова приехали солдаты и теперь неизвестно, кто будет грассом.

Ага, я, кажется, понял, в чем дело. Этот замок из тех, что захватили силетские роды, пользуясь тем, что владельцы уехали в Рилию освобождать Кардис, да там и погибли. Вот и этот Верис такой же. Хотя, если грасс погиб, у него же должны наследники быть?

— А что, у Вериса семьи не было?

— Как не быть, господин. Была. Жена, мать, очень серьезная грантесса. Ну, и детишки тоже были.

— И где они?

— Так всех побили, когда замок взял грасс Лайке.

— Как побили? — я немного опешил.

— Да просто. Посекли мечами.

— Всех? А детям грасса сколько было?

— Да-к маленькие еще. Вот только дочке грасса четырнадцать было. Ее, сказывают, не сразу посекли, а опосля. А остальных сразу.

Мне стало не по себе. Раньше про такое скотство я слышал про рилийцев, как те семьи восставших убивали. А теперь и силетцы на такое способились. И я еще в их войско записался. Вот гады!

— А этот грасс Лайке, где он сейчас?

— А кто господ знает? С солдатами две недели назад уехал, замок пустой стоял. А потом пришли другие солдаты, пожили там денек и дальше ушли.

— Это рилийцы были?

— А кто их, господин, знает? Солдаты, да солдаты.

— Понятно. А деревня какая поблизости есть?

— Да как не быть. Вот за тем поворотом постоялый двор будет, а за ним чуть левее и деревня.

— Постоялый двор, говоришь? Хороший?

— Да-к, как иначе? На то он и постоялый двор. И харчевня при нем.

Лучше бы мне пристроиться в захудалую деревушку, так скромнее и незаметнее, а вот постоялый двор, да на более-менее оживленном тракте. М-да. А что делать-то? Проехать мимо и идти в соседнюю деревню? Подозрительно. Хотя, если с деньгами напряг, то, может быть, прокатит? Нет! Если появятся рилийцы и до них дойдет слух о скрывающемся (а как иначе?) юном благородном, тогда еще хуже будет. Как ни крути — везде плохо. Но кушать ужасно хотелось. И помыться. Вылезти из этой отсыревшей и пропотевшей шкуры, скинуть сапоги и завалиться в чистую постель... И мелкой живности здесь не так много, как в деревенских домах. Решил — устраиваюсь на постоялом дворе!

Гостиница оказалась вполне приличной. По меркам этого мира, конечно. Первым делом собрался залезть в чан с горячей водой, но потом вспомнил, что придется натягивать на чистое отпаренное тело грязную одежду, поэтому решил потерпеть и сначала пообедать. Ждать, пока приготовят что-то наособицу, не стал. Заказал из того, что было в готовом наличии. Тем более голод — не тетка, съешь всё, что подадут.

Поел, помылся — и на бочок. Усталость и бессонная ночь даром не прошли. Я даже никакого внимания на симпатичную служанку, что подливала мне в чан, не обратил. Даже лица почти не запомнил. Что она обо мне подумает? В последний момент успел отдать распоряжение выстирать и высушить одежду и обе пары сапоги (свои, еще не высохшие, и рилийские), да побыстрее, чтобы к вечеру все было готово. Не знаю, как управятся, но сейчас только одно — спать!

Ужин я, конечно, проспал. Проснулся глубокой ночью. Свечу я видел на столе, а вот кресала... Хотя оно-то мне и не нужно — с моими способностями. Подумал чуток и решил свечу не зажигать. Сам же стал в голове прокручивать прошедшие события. Правильно ли я поступил, отправив друзей на лодке вниз по течению реки? Может быть, стоило всем вместе остаться в лесу? Без силового щита? Мне самому, считай, повезло, когда трое рилийцев открыли по мне огонь. Ведь пуля рядом пролетели. Да и потом несколько встреч с солдатами. В последний раз трое стреляли, но уже спас силовой щит. Будь со мной друзья, солдаты могли в них метить и тогда кого-нибудь убили бы. Да и куда нам деться с раненым Дартоном? Нет, не ушли бы. Так что идея с лодкой была правильной.

А если бы и я в нее залез? Положим, смог бы оттолкнуть от берега, а сам бросился бы к ней? Не доплыл бы — с таким железом на мне. Одного золота килограмма два будет. Кольчуга, меч, кинжал и далее по списку. Чтобы друзьям затащить меня внутрь, пришлось бы лодку тормозить. А на берег выбежали бы солдаты с ружьями. Двое, кстати, уже стрелять по лодке собрались, но я их опередил. Нет, и такой вариант был бы проигрышный. А на кону — смерть кого-то из нас. Или даже всех. Так что я всё правильно сделал. Сам, конечно, рисковал, еще как рисковал, но ведь выиграл же этот раунд? Выиграл. Пока выиграл. С такими мыслями я задремал и проснулся, когда рассвело.

Вычищенная и высушенная одежда, чистые сапоги были в комнате. Крепко же я спал, что не слышал, как их принесли. На будущее надо будет запираться, чтобы нежданчиков не огрести.

Оделся. М-да, видно, что сушили над огнем. Зато быстро. Тут или — или. Спустился в зал, заказал завтрак и... стал жить в этой гостинице. В принципе меня пока всё устраивало: и сервис и не любопытные хозяева. Правда, время от времени в обеденном зале приходилось видеть солдат, даже грассов. Но ведь кушать надо. Можно, конечно, заказать еду в номер, но тогда подозрение возникнет — чего этот благородный скрывается?

Поэтому питался внизу, но старался не задерживаться. На третий день моего пребывания здесь, все-таки нарвался на неприятность. Рилийский десяток ел и пил. А как выпили, стали смотреть вокруг себя, меня заметив. Один из солдат, слегка покачиваясь, направился к моему столику.

— Кто такой? Силетский бунтовщик?

— Когда обращаешься к грассу, надо добавлять слово "господин". Я кортанец, а мой отец грасс Драго состоит в войске эрграсса Дердеа. Тебе всё понятно?

Солдат задумался, и было собрался идти обратно к своим дружкам, как из-за стола поднялся их десятник. Подойдя к моему столу, тот заявил:

— Этого надо бы арестовать до выяснения.

— А ты сможешь? — я спокойно, даже с каким-то превосходством смотрел на рилийца. Пока я был в зале, натаскал кучу энергии. Щит был мощный, и еще куча энергии осталась впрок.

Рилиец удивленно поднял брови, а я сделал пару пассов руками и прошептал какую-то абракадабру, а сам тем временем легонько кинул сгустком силы в сторону десятника. Легонько — тот отшатнулся, но на ногах устоял, а сам схватился за грудь. Что там у него? Защитный амулет? Раз десятник, значит, сильный амулетик у него. И не помог. Вот так-то.

Остальные солдаты уже повскакали со своих мест, намереваясь броситься в мою сторону, но десятник оказался благоразумным. Или его остановил мой насмешливый взгляд и очередные выкрутасы пальцами?

— С каких пор Рилия и уважаемый тарграсс Фрейф стали врагами моей Кортании? Отвечай!

— Нет, господин. Простите, я погорячился. Здесь сейчас в округе столько мятежников, что я... ошибся. Извините.

— Ладно, иди.

Десятнику не захотелось со мной связываться. Он, конечно, считал, что вдесятером они со мной все равно справятся, но какой ценой? И ради чего? Ради нескольких серебряных монеток? А что еще может быть в кошельке молодого чужака? Его отец ради денег записался в наемники, значит, как и у всех младших грассов, с деньгами у юнца напряг. А раз так, то овчинка не стоит выделки. Тем более продемонстрированная мной волжба показала, что амулеты не защитят. Так что десятник соображает.

А не владей я магией? Или слабенькая она была — а так обстоит дело у многих сыновей младших грассов, что было бы со мной? Отвели бы к начальству? Тогда бы моя легенда рассыпалась. Казнили, не ходи к гадалке. А еще вернее, солдаты меня не довели бы до начальства. В ближайшем леске прирезали — всего делов-то!

Этот случай оказался единственным, больше никто ко мне не цеплялся. Я уже стал успокаиваться — ведь после той сцены два дня ходил, настороженно озираясь, а за пределы комнаты и вовсе без заранее сотворенного силового щита не выходил. Успокаиваться стал, но внимания не терял.

Когда в один из следующих дней я вернулся в свою комнату, то быстро понял, что в ней кто-то был. Нет, не служанка, хотя та частенько ко мне стала захаживать, явно не просто так, да и сам я был не прочь с ней поближе познакомиться. Но в этот раз в комнате было что-то не то. Я понял, что же меня насторожило. Сумка, из которой выглядывали поручи и поножи, а на самом дне под шлемом должен лежать кошелек с пятьюдесятью тулатами. Не будешь же такую тяжесть с собой таскать, отлучаясь по нужде?

Сумка лежала не совсем так, как я ее оставил. И поножи слишком сильно высовывались. С холодеющим сердцем я подбежал к сумке и начал вытряхивать мой металлический скарб. Нет, кошелек на месте, вот он! На сердце сразу отлегло. Потерять такую бешеную сумму денег было бы слишком обидно.

Я вытряхнул на кровать монетки, пересчитал их. Потом еще раз. Не хватало двух тулатов. В кошелек, я хорошо помню, отложил ровно пятьдесят монет, сейчас же в нем оставалось сорок восемь. На всякий случай я осмотрел сумку — вдруг где-то затерялись? Нет. Стал пересчитывать деньги, что носил с собой. В принципе я мог (хотя и не верил, в свою рассеяность) обсчитаться. Нет, общее число тулатов на два меньше, чем должно быть.

Кто-то забрался ко мне в комнату и за какие-то пять, пусть десять минут успел порыться в сумке и стащить две монеты. Кто же это мог быть? Странный какой-то вор. Да у любого при виде такого богатства крыша точно бы слетела, и вор стащил бы всё. А этот... Хитро придумал. Исчезновение двух монеток можно и не заметить. Выдержка у вора есть.

Кто же это мог быть? Илиана, служанка? На нее я подумал в первую очередь. Она вполне могла зайти в комнату, когда меня нет. Не застала, но решила меня дождаться. Хорошая отмазка. Но точно ли она? Я был в сомнениях. Не настолько Илиана показалась мне сообразительной, чтобы вот так хитро приворовать. Тогда кто?

Думал я долго, но догадаться, кто виновник так и не смог. Зато придумал, как вора можно будет поймать. Если не с поличным, то... Два украденных тулата для воришки деньги немалые, но ему захочется еще. Ограбленный шум не поднял, значит, стоит опять пошуровать, еще на два-три тулата обогатившись.

Но все зависело от технических средств. Вышел я на свою обычную прогулку (деньги, конечно, забрал с собой все), но в этот раз свернул в сторону деревни. Работ на поле уже не было, народа в деревне околачивалось много, и уже первый встреченный мной крестьянин сумел меня обрадовать, да и сам порадовался нескольким медным монеткам. Купил я у него краску, по словам крестьянина, ее добывали из каких-то особенных червяков. Гадость, конечно, только есть же я ее не собираюсь?

Вернувшись в гостиницу, я стал при каждом моем посещении отхожего места оставлять ловушку в виде краски на случай нового воровства. До конца этого дня и на следующий ничего не происходило, вор затаился. А вот на третий день, вернувшись в номер, заметил следы посещения и панического бегства злоумышленника. Пол и края сумки отливали красным цветом. Замечательно! Я сразу же рванул на первый этаж, всматриваясь на руки слуг и служанок, а заодно и хозяев гостиницы.

Илиана оказалась ни при чем, как и все, кого я осмотрел (не привлекая внимания, не хотел заранее поднимать шум, чтобы вор не успел сбежать). Не найдя ворюгу, я вышел во двор и решительно направился на задворки. И вот здесь мне улыбнулась удача охотника. В укромном месте стояла бочка с дождевой водой, около которой суетился местный слуга. Он с ожесточением мыл руки. Услышав шум, он обернулся и всё понял. Я думал, что достанет нож и бросится с ним на меня, но вор поступил иначе. Он просто грохнулся в обморок. Я даже растерялся. Но решил подождать, не вечно же он будет валяться?

Сам же, пока тот был в отключке, рассмотрел вора. Молодой парень, где-то мой ровесник. Волосы светло-русые. Я его вспомнил. Он единственный из всех слуг, кто ходил с хорошо расчесанными волосами. У всех других волосы были спутанные, а этот чистюля.

Вот он и очнулся. Я стою, жду и молчу. А того всего трясет.

— Что, плетей боишься? Будут тебе плети, хозяин так отделает, что неделю работать не сможешь, — назидательно говорю я.

— Какая работа? — парня почти не слышно, настолько тихо он говорит. — Меня повесят, руки отрубят, — парень чуть не плачет.

— Правильно, что пове... Что? Почему повесят? За воровство на первый раз плети получают.

Я в недоумении, но потом до меня доходит.

— Так ты уже попадался?

Парень часто кивает в знак согласия, а затем почему-то начинает мотать головой.

— Я не попадался, но меня клеймили.

— Как это не попадался, а клеймили?

— Я не знаю... не скажу! — Вот сейчас отвечает твердо, как будто его подменили.

— Покажи грудь! — я приказываю, и парень медленно расстегивает ворот рубашки.

Мама моя! Левая сторона груди вся сожжена. Ну, не вся сторона, а только та часть, где должно быть клеймо. Он что, выжег сам себе грудь, вытравливая клеймо? Но зачем? Этот вопрос я и адресую воришке.

Тот невесело усмехнулся.

— Мыться я должен? Увидят клеймо виселицы — плохо будет.

Я вспомнил, что здесь изображение виселицы выжигали тем преступникам, у которых это было последним предупреждением. Потом любая малая провинность — и пожалуйте на виселицу.

— Значит, повесят. А ты не воруй, — жестко отвечаю будущему висельнику, хотя самому мне от этих слов совсем не весело. Слишком жестокое наказание. И парень совсем сник, глаза на мокром месте. — За что в первый раз попался?

— Ни за что.

— Не ври!

— Я и не попадался, мне впрок клеймо сделали.

— Вот как? И как же это было?

— Я не скажу. А если будете настаивать, скажу, что за воровство. Давайте, хватайте меня. Ваши две монетки в сарае при входе в ямке лежат, можете забрать.

А мне стало интересно. Якобы в первый раз его клеймили ни за что, ни про что. И парень рассказывать отказывается, уже мучеником хочет стать. И как я его на виселицу отправлю? Вот если бы он кого-то убил, тогда можно его сдать. А за две паршивых монетки... Хотя это для меня они паршивые, а здесь и за меньшее горло перережут. Нищета! Два тулата — это два хороших коня. Но что мне делать? Вот в чем вопрос. Не хочу я его смерти. Знать бы за что его клеймили. И что тогда? Сдам властям? Вот то-то же!

— Если расскажешь, за что в первый раз клеймили, то про воровство никому не скажу. Честное слово грасса!

А парень опять качает головой. Странно. Что это за секрет такой? Ведь мог бы просто что-нибудь придумать, если рассказывать правду не хочет. Сказал бы, что за воровство. Или моему слову не верит?

— Говори! Я жду!

— Считайте, что за воровство.

— Мне правда нужна!

— Украл я.

— Что украл?

— Деньги.

Врет! Ясно вижу, что врет.

— Соврал. Значит, пошли, я тебя сдам властям.

Парень снова весь дрожит, но встает и, пошатываясь, бредет к выходу из закутка. Интересно, что же он скрывает, если предпочитает виселицу открытию правды?

— Постой. Тебя же повесят!

Парень дрожит еще сильнее.

— Скажи правду, и я тебя отпущу. Я же слово дал.

— Нет, — еле шепчет парень. — Лучше сейчас убейте.

— Ладно, давай тогда так. Я тебе оставляю вот этот кинжал, а сам отхожу вон к той стене. Ты обещаешь, что скажешь правду, говоришь ее, а потом можешь сам себя ударить. Кинжал острый. Или не ударить. Тебе решать. Ну?

Парень думает, а потом кивает головой. Я бросаю в сторону кинжал, сам отхожу на два десятка шагов. Если парень захочет себя убить, то подбежать мне не успеть. Он это понимает. Только мне этого и не надо. Если что, то у меня есть Зов.

— Ты обещал, — напоминаю ему.

Тот, кивает головой и берет кинжал. А руки-то дрожат. Несколько минут смотрит на оружие, потом поднимает на меня голову.

— Я сын эрграсса Верни.

Глава 8. Эйрид.

Я, готовый сотворить Зов (мгновенно, ведь я заранее подготовлен!), от нежданных слов парня впадаю в ступор. А тот поднимает руку с кинжалом, широко замахивается... Вот если бы он решил свести счеты с жизнью, воткнув кинжал в горло, тогда я бы не успел. А он, видать, решил для верности перерезать себе горло — кинжал прекрасно отточен. Провел рукой поперек горла — гарантированно умер. Но такой вариант самоубийства был чуть-чуть более затратный на время и движение. Потому я в последний момент, просто на каком-то автомате, швырнул сети Зова в парня.

Кинжал застыл в каком-то миллиметре от кожи. Парень замер, хотя вижу, что напряжен. То ли от удивления, то ли желая совершить суицид. А я все еще в шоке. Совсем не ожидал. Наверное, любое другое признание в такой шок меня бы не повергло. Хотя, что это он сказал? Признание? А можно ли верить? Хотя убить себя он точно хотел, откуда ему знать про мой Зов? Получается, что парень и в самом деле сын главаря грассов, поднявших восстание пятнадцать лет тому назад? Эрве, кстати, тоже из тех же мятежников. Не много ли мне встречается потомков восставших?

Я подошел к парню, мысленно отдал приказ разжать пальцы, а когда кинжал выпал из его руки, поднял его с земли, отправив обратно к себе на пояс. Вот теперь можно и Зов снять. И только волжбу отменил, как парень встрепенулся и неожиданно набросился на меня с кулаками. Хотя я это преувеличил, говоря про кулаки. В первый раз вижу, чтобы так дрались. Как девчонка какая-то.

Я без труда ударил его в солнечное сплетение, и пока он, упав, корчился на земле, задумался. Странный он какой-то. Руками размахивает, как девчонка. Эрве, хоть и худенький и маленький и выглядит мальцом, но движения совсем не такие. Мужские. А этот. Ходит как-то вихляя. И волосы всегда хорошо расчесаны. Или он девчонка? Да нет. Грудь же мне показал. Парень он. И ростом по местным меркам высок. Или он из этих? Фу. Мне он стал противен, захотелось плюнуть, развернуться и уйти.

А его, как боль прошла, снова стало трясти. От решения плюнуть и уйти меня задержало только то, что я вспомнил его слова про татуировку виселицы на груди. А почему не изображение вороны? У Эрве вороны были. Целых три штуки. Странно, соврал парень или нет, сказав, что он сын главаря мятежников? С одной стороны с чего бы ему напоследок в своей жизни врать? С другой — почему у него на груди не ворона? Этот вопрос я ему и задал.

— Ворона? — хрипло переспросил парень, — их выжигают преступникам в Миртерии. Здесь обычно клеймят цветками розы на длинном стебле, а клеймо в виде виселицы ставят закоренелым и особо опасным преступникам. Редкое клеймо.

— Да? А как же ворона — символ Силетии? Изображение вороны ставят грассам.

— Нет, я про это не слышал. Мама и тетя про клеймение часто говорили, но про такое не было. А они знают.

— Да? Другому лапшу вешай на уши.

— Какую лапшу?

— Такую. Ошибку ты допустил, плохо знаешь местные обычаи. Грассам выжигают знак вороны. Вот так-то.

— Нет, вы ошибаетесь. Хоть у кого спросите.

— Что же, могу и спросить. Твой хозяин знает? Грассы здесь останавливаются. И что я с тобой сделаю, если выясню, что ты соврал?

— Вы меня так и так сдадите.

— С чего бы это? Я не силетец.

В глазах парня что-то промелькнуло. Искорка надежды? Если она и была, то быстро исчезла.

— Десять тулатов.

— Что десять тулатов?

— Награда за мою голову.

— И кто это столько пообещал?

— Фрейф.

Может быть, этот парень просто псих? Шизик попался? Вообразил о себе что-то, зарезаться решил. А проверить можно легко. Трактирщик должен знать про клейма, его заведение не захудалое, стоит на оживленном тракте. Только пока я буду ходить, этот чудик наверняка что-то с собой сделает. Или просто сбежит. Может быть, и к лучшему? Пусть сбежит? А если решит утопиться вот в этой бочке?

Я огляделся по сторонам. Закуток был завален старым хламом. Рваные вожжи. Нормально, вполне подойдут, чтобы связать ему руки. Жаль, что заклятье накладывать, как это умел делать Эрве, я так и не научился. Ладно, свяжу крепко — не развяжется.

Сказано — сделано. Оставил я его лежать на земле, а сам обратно в гостиницу, к хозяину. Нашел, спросил про клеймение. Хозяин, как он сам сказал, в таких делах хорошо разбирался, через его постоялый двор кто только не проезжал.

К моему большому изумлению, хозяин подтвердил слова психа. В Силетии, действительно, клеймили, в основном выжигая розу, в особых случаях метили изображением виселицы. А вороны — это только для преступников в Миртерии. Ну и что, что ворона — это силетский символ? Потому в Миртерии так и поступают, что эти две страны давно не в дружеских отношениях, а раньше и вовсе часто воевали. Тогда пленных силетцев как раз стали клеймить воронами. С тех пор в Миртерии повелось всем преступникам выжигать такое клеймо.

От хозяина я ушел в полной прострации. То, что парень не соврал — это мелочь. Но Эрве... Эрве-то каков! Получается, что парень меня обманывал и он никакой не силетский грасс, а обычный мошенник. Впрочем, не простой, а очень даже способный. Три вороны на грудь заработал! То-то он тогда ко мне прицепился, из Миртерии бежал. И понятно, почему был в розыске. М-да.

Так до конца и не придя в себя, я возвратился к закутку. Парень лежал со связанными за спиной руками. Развязал его, подумал чуток и говорю:

— Ну-ка давай рассказывай все про себя.

— Зачем? Меня разыскивают. Сдадите, получите десять тулатов. А много узнаете лишнего, вам же хуже будет.

— Угрожаешь?

— Зачем? Просто это очень опасно. Фрейфу и его людям не понравится, что кто-то узнал подробности его тайны.

— Плевать я хотел на деньги. Ты сам видел, сколько их у меня. И это только часть.

— Деньги лишними не бывают.

