Не гадайте на ромашках. Книга 2

Для тех, кому пришлись ко двору "Курсантки" и "Машка".

Хотите отдохнуть— читайте. Гарантирую. Сюжет на тему— барышня и хулиган. Нет людей только хороших и только плохих. Мы все разноцветные. В один момент что-то щёлкает в нас, и мы идём на такое, на что ещё минуту назад не предполагали. Все мы знаем, что чей-то перст управляет нашей судьбой, но не знаем, на какие тропки— дорожки нас в результате этого вынесет. На какого цвета облаках, промчит наши ветреные головы, над землёю — жизнь... Вот и тихоня, зубрилка и отличница Даша, возвращаясь поздно весенним вечером с празднования "последнего звонка", натолкнувшись на группу подвыпивших парней, не предполагала, что среди таких обормотов найдёт свою судьбу. Дорога во взрослую жизнь у неё и подруг не будет лёгкой, встретятся, как водится, и друзья, и враги. Книга о любви, счастье, сексе, дружбе и, конечно, ромашках. Любовь — это сказка и "наркотик" для взрослых. Если вам выпала в жизни такая удача любить, постарайтесь не споткнуться, выронив её из рук. Иначе, испив однажды напиток счастья, всю жизнь будете его искать и чувствовать себя обманутыми.

Женский роман, сексуальный и весёлый с приключениями.

Цель: Написать историю любви интересную нескольким поколениям женщин. Просто хотелось напомнить, что в жизни существуют ещё такие чудаки, какие способны на любовь, дружбу и у нас. И рассказать об этом не скучно.

Людмила Сурская.

НЕ ГАДАЙТЕ НА РОМАШКАХ.

Книга вторая.

Я РЯДОМ.

Студенческое общежитие, кто не знает, что это такое? Комната на четырёх, это ещё по-божески. Платяной шкаф, стол, четыре стула и столько же тумбочек. Как самое неприятное напоминание о последних днях школьной жизни, койка Натали у окна. Дашка долго не могла поверить своим глазам, но зрение не обмануло и то была самая что ни на есть реальность. Поступившая на платное отделение обучения одноклассница, продолжала трепать нервы, правда теперь не только Дашке, но и ещё двум соседкам по комнате. Деньги в этой новой жизни, как ни крути, имеют главное значение. Заплатил и ты учишься. Знания в том случае волнуют, разве только формально. Хошь учись, хошь нет, важно не забывать вносить плату. Вот так регулярно платя, и переходят с курса на курс, домучивая образование и готовятся альтернативные специалисты. Альтернативное учение — такое же лечение. Никто и не заметил, как параллельно нормальной жизни, потекла альтернативная. Меньше всего, именно Натали, Даше хотелось иметь в своей комнате соседкой, но она вселилась и живёт. Самой уходить Даше не хотелось из-за двух других соседок, с которыми она подружилась. Они учились в одной группе и были чем-то все три по характеру очень похожи. Лиза — крупная полная девушка из пригорода. В прошлом году к ней заглянуло сиротство. Умерла мама, а следом и бабушка. Оставаться одной в трёх комнатной квартире, на первом этаже ей было не уютно, и она поселилась в общежитии. Даше нравилась Лиза, а вот Натали её иначе, чем коняка не величала. Лиза не оставалась в долгу, давая отпор, от этого часто в комнате гремели грозы. Лена, в противоположность Лизе, нежная тоненькая и стройная, как молодая берёзка. Профессорская дочка, музыкальная, тонкочувствующая и домашняя. Мама, сбежавшая с аспирантом отца за кордон ещё лет семь назад, оставила её на попечении отца, как бы временно. Оказалось навсегда. Профессорская квартира в самом центре города, и Леночке общежитие вроде бы и ни к чему. Но для общения со сверстниками и на случай профессорских командировок, когда Лена переходила жить в общежитие, оно держалось. Да и Даша с Лизой просили не сдавать его. Боялись — поселят ещё одну такую же, как Натали, тогда хоть плачь. Натали её соседки тоже совсем— совсем не устраивали, и она давно бы съехала, если б не бредовая идея увидеть там Бугрова. "Бедная, как она заблуждается. Я не видела его столько же, сколько и она", — тоскливо вздыхала Даша. Однако страсть к Бугрову не помешала Натали отбить друга у Леночки. С Толиком Лена училась в одном классе. Помогла ему поступить в институт, хотелось быть рядом. На такое предательство, естественно, не рассчитывала. Натали без особых усилий увела его в первый же учебный месяц. Леночка держалась, но переживала безмерно. Девчонки втроём грызли науку, готовясь к зачёту. Самый первый, самый тяжёлый семестр подходил к концу. До Нового года оставалось несколько дней. Даше с самого утра было совершенно ясно, что в её жизни должно непременно совершиться нечто необычайное. Но прошло больше как полдня, а чудом и не пахло. Стук в дверь не оторвал их от конспектов. Оно ведь как рассуждали: гости приходят больше, как правило, к Натали, ей и открывать.

