— Не сердись, Милена-тян. Лучше съешь пирожное. Сладкое успокаивает, возвращает душевное равновесие. — Соби был сама невинность. — Вкусно, правда. Я попробовал белое, оно с орехами.
Я покосилась на тарелку.
— А цветные с чем?
— Ну... Жёлтое, наверно, с лимоном, красное с клубникой, зелёное с киви. Начни с клубничного. В клубнике и бананах есть витамины счастья.
— Это было бы неплохо — съел витаминку и стал счастливым, — сказала я, чувствуя, как от улыбки собеседника тучи моего настроения постепенно растворяются.
— Да, было бы здóрово, — согласился Соби, отломив чайной ложкой кусочек красного бисквита. — Но, к сожалению, человечество ещё не додумалось до такого чуда. Вот, съешь.
Парень поднёс ложку с кусочком сладости к моему рту. Какой же он всё-таки настырный. Я открыла рот и приняла предложенное мне угощение, чем несказанно обрадовала моего кормильца.
— Аппарэ! Сейчас налью тебе чай.
Парень отложил ложку и взял чайник.
— Всё-таки, Соби, ты странный, — проговорила я, наблюдая за моим квартирантом.
— По-твоему, это хорошо или плохо?
— Не знаю даже.
Соби подал мне чашку с ароматным горячим напитком.
— Моя мама считает меня слишком эмоциональным. Ругает, что держу душу открытой.
— А это страшно?
Соби налил себе чай, взял чашку и пустился в пояснения.
— Понимаешь, человек не должен выставлять свои эмоции напоказ. Особенно мужчина. Нельзя жизнь окружающих усложнять своими чувствами. Я стараюсь быть скромнее, сдержаннее, но мой беспокойный нрав постоянно выходит из-под контроля.
— Но что плохого, если ты поделишься радостью с друзьями или попросишь о помощи в беде? — непонимающе пожала я плечами.
Соби отставил свою чашку и, отломив ещё кусок бисквита, снова поднёс его к моему рту. Увлечённая беседой, я безропотно приняла угощение.
— Твоё душевное состояние должно беспокоить только тебя и твоих близких. С остальными необходимо соблюдать дистанцию и физическую, и моральную. У других людей и своих проблем хватает. Не надо заставлять их волноваться о тебе. Если кто-то из них захочет помочь, то сам предложит помощь.
— Но это неправильно.
— Наши с тобой культуры по-разному смотрят на этот вопрос.
Мой кормилец протянул мне очередной кусочек пирожного, и я его снова съела, наблюдая за приятной улыбкой и добрым взглядом раскосых глаз.
— Расскажи мне, какие вы... японцы?
Бровь Соби удивлённо вздрогнула, а улыбка стала ещё шире.
— Довольно сложный вопрос. В двух словах и не скажешь. — Соби взял чашку и, отхлебнув из неё, задумчиво вгляделся в чёрно-коричневые глубины чая. — Мы гордые, храбрые, преданные... И в то же время легко ранимые, жалостливые, верим в добро, в любовь, в красоту мира. Снаружи камень, внутри вулкан и цунами. Мы философски принимаем жизнь, терпеливо сносим удары судьбы, но оптимистично смотрим в будущее. Мы мало говорим, но много наблюдаем. Слова — пустые звуки. Порой молчание, взгляд, лёгкий жест могут рассказать больше и честнее.
— Достаточно противоречивый образ складывается.
Соби повернул ко мне лицо.
— Со даро на. [ Наверно, так ] Может, поэтому мы и кажемся странными? Но я дал весьма обобщённое описание. Как и везде, у нас есть добрые люди и злые, умные и глупые, хитрые и доверчивые.
Парень вновь отставил чашку и подал мне на ложке последний кусок клубничного пирожного.
— Здесь в России, — продолжал говорить Соби, — моему характеру комфортнее. И живётся с вами легче, у вас меньше условностей. Здесь я могу быть самим собой. Но и при всём этом мои друзья в отличие от мамы считают меня замкнутым. Настоящий парадокс получается. Ттэна кото да. [ Вот такие дела ]
— Ты в свою речь постоянно вставляешь японские словечки, но никогда их не переводишь, — сделала я замечание.
