Эвиана. Общий

— Вижу, ты очень горд собой, — пробормотала я.

Животное уселось перед дверью и выжидающе посмотрело на меня.

— Мяу?

Последнее дело, когда кошка сомневается в смелости хозяйки.

Я фыркнула и постучалась.

Сначала ничего не происходило, а затем, в полной тишине, дверь плавно отворилась. На меня пахнуло благоуханным дымом — некто жёг самые ароматные травы и смолы королевств бывшей Тельсиронской империи, и наверняка не ради собственного удовольствия.

"Готовится ритуал. Но какой?"

Я перешагнула порог и оказалась в небольшом помещении с чистыми белами стенами и мозаичным полом.

"И снова лилии".

Проём на дальней стене закрывала невесомая ткань. За ней двигались смутные фигуры, в которых едва угадывались люди.

— Коли пришла, заходи, — произнёс насмешливый голос.

"Иантэ".

Глубоким вздохом я усмирила подступивший было гнев и откинула завесь.

В глаза мне сразу бросились "алтарь" и "трон". На первом, плоском светлом камне, лежал Ифио. Юношу облачили в короткую тунику; на свободной от одежды коже с каждым мгновением всё отчётливее проступали причудливые алые узоры. Глаза проклятого были закрыты — сам или с чьей-либо помощью, но он погрузился в забытьё.

Рядом с "алтарём" стояли госпожа Исабель, знаменитый медиум из Кагаро, и Тори, мой эльфийский друг, который, между прочим, ничем не давал мне понять, что вовлечён в игры Иантэ. Оба выглядели очень напряжёнными и занятыми, словно заканчивали последние приготовления к чему-то невероятно важному.

К счастью для полукровки, у меня не было ни времени, ни желания требовать объяснений, ведь на "троне"...

...на каменном грубом сидении с высокой спинкой и широкими подлокотниками, подпирая правой рукой подбородок, а левой поигрывая изящным серебряным жезлом, расположился Иантэ, и его облик, мягко говоря, ставил в тупик.

Босой, в длинном чёрном платье без рукавов и с глубоким вырезом, с тщательно уложенными в сложную причёску волосами, увенчанный сверкающей тиарой... Меньше всего он походил на сорнбэ, которым может гордиться первокурсница.

"Или первокурсник. Особенно первокурсник".

— Поражена моей красотой, Эвиана? Понимаю и не осуждаю.

Одна половина тела Иантэ была совершенна, а другую, включая лицо, покрывали ужасные шрамы от ожогов.

"Перчатки, закрытая одежда, странная чёлка — всё это было уловками, чтобы скрыть уродство".

— Я впечатлена.

— О, — протянул мой эксцентричный покровитель. — Как и думал, ты не из робкого десятка. Не желаешь присоединиться к нашей маленькой вечеринке?

"Нет. Но разве у меня есть выбор?"

Глава 15

Мне доводилось принимать участие лишь в одном ритуале очищения от проклятья. Его провела тётя Тори, эльфийская жрица, и то, что она тогда сделала, спасло Лейану и, возможно, мне жизнь. Я видела собственными глазами, как нечто вышло из наших тел, и оно было воистину ужасно.

Стиль Иантэ отличался от эльфийского. Он не предполагал ни погружения в воду, ни пения.

Госпожа Исабель вручила мне два серебряных браслета, испещрённые охранными символами. Её слова: "Это защитит тебя, дорогая" не прибавили мне ни спокойствия, ни уверенности в том, что сорнбэ отдаёт себе отчёт, за задачу какой сложности берётся.

Насылаемые чёрными колдунами проклятья делятся на два вида: инициированные злой волей заклинателя (правильнее говорить доброй, но даже в мыслях я не могу признать за чернокнижниками право на "светлые" слова") и сращенные с душой.

Давно известно, внутри нас сокрыт мощнейший источник энергии. Это то, что делает нас теми, кто мы есть — мыслящими чувствующими созданиями, способными принимать непредсказуемые решения. Такова людская природа, и эльфийская во многом тоже (хоть они и чужаки в нашем мире, но если их принял светлый бог, то различия изнутри не столь велики). Обладающим Талантом строго-настрого запрещено использовать энергию души, но чёрные колдуны презирают законы.

Алая тварь, пожирающая Ифио, имела имя, друзей, семью... иными словами, была человеком. А однажды он сам или тот, кому он доверял — это важное условие! — заключил сделку с чернокнижником.

Основанные на душах проклятья почти невозможно снять.

Так я и сказала Иантэ.

— Когда ты стала знатоком тёмных дел, Эвиана? — раздражённо проговорил сорнбэ. — Благородных девушек вроде тебя тщательно оберегают от подобного.

— Я много читала.

— Лучше бы ты чаще посещала храм. Отставь тьму тем, кто в ней живёт. Если долго всматриваться в бездну...

Он оборвал фразу, но я знала окончание.

"...однажды она заглянет в тебя".

— К тому же здесь использована не простая человеческая душа, — холодно продолжил Иантэ. — Что ты знаешь о случившемся в Лориниене, ныне зовущемся Мёртвой Землёй?

"Там толпы нежити и произведений искусства на миллионы".

— Нечто убило всех жителей за одну ночь.

— Правильно. А что стало с их душами?

"Их выпили. Так говорят люди моего отца".

— Не интересовалась, — что-то мешало мне произнести вслух страшное предположение.

Иантэ посмотрел на меня ледяным и острым как отточенное лезвие взглядом. Он будто чувствовал мою ложь... и наверняка так оно и было.

— Этих людей лишили не только жизни, но и саму их сущность. Остались лишь пустые оболочки, едва помнящие, кем и для чего они были сотворены.

"На нас пала тьма", — так сказал Шиориен, мёртвый жених нашей принцессы.

"Тьма, чья природа голод".

— Я видела одного из них, — осторожно проговорила я. — Госпожа Исабель вызвала принца для Нимфеи. Он помнил её и казался весьма... разумным.

— Шиориен особенный, — кагарийка на мгновение отвлеклась от приготовлений и присоединилась к нашей беседе. — Его связь с миром живых очень сильна, гораздо сильнее, чем обычно бывает у мёртвых. Об этом давно известно, и только в надежде разгадать Загадку Принца — так мы её называем — я решилась на сеанс.

Под "мы" госпожа Исабель, разумеется, подразумевала медиумов из её родного княжества. В Кагаро их организация также влиятельна, как и Орден в Меронии.

Я не могла винить её в некотором цинизме. Рано или поздно, но профессия накладывает на человека отпечаток. Истинные знатоки своего дела вообще кажутся посторонним чудаками.

"Интересно, какой стану я лет через двадцать?"

Хотя этот вопрос будет иметь смысл, только если мне дадут стать той, кем стремлюсь.

— Как связано наложенное на Ифио смертельное проклятье и судьба несчастных из Лориниена? — я спросила, потому что одно дело рассуждать о магической катастрофе века, а другое — спасать жизнь невинной жертве чёрного колдуна.

Иантэ приставил свой красивый серебряный жезл мне к горлу. Его навершие было холодным и очень острым.

"Если он надавит хоть ещё чуть-чуть, потечёт кровь".

— Тысячи человеческих душ... Опустошённых, но всё ещё ценных, — тень злой улыбки проскользнула на губах сорнбэ. — Мёртвая Земля сокровищница не только для твоей семьи, Эвиана.

"Всё-таки он опасный человек. Но не из тех, кто убивает без причины".

Алая тварь действительно некогда была человеком, и его судьба оказалась ещё более печальной, чем я думала вначале. Тело обратилось в богопротивное существо, движущиеся лишь благодаря энергии своей смерти, а выпитая до дна душа попала в лапы чёрного колдуна, став материалов в чудовищных экспериментах.

И всё это произошло без всякой видимой причины.

— Что, если мы ошибёмся?

У Ифио оставалось в запасе несколько дней. Далхрос, я даже не знала, дал ли он согласие на попытку очищения! Если ритуал не увенчается успехом, бедняга может даже не проснуться.

Иантэ усмехнулся. Из-за шрамов это выглядело по-настоящему жутко.

— Раз ты сказала мы, значит, уже приняла свою долю ответственности.

Как я и думала, поддержку у "тёмного" покровителя искать было бесполезно.

"Но мне нужно хоть что-то... Что-то оправдывающее".

Мой растерянный взгляд остановился на Тори.

— Эви, он знал о риске. Иантэ предложил ему выбор, и Ифио согласился на очищение, — горячо заверил меня полукровка. — Даже слабая надежда лучше, чем ничего.

Теперь я была спокойна. Когда дело касается чужой жизни, мой друг, чистая душа, не способен поступить неправильно.

На чёрном рынке Меро Тор кровь эльфов продают дороже бриллиантов чистейшей воды, ибо соплеменники Тори плоть от плоти не нашего мира, а другого, хоть и сходного с сотворённым светлым богом. Многие готовы пойти на преступление, лишь бы заполучить этот драгоценный реагент, но у эльфов долгая память и длинные руки.

Я давно догадалась, зачем Иантэ включил моего друга-полукровку в число исполнителей ритуала.

— Кровь для отворения пути, — торжественно произнесла Исабель и серебряным кинжалом полоснула смиренно подставленную руку Тори. На светлой тунике Ифио расплылось алое пятно — прямо над сердцем.

Иантэ встал с "трона" и подошёл к "алтарю". Своим изящным жезлом он начертал на коже проклятого несколько знаков, значение и даже форма которых мне были абсолютно неизвестны. Как только сорнбэ закончил, узоры, покрывающие кожу несчастного, начали меняться. Они больше не походили на татуировки; они вспухли, они зашевелились; Ифио будто облепили отвратительные тёмно-красные насекомые.

"Раздавить бы их всех".

— Делайте должное, госпожа медиум, — холодно произнёс Иантэ.

Случилось то, чего я не ожидала, но боялась. Кинжал, которым взрезала Тори, Исабель вонзила в сердце лежащего на каменном "алтаре" юноши.

Кровь из раны не полилась, но по серебру вверх стала подниматься красная мерзость.

"Тварь рвётся на волю. В мертвеце ей нечего делать".

Сорнбэ не стал дожидаться, пока щупальца доберутся до рукояти, и медленно вытянул кинжал из тела — а вместе с ним и проклятье.

— По нраву ли тебе, Эвиана, порождение чёрного колдовства? — с издёвкой спросил мой покровитель. — В своём роде, оно совершенно.

— Не по нраву, — выдавила я, отводя взгляд от тёмно-кровавой субстанции, оплывающей на пол с ритуального кинжала.

— И правильно. Мы, природные маги, стоим несравнимо выше жалких подделок, — в голосе Иантэ слышалось глубокое отвращение, но не ненависть. — В наших глазах любые их дела достойны лишь презрения.

"Он словно постоянно проверяет меня".

Пусть мой талант и невелик, но ни за что на свете я не решусь увеличить его, переступив через запреты.

Из любопытства — и тщеславия тоже — я переключилась на особое зрение. Пусть оно и подвело меня на вступительном испытании в Школу, однако верить в его полную несостоятельность мне не верилось.

Алая тварь обвивала человека невиданной красоты. Его чудесные глаза смотрели на меня без осуждения, но с печальной кротостью.

То был Ифио, почти поглощённый своим проклятьем.

Исабель сияла небесно-голубым, Тори — приятным оттенком зелёного с небольшими вкраплениями золотого. Мои руки светились серебристым (очень бледно, увы), браслеты на них слепили белым, а Иантэ...

Я не могла определить его цвет.

"С кем же я связалась?"

Тем временем ритуал проходил не без осложнений.

— Поторопитесь, — обеспокоено проговорила Исабель. — Никому, даже Вам, не под силу долго удерживать душу вне тела.

Она обращалась к Иантэ, хотя причины её почтительности я не понимала. Так или иначе, но он принял её совет к сведению и властно воскликнул:

— Именем своим повелеваю, разделитесь!

Существо не подчинилось, однако неудача не расстроила моего покровителя.

— Как и думал, малой кровью здесь не отделаешься, — спокойно проговорил он. — По счастью, среди нас есть всё ещё дева Эвиана, поэтому надежда на спасения для бедного юноши не полностью потеряна.

Я сделала вид, что не расслышала нескромный намёк, хотя в душе порадовалась своей гордости, сегодня очень вовремя напомнившей о себе.

"И хвала светлому богу, Лейан не был настойчив".

...Всё закончилось просто и скучно. Иантэ направил жезл на красный студень, с навершия сорвалось золотое пламя, раздался истошный вопль... Спустя несколько мгновений на полу лежала кучка пепла, а посреди неё — сияющий полупрозрачно-белый шар размером с крупную жемчужину.

— Я займусь похоронами, — очень тихо и печально проговорила кагарийка.

У меня похолодело внутри.

"Неужели ничего не вышло?"

— Займитесь, госпожа медиум, — равнодушно произнёс сорнбэ. — Возможно, при жизни он был неплохим человеком. Я предпочитаю так думать обо всех лориниенийцах.

— Значит... значит Ифио жив?!

— Наполовину, — Иантэ нагнулся и подобрал с кучи пепла "жемчужину"; в его руках она засияла ещё сильнее. — И наполовину же — мёртв.

По щеке скатилась слеза, за ней — ещё одна.

— Успокойся, Эвиана. Я хотел поручить последний шаг полукровке, но раз ты здесь, будет даже легче. Держи.

С этими словами сорнбэ протянул мне "жемчужину". Я приняла её с благодарностью.

"Красивая. И греет, но не обжигает".

— Что я должна с ней сделать?

— С ним, — поправил меня покровитель. — Конечно, мне под силу сменить пол, но вряд ли мальчик этому обрадуется.

— Что я должна с ним сделать?

Держать в руках чужую душу было приятно и боязно — я не могла отделаться от страха, что сияющая "жемчужина" погаснет, и жизнь успевшего стать дорогим для меня человека оборвётся навсегда.

— Вложи её в рану и запечатай малой печатью — знаю, вас ей уже обучали. Остальную работу сделают природа и мои заклинания.

— Это всё? — с тщательно скрытым разочарованием спросила я. "Моя роль так мала?"

— Можешь придумать ему имя, — пожал плечами Иантэ. — Как-никак, ты теперь его новая мать.

...Конечно, сорнбэ не имел в виду, что я по-настоящему обзавелась сыном, причем на несколько лет старше себя. Как мне позже объяснили, проведённый нами ритуал очищения включал временную смерть — как ни странно это звучало, — а возвращать к жизни жертву проклятья должен был, в противоположность рождению, невинный. Кроме меня, подходил Тори, а вот госпожа Исабель и Иантэ — нет.

И всё равно я чуть не закричала от радости, когда юноша открыл глаза.

— Взгляд осмысленный, спокойный, — прокомментировал сорнбэ. — Он не поглупел и не сошёл с ума. Хорошая работа, Эвиана.

Упоминание о таких возможных последствиях несколько шокировали меня. С другой стороны, всё обошлось, а о не случившемся переживать — только себя мучить.

— Знаю, мне никогда не расплатиться с вами, но умоляю, если возможно, сделайте ещё кое-что...

Юноша очень осторожно подбирал слова, но я сразу догадалась, что за ними скрывалось.

"Мне предложили дать Ифио новое имя, но он захотел другое лицо".

Этого я, слабый, необученный и не прошедший Высвобождение маг дать бедняге не могла.

Зато мог Иантэ.

Кто-то недоволен формой носа, кто-то — изгибом бровей, подбородком или грудью. Недостатки такого, не опасного для жизни рода, устраняют с неохотой медикусы и ещё с большей неохотой — целители. Те, кому реальное изменение не по карману, но по тщеславию, довольствуются иллюзией (по возможности, эльфийской).