— Стучат, — помогая вспомнить соседке свои обязанности, Лиза постучала кулаком по тумбочке. Но та не двинулась с места.

Настойчивый стук повторился.

— И ещё раз стучат, — вздохнула Лена. — Она тут, но не хочет открывать.

Натали не шелохнулась.

— Придётся мне. — Лиза с остервенением распахнула дверь. — Посмотрим, что за медведь к нам ломится.— Это действительно был медведь. Большой и камуфлированный.— Оп-ля! Как я люблю военных, красивых, здоровенных. Какой красавчик! Завал.

Её суховатый голос был загадочно-торжественен.

Натали неведомая сила подкинула на кровати. "Провыкобенивалась. Кто бы знал..." Даша тоже насторожилась, но вида не подала. "Неужели Роман?!" В это трудно было поверить, но в комнату втиснулся Бугров с погонами курсанта и лычками первого курса. С ног до головы, одетый в камуфляж парень, огромный и безумно наглый, стоял сейчас, картинно привалившись к косяку двери и пялился сквозь Лизу на Дашу. Сердце забилось и нырнуло куда-то в самый низ. Потом под каким-то неведомым напором вверх. Ей казалось, что она лучится фейерверком. Всё возможно, она плохо соображала. Опомнившись и не поверив своим глазам, Даша распахнув их летела по кроватям, топча учебники и раскидывая попадающиеся под ноги тетради. Пытаясь с разгона влететь на недосягаемую шею, стараясь прорваться сквозь застывшую столбом и закрывшую собой его Лизавету.

— Рома, Ромочка, Ромашка, — причитала она, подпрыгивая за спиной подбоченившейся Лизы, не в силах отпихнуть подругу и дотянуться до него.

Как же давно он её не видел и до чего же рад встрече! Ясно, что Бугров сиял. Правда, прижимать к себе не торопился, надеясь раздеться. Бушлат пропитан холодом. Но где там...

— Малышка, я так скучал. Дай разденусь. Бушлат холодный. С мороза я. Шёл, боялся. Думал, забыла.

— Я, я, я забыла?!...— Моталась Дашка около него, умудрившись таки пробиться сквозь подругу.

— Девчонки, возьмите торт. — Просил он, сунув его в руки оторопевшей Лизы и обнимая Дашу. — Поставьте чайник. Дарья задушишь.

Роман, как всегда, успевал кругом. Избавившись от коробки с тортом, он подкинул её на грудь, тем самым, ослабив нагрузку на шею.

— Это что, твой, Дашук, знакомый? — отмерла, наконец, Лиза придерживая торт. — Как интересно. Хоть бы слово. Хоть бы когда. Ленка, хватит торт рассматривать, могу и уронить, беги чайник ставь. Гостей встречать полагается. Тем более, как я кумекаю, теперь частых.

— Если не прогоните. У меня сегодня первая увольнительная,— пробасил Бугор расплывшись в улыбке.

— Прекрасный день получается. Знакомь подруга. — Привела её в чувство Лиза.

Рассматривая Бугрова, она не сразу сообразила, что это обращение к ней. Бугров ни капельки не изменился, разве что чуть-чуть похудел: те же крутые плечи, загорелые накаченные руки, светящиеся жизнью глаза и завораживающая улыбка.

