Свиток первый. Общий файл.

"Хорошее представление", — улыбкой подтвердил парень, устраиваясь напротив на другой скамье с обычной для него уверенной и вальяжной основательностью.

— Я выгодная спутница? — спросила, или, вернее, попросила комплимента красавица. Но дождалась лишь неопределенной усмешки — молодой человек деловито снимал через голову перевязь с мечом. Лукавое личико сделалось грустным.

— Я впервые путешествую с лисой... — спутник ее очень аккуратно положил оружие слева от себя и, подняв глаза на собеседницу, ухмыльнулся. — Так что мне трудно судить об этом... — Наклонился над столом, лицом к лицу девушки, и спросил жарким шепотом. — У тебя бывают... ушки? — он поднял ладони над головой и помахал ими. Лицо его в этот момент выразило такое сочетание смущения, детского любопытства и старательно демонстрируемой аристократической уверенности, что подружка его прыснула сдавленным смехом, а потом расхохоталась открыто и громко.

Словно на смех в трапезную вкатилась семенящей походкой босоногая светлоголовая девчушка с тяжелым круглым кувшином и двумя высокими керамическими чашками. С облегчением бухнула все это на стол, шмыгнула курносым носиком, зыркнула любопытными глазами из-под соломенной челки и сообщила:

— Вино, господин.

Постояла под двумя вопрошающими взглядами, как-то внезапно смутилась и, коротко поклонившись, сообщила тихонько:

— Я пойду... щас бобы принесу.

— Ага, принеси, — кивнула лиса сочувственно. — И курицу с зеленью. А еще медовых сладостей не помешает...

Взгляд исподлобья и кивок подтвердили — не помешают. Малышка развернулась на грязных пятках и рванула прочь.

Девушка проводила ее взглядом и обернулась к парню.

— А почему ты раньше не спросил? Мы уже сколько дней вместе?

— Хм... Не считал, — он на мгновение задумался, но скоро ответил: — Это первое жилье после встречи, то есть пара десятков ли. Спрашивать было некогда.

И улыбнулся отнюдь не осуждающе.

Девица сноровисто плеснула вина в чашки и хихикнула согласно — весь этот недлинный путь они действительно были заняты. К обоюдному удовольствию.

— Я, кажется, понимаю, почему ты так охотно покинула деревню.

Ответа не дождался. Оба хлебнули из чашек.

— Голова будет болеть, — оценил молодой человек.

— Я вылечу, — отмахнулась лиса рукой с чашкой — несколько капель упали на стол.

— А что еще можешь вылечить? — вздернутые изумленно-недоверчиво брови.

— Ну-у... Кости срастить. Мясо. Ци направить, — сообщила девушка, как о малозначащем. — Жар не сниму.

Парень хмыкнул. Помедлил с ответом. Ненадолго.

— Значит, можно не бояться.

— Чего?

Он улыбнулся из-за чашки.

— ?

— Всегда так договариваешься? Что ты выторговала у того речного дракона?..

Рыжая попыталась задуматься. Красиво. Сосредоточенно. Наконец, ответила:

— Не помню. Что-то выторговывала. Для деревни. Кто еще может с драконом общаться? Уездный чин только приказы издавать горазд. Его и не видят в деревне никогда.

Она подперла щеку ладошкой.

— Чему я только рада. Да и остальные тоже...

— Чего "тоже"?

— Ну это. Рады. Не видеть, — девушка широко распахнула глаза, мол, чего не ясно то?

Парень ухмыльнулся понимающе. И тут же обернулся на шорох шагов — в дверь вошла, тихонько шлепая босыми ногами, давешняя курносая девочка с деревянным подносом в руках.

— Бобы, вот... — поднос стукнул о доски стола, — Матушка лапшу делает. И курицу.

Малышка замолчала. Потупилась.

— А медовые сладости? — певуче спросила Чжи. И удостоилась быстрого пожимания плечами:

— Это... Ну...

— Съела по дороге? — лицо лисы засветилось счастьем.

— Не, — шмыгнула носиком девочка. — Матушка сама принесет...

И опять сорвалась прочь, мелькая пятками. Под беззвучный смех парня.