— Смотря, как они достались. В любом случае, я не собираюсь тебя сдавать... Но и помогать тоже не буду. Просто мне... интересно.

Не будешь же ему говорить про обманщика (или все-таки Эрве сказал правду?), которого я спас, вывезя из Миртерии. Вот мне и нужно узнать всё, чтобы разобраться с моим другом. Или уже он не друг? Если обманул, то... Ладно, вначале, когда мы познакомились, Эрве меня мало знал, но потом-то! Почему не признался! Почему?

— Правда? — в глазах парня загорелась надежда. — Но вам в самом деле лучше не знать, это опасно. И если меня схватят, то я расскажу всё. И про вас тоже.

Я скривился. Он еще и доносчик. Но последующие слова парня изменили мои поспешные выводы.

— Я просто знаю, как это больно, когда тебе прижигают ступни ног. И ногти выдирают. Я не выдержу.

— Так тебя... пытали?

Парень кивнул головой.

— Рассказывай всё.

— Но это долго и хозяин будет меня искать.

— Тогда покороче, но самое главное.

Парня звали Эйрид. Ему сейчас шестнадцать лет, он родился, когда рилийцы взяли в осаду главную крепость восставших. Через подземный ход эрграсс Верни отправил жену, детей и сестру с охраной. Но через какое-то время, когда крепость уже пала, их нашли рилийцы. Охрана погибла, а всех благородных взяли в плен, отправив в Гатилию, крепость-тюрьму. Двух старших братьев и сестру убили, а мать, тетю и грудного Эйрида отправили в особый тюремный блок. На всякий случай в качестве заложника. Вот там он в окружении двух женщин рос и воспитывался.

Теперь мне понятно, почему парень дрался, как девчонка. Какой пример он видел? Мать и тетя. Женщины, которые любили расчесывать волосы у ребенка. Вот и с волосами всё выяснилось. И походка понятно почему такая. А я-то подумал, что парень из этих. Женоподобных. Ну, ошибся, бывает.

Когда ему стукнуло тринадцать, в его жизни случилось неприятное. Это мягко говоря. Не знаю, что и зачем решили тюремщики (или кто-то из властей приказ отдал), но парня отправили на пытку. Жгли подошвы ног, ногти на ногах вырывали. И он сдал свою мать и тетку, наговорив про них вагон и маленькую тележку компромата.

Их за преступления (которых не было) казнили, а Эйрида, вроде как, пощадили. Но выклеймили на его груди виселицу. А полгода назад ему помогли бежать. Кто это был, Эйрид так и не понял. Одного из этих людей поймали еще при выходе из тюрьмы, а второй о себе не распространялся. Поэтому, кто их послал и с какой целью, Эйрид не знал.

Я-то знал. Побег устроил эрграсс Райчен. Тот самый, чей человек в харчевне пригласил меня к эрграссу в гости в замок. Я-то потом грешил на Эрве, посчитав, что он и был тем таинственным узником, кому устроили побег. Ан, нет. Не Эрве, а вот этот Эйрид.

Человек, спасший парня, пытался вывезти его за пределы Силетии, но недалеко от границы ввязался в драку с каким-то рилийцем и был убит. Эйрид остался один в чужом и незнакомом ему мире. Он же с грудного возраста в тюрьме просидел.

Денег хватило на пару недель, за которые он отлежался на постоялом дворе. Это после того, как попытался вывести со своей груди изображение виселицы. А как клеймо выводят? Только новым клеймом, выжигая полностью ту часть груди, где располагалось старое. То есть сжег себе часть кожи, а потом провалялся две недели в тяжелом ознобе в гостиничной постели.

Теперь изображения виселицы на груди не видно, но любой догадается про сведенное клеймо. Зато все будут считать, что у него была выжжена роза. А это не так страшно, как если бы была видна виселица.

Соверши Эйрид новое преступление, то ему дадут плетей (сильно, но не смертельно), да выжгут новую розу. А с виселицей он даже не за преступление, а за простую провинность легко угодит на эту самую виселицу. Вот и всё объяснение. Да, разумно.

Правда, я вспомнил начало нашего разговора. Эйрида трясло, и он сказал, что за свое воровство его повесят, да еще руки отрубят. Что-то не стыкуется с его словами о том, что он мог получить лишь плетей и новое клеймо. Парень вздохнул и объяснил мне, что он украл не у вилана, а у грасса, а это для рецидивистов явная виселица. А обе руки отрубят за два случая воровства. Второй — это сегодня, пусть он ничего и не успел стащить, но ведь в комнату забрался и за кошельком полез. По одной руке за каждый случай воровства у грасса.

Да-а... теперь мне многое стало понятно.

— А деньги зачем нужны?

— Деньги, — хмыкнул парень, — кому они не нужны? Я здесь работаю только за стол и ночлег, да стол — это то, что недоели посетители, а ночлег — сарай с сеном. До старости мне здесь оставаться? Вот и рискнул, решив забраться в номер к вам. На свою голову.

— И что потом? Когда деньги появились?

— Уходить из Силетии надобно. Я было собрался, когда два тулата взял...

— Украл, — перебил я его.

— Ну, украл. Да, украл! А потом жадность одолела. Решил, что пять золотых лучше, чем два.

— Понятно, — усмехнулся я. — А куда удрать собирался? В Миртерию?

— Нет. Там тоже клеймят, а у меня на груди, только глупый не догадается, что не клеймо. В таретствах то же самое. Еще дальше на восток — там порядки еще жесточе. И в Кортанию нельзя. Не любят они посторонних.

— Ты мог бы сойти за местного. Внешне похож. Твои предки пришли как раз из Кортании.

— Да? — растерянно и несколько отстраненно ответил парень, видимо, он про это и не думал.

— Так куда ты собирался уйти?

— За пролив. Там к северо-западу земля туманов. Людей мало, но это и к лучшему. Шхуны туда плавают, не один я, кто туда поехал бы. А вместе легче обустроиться. На деньги, взятые... украденные у вас, продуктами запасся бы, одежды прикупил...

— А кинжалом себя зачем хотел?

— Если бы меня разоблачили, то снова стали бы пытать, только дольше. Фрейфу интересно знать, кто мне помог бежать, кто еще сообщник. Я не хочу такой боли!

Все ясно, хотя, постой...

— А зачем ты мне, когда я тебя поймал, сказал, что у тебя на груди виселица была? Сам же клеймо затер, чтобы на розу подумали.

— А что мне терять? Так и так виселица меня ждала. Так даже шанс был, что про отрубание рук забудут и сразу повесят. Вот правду и открыл.

Надо признать, логика в рассуждениях парня была. И вообще, плохого в нем я видел все меньше и меньше. Но все равно... В обморок упал, потом чуть ли не истерил. Подумаешь, виселица. Сам я это промыслил и понял, что не совсем прав. А как бы я сам на его месте поступил? Нет, в обморок не упал бы, но вот шок заполучил бы точно. Шок и растерянность. Каково это знать, что тебя через несколько дней отправят на виселицу?

И что мне с ним теперь делать? А что делать? Отпущу, как обещал. Помогать, конечно, не собираюсь. Два тулата заберу обратно. Сам я, чтобы заработать свои деньги, воровством не занимался. Да? Я скривился. Зато продал две фальшивые монеты. Но ведь от безысходности, да и первую монету хозяин харчевни сам захотел приобрести, а вторую отдал солдатам за освобождение Эрве.

От безысходности? А как же Эйрид? Он тоже от безнадеги в жизни. Но отличие все же есть. Парень воровал, а я нет. Зато убивал. А что оставалось делать, когда тебя самого хотят убить? Так ведь и Эйрида, если поймают, то убьют. Да еще и зверски. М-да. Как-то оправдываться мне не очень удается. Получается, что я немногим лучше Эйрида. Или не лучше? Но помогать все равно не собираюсь. С меня хватит. И два тулата прямо сейчас заберу. Если парню нужны деньги, пусть зарабатывает честным путем... Если сможет.

Забрав две монеты, что притащил все еще не верящий в свое спасение Эйрид, я в скверном настроении направился обедать. Даже вина заказал — так было муторно. От всего, что услышал и увидел. Ту же изуродованную грудь у Эйрида. Вначале ему клеймо выжгли, потом он сам себя жег. Я сидел за столом, накачиваясь вином, и трогал себя за левую сторону груди, мрачно представляя картину того, что было с парнем.

Даже контролировать обстановку почти забыл. Впрочем, в зале народа почти и не было. Несколько виланов, мелкий купец с напарником и какой-то мутный тип, что сидел в углу и на меня пялился. Я даже хотел встать и треснуть тому по наглой роже. Да не успел — вино кончилось, ноги отяжелели, и я с трудом поплелся на второй этаж в свою комнату.

Следующие несколько дней прошли обычным порядком. Эйрида я видел всего пару раз и оба раза, завидев меня, парень опускал вниз взгляд, втягивал голову в плечи, и старался быстрее и незаметнее прошмыгнуть мимо меня. Мне тоже смотреть на него не хотелось, и я уже стал задумываться о скорейшем отъезде. Засиделся я здесь. Надо бы купить коня и отправиться на поиски друзей. Хотя в этой части тарграфства по-прежнему было неспокойно, мятеж и его подавление вяло тянулись, не давая победного преимущества ни одной из сторон.

В один из последующих дней, я наконец-то договорился о покупке коня, ближе к вечеру должен был появиться владелец коняшки и тогда я с ним рассчитаюсь, а на следующее утро уже можно будет двигаться в обратную сторону, откуда я сюда пришел.

С хорошим настроением пошел заказывать себе обед. Заказал, сижу, жду, когда приготовят и принесут. По сторонам гляжу. Эта четверка приезжих мне сразу не понравилась. Старший — какой-то наглый и самоуверенный тип. Двое его подчиненных — явные солдаты. А мордочка четвертого мне смутно знакома. Оп-па, точно! Это же тот мутный тип, что на меня все время зыркал, когда я напился после беседы с Эйридом. Точно он! Опять на меня глазеет и что-то шепчет наглому.

Нашептал, а тот с неприятной улыбкой ко мне направляется. Подошел, смотрит. Он на меня, я на него. Он молчит, и я молчу, жду, что же дальше будет. А сам активно из окружающей среды энергию натаскиваю.

Наглый пальцами рук завертел, вначале непонимающе посмотрел на меня, а потом взгляд мужчины стал удивленным.

— Пустой. Ты не ошибся, — усмехнулся мужчина, потом вдруг нахмурился, а затем и вовсе удивился. — Однако! Пытается что-то сделать.

— Я не понял, — отвечаю ему.

Улыбка мужчины становится еще гадливее, а вот глаза ужасно довольные.

— Ублюдок!

Это он мне. Он даже не это слово произнес, а другое, но на русский язык его не перевести, настолько оно грязное. Поэтому пусть будет "ублюдок".

Я удивленно поднимаю брови и собираюсь ему ответить, но мужчина меня опережает.

— Я тебя сам лично посажу голой задницей на раскаленную сковороду. Обещаю, слово даю!

А сам мужчина зло, но одновременно с довольным видом на меня продолжает смотреть. А мне совсем непонятно. Я, конечно, могу всю эту компанию легко прихлопнуть, но чувство осторожности в этот раз пересилило. Я сейчас на враждебной земле и ссориться с представителями власти (а мужик, вероятно, из них) не стоит. Тем более мне завтра в путь.

Поэтому, когда самоуверенный наглец мне скомандовал расстегнуть рубашку, я решил не обострять обстановку. Взял и расстегнул ворот, показав свою грудь. Не иначе, следы клейма искали. Самому мне неприятно, а вот мужика и вовсе кондратий сейчас схватит. Кажется, я понял, в чем дело. Меня за Эйрида приняли, а у того на груди клеймо. Я показал, что на мне клейма и всяких там узоров нет, вот наглого мужика и пришибло. Стоит, глазами хлопает, а потом оборачивается к мутному.

— Ты!..

— Обознался, господин...

— Этот же рыжий, разве не видно?

— Рыжий, — блеет мутный.

— И грудь чистая. Так?

— Но я видел, как он ее постоянно трогал, как будто там что-то чешется. Точь-в-точь, как клеймо. А волосы он мог перекрасить. Светлые на рыжие легко изменить.

Пока старший наезжал на мутного, я подумал, что, пожалуй, стоит и мне вмешаться. В конце концов, грасс я или не грасс?

— Ты благородный? — холодно интересуюсь я у наглого.

Мужик прерывает свою перебранку и с удивление поворачивается в мою сторону.

— Я сын грасса, — высокомерно тот отвечает.

— Значит, не благородный, — спокойно констатирую я. — А раз так, то какое наказание ты должен получить за оскорбление грасса?

Мужик багровеет, но думаю, вовсе не от стыда, а наоборот, от возмущения.

— Я старший дознаватель при тарграссе!

— Кажется, ты дал слово меня посадить задницей на раскаленную сковороду?

— Я обознался, — бросил дознаватель в оправдание.

— Оскорбление грасса... Что за это бывает, знаешь? Хорошая взбучка плетьми, я вижу, тебе не повредит.

Ох, чую, меня что-то стало заносить не туда. Зачем я затеял этот разговор? Сидел бы тихо. Подумаешь, ублюдком назвали. Обознались же. Грасса оскорбили? Какой я грасс? Видать слишком сильно вписался в эту роль, а теперь надо продолжать, раз сглупу попер на этого важного чиновника.

— Мальчишка! — взорвался тем временем дознаватель. — Я сам тебя... В Гатилию! Там ты всё узнаешь! Солдаты, взять его!

Оба солдата уже были наготове и поэтому без промедления шагнули в мою сторону. Доводить до смертоубийства ссору нельзя — люди на государственной службе, тем более я нахожусь на контролируемой рилийцами земле. Я отделил два небольших сгустка энергии и толкнул их в солдат. Полетели они знатно, метра на два минимум.

А дознаватель завертел пальцами и что-то там зашептал. В принципе меня защищал крепкий и хорошо накаченный силой щит. Болезненное заклятье он должен выдержать, да только я не знаю силы этого дознавателя. А ведь он маг и вероятно неплохой. Почему я так решил? Он, подойдя к моему столу, меня всего просканировал и вынес вердикт — пустой. А такое слабеньким магам не под силу.

Мало того, дознаватель каким-то образом смог засечь мои действия по вытягиванию энергии и созданию щита. Ведь после слова "пустой" (это про мои магические возможности) дознаватель добавил, что я пытаюсь что-то сделать. А что я тогда делал? Щит создавал, но сам сидел смирно, не двигаясь. А этот сумел почувствовать. Значит, маг он сильный. Потому и не стоит полагаться на крепость щита.

Я, пока дознаватель не успел активировать заклятье, врезал по нему магической оплеухой. Подготовленное заклятье разрушилось, а сам дознаватель пошатнулся, но на ногах удержался. И, конечно, глаза выпучил — не ожидал от меня такого. Небось, вся грудь в амулетах, а вот, видишь, не помогли они.

Тем временем солдаты поднялись с пола и собрались снова в мою сторону двигаться. Я дал им по тычку, опять опрокинув с ног. Дознаватель стоял на месте и был весьма ошарашен происходящим. Пришлось его немного оживить. Еще одной оплеухой. Другую я отправил мутному. Тот так все время и провел в районе своего стола. Ясно, что не боец. Шпик.

— Значит так, — громко произнес я, желая донести мои слова до всех в зале. — Вот что, дознаватель, за оскорбление грасса ты получил и признай, это малая толика того, чего ты заслужил. А теперь слушай. Даю пять минут, чтобы ты покинул постоялый двор. И еще столько же даю на то, чтобы вообще скрылся из вида. Не успеешь, пусть каждый из вас пеняет на себя.

Дознаватель, с перекошенным от злости ртом, поплелся к выходу из гостиничной таверны. Солдаты и мутный двинулись следом. Я отвернулся в сторону, желая получить свой заказ, но краем глаза заметил фигуру хозяина заведения, который юркнул вслед за прогнанными мной людьми.

Через небольшое окошко, выходящее на улицу, я увидел, что хозяин, низко кланяясь, что-то говорит дознавателю и показывает на задний край своего двора. Чужаки резко развернули вектор своего движения и направились в указанном хозяином направлении. Странно, но конюшня в другой стороне. И отведенное мною на их исчезновение время уже идет.

И тут до меня дошло, куда, точнее, за кем направились чужаки. За Эйридом. Хозяин, гнида, присутствовал при нашей разборке, высовывая свой любопытный нос из своего закутка. И он все слышал и догадался, кого ищет дознаватель. Кого же? Парня, ясно, молодого возраста (если со мной спутали), светловолосого, на его груди имеется клеймо. Кто это может быть? Эйрид!

Парня сейчас схватят, а дознаватель, когда привезут его обратно в тюрьму, выполнит свое обещание, то самое, которое про сковородку. А я что? Одно дело дать пару оплеух за оскорбление благородного грасса, другое дело помочь бежать государственному преступнику. Разница неимоверная. И если в первом случае я обрел только личного врага, то во втором на меня будет направлена вся машина государственного сыска.

Жаль парня, но кто он мне? Воришка, меня же и обокравший. Нет, мне приключений на одно свое место достаточно. Заберут чужаки парня, а я спокойно смогу отправиться в противоположную сторону. Так я размышлял и уже было совсем уверовал в правильность своего решения, как в зал вернулся хозяин заведения. Довольный. И на меня посмотрел. Кажется, с усмешкой. Наверное, показалось. Или усмешка не мне адресовалась — просто доволен был, что подольстился важному человеку, сгубив другого человека. За просто так.

Сам не знаю почему, но я встал и направился к выходу во двор. Еще не свернув за простенок, услышал крики. Кто-то кого-то бил. С нехорошими предчувствиями ускорил шаг и, выйдя во внутренний дворик, увидел четверых чужаков во главе со старшим дознавателем, который с остервенением пинал извивающегося от боли Эйрида.

Во мне поднялась волна злости, сам я не считаю себя вспыльчивым, а тут все здравые мысли в считанные мгновения затмила неудержимая ярость, даже бешенство. Я, плохо соображая, соорудил магический штырь и метнул его в дознавателя. Удар был точен — прямо в верхнюю часть горла. Дознаватель дернулся и, хрипя, повалился на землю. Подергался несколько секунд и затих. Я его убил! Только сейчас гнев стал спадать и я понял, что же натворил. Теперь и я вне закона.

Солдат, выхвативших узкие мечи, мне пришлось тоже убить. Теперь мне придется это делать. А вот мутного типа, дрожащей рукой выхватившего кинжал, убивать не стал. Пока не стал. Да, он нежелательный свидетель, но теперь мне срочно необходим язык. Поэтому я активировал Зов, приказав новоприобретенному зомби уронить кинжал и отойти вглубь двора. Сам же, поддерживая волжбу Зова, подошел к лежащему на земле парню. Тот немного постанывал, но это и понятно — неизвестно, что там у него с ребрами или еще с чем. Внутренности человека я плохо знаю. Про сердце и печень, да еще и про аппендикс расскажу, где находятся, а вот показать, где у человека расположены почки или еще какие органы не смогу.

— Ну, как ты? Цел или нет? Встать сможешь?

Парень, непонимающе на меня глядя, кивнул головой и осторожно стал подниматься. Кажется, ничего серьезного, иначе бы схватился за поврежденное место. Наверное, синяки порядочные, вон как кривится, но это дело поправимое. Поболят и пройдут.

Увидев убитых людей (все в горло), парня перекосило. Я уже испугался, что тошнить начнет, вот как спазмы пошли, но Эйрид все-таки справился, хотя и отвернулся от неприглядной картины. А я направился к оцепеневшему мутному. Снял Зов, посмотрел на шпика и остался доволен. Этот сейчас все выложит, даже то, чего не знает. Только торопиться надо.

Мутный, к сожалению, почти ничего не знал про Эйрида. Его вместе с другими ищейками вызвал к себе начальник, дал ориентировку, после чего полтора десятка сыскарей разошлись по всему тарграсству, а еще десяток отправился к соседям, на восток. Кто такой Эйрид и почему его так серьезно ищут, мутный не знал. Вот старший дознаватель, который служил в самой Гатилии, главной крепости-тюрьме тарграсства, знал много. Но теперь он ничего не расскажет.

Зато мутный более-менее владел обстановкой в стране. Как я и раньше знал, между силами тарграсса Фрейфа и восставшими грассами сейчас сохранялся паритет. Фрейф ожидал помощи от своего брата, тарграсса Рилии, а к силетским грассам прибывали наемники со всей округи, даже из Иллира.

— Иллира? — я чуть не подскочил.

Это же то место, куда в этом мире вышли отец с дядей Петаром. Я несколько раз интересовался у друзей, либо попутчиков при Иллир, но в лучшем случае про название страны слышали, но ничего рассказать не могли. А вот теперь впервые упомянули Иллир без моего любопытствующего вопроса.

Мутный про эту страну знал мало, но хоть что-то знал! Так вот, Иллир, по его словам, располагался далеко на юго-востоке, в горном районе. И обитали там религиозные фанатики, безжалостно уничтожавшие всех, кто не поклонялся их богу. Что за бог такой, мутный не знал. И вот эти самые фанатики приняли решение выступить на стороне силетцев. Не за просто так, не за деньги. По слухам, которые циркулировали на рилийской стороне, силетские эрграссы обещали Иллиру принять их религию. Вот те и уцепились за возможность распространить свою истинную веру по всей Силетии. И это как начальный вариант. Поэтому к силетцам уже прибыло несколько сот воинов, а сейчас грассы ожидают приход основной воинской группы во главе с лучшими магами Иллира. И тогда, если не будет помощи из Рилии, хрупкое равновесие в силах противоборствующих сторон нарушится.

Я представил, что будут вытворять эти фанатики. Да они половину Силетии выжгут, зато другую половину обратят в свою веру. А грассы, они разве это не понимают? Или думают, что иллирская инквизиция обойдет их стороной?

Значит, скоро военные действия возобновятся. И станут более жестокими. Все будут убивать всех. Пока еще не поздно, мне нужно искать друзей. И выехать следует незамедлительно, тем более скоро за мной начнется охота. Рилийцы сегодняшнего не простят. Я же убил их людей, один из которых большая шишка по местным меркам. И еще помог сбежать важному государственному преступнику. Помог? М-да, парня придется брать с собой. А еще и этот мутный. Он слишком много знает, и как только мы уедем, обязательно сообщит, куда надо, и за нами отправят толпу ловцов. Догонят? Я уже хорошо сижу в седле, а вот Эйрид... Даже если у него ничего не сломано, наездник из него, думаю, аховый, в седле сидит хуже, чем я в те времена, когда впервые появился в этом мире. Он же всю жизнь провел в тюрьме, коней увидел только, когда ему помогли сбежать.

