| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
-Зачем ты его принимаешь? Что оно делает?
-Не даёт чувствовать, — ответил я. — На первых порах это было нужно мне, чтобы не сойти с ума от горя, боли и бессилия. Но сейчас только мешает.
-И ты не можешь избавиться от этой зависимости?
-Мне не позволят, — ответил я, глядя в ночь. — Ротасс-нок'ан быстро привыкают к подобным веществам, но так же быстро избавляются от привычек. Достаточно продержаться без препарата чуть более суток. Но, чтобы сделать это, я должен быть лишён возможности его принять.
Полукровка ничего не сказала. Она тоже смотрела вдаль, на огни центральных кварталов.
-Ты могла бы помочь мне, — сказал я.
-Каким образом? — её голос еле заметно дрогнул.
-Удержать меня от приёма препарата в течение тридцати часов.
-Почему именно я? — Лина перевела взгляд на меня, но я не мог понять, какие чувства скрываются в синей глубине её глаз.
-Больше никто не сможет. Я много читал о подобных веществах. Пережить ломку и не сойти с ума невозможно, если нет опоры.
-Почему ты хочешь это сделать?
На этот раз я сам отвёл глаза и начал рассматривать острия когтей.
-Это средство больше мне не помогает. Оно позволило сохранить разум, но оно же не позволяет забыть. Воины быстро оправляются после смерти родных и близких, но наркотик лишает меня возможности это сделать. И я не могу избавиться от мучений, которые мне причиняет прошлое. У меня даже начались галлюцинации. Иногда я вижу смутные и пугающие образы или слышу знакомые мелодии.
-Но ты ведешь себя абсолютно нормально...
-Из-за наркотика эмоциональная реакция практически отсутствует. Но я не хочу медленно сходить с ума.
-И что же ты хочешь от меня?
-Чтобы ты лишила меня возможности принять наркотик и была рядом тридцать часов. Причём вне Логова. Там мне не позволят так рисковать.
-Я хотела бы помочь тебе, но я тоже не хочу рисковать твоим разумом.
Вот этого я и опасался. Похоже, придётся её уговаривать.
-Каким бы ни был результат, ты станешь свободна. Я больше ни к чему не буду тебя принуждать. И ты в любом случае останешься моей наследницей. Ты ничего не теряешь.
-Я могу потерять тебя.
-Это случится рано или поздно. Вопрос времени.
-Это ведь я напоминаю тебе о прошлом, так?
-Да. Но, если ты уйдёшь, это не значит, что я забуду. Чтобы забыть, я должен чувствовать.
-Сайринат, прости, но я... я не хочу так рисковать. Я выучусь как можно быстрее и покину Землю, чтобы больше не тревожить тебя. Я не хочу, чтобы из-за меня ты стал безумцем.
-Видимо, придётся всё же прибегнуть к шантажу. Скажи, есть ли у Алисы деньги на пластическую операцию? Я забыл, что у людей плохо заживают ожоги, но ты напомнила мне.
Светлая кожа Лины побелела ещё сильнее.
-Нет! — прошептала она. — Ты этого не сделаешь!
Она испугалась и разозлилась по-настоящему, я видел это по глазам, которые резко посветлели.
-Мне абсолютно нечего терять. И я пойду на всё, чтобы достичь цели.
-Что конкретно ты хочешь от меня?
-Через несколько дней мы снова отправимся в город. На самом деле, я унесу тебя дальше. В этом районе есть небольшая горная гряда, где люди бывают очень редко. Там ты свяжешь меня и будешь рядом тридцать часов.
-Но как же еда и вода?
-Во-первых, ликвидаторы могут обходиться и без первого, и без второго тридцать часов без вреда для организма. Во-вторых, там будет ручей. Вода не настолько чистая, как в Логове, но её можно пить. Ты согласна?
-А ты ещё сомневаешься? — спросила Лина. Она нервно покусывала нижнюю губу. Похоже, моя угроза изуродовать её подругу оказалась очень действенной. Кстати, я почти блефовал.