— Господин, а как тебя зовут? Я так и не успела спросить об этом.

Беззвучный смех превратился в задушенное "гы-гы-гы", на что рыжая обиженно надула губки и буркнула:

— Мне тоже не до вопросов было...

Хохот из трапезного зала услышали даже на кухне. Когда две чумазые белобрысые мордочки хозяйских детишек возникли в дверном проеме, гость всхлипывал и вытирал слезы, а его рыжая подружка хватала ртом воздух...

— Ох... — молодой человек запил смех чашкой вина. — Го Люянь.

— А?

— Ты спросила, как меня зовут. Впрочем, я, кажется, все же представлялся тебе. Еще при первой встрече.

— Разве? — девушка отмахнулась, задумавшись о чем-то. — Не важно, значит, не запомнила...

Парень изумленно приподнял брови, но промолчал.

— Господин... Люянь, — пропела лиса, глядя в темноту под крышей. — Ведь это не полное имя? Родовое?

— Да, — улыбнулся тот. — Этого достаточно для повседневного общения...

— Господина и содержанки? — быстро перебрала варианты обращений Чжи.

Люянь ответил согласным взглядом. И мгновение спустя, внезапно веско добавил:

— А для особых случаев — Юн Фэньчжу. Воспламеняющий Феникс-Муж. То же и на личной печати, — рука его обозначила движение к поясу, и девушка понятливо кивнула.

— Ритуальное имя, да?

Увидела согласие во взгляде. И вдруг преобразилась, стала неуловимо похожа на снедаемое страхом и любопытством животное:

— Я сразу догадалась. Ты сразу ведь понял, что я лиса, да? — торопливо зашептала она, настойчиво подавшись вперед и заискивающе заглядывая в глаза, — А что у тебя за Меч? — голос ее на миг напрягся, готовый дать петуха, — Он такой...

Люянь со стуком опустил чашку на стол и грубо оборвал:

— Наполни.

Чжи проглотила незаконченную фразу, опустила глаза и послушно налила вина. Красиво, грациозно, с кротостью движений, кричащей: "Прошу простить вашу ничтожную рабу!.." С наивной присказкой: "Я больше не буду!"

На тусклой синеве оконного проема с тихим шелестом мелькнула тень ночной бабочки, прилетевшей на свет, пропала на черном фоне не освещенной стены. И вспыхнула тусклым пламенем крыльев над рыжей копной волос, над грустным виноватым личиком. Искренним ли — не понять.

Какое-то время девушка смотрела, как мужчина неторопливо хлебает дешевое вино. Вздыхала. Шмыгала носиком. Ёрзала беспокойно. И соблазнительно пластично. Наконец замерла, подняв лицо в направлении двери. Затрепетала точеными ноздрями...

— Курицу готовят... — голос задрожал от вожделения.

Люянь, оторванный от созерцания спутницы, машинально оглянулся.

— Кхм. Воистину лиса. Я пока только запах дыма чувствую.

Чжи его не услышала. Лишь шептала почти страстно.

— ...Имбирь. Лук... Грибы...

— Так почему ты увязалась за мной?

— М-м? — девушка вздрогнула. Глянула искоса, слегка разочарованно. И протянула уже задумчиво: — М-м-м...

— Очень внятно, — похвалил парень. И налил вина самостоятельно.

— Родители умерли, — буркнула лиса. — Так что... — она привычно помахала рукой, изображая неопределенность.

— Родители?

— Приемные, — вздохнула Чжи и обняла ладонями свою пустую чашку. — Своих я не помню, — брови ее страдальчески искривились, и Люянь мог бы поклясться — помимо ее воли. — Я вообще мало чего помню. А эти... — в зрачках влажно отразился свет лампы, — подобрали меня на дороге и заботились обо мне, как о родной дочери. — Она дерзко взглянула в глаза собеседника: — Я очень заботилась о них... Как умела. Я МНОГОЕ умею. Но...

Рыжие волосы упали на лицо, спрятали его. И Люянь налил вино уже не только себе.

— Я не пьянею, — с сожалением прошептала девушка.

Парень молча хлебнул из своей чашки.

— Ушла из деревни. Нашла брошенную лачугу. Без паспорта куда еще деваться? Малышкой опять прикидываться? — поморщилась. — Вот и встречала путников. Да по соседним деревням добытничала...

— Что делала?

— Пропитание добывала, — вздохнула. Принюхалась жадно к явным уже запахам и добавила: — Деревенской ведьмой у-нюй прикидывалась. Надоело.

— А почему паспорт не раздобыла? С твоими талантами это не сложно, — алкоголь, похоже, не действовал и на молодого человека. — Эй! Вина еще!

На кухне затопали.

— Ты что, не знаешь? — обернувшись, Люянь наткнулся на изумленный взгляд лисы.

— Не знаю. Что именно?

— Про паспорта... Любой чиновник при регалиях распознаёт оборотня с первого взгляда. Если, конечно... — она отвела взгляд.

— Если что?

— Если другой чиновник не защитит.

Молодой человек расплылся понимающей ухмылкой как раз в тот момент, когда в зал вошел хозяин гостиницы с обещающе тяжелым бочонком в руках. Стоило же путникам опять остаться в одиночестве — прерванный разговор возобновился едва ли не торопливой фразой:

— Коль скоро, я смог опознать твою суть, ты решила, что у меня получится прикрыть тебя?

Чжи фыркнула:

— У тебя это прекрасно получилось, господин мой, — засветилась лукавая улыбка. — Виден богатый опыт.

Люянь поперхнулся прорвавшимся смехом.

— А чего вы ищете в дороге, Господин Люянь? — темные глаза пытливо глянули из под приопущенных ресниц. — Убегаете от сытой жизни?

Парень промолчал. И спросил жестко.

— Ты готова рискнуть, поставив на меня?

Но в ответ дождался только пожатия округлых плеч.

— Я... знаю предел вашей защиты...

Девушка выпрямила спину, отстранившись от стола:

— А вот объяснить это не смогу, вы уж простите, господин Люянь... — она подняла ладони в беспомощном жесте. И вдруг простонала: — Они жарят говядину...

Между тем, ароматы кухни достигли и носа молодого человека, заставили его замереть, прислушиваясь к неожиданному богатству вкусов...

— Ха! Судя по запахам, нас ожидает настоящий пир, — Люянь опять наполнил чашку вином. — Надеюсь, блюда будут лучше этого пойла. Гань бэй.

— Не хуже, — проговорила девушка, глядя в сторону кухонной двери невидящими глазами. — Курица в соусе с горошком и побегами бамбука... Тушеные овощи с грибами...

— Говорят, здесь встречаются интересные грибы, — тихо проговорил парень, с интересом глядя на спутницу. В глазах появился блеск то ли от выпитого вина, то ли от нахлынувшего вожделения, а, возможно, и того и другого.

— ...Вареный рис... Говядина... Кажется, и пирожки... — прошептала с благоговением лиса. И вдруг поперхнулась — Люянь, накрутил на палец медную, темную в полумраке прядь и потянул к себе.

— Госпо... — его губы не дали закончить слово, а руки сноровисто нырнули в наполненную упругим теплоту под халатом...

Когда хозяйка, крепкая женщина с красивым подвижным лицом и светлыми прямыми волосами, закрученными в тугой узел простой прически, самолично внесла первое блюдо в трапезный зал, гости снова сидели, но уже на одной лавке — девица устроилась круглой попой на грязных пятках и наливала вино в пустую чашку молодого человека, навалившегося на столешницу и подпершего голову рукой. Впрочем, голову он сразу поднял, чтобы рассмотреть вошедших и их ношу.

— Хорошего аппетита, господин, — деревянный поднос стукнул о дерево стола перед лицом парня, обдал ароматным паром.

— О... — прозвучало эмоционально и многозначно. И опять: — О... — когда перед гостями поставили следующее блюдо. И еще одно. И еще...

— О-о-о... — рыжая протянула мелодично и томно, напомнив о той картине, которую хозяйка мельком увидела и хорошо услышала незадолго перед тем. Тут же над столом мелькнула гибкая рука, и изящные пальцы ловко выхватили из одной тарелки полоску мяса, -А-а-ам... А-а-а...

Над столом раздалось многоголосое и мстительное детское "хи-хи" — рыжая нахалка слишком поторопилась и теперь со слезами на глазах и широко распахнутым ртом гоняла обжигающий кусок по губам и языку. Нотка злорадства объяснялось еще не прошедшей болью в ушах, за которые мать недавно оттаскивала детей от захватывающего зрелища.

— Горя'о... — девушка сердито зыркнула на детвору. Однако, наткнулась на уверенную фигуру женщины. — Горашо же.

— Я старалась, — улыбнулась госпожа Чжу. Она не смеялась, но в уголках глаз собрались выразительные морщинки. — В округе лучше меня никто не готовит. — Она повернулась к парню, — В этом вы сможете убедиться если не ошпарите себе рот... Надеюсь, у вас есть чем заплатить?

Гость с задумчивой усмешкой наблюдавший мучения спутницы, кивнул, опустил руку к поясу, выложил на стол три слитка белого металла и поймал ее взгляд:

— Этого хватит?

Здесь было явно больше, чем "хватит". Настолько явно, что вопрос в устах умного человека означал нечто большее, чем подтверждение размера платы за еду. А глупцом он не выглядел. Слишком аккуратным оставалось его оружие на фоне беспорядка в одежде. Слишком трезвыми были глаза.

— Этого достаточно, — после мгновений раздумий женщина накрыла ладонью серебро. — Этого достаточно, уважаемый господин... — она улыбнулась и поклонилась. — Скоро будет готова вода для омовения, если хотите, можно отнести еду в купальню.

"Да", — наклонил голову парень.

— Угу, — радостно закивала рыжая, слизывая соус с пальцев. И заслужила новую порцию "хи-хи". Совсем не злого.

Дорога. Едет ли по ней чиновник на место службы, купец ли везет товар, паломник ли мерно шагает к далекой святыне, или ссыльный несет свою кангу — для каждого из них пыльная лента всего лишь путь отсюда туда. Возможно, интересный, но часто трудный и всегда, всегда затратный. Дорога, как ненасытное чудовище, пожирает деньги, еду, силы и, наконец, время, отнимая дни и недели, месяцы и годы короткой человеческой жизни. Такова ее сущность, и поделать с этим ничего нельзя.

Но для корчмаря, мытника и разбойника дорога — кормилица, источник выгодного торга для первого, добычи для второго и третьего. Недаром народ зовет лихих молодцев мытарями, а чиновников собирающих пошлину — разбойниками. Оттого-то те и другие терпеть друг друга не могут, тесно им на одной дороге — много ли возьмешь с обобранного? И не важно, кто обобрал — государственный человек или тот, у кого "золотая печать" тюремной татуировки на лице. Лишь трактирщик в этой драке сторонний — хлеб у него другой. Плата за корм и обогрев. И как бы ни грабили путника, за кров и пищу тот отдаст последние монеты или хотя бы отработает, а задумает взять силой — вступятся за потерпевшего и клейменый, и наделенный печатью. Ведь под гостиничной крышей и разбойнику место найдется, и стражнику. А там уже и до родства не далеко.

Потому-то не было ничего удивительного в составе совета, собравшегося на кухне при красном свете остывающей печи. У входа, завешенного дерюгой, примостился на чурбаке хозяин гостиницы похожий на крестьянина, и живущий больше от земли, чем от торговли. Жена его, госпожа Чжу Шэнь, урожденная Цай, стояла по другую сторону дверного проема и, машинально вытирая натруженные руки засаленным фартуком, поглядывала наружу, откуда доносилась тихая, но веселая возня двух младших детей, мальчика и девочки, с добродушным, но самого разбойного вида, бритоголовым громилой. Еще один молодчик, Хэн по прозвищу Лесной Кот, согласно кличке больше похожий на охотника, оседлал скамью у печи и задумчиво крутил в руках пустую чашку, стараясь не смотреть на кувшин у ног хозяйки. Так получилось, что приходился он господину Дуню из фамилии Чжу шурином, а его жене, соответственно, родным братом. Младшим, что давало той моральное право командовать. Впрочем, право это подкреплялось завидным здравомыслием, решительностью и крепкой рукой.