Я-то спортом занимался, в нескольких секциях был, а он? Мышцы точно дряблые, если вообще есть. Такой и двух часов в дороге не выдержит. Догонят быстро. Значит что? Мутного надо ликвидировать. Однако убивать, пусть и шпика-ищейку, но безоружного я, наверное, не смогу. Вот если бы в бою. И что делать?

Я подошел к парню, стоящему с позеленевшим лицом, протянул ему кинжал мутного и, кивнув на пленника, предложил с ним разобраться. Лучше бы я этого не делал. Парня скрутило. И что делать? Убить мутного не могу, Эйрид тем более. Но и оставлять его здесь нельзя. Взять с собой? Кони есть, четыре штуки. Три нам, один в качестве запасного. Мутного связать и закинуть в седло. Все равно из-за Эйрида скорости не будет. Пожалуй, так и сделаю. А сейчас главное — быстрее отсюда убраться. Только не забыть затариться продуктами. Ну, это легко. Доносчик хозяин нам всё бесплатно даст. А я его еще и поблагодарю. Парой хороших оплеух. Чтобы знал, как на людей стучать.

Глава 9. Бегство.

Как я не хотел выехать быстрее, мне это не удалось. Одно, другое, третье — два часа пролетели одним мигом. Но теперь постоялый двор и наказанный хозяин уже позади. Мы едем на северо-запад. Почему берем западнее, ведь нам нужно к мосту, а чтобы попасть туда, надо брать восточнее? Во-первых, повернуть на восток никогда не поздно, а во-вторых, мост контролируют рилийцы, и пока мы до него доберемся, весть о нашем розыске дойдет туда быстрее.

В первый день нам удалось проехать верст десять, и это уже было хорошо, учитывая, что выбрались с постоялого двора только во второй половине дня. Идею с ночевкой на стылой земле я сразу же отбросил. Парень на следующее утро просто бы не встал. Он и так начал носом хлюпать. А что вы хотите? Всю короткую жизнь провести взаперти, в тюремной камере, к тому же расположенной в подземелье. А несколько месяцев на свободе пришлись на летнюю пору. А сейчас зима наступает. Она хоть здесь и теплая, до сих пор снега не было, и трава не вся пожухла, но все равно холодно, сыро и промозгло. Нет, надо искать жилье. Но здесь это не проблема. Пока ехали, несколько раз видели деревушки, которые мы со всей старательностью объезжали стороной. Меньше глаз — меньше шансов, что сообщат сыскарям, которые обязательно пойдут по нашим следам.

Да, сыскари — это плохо. Умелые, гады. Вот как этот мутный. Но когда еще ближайший шпик до нас доедет! Пока же я опасался солдат, которых могли послать для нашей поимки. Если тех окажется немного, то опасности для меня не будет. Но опять же, здесь главное внезапность. Вот заснем мы в той же крестьянской избе, а нас тепленькими и возьмут. Поэтому и ночлег надо выбирать с умом.

В попавшейся, когда уже почти стемнело, деревеньке я выбрал крайний дальний дом. В случае опасности можно уйти в лес, опушка которого была не так далеко. Как грасс я мог даже выгнать жильцов из большой комнаты в горницу или даже на сеновал. Но я же не грасс, да хоть и грасс, выгонять людей из своего дома? Нет, я до такого еще не докатился.

От ночлега в горнице пришлось отказаться. Там, конечно, не холодно, топчаны есть, но как оттуда убегать, если опасность нагрянет? Поэтому выбрал сенной сарай. Зарыться в душистое сено — никакой холод не страшен. Да и тепло от сена идет. Заодно проверил пути отхода. Вот если выломать пару подгнивших досок, то легко выберемся с задней стороны сарая.

Прежде чем зарыться в сено, наскоро перекусили взятой с собой едой. Мутного развязали и тоже покормили. И что мне с ним дальше делать? Обуза еще та. Но раз решения нет, приходится мириться. На всякий случай вновь связанного шпика я усыпил, применив Зов. Ведь что такое этот Зов? Тот же гипноз. По крайней мере, я так представляю.

После того, как я разобрался с пленником, велел Эйриду готовиться спать. Завтра рано утром нам снова в путь. На улице давно уже темень, в сарае тем более. Лица парня мне не видно, но интонации голоса вполне понятны. А парень явно не в своей тарелке. Очень удивлен и чувствуется, что поговорить хочет, а не только спросить, куда объедки бросить, да где лечь спать.

— Господин, — нерешительно меня окликает, когда мы зарылись в сено.

— Да.

— Простите, как мне вас называть?

— Вучко. Или Волчонок. Это одно и то же.

— Куда мы едем?

— Куда? Хочу найти своих друзей. Я их недавно потерял.

— То есть вы меня... А что со мной будет?

— Не знаю. Довезу до какого-нибудь места и оставлю.

— Значит, вы меня не специально с собой забрали?

— Специально? Это как?

— Ну... для того, чтобы кому-то передать.

— Нет, конечно. Просто пожалел.

— Пожалели? — В голосе парня звучит удивление и скепсис. — И из-за этого убили важного чиновника и двух солдат?

Что-то мне не очень захотелось распространяться о причинах своего поступка. Насколько я понял этот мир, здесь жалость не в почете. Хотя мне-то на местные обычаи равняться нечего. А то быстро стану таким же, как все. Жестоким и безжалостным. Нет, конечно, не все такие, но все равно распространяться о своих жизненных принципах не хотелось. Поэтому я ответил иначе:

— Убил я их, потому что обещал это сделать. Дал десять минут, чтобы убрались с моих глаз, далеко за пределы постоялого двора. Они не поняли. Вот потому я их и...

— Я понял, — тихо произнес Эйрид.

Что он теперь обо мне подумает? Впрочем, этот поступок вполне в характере местных грассов. Дал десять минут, чтобы убрались, не послушались — получите. Ладно, нечего переживать, так даже лучше. Теперь Эйрид будет меня слушаться. И отношения не успеют выстроиться, как я с ним уже расстанусь. Еще одного друга, да еще такого мне не выдержать. Парень, конечно, к жизни не приспособленный, но это его мир, его проблемы, пусть сам выкручивается. Я и так сделал для него более чем достаточно, и продолжаю до сих пор помогать. Если бы не Эйрид, скорость моего передвижения была бы намного больше. Через пару дней дам несколько балеров — на первое время ему хватит, а там устроится где-нибудь. Грассом ему уже не бывать.

Кстати, насчет грассов, точнее, их способностей. Интересно, как эти дела обстоят у Эйрида?

— Послушай, — обратился я к нему, — а ты волхвовать умеешь?

— Нет, господин.

— Но ты же потомок эрграсса. Должен же. Или не развили способности?

Парень засопел, но отвечать не спешил. Интересно, почему?

— Мне их вытравили, — наконец вымолвил он, — но я не наврал, я сын эрграсса. Честно!

А, вот он чего. Боится, что я его приму за вилана, который самовольно назвался благородным. Здесь с этим строго. Сам знаю. Сам из самозванцев. Но я-то знаю, что парень не соврал, дознаватель мне все сказал, вот только парень об этом не знает, не присутствовал он при нашей стычке в таверне.

Хотя, постой-ка, а ведь ни дознаватель, ни мутный никак не проговорились про потомка эрграсса. Они искали Эйрида, здесь все точно, но почему и за что он оказался в розыске? Никто из них не говорил, что Эйрид благородных кровей. Может быть, парень все-таки соврал, желая меня разжалобить, а сам он обыкновенный убийца? Серийный маньяк. Может быть такое? А что, вполне. И я теперь рядом с ним спать буду. А ночью, да еще если и полнолуние... Нет, надо что-то делать, а то глюки пойдут, вот до чего домыслил.

— Ты говоришь, вытравили?

— Да, господин. То есть, не совсем.

— Это как?

— Ну, они не хотели, чтобы я умел волхвовать, мало ли что. Вдруг сильную волжбу смогу навести, чтобы из крепости сбежать. Они у благородных руки изолируют. Некоторым даже кисти отрубают и язык отрезают...

— А язык зачем?

— Так волжба же делается руками, и заклятья проговариваются.

— А, ну да. И дальше что? С благородными.

— У пленников, что в Гатилии сидят, на руки специальные муфты натягивают, а в рот кляп вставляют.

Кляп? Помню, было с нами, когда нас через степь везли. Руки у всех связаны, а Эрве еще и кляп в рот засунули. Чтобы не волхвовал.

— А ты откуда знаешь про это? Ведь ты один был в камере, с мамой и тетей. Других не видел, — подозрительность у меня взыграла.

— Мама и тетя рассказывали.

— А они откуда знали? Видели других пленников?

— Не знаю, видели или нет. Но ведь мама эргрантесса. Она при дворе была. Это еще при старом тарграссе. И Гатилия тогда тоже существовала и порядки те же. А как иначе в тюрьме держать людей, которые умеют волхвовать?

— Ладно... Ты сказал, что вытравили, но не совсем. Это как понимать?

— Заклятье наложили, какое-то особое. Способности можно разбудить, но нужен код наложенного заклятья.

— Хм. Вот как?

Значит, парня не выхолостили, а только глубоко запрятали способности к волжбе, да еще и на особый замок все закрыли. Я вспомнил сегодняшний случай на постоялом дворе. Дознаватель проверил мои возможности и вынес вердикт, что я пустой, а потом почувствовал, что я что-то магическое делаю. Не потому ли он так удивился, что приняв меня за Эйрида, увидел, что наложенное заклятье, если и работает, глуша возможности к волжбе, но делает это не в полной мере и с перебоями?

— Ладно. Тогда другой вопрос. А зачем им это надо было?

— Что надо, господин?

— Тебя в живых оставлять, накладывать такое заклятье. Ведь ясно же, что не просто так.

Парень замолчал, я слышал только его участившееся дыхание. Опять что-то непонятное. Что он так занервничал, засопел? Что-то скрывает? Или не знает, как ответить? Ладно, не хочет или не может, не буду настаивать. Через пару дней расстанемся, и я постараюсь меньше вспоминать об этой встрече.

Но парень вдруг ответил.

— Господин, это может быть опасно для вас. Люди Фрейфа за то, что я сейчас скажу, вас могут тоже отправить в Гатилию.

— Смешно!

— Это не смешно, господин, это очень серьезно.

— Смешно то, что мне грозит. Да меня за то, что я сегодня сделал, просто возьмут и казнят. Или ты забыл?

— А-а. Я глупость сказал. Просто почему-то считал, что моя тайна слишком серьезна. А ведь вы теперь и так ее знаете.

— Ты о чем?

— Что я сын эрграсса Верни. И то, что сбежал из Гатилии.

— А, это...

— Вы ведь кортанец, господин?

— И что?

— Наш род, как и другие, в Силетию пришел из Кортании, а до этого мои предки жили за проливом. Недавно у моста было сражение. Рилийцы разбили местных грассов. Вы слышали об этом, господин?

От неожиданного вопроса я закашлялся. Он догадался? Или?..

— Ну, — только и смог хрипло произнести в ответ.

— Победили с помощью порохового оружия. Порох изобрели очень давно, но распространения он и пороховое оружие не получили. Из-за моих предков. Они смогли захватить Кортанию, а затем Силетию благодаря сильной волжбе. Местные такого не умели. Да и сейчас по силе магии они уступают моим предкам. И вашим тоже, господин.

— Моим?

— Вы же кортанец и владеете старой волжбой. Я сегодня видел. Местные этого не умеют. Мой отец тоже не умел. Мне мама и тетя много рассказывали, а они знают... знали.

— И что это за старая волжба такая? — спрашиваю его, а сам застываю в нетерпении от того, что он мне ответит. Хотя, кажется, догадываюсь, что он мне скажет.

— Я видел, как вы заворожили этого человека. А сейчас усыпили. Как заворожили, не видел, — поправил себя Эйрид, — но как сняли заклятье и как он неподвижно стоял, я заметил. Это ралетская магия.

— Что?! — Я даже вскочил. — Как ты ее назвал? Магию!

— Ралетская. А что? — голос Эйрида был испуган моей реакцией.

— Ралетская или... ральетянская?

Да, да, да! Ральетяне! Если это не совпадение, то получается, что они наследили и здесь. Магия Зова? Сходится. Рыжие? Кортанцы тоже рыжие, правда, только часть, но все равно рыжие! Откуда здесь в давние времена появились ральетяне? Да оттуда же, откуда и я взялся и эти чернокожие, что захватили Кардис. Один или несколько ральетян прошли в этот мир, остались здесь, от них пошло потомство. Может такое быть? Вполне.

Тем временем Эйрид продолжил говорить.

— Я не знаю. Мама и тетя говорили "ралетская". Но я не знаю.

— Ладно, Эйрид, не знаешь, и не знаешь. А вот скажи, ты слышал про вересковые пустоши?

— Да. Там, говорят, гиблое место.

— Почему?

— Гиблое. Обратно оттуда не возвращаются. А если вернутся, то покалеченные или с головой плохо. Нечисть там какая-то сидит.

— А люди там есть?

— Туда плывут через пролив, он широкий. Высаживаются на берег. Кто-то обратно возвращается. А если вы про старых жителей, то слухи разные бывают. Кто говорит, что не все перебрались из-за пролива в Кортанию, а другие говорят, что там вглубь безжизненная земля. В том смысле, что жителей нет. А птиц, живности всякой там много. Переселенцы охотятся, но стоит только вглубь земель уйти, то можно и не вернуться. А бывает, что нечисть и на поселения, что на берегу моря стоят, нападает. Вот потому и мало желающих туда перебраться.

— Да?..

Что-то странное было в рассказе Эйрида, ненастоящее. Нет, сам Эйрид не врал, он честно пересказал им самим услышанное. Но правда ли это все? Нечисть, гиблое место, ужастики. Я понимаю, что этот мир на мой не похож, да и у нас на Земле чертовщина случается, а здесь как? Правда это или глупые слухи, которые, может, специально распространяются? Кому-то очень не хочется иметь соседей, лезущих со своими длинными носами во все дыры. Но что-то мы ушли от главного вопроса.

— Эйрид, так почему тебя в живых оставили и полностью способности не вычистили?

— Я думаю, из-за того, что я последний из прямых потомков грассов, приплывших из-за пролива.

— А кортанские грассы? Они разве не потомки тех, кто пришел из-за пролива?

— Потомки, только по женской линии. А все, кто ведет по отцу свой род от ралетов, все они осели в Силетии. И я, наверное, последний из них. Хотя, может быть, еще кто-то выжил. Вот, наверное, меня хотели как-то использовать, чтобы вернуть потерянную магию.

— А те, кто потомок по женской линии, те разве не могут это сделать?

— Не знаю. Способности обычно по отцу передаются. Что-то могут, конечно. Вот как ты... ой, простите, как вы умеете.

Ага, значит, он меня принял за кортанца. А те старой магией не владеют, разве что ее остатками. И я, по его мнению, магией Зова владею именно по этому. По женской линии переда... Ничего себе! А ведь это правда!! Я ведь ральетянин по маме. По женской линии мне способности к волжбе передались! Но не все, только малая часть. Зато настоящие ральетяне очень сильные маги.

— Да, Эйрид, наверное, ты прав. Мои способности, что ты видел, передались мне по материнской линии... Это что же тогда получается. Ты должен был уметь очень сильно волхвовать, раз прямой потомок от ральетян? Так?

— Да.

— Не сходится! Тогда почему твой отец и другие грассы проиграли? Я слышал, что Фрейфу помогали рилийскими маги, именно этим те и взяли.

— Не знаю, — растерянно произнес Эйрид. — Я как-то не подумал. Может быть, все дело в неполном пробуждении?

— Это что такое?

— Способности нашего рода должны пробудиться, если мы получим в свои руки утерянное.

— Что за утерянное?

— Я не знаю. Никто не знает. Что-то, что поможет вернуть старые знания. По слухам, это находится на землях за проливом.

— И поэтому тебя решили приберечь? На всякий случай.

— Возможно, господин.

— Ты это, знаешь, не называй меня господином.

— А как, господин?

— Вучко. Или Волчонок.

На следующее утро, плохо выспавшиеся, снова отправились в путь. Хотя это больше смахивало на издевательство. Эйрид смог без остановки проехать только несколько верст, а потом мы больше стояли и отдыхали, чем двигались. Я-то думал за день верст пятнадцать проехать, но куда там. Эйрид, к тому времени, когда в конце дня мы остановились на постой, давно уже ходил в раскорячку. Немного поклевал и сразу же отрубился от усталости.

На третий день нашего пути я твердо решил оставить парня где-нибудь по дороге, а самому отправиться дальше теперь уже без задержки. Конечно, у меня еще был мутный шпик, но тот лежал поперек седла, с кляпом во рту, поэтому если что и слышно было, то только его стоны. Мутного я, пожалуй, отпущу завтра. Усыплю, а сам уеду, свернув на восток. Пусть ищет. А чтобы не подставить Эйрида, то мутного надо усыпить еще до того, как расстанусь с парнем, чтобы шпик не только не узнал, где я оставил Эйрида, но даже и не понял, что я продолжил путь в одиночку. Пусть думает, что мы уехали на пару.

Конечно, потом до него дойдет моя хитрость, но тогда пройдет, как я надеюсь, немало времени, а Эйрид, думаю, не будет столь глупым, чтобы оставаться на одном месте. А там... Уж как парню повезет. Я свое дело сделал, спас, увез, денег дал, а уж сопли подтирать — увольте.

Днем мы, несмотря на черепашью скорость, добрались до большого села. В нем и харчевня есть. Это хорошо, потому что питаться вяленым мясом и полусырыми лепешками не хотелось. Желудок требовал горяченького. Но вдвоем идти в харчевню никак не получится. Мутного куда денешь? С собой взять? Конечно, на крайний случай, такое возможно, но надо ли? Разговоры пойдут, объяснять что-то придется. Я, как грасс, оправдываться, в принципе, не должен, но тогда слухи точно пойдут, люди трепать языком горазды, вот и будут перемалывать, додумывая, что же они такое видели.

Поэтому я с конями и связанным шпиком остался в леске за околицей села, но как раз не очень далеко от харчевни. С того места, что я выбрал, местная забегаловка просматривалась хорошо. А Эйрида, дав ему балер, послал за едой.

Больно было смотреть, как он в раскоряку движется к харчевне. Больно, но и смешно. Да, тяжело ему будет, когда я его покину. Коня оставить? Не знаю. Одет, как вилан, но на коне. И при этом держаться в седле не умеет. Типичный лох, которого нужно ограбить. Коня отобрать, порыться в кошельке, а самого неудачника кистенем по голове и в канаву. Пожалуй, без коня ему лучше будет. Не так приметен, да и грабить особо нечего. Надо будет ему побольше меди оставить, да пару серебряных монет. Их пусть поглубже запрячет.

Пока я рассуждал, парень добрался до харчевни. Теперь, думаю, можно подождать, пока заказ примут, да мяса нажарят. И только я расслабился, как увидел спешащий к харчевне военный отряд. Десяток всадников, кажется, рилийцы. Тоже решили перекусить. И что-то мне нехорошо стало. Предчувствие какое? По нашу душу солдаты? Или просто мимо проезжали — таких сейчас много. Привязал я коней у ближайшего дерева, мутного усыпил, оставив лежать поперек седла, а сам поспешил к харчевне. Чует мое сердце, что неприятность грядет. Иду, а сам энергию по крохам собираю. Мало ее, дни сейчас холодные.

Немного — но собрал, остальное доберу в местной забегаловке. Тогда получается, чтобы энергией затариться, спешить внутрь зала не стоит, в предбаннике тоже тепло, есть, что из воздуха брать. Так-то оно так, но шум, раздававшийся из-за двери, заставил меня не медлить. Я открыл дверь, вошел и заскрипел зубами. Как чувствовал.

Эйрид лежит на полу, нос расквашен, губы разбиты, а нависший над ним солдат смеется и соусом его поливает. Живот, грудь — все в подливке.

Сам я начинаю звереть, но чувство реальности не теряю, наскоро дергаю энергию, благо ее много вокруг.

— В чем дело? — громко говорю, стараясь перекричать шум, который издает десяток веселящихся глоток.

На меня оборачиваются, смотрят, изучают.

— В чем дело?

— А тебе какое дело, мальчик? — один из чужаков, судя по всему десятник, отвечает мне, прищурив один глаз. Нехорошо так прищурив.

— Я грасс, — негромко, но твердо сообщаю.

Десятник хмыкает, а за ним вслед веселятся и его солдаты. Значит, предчувствуют веселенькое продолжение.

— Да ну? — нагловато удивляется десятник.

Так, а мне что делать? Их десять, я один. Энергии понадергал, но маловато пока будет. И если все на меня набросятся, то сомнут. Значит, ни магических оплеух, ни "ласковых" ударов молоточком на всех не достанется. Зато достанется мне. Но у меня еще есть Зов. Не стоило бы его сейчас демонстрировать, но другого выхода я не вижу.

Нагловато ухмыляющийся десятник разом изменился в лице, голова задергалась, изо рта потекла слюна. Это я специально спецэффекты зарядил. А десятника вовсю колотит, все солдаты только на него и смотрят, ничего не понимая и не зная, что им делать. Броситься помогать? Так десятник не падает, а лишь неестественно дергается.

Я скосил глаза на Эйрида. Лежит на полу, глазами хлопает, но, кажется, ничего серьезного — несколько раз схлопотал по лицу, да горячим соусом облили. Значит, потерпит.

Я юркнул в сторонку, поближе к очагу, чтобы набрать энергии. Присел на табурет, качаю энергию, превращая ее в силовые сгустки, понемногу управляю десятником и жду.

А куда мне торопиться? Мне некуда. А раз здесь так много дармовой энергии, то излишки, оставшиеся от накачки щита, я в сторонку складываю, думаю повторить тот фокус, что сделал в той таверне, когда на Дартона, а потом и на меня с друзьями напало несколько десятков солдат грасса Витанте. Тогда, помнится, последнюю группу я знатно швырнул, да так, что солдаты пролетели через весь зал. Но потратил на это энергию щита. Сейчас я хочу сохранить силовой щит, а фокус повторить. Если, конечно, потребуется.