Соби весело улыбнулся:
— А я ничего существенного и не говорю.
— Но я просила переводить. Мне же неизвестно, что ты имеешь в виду. Вот что за слово "Аппарэ"?
— Аппарэ — это что-то вроде "молодец", — объяснил Соби, отломив ложкой кусочек от зелёного бисквита. — Вот съешь этот кусочек, и будешь аппарэ.
Кормилец поднёс ложку к моему рту.
— Хватит меня кормить, — упрекнула я. — Не маленькая, сама смогу взять.
— Но мне так приятно за тобой ухаживать, — промурлыкал настырный Соби. — Съешь. А я тебе ещё чаю налью.
Ну что с ним поделаешь? Я съела. А после Соби наполнил мою опустевшую чашку новой порцией ароматного чая.
— Почему ты ругал Анжелу на своём языке? — задала я очередной вопрос.
— Мне очень хотелось высказать всё, что о ней думаю, но и оскорблять её в лицо я не мог.
— Но она же ничего не поняла.
— Она поняла суть моего гнева, это главное. А значение отдельных слов не так важно.
— Анжела тебе тоже что-то на японском говорила.
— Видимо, нашла несколько подходящих фраз в интернете, чтобы подлизаться. Вообще, к покаянию хорошо подготовилась.
— Она в совершенстве владеет английским и немецким, немного знает французский, сама учит испанский. У неё есть способности к языкам, — с завистью вздохнула я. — Не удивлюсь, если Анжела выучит и японский.
— У неё просто хорошо развита память, — сказал Соби, скормив мне очередной кусочек бисквита. — Выучить иностранный язык не так сложно, как кажется.
— А ты какие знаешь, кроме русского?
— Хорошо английский и сносно корейский. Давай, научу тебя японскому языку. Не отказывайся.
— Ты опять за своё? — нахмурилась я. — У меня не получится.
— Получится.
— Какой же ты настырный, — скривила я недовольную мину. — Японцы все такие настырные?
— Да, мы упрямые люди.
— Как по-японски будет "настырный"?
— Нет-нет, начинать надо не с этого, — остановил меня Соби. — Для начала выучим основные слова общения.
Парень забрал из моих рук чашку и поставил её на поднос. Затем, сев поудобнее, принялся за обучение. В глазах его вспыхнул интерес, в лице появился настрой на труд. Казалось, мой учитель даже неожиданно протрезвел.
— Начнём с приветствия. "Доброе утро" — Охаё. "Добрый день" — Конничива. "Добрый вечер" — Комбанва...
В тот вечер мы так и не пошли гулять.
8日
Яркие лучи утреннего солнца старательно пытались протиснуться в узкую щель между плотно сдвинутыми шторами. Бездумно наблюдая их тщетные усилия, я постепенно выходила из сна. В квартире стояла тишина, воздух не содержал никаких ароматов. Неужели мой слуга ещё спит и не готовит мне завтрак? Даже непривычно как-то.
Я приподняла голову и взглянула на часы — пятнадцать минут одиннадцатого. В выходные дни я позволяю себе поспать подольше, часов до десяти, а то и до одиннадцати. И, видимо, Соби позволяет себе то же самое. Повалявшись ещё немного, я всё-таки надумала покинуть постель. Я встала и в первую очередь подошла к зеркалу. Какой ужас! Вот что значит не высушить как следует волосы после мытья. А всё Соби виноват. Да-да! Во всём виноват только он.
Вчера Соби терпеливо обучал меня своему языку, убив на это занятие почти два часа. Кое-чего, конечно, добился, но не многого. Я первая остановила урок.
— Хватит, у меня в голове уже хаос из японских слов. Я устала.
— Осораку со дэс. [ Пожалуй, ты права ] На сегодня достаточно, — согласился мой учитель.
— Теперь я хочу принять ванну и отдохнуть от суетного дня.
На лице Соби моментально вспыхнула одна из его хитрых улыбочек, а в глазах — лукавство.