-В случае, если эксперимент окажется неудачным, о тебе позаботится Анриль. Завтра же я напишу официальный документ, что ты являешься моей наследницей и получаешь всё моё имущество в случае моей смерти или полной невменяемости. Возьмём верёвки, чтобы ты могла связать меня.
-Это ещё зачем?
-Я вряд ли буду себя контролировать во время ломки и могу причинить тебе вред. И не думай о нашем договоре при Анрили или других гончих. Если они решат вчитаться в тебя, ничего не получится.
-Постараюсь, — почти прорычала Лина. — Пошли домой.
-Я не хотел давить на тебя.
-Неважно. Пошли!
Жаль, что пришлось прибегать к угрозам. Но мне действительно было необходимо избавиться от наркотика. Надеюсь, рано или поздно Лина поймёт.
Когда мы вернулись домой, Лина сразу легла спать. Похоже, она сильно на меня разозлилась. За следующий день мы не сказали друг другу ни одного слова, не относящегося к учёбе. Я сначала хотел извиниться, потом решил сделать это после того, как освобожусь от зависимости. Если, конечно, я не сойду с ума. Вероятность была достаточно высока, но меня подобный вариант устраивал. Я действительно чувствовал себя виноватым перед Линой и повёл себя недостойно, угрожая не ей лично, а человеку, который был ей дорог. Но ничего лучше я не придумал. Потом я объясню ей. Вряд ли сейчас охотница готова меня слушать. К тому же, она имеет полное право обижаться на моё бесчестное поведение. Если всё пройдёт удачно, я обязательно искуплю свою вину перед ней, сделаю всё, что она скажет.
Через день мне пришло письмо, что моё прошение рассмотрено и удовлетворено, и Лина признана подданной нашего государства. Я рассказал ей об этом.
-Твоё новое имя — Алькирайя дель Сайрината де Рикари эль Миол ле Виа аль Лиондрэ, что означает — Алькирайя, принятая Сайринатом из семьи Рикари клана Миол второй ветви рода Медитирующих.
-Мне это ни о чём не говорит. Но почему Алькирайя?
-Это наиболее точный перевод твоего человеческого имени на наш язык.
-Но я не хотела менять имя!
-Моим сородичам будет трудно выговаривать его полную форму. Именно поэтому я всегда зову тебя Линой.
-Можно подумать, выговорить Алькирай-йа намного проще.
-Для нас — да. К тому же, не стоит так открыто демонстрировать своё происхождение из не созревшей цивилизации.
-Я и так выгляжу как человек. Какой смысл прикидываться чистокровным ликвидатором?
-Когда у тебя появится узор, ты станешь очень похожей на чистокровную охотницу.
-Но у меня нет ни крыльев, ни хвоста, да и по росту я тебе уступаю.
-Это нормально. У охотниц из рода Лиондрэ очень короткие хвосты, крылья им ампутируют почти сразу после рождения. По росту ты тоже всего на несколько сантиметров ниже нормы.
-Но зачем им удаляют крылья?
-У охотниц аль Лиондрэ они не развиваются. У нас только воины способны летать. Есть несколько родов, где охотницы тоже имеют крылья, но это исключение. Если тебе сделать пластику лицевых костей черепа, тебя будет очень трудно отличить от чистокровного дайр'ана.
-Спасибо, но мне пока нравится моё лицо, — ответила Лина.
-Мне тоже нравится твое лицо.
Несколько секунд Лина молчала. Потом она осторожно спросила:
-Это ты так шутишь, да? Ведь по вашим меркам моё лицо точно не соответствует эталону красоты...
-У нас отсутствует само понятие "эталон красоты", — ответил я. — У тебя очень гармоничные черты, необычные для охотницы, но приятные, красивые глаза. У нас внимание обращают даже не столько на внешность, сколько на запах. И вообще, истинная красота не знает стандартов. Они — дело привычки, и только мешают заметить прекрасное в том, что отлично от них.
-Сайринат, скажи, почему ты очень редко смотришь собеседнику в глаза?