Десятника я освободил. Тот, вытаращив глаза, долго не мог прийти в себя. Минуты две, пожалуй. Только потом его взгляд приобрел осмысленное выражение. Он, непроизвольно оглядевшись по сторонам, остановил свой взор на мне. А я сижу на табурете, весь из себя довольный — дальше некуда.

— Ты... ты!

— Извиниться хочешь?

Но видимо мой урок не пошел ему впрок, рука десятника заскользила к левому боку и остановила свое движение, когда достигла рукоятки меча. Налитые злобой глаза мне не понравились. Может быть, лучше повторить лечение? А то, боюсь, придется мне размазывать весь десяток по ближайшей стене. Или по дальней?

Ну, я снова включил Зов, только на этот раз усилил его. Ноги десятника подломились, и он с грохотом упал лицом на пол. Неплохо. Поквитался я за разбитые нос и губы Эйрида. Теперь, думаю, и у десятника будет не хуже. Квиты? Хотя нет, еще нет. Подливка осталась.

Солдаты опять сгрудились возле своего командира (кстати, а ведь он, наверное, из грассов, пусть и младших), на меня почти и не смотрели. Я же встал и направился к прилавку, за которым стояли и глазели на представление работники харчевни.

— Быстро миску самой горячей подливки! Кому сказано!

Мой тон заставил зрителей шевелиться. Опасливо на меня поглядывая, мне вручили большую миску с подливой. Тяжелая будет. Справлюсь ли? Но энергией я запасся порядочно. Ради такого дела можно и половину потратить. Не стоило бы так светиться, но взыграло у меня желание, от него никак не отвязаться. К тому же без большой ссоры дело не уладить, если придется швырять их через весь зал, тоже разговоры пойдут. Даже, наверняка начнут болтать, рассказывая об увиденном. Ведь кого-то покалечу, а то и всех. А здесь дело может обойтись без нанесения увечий. Ну, если не считать разбитый нос десятника. Ладно, была, не была!

— Эй, служивые, расступись. Вашего десятника надо в чувство привести. Я помогу.

Солдаты, начавшие поднимать своего командира, остановились и удивленно посмотрели в мою сторону. А я руками показал, чтобы двое солдат, заслонявших от меня фигуру десятника, отодвинулись в сторону. Чудненько. Теперь самое важное. Главное суметь выдержать такую тяжесть. Телекинез!

Тяжелая чаша медленно поднялась в воздух и чуть подергиваясь, поплыла в сторону солдат. В самом конце пути я добавил энергии, ускорив движение чаши. Бамс! Лучше не придумать! Горячая подливка вылилась на голову и спину десятника, все еще пребывающего без сознания. А вот это я поправлю. Я же забыл отменить команду Зова, вот десятник и был в отрубе. А сейчас он очнулся, о чем свидетельствовал громовой рев. Горячая подливка? Ну, не без этого. Сам же напросился.

Солдаты смотрели на меня с ужасом. Только теперь до них дошло, над кем они хотели посмеяться.

— Вон отсюда!

Дважды повторять не пришлось. Унося обожженного и покалеченного десятника, рилийцы бросились из харчевни. И уже через несколько минут я услышал, как стучат копыта их коней. Кстати, кони. Я повернулся в сторону работников харчевни.

— На той стороне у деревьев стоят привязанные четверо коней. Пусть кто-то пригонит их сюда. Вместе с грузом.

Сказал и улыбнулся во всю ширину лица. Но от моей доброжелательной улыбки лица у работников еще больше вытянулись, однако все обошлось, повторять второй раз не пришлось. Дородный мужчина, судя по всему, хозяин заведения, дал мальчишке из прислуги подзатыльник, послав его выполнять мое приказание. Я же наклонился над Эйридом. Крови натекло порядочно и еще продолжает течь. Неужели нос сломали? И что делать?

Дал я команду местным, чтобы парня подняли, усадили, аккуратно обтерли и лекаря вызвали. Тот пришел на удивление быстро. Посмотрел, головой покачал, наложил повязку и вынес вердикт.

— Нос сломан, но хорошо ли срастется? Я не костоправ.

Порасспрашивал я его, что же делать дальше, как лечить. Лекарь посоветовал только одно — ехать в поселок, что расположен в двенадцати верстах к северу, там обратиться к лекарю, который магией может лечить.

Двенадцать верст! Да я со здоровым Эйридом за день не управлюсь, а теперь и подавно. Как бы сотрясения мозга у парня не было. Не довезти мне его. Это если верхом ехать.

— А если в повозке?

— В повозке часа за три-четыре можно добраться. Только лекарь дорого берет за свою работу.

С моим кошельком это не проблема. Ни услуги лекаря, ни наем повозки. Корчмарь сам изъявил желание найти повозку, видимо сильно желал от меня избавиться. Причем желание возросло после того, как он увидел груз на одном из коней. Это я про шпика говорю.

Кстати, Эйрида бил и издевался вовсе не десятник, а один из его подчиненных. Но наказал я десятника, а того солдата даже пальцем не тронул. И взглядом тоже. Почему? Да потому что за этот случай ответственность несет десятник. Он начальник, он позволил своему солдату бить и издеваться, поливая горячим соусом парня. Не знаю, прав я или нет, но помню хорошо, что рыба тухнет с головы. И если начальник не собирается приструнить разошедшихся подчиненных, то главная вина именно его. Вот десятник и получил то, что заслужил, за то, что не одернул подчиненного.

Возница неплохо работал вожжами, усердно подгоняя свою лошаденку. Ему я пообещал заплатить пять тигримов — медных монеток. Неплохая плата, но я думаю еще большим стимулом для возницы было желание поскорее расстаться со страшным грассом. То есть со мной.

В Артерий, довольно большой поселок, мы въехали еще засветло. До наступления темноты часа три, не меньше. Теперь надо найти мага-лекаря. Думаю, это не проблема. Но что делать со шпиком, всё еще лежащим поперек седла? С собой не возьмешь, такой груз лучше не показывать. В поселке есть стражи правопорядка, которые быстро заинтересуется чужаками, въехавшими в зону их ответственности. Поэтому я приказал вознице свернуть в сторону и укрыться среди деревьев. Коня со связанным и вновь усыпленным сыщиком я оставил на его попечение. Никуда не денется, побоится не выполнить мой приказ.

Сам же я пересадил плохо соображающего Эйрида на коня и углубился в улицы поселка. А улиц-то здесь — кот наплакал. Чай поселок, а не город. Дом лекаря мне указали сразу же. С согласия лекарского помощника и при его непосредственной помощи затащили парня в дом, вышел лекарь, оглядел меня с ног до головы. А что, по одежке встречают, а одет я, как и полается грассу, пусть и не отличаюсь внешним богатством. Но все равно — ясно, что из благородных.

Осмотрел он Эйрида, поцокал языком и вынес вердикт.

— У вашего человека сломан нос, остальное мелочи. Лечить желаете?

— Конечно.

— Как именно? Снять кровь, подправить кость немножко, это будет стоить половину балера. Если лечение с применением магии, более качественное, то цена два балера.

Сказал и смотрит на меня. Глаза равнодушные, привычные ко всему, но в то же время в их дальних уголках нет-нет, да проскакивают искорки любопытства. Совсем крохотные, но я заметил.

— С помощью магии.

— Оплата вперед. Человека оставьте здесь, через три дня можете его забрать.

— Три дня?

Но меня это совершенно не устраивает. Да к тому времени здесь давным-давно будет не продохнуть от солдат, которых пошлют по наши с Эйридом души.

— Нет, — продолжаю я, — три дня меня не устроит. Мне надо сегодня. Я готов доплатить за скорость. Целый балер.

— Молодой господин не понимает, что невозможно так быстро вылечить вашего человека. Слишком много сил понадобится для этого. Я же неделю, а то и две вообще не смогу волхвовать, пока вновь не наберусь сил! А вы говорите про лишний балер.

— То есть вы имеете в виду, что потеряете на бездействии намного больше?

— Вот именно!

— Хорошо, в таком случае я готов компенсировать вам упущенную прибыль.

— Вы понимаете, молодой человек, о какой сумме идет речь? За это время, что я не смогу волхвовать, я потеряю... тулат!

Лекарь думает, что меня удивил. Теперь ему пора удивляться. Я достал из кошелька две золотых монеты.

— Вот два тулата, но я хочу, чтобы этот человек был излечен как можно быстрее. До наступления темноты.

Нижняя челюсть у лекаря опустилась. Вытаращив от удивления глаза, он с подозрением смотрел на две золотых монетки. Потом осторожно взял их в руки, повертел со всех сторон, проверяя на подлинность, разве что на зуб не попробовал.

— Но почему? Это же вилан...

Мне надо как-то объяснить свою немыслимую щедрость. За лечение Эйрида, выглядевшего обычным виланом, молодой грасс заплатил цену двух хороших коней.

— У меня сложные отношения с моим отцом, — начал я врать, — а характер не самый легкий. А этот человек ему ценен. Я же в приступе гнева, сами видите, что с ним сделал. И если завтра с утра отец увидит его в таком виде, тогда будет большой скандал, который обернется мне потерей гораздо больших денег.

Моя ложь, кажется, лекаря убедила. Главное, он отошел от шока и начал действовать, то есть принялся лечить Эйрида. Я же, устроившись у окошка, стал смотреть на улицу. Мало ли что.

Когда на улице стало смеркаться, открылась дверь, и появился лекарь.

— Господин, я сделал все, что в моих силах и даже больше. Теперь я точно не меньше двух недель буду не способен ни к крохе магии.

Думаю, врет, цену набивает. Точнее, доказывает, что полученная им сумма соответствует проделанной работе. Но Эйрида он подлатал изрядно. Лицо более-менее чистое. Нос, конечно, видно, что сломан, но травма в глаза сильно не бросается. Издалека можно подумать, что это горбинка, а не сломанная носовая кость. Разбитая губа вылечена. Вот только зуб, половину которого обломал тот солдат, не восстановишь.

Но это уже мелочи, сейчас нужно торопиться. Сеанс лечения Эйриду пошел на пользу еще и в том, что придал жизненных сил. Тот прежний человек, ехавший мешком на коне, исчез, теперь появился молодой, пусть и неопытный наездник. До окраины поселка добрались быстро. Возница, испуганно глядевший на нас, получил свои пять медяков, и собрался было выезжать из-под деревьев, но в последний момент я его притормозил. По дороге в сторону поселка двигалась группа людей, явно вооруженных, даже несмотря на сгущающуюся темноту, я это понял. Человек двадцать, если не больше.

Всадники притормозили как раз напротив того места, где мы скрытно расположились. Один из них окликнул какого-то человека, некстати оказавшегося у них на пути.

— Эй, где найти лекаря, который волхвует?

Что ответил прохожий, я не расслышал, но увидел, что один из всадников что-то подхватил (ясно, что незадачливого прохожего) и взял к себе на коня. А потом кавалькада поехала дальше, въезжая в поселок.

Вовремя мы с Эйридом сдулись от лекаря. То, что это солдаты по нашу душу, сомневаться не приходилось. Узнали в селе, что мы поехали за лекарем, вот и бросились вдогонку.

Отпустив возницу домой (не с пустом, а со спящим шпиком), мы не спеша направились на восток. В темноте далеко не уедешь, поэтому через пару верст (и то много!) остановились на ночлег. Ночевать придется в поле. Замерзнем или нет? Зато встанем на рассвете и двинемся в путь, пока никто нас не видит. Погоня не будет столь расторопна. Солдаты заночуют в городе, ночь проведут в тепле, да еще и после кувшинчика вина на каждого поспят подольше. Пока проснутся, пока соберутся, у нас будет фора. Конечно, ее съест наша черепашья скорость, но солдатам еще надо определиться с направлением. А нам нужно за предстоящий день успеть добраться до реки. А там... там видно будет.

Выследили нас намного быстрее, нежели я предугадывал. В начале второй половины дня у нас за спиной появилось трое всадников. Немного к нам приблизившись, они, опознав нас, увеличили расстояние, не иначе побоявшись моей магии. И так продолжалось несколько часов. Когда мы подъехали к знакомому мне месту (поле, где рилийцы нас разбили), вдалеке показалась большая группа всадников (с полсотни, наверное, будет), которая быстро сокращала расстояние. Это подмога к нашим преследователям пришла.

Между тем, дорога вела как раз в сторону моста. А там, надо полагать, у такого стратегически важного места, мы нарвемся на рилийскую заставу. А сзади погоня. И окажемся между молотом и наковальней. И другого пути нет. Дорога ведет или вперед, где застава, или назад, где нас нагоняют несколько десятков рилийцев. Одним словом, приехали.

Глава 10. Неожиданная встреча.

В прошлый раз я спасся, уйдя в прибрежную полосу леса. Если нельзя ехать ни вперед, ни назад, то остается только этот путь. Но дальше-то что? Спешиться и рвануть к южной опушке, а там, если повезет, то воспользоваться наступающей темнотой и уйти на юг. Как в прошлый раз. Но сейчас шансов на удачный уход на порядок меньше. Тогда никто меня не видел, преследования не было. А сейчас, как только забрезжит рассвет, сотня рилийцев раскинет свои сети по округе. И я пешком далеко не уйду.

Да и этот неважный вариант был возможен только в том случае, если уйти попытаюсь я один. Эйрид даже до опушки не дойдет. Пусть и доберется, но на это у него уйдут последние силы. Бежать в наступившей темноте он не сможет. Одним словом, я оставлю его на явную смерть. Но сначала на мучительные пытки.

То же самое с ним случится, если выбрать второй путь отхода — вплавь через реку. Здесь еще хуже. У него не только не будет сил, чтобы переплыть реку, но он же и плавать не умеет! В тюрьме этому не учат.

А я? Смогу переплыть? Плаваю я хорошо, даже очень прилично, но сейчас холодное время года, температура воды градусов десять, если не меньше. Или замерзну в воде, не сумев переплыть довольно широкую реку, или закоченею чуть позже, чудом добравшись до противоположного берега. Я же в одежде, да еще и с оружием не поплыву. Голышом придется. А на том берегу где согреться? Голому, замерзшему, сырому. Или до утра не дотяну или дотяну, но получу воспаление легких. И огонь не развести — заметят. К тому же замерзший не смогу волхвовать, тянуть энергию. Да какая энергия холодной ночью у реки?

И в обоих случаях Эйрида я брошу. Гадливостью это отдает. Хотя я же ему ни чем не обязан, наоборот, это он мне по гроб жизни должен. А коснись, захочет ли он мне помогать, окажись я в загнанном положении? Еще тот вопрос. Это как в моей прошлой жизни на Земле, с теми двумя одноклассниками. Помог им, да еще как, а они отвернулись, хотя помощи-то от них требовалось с копейку.

Но это они, а это я. И мне надо решать и решать быстрее, погоня приближается. При любом моем выборе плавание отпадает. Значит остается вариант с южной опушкой. Помочь Эйриду добраться до просеки, а там... там видно будет.

А ведь я испугался. Отсрочкой принятия решения занимаюсь. Сам себя обмануть хочу. И пусть неизвестно, кем впоследствии окажется Эйрид — гнидой или надежным человеком, сам я гнидой не хочу быть. Значит, беру его за руку и помогаю добраться до опушки. По дороге, может быть, наскребу энергии на пару магических штырей. А там, глядишь, еще что-нибудь наберу. Залечь у сваленных деревьев... Тьфу ты! Черт! Как же я не додумал!

Я бросаюсь к коням, собираю веревки, вожжи, ремни, тесак-топор и, схватив Эйрида за руку, тяну его под деревья — рилийцы уже в сотне метров от нас. Теперь самое главное оторваться, благо лес густой, хвойных деревьев много. Если удастся скрыться с глаз преследователей, то они, не зная направления, куда мы ушли, разделятся. Причем большая часть преследователей направится по прямой к реке, решив, что мы захотим перебраться через нее вплавь.

Я же потащил Эйрида не прямо, а перпендикулярно предполагаемому направлению нашего бегства — на юг. В лесу уже совсем стемнело, мы спотыкались, проваливаясь в какие-то ямы, запинаясь о корни деревьев, но упорно двигались к опушке. Нам пока везло — никто не шел следом. Чуть позже я понял причину этому. За нами направился, спешившись и оставив коней, лишь десяток солдат, а остальные поскакали к мосту за подмогой и за факелами.

Добравшись до поваленных деревьев, я оставил Эрве лежать пластом на земле, а сам бросился к срубленному лесу, выбирая нужные деревья. Топором быстро обрубил основные ветки, срубил верхушку и потащил, один за другим, четыре ствола к реке. Быстро скинул сапоги, стащил штаны, наполовину вытащил стволы в реку и начал их связывать. Чувствую, как холод расходится по всему телу. А еще ведь думал, что смогу переплыть реку — такая холодина!

Но, наконец, работа завершена, вокруг совсем стемнело, а впереди со стороны моста появились световые пятна — это рилийцы, подсвечивая себе факелами, начинают прочесывать берег. Додумались, не бросились все в лес. Если я раньше считал, что уйдя в темноте на юг, смогу за ночное время немного оторваться, то выясняется, что благодаря чей-то умной голове, такой финт у меня не получился бы. Настигли бы меня уже этой ночью.

Я пинками поднял совсем расслабившегося Эйрида, скинул с себя все, что на мне есть, увязав все это в один большой узел. Затем узел положил на получившийся узкий плот, а парня затащил поверх его. Это для того, чтобы Эйрид не промок. А сам, оттолкнув плот от берега, полностью вошел в воду (ужас, до чего холодная!) и начал тянуть плот к противоположному берегу. Главное, не сдаться, не прекратить двигаться, иначе утянет меня вглубь, рыбам на корм.

Как мне удалось доплыть, сам не знаю. Еле выполз на берег и повалился без сил, превратившись почти в ледышку. И вина нет, чтобы принять вовнутрь. Но есть одежда, вот ее, еле передвигая ноги, тащит Эйрид. Развязывает узел, растирает меня нижней рубахой и начинает одевать. Бестолково, конечно. А сам я не могу пошевелить ни одним пальцем, меня бьет озноб. А затем проваливаюсь в темноту.

Очнулся, когда уже было светло. Кажется, утро. А проснулся от того, что страшно замерз. Голова чугунная и кажется у меня жар. Заболел? Если схвачу воспаление легких, то из лекарств здесь, наверное, пиявки или что-то в этом роде. Антибиотиков-то нет. Хотя, если вспомнить, как вылечили Эйрида, то хорошую медицину с успехом заменяют маги-лекари. Главное, чтобы деньги были.

Кстати, а они где? Помню, что оба кошелька, а это семьдесят пять тулатов, я засунул внутрь узла, а его благополучно перевезли на этот берег. Но денег у меня нет. Я хорошенько себя ощупал. И Эйрида тоже нет. Понятненько. Хорошо, хоть не зарезал, когда я в отключке был. Мне еще повезло.

С трудом удалось подняться на ноги. Меня мотает, в глазах кружится. И вообще какая-то слабость. Хоть оружие оставил при мне — и на том спасибо. Да, с такими деньгами он легко может устроиться в каком-нибудь таретстве, обеспечив себя безбедной жизнью до самой смерти. Но для этого Эйриду нужно убраться из Силетии. Насколько я помню, рилийцы захватили мост, но дальше его продвинуться не смогли. Теперь между землями, которые они контролируют и владениями силетских грассов тянется буферная зона, то ли в несколько верст, то ли на порядок больше. И хозяйничают в ней, грабя и разоряя все в окрест, обе противоборствующие стороны.

Интересно, на чьей земле я сейчас? Если мост неподалеку, то, возможно, ее занимают рилийцы. Но может случиться, что здесь уже нейтральная зона. Перейди ее — и окажешься у силетцев. Эйрид, судя по всему, так и сделал, уйдя с моими деньгами.

За час я смог пройти сто или в лучшем случае двести шагов. Упав в который раз, понял, дальше двигаться не смогу. Мне просто хотелось лежать и ничего не делать. И ощущать, как уходят последние чувства. Сколько это продолжалось — минуту или вечность я не представлял. Но потом перед глазами показались сапоги, а когда я поднял глаза, то увидел лицо человека. Эйрид.

Он, оказывается, меня не бросил, просто оставил лежать, а сам ушел на поиски жилья, где можно согреться. Деньги он забрал с собой, благоразумно решив, что так риск их потерять меньше. На меня, лежащего без сознания, могли набрести. Естественно, обыскать и пользуясь моим беспомощным положением забрать оба кошелька.

Конечно, грабители, не найдя денег (а если и нашли бы), могли так же спокойно стащить с меня оружие, да и всю одежду тоже, но голого на земле Эйрид оставить не мог. А оружие... да плевать на него. Были бы деньги, на них можно экипировать полсотни таких как я.

Была, правда, возможность того, что уйдя в поисках жилья, парень мог сам попасться и оказаться ограбленным. Но тут уж ничего не сделаешь, не угадаешь, где повезет, а где нет. Но вариант, выбранный Эйридом, все-таки предпочтительнее. Что и оказалось. Он и деньги сохранил, а меня самого на плечах дюжего мужика уже тащат в ближайшую деревеньку.

Следующие несколько дней я помню смутно, все происходило в какой-то дымке. Мне было так жарко, что я сбрасывал с себя наброшенные на меня какие-то тряпки, то, наоборот, бил сильный озноб и ничто не могло меня согреть. И с каждым днем я все чаще впадал в странное забытье.

Долго так продолжаться не могло, все-таки я, судя по всему, схватил воспаление легких. Вряд ли простуда может быть такой тяжелой. Видя, что я угасаю, Эйрид нанял возницу, меня погрузили в подводу, и мы направились на восток, к ближайшему городку. Там должен найтись маг-лекарь.

Большую часть пути я пробыл в полусне, почти ничего не замечая, что происходило вокруг. Когда пришел в себя, Эйрид рассказал, что подводу два раза останавливали разъезды силетцев, которые довольствовались объяснением Эйрида, что он везет грасса в ближайший город на излечение.

Следующую встречу с силетским отрядом я застал в сознании, хотя многое виделось смутно. Помню, что меня обыскивали, кто-то громко ругался, из-за чего у меня еще сильнее разболелась голова, а потом я снова задремал.

Очнулся я от сильного холода. Темно, рядом кто-то пыхтит и одежды на мне никакой. Кроме нательного белья. Ноги босые, совсем закоченели. Попытался что-то сказать — из горла вылетают каркающие звуки. И кашель, как обычно. Зато послышался голос того, кто пыхтел. Это Эйрид.

