Не гадайте на ромашках. Книга 2

А на кухне металась Зинаида Валентиновна, в который раз разогревая еду. Наметили свадьбу, придётся шевелиться. Времени нет. Срок-то, как не крути поджимает. Надо покупки делать, а у них любовь. Как их вытащить из той спальни.

— Зина, чего ты микроволновку караулишь, они опять всё набело, похоже, закрутили. Давай чаю выпьем с мятой, успокаивает, — жалела сваху Громова.— На худой конец и холодное слопают, какая им сейчас разница, они и не заметят.

— Идут, шаги слышу, — подскочила тут же, включая печку, Зинаида Валентиновна. Так и было на кухню вошли обнимаясь ребята. — На чём же вы держались, горемычные? Да не пихай ты в рот всё подряд и ребёнка в покое оставь, — получил Роман по рукам. — Подожди, сейчас блинчики фаршированные горячие положу, мяско.

— Мамуля не волнуйся, я съем всё. Голодный жуть.

Бугров во всём был собственником. Достав, прячущуюся за его спину, смущённую жену, усадил на стул, придвинув его к себе под бок, да так, что Дашка теперь даже руку не могла поднять, не коснувшись его. Объяснил то своё художество просто:

— Я, малышка, скучаю, когда ты так далеко.

Мать изумляясь развернулась:

— Она в пол метре от тебя. Дай ребёнку спокойно поесть. Сожрал своё, котяра. Замучил девчонку.

"Господи, но почему люди краснеют, сразу подводя и обезоруживая человека", — пожалилась Дашка Всевышнему о его промахе. Естественно, краснея от слов свекрови, как варёный рак, она не нашла ничего лучшего, как уткнуться в тарелку.

— Ма, ты её смущаешь. Дашенька из-за тебя ничего не ест,— захрюкал Бугров гася смех в еде.

— Я ем, ем, — испугалась Даша продолжения щекотливого разговора, — и всё хорошо.

"Как он умудряется, жуя хохотать, уму не постижимо", — покосилась на Бугрова Даша, налегая на несчастную вилку и гоняя ей что-то там по тарелке. А лицо точно мак к шуткам таким ещё непривычное горело.

— Вот, слышала, ма, всё хорошо. Это мне плохо. Меня замучили. Отощал,— сверлил он жену глазами готовый съесть на закусь.

— Балабол, — огрела полотенцем его Зинаида. — Дай, девке, поесть, в помидор превратил, медведь неуклюжий.

— Жизнь моя, солнышко, радость моя, — щедро сыпал Бугров поцелуи на оголённые плечи и грудь жены.— Ты смущена, детка?

— Целуй, не целуй, я не уйду, — взвилась Зинаида.— И не мечтай утащить её опять к себе в берлогу. Ехать надо. Белое платье, заручку невесте купить, тебя одеть. Чтоб всё чин чином было. И Надежда Фёдоровна все цветы уже в саду перенюхала, пока ты тут мне голову морочишь.

Картинно вздохнув, ломаясь и надеясь: "а вдруг выгорит", Роман поинтересовался:

— А без нас нельзя всё это приобрести?

— Интересно, как, хотела бы я знать? — приготовилась к бою мать.

— Всё, мамуля, идём, — поднялся, понимая, что не отвертеться Роман.— Я ж послушный мальчик.

— Ну да, про твоё послушание легенды ходят,— не выдержав посмеялась она.

К машине шли под бдительным оком мамочки, чтоб по дороге не сбежали, она не успокоилась, пока не посадила их в машину. Только после этого позвала Громову, бродящую со Степанидой по цветникам. Та обрадовалась получив объект, которому можно похвастаться. Любила Степанида цветочками заниматься. До души ей то дело легло.

— Рома, может, ты сам поведёшь? — всполошилась вдруг Зинаида, поняв, что сына от Даши лучше от греха убрать подальше. Но прозрение её выявилось явно запоздалым.

— Ну, уж нет, дудки. Мне и с Дашенькой на заднем сидении хорошо. Рули сама, главное по дороге, — заявил он нагло щурясь на неё.

— Язык точно у тебя без костей, можно не проверять: мелет и мелет. Ну, не обормот ли? — жаловалась она Надежде Фёдоровне.