-Это не вежливо. По глазам просто понять истинные чувства собеседника, особенно если он — дайр'ан.
-Разве это плохо? — удивилась охотница.
-Для нас это сопоставимо с касанием руки собеседника. Допустимо во время приветствия или личного разговора, но не более. К тому же, у многих видов пристальный взгляд в глаза — признак агрессии.
-А почему считается невежливым принюхиваться?
-У нас слишком сильная реакция на запах. Не использовать искажающие его масла — всё равно, что ходить голым.
После этого разговора Лина стала просто забрасывать меня вопросами о нашем этикете. Видимо, решила, что потом может быть просто поздно. Кстати, гончие скоро должны были уйти на какое-то задание. После этого наш план должен был быть приведён в исполнение.
Я до последнего опасался, что что-то пойдёт не так. В медотсеке я прошёл обследование и получил официальное подтверждение, что психические отклонения у меня есть, но я могу осознавать свои действия и руководить ими. После этого я написал завещание с подробным перечнем причин, почему именно Лина должна получить имущество моей семьи. Я надеялся, что с этими аргументами будет не очень просто поспорить.
Вторая трудность заключалась в том, что я не был уверен, что смогу долететь до горной гряды с Линой на руках. Её вес был чуть меньше моего собственного, а летать при земной гравитации и плотности атмосферы было не очень просто. Впрочем, мне главное — взлететь, набрать высоту и найти достаточно мощный поток воздуха. Со стимулятором я должен справиться. Есть риск, что потом я вообще не смогу летать какое-то время, но мне это может уже не понадобиться.
Наконец, время пришло — гончие покинули Логово. Я завёл с Линой разговор о том, не скучает ли она по подруге. Охотница сначала не поняла меня, потом сообразила и ответила, что да, хорошо бы её навестить. Следующим вечером мы покинули Логово, не вызвав подозрения координаторов. Перед выходом я подлил Лине в чай сильное успокоительное, так что стражи на выходе не ощутили её беспокойства. Пронести с собой одну, последнюю дозу наркотика и стимулятор также удалось. А верёвки или что-нибудь достаточно прочное, что может их заменить, я планировал позаимствовать у людей.
Ангелина
Перед вылетом Сайринат напоил меня какой-то гадостью. Не зря вкус чая показался мне каким-то странным... В итоге я почти не запомнила, как мы покинули Логово и долетели до небольшой пещерки где-то в горах. Приходить в себя и осознавать происходящее я начала только на месте. Сайриант сидел в тени, привалившись к стене и распластав по полу пещеры широкие крылья. Обычно он прижимал их к телу так плотно, что их было почти невозможно заметить. Должно быть, он сильно устал, летя со мной в качестве груза.
Я подошла к выходу из пещерки и осмотрелась. Луны не было видно в ясном светлеющем небе. В нескольких метрах от входа по камням бежал быстрый горный ручей. Воздух здесь был особенным, более чистым, чем в больших городах, однако даже здесь чувствовался запах человеческой грязи. Неужели на всей Земле не осталось ни одного места, где нельзя почувствовать людскую цивилизацию? Не может быть, чтобы человечество так сильно изменило и отравило свою планету-мать! Или может?
Сознание всё ещё было слегка затуманено. Я встряхнулась и подошла к Сайринату. Голова воина была опущена, глаза закрыты. Из него словно вытащили стержень, поддерживавший его всё это время. С самой первой нашей встречи ликвидатор казался мне несгибаемым, непобедимым. Даже в ту ночь, когда он рассказывал мне о своём прошлом, это ощущение не исчезло, а усилилось. А сейчас он выглядел уязвимым. И вряд ли это последствия простой физической усталости.
-Сколько сейчас времени? — спросила я.
-Половина пятого утра. Скоро рассвет, днём нас не смогут искать. Никто не доберётся сюда раньше срока. Я принял дозу пять часов назад, во время остановки. Осталось ещё два с половиной часа. Свяжи меня.
-Не слишком ли рано?
-Я хочу проверить, насколько хорошо у тебя получится. Свяжи меня.