Он рассказал, что с нами случилось. Силетцы остановили подводу, но в отличие от прежних встреч, всех обыскали. И конечно, нашли оба кошелька. Правильнее назвать — кошеля. Такая в них сумма! Командовавший отрядом грасс сразу же положил глаз на мои деньги. И объявил нас рилийскими шпионами. Как назло с ним был его личный маг. Неплохой, кстати. Потому что тот проверил ауру (или что он там изучает) и вынес вердикт, что у меня нет способностей к волжбе. То есть я пустой. А это автоматически означает, что я никакой не грасс, а самый настоящий самозванец. А тут еще и обвинения в шпионаже.

Если пойманные шпионы люди не благородные, то все добытое у них на законных основаниях теперь принадлежит тому, кто их схватил. То есть этому самому грассу. И помимо семидесяти пяти тулатов грасс забрал и все остальное, что было на мне и Эйриде. Не побрезговал даже одежонкой парня. Хозяйственным человеком грасс оказался. Да и зачем шпионам одежда? Для них готовится виселица.

И то, что нас еще пока не повесили, причина только одна — грасс решил преподнести подарок своему эрграссу, скрасив его будни. Нас, раздетых до белья, побросали на ту же подводу и отвезли к замку, в который должен был прибыть эрграсс. А покамест бросили в подвал.

Только успел Эйрид рассказать, как темноту развеял свет фонаря.

— Вот этот, — раздался голос из темноты. — Только давай быстрее, эрграсс не будет долго ждать.

— Как скажете господин. Сколько ему силы влить?

— Чтобы до виселицы смог сам дойти и там не упасть раньше, чем Жиго лавку выбьет, а после пусть попытается упасть, — хохотнул первый голос.

Как маг вливал в меня силу, я не помнил — снова отключился, но когда вновь очнулся, то почувствовал себя намного лучше. Даже попытался сесть. И хотя ноги совсем закоченели, смог это сделать.

Из подвала меня под руки выводили солдаты — встать на ноги сразу не смог. Но постепенно ноги стали лучше слушаться и до деревьев, что располагались за пределами небольшого замка, я уже шел без посторонней помощи.

Для чего нас повели к деревьям? На этот вопрос имелся ответ в виде двух веревочных петель, которые свисали с толстой ветви. Не нравилось мне все это. А кому понравиться быть повешенным? И сволхвовать я ничего не могу, настолько продрог. Нас со связанными сзади руками уже ставят на лавку, затягивают на шеях петли. Появляются и зрители — большая группа благородных, во главе, насколько я понял, с эрграссом. Да, дядька еще тот. Один взгляд чего стоит. Хищник, сильный, властный и хитрый.

Я, конечно, пытаюсь урвать из окружающей среды хоть крохи энергии. Что-то удается, но даже эта малая доля по большой части у меня не задерживается. Что-то обратно уходит, рассеиваясь в воздухе, что-то непроизвольно расходуется на то, чтобы мне немного согреться.

Теперь я хоть смогу что-то сказать, а не хрипло каркать. Только что я скажу? Что я грасс, просто аура у меня такая? Даже слушать не будут. Применить волжбу? Опять же вряд ли это получится. В лучшем случае толчок выйдет, да и то... Со связанными за спиной руками? Нет, не получится.

Телекинез сразу отпадает, во всей зимней округе сейчас не найти столько энергии. Зов? Хорошо бы, но и он не выйдет по причине отсутствия нужного объема магической энергии.

Я в панике. А что вы хотите? Умирать кому хочется? И сделать ничего не могу. Эйрид, что стоит рядом, весь дрожит и всхлипывает. Тоже умирать не хочет. Я оглядываюсь по сторонам в надежде ухватиться за любую соломинку, только куда там, нет ниоткуда помощи.

А грассы уже расположились полукругом, ждут своего развлечения. Этот эрграсс стоит с легкой усмешкой на лице. Да и его спутники. Кстати, лицо эрграсса мне почему-то знакомо, но вспомнить не могу — голова, как вата. И лицо еще одного грасса, кажется, узнаю. Да, лицо знакомое. Только давно видел. Кто же он? О! Вспомнил! Но если это тот самый грасс, тогда, получается, что первый человек это сам эрграсс Райчен? Кажется так.

— Эрграсс, странное у вас гостеприимство. А еще обещали, что я буду вашим почетным гостем, — громко хриплю, стараясь повнятнее произнести слова.

Райчен (это он?) удивленно поднимает одну бровь.

— Ваш грасс, да вот же он, — я киваю на стоящего рядом с ним знакомца, — именно так мне и сказал. На постоялом дворе, что неподалеку от Брестона.

Стоящий рядом с Райченом грасс резко подается вперед, буквально впиваясь взглядом в меня.

— Вы?... Он... Он, это он, мой эрграсс. Тот самый, помните. Со способностями.

— Но у этого как раз их нет. Пустой.

— Я тоже попался впросак. Он умело скрывает. А на самом деле...

— Я понял, — Райчен быстро перебивает своего вассала. — Если это он, то почему он там? Освободите.

— Давайте, быстро, — приказывает солдатам знакомец.

Меня вынимают из петли, спускают со скамьи, начинают резать веревку на руках.

— А моего спутника? — киваю на Эйрида.

— Его тоже, — командует грасс.

— Как же так? Почему он в таком виде? — недовольно говорит Райчен.

Стоявшие рядом грассы переглядываются, но смотрят в основном на одного из стоящих рядом с Райченом грасса. Не тот ли благородный, что захватил нас в плен? И ограбил.

— Отведите его в замок. И лекаря к нему.

Это последнее, что я слышу. Потому что ноги подкосились, и я опять потерял сознание. Действие немного накаченной в меня силы, видимо, закончилось.

Следующие два дня меня интенсивно лечили. Жар прошел, зато появился, пусть пока небольшой, но аппетит. И одежду нашу вернули, оружие, а вот про кошельки забыли. Кому охота отдавать большую сумму денег, которую вороватый грасс уже стал считать своей кровной?

Эйрид жил в одной комнате со мной. Правда, ложе его было явно скромнее, парня посчитали за моего слугу. Но, думаю, после столь чудесного спасения, он сейчас не в обиде за разницу в размещении. Про то, что парень силетский грасс, я разумно решил умолчать. Надо вначале присмотреться к этому эрграссу. Не нравится он мне. Хищник.

А с деньгами надо будет разобраться. Отказываться от них я не собираюсь. И напомню о пропаже (точнее, ограблении) Райчену, как только увижусь с ним. А встреча будет. Куда он денется? Заинтересовал я его. И даже очень сильно.

А вороватого грасса неплохо бы наказать. Схватил двух путников, ограбил и решил повесить. Гад еще тот. Как наказать? Да рублем же, чем еще? Точнее, тулатами. Поэтому велел Эйриду, что если будут его спрашивать, то парень должен отвечать, что при мне было три больших кошелька с золотыми монетами. А в них... Сколько же назвать? На какую сумму наказать того грасса? Пусть будет сорок тулатов в третьем пропавшем кошельке. Значит, всего у меня люди грасса (то есть сам грасс) украли сто пятнадцать тулатов. Хорошая сумма. И ее я намерен вытребовать.

Вечером этого же дня мои руки, наконец, дошли и до оружия, сваленного кучкой в углу комнаты. Эйрид его не трогал, здесь без разрешения это делать запрещено. Конечно, официального закона нет, но традиции, без них никуда.

Ну, вот, стал его разбирать, вытащил ножны с мечом. Вижу, что не мое. Совсем не мое! У меня был меч, доставшийся мне от грасса Витанте. Отличный меч, на который во время похода заглядывались все грассы. Сделан якобы из небесного металла. Это, думаю, или домыслы или... правда. Тогда, значит, меч сделан из метеоритного железа. В метеоритах железо часто встречается с добавками, которые качество резко улучшают. Вот это железо умельцы обрабатывают, и получается легированная сталь.

Такой меч стоит очень дорого. Точную цену назвать никто не смог. Грасс-вор, значит, решил прикарманить не только мои денежки, но и ценный меч. Ладно, когда я буду встречаться с эрграссом, то скажу и об этом.

На следующий день меня навестил грасс Куритье. Это тот самый, что мне приглашение от Райчена передавал. Я только сейчас узнал, как его зовут. Спрашивал лекаря, но тот отмолчался.

Грасс сообщил, что эрграсса сейчас нет в замке. Появится он не ранее, чем через несколько дней. Поговорили мы немного о том, о сем, а потом Куритье спрашивает, все ли я получил свое обратно. Я, конечно, хотел поговорить на эту тему непосредственно с эрграссом, но раз спрашивают, решил ответить.

— Нет, не всё.

— И что же не хватает? — участливо интересуется грасс.

— Да так, по мелочам не хватает, но основное вернули.

— Надеюсь, ничего ценного не пропало?

— Как сказать, грасс. Денег нет. Меч подменили.

— Денег? Много? И что за меч?

— Три кошелька, а в них сто пятнадцать тулатов с мелочью.

Куритье громко икнул, раскрыв рот. А я продолжаю:

— А меч... Вот полюбуйтесь, что вместо него подсунули.

Достаю и сую ошарашенному моими словами грассу ножны с мечом в них.

— Мой был лучшим. Знающие люди говорили, что он не хуже, чем у эрграссов. Из небесного металла.

Второй раз грасс икать не стал, а просто превратился в неподвижную статую.

— Это правда? — наконец, осторожно промолвил он.

— Вы усомнились в моих словах?

— Нет, что вы. Я не могу приказывать грассу Шапетэ, разве что отписать ему в замок. Вот эрграсс, тогда и...

Грасс замолчал, а я уточнил.

— Шапетэ — это тот самый грасс, кто объявил меня шпионом?

Куритье кивнул головой в знак согласия.

— Он не в этом замке?

— Нет, Шапетэ уехал сразу же после того, как вас освободили. Уехал с эрграссом, но направился к себе в замок. Там у него какое-то срочное дело.

— Конечно, грасс. Надо хорошенько спрятать кошельки. И меч тоже.

Куритье покраснел, как будто это он меня обворовал.

— Я немедленно ему отпишу, — заверил меня Куритье, но тут же поправился:

— Но приказ отдать может только эрграсс. Господин Вучко, можете не беспокоиться, ваши деньги и меч вам вернут.

— А если Шапетэ откажется?

— Тогда, как мне кажется...

— Я слушаю, — поторопил я грасса.

— Думается, что непокорных можно привести к повиновению. Замок грасса Шапетэ осады не выдержит. Однако поймите, грасс Вучко, сейчас против нас Рилия вместе с Фрейфом развязали войну, а грасс Шапетэ...

— Свой человек. Так?

— Вы правильно поняли.

— Мне нужны мои деньги. И меч.

К моему удовольствию в своем голосе я почувствовал стальные нотки. И этот Куритье сразу задергался. Знает, что я что-то могу. Видел грасс, какую волжбу я сделал на том постоялом дворе. Пусть выбивают с этого Шапетэ украденное им у меня. В полном объеме. Не будут же они возмещать мои потери из собственного кошелька?

Грасс вскоре откланялся, а я после его ухода всерьез задумался. Не переборщил ли я? Все-таки сорок лишних тулатов — деньги слишком большие, а местные грассы не столь богаты, как грассы соседних таретств. Сможет ли он найти сорок золотых монет? Сразу и сейчас! Сомнительно. Но воров надо наказывать. А нет лишних денег — пусть занимает, где хочет.

Тем временем процесс моего излечения продолжался, точнее, завершался. Лекарь по-прежнему надо мной колдовал, после его сеансов сильно хотелось спать, что я и делал. А в перерывах усиленно питался, уж больно зверский прорезался аппетит.

После очередного пробуждения я заметил, что с Эйридом что-то не в порядке. Глаза шальные и вроде как его немного потрясывает. Значит, что-то произошло, пока я спал. Парень долго отнекивался, тряся головой, но я его все-таки дожал. И вот что он рассказал.

Пропал один из силетских грассов. Вместе со своим помощником грасс решил наведаться в одну из местных деревенек, которую он и раньше посещал. Женского тела грассу захотелось. А хотят ли виланки столь близкого внимания грасса или не хотят, у них не спрашивают. Тем более сейчас война. Прошло несколько дней после отъезда грасса, а тот не возвращался. Посыльный своего господина в деревушке не обнаружил. Якобы тот туда и не приезжал. Может быть, в дороге неприятность какая-то случилась, на рилийцев нарвался? Да нет же. Деревушка неподалеку от этого замка — два-три часа езды, рилийцами здесь и вовсе не пахнет, тем более деревня расположена к востоку на самых что ни на есть силетских землях.

Какой вывод сделали местные грассы? Виланы убили благородного господина и его помощника, а теперь скрывают свое преступление. Разговор здесь короткий. В ту деревушку послали полсотни солдат, жителей схватили, пытали, но те никого не выдали.

А раз так, то виновата вся деревня. Всех жителей (их немного, человек сорок) пригнали к замку, а затем в местной рощице повесили. Эйрид частично это видел, а теперь, когда он рассказывал, его трясло. Особенно ему запомнилась казнь девочки лет двенадцати. Та плакала и умоляла: "Дяденьки, не убивайте меня!".

— Так что, и дети были?

Эйрид кивнул головой.

— Много?

— Много. А час назад появился тот пропавший грасс. Вместе с помощником. Он, оказывается, передумал и уехал в другую деревню.

Сказать, что меня потрясло, значит, ничего не сказать. Наконец, я хрипло спросил:

— И что дальше было?

Эйрид пожал плечами. А я и сам понял, что дальше ничего не было. Ну, ошиблись, с кем не бывает? Не благородные же, да и война сейчас. Если уж они и грассов с семействами на корню вырезают, то виланов и подавно. Правда, еще теплилась маленькая мысль, что вернется эрграсс, разберется и... А что "и"? А ничего. Это же его грассы, оплот в борьбе за тарграсство.

Вот взять прошлый разговор с Куритье. Я Райчену нужен, по крайней мере, интересен. Но даже ради меня пойдет ли Райчен против грасса Шапетэ? А ведь тут все проще. Наказывать благородного не надо, только и дел-то, что заставить вернуть украденное. Причем, украденное у грасса.

Что рилийцы, что силетцы, все они одним миром мазаны. Этим миром. Да и мой родной мир, он лучше? Я серб по отцу и чем всё кончилось с косоварами? А те почище этих грассов действовали. И Европа вся такая из себя толерантная и мультикультурная. Дождутся, что через десять, максимум двадцать лет, и у них своё Косово появится, только масштабы будут побольше — всю Европу захватит.

Хорошо, что несколько дней меня никто не навещал, кроме лекаря, конечно. Но тот молчун. Не знаю, что я сделал бы, но получилось бы плохо. И для грассов и для меня. А когда, наконец, в замок возвратился эрграсс Райчен, я уже был выдержан и холоден. И энергией накачен до упора.

Кто виноват в смерти сорока человек? Конечно, местные грассы, те, кто приказ отдавали. И скуку утоляли зрелищем. Но больше вина в этом Райчена. Он главный над ними, была бы его воля — навел бы порядок. Не хочешь наводить — тогда и ты виновен. Не можешь, силенок нет, чтобы с грасской вольницей справиться, тогда уходи, какой же ты претендент на тарграсство? Возможно, во мне бурлит юношеский максимализм. Не спорю. Но я такой, а не как эти.

К Райчену меня пригласили на другой день после его приезда в замок. Я, было дело, думал, что он меня сам навестит. Прийти к больному человеку — это нормально. Но я уже почти выздоровел, к тому же он эрграсс, а я вообще неизвестно кто. Непонятный человек, который умеет делать редкую волжбу. И возможно, у меня есть в запасе и другие магические штучки. Одним словом я темная лошадка, но сильная в волховании. А раз силен в магии, то должен сам себя вылечить. Так я думаю, что думают они. Тьфу, заболтался...

В кабинет к Райчену я вошел с гордым видом, разве что щеки не надувал. На фоне моей несколько истрепанной одежды это смотрелось не очень удачно. Но, во-первых, мне нужно вернуть деньги и меч, а во-вторых, разобраться, что от меня хочет эрграсс, а потом... благополучно сбежать, прихватив с собой Эйрида. Ему здесь не светит ничего хорошего. В лучшем случае используют, а потом выбросят, точнее убьют. А используют только с одной целью — сделают из него знамя, как-никак он из такого важного рода. Может быть, даже тарграссом посадят, но потом все равно убьют. Причем быстро сделают, если Эйрид не окажется безвольной марионеткой. А станет пустым местом, ширмой, тогда, глядишь, протянет несколько лет, чтобы Райчену легче престол захватить для себя самого.

Ну вот, вошел я. Слегка поклонился (эрграсс все-таки), а затем, подождав несколько секунд и не дождавшись приглашения, нагло уселся в одно из кресел. Вижу, что эрграсс немного удивился, совсем чуть-чуть. Да и заметил я лишь потому, что ждал этого, а так бы и внимания не обратил — выдержка у Райчена еще та.

Тот молчит, меня рассматривает. Я тоже пока помалкиваю, а потом говорю:

— Господин эрграсс, прошу прощения за мой несколько неряшливый вид. Но, увы, меч мой исчез, да и деньги, чтобы привести себя в порядок, тоже растворились.

По чуть сузившимся глазам Райчена понял, что тот знает о вороватом грассе. Теперь жду ответа.

— Да, — Райчен чуть приоткрывает рот, из-за чего его слова как бы выдавливаются, — я наслышан. Это вызывает сожаление.

Я хотел продолжить, потери-то слишком велики, но в последний момент понял, что с Райченом продолжать разговор в таком русле опасно. Но мне что делать? Деньги, да и меч вернуть хочу! Брыкаться опасно, а не будешь этого делать, эрграсс сомнет и не поморщится. Властность так и прет из него.

— Грасс Вучко, откуда вы? — после небольшой паузы Райчен с холодным интересом уставился своим немигающим взглядом. Я даже помню, с чем такой взгляд сравнить. Точно так же смотрит кобра на свою жертву, прежде чем с ней расправиться.

И что мне сказать в ответ? Я, конечно, заранее догадался, что такой вопрос мне зададут обязательно. А как ответить? Не будешь же молоть всякие фантазии про родичей из Кортании или даже про вересковые пустоши? Эта кобра вмиг расколет. Тем более я же почти ничего про те места не знаю. Но и правду говорить нельзя. Не поверит, посчитает за обманщика, а то и за самозванца. А с этим здесь строго. Наврать про дальние места? Можно наговорить что-нибудь про Америку, это оттуда приплыли чернокожие и захватили у рилийцев Кардис. Я мог и про оружие нашего мира рассказать. Чернокожие, наверняка использовали автоматы или... А что именно? Я даже не знаю, что применялось у Кардиса. Да и как я объясню про автоматы? Скажу, что это те же мушкеты, только очень накрученные? М-да.

Есть одна зацепка. Иллир. Эрграсс, конечно, про него слышал, иллирцы даже собрались помогать силетцам. А про Иллир я знаю от отца. Тот целый год пробыл в плену у этих фанатиков. И мне частенько рассказывал про свою жизнь у них. Конечно, многого он не знал — будучи пленным, много не походишь. Но местный язык отец изучал, а с ним узнал и обычаи той страны. Поэтому я решил остановиться на Иллире. А то, что рассказ мой окажется однобоким и неполным, у меня будет отмазка — я, дескать, тоже под запором всю жизнь просидел. Кстати, как Эйрид.

А раз придумал версию, то надо сразу же ее озвучить — эрграсс не любит, когда молчат. А мои размышления пусть Райчен принимает за раздумья, рассказать ему всю правду или нет.

А я расскажу! Вот и поперло из меня. Что с грудных лет, как себя помню, взаперти в Иллире жил. Как туда попал, не знаю. Отец то ли из Кортании, то ли еще откуда. Про возможность близкородственных связей с грассами, восставшими пятнадцать лет назад, я благоразумно промолчал. А скажи — век воли не видать, да и век окажется коротким. Это Эйрид еще имел бы какой-то шанс остаться в живых, признайся он, что потомок эрграсса Верни, а со мной не получится. Видно же, что я не стану плясать ни под чью дудку.

Потом я продолжил. Рассказал, как сбежал. Здесь я почти дословно пересказал историю бегства отца из Иллира, подправив, конечно, ее чуток, поменяв взрослых на подростков. Дескать, я не один в иллирском заточении был. Пусть эрграсс думает, что таких как я было несколько человек. Из-за обилия деталей бегства повествование получилось правдоподобным. Потом в рассказе у меня появился небольшой пробел, а затем я уже вынырнул в Миртерии. Рассказал про поездку по свободным землям, затем про таретства. Но про то, как убил грасса Витанте, говорить поостерегся. Не известно, как к этому отнеслись бы грассы. А заодно пропустил и некоторые моменты о моих других столкновениях. Ведь там я магию применял. А я не хочу, чтобы этот человек воспользовался сведениями о моих магических возможностях.

Ну, вот всё так и рассказал. Долгий рассказ получился. Эрграсса сразу же заинтересовало, как это я попал в Иллир. А в ответ я только одно — оказался у фанатиков с грудного возраста, а затем взял и вырос.

А потом... потом я понял, как сильно сглупил. Думал, что умнее всех, а оказалось... Говорят, что с возрастом это проходит. Если доживают, конечно. Когда я пересказывал отцовский рассказ о бегстве из Иллира, то поменял взрослых на подростков. Четверых на четверых. Двое погибли, а отец и дядя Петар смогли ускользнуть от погони. Значит что? Значит, не я один сбежал, а есть еще и другой беглец. Вот он-то и заинтересовал эрграсса. Райчен вцепился как клещ. А я отнекиваюсь. Сразу ведь не придумать про второго, да и опешил я от своей ошибки.

А эрграсс тут же сопоставил мой рассказ о двух спасшихся с тем, что в Миртерии и далее по трассе я ехал не один. Со мной Эрве был. Мало того, Райчен знал, что этот малец сообщил служанке. Что Эрве сын одного из эрграссов, поддержавших восстание эрграсса Верни. Тогда в Брестоне Райчен вместе с грассом Куритье посмеялись, здраво рассудив, что двенадцатилетний мальчишка не может быть сыном эрграсса, погибшего пятнадцать лет назад. А вот теперь после моего трепа Райчен задумался — а если это и в самом деле? Конечно, Эрве выглядит малец мальцом, но такого прожжённого хищника, как Райчен, обмануть трудно. Пока он только задумался, а если решит, что Эрве действительно сказал правду? А внешность... она обманчива. Кто-то выглядит моложе, кто-то старше. Вот мне никто не дает пятнадцати, все считают, что я на пару-тройку лет старше. Кстати, а пятнадцать ли мне? Зимой мне шестнадцать должно исполниться. А сейчас уже зима.