Дашка захлёбывалась счастьем, прижимаясь сейчас к нему. Она никогда не подозревала, что в ней дремала тоже собственница. Такое диво открылось с приходом в её жизнь Бугрова. Она даже закрыла глаза, чтоб он, упаси Бог, не прочитал в них, как ей приятно к нему прикасаться, обнять, поцеловать и всё это, делая открыто. Новое чувство захлёстывало с головой, и она добровольно в нём тонула. "Он — мой муж, — сжималось сердечко от страха и счастья. — Только мой, мой". Дорога обоим показалась не справедливо короткой, потому что машина встала.

— Приехали, — обрадовано известила Зинаида. — Выкатывайтесь.

— Это что, уже? — разочарованный короткой дорогой тянул Роман. Его руки только что прошлись горячим ветерком по её ножкам, расстегнули пуговки на сарафане и вдруг: "Стоп!"

— Теперь здесь ювелирный. Застегни, что ты ей сейчас расстегнул и топай вперёд меня, чтоб на моих глазах был, понял,— прогудела мать, поглядывая на Громову: "Не слышит ли?"

— Как не понять, шаг вправо, шаг влево, расстрел. Тебе не кажется, что очень жёсткий приговор. Ослабил всего-то крючки, дышать же ребёнку нечем.

Даша глупо улыбалась и дёргала словно от холода плечами. Ещё бы! Пикантность обстановки палила огнём и холодила страхом.

— Топай, умник, — припугнула мать кулаком. — Вот жеребец!

В её голосе не понять — толи угроза, толи восхищение.

Но в магазин с ходу зайти не удалось, совсем уже у дверей их остановил знакомый голос некогда Дашиной классной руководительницы. Маменька вынуждена была отступить от конвоирования. Нарисовав улыбку, она раскланивалась за спиной Громовой.

— День добрый, Надежда Фёдоровна, Даша. Сколько лет пролетело, Дашеньку не узнать. Красавица стала,— обнималась с Громовыми бывшая классная.

— Пятый год, как школу окончили, Анна Константиновна. Как вы себя чувствуете? Как дела в школе?— проявляя вежливость интересовалась Даша.

— Здоровье в пределах нормы. Хотя какое в наши годы уже здоровье. Но держусь. А дети с каждым годом всё труднее и тупее. Мой педагогический опыт, похоже, дал осечку, — внимательно присмотревшись к обнимающему Дашу парню, покачала она головой.

— Вы о чём?— пролепетала Даша, прекрасно понимая, что речь пойдёт о Бугрове.

— О твоём парне. Помнишь, разговор в палатке?

— Теперь понятно, вы — классная Даши, — вспомнил Роман. — Она моя жена. Приходите к нам в субботу на венчание. Официальная церемония уже была, но родители решили продолжить праздник. Приглашаем.

Анна Константиновна переложила из руки в руку сумочку.

— Спасибо, вы красивая пара. Там в салоне магазина Натали. Обрадуйте её.

— Непременно. С большой радостью, — заверил Роман.

Классная насмешки не заметила.

В ювелирном магазине, именуемом "Жемчужиной", покупателей можно было пересчитать по пальцам. Больше в готовности застыло продавцов. Обе мамы с большим азартом ринулись выбирать украшения. Даша от своей доли участия отказалась, предоставив это удовольствие им. Заранее согласная с любым его результатом. Роман, нависший горой над прилавком, контролировал покупку. Не упуская возможность, стоя за женой, поиграть с её ушком или приложиться к шейке, и не забывая во всё остальное, вставлять свои пять копеек. Помучившись с полчаса, женщины остановили свой выбор на дорогом и очень красивом гарнитуре. Перстень и серьги легли на прилавок. Бугров дал добро, и Даша махнула рукой. Мол, ваше дело. Тем более раз всем понравилось...

— Какая мне разница. Всё едино ничего не понимаю.

Её голова, сейчас занята была совершенно другим. Чуткое ухо сразу же уловило бойкий шёпот молоденьких продавщиц из соседнего отдела, с любопытством и жаром наблюдающих за Романом. Около них крутилась Натали. Уж её-то Даша ну ни как не могла выпустить из вида. Продавщицы болтали:

— Девчонки, Бугор женится!

— Да ты что? На ком? Вот на этой козявке? Надо же...

