-О, наш доблестный рыцарь пожаловал в замок Смерти! Что тебе нужно любопытный юноша?
Голос звучал, как ветер, дующий в трубы, и от него становилось немного жутко.
-А-а! Знакомый голос! — весело крикнул я. Несмотря на жуть, даже замогильные знакомые голоса приятно бывает услышать в незнакомом месте. То, что мы знаем, не так пугает, как то, что мы не знаем.
-Чего ты радуешься, рыцарь? Счастье пришел искать?
-Скорее — сокровище. Счастье мне ни к чему! У рыцаря одно счастье — победить или умереть достойно, и этого счастья я лишен по вашей милости, уважаемый голос!
-Победить или умереть, глупец? — удивился голос. — А от счастья ты зря так легко отказываешься — еще вспомнишь мои слова. Скоро настанет такая минута, что ты начнешь грезить и молить о счастье, в том виде, в котором его люди понимают. Но ты честолюбив! Ты — горд и заносчив! Тебя не радует, спасенная мной, жизнь. Ты оскорблен собственной слабостью и глупо страдаешь от этого.
-Ты бы тоже страдал, будь ты мужчиной, а не призрачным духом. Да, мне стыдно, что меня прикрыли как мальчишку. Мужчина должен уметь принять свою смерть достойно, если он потерпел поражение в бою.
-Так ты же не за этим сюда пришел. Но если настаиваешь, я верну твою смерть, опрометчиво отобранную мной у тебя. Тоже мне нашел счастье — быть убитым жалким наемником! — презрительно заметил голос.
-Он не жалкий, он мастер своего дела, хотя и наемник.
-Жалкий, как всякий человек, готовый убить старика и обидеть женщину! Ты бы смог убедиться в этом, но ты же хочешь умереть в том поединке, так я исполняю твое желание — умри!
Ослепительная вспышка в моей голове, в моем сердце — я каждой частичкой его чувствую холодную сталь клинка
-остро разящую, соленый привкус крови, ее запах и свою нечеловеческую усталость и стремительно тающие силы-все происходит в считанные мгновения, что тянутся как часы, а передо мной веселое насмешливое лицо врага, пересчитывающего золотые баали , что он получил за мою жизнь, которые ему протягивает другой веселый человек. Торжествующая довольная улыбка подлеца, улыбка удовольствия от исполнения заказа играет на его мерзкой роже — он не вышел драться сам — он трус, он платит за смерть своих врагов, а я умираю — все заволокло липким туманом и свинцовыми тучами с оттенком крови.
Они сгустились над холодным телом на холодной мостовой, вокруг растеклась лужа крови; подбегает собака и, завыв, убегает; пьянчужка идет и спотыкается, увидев труп. Он осторожно пинает его ногами, а потом начинает рыться в карманах, вытаскивая деньги. Срывает с шеи медальон, с рук — перстни, и довольный убегает. Где-то рядом я протестую, мне хочется закричать и вмешаться, но мой дух бессилен изменить что-либо.
Но это еще не все — Ларотум горит. Вся страна пылает пожарами и залита кровью. Огромные армии гибнут у меня на глазах, люди истребляют друг друга. И вот, уже черный дым заволакивает Аландакию траурной вуалью.
'Что произошло?' — в отчаянии кричу я, но меня никто не слышит — произошло что-то такое ужасное, что не в силах вынести разум.
И только одна мысль бьется как раскаленная птица: зачем, зачем я был убит поздним вечером на Круглой площади?
Мне следовало жить! Я мог что-то сделать, мог изменить ход событий!' Чувство огромной потери переходит в бешеный протест.
Огромная сила яростным вихрем врывается в меня, как будто огромный хлопок из ветра ураганной силы, короткий и жесткий до боли, срывает меня с места и я уже на ногах, я — живой, я — жив!
Растерянно озираюсь. Я все в том же зале, где разговаривал с голосом. Что за чудеса? Что за наваждение? Это напрягает!
-Эй ты, дух! Что за шуточки?! — осторожно спрашиваю его
Он прокашливается и говорит уже более земным голосом:
-Что, понравилось быть мертвецом?— и ржет как конь.
-Я не имею ничего против того, чтобы побыть живым еще некоторое время, но мне хотелось бы знать, что за ерунда твориться со мной. Если знаешь, скажи, очень тебя прошу.
-Знания — штука хорошая, но иногда они только отягощают путь. Иди куда идешь, или куда ведут, а со временем все прояснится.
-Так слепого тоже ведут.
-Все-то вы люди хотите знать! Всюду свой нос суете. И это неплохо, а то бы я уже давно со скуки помер.
Но извини, брат, все тебе сказать не могу. Не кипятись ты по пустякам. Чего ты из-за этого наемника завелся? Тебя злит то, что он лучше фехтует? Зря — фехтование штука поправимая. Тебе очень хочется убить его единолично — обещаю — у тебя появится такая возможность в скором времени. Для начала неплохо бы потренироваться, если не хочешь дырку получить -больше я в ваши поединки вмешиваться не буду — это я тебе обещаю. Могу пару секретных приемчиков тебе показать — мои коронные удары с расчетом на Анфрана Наденци. Он ведь тоже повторяется, и как всякого человека его можно просчитать.
-О, я был бы тебе премного обязан за такую науку!
-Если бы ты знал, чем ты мне обязан,— вздохнул дух и материализовался в теле человека — мужчины лет сорока с очень знакомыми темными глазами, с лицом, обросшим небольшой бородой, резким, худым и загорелым.
Он вежливо поклонился и спросил:
-Приступим?
-Кто вы?
-Учитель, — коротко ответил он, — а больше вам знать ни к чему. Поехали!
И мы 'поехали!'
Этот человек знал и умел много. Холодная расчетливая хватка убийцы — сколько жизней на его счету? А сколько времени длился наш урок?
Я потерял счет времени, я потерял счет дыркам, которые он сделал в моем теле — это была магия, но ощутимая очень болезненная магия. Зато все хорошо запоминалось — вместе с болью и страхом от сознания собственной смерти я впитывал свой урок, удары, которыми меня убивали и ранили, все схемы наемника я заучил на своей шкуре, всю его тактику и ход мыслей. Тело мое ныло и стонало, казалось, что мы фехтуем уже целую вечность. Но силы мои почему-то не убывали.
-Как же насчет коронного удара? — выкрикнул я свой вопрос и тут же получил удар в бок.
-Любитель! — добродушно засмеялся мой учитель,— ты сначала с этим освойся. Я тебе уже не одну сотню ударов показал!
Но произошел перелом, что-то изменилось в нашей битве — я перестал пропускать удары, прибавились и скорость и умение, и стал проводить умелые контратаки и теперь уже мой учитель время от времени стал вскрикивать от сделанных мной точных попаданий в его тело.
Все же, пришло время, когда я выбился из сил, и захотелось все закончить. Вот тут я и получил свой обещанный удар
Он поймал меня так красиво, так легко как перышко. Я готовился отразить его меч из верхнего замаха, а он вывел его в
вниз и в сторону и направил на меня, тыча в горло, в живот, в грудь.
-Вы многократно мертвы, мой друг,— сказал он, улыбаясь.
-Благодарю за науку.
-Надеюсь, она не пропадет впустую. Обещайте убить хотя бы с десяток врагов, достойных вашего учителя.
И еще, не надо стыдиться своих слабостей — они есть у каждого. Любой может в чем-либо потерпеть поражение. Не стыдитесь того, что судьба дает вам возможность для реванша. Не стыдитесь остаться в живых, жизнь — хорошая штука! Живой может отомстить за мертвых, а мертвый этого сделать не сможет. Способность побеждать после поражения — вот настоящий удел воина. А умереть достойно для человека с вашим настырным характером повод найдется всегда.
Он откланялся и растворился в темноте.
-Ты доволен теперь? — спросил вновь зазвучавший голос, — тебя всему научили?
-А это был не ты, дух?
-Все относительно в этом мире. Возможно, это была часть меня, возможно, игра твоего воображения. Ты задаешь слишком много бессмысленных вопросов. Ведь, ты же сюда не за этим пришел!
-Мне нужно то, что украла Дизанна.
-А-а, Дизанночка! Смешное и жалкое порождение черных — она меня забавляет — ее так легко купить. Но сделка есть сделка. Я не могу просто так отдать тебе эту вещь. Может, я хотел подарить ее своей прекрасной возлюбленной с повадками и характером дикой кошки. Что попало она от меня не примет. Ей что-нибудь особенное подавай.
-Мне очень нужна эта вещь.
-Тебе дорого встанет это украшение.
-Назови цену!
-Цену? Цена! — воскликнул голос. — Цена вечного страха тебе подойдет? А цена жизни твоих близких? Что готов ты заплатить за исполнение своей честолюбивой идеи? Жизнь твоей любимой женщины — ты готов заплатить такую цену?
-Ты — сумасшедший!
-Ведь эти бриллианты — один из маленьких шагов в твоей игре, не играть в которую ты не можешь. Маленький, но очень важный шаг! Дело даже не в набларийце, съедаемом местью и жаждой власти, которые, кстати, когда-нибудь его и погубят, он не внемлет предупреждениям. Рантцерг и без того тебе по гроб жизни обязан. Дело в королеве! Бриллианты -ниточка, очень важная ниточка к ней. И ты понимаешь это. Так что ты готов отдать за ход в твоей игре? Говори!
-У меня нет возлюбленной,— усмехнулся я.
-Нет?! Какой ты самоуверенный тип. Ты решаешь за целую жизнь — раз нет ее сейчас, так, значит никогда и не будет!
Да?!— голос почти орал мне в ухо.
Теперь я возмутился — мне надоела пустая болтовня.
-Слушай! Я обшарю весь этот дом, но найду драгоценности. Все что здесь происходит — пустая мистификация! Мне надоело твое словоблудие!
Зря я это сказал: передо мной снова появились видения. На этот раз демоны — пострашнее того, что был в замке герцога Брэда. Шерсть их летала по залу и пахла огнем. Я оцепенел против своей воли и не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.
-Что сделаем с ним?— утробным голос взвыл один из демонов.
-Да, порвем недоумка! Хозяин хочет спать — ему все надоело!
И они подошли ко мне вплотную. И вот я уже взлетаю на их мощных лапах под потолок и падаю на них обратно.
Они обжигают меня, зеленые хищные глазищи размером с блюда выворачивают мое нутро наизнанку — мне тошно так, что жить не хочется, а вдобавок к этому боль от падений и мерзкий смрад, дующий в лицо. Все это мучительно.
-Невежа!— воют эти мерзавцы,— неблагодарный!
От их воя и мрачного смеха кровь стынет в жилах.
-Эй! Хозяин! — закричал я. — Принимаю твои условия — чего ты хочешь?
-Нет, мой друг, теперь ты так легко не отделаешься! Иди, возьми его сам,— отвечает голос.
И я иду. Демоны расступаются. Впереди огненная лава. Весь зал — это огромная лава, в центре которой висит поднос и на нем лежат эти треклятые бриллианты. (С этой минуты я начал думать, что буду испытывать огромное отвращение к этим камням.)
Едва я сделал первый шаг — ведь я то уверен, что все — иллюзия, страшный жар вонзается в мои ноги.
-Это невозможно! — не то кричу, не то стону я.
-Это твои заботы, нахальный юноша, — равнодушно отвечает голос.
Что в эту минуту явилось мне — саламандра? Возможно. Мое неодолимое желание добиться своего? Любой ценой? И это верно. Но я стиснул зубы, чтобы не орать от боли и пошел, уже не чувствуя жара, горящих ног. То ли в пламени, то ли по воздуху парил, но последнее, что я почувствовал — это жуткая боль в ногах и желанный ящик в руках.
Очнулся я на земле, возле какой-то хижины. Ноги разрывались от боли, а в руках был все также сжат заветный ящик. Надо мной склонилась Гельенда.
-Ой!— громко восклицает она,— что с вашими ногами?
Я боялся даже посмотреть.
Она с помощью пожилой крестьянки перетащила меня в дом.
-Лежите смирно, я обработаю ваши ноги мазью.
Я старался сдерживать стоны и распрашилвал Гельенду о ее житье. Она скрывалась в этом глухом местечке.
Она три дня врачевала меня, хотя мне казалось, что понадобиться вечность, чтобы исцелить ожоги. Но сила ее дара была так велика, что страшные раны затянулись, я почувствовал силу и исцеление.
В глазах Гельенды была мировая скорбь и жуткая усталость.
-Льен,— сказала она,— я хочу подарить вам один предмет. Это священная вещь и в честных руках она способна творить чудеса. Мне было откровение, что в скором времени она вам понадобится. Вот, держите.
Гельенда протянула мне пояс, основа которого была буквально соткана из тончайшей серебряной сетки, с кожаными вплетениями, с орнаментом и серебряными цепочками, и вкраплениями полудрагоценных камней, и вставками с эмалью — все это странным образом перевивалось.
-Он защитит вас от ударов магии и исцелит, если получите сильную рану.
-Но я не могу принять такой подарок,— возразил я.
-У вас он в большей безопасности, чем у меня. Про этот пояс прознали сильные мира сего, они все равно отнимут его у меня.
Пришлось опоясаться этим предметом, который Гельенда называла: пояс Велеса. Особых перемен в своем самочувствии я не ощутил. Но, поблагодарив Гельенду, смирился с ее причудой, решив, что в любой момент смогу снять с себя этот навязанный мне подарок.
Я простился с ней и вернулся в Мэриэг, где меня заждались мои друзья. В моем доме был военный совет — собрались все четверо, и пытали Джосето Гилдо. Когда я вошел, улыбаясь, как ни в чем не бывало, все разом набросились на меня.
-Что это значит, где тебя демоны носили? — проревел Паркара.
-Орджанг, мы беспокоились! — взволнованно сказал Влару.
-Если уж решили провести время у какой-то красавицы,— укоризненно сказал Караэло,— то могли бы хотя бы предупредить.
Мы уже думали, что вас убили.
Брисот молча пожал мне руку.
-Мне тут пришла в голову идея, что неплохо поправить здоровье: целебные мази и все такое! — отшутился я.
-Мази? — Паркара вытаращил на меня глаза.
-Обжегся на своем желании,— снова отшутился я.
-Ладно, у вас завелись секреты,— сказал Караэло, — главное, что вы живы. Принц-то как обрадуется, он уже вас похоронил.
-Не стоит так торопиться, я живучий!
-Это событие следует отметить.
-Да, только мне бы хотелось сначала сделать одно маленькое дельце. Оно займет не более минуты.
-Мы подождем тебя в 'Перце'.
-Хорошо, друзья мои, я скоро к вам присоединюсь.
-Слушай меня, Джосето, внимательно, — сказал я, когда все ушли, — одевайся-ка ты в самое лучшее и ступай во дворец.
Там попроси встречи с герцогиней Джоку, скажешь, что от меня, вручишь ей этот ящичек и тут же возвращайся домой, понял?
-Все понял, хозяин. Отдам ящик герцогине и иду домой.
Я быстро написал записку:
'Милая герцогиня, здесь то, что очень хочет видеть наша королева. Вечно преданный, первым женщинам Ларотум, баронет Орджанг'.
Запечатав послание, я отдал его Джосето и велел вместе с ящиком вручить Кафирии Джоку. Он, насвистывая плутовскую песню, помчался выполнять поручение.
Мне же и в самом деле захотелось плотно покушать и выпить за свое измученное здоровье. Я пошел в 'Корону и Перец', где меня уже ждала вся честная компания. Звучали громкий смех и музыка. Влару наигрывал что-то на гитаре. Я прислушался к словам.
Здравствуйте, мои друзья,
Собрались мы вместе
За бутылкой: вы и я,
Без хвалы и лести.
На столе стоит еда
Стынет, остывает.
Это дело — не беда,
Всякое бывает.
Помню — было: не дождем,
Кровь текла рекою.
Сядем братцы, обождем,