Догадаться, что я что-то скрываю, нетрудно. Райчен это понял. Так и не добившись ответа, кто был второй спасшийся пленник, он перевел разговор на мои магические способности. Но начал он с вопроса, как нам удалось уйти от погони. Здесь я сразу смекнул, к чему он клонит. Думает, что я применил волжбу, вот и хочет узнать, какую. Скрывать мое умение волхвовать нет смысла, но и всё рассказать просто глупо. Всегда следует оставить что-то впрок.

Что знает про меня Райчен? Понаслышке про эффект Зова, но сам он не видел. Что еще? Что моя аура не показывает способности к магии. Это теперь многие знают. Умение наносить боевые удары? Телекинез? Рилийцы видели, но известно ли об этом эрграссу? Не знаю, но сам сообщать не буду. Да и про Зов тоже. Пусть думает, что хочет, пусть догадывается, но без моей помощи.

И еще один важный момент. Наверное, у Райчена сложилось мнение, что в целом я слаб в волжбе. Так, есть кое-какие задатки, но не более того. Почему я так решил? Сосуд Нейрана в той корчме лишил меня всей волжбы. И сейчас, когда неделю назад меня захватили и собирались повесить, я ничего магического сотворить не смог. Стоял и ждал, когда скамейку выбьют из-под ног. И еще заболел и без посторонней помощи справиться не смог.

Вывод такой — как маг я слаб. Но я ему нужен и интересен. Во-первых, выяснить, откуда я родом и чей я сын, а во-вторых, кто и где мой второй спутник по бегству из Иллира. Здесь вариантов по разгадке непаханое поле.

Конечно, самый простой способ, чтобы развязать мне язык — пытка. Я даже поежился от такой перспективы, но что потом? Для Райчена я буду потерян, а как меня использовать он еще не знает. Поэтому пытку он отложит на будущее, а вначале будет землю рыть, узнавая все про меня. Ведь, возможно, я ему хорошо пригожусь. А раз так, то...

— Эрграсс, так как с моими деньгами и мечом?

Глава 11. Предложение.

С этой встречи прошло три дня, но к Райчену меня больше не приглашали. Было ощущение, что про меня просто забыли. Приносили еду, пару раз наведывался лекарь, который почти тотчас же и уходил — болезнь меня оставила. Я мог бродить, где мне вздумается, даже выходить за стены замка. На третий день я решил сделать прогулку более продолжительной. А заодно проверить, не следят ли за мной. Не знаю, насколько я внимателен, но слежки не заметил.

Всё это меня немного удивляло и напрягало. Разве я уже не интересен? Не думаю. Тогда почему Райчен к себе не приглашает? И почему такая свобода передвижения? По свободе вариант есть. Куда я денусь без денег, без меча и только с одним кинжалом на поясе? Ну, положим, могу уйти и без денег. Да только как их заработать? Ведь все свои приобретения во время моего путешествия я заполучил, забрав кошельки и коней у бандитов и прочих вооруженных людей, что встретились мне по пути. И не просто встретились, а напали на меня.

Сейчас рассчитывать на подобное просто глупо. Кто захочет на меня напасть? Мало таких желающих, впрочем, сейчас здесь междоусобица. И если случится такое, то кто выйдет победителем? Я? Не думаю. Теперь не лето, а сырая зима, пусть даже и без снега. Но энергии вокруг мало. Так что в полную силу волхвовать не смогу. Знал ли Райчен об этом, не потому ли так спокойно мне дают бросить за пределами замка? Вопрос еще тот. Но все-таки думается, что здесь совпадение, откуда Райчену прознать секреты, которые я даже друзьям не сообщал?

А почему к себе не зовет? Разговор-то еще не окончен. Не иначе сведения решил собрать, а после и решение принять, что со мной делать. Наверное так.

Во всем этом был и свой плюс. Я сам не горел желанием встречаться и общаться с грассами. Это после той казни жителей деревушки.

А на четвертый день в дверь комнаты постучали, и не успел я окликнуть стучавшего, как на пороге появился грасс Куритье. В руках большой кошель и меч в ножнах. Мой меч, узнал я его по рукояти. Значит, Шапетэ заставили вернуть похищенное. Но почему кошель только один?

Куритье положил кошель передо мной, а меч вручил прямо в руки. Достал я его из ножен — точно, мой меч.

— Здесь пятьдесят пять тулатов, — произнес грасс, а сам смотрит на меня как-то странно.

— А остальное? Здесь меньше половины.

— Грасс клянется, что больше не было.

— Его слову можно верить?

Куритье отводит глаза, а затем после небольшой задержки произносит:

— Ему верят.

Интересная ситуация, только не пойму, к чему все идет. Может меня проверяют на крепость? Пойду я на скандал или этим утрусь? Как-никак пятьдесят пять тулатов вернули. Это лучше, чем ничего. А потому, видимо, мне следует промолчать, а через пару дней сбежать.

Наверное, я так и сделал бы, с грассами ссориться — себе дороже. Но тогда я поступлю как трус. Нелегко знать, что ты, оказывается, трус. Полгода назад, когда пришел в этот мир, я так и сделал бы — взял деньги, даже порадовался, что столько вернули и заморачиваться не стал бы. И трусом бы себя не считал. Но за это время я немного изменился, стал чуток другим. Появилось во мне что-то такое... Повзрослел? Или узнал настоящую жизнь? То и другое, наверное.

К чему я клоню. Да не могу я сейчас отступить. Ведь гад же этот Шапетэ! И вовсе не из-за того, что вор. И, возможно, мое ожесточение даже не по причине, что хотел он меня повесить, ради завладения деньгами. Хотя и это все-таки повлияло. Но не стало решающим фактором. Просто этот грасс — он такой же, как и все эти... Сорок человек запросто убили. Развлекли свою скуку. А я промолчу? Понимаю, что против всех мне не сдюжить, плетью обуха не перебьешь. Но и молчаливо трястись, отводить глаза, делать вид, что ничего не случилось я не стану. Хоть что-то, да сделаю. И пусть этой целью будет Шапетэ. Хотя бы он. Для начала.

— За ним еще шестьдесят тулатов, — твердо говорю я, стараясь поймать взгляд грасса.

— Я передам, — отвечает Куритье и собирается уходить.

— Передайте этому... вору.

Всё, концы обрублены. Чую, что влип, чую. Что я добиваюсь своим смелым, но глупым поступком? Наказать негодяя рублем, то есть тулатом? Это я и раньше, до встречи с Райченом планировал. Но тогда мною двигала личная месть, а сейчас причина переросла первоначальные желания. Как поступит Шапетэ? И другие грассы в стороне не останутся. Много, конечно, будет зависеть от позиции, которую примет эрграсс.

А если он устранится? Тогда я останусь один на один с Шапетэ, у которого, без сомнения, и благородные дружки здесь окажутся. Я назвал его вором. И Куритье, думаю, это непременно расскажет всем. Или почти всем.

Как отнесется Шапетэ к моему оскорблению? Кстати, справедливому. Тот все-таки хотел присвоить деньги и меч. И двадцать тулатов до сих пор не вернул и не собирается это делать.

Конечно, будет отрицать. Он и сейчас на этом стоит. А я его объявил вором. Тогда дуэль? Блин! Если на мечах, то он меня убьет. Да и при выборе любого другого оружия будет то же самое.

Мне стало как-то нехорошо. В животе появилась странная пустота. Чуть было не запаниковал, но затем пришла спасительная мысль. Из-за всех проблем я совсем забыл, что в этом мире благородные могут волхвовать, а магию, на которую способны, имеют право применять в поединке. А у меня в рукаве припрятано несколько эффектных способов волжбы. Хотя бы тот же Зов. И пусть сейчас здесь холодно, энергии в воздухе мало, я же могу щит сотворить в доме, сев поближе к камину, а потом со щитом выйти на поединок. Шапетэ не знает мои возможности, думаю, купится на то, что я молод, зелен и слаб в магии. Главное, чтобы купился, а то я уже знаю, какой сюрприз мне могут преподнести. Типа сосуда Нейрана.

Мои деньги остались у грасса и если он не пожалеет десятка монет, то приобретет такой сосудик и тогда всё — привет мне. У него самого, небось, и амулетик соответствующий будет. Так я рассуждал, перебирал возможные варианты, немного мандражил, но реальность оказалась совсем иной, гораздо проще и жестче.

Уже на следующий день ко мне без стука ввалился грасс Шапетэ, а с ним еще какой-то мужичонка, явно не воин. Уж не маг ли грасса? Я всегда держал свободные блоки энергии — на всякий случай, который, как я понимал, мог подвернуться в любой момент. Вот и дождался, успев в считанные мгновенья превратить энергию в сгустки силы, из которой быстро слепил защитный купол.

Если у грасса, точнее, его мага окажется что-то типа сосуда Нейрана, то я надеялся, что купол сможет меня защитить. Жаль, что нельзя было раньше апробировать это на практике. Впрочем, сейчас меня вызовут на поединок. Так я подумал и... просчитался.

Хотел съязвить и сказать, что Шапетэ оказался настоящим благородным грассом, таким, как и все, да вспомнил Дартона. Тот при всех своих недостатках как раз благородным был, а вот этот грасс... Шапетэ, видимо, побоялся вызвать на поединок юнца, чьи магические способности не известны. Впрочем, как я полагаю, грасс, видимо, считал, что победа достанется ему, но не был уверен на все сто. А только, скажем, на девяносто девять процентов. И поэтому решил расправиться со мной с полной стопроцентной гарантией, для этого прихватив с собой мага.

Грасс встал в сторонке, а маг начал плести пальцами узоры и что-то бормотать. На всякий случай я перебросил из-за спины часть силовых сгустков, укрепив переднюю часть купола. Получился этакий симбиоз купола и щита, который как бы вытекал из передней части купола. Колдун ударил болезнетворным заклятьем. До чего в этом мире все предсказуемо. Ну, конечно, чем же еще?

То ли этот маг был не самый лучший, то ли причина во мне, но по сравнению с заклятьем мага грасса Витанте, волжба этого явно не дотягивала. А, может, щит у меня получился плотнее? Или я сам как-то наловчился? Не знаю, но в этот раз меня хоть и скрутило от боли, но терпеть было можно. Я даже постарался плечи выпрямить.

Маг, конечно, был удивлен, как и сам грасс Шапетэ. А потом швырнул в меня каким-то разрядом. Когда он только успел его нашептать, я даже и не заметил. Нет, все-таки первое заклятье мне досталось тяжело, раз второе не сумел разглядеть. Колдовской бросок поглотил щит. Он как бы растворил его в себе, только какая-то часть уже переработанного вражеского разряда просочилась с внутренней части щита.

Маг уже начал готовить новое заклятье, грасс выхватил меч — а я что? Сколько можно стоять столбом? Впрочем, в первые мгновенья для меня все оказалось слишком внезапным, затем я перебарывал первое заклятье, потом второе. Но надо же и самому отвечать! Зачем подвергать свой защитный купол очередному испытанию? Я не знаю, какую новую гадость применит маг, и уж тем более не знаю, что можно ожидать от меча грасса. Один раз я уже столкнулся с заговоренным мечом, чудом жив остался.

Я встрепенулся, заставил боль отступить и нанес удар по магу. Не знаю почему, но в этот раз я сотворил что-то наподобие сабли, только меньшего размера. Если честно говорить, то думал сделать опасную бритву, с тонким и острым лезвием, да вот не получилось. Вместо острой бритвы оказалась сабля. Не очень острая, но горло у мага знатно перерезала.

Тот упал, захлебываясь кровью, а грасс, с ужасом взирая на своего человека, остановил атаку мечом. Гибель мага сразу же сняла источник боли, что позволило мне вновь попытаться сотворить бритву. Кажется, мне это удалось.

Шапетэ, как я и догадывался, оказался трусом. Увидев, что я оказался сильнее его мага, грасс попятился, зачарованно глядя в мои глаза. Не знаю, что он в них увидел, но я в тот момент был настроен решительно. И я хотел второй смерти.

— Не надо, — тихо произнес грасс, поняв, что я задумал.

Я же в ответ только покачал головой и резанул бритвой по горлу грасса. Ну вот и все, обратного пути нет. В углу сидел бледный Эйрид и икал.

— Проверь их кошельки, — негромко сказал я ему.

Но тот все так же таращился на два окровавленных трупа и никак не реагировал на мои слова. Это не Дири. Тот уже сейчас без всяких понуканий обшаривал бы карманы мертвецов. Можно, конечно, прикрикнуть, но парень мне не слуга, да и мне превращаться в покрикивающего благородного не хотелось. Насмотрелся я на них.

Пришлось самому обыскать и выловить пару кошельков. У мага была одна медь — десятка полтора тигримов. Улов копеечный, но я был ему рад — у меня-то теперь только золотые монеты, а если я хочу расстаться с Эйридом, дав ему на прощание денег, и если это будут только тулаты, как ему ими рассчитываться в дороге? Сдача не всегда найдется, да и засветится он. За золото здесь горло могут перерезать. А если золото будет хорошо припрятано, то ради нескольких медных монеток грабить не станут.

С особой надеждой я открыл кошелек грасса. И расстроился. Я-то губу раскатал, думал, что там обнаружу украденные у меня деньги. Но вместо двадцати тулатов в кошельке грасса нашлось четыре серебряных монетки и несколько медяков. Сглупил я, надеясь на хороший улов. Кто же будет такие деньги с собой таскать? Здесь не Дренден, местные грассы нищие по сравнению с грассами соседнего таретства.

Пока я смотрел на содержимое кошельков, да размышлял, Эйрид, кажется, немного пришел в себя, икать перестал, да и взгляд у него приобрел более осмысленное выражение.

— Давай дуй к местному распорядителю, скажешь, что здесь надо прибрать, да полы помыть. Потом найдешь меня на конюшне. Да, оружие пусть оставят здесь, оно теперь мое.

Сам я на конюшню направился для того, чтобы посмотреть на коней убитых мной людей. Хм. Людей, а мне совсем не жалко. Такое ощущение, что зайца или тетерева подстрелил. Тех даже жальче было, чем вот этих двух. Что, совсем я зачерствел? В привычку вошло людей убивать? М-да. Но мне этих двух совсем не жаль, даже наоборот...

Кони мне понравились, особенно конь грасса, теперь уже бывшего грасса. Их я тоже себе заберу, будет на чем отсюда уехать. Пока рассматривал коней, на конюшне появился Эйрид. Опять весь взволнованный и растрепанный.

— Там... там...

— Что там? И где именно?

— Во дворе. Там грассы и очень злые. Они знают про то, что вы... этих двоих.

За всеми событиями и последующими делами я совсем упустил из виду местных благородных. Как будто их и не было. А я ведь только что убил их сотоварища. Представляю, как они взбесились! Какой-то юнец (еще неизвестно, грасс ли он) убивает благородного! Конечно, они не могли не обозлиться. А теперь мне как? Грассов много, а я один. Эйрид не в счет, он вообще не в счет. Сейчас жарко будет, и парень вполне может попасть под раздачу.

Я достаю кошель, отсчитываю десять золотых тулатов, сверху кладу кошелек мага с медными монетками и протягиваю все это Эйриду.

— Тебе лучше бежать. Попробуй найти второй выход, а как выйдешь, беги со всей мочи к воротам, оттуда в лес. И уходи из этой страны. Здесь тебе не жить. Ты лишний для всех — рилийцев, силетцев. Для всех!

— А как же вы?

— А что я? Сам все заварил, сам и... огребу. Или не огребу. Сейчас узнаю.

Во дворе недалеко от входа на конюшню уже стояло десятка два людей, в основном местные грассы. Все с мечами, руки судорожно держали на изголовьях рукоятей своих мечей. Что будет дальше, мне представлялось совершенно ясно. А чуть впереди всех стоял владелец замка грасс Арбье. По словам Эйрида, именно он командовал казнью виланов.

Не знаю каким уж там чувством, первым или десятым, но я понял, что меня сейчас станут убивать. Я же в лучшем случае смогу завалить двух-трех человек, а потом у меня кончится энергия, а если еще и останется, то просто не успею — грассы навалятся всем скопом и тогда гуд бай.

Раньше я в такой ситуации, наверное, растерялся бы, но сейчас чувствовал себя другим человеком — спокойным и решительным. Да ничего у них не выйдет! Если я сам им это не дам сделать. А я сейчас этой глупости совершать не собирался. Но их много, а я один? Да плевать! Просто надо завладеть инициативой, ошеломить врага. А средства для этого у меня есть.

— Ты! — я ткнул пальцем в фигуру грасса Арбье. — Да, ты, ну-ка, отстегни меч, а сам иди сюда.

И грасс это сделал. Как сомнамбула, приблизившись ко мне, отстегнул ножны с мечом перед изумленными грассами, оставшимися стоять на прежнем месте.

— На колени, — последовал мой новый приказ и Арбье послушно его выполнил.

— Ты владелец этого замка?

— Да, господин, — негромко произнес Арбье, в голосе которого нельзя разобрать ни малейшего оттенка чувств.

— Плохо же ты выполняешь обязанности хозяина, позволяя всяким ворам пытаться убить твоих гостей. Ты будешь наказан.

— Да, господин, — все так же тихо согласился Арбье и снял шлем.

Теперь мне оставалось сделать самое сложное. Я совсем не был уверен, что у меня получится, и рука не дрогнет. Достал кинжал, глубоко вздохнул и, примерившись, рубанул по уху грасса. Тот дернулся, полился ручеек крови. На второе ухо сил уже не осталось. Я понял, что больше не смогу играть эту роль. Да и энергии у меня почти не осталось, чтобы и дальше держать Зовом этого грасса. Арбье, кстати, как только моя магия его отпустила, сразу же повалился на землю, где и застыл изломанной куклой.

Нет, с ним ничего серьезного, если не считать отрезанного уха. Просто после моего Зова у него такой отходняк пошел — я слишком сильную концентрацию энергетических сгустков направил на создание и поддержание Зова.

Когда я поднял усталые и, думаю, опустошенные глаза на грассов, то те почему-то попятились. На их лицах было выражение ужаса. У всех! А потом... потом они стали отводить глаза, почему-то боясь смотреть на меня. Причем до меня вдруг дошло, что глаза грассы опускали вниз, либо отводили взгляд в сторону сразу после того, как я встречался глазами с ними.

— Уходите, — глухо произнес я, грассы зашевелились и потянулись в сторону входа в замок. Арбье тем временем пришел в себе. Он полулежал и непонимающе смотрел на свою окровавленную ладонь. Потом все так же недоумевающе взглянул на меня и только тут до него дошел весь произошедший с ним ужас. Грасса затрясло крупной дрожью.

Я и до этого с трудом себя сдерживал, а тут прорвало меня самого, и я бросился к дверям замка, а оттуда к себе в комнату. Сколько времени пролежал на кровати, уставившись в потолок, я не представлял, лежал бы и дальше, но в приоткрывшуюся дверь тихонько прошмыгнул Эйрид, который и вывел меня из странного состояния.

— Ты почему не ушел?

— Я пытался, но из конюшни не было другого выхода, вот я и зарылся в сене.

— Значит, ты ничего не видел? Ну и хорошо.

— Я не видел, но вот конюх. Он видел и мне потом все рассказал. Это правда?

— Не знаю, что именно тебе рассказали, но, наверное, так и есть.

— У вас были страшные глаза. Волчьи.

— Это когда были?

— Когда вы отрезали ухо.

— Врешь! Конюх находился в конюшне, а значит, я стоял спиной к нему. Врешь!

— Это не я, это конюх. Только он тоже с чужих слов говорит.

— С каких же?

— Там в толпе было несколько слуг, вот от них и разговоры пошли. Про то, что было и про ваши глаза. Очень страшные. Раньше конюх на меня только шипел, да смотрел презрительно. А сейчас чуть ли не кланялся. Выпытывал.

— Что выпытывал?

— Правда ли, что у вас каждую ночь глаза такими становятся.

— Глупости.

— Может и глупости, только, говорят, грассы сильно устрашились. Двое своих слуг послали, чтобы коней седлали. Вот от них конюх и узнал про глаза-то.

То, что сообщил Эйрид, меня удивило и даже немного позабавило. А значит и настроение подняло. Я, очнувшись от ступорного состояния, уже тянул энергию из окружающей среды, готовясь к очередным неприятностям. А они будут, никуда не денутся, в этом я был совершенно уверен.

Надо же выдумать про волчьи глаза! Скажи мне раньше про такое совпадение, не поверил бы, подумал, что смеются. Я же Вук, то есть Волк по-сербски.

— Эйрид, а ну-ка отвечай, ты меня как за глаза называешь?

— Никак. Я ни разу ничего дурного про вас не сказал.

— Да нет, ты не понял. Как ты меня называешь посторонним — Вучко, Волчонок? Уяснил?

— А, это. Да я почти ни с кем здесь не разговаривал, так с двумя-тремя и вас никак при них не называл. Просто господин, и все... Нет, ошибся, один раз вас назвал господином Вучко.

— А Волчонком называл? При ком?

— Нет, ни разу. Я помню, что вы себя так назвали, но я так не говорил. Клянусь!

— Ладно...

— А вас вот почему, значит, так называют.

— Эй, погоди. Ну-ка объясняй! Что "значит"?

— Вас Волчонком называют из-за волчьих глаз. Да? Только я ни разу их у вас не замечал. Или может, врут?

Я решил уйти от ответа. Мне и самому все было непонятно. К тому же я помнил выражение лица у грассов во время нашей встречи с ними. Это тогда было, когда я отпустил Арбье. Они почему-то боялись смотреть мне в глаза. Все до единого боялись!

Вечером того же дня у меня появился посетитель. Грасс Куритье. Его, видимо, во время дневных событий не было в замке, а теперь вот прискакал. Раньше при встрече со мной грасс вел себя с одной стороны осторожно, как бы прощупывая меня, а с другой стороны у него проскакивало какое-то пренебрежение к моей персоне. Сейчас же с грассом произошли разительные перемены. Он был обходителен, напористо оживлен, как будто то, что произошло — не более чем пустяк. Со стороны можно было, наверное, подумать, что в этой комнате беседуют давние друзья, один из которых с радостью готов сделать любезность своему собеседнику. Но я-то знал, что это совсем не так. Возможно поэтому пару раз замечал опасливое выражение глаз, которое Куритье тотчас же сгонял, отводя взгляд в сторону.

