Женская верность

За несколько прожитых у дочери дней Марфа поняла, что муж её горький пьяница. Не понимала только одного: как угораздило её дочь выйти за такого? А поскольку теперь уже пользы от упрёков и выяснений не было, Марфа не стала тревожить дочь, ей и так достаётся. Лучше помочь, чем сможет. А уж что да как, будет время — наговорятся. Одежды у Анны к зиме — никакой. Старая, с девичьих времён не годилась теперь на располневшую перед родами фигуру. Хорошо хоть шаль привезла. До родов оставалось всего ничего, а ни пеленок, ни распашонок.

Разговор с зятем ничего хорошего не дал. Тот высказался напрямик: как муж может жену содержать, так пусть и живёт. А что пропивает всё до копейки, так пусть найдет себе другого, непьющего, и он ей будет разносолы приносить. И вообще, ежели он Анне не пара, так его любая баба с радостью приветит. И обогреет, и накормит, и напоит(!), и... что самое главное, упрекать не будет. Счас мужики в цене. А то в дом ему, как тёща приехала, хоть не ходи!

Припасённые Марфой деньги кончились. И она решила, что съездит домой. Может, что продаст или как подработает и вернётся. Так и договорились с Анной.

Марфа торопилась. Душа её болела и ныла. Собрав самоё необходимое, поехала назад, к дочери. Автобус пришёл также вечером. Но Анны дома не было. Не зная, куда идти, Марфа села у порога на привезённых узлах. Через недолгое время подъездная дверь хлопнула, по лестнице раздались шаги, и напротив неё остановилась женщина:

-Вы, наверное, Анина мама?

-Мама, — эхом ответила Марфа.

-Вы не пугайтесь. С Анной всё нормально. Вчера вечером я ей "скорую" вызвала. У неё роды начались, а мужа дома нет. Сейчас вот после работы заходила узнать, как там моя соседка. Сказали, всё нормально. Родился мальчик. Внук у вас! — И тут же заторопилась: — Ой, да что же это мы в подъезде-то стоим? Пойдёмте пока к нам, — в дверь уже выглядывал розовощекий мальчуган:

-Мам, скоро вы? Мы с папкой ужасть как есть хотим! — он оглядел Марфу, котомки: — Бабушка, вы к нам?

-К нам, к нам. Скажи отцу, пусть плитку включает, — повернулась к Марфе: — Да вы не стесняйтесь, проходите. Сейчас ужинать будем.

-Нет, спасибо. Мне только вот на пока вещи оставить. Я бы до роддома. Как мне дойти? Будьте добры, подскажите.

Из кухни вышел лысый, в полосатой пижаме мужчина, с полотенцем через плечо.

-Нет уж. Ничего у вас не получится. Простите, не представился — Николай Аронович.

-Да. Только мне к дочери надо.

-Приём передач до семи вечера, а сейчас начало восьмого. Так что поход к внуку придётся отложить до завтра. А пока проходите. Вот вернётся с работы ваш зять, тогда вас и отпустим.

Ошарашенная бескорыстным вниманием и заботой, Марфа в растерянности продолжала топтаться у порога.

-Да вы не волнуйтесь. У соседей на следующем этаже служебный телефон. Вот сейчас поднимемся и позвоним. И вы всё сами услышите.

-Ань, Аня? — в чёрной трубке что-то шуршало и щёлкало: — Аня? Это ты? — Марфа знала про телефон и даже как-то видела, но чтоб самой говорить?! Ну да сейчас ей было не до этого. — Аня, как ты? Чего? Звоню откуль? Да я не знаю. Вот твои соседи звонят, а я разговариваю. Чего? Внук? Слышу, слышу. Анечка, седни меня уж к тебе не пустят, а из утра я с передачей приду. Хорошо, говоришь, кормят? Ладно, ладно. Нет, не волнуюсь. Нет, не плачу, насморк это. Радая я, Анечка. Внук у меня! А? Аня? Аня? — и растерянно посмотрела в трубку: — Гудки тама...

-Значит, разговор окончен. Вы и вправду не волнуйтесь. Всё хорошо.