Дашка сползла с его рук и поправив волосы представила подруг:

— Это Лиза и Лена, — вложила руки девчонок в ручищу Романа Даша.

— Очень приятно. Роман. А там? — повернулся он к четвёртой. — Ба! Знакомые всё лица. Каким ветром тебя сюда занесло, манекен? — искренне удивился Бугров, увидев Натали. Та свою бледность не смогла скрыть даже хамством. Передёрнув плечами, фыркнула:

— Тебя тут только не хватало, кретин, — попыталась она за грубостью спрятать свою радость. Как будто и не его в этой ненавистной ей комнате ждала.

— О! Загремела мослами,— подбоченилась Лиза готовая уже идти в атаку.

— Это у неё профессионально получается,— хохотнул Бугров, развернувшись к Даше заметил:— Сочувствую. Со львом в клетке предпочтительнее жить, чем с сей фурией он менее кровожаден.

Натка вскочила, но раздумав воевать плюхнулась на место.

— Вы знакомы, как я погляжу. Советую не обращать на змею внимания. Ядом жалит не спроста. Отказал? — без церемоний спросила Бугрова Лизавета, накрывая стол.

— Что-то около того, — хмыкнул парень и желая подыграть Лизе добавил: — Костлявых не люблю. Злые очень.

— Наш человек. — Обрадовалась Лизавета.

Это было через край.

— Дурак. — Запустила книгой в него Натка.

Бугров не задержался с ответом.

— Хочешь чувствовать себя звездой— сядь на ёлку.

— О, это чувственно. Пошла я жарить яичницу с колбасой. Военные такие голодные. Тра-ля-ля. — Понеслась, распевая на кухню со сковородой Лизавета.

С уходом большой и шумной Лизы в комнате повисла тишина. Лена украдкой поглядывая на них накрывала на стол, а из угла Натали доносился только шорох. Ей срочно потребовалось перетряхивать тумбочку.

— Ромаша, как ты меня нашёл? — спрашивая шёпотом, Даша тянула его на свою кровать, подальше от зорких глаз одноклассницы.

Бугров покорно сел рядом. Обняв за плечи притянул к себе. Так же шёпотом ответил:

— Через справочное. Ты ж не могла не поступить.— Солгал он, зная о ней всё от Громова.

— Учиться трудно?— заглянула она в его глаза.

Бугров взгляд не отвёл. Смотрел и смотрел. Соскучился, по малышке. Поэтому вопрос пропустил, но ухватив за конец хвоста попытался ответить.

— Не особо. Ты натаскала, и техникум чего-то дал. А вот подчиняться непросто. Ломать себя приходится. На меня по старшинству навешали разной побочной чехарды. Как с вороной этой рядом оказалась?— перевёл он стрелки.

Дашка вздохнула. Про Натали ей говорить не хотелось, но надо. А то Подумает ещё чего...

— У неё надо спросить. Очень старалась ко мне в комнату попасть. Думаю, тебя пасёт. Дальновидная дама оказалась. Ты пришел. Я очень рада.— Потёрлась она о его плечо.

В комнату ворвалась Лизавета.

— Чувствуете, как пахнет. Садимся. Внимание, ставлю сковороду. Хоть бы хлеб догадались порезать, голубки, — шумела она. — Дашка, подари ему на Новый год тапочки, чтоб не мучился в берцах. Ленка, чего рот разинула, ворошись, ставь тарелки.

Обед прошёл весело. Девчонки были страх как рады такому знакомству. Роман поглядывая на довольную Дашу не меньше. Это две соседки Даши для него тоже были своего рода открытием женщины. До этого ему доводилось общаться с женщинами другого плана. Эти не лезут к нему с глупостями, а просто радуясь за подругу живут. Прикончили яичницу. Достали чашки. Дело дошло до торта. Порезали на куски. Попробовали.

— Вкусный торт, как выбирал? — подналегла на сладкое Леночка.

Бугров, задумчиво рассматривая нож, развёл руками. Мол, сложности никакой.

— Девчонок продавщиц попросил подсказать, они и посоветовали.