— Бугор женится? Вот дела... Что он в ней нашёл, ни кожи, ни рожи? — шептала одна другой, не спуская глаз с парня.

— Может и так, но Бугра эта цыпка на себе женила. Ромка мужик мощный, а уж ласковый жуть. Завидую, я этой козявке. С таким любая будет королевой.

— Да. Девки по нему просто умирают. Такие лапочки. А, эта что, смех один? — влезла в разговор продавщиц, скривив губы Натали.

— Лапочки и куколки остались умирать, им и реанимация не поможет, а женился он на этой птичке невеличке. Такова жизнь. Значит, чем-то она его взяла. Так вот,— поцокала языком первая.

— Да хватит вам спорить... Всё равно ни одной ничего не светит.

— Всё равно приятно. Никому из наших не достался.

— Ты мои мысли читаешь...— прыснула первая.

— Смотри, смотри, какой свадебный подарок выбирают. Вот уж точно, умереть не встать.

Бугров, обрадовавшись концу канители, как раз поторопил мать.

— Забираем и двигаем за платьем. Вы так к прилавку прилипли, что вас соскабливать с него уже самое время. Не надо на меня так смотреть— время, слышишь, тикает. Это мои медового месяца минуты между пальцами уплывают.

— В кого такое чудо уродилось, кто б рассказал? Ух, аж вспотела, — отмахивалась Зинаида Валентиновна.

— А мне подарок, я тоже хочу получить кое-что, — заартачился Роман.

— Например, — удивилась мать,— у тебя же все мужские причиндалы, что носят мужики, есть. Серьгу, что ли в нос купить задумал?

— Какая ты у меня экстремальная, мамуля, боюсь за тебя, — забавлялся Роман. — Всё серьёзнее.

— Моё терпение на исходе, что там у тебя за прицел, рожай уже?

— Поцелуи трёх красивейших женщин, за моё терпение и участие, а?

— Клоун. Ну что, Даша, поцелуем паршивца?

— Запросто, — вместо Даши пообещала Надежда Фёдоровна.

— Две щеки, доставшиеся тёщи и матери, а губы Даше, были в раз обласканы под бурные восторги и поддержку продавщиц, хлопавших в знак удовольствия так, что покраснели ладони.

Дальше по списку шёл свадебный салон. Преимущество маленьких городков — всё рядом, всё в куче. Прошли пятьдесят шагов и на месте. Первым страдал Роман, ругая себя за то, что согласился, не подумавши на такую авантюру. Одевали вначале его, тщательно подбирая всё от галстука до носков. Замученный Бугров брыкался.

— Амба, я больше не могу. Венчаюсь в шортах, какая разница.

Но Зинаида не обращая внимания прикладывала галстуки и рубашки к его груди отходя на расстояние вытянутой руки, приносила туфли, заставляя мерить брюки с ними и без них. Решала какой цвет идёт и какой не очень. Наконец отпустив его душу на покой объявила:

— Казнь окончена, бери пакеты и садись на диванчик, несчастный. Никакой радости с твоих походов по магазинам. Девчонки, дайте ему чаю и журналов, таких, чтоб длинноногих баб побольше, — попросила улыбающихся Роману продавщиц Зинаида Валентиновна.— Сами только в журнал не заворачивайтесь, и рты закройте, он женат.

Надя взяла её под локоток:

— А ты не перегибаешь палку? Неудобно как-то.

— В самый раз,— был ответ.— Они как мухи на мёд к нему липнут. Не успеем отвернуться, глазки будут строить и лезть с непристойностями. Я их понимаю, красивый паразит, но его это распаскудило и оттого смириться с тем липучим явлением не могу. Лезут, а потом слёзы льют и сопли вытирают. Веришь, к забору себя приковывали. И ведь не шалавы, не дуры... А подишь ты...

Надя, понимая, что новая родственница права, морщилась. Таких мужчин либо безумно любят, либо люто ненавидят. И вот как со всем этим справится её дочь, непонятно.

Пристроив Романа, все дружно взялись за Дарью.

— Одеть невесту, это не то, что жениха. Красота, удовольствие, — порхала Зинаида. — У мужиков что? Костюм да галстук и никакой тебе сказки. А некоторые и от этого устали, — скосила она глаза на сына.

Разве она не права? Права! Всё действительно сложнее, шумнее и интереснее. На Дашу свалили кучи вещей. Подбирали от нижнего кружевного белья и чулок до перчаток и фаты. Сначала мерили по отдельности, потом в комплекте друг с другом. Платьев пришлось перемерить ей штук десять не меньше, прежде чем остановились на пяти. Из них выбрали два. Дело оставалось за малым. Какое из них возьмёт она? С перчатками и фатой тоже не так просто. Разная длина, разный фасон. Мерила всё, стараясь не обидеть маму и свекровь. Хотелось доставить им удовольствие. Она видела, с каким азартом они рылись в этом воздушном тряпье, и терпела.

Перелистав по нескольку раз журналы с красавицами в нижнем белье и свадебными рекламными проспектами, заправившись чаем, Бугров поскучнел. К Дарье не пустили.

— До свадьбы не положено видеть невесту в наряде. Плохая примета, — вышла на перерез мать.

— Я так посмотрю, без наряда.

— Потерпишь до дома.

— Но ведь она уже моя жена. Вот. — Ткнул он матери кольцо. — Это в ваших играх она — невеста, а я знать ничего не хочу. Вы так, пожалуй, и спать меня в другую комнату отправите?

— А ты, как думал, — подмигнула Зина Наде. — Именно это мы и планировали.

— Тогда я пойду под венец в плавках,— попробовал выторговать для себя жену он. Но мать не свернуть, у неё на всё готов ответ.

— Ой-ой, напугал. Не выступай, сыночек. Дайте ему ещё чая, пусть сидит.

Роман ещё посидел, полистал журналы и взбеленился. Ему было уже не до шуток и подколов.

— Мне всё равно, в чём она. Я хочу видеть жену, вы её замучили, — полез он в примерочную.

— Мы закончили, — засуетилась мать. — Собирай, Надя, всю эту красоту, это наше. Устал сыночек, миленький. Уже почти всё, скоро конец, — хитрила мать, замыливая ему глаза.— Такую прелесть выбрали, да, Дашенька?

Даше было всё равно, она замоталась. Идея с белым платьем ей не казалась уже после такого напряга и пыхтения такой блестящей.

Занявшись оплатой и упаковкой, усталые и счастливые мамочки упустили из вида Бугрова. А зря. Очень скоро они поймут свою ошибку и схватятся, но момент упущен...

— Я Даше одеться помогу, пока вы с тряпками копошитесь, быстрее будет, — пообещал он, нырнув в примерочную.

— Что, что этот ненормальный сказал? — очнулась запоздало Зинаида.

— Не волнуйся, Зиночка, пусть поможет, Даша действительно замучилась.

Зинаида чуть не заплакала.

— Сейчас, поможет. Ждите. Нашли, кому верить. Мы теперь их нескоро дождёмся. Пошли кофе пить. Чего стоите, рты разинули, — накричала она на удивлённых продавщиц.— Несите кофе, запарилась совсем.

— Зина, они там что? — растерялась хозяйка салона, старая подруга Бугровой. — Ты думаешь, они того?

— Нечего тут думать, я его знаю. Садись, Надя, попьём кофе за счёт заведения. Мы заслужили, какую выручку им сделали, а? И шторы за собой плотно задвинул, паразит.

Роман, дорвавшись, до растрёпанной и розовой от множества примерок жены, топил её в ласках. Высушивая капельки пота на лбу и над губой жаром своих горячих губ, он ворковал:

— Малышка, я соскучился и очень тебя хочу, ты такая аппетитненькая сейчас.

— Ты шутишь, это же магазин? — замерла в его руках Даша.

— Не бойся, никто не войдёт, — хрипел Бугор, целуя освобождённое от сорванного кружевного белья, тело жены. — Маменька непременно догадается, зачем я к тебе заглянул.

Мамочки же, попив кофе и поболтав, успели прикупить не один пакет нужных для свадьбы вещиц. Свадебные фужеры, букетики, свечи и ещё множество всякой ерунды переместилось с прилавков в их баулы. Из примерочной никто не появился.

— И сколько их ждать? — волновалась Громова

— А пока яйца не остынут. О, нарисовался, спроси? — поднялась Зинаида. — Ишь, как кот, сожравший мясо, облизывается. Доволен, аж из ушей, черёмуха цветёт.