— Госпоже помочь вымыть волосы? Помыть спинку? — сладким голосом пропел мерзавец, и его наглая рука поползла по моей открытой талии.
— Госпожа сама справится, — оттолкнула я руку наглеца.
Я поднялась с дивана и тут же ощутила ноющую боль в мышцах ног и спины. Часовое занятие динамичными танцами дало о себе знать обленившемуся телу, не привыкшему к таким нагрузкам. Пройдя пару шагов, я всё же надумала и, обернувшись, со снисхождением королевы произнесла:
— Впрочем, госпоже угодно, чтобы перед сном ты сделал ей массаж. А пока приберись.
— Кашикомаримашита, Милена-сáма, [ Будет исполнено ] — встал Соби и отвесил мне почтительный поклон.
После долгих расслабляющих водных процедур в ароматной пене я почувствовала ещё бóльшую усталость. Мне уже и массажа-то не хотелось. Скорее бы высушить волосы да лечь в мягкую постельку. Но для начала я, нарядившись в пижаму, села за туалетный столик и уделила внимание своей красоте. Соби же в это время занял моё место в ванной. Я рассчитывала, что он пробудет там долго, и за его отсутствие я успею высушить волосы, залезть под одеяло и уснуть. Но мой квартирант вернулся уже через полчаса. И прямиком направился в мою спальню. Он был мокрым, и его одеяние состояло лишь из банного полотенца, намотанного на бёдра.
— Ты ещё не готова? — поинтересовался Соби, склонившись над своей сумкой.
Я повернулась к нему. Парень вытащил спортивные брюки и, ещё немного поковырявшись, достал какой-то довольно большой зелёный тюбик. Затем он обошёл кровать и встал возле меня.
— У меня есть замечательный крем для массажа.
Плоский живот парня с мягким рельефным рисунком пресса находился прямо на уровне моих глаз. По нему не спеша вниз сползала капелька воды, оставляя после себя прозрачный мокрый след, и ползла, пока не просочилась под толстую махровую ткань. Я прямо-таки физически почувствовала тепло этой капли, будто она впиталась не в ткань, а в мой организм.
Как глупо. Я встала.
— Он натуральный на травах и пахнет очень приятно. Лично я только им пользуюсь.
С мокрых волос парня падало множество таких капель. Слегка мерцая в свете ламы, они стекали по шее, на крепкие плечи, на мгновение задерживались в ложбинке ключицы, пробегали по выпуклым мышцам груди и скатывались на живот, откуда потом также заползали под полотенце. И тепло каждой из этих капель настойчиво впитывал мой одуревший организм. От смуглого мужского тела доносился слабый аромат горьковатой свежести, как дурман действующий на мой постепенно ослабевающий разум.
— Выйди, — тихо выдохнула я.
— Что? — отозвался непонимающий голос.
Я подняла глаза на источник звука. Полные губы были чуть приоткрыты, будто ждали чего-то. И вот с чёлки на них упала капелька и заблестела крохотным бриллиантом. Губы немедленно сжались, размазав по себе её блеск, а разжавшись, обрели оттенок влаги. Мой разум окончательно спятил и начал пестрить самыми откровенными кадрами.
Глупо. Жарко. И как-то очень душно стало в комнате.
— Иди. — Я заставила себя отвернуться от ненужного видения. — Иди. Подожди немного. Я... Я волосы высушу.
— Кэкко.
Соби вышел из спальни. Стало немного полегче. Я села за туалетный столик, подняла глаза на своё изображение. Что такое было сейчас? Обнажённый торс этого парня я видела уже не раз, даже прикасалась к нему, когда втирала мазь, когда обтирала влажным полотенцем, и ничего подобного со мной не происходило. Неужели и вправду влюбилась?
Я тряхнула головой, приводя свои мозги в хоть какой-нибудь порядок. Не нужны мне все эти глупости. Лишнее. Я достала из ящика стола фен и включила его. Но вскоре в зеркале я увидела, как в спальню вновь входит Соби и направляется прямо ко мне. Брюки он надел, но торс прикрыть какой-нибудь майкой не удосужился, волосы вытер, но оставил их в полном беспорядке. Парень встал напротив меня, прислонившись к стене, и стал открыто наблюдать за мной. Я выключила фен.