— Как просто, чего же они мне ни разу не дали такую вкуснятинку. Только и слышу: "Всё перед вами, выбирайте", — передразнив, засомневалась в его искренности Лиза. — А как сквозь толщу крема разглядишь.

— Потому что ты не Роман, — посмеялась над подругой Лена.

Они пили чай и, болтая обо всём, не приглашали и не обращали внимания на Натали. Пусть себе сидит. На фиг она кому нужна. Лишь бы не кусалась.

— Спасибо, девчонки, накормили. Можно, я у вас немного полежу? Не высыпаюсь хронически,— поднялся Бугров.

Даша засуетилась.

— Ложись, на мою постель, — откинула одеяло она.— Китель сними, я на вешалку повешу. Берцы и носки на батарею, чтоб просохли.

— Посиди рядом, цыплёнок, — притянул он за руку её к себе.

Из угла донеслось почти змеиное шипение.

— Конюшню для лошадей решили устроить? — Сорвалась на визг Натали. — Чтоб дышать от портянок нечем было.

Лиза развернулась к ней с ничего не предвещающем хорошего Натали видом: "Ах, ты там квакаешь?!"

— Скучно просто так сидеть. Замахала метлой, самородок ты наш. Не нравится, ищи себе избушку на курьих ножках в другом месте, — рявкнула Лиза.

Ах, что тут началось. Настоящий тарарам.

— Корова сиволапая, ни кожи, ни рожи, а блеет, — наскакивала на Лизу разъярённая Наташка.

— Ты сама-то поняла, что сказанула, мумия?— Картинно подбоченясь и выставив ножку в рваной шлёпке объявила Лиза.

Лена, прикрыв глаза рукой, ждала продолжения. Теперь скоро не угомоняться же. Лизавета никак не должна ей такое спустить. Но та совершенно не была настроена сегодня на ругань, скорее на философию. Поэтому она села на место и подвинув себе новый кусок торта, налила ещё чаю. Банкет продолжается и цирк тоже.

— Я девушка в теле, причём красавица, на любителя, а ты вешалка без жопы и сисек. Супнабор. Противогаз примерь, чтоб людей своей наштукатуренной красотой не пугать.

Лизавета умудрялась всё это говорить и показывать, не отвлекаясь от еды. В коробке ещё оставался торт. Лиза не встанет пока не наесться.

— Слониха, — выдыхалась Натали.

— Лягушка для французского супа, — не моргнув глазом, парировала выпад Лиза, отправляя очерёдной кусочек в рот.

Но Бугров ничего этого уже не слышал, отсмеявшись и спрятав Дашкины руки у себя на груди, он спал. Такое он может. Это у него запросто получается. Приткнулся и сопит себе. А Дашка просто от свалившегося на неё счастья, не видела и не слышала ничего. Прикорнув к нему бочком и боясь ему помешать, она не спускала глаз с любимого Ромашечки.

Она упустила, тот момент, когда соперницы выдохлись. Помнила только, что последнее слово осталась за Лизой. Значит, НАтали опять уложили на лопатки.

— Дашук, — подошла к ней на цыпочках Лизавета.— Ленка тут свой адрес нарисовала. Приглашай парня на Новый год. Мы ушли, пойдём, посмотрим фильм. Учёбы всё равно уже не получится. Передай ему наши поцелуи и смотри за временем, а то проспит.

— Лиза?

— Да, золотко.

— Почему лягушка для французского супа?

— Не иначе как приправа к луковому супу. Ляпнула, чёртеню какую-то. Ленусик, пора.

Лена весело откликнулась:

— Я давно у двери жду. Это ты всё указивки раздаёшь.

Часики тикают, стрелочки крутятся, время, если ему не выставляют заслоны, бежит. Новый год праздновался у Лены. Наготовили всякой всячины. Ромку отпустили поздно, только после вечерней проверки. Роман ввалился с огромным пакетом в руках. Сверху торчал колючий ананас. Он был широким человеком. Замёрзший и, как всегда, голодный, Бугров зубоскалил:

— Я как Барабек, съем всё что подвернётся.