Я огляделась в поисках чего-нибудь подходящего для этой цели. В углу пещеры лежало что-то, похожее на провода.
-Думаешь, это подойдёт? — спросила я.
-Да. Тебе когда-нибудь приходилось кого-нибудь связывать?
-Возможно. Моя память восстановилась не полностью.
Взяв непонятные шнуры, я подошла к воину и, следуя его объяснениям, начала его обездвиживать. При этом меня почему-то не покидало ощущение абсурдности происходящего. Но, по крайней мере, я немного согрелась: воздух в пещере был прохладным, а от ликвидатора исходило тепло.
С четвёртой попытки мне удалось всё сделать правильно. По просьбе Сайрината, я привела его в полувертикальное положение, и теперь он вновь сидел, прислонившись к стене.
-Так и будешь сидеть два часа упакованный? — спросила я.
-Да. Знаешь, раньше мечтал о безумии. Но меня лишили и этого. Впрочем, никто не знает, было бы мне лучше, если бы я сошёл с ума. Возможно, я бы испытывал ещё более сильные мучения. Я считал, что последние несколько часов после того, как я уже не смогу повернуть назад, будут самыми лёгкими, но это не так. Возможно, действие препарата ослабевает, но только теперь я начал нервничать. Это очень глупо. Какой смысл изводить себя, когда поздно что-то менять?
-Люди постоянно делают так. Изводят себя, когда всё уже решено.
-Но это люди. Мне кажется, что, чем дольше я живу на Земле, тем больше приобретаю черт местных аборигенов, хотя не общаюсь с ними. Странно.
-Но ты же изучаешь людей. Может, поэтому заимствуешь у них какие-то черты? Может такое быть?
-Я не знаю. После заражения моя психика — джунгли. Я сам иногда с трудом понимаю, что происходит в моей голове. Я занимаюсь самоанализом, но всё чаще не нахожу ответов и путаюсь в себе. Это почти пугает.
-Многие так всю жизнь не понимают себя. Что в этом плохого?
-Ты ведь не хочешь, чтобы я лишился рассудка? — он резко сменил тему.
-Не хочу.
-Тогда никуда не уходи. Я должен чувствовать, что ты рядом, что мне есть, к кому возвращаться. Так у меня будет шанс.
Я некоторое время колебалась, прежде чем задать следующий вопрос. Потом подумала, что другого шанса может не быть, и решилась:
-Сайринат, как ты на самом деле относишься ко мне?
-Я не знаю, — тихо ответил он.
-Не знаешь? — удивлённо переспросила я.
-Я чувствую, что привязан к тебе, но как именно — не могу понять. Ты мне нужна. Это всё, что я знаю.
Сайринат выплюнул сгусток горящего яда.
-Красиво горит, — сказала я, протянув руку к огню. — А много ты можешь выплюнуть яда?
-Не очень. Миллилитров десять за раз максимум, и то вряд ли. Но он быстро вырабатывается, если необходимо.
Словно в подтверждение своих слов, Сайринат плюнул ещё раз. Огонёк разгорелся сильнее. Разговор не клеился. Мы оба сильно нервничали, и отвлечься не получалось. Мне казалось, что воин слегка дрожит. Я хотела думать, что это от холода.
Я кое-что узнала о нём. Сайринат рассказал, как он взрослел, мучимый комплексом неполноценности, как понял, что может отомстить своим обидчикам. Он начал рисовать, потому что его мать любила живопись. Рассказал о своём единственном друге, о сопернике и о первой любви. К несчастью, обстоятельства не позволили им быть вместе, хотя, возможно, у неё остался ребёнок от него. Потом у Сайрината было много охотниц, но покорить его смогла лишь одна.
Оказалось, её звали Лина, точнее, Миолина из клана Дэнр. Они вместе изучали сравнительную культурологию. Миолина любила музыку. Именно те мелодии, которые она часто слушала или играла, преследовали Сайрината. Из-за неё он поссорился с другом, и теперь не мог себе этого простить. Потом началась война, на которой погибла почти вся семья Рикари.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