Уже и ужин был окончен. И не зная, куда себя деть от стыда в чужой квартире, Марфа тихонько сидела на кухне за столом и делала вид, что пьёт чай, когда услышала шаги по лестнице и звук отмыкаемой двери. Увидев зятя пьяным и грязным, даже не удивилась, просто молча перенесла привезённые сумки в квартиру дочери. В какой-то полудрёме, сидя на стуле и положив голову на подоконник, дождалась утра. А утром Иван, так звали зятя, с трудом встав, плеснул себе в лицо холодной водой и, глядя на неё мутными глазами, спросил: "Чего надо? Или ты не уезжала? Или опять тебя черти принесли?"

-Ты хоть знаешь, что жена родила?

-Наше дело не рожать. Сунул...

Договорить у него не получилось:

-Ах ты, гад проклятущий! Да чтоб я своё дитё на такую муку покинула! — Марфа с размаха толкнула Ивана в грудь. Не ожидавший такого и так еле державшийся на ногах зять полетел назад, ударился спиной в дверь. Тонкая фанера лопнула, щёлкнул выскочивший из гнезда язык замка и здоровенный, лохматый мужик вылетел на лестничную клетку.

-Дура!!! Кому твоя дочь с дитём нужна? Дитё-то моё! Катись отсюда! А то я твою Анку брошу! Пусть одна ребёнка подымает! — подъездное эхо вторило: "... мает, мает, мает..."

-Иди отсюда, кобель проклятый. И в пьяном виде чтоб не ворочался!

Сгребая в кучу какие-то свалившиеся с него тряпки, Иван поднялся:

-Ну ладно! Посмотрим, как ещё твоя доченька за мной побегает! Попью я вашей кровушки! Попомнит она матушкино обращенье с зятем.

Оступаясь на ступеньках и неловко цепляясь за поручни, он стал спускаться вниз. Марфа захлопнула дверь. Прошлась по комнате. Мысли никак не приходили в порядок. Ну, уж там, когда Анна выпишется, разберутся. А пока надо как-то дверь закрыть. Хоть и нечего здесь воровать, а всё одно негоже. И Марфа постучалась к единственно знакомым здесь людям — соседям.

-Вы уж извините меня, только более спросить мне не у кого: где бы мне найти кого, кто бы мог дверь починить?

Соседка, видимо, уже собралась уходить на работу, потому что открыла дверь в пальто и шляпке.

-А никого искать не надо. Пойдите в ЖКО, скажите адрес — вам слесаря пришлют. Правда, придётся ему рубль дать, а то весь день будут волокитить. То одного нет, то другого, да так ничего толком и не сделают. А за рублёвку — быстренько.

-Спасибо. Только где оно?

Выяснив, как найти ЖКО, Марфа для себя решила, что сначала сходит за слесарем, а потом уж, пока ждёт его, наведёт в комнате порядок.

ЖКО располагался в соседнем доме. Так что вскорости пришёл слесарь, очень похожий на её зятя. Да и перегаром от него несло точно так же. Однако время поджимало, надо было дверь отремонтировать и к Анне в роддом поспеть. И Марфа выложила рублёвку, предупредив, если дверь починит быстро да замок поменяет, даст ещё одну. Мужик крякнул, почесал за ухом грязной пятернёй:

-Это мы махом!

Действительно, прошло чуть более часа, как дверь была в порядке, а новенький замок укреплён блестящей металлической полоской, на всякий случай.

За то время, пока шёл ремонт двери, Марфа начистила и отварила картошки, обжарила сало с луком (всё с собой привезла), нашла стеклянную банку, плотно уложила в неё картошку, укутала полотенцем. Завернула в газетку пару солёных огурцов, решив, что по пути в роддом зайдёт в магазин и купит бутылку молока.

Принимая передачу, пожилая нянечка, улыбаясь, говорила: "Ну что вы беспокоитесь? Мы мамочек хорошо кормим. Еда у нас отменная. Вот седни на завтрак каша на молоке, хлеб с маслом и сладкий чай. А на обед и первое, и второе, и третье. Да ещё до ужина полдник бывает. Дополнительное питание, ведь они у нас кормящие!" На душе у Марфы немного потеплело. Ничего, главное, чтоб дочь и внук здоровы были, а там всё образуется. Чай, не безрукие! Дождавшись возвращения нянечки, спросила: "Как там?"

-Внук у вас, скажу вам, красавчик. Счас кормление, так он при ней. Вы здание обойдите, а там от угла второе окно, крикните. Может, в окно покажет.