— Что? — спросила я наблюдателя.
— Ты куда-то спрятала мою расчёску, — ответил он. — Я не могу её найти.
— Она лежит в кармане моего платья, а платье висит в шкафу, — дала я подробное объяснение.
— Но я же не полезу в чужой карман.
Я тяжко вздохнула, вставать не хотелось. Окинув взглядом столик, я обнаружила на нём расчёску, которую ещё неделю назад выделила для квартиранта из запасника моих мелочей.
— На, возьми пока эту, — пододвинула я к Соби найденную вещь. — И вот заколка.
Парень взял со столика расчёску и занялся причёской. Я же включила фен и продолжила своё прерванное занятие. Уложив волосы и заколов чёлку, Соби, сунув руки в карманы брюк, опять принялся наблюдать за мной. Я снова выключила фен.
— Что ещё?
— Хочешь, я помогу тебе сушить волосы? — предложил Соби. — Тебе сзади неудобно...
— Всю жизнь сушу сама волосы и даже не подозревала, что одной это делать неудобно, — огрызнулась я.
Парень промолчал. Но остался стоять и смотреть на меня. Его голый торс был выставлен напоказ и заставлял меня нервничать. Надо будет запретить Соби разгуливать по дому раздетым. Всё-таки я не так холодна, какой он меня себе представлял. Я отложила фен в сторону, так и не высушив волосы.
— Ладно, где твой хвалёный крем.
Парень вытащил тюбик из кармана брюк и выставил на столик.
— Только тебе надо снять верх пижамы, — указал Соби.
Он отлепился от стены и деликатно отошёл к окну, уставившись на вечерние сумерки.
Соби работал молча. Да и мне разговаривать не хотелось. В воздухе приятно пахло летним лесом, я лежала на животе полностью расслабленная, и моё тело поглощало в себя сильные мужские руки. Поглощало так же, как махровая ткань поглощала капли воды. Ох уж эти капли. Стоило мне закрыть глаза, как я начинала видеть их мерцание на обнажённом мужском теле, на красивом теле, на крепком, сильном... Я старалась глаза не закрывать.
Но когда руки стали буквально растекаться по моей спине, когда в их движениях появились ласка и мягкость, не закрыть от удовольствия глаза было просто невозможно. Сквозь яркие звёздочки блестящих капель проглядывали далеко нескромные картинки. Они меня не смущали, я разглядывала их с интересом. Прикосновения рук становились всё легче, всё менее ощутимыми, будто и не руки это были, а чьи-то крылья. Нежное касание их перьев убаюкивало, разливало по телу тёплую негу. Сияние капель становилось размытым, я потихоньку начинала засыпать.
К плечу прикоснулось что-то мягкое и горячее. Дремота уже обволакивала мой разум, но реальность ушла ещё не слишком далеко. Прикосновение оставили не руки, а губы, полные, чётко очерченные... вкусные. "Я решил подарить тебе несколько часов страсти. И поверь, я знаю, как это сделать". Поцелуй повторился, приятной дрожью пробежав по всему моему организму. "Скажи да", — стучало сердце. "Скажи да", — просило желание.
— Я не сплю, — вслух предупредило моё никому ненужное упрямство.
— Жаль, — вздохнуло мужское смирение.
Губы больше меня не касались, руки ушли с моего тела, а в груди повисла тяжесть сожаления. Я слышала, как щёлкнул выключатель настольной лампочки, слышала удаляющиеся тихие шаги. "Он ведь уходит. Его же надо остановить!" — мелькнула среди дремоты беспокойная мысль и разбудила меня.
— Соби!
Я приподнялась на локте и, прижав к груди одеяло, повернулась. Парень остановился, обернулся. Я очень хотела его вернуть, вновь почувствовать на себе его руки, поцеловать его губы. Но что-то меня сдерживало от этого порыва, может, всё тот же страх стать слишком привязанной к этому мужчине.
— А... Аригато... — неловко проговорила я, плохо скрывая смущение.