Да, надо сказать, сильно удивила местных обитателей демонстрация моей волжбы, а гибель Шапетэ и мага убедила грассов в моей, скажем так, жестокости. Ведь у обоих горло перерезано. А у Арбье — ухо. К тому же грасс сам встал под мой кинжал. Магия сотворения Зова, как я понимаю, была давным-давно утеряна и вот какой-то юноша запросто ее демонстрирует. Понятно, что сразу зауважаешь. И опасаться будешь.

Если раньше я допытывался у Куритье насчет моих похищенных денег, то теперь он сам почти сразу же, как только вежливо вошел в комнату, сообщил, что я смогу забрать все у меня украденное. Забрать себе деньги и в придачу... замок. Куритье (думаю, не сам, естественно, здесь ниточка тянется к эрграссу) сообщил, что я теперь владелец замка, которым владел покойный Шапетэ. И могу в любой момент вступить в его владение. Не давая мне и слова сказать в ответ, грасс сообщил, что он лично готов препроводить меня туда.

— Никто не окажет сопротивления, — доверительно сообщил он.

— А кто может его оказать? — для меня это было внове.

— Солдаты бывшего грасса. Но не беспокойтесь, наш эрграсс их перекупит, уже перекупил. Он им дает в полтора раза больше, чем те получали от Шапетэ.

— Да? — я оказался немного растерян. Я еще не совсем понимал, во что вляпался, но чувствовал, что проблем будет порядочно. Теперь у меня и собственные солдаты должны быть? Где их найти? Но нужен ли мне замок? Кстати, Шапетэ был бездетен?

— Нет, — улыбнулся Куритье, — но его дети малы и потому не будут вам мешать.

Не понравился мне этот разговор. Возможно из-за того, что грасс все время пытался меня задобрить, а вот сейчас выясняется, что у Шапетэ есть дети-наследники. Я же, получается, их выбрасываю на улицу без средств к существованию. Правда, убитый не вызывал никаких положительных эмоций, а были только отрицательные. Но, возможно, яблоки от яблони все-таки могут укатиться далеко? Но так ли это, отсюда не выяснишь, не узнаешь. Значит, придется ехать к замку, который мне предлагают в собственность. Ехать и там разбираться на месте. А заодно нужно забрать украденные у меня деньги. От них я отказываться не собираюсь, а вот насчет замка — подумаю.

Смотреть на предложенную мне недвижимость мы выехали на следующее утро, взяв направление на север. С собой грасс взял два десятка солдат. Во время поездки поговорить с Куритье не удалось, зато во время привала, пока разжигали костер, мне удалось кое-что у него выяснить. Замок Шапетэ располагался к северо-востоку от захваченного рилийцами моста. А сам грасс оказался довольно важной шишкой в местной иерархии. Из четырех силетских эрграссов я сталкивался только с двумя, да и то с Журденом не виделся, сумев пообщаться с его правой рукой грассом Построми, который так бездарно проиграл битву у моста.

Шапетэ был вассалом эрграсса Райчена, но присутствовал в войске Построми как его представитель. Но я, кстати, там Шапетэ не видел. На мой удивленный вопрос Куритье ответил, что Шапетэ и не должен был постоянно быть при войске чужого эрграсса, а только наведываться туда время от времени.

Сам же убитый мной грасс в том бою, где я потерял из виду своих друзей, не участвовал. Вот потому и уцелел. А в эти дни грасс (покойный) должен был присоединиться к формируемому новому войску, лагерь которого располагался к северо-востоку от моста. В том районе, Брантау, по словам Куритье, находились на излечении солдаты разгромленного войска. Именно туда эрграссы перебросили почти всех лекарей с магическими способностями. Тот лекарь, что меня вылечил, был исключением, не уехав в Брантау, потому что молчаливый медик являлся личным врачом Райчена.

— Грасс, вы хотите сказать, что все раненые, что уцелели в том сражении, сейчас находятся в Брантау?

— Не все, но, думаю, большинство. Хотя часть уже излечилась.

— А может быть такое, что раненые почему-то не оказались в том месте?

— Конечно может, да только глупо это.

— Почему?

— Если рана несерьезная, скажем так, пустяковая, необходимость во враче не должна понадобиться. Зато у тяжелораненых остаться в живых и при этом не стать безногим или безруким калекой шансов почти никаких, если не прибегнуть к помощи мага-лекаря. А почти все мало-мальски стоящие лекари были отправлены в район Брантау.

Кажется, я понял, где мне искать моих пропавших друзей. В Брантау. Дартон был ранен и, судя по ране, ему требовался именно лекарь-маг. И мы как раз направляемся в ту сторону. Правда, немного не доедем. Но это тоже хорошо. Если я приму замок, то смогу укрыть в нем друзей. Это я вслух не произнес, но о принятии решения о вступлении в права наследования сей недвижимости я всерьез задумался.

Значит, убитый мной грасс Шапетэ довольно высоко котировался у грассов. То-то те так жестко восприняли известие о его убийстве. И понятно, почему Куритье, когда я с ним разговаривал о возврате мне моих денег, был нерешителен. То, что я сумел получить пятьдесят пять тулатов заслуга, думаю, эрграсса Райчена. Но и он не смог найти способ заставить своего своевольного вассала вернуть деньги в полном объеме.

К замку мы подъехали в начале второй половины дня. Внешне моя будущая собственность особого впечатления на меня не произвела. Замок как замок, ничем не лучше и не хуже других. Впрочем, я не очень много их и видел. К тому же я до сих пор еще не решил, буду ли вступать в права владения. Прежде всего, нужно разобраться с детьми покойного. Так я и сказал Куритье, когда мы подъезжали к замку.

Близко не приближаясь, мы остановились в полукилометре от него — Куритье осторожничал. Вперед выехал командир его воинского отряда и поскакал к воротам. Через четверть часа вдали показались двое всадников и грасс Куритье, тронув поводья, направился им навстречу. О чем они говорили, я не слышал, зато видел, как в карман второго всадника перекочевал кошелек. Там, думается, были деньги — плата за сдачу замка. И точно, второй всадник, пришпорив коня, помчался к воротам, а грасс Куритье, вернулся к нам с довольной улыбкой.

— Все в порядке, грасс, охрана сейчас соберется, и мы отправимся обратно. Вступайте в права, ищите деньги, я вам оставлю трех человек, они помогут решить все ваши проблемы.

Пока мы не спеша подъехали к воротам замка, из них появились всадники, нагруженные поклажей, грасс на прощание мне кивнул головой и увеличившийся отряд поскакал в обратную сторону.

Я немного опешил от такой проворности. Но потом понял, что солдаты местного гарнизона были извещены заранее и дожидались только денег. Вот почему поклажа была загодя собрана. Ну а мне ничего не оставалось, как въехать внутрь замка.

Опасливо приблизившиеся слуги приняли коней у меня, Эйрида и трех солдат, поведя их на конюшню, а я пошел внутрь дома. А вот что делать дальше, я не решил. Очень хотелось порыться в покоях убитого грасса, а с другой стороны я ведь еще не решил, буду брать замок или нет. Ведь у Шапетэ были дети-наследники. Где они, кстати?

Стоявший в сторонке распорядитель согнулся в поклоне.

— Они на своей половине. Позвать их сюда, господин?

Я задумался, не зная какое принять решение. Что я им скажу? Что теперь замок мой, а их я выгоняю? Как-то нехорошо. Что я только пороюсь в покоях убитого мною их отца, а потом уеду? Еще хуже. Лучше бы вначале найти украденные у меня деньги, а потом решать остальные проблемы.

— Не надо, это будет после.

Что-то не то. Пришел в их замок, на детей погибшего ноль внимания, это не очень красиво.

— Только надо о них позаботиться, — добавил я.

— Не беспокойтесь, господин, мы позаботимся, — сказал мне старший из оставленных мне солдат.

Я кивнул головой и, спросив, где покои грасса, направился туда, прихватив с собой Эйрида. А ничего обстановочка, неплохо грасс устроился. Мебель отличная, антикварная. И где здесь деньги? Грасс не дурак, не будет держать их на видном месте. И в ящиках стола, шкатулках, сундучках не будет. Но даже если там и держал денежки, то теперь их нет. Думаю, что командир отряда, что недавно покинул замок, успел бы прибрать их к рукам.

Нет, деньги должны храниться или в сейфе или в тайнике, даже не в одном. Я читал про это в книжках, да только есть одна закавыка. В этом мире существует магия, а значит, без нее никак не обошлись. Если это так, то командиру охраны ничего не досталось — с магией не поворуешь. Но тогда и мне не повезет. А если вся эта история с дарением замка и предоставлением возможности вернуть украденные деньги есть не что иное, как хитроумная ловушка? Дескать, проверим, как этот парень (то есть я) сумеет найти тайник и отключить запирающую его магию.

С такими невеселыми мыслями я принялся искать потайное место. Эйрида тоже привлек. И не зря. Я-то стал обстукивать стены, искать места со следами того, что здесь что-то вытаскивали. А вот Эйрид, получивший общее указание на поиск спрятанных денег, принялся за запертые на висячие замки сундуки. В принципе я не возражал против того, чтобы и в сундуках порыться, да и займись Эйрид тем же, что и я, он только мешал бы.

Пока я простукивал стены, парень, используя массивный бронзовый подсвечник, сбил замок на самом большом сундуке и стал вынимать оттуда шкатулки, в которых оказались какие-то бумаги. А потом Эйрид со дна сундука вытащил тяжелую шкатулку, в которой что-то побрякивало. Я сразу же бросил свою работу и подошел к Эйриду. Шкатулку открыли быстро. Она оказалась заполнена на две трети золотом, а в отдельном мешочке нашлись блестящие камушки. Бриллианты, не иначе. И что удивительно, никакой запирающей магии!

Денег в шкатулке я насчитал больше ста золотых монет. Двадцать тулатов — это остатки украденных у меня денег. Сорок — бонус, которым я хотел наказать ворюгу. А что делать с остальными монетами? Да еще и с бриллиантами. Забрать себе? Но тогда чем я лучше этого Шапетэ? Тот украл и я, значит, не удержался и, пользуясь моментом, решил прикарманить то что плохо лежит. Нет, надо отдать наследникам. Тогда и вопрос с замком стоит решить в мою пользу. Детишки с такими деньгами нищенствовать не будут. Кстати, теперь есть повод для встречи с ними. Отдам остатки денег, бриллианты и решу, как именно с ними поступить. Если маленькие, то не выкину же их на улицу!

Отдав Эйриду на сохранение шестьдесят забранных тулатов, я с остальными богатствами спустился вниз.

— Дети у себя? — спросил я побледневшего распорядителя.

— Н-нет, они н-на конюшне, — заикаясь, прохрипел тот.

Боится, что я его прогоню? Или еще чего хуже с ним сделаю? А что? Прибыл новый грасс, неизвестно, что от него ждать. Тут не только заикаться начнешь.

На конюшню я буквально ворвался, еще издалека услышав женские причитания. Ворвался и застыл. В десяти шагах от входа лежал нарядно одетый мальчик лет восьми-девяти. С перерезанным горлом. А чуть в сторонке лежала девушка, наверное, еще девочка, которая и издавала эти звуки. И тут же были три солдата, которых оставил мне грасс Куритье. Один остервенело ее насиловал, другой держал руки девушки, а третий с довольной ухмылкой лапал ее груди.

Я, плохо соображая, проделал все на автомате. Три магических удара — и солдат больше нет. Осталась только девушка, которую всю трясло. Она и убитый мальчик, нетрудно понять, и были теми самыми детьми погибшего от моей руки грасса.

Глава 12. Райкина

Я плохо соображал и почти не помнил, что было дальше. Кажется, звал слуг, чтобы они помогли девушке, сам ходил, как потерянный, даже приказал седлать коней, чтобы вернуться обратно к грассам и там что-нибудь разнести. К счастью, понемногу пришел в себя и постарался трезво все обдумать.

Прежде всего, что же произошло? Это инициатива оставленных со мной солдат или приказ Куритье? Как же, инициатива! Нет, это дело рук Куритье и моих тоже. Да, да, это я виноват в том, что произошло. И речь идет вовсе не об убийстве грасса Шапетэ. Только сейчас до меня дошло, каким наивным и глупым был, не понимая, что должно произойти. Сам же, того не замечая, подтолкнул Куритье отдать приказ этим солдатам. Да, я сам.

Еще при приближении к замку я сказал грассу, что нужно разобраться с детьми покойного. Я имел в виду совсем другое, но грасс понял по-своему. Разобраться с ненужными наследниками. А здесь в этом мире разговор простой. Нет человека — нет проблемы в наследниках.

Уезжая, Куритье сказал мне на прощание, что оставленные им солдаты помогут решить все мои проблемы. Какие проблемы? Для него — это проблема с претендентами на замок, то есть с детьми Шапетэ. А я снова не понял. И под конец, когда я уже рвался наверх в покои грасса, не решившись встретиться с этими детьми, сказал солдатам, что о детях предыдущего владельца замка надо позаботиться. И те поняли, что я хочу, чтобы они решили проблему с наследниками. Что солдаты и бросились выполнять, пока я рылся в покоях бывшего грасса.

Мальчишку они сразу зарезали, а с девчонкой решили сначала побаловаться. Потом ее тоже убили бы. Но на их несчастье я пришел не вовремя. И убил всех троих. Запаса энергии только-только хватило — теперь ее надо будет восполнить. И побыстрее это сделать.

А пока я решил отвлечь себя от тяжелых мыслей. На тему случившегося еще буду думать, но не сейчас, а когда поуспокоюсь. Мысли мои перетекли к найденным у грасса ценностям. Почему магией все не запечатал? Ведь навесные замки нетрудно сбить. Думал я и кажется нашел ответ.

Шапетэ плохо волхвовал. Очень плохо. Вот поэтому и магии на запорах не было, и на встречу со мной своего личного мага взял. Боялся вызвать меня на дуэль, наверное, опасался, что магически ему трудно будет со мной справиться.

А маг, видать, у него сильный был. Это понятно — были бы деньги, а они у Шапетэ были и даже много. Интересно, у всех грассов такие богатства или только у немногих? Откуда у Шапетэ столько денег? Неплохо бы поспрашивать, да только у кого?

Привлечь своего мага для наложения заклятья грасс не решился. Кто наложит, тот и снимет, а Шапетэ не дурак был, чтобы настолько постороннему человеку доверять.

К девчонке, унесенной слугами в ее комнату, идти было нельзя — ей сейчас не до меня. Если появлюсь, то только хуже будет. Она же считает, что это мои солдаты, а значит, я виноват в том, что с ней случилось. И в убийстве ее брата тоже виновен. Его, кстати, надо похоронить согласно местным традициям, что я и приказал замковому распорядителю. Заодно велел и солдат похоронить.

Отдав распоряжения, я от нечего делать сначала рассматривал бриллианты. Потом, когда отдам их девчонке, уже не посмотришь. А Эйрид, который, как выяснилось, грамотный, смотрел бумаги покойного грасса. Я же по местному ни читать, ни писать не умею.

— Вучко! — удивленный восклик Эйрида отвлек меня от созерцания переливавшихся бриллиантов, — смотри, что я нашел!

Парень начал читать вслух содержание бумаг. Я слушал и шизел. Да, да, именно так! Этот Шапетэ еще тот фрукт. Шпион и предатель. Оказывается, это его заслуга в том, что войско грасса Построми было заманено в ловушку под картечь рилийцев. Ведь Шапетэ был представителем эрграсса Райчена, а значит, его слово имело влияние среди руководства разбитой армии, в которой, кстати, находился и я с друзьями. Вот откуда у Шапетэ столько ценностей.

В другом письме рилийцы предлагали Шапетэ пятьдесят тулатов за то, что он поможет им разбить силетские войска, что сейчас формировались в Брантау. Он должен был пропустить рилийцев на свои земли, а они внезапным ударом с тыла посеяли бы панику у силетцев. Одновременно с этим должны были ударить пушки. А довершить разгром собиралась рилийская конница, которая прошла бы через земли предателя. Таким образом, враги сумели бы вырезать несколько тысяч силетских вояк, и остатки войска грасса Райчена сразу же оказались бы окружены с трех сторон вражескими отрядами.

Из третьего письма следовало, что предатель потребовал за свои услуги сто тулатов, а рилийцы согласились только на семьдесят, но пообещали отдать Шапетэ часть земель его соседей. Так что это грасс был еще той гнидой.

Потом мои мысли переместились на поиски пропавших друзей. Те, судя по всему, могли оказаться как раз в районе Брантау. И если бы Шапетэ удалось его предательство, то все они погибли бы. И Эрве, и Дири, и грасс Дартон. Все!

Узнав о готовящемся предательстве, я даже собрался тут же скакать в Брантау, да вовремя понял, что предатель-то мертв. Я же его сам убил. Тем более рилийцы думали ударить по силетцам, пройдя по землям, которыми владел Шапетэ, а теперь владельцем стал я. Или девчонка, дочь убитого мной грасса? Надо как-то определяться, но сделать это сегодня никак нельзя, на девчонку и так столько свалилось. Раз так, то пока не торопимся, а продолжаем изучать найденные письма.

Много любопытного оказалось в архиве погибшего грасса. Профессиональный шантажист просто прыгал бы до потолка от радости, заполучив такой компромат в свои руки. Но, во-первых, я не шантажист и это дело не уважаю, а во-вторых, допрыгнуть до потолка у меня не получится — тут метров пять высоты, не менее.

На следующий день я решил, что настало время навестить дочку грасса. Взял с собой шкатулку и направился к ней. Увидев меня, девушка испуганно замерла, инстинктивно натянув до подбородка плед. Как ее звать, я конечно, уже узнал — Райкина. Поэтому свои слова начал с обращения к ней по имени.

— Райкина, меня звать грасс Вук. Те солдаты, что были вчера, не мои люди. Их в замке на время оставил грасс Куритье. И вот так получилось. Мне очень жаль. Я же здесь оказался по другой причине... Или причинам, но это не важно. Вот, смотри, — я протянул девушке шкатулку, но она испуганно отдернулась.

Мне пришлось положить шкатулку на ее кровать и открыть крышку. Девушка скосила глаза и замерла, глядя на большую кучку золота. Я же сумел спокойно ее рассмотреть. На вид лет четырнадцать (жаль, что не спросил о ее возрасте у распорядителя), хотя здесь все выглядят моложе. Довольно симпатичная, темно-русые волосы, серые глаза с очень длинными ресницами. И премиленькая рука, которую она протянула к шкатулке, взяв из нее мешочек с бриллиантами. Из-под пледа появилась и вторая рука. Девушка развязала узелок и к ней на ладонь посыпались блестящие камушки. Райкина зачарованно смотрела на блеск камней, я же решил продолжить разговор.

— Это все твоего отца, теперь это твое. Я взял только долг, чужого мне не надо.

Девушка подняла на меня глаза. Да, симпатичная, только небольшие круги под глазами ее не красили. Надеюсь, они пройдут.

— Вы мне их отдаете?

— Да. И я намерен помочь вам устроиться в каком-нибудь безопасном месте. Но сейчас кругом война, на дорогах хозяйничают бандиты. Да и благородные этим не пренебрегают. У вас есть место, где вас могут приютить?

— Есть тетя, только ее замок сейчас на землях, где стоят рилийцы. А другие места... я не знаю, примут ли меня. А здесь мне теперь нельзя? — робко поинтересовалась Райкина.

— Я не знаю, кому достанется этот замок. Не скрою, его предлагали мне, но мне не очень это по душе.

— Да? — в голосе девушки я почувствовал недоверие к моим словам, даже намек на сарказм.

— Да, это так. Может быть, я соглашусь, но не из-за богатства. Не веришь? Дело твое, — я перешел на ты, — сам я не местный и Силетия мне не очень-то и нравится. Надеюсь, что долго здесь не задержусь. Тогда зачем мне все это? — я кивнул головой на стены.

Девушка перевела взгляд на драгоценности и задумалась.

— Пусть так. Тогда почему бы мне здесь не остаться? Если ты сам не возьмешь замок? — В ее голосе прорезалась твердость, к тому же и она перешла в разговоре на ты.

— Одной остаться здесь? Да первый попавший сюда грасс тебя...

Я замолчал, не желая будить в ней воспоминания о произошедшем вчера, но Райкина поняла и нахмурилась.

— Да, вы правы, — она снова перешла на вы, — тогда мне нужно выйти замуж. — С таким приданым, а если еще и замок перейдет мужу...

— У тебя есть жених?

— Не жених, но отец имел на примете. Но он отпадает.

— Почему?

— Да потому что он живет там же, где и тетка.

Я понял. Жених сейчас тоже на землях, контролируемых рилийцами. Если сам не из них. Это еще вернее.

— У вас есть знакомый холостой грасс? Из младших грассов, — продолжила Райкина.

Вот те на! А девчонка-то с головой! Быстро соображает. Я бы не додумался. Выйти замуж за безземельного грасса, в приданое отдать замок с деньгами, на которые тот быстро наймет солдат для охраны. В папашу, видать, пошла практичностью. Кстати, говорить, кто убил ее отца, я не собираюсь. Не хочу!

А насчет замужества надо подумать. Идея неплохая, вот только кого в мужья ей найти? Эйрида? Грасс, как-никак. Но кто об этом знает? А светиться парню нельзя, иначе долго не проживет. Замок в Силетии и жена-грантесса не для него. Кто еще? Эрве? Упаси бог! Даже и думать не буду.

А если... Дартон? Дартон! А что? Младший грасс, холостой, еще не старый. Неплохой рубаха и в деньгах прижимист. Такой хорошо использует придание, наймет солдат, замок отстоит от чужих посягательств. Но Дартон мне стал почти другом, а сватать ему дочку грасса Шапетэ, шпиона и предателя мне не хочется. Я же эту девчонку совсем не знаю. Может быть, она вся в папашу? Такая, чуть что, Дартона прирежет ради своих целей. Хотя, возможно, я на нее напрасно наговариваю. Просто перед глазами у меня ее папаша.