Марфа кивнула, поблагодарила и заспешила, сама не зная почему. Разглядеть в окно крошечный свёрток было невозможно, но в груди поднялась такая волна радости и счастья, что она и улыбалась, и плакала, и притопывала на месте одновременно.

-Ань, я вечером ещё приду. Чего принесть?

-Мама, ничего не надо. Всё есть.

-Ладно. Сама посмотрю. Да у окна, у окна-то не стой, простынешь!

Вернувшись в квартиру, принялась мыть и чистить, занялась так, что хватилась — пора уж к Анне бежать. По дороге зашла в магазин, купила сметаны и булочку. Возвращалась не спеша. Жизнь странным образом наполнилась счастливыми заботами. Вроде и те же, что из утра, ан нет! И воздух свежий, и люди улыбаются. И фонари вон как светят! Квартира есть. Анна грамотная, институт закончила. Внук, Бог дал, здоров. А гада этого на порог не пустит! Замок-то она сменила. Поднимаясь по лестнице, увидела Ивана. Он сидел на ступеньках, такой же грязный, но похоже, трезвый.

-Чего это? Я уж и к себе домой попасть не могу! Ишь раскомандовалась тута!

Она остановилась.

-Квартира эта моей дочери, как специалисту, после института дадена. А издеваться над ней и моим внуком не позволю!

-Чего на весь подъезд раскудахталась? Дома и разберёмся.

-Ежели опять скандал учинишь али с пьяной мордой придёшь, сдам в милицию. Попомни моё слово. А там, как Аннушка решит, так тому и быть, — отомкнула дверь: — Разувайся у порога.

Весь вечер зять пытался мыться, чистить обувку. Но было видно, что давно уж потерял человеческий облик, и навряд ли он к нему вернётся. Марфа смотрела, вздыхала и никак не могла понять: как её умная, грамотная Анна могла сойтись с таким человеком?

-Каким же боком ты к моей Аннушке подкатился?

-А летом дело было. Поход, река, гитара. Там все девки от зависти позеленели.

-Ой-иии...

-Ну, я тогда самую малость прикладывался. Пообещал — брошу.

-Дак бросай!

-Ага, вот счас, возьму и всё брошу!

-Тоды: вот Бог и вот тебе порог!

-А это не вам решать! Я её муж! И деться ей некуда! Кто её с моим дитём кормить будет да одевать?

-Это ты-то кормишь да одеваешь? — Марфа распахнула створки старого, скрипучего шифоньера: на трёх вешалках болталось старое, ещё девичье пальто Анны, тёмно-зелёная вытертая мужская тужурка и отдельно висел чистый ситцевый халат.

-Тебя спрашиваю, где одёжа-то, где? Это одёжа, это?!

Больше там ничего не было. Марфа осмотрелась по сторонам. В комнате просто негде было спрятать что-нибудь из одежды. Под кроватью стоял старый, обитый дерматином чемодан. Она резко выдвинула его, откинула крышку, но кроме старенького поношенного нижнего белья, да приготовленных, тоже, видно, из старой простыни, детских пелёнок, там ничего не было.

-А шаль, шаль-то, что я в тот приезд привезла, где?

-Больно нужно мне в вашем бабьем тряпье копаться! Может, она ту шаль, пока я был выпимши, куда прогульбанила...

-Это с пузом-то прогульбанила?! Обдумайся, что болтаешь.

-Все бабы одинаковы. Чем твоя Анька лучше? Переспала со мной ещё до регистрации. Вот теперь и думай, прогульбанила она шаль или кто украл?

-Значит так, ежели хоть раз придёшь выпимши — вызову участкового. А жить буду у вас. Понял?!

-Чего добьёшься? Девок счас — как грязи. А парни все наперечёт. Меня любая пригреть за счастье сочтёт.

-Вот и осчастливь какую другую. А нас оставь в покое!

-А видал я вас... — он схватил шапку, накинул на плечи куртку и выскочил за двери.

"Видать, более невтерпёж тверезому находиться", — подумала Марфа, но, замкнувшись, поняла, что рада его уходу, потому что опасалась с пьяным ночевать. Долбанёт кулаком, а много ли ей надо?

Выписали Анну из роддома к обеду. Забирала её Марфа одна. Квартирка сияла чистотой. Натёртые газетной бумагой стёкла блестели солнечными зайчиками. Запах наваристого борща выбивался даже на лестничную клетку.

Ни в больнице, когда Марфа пришла за ней одна, ни по дороге домой Анна ничего не спросила про мужа. И только дома, распеленав сынишку на пахнувшей чистотой постели, тихо спросила:

-Мам, а что Иван? Был дома?

-Анечка, доченька моя, можешь не слухать меня старую, да только всё одно это не жисть, а наказание господне. А тебе теперь не только об себе, но и про дитё думать надо.

-Мам, да я не о том. Ну, надо же знать, как же дальше-то?

-А что дальше? Чай, ты уж нажилась с таким мужем? Хужей горькой редьки такая жисть!

-Ну... хватила горького до слёз. — Марфа почувствовала скорее не горечь, а облегчение в голосе дочери.

-Потерявши голову, по волосам не плачут. У меня пенсия. Небольшая, а всё кусок хлеба. Да и с ребёночком буду водиться. Ты грамотная, без работы не останешься. Так что не пропадём.

-Не того я боюсь. А вдруг придёт да скандал устроит. Ему пьяному море по колено.

-Оно, конечно, можно и в Красноярск уехать, пока в декрете. Да только тут с ребёнком сподручнее. Всё-таки вода горячая и холодная, тепло, топить не надо. А там, сама знаешь — барак. — Марфа выключила плитку, на которой гремел крышкой чайник, и рассудила: — Так-то оно так, с пьяным мужиком нам не управиться. Да живём-то не в диком лесу. Я схожу, уговорюсь с соседями. Если что — шумну, пусть милицию вызывают. А ты не бойся. Я тебя с внуком не кину. А уж вдвоём мы как-нибудь одолеем паразита.

На следующий день, ближе к вечеру в дверь постучали:

-Кто там?

-Открывай, тёща. Свои.

Анна и Марфа так и замерли. Стоило Ивану переступить порог, комната наполнилась удушливым запахом перегара. Анна накрыла стол. Накормив мужа, отошла к сыну.

-Как-то не по-людски. Перед мужиками на работе стыдно. Говорят, зажался. Надо бы обмыть сына. — Отодвинув опустевшую тарелку, он так и сидел у стола.

-Ты бы хоть на сына взглянул, папаша! — Марфа, вытирая передником мокрые руки, стояла в дверях кухни.

-Цыц, старая дура! Муж с женой говорит, тебя не касаемо.

-Так, Ваня, денег нет. На мамины и живём. Зачем же ты так?! — от волнения голос Анны охрип. — У тебя же получка должна быть.

-Домой хоть не приходи. Только зашёл, одно слышишь — денег дай! Нет, чтобы спросить — мне, может, хоть в петлю. А я всё ж таки отец твоему пацану, а не хрен собачий!

-Потому и спрашиваю, что отец. Ребёнку питание нужно. Да и я без пальто на зиму осталась.

-Во придумала! Не знает уж как денег выманить! Ребёнку две недели от роду, а она ему деньги на питание требует. Титьки-то у тебя на что? Корми. Ты мать.

-Вань, да ведь мне, чтоб молоко было, тоже есть надо!

-А ты нахлебниц повыгоняй, вот и будешь жить поэкономней, — Иван кивнул в сторону Марфы.

-Это кто "нахлебница"? — не вытерпела Марфа.

-Вот змея подколодная! Чашкой щей упрекнула! Да подавитесь вы! — Он схватил кастрюлю с остатками щей и швырнул на пол. От грохота ребёнок проснулся и заплакал.

-Цыц, сказал! Ещё ты вопить будешь! — Иван заметался по комнате. Анна в страхе замерла. Испугавшись за внука и дочь, Марфа выскочила в коридор:

-Помогите, люди добрые!!! — Забарабанила в соседскую дверь и тут же услышала, как за спиной ухнули тяжелые шаги, она от страха вжалась спиной в соседскую дверь. Мимо неё, держа в руках свою единственную фуфайку, прогромыхал Иван.

-Провалитесь вы все пропадом! Ноги моей тут больше не будет! — и кинулся вниз, пошатываясь и цепляясь за перила.

Марфа вернулась в комнату. Дочь стояла у окна, прижимая к груди махонький сверток. Марфа щёлкнула замком, отошла от двери, вернулась, проверила, точно ли замкнула, а то кто ж его знает! Взяла тряпку, ведро, собрала разлитые по полу щи, набрала чистой воды и начисто вымыла пол, как за покойником.