— Перебьёшься, — чмокнула его в щёчку подошедшая первой Лиза.— Раздевайся давай.

Роман расстегнул бушлат.

— Девчонки, я вам весну красну принёс, — доставая из-под бушлата три букета примятых белых тюльпанов, басил он.

Бугров немного побаивался их. Таких не зажмёшь шутя и не сморозишь при них не пристойность. Они точно не засмеются над глупостью, а вот на пошлость обидятся запросто. Приходится держать себя всё время на уздечки и стараться быть просто нормальным.

— Где раздобыл, красавчик. Костёр двенадцати месяцев нашёл? — посмеивалась Лиза, забирая цветы.

— По дороге шла.

— Кто? — Не поняла Лиза, выбирая для Даши букет получше.

— Весна. Пакет возьми, там еда и шампанское. Разберётесь.

Лиза тут же нырнула в него.

— Трепло. Курсантский паёк уже икрой и шоколадом дают? — не поверила парню Лизавета.

— Угу, разбежались. По пачке печенья и конфетка.— Болтая они прошли в комнату. Перецеловались с Леной и Дашей. Бугрова, как магнитом тянул стол.— Какой у вас шикарный стол. Ох, оторвусь. Лена, можно мне переодеться в спортивный костюм, а то роба эта надоела.

— Конечно, ванная там,— махнула она на коридорчик,— купайся. Можешь постираться, всё успеет высохнуть, машинка автомат. Даша, покажи ему.

— Не увлекайтесь там, скоро за стол садимся, — погрозила вслед им Лиза.— Лен, приглашай Николая Николаевича.

Николай Николаевич, был профессором, светилом медицины и отцом Лены.

Лена переставила бокалы и попросила:

— Я Дмитрия Михайловича, тоже зову?

Дмитрий Михайлович, а за глаза Димка был правой рукой, помощником и учеником профессора. История с женой не изменила уклад профессора и отношения к талантливой молодёжи возле себя. Опять же жены он так и не завёл, уводить больше некого. Если только дочь, так он не против.

— Не задавай глупых вопросов. Мужиков чем больше, тем лучше. Ставим, если что, заслон в виде меня и удерживаем силой,— насмешливо сверкнув глазами, обрезала Лиза.

Леночка повеселела и тут же ловко свалила всю свою идею на Лизу.

— Ну, смотри Лизавета, тебе расхлёбывать.

Лиза кивнула. Мол, вали, я отобьюсь. Не впервой.

— Фигня. Дарья, тащи стулья. Роман дорвался до воды, без посторонней помощи не выберется. Иди, поторопи, постучи в дверь.

— Эй, гости дорогие, — хлопала в ладоши Лена, созывая гостей, — выползайте из своих углов. Новый год у порога, стол ждёт, свечи горят. Какая удача, до одного докричались, — обрадовалась она Роману.

— Кого ещё выкликаем, — уточнил счастливый купанием Бугров, — деда Мороза и Снегурочку?

— А что, это идея, — воодушевилась Лена. Рома, Даша, Лиза, давайте хором. Дед Мороз и Снегурочка.

В профессорском кабинете на такой призыв не сразу среагировали. Оторвавшись от работы, Николай Николаевич вспомнил про Новый год.

— Дима, похоже на то, что это нас они выкликают, удостоив звания Деда и Снегурки. Алёнка проказница. Поторопимся, — подтолкнул к двери своего помощника кандидата наук профессор.

— Нет, нет, извините, мне в гости надо. Я и так опаздываю, заработался, — отбивался Дима.

— Ни за что, — взвилась всегда тихая Леночка, бесцеремонно толкая его на стул рядом с собой. Жены у вас нет, детишек тоже. Остаётесь, и точка.

— Правда, Дмитрий Михайлович, ваш поход в гости откладывается. У Лены кавалера нет. Сделайте приятное девушке, — подмигнула подруге Лизавета. — Я тоже выигрыш имею, Николай Николаевич теперь будет моим кавалером, при другом раскладе он с Леной, а я сама по себе.

— Лизонька, позвольте, какой из меня старого кавалер, — отмахнулся профессор.

— Нормальный, не переживайте, — утешила Лиза.— На безрыбье и рак рыба. Или нет— Старый конь борозды не испортит.— Все смеялись, а она весело продолжала.— Раскладывайте по тарелочкам, не стесняйтесь. Это всё скушать надо постараться.

— Вы мне льстите, Лизонька: рак, конь... Я-то себя трухлявым пнём уж давно записал.— Все опять смеялись.— Берём бокалы деточки, — поднялся профессор. — Есть ещё время у старого года на чудо, и я желаю вам всем встречи с ним.

Роман пел под гитару. Даша с Леной, подыгрывая себе в четыре руки, побаловали присутствующих романсом. Играли в фанты и танцевали. Расходиться не хотелось. Да и куда в такую рань. В окно пьяно стучалось утро. Перемыв посуду и рассовав еду по балкону и холодильнику, разместились в просторных профессорских апартаментах. Димку положили в кабинете Николая Николаевича на кожаный диван. Ромку на софу в комнате Лены, где на широкой её кровати укладывались и сами девчата. Довольный Бугров цвёл, как майский куст. Даша рядом. А Лизавете хотелось страсть как допытать про цветы. "Где он проныра их достал?"

— Бугров, колись, где ты раздобыл весну под новогодний вечерок? — доставала парня она.

— Транспортный самолёт с цветочным товаром разгружали.

— Мог бы и соврать, сочинить чего-нибудь этакое. Взял и сказку испортил, — зевала Лиза. Спокойной ночи. Спать охота.

— Давила, давила... Выдавила, посмотрела и расстроилась,— хмыкнул он.

Не всем так хорошо спалось, как Лизе. Дашка крутилась, не в силах так запросто уснуть. "Всю ночь пила сок, дурочка, — кляла себя она.— Не хочется вылезать из-под тёплого одеяла, но придётся, не дотерплю". Потихоньку сползла с кровати. Натыкаясь на все углы, потопала до туалета. Шла и думала:— "Теперь возвратиться бы без приключений". Пробиралась на место, стараясь не шуметь. Комната, спинка кровати, ещё чуток...

— Ой, — с запечатанным сильной рукой ртом, она оказывается крепко притиснутой к Ромкиной широкой груди. Ноги, чтоб не брыкалась, плотно прижаты бедром. Над ней нависло лицо Бугрова с тревожно блестящими глазами. Он убрал руку с губ и тут же они попали в плен изнывающего голодного рта.

Отпустил совсем бездыханной. Сам же опять дышал, как паровоз.

— Успокоилась, котёнок, и ладушки, — прошептал он ей в ушко.— Я просто хочу побыть рядом с тобой. Одни пацаны в казарме. Мужской запах, рожи. Во, где, это стоит.

Дашка с трудом приходила в себя. Ей радостно и страшно.

— У тебя в голове тук-тук, — постучала она пальчиком по его лбу.

— Как я могу не поцеловать эти крошечные пальчики, маленькие ручки, малыш. Дотронуться своей лапой до пушистого животика, почувствовать упругость твоей груди. — Его нетерпеливые руки горели на её теле, сводя девчонку с ума.

— Бугров, ты перевеселился. Сейчас, как дам. Знаешь куда, сам учил.

Бугров тихонько хохотнул.

— Не дашь. Перестраховался. Ты в плену моих рук и ног. Я ж самую малость. Всё, детка, я пошутил. Отпускаю. Расскажи, как тебе живётся вдали от бабули?

Он взял её руки в свои. В его больших ладонях они казались совсем маленькими и совсем нежными. Дашка повозившись, устроилась поудобнее на его плече и зашептала:

— Привыкаю. Дома осталась совсем другая жизнь. Нелегко втягиваться в новую. Хорошее тоже есть. Подружилась с Лизой и Леной. У меня никогда не было подруг. Учусь дружить, и мне это очень нравится.

— Дашутка, ты взрослеешь, расцветаешь. Ландышами пахнет твоё тело,— душа хрипотцу проговорил он.

Его голос прерываясь булькал и Даша приподнявшись подозрительно уставилась на него. Но казалось он был спокоен. Только тяжело дышал.

— Не успокаивай меня, я всё про себя знаю, — вздохнула, отвернувшись от его жаркого дыхания она.

— Девочка, маленькая, глупая, — зашептал он бессвязно. Страстный шепот его горячих губ, хмельное дыхание тут же слились в сладкий поцелуй. Никогда ещё женские губы не имели над ним такой колдовской власти. Тёплые, дрожащие... Она хочет его, он чувствует это.

Но Дашка, поддавшись минутной слабости, отползала.

— Всё, остановись. Я понимаю твоё чувство друга, старающегося пожалеть меня и подбодрить, но так мне помогать не надо.

Бугров стряхнув сладкое обалдение мотнул головой.

— Что? Иди спать.

Дашка не заставила повторять дважды. Юркнув под одеяло, спиной к Лизе, замерла, боясь пошевелиться, не то чтобы спать. Вопрос: что это было? торчал в ней острой булавкой, коля в самое сердце. Пролежала так, с открытыми глазами до самого пробуждения девчонок. Бугров же напротив, сразу уснул. О чём известило его смачное сопение. "Живёт без эмоций. Чик -включается и чик— выключается. И что у него там внутри вместо нервов", — страдала Даша.

Поднял их бархатный голос Бугрова. Тот во всю старался заставить их подняться и составить ему компанию. Правда в нормальный день оно было бы и пора. Время выскочило к полдню, но только не в первое утро после Нового года.

— Сгинь!— замахала на него руками Лиза.

Даше улыбнулась. Она просто ещё не знает, что от Бугрова не отмахаешься.

— Барышни, просыпайтесь, чай готов для вас с лимоном. Взбодриться надо. Потяните носиками, чувствуете, как он манит. Мы хотим с Димкой позавтракать с вами за одним столом, поэтому поднос в постель отменяется. Даша, Лиза, — теребил девчонок Бугров. — Лена.

Лиза бурчала:

— Бугров, ты садист. Отстань.

Дашка наблюдая за этим из-под прикрытых ресниц хмыкнула: "Ага, сейчас!"

— Давай, давай, поднимайся, не бухти...— так и есть не отставал он. Лиза умудрившись схватила его за стриженный ёжик волос. Бугров с хохотом вывернулся:— Цыц! Итак на одну драку волос осталось, а ты рвёшь.

— Дай одеться, красавчик, — отмахнулась сдаваясь Лиза.

Поняв что достиг желаемого, он ушёл. А Лиза бухтя прилепилась к Даше.

— Уму не постижимо какой кадр. Дашка, где ты раздобыла такого мужика. Я таю, а ты, балда, ночью кочевряжилась.— Накинулась она на неё сразу же, как только за ним закрылась дверь.

Дашка вытаращила глаза. Она надеялась, что фокусы Бугрова останутся незамеченные. Оказалось все в курсе.

— Лиза, ночью спать надо, а не локатором подрабатывать, — прибила подушкой подругу расшалившаяся Лена.

— Можно подумать ты спала, когда он её охмурял. Лучше не сбивай-ка Ленусик меня с правильной мысли. О чём это я? Ах, да. Так в чём дело-то Дарья. Он без ума от тебя. Ты от него. Зачем же колючки выкидывать?

Дашка пролепетала:

— Мне показалось, все крепко спали.

— Не тяни Дарья резину,— оборвала её тянучку Лиза.

— Тогда не рви мне сердце Лизавета. Это не романтическая сказка, а жизнь. А в ней далеко каждой Золушке удаётся влюбить в себя принца. На меня посмотри, я не уродина, конечно, но и не звезда. К тому же знаю свои достоинства и недостатки и на чудеса в этой жизни как-то не рассчитываю. Неужели не видите... Разве я ему пара? И потом ему женский запах нужен был, а не я. Сама же видишь, у девчонок от него, глаза по рублю становятся, а мимо меня толпы парней проходят, и ни один не обернётся. Будущего у нас нет. Один секс у него в голове и то думаю, пока не получит меня, как диковинку. А что потом, жалость? Я не выживу.

Лиза занимаясь своим гардеробом не упускала нить разговора. Она с пылу, жару