А девчонка, вроде, нормальная, сообразительная. Другая на ее месте валялась бы с головной болью и в слезах. И истерики закатывала. А эта уже на второй день поуспокоилась. Только в самом начале, когда я вошел, испуганной была. А потом успокоилась. Видит, я ей плохо не делаю, к тому же от слуг, ясно дело, узнала, как я поступил с ее обидчиками. Да она и сама все видела! А от слуг узнала, что приказал честь по чести похоронить ее брата.

Но Дартону сватать ее не стану. Вот приеду в Брантау, найду кого-нибудь из младших грассов, с которыми я в походе познакомился, вот тогда и посватую. А что? Вполне прокатит.

Итог своих рассуждений я и сказал Райкине. Та чуток задумалась и кивком головы со мной согласилась. Я ее понимаю, куда ей деваться? Да и про замужество сама она и подсказала.

С ней я еще немного поговорил, а потом вернулся к себе. То есть не к себе, а в покои бывшего грасса. Лег на кровать и стал думать о своих предстоящих действиях. После вчерашнего я уже успокоился, куда-то лететь, кричать и швыряться магией уже не думал. Спокойнее надо быть. Прежде всего, что рилийцы, что силетцы — те и другие одним миром мазаны. Этим миром, в который я попал. Не все, конечно, гады, разные здесь люди. Есть и более-менее нормальные. Вот как Дартон, например.

Дружить с грассами я не собираюсь, оказывать помощь — тоже. Но ехать обратно в замок к Куритье придется. Надо показать ему письма предателя. Я вовсе не собираюсь помогать силетцам, но в районе Брантау сейчас могут быть мои друзья. Настоящие друзья! Но именно туда рилийцы собираются нанести свой удар. Поэтому я поеду к Куритье, буду спокоен и холоден (желательно, как лед), передам бумаги и тем самым спасу друзей. Потом же поеду их искать.

Райкину показывать грассам не стоит. Придется ее оставить поблизости от замка и под охраной Эйрида. М-да, под охраной... А кто его самого будет охранять? Тоже мне, охранник нашелся. Но хоть такой, негоже девушке одной по дорогам ездить.

После разговора с Куритье, заберу обоих, и поедем в Брантау. Вот только что я скажу грассу про трех его солдат? Сообщить, что я их убил? Или соврать, дескать, в замке остались? Первый вариант — это глупо, второй — еще глупее. Ну зачем, скажите, им там оставаться, если Куритье послал их только для того, чтобы они убили детей грасса Шапетэ?

Сказать правду? А что? Почему бы и нет. Я рассердился за то, что они убили пацана и изнасиловали Райкину. Так? Да. Так и скажу, но причину своей злости могу назвать другую. Пусть Куритье думает, что я такой же отморозок, как и все остальные в этом мире. Грасс вполне поверит, он же знает, как я убил Шапетэ и мага и как хладнокровно поступил с грассом Арбье. Он же не знает, каких трудов мне стоило отрезать этому негодяю ухо. Я не такой, как они, не такой!

Но он этого не знает, стало быть, сыграю на неведении. Лучшего варианта придумать не получается.

Я так и сделал. Выехали мы только на следующее утро, раньше никак не могли. Нет, могли, но тогда часть пути пришлось бы совершать в темноте — сейчас быстро смеркается.

Куритье встретил меня доброжелательно и с хитринкой в глазах. Думает, что я перед ним буду рассыпаться в благодарностях. Нет, не дождется. Я хмуро кивнул головой и протянул ему три письма, найденных у Шапетэ.

Грасс читал и хмурился, а потом на лице у него заиграли желваки.

— Где вы это нашли? У Шапетэ?

— Конечно.

— Вы наш спаситель. Я сейчас же отпишу эрграссу, надеюсь, еще не поздно.

— Почему поздно? — Я удивился, — Шапетэ мертв и теперь предательства не будет.

Куритье поднял на меня глаза и немного укоризненно произнес в ответ:

— Таких, как этот бывший грасс, не один и не два. Рилийцы не только его использовали, есть и другие, кто не устоит от вида кошелька, набитого тулатами.

— И вы так спокойно говорите? — Я изумился. — Почему не арестуете?

— Ни я, ни эрграсс не знают конкретных лиц, но то, что желающих поработать на Фрейфа немало, догадаться не трудно. Победит Фрейф, изменники в накладе не останутся, победим мы, они будут довольны, получив новые земли. Просто Шапетэ оказался лучшей кандидатурой, по сравнению с другими у него имелось больше возможностей для предательства.

После того, как Куритье написал письмо своему эрграссу и отправил его с гонцом, он снова обратил свое внимание на меня.

— У вас, надеюсь, все хорошо? Деньги вернули? Как там мои солдаты, они решили ваши проблемы?

— Деньги я нашел, а вот солдаты меня расстроили. Приказы не выполняют, слишком много на себя берут. Они меня огорчили, и я их убил.

— Как? Как убил? — опешил Куритье.

— Да просто. Взял и убил. Я им приказал охранять щенка и девчонку, а они вместо этого убили мальчишку, а девчонкой решили позабавиться. Моей девчонкой! Моей! И мальчишка умер, ничего не рассказав.

— Ах это, — до Куритье стало доходить. Он понял причину моего жестокого поступка.

— Мальчишка был еще мал, — продолжил грасс, — и, насколько мне известно, отец ему не доверял ни один маломальский секрет. Тем более, вы же сказали, что деньги нашли, да и эти письма, думаю, тоже были припрятаны. Что касается девушки, то это, признаю, промах моих людей. Но это же не повод их убивать, — вот теперь Куритье возмутился.

— Помимо всего, они вели себя крайне неподобающе в моем присутствии. Впрочем, признаю, попали мне под горячую руку.

Куритье молчал, обдумывая мои слова.

— Я все понял. И я прошу меня извинить за промах моих людей.

— Хорошо, грасс. Но сейчас мне надо отправиться обратно в свой замок. Там еще есть дела.

Я, конечно, соврал. Не стал говорить ни про Райкину, ни про то, что еду не в замок, а в Брантау. Впрочем, замок лежит по дороге, могу и туда заглянуть. Я про замок Шапетэ говорю. Но брать его себе не буду, пусть достанется будущему мужу Райкины.

А Куритье-то какой! Вначале рассердился, а потом проглотил обиду, да еще и сам извинился! Видимо, нужен я им, очень нужен. Или побаивается моей волжбы? Точно не знаю.

В замок я так и не заехал — что там забыл? Вместе с Эйридом и Райкиной мы двинулись напрямую в Брантау. Однако надежда на быструю встречу с друзьями не оправдалась. Городок хоть и небольшой, но под завязку набит военными. В каждом доме жили постояльцы — грассы, солдаты, а то и просто авантюристы и мошенники — где крутятся деньги, там и они. А деньги на обустройство формируемого войска мятежные эрграссы выделили, уж не знаю, где их взяли.

Хотя есть у меня одна догадка. В этом мире про банкиров я не слышал, есть они или нет, не понятно. Ростовщики, конечно, имеются, как же без них. Но про банки не слышал. Само интересное — монеты может чеканить любой эрграсс, он же ответственен за золотое их содержание. И такая система распространена на все ближайшие страны. С фальшивомонетчиками поступают жестко, хорошо если только руки отрубят.

Как вспомню про то, как я пристроил две десятирублевые монеты моего мира, так зябко становится. Мне просто повезло, что не схватили. А могли бы повязать, хорошо, что приняли монеты моего мира за чужестранное золото с низким его содержанием.

Ну так вот, раз банков здесь нет, то деньги принято или хранить дома, или закопать или отдать на сохранение эрграссу. Вот я и думаю, не оттуда ли денежки на войну? Забрались эрграссы в чужие накопления. А если проиграют? Те, кто деньги им отдал, останутся ни с чем.

Почему, несмотря на такие риски, люди все равно несут свои накопления эрграссам? Можно хранить дома, да только не будешь безвыездно сидеть на сундуке в своем замке. Можно закопать. Но, говорят, есть умельцы, кто чует золотые клады. Поэтому те, кто их все же решает закопать, накладывают заклинание крови. С таким заклинанием ни один нюхач не учует, откуда золотом несет.

Но и здесь заковыка. Заклинание непростое и мощное. Ни один маг, каким бы сильным не был, не узнает, где клад закопан, если вплотную к тайнику не приблизится. Но если даже случайно на него набредет, то открыть не сможет. Это как с тем мешком с золотыми тулатами, который мне пришлось изнутри взорвать. Только там заклятье простенькое было, но принцип похожий.

Открыть запечатанный схрон может только тот, кто заклятье наложил. Или его потомок. Потому и называют волжбу заклятьем крови. Якобы, сын, внук или еще кто из ближней родни окропит своей кровью тайник, тогда тот и откроется.

Но такое заклятье не всем по силу сотворить. Вот потому-то некоторые грассы, кто в магии не очень силен, и пользуются хранилищами эрграссов, рискуя потерять свои деньги, если с эрграссами что-то случится. Те ведь тоже денежки не в сундуках держат, а под заклятьем крови, как правило.

Говорят, что казна эрграсса Верни так и пропала. А теперь, если и найдут ее, то некому будет распечатать... Блин! Блин! Эйрид! Точно! Он же сын Верни, значит, струйка его крови сможет вернуть исчезнувшие богатства. Надо только знать, в каком месте они спрятаны. Точно!

Вот почему его оставили в живых. И почему открыли на него такую охоту, когда он сбежал из тюрьмы. И теперь мне понятно, почему эрграсс Райчен организовал ему побег. Вовсе не для того, чтобы на престол посадить. Зачем? Райчен и сам может тарграссом стать.

В самом деле, кто такой Эйрид для рилийцев? За ним никого нет, потому что всех или почти всех членов местных кортанских родов на корню вырезали. За Эйридом никто не пойдет. А как ключик для исчезнувших сокровищ парень будет нужен. А Верни, как я слышал, в самом начале мятежа сумел завладеть всей казной тарграсства, которую потом так и не нашли.

За время моей жизни в этом мире я много раз слышал про потерянные артефакты и что именно за ними ведется охота. Готов с этим согласиться — рилийцы не откажутся от такого подарка, если смогут найти эти реликвии. Да только что они с ними будут делать? Если уж Верни и другие мятежники, потомки тех, кому принадлежали артефакты, не сумели ими воспользоваться, утратив магию предков (рилийцы же их магически переиграли, подавив восстание!), то пробудить и воспользоваться реликвиями, если те найдутся, рилийцы не смогут.

А вот казна — это действительно серьезно. Я вспомнил разговор с грассом Хрифантом, когда мы в походе проезжали котлован, оставшийся на месте замка одного из восставших эрграссов. Хрифант тогда засомневался, что Фрейф и рилийцы с таким рвением (даже замок снесли!) ищут исчезнувшие артефакты. По мнению грасса, искали казну. И если ее, действительно, спрятали, затворив заклятием крови, то именно Эйрид был тем ключиком, кто сможет вернуть утерянные сокровища. Вот почему за парнем устроили такую масштабную охоту. Деньги, громадные деньги!

Кстати, а Эйрид и не знает про это. Или... знает? Интересно, надо будет его порасспросить, да приглядеться, будет искренен или нет.

Но сейчас пока не до этого, надо друзей искать. А как это сделать? Не ходить же по всем домам и пристройкам и интересоваться, нет ли здесь двух грассов — раненого отца и белокурого мальчишки, а с ними еще и слуги-илота? Я, конечно, прошелся — целый день мотался и единственное, чего добился, нашел свободный угол, где можно было пристроиться мне со своими спутниками.

Попытался прорваться к руководству всей этой неорганизованной военной оравы, но даже этого не сумел. Грассы, у которых я спрашивал о местонахождении командиров, либо пожимали плечами, либо указывали... разные места. Вечером, уже засыпая, я молчаливо решил, что здесь не требуется никаких шпионов и предателей — и без Шапетэ можно легко разгромить этот неорганизованный муравейник.

Зато на следующий день моя голова все-таки заработала. Ведь Дартон был ранен, а здесь был центр, где кучковались лекари-маги. Вот их-то, оказывается, найти проще простого — многие грассы оказались в Брантау именно по причине ранений и болезней.

Не успел я подойти к первому лекарскому объекту, как повстречал знакомого — грасса Бертоле. Он был из числа младших грассов, который, как и я, принимал участие в том печально окончившимся походе.

— Грасс Вучко, — Бертоле узнал меня первым, — а вы какими путями оказались здесь?

Я, конечно, обрадовался появлению знакомого лица — теперь есть источник информации, а то с незнакомыми грассами не очень-то поболтаешь, я для них слишком молод. Мне пришлось вкратце рассказать о том, как удалось спастись, остальные свои похождения я почти пропустил. Зачем распространяться про свои приключения? Да еще и про конфликты, тем более со смертельными исходами.

Бертоле от удивления пощелкал языком — даже сокращенный и выхолощенный рассказ на него произвел впечатление. Сам он при бегстве через мост был ранен, причем довольно тяжело. Но ему удалось не упасть с коня, иначе бы затоптали насмерть (это он так сказал). Потом его привезли сюда и одним из первых отправили на лечение к прибывшим лекарям. Иначе, как сказал со вздохом Бертоле, был бы он сейчас без ноги, а то и без двух. Но магия хорошо лечит — и вот теперь он почти здоров.

На мой вопрос, не встречал ли он грасса Дартона, тоже раненого в том побоище, Бертоле покачал головой.

— Нет, не видел. Я ведь, грасс Вучко, две недели вообще не вставал, да и потом ходил еле-еле. Может быть, грасс Дартон и был в Брантау. Одно могу сказать — за две последних недели я обошел полгорода, повстречал многих знакомых, но про вашего спутника не слышал. Если он и был здесь, то, значит, вылечился раньше меня, а потом уехал.

— А куда он мог податься?

— Вот уж не знаю. На север, на восток, на юг. Одно только ясно, что не на запад — там же река, да и этот проклятый мост. Нормального человека сейчас туда не затащишь. Сколько наших воинов там посекли!

Я тут как раз навострился — а что, может быть, Дартон и парни как раз туда поехали — меня искать? Где искать, как не там, где расстались? Думаю, что это хоть и попахивает авантюрой, но попытаться отправиться туда стоит. Или нет? Надо все как следует обмозговать. Только не надо забывать, что со мной сейчас две обузы. Одна из них — Эйрид. Ну, с ним чуть проще, можно отправить парня на восток или с собой взять. А вот Райкину опасности подвергать нельзя. Надо выдать ее замуж.

— Скажите, грасс, вы женаты?

— Теперь уже нет.

— Как это?

— Да все просто. В Нантере я женился, там же и овдовел, когда рилийцы напали.

— А дети есть?

— Так и не получилось, где-то, конечно, есть, да и не так уж и мало, с кем только ночь не проведешь. Я ведь с ваших примерно лет в наемниках.

— А снова жениться не собираетесь?

Бертоле рассмеялся.

— Я? Да куда мне. Хотя, если удастся разбогатеть, да бабенка подвернется пухленькая...

— А если не очень пухленькая, и не бабенка вовсе, а очень юная грантесса? Да еще и с замком в придачу, как?

Бертоле посерьезнел, бросив на меня непонятный взгляд.

— Вы шутите? Тогда посмеемся вместе.

— Какие шутки, грасс. Девушка, весьма милая, дочь грасса, чья семья недавно погибла. У ее отца был замок, он сейчас пустой. Но думаю, долго пустеть ему не дадут, найдутся желающие.

— Вот именно, — мрачно ответил Бертоле, — найдутся. У меня нет никого, и денег тоже. А охрана замка, что с ней? — с некоторой надеждой спросил грасс.

— Ушла, перекупили.

— Понятно, — еще сильнее омрачился Бертоле. — Спасибо, мой юный грасс, но, видать судьба у меня такая, дожить холостяком до старости.

— Да подождите, грасс, вы же не все знаете. Будут вам солдаты, наймете столько, сколько пожелаете. У юной грантессы хорошее приданое.

— И сколько? — заинтересованно спросил Бертоле, его глаза впились в меня.

— Я знаю, что у грантессы есть сорок тулатов, но, возможно, в замке еще можно что-то найти. Ее отец был богат.

— Кто он?

— Грасс Шапетэ.

— Не слышал. Так, значит, она богата? И юна?

— Да.

— Неплохо, очень неплохо. Но как с ней познакомиться. Наверное, желающих много и я безнадежно опоздал?

— Вы первый, потому что грантессу я только что привез. Она хоть и юна, но особа трезвомыслящая. Сама не прочь выйти замуж за человека, который станет ей опорой. Да и к замку привыкла.

— Я ваш должник, грасс Вучко!

— Да пустое. Если вы не против, то я сейчас вас ей представлю.

Бертоле, конечно, был не против. Даже наоборот, всю обратную дорогу до снятого мной жилища грасс был возбужден. Еще бы, получить замок, к нему солидный куш денег, а в придачу миленькую юную жену, что может быть лучше? Главное — он в одночасье превращается из младшего грасса в грасса настоящего, с замком, землей, виланами.

Познакомил я их друг с другом, и не прошло и часа, как Бертоле и Райкина отправились предъявлять права на замок. За это короткое время грассу удалось завербовать полдюжины солдат, пообещав выплатить приличное жалование. Так что, думаю, замок они отстоят. Как-никак Райкина единственная дочь прежнего владельца замка. Да и Бертоле на ее деньги сможет набрать еще какое-то количество наемников.

От варианта, что Бертоле убьет девушку, забрав ее деньги, я сразу отмахнулся. Вот это было бы большой глупостью. Во-первых, юная симпатичная жена — где он лучше найдет? А во-вторых, в противном случае он лишится законных прав на замок, уподобившись другим ловцам удачи в поисках возможности стать истинным (а не младшим) грассом.

Место, где на реке я расстался с друзьями, теперь контролируют рилийцы. К тому же меня там ищут. А Эйрида тем более разыскивают, ведь за парнем шла самая настоящая охота. Он же сбежал из их главной крепостной тюрьмы, и вряд ли поиски отменили. Поэтому соваться туда — верх глупости. А как же мои друзья? Им чуть проще, их не ищут, но они не рилийцы и в мятежном войске состояли. Поэтому поразмыслив, я решил, что к мосту ехать бессмысленно — и сам попадешься и друзей там не найдешь. Но если их нет в Брантау, а в районе моста искать не стоит, где же они могут скрываться?

Лодка! Они плыли в лодке, а Дартон был ранен. Весел нет, уже ночь почти. Ну, конечно же, они проплыли слишком далеко, чтобы возвращаться для лечения в Брантау, да и тогда никто не мог знать, что лекари туда понаедут. Поэтому их стоит искать на местности, что тянется вдоль реки. На каком берегу? Ту сторону контролируют рилийцы и высаживаться там слишком опасно. Парни, получается, где-то на правом берегу, то есть, где я сейчас стою. Но это только в том случае, что их лодку не прибило на ту сторону. Без весел и в темноте могло и такое произойти. Тогда мне следует вначале проехаться вдоль правого берега, а если никого не найду, значит переправлюсь на тот берег и буду искать их там.

Отправиться на поиски я решил утром следующего дня, а пока Эйрид пусть купит продуктов, кто знает, как там, где мы будем проезжать, с продовольствием? Думал проснуться пораньше, чтобы не затягивать отъезд, но уже на рассвете пришлось вскочить с лежанки. Где-то вдалеке на юго-востоке, в самом тылу силетских позиций слышались раскаты грома. Нет, это не гроза, не дождь, это стреляли мортиры. Рилийские. И без предательства Шапетэ началась операция по уничтожению живой силы силетцев. В принципе, рилийцы могли обойти силетские заставы и без помощи предателя. Или, если Куритье был прав, нашлись другие, кто вывел рилийские мортиры к нам в тыл. А ведь после обстрела придет черед и коннице.

Я велел Эйриду срочно седлать коней, а сам бросился к печке, еще не остывшей и жадно черпал энергию. Чем больше ее насобираю, тем существеннее будет шанс выжить в надвигающейся бойне.

Я был готов, наверное, целую вечность вытягивать энергию, но долго оставаться здесь нельзя, если прорвется рилийская конница, тогда нам не выбраться. А бежать я решил на северо-запад, наискосок в сторону реки. Выехав на улицу, мы с Эйридом были единственные, кто выбрал это направление, остальные или метались в панике или целенаправленно двигались на юго-восток, как раз под удар рилийцев. Никто же не знал, что те должны зайти с тыла.

С трудом пробившись сквозь толпу, чуть не унесшую нас в том же направлении, мы прорвались на почти пустынную улочку и, пришпорив коней, поскакали дальше. Вскоре стало ясно, почему все бросились на юго-восток. Да, там был силетский тыл, но имелась еще одна причина бегства людей в ту сторону. С запада тоже напали рилийцы, их, судя по всему, было немного, и они исполняли роль загонщиков. Нарвавшись на край ловчей сети, я в спешке принялся раздирать свой силовой щит, формируя из сгустков силы штыри, молотки, сабли — одним словом все, что помогало нам отбиться от наседающих врагов, благо их попадалось мало.

Проехав с версту и потратив всю энергию, мы с Эйридом смогли выбраться из котла, который, судя по всему, сейчас уже захлопнулся. Сколько же я ударов нанес? Десять, пятнадцать? Нет, наверное, меньше, нам просто повезло, что успели так быстро собраться, да и загонщики пытались напасть на нас в ближнем бою, а не снять выстрелами издалека. А близко к себе и Эйриду я их не подпускал, нанося удары волжбой на расстоянии.

Проехав еще пару верст, я перевел коня на шаг, давая возможность нашим лошадкам передохнуть, да и нам тоже, точнее, Эйриду. И начал снова собирать энергию, да только где ее набрать — утро выдалось холодным.

А потом меня что-то ударило в правую руку, от сильной боли я дернулся и свалился с коня. Следом за мной на землю полетел и Эйрид. Что это было, понять не сложно — звук выстрелов из мушкетов ни с чем не спутать.

Повернув голову в сторону, откуда раздались выстрелы, я увидел три фигуры, державшие в руках мушкеты. Двое опустили их дулами вниз, а третий направил свое оружие в нашу сторону.

— Херос! Какие птички попались. Сразу видно, что грасс, — крикнул один из приблизившихся к нам рилийцев.

— Хорошо ты его подстрелил, в руку, теперь колдовать не сможет.

— Это точно. А второго ты в грудь. Как же так?

— Ну не попал в руку, бывает. А, не беда, это же вилан.

— Точно, вилан. Добей его. А грасса мы сейчас ощиплем.

На этом завершается публикация ознакомительной части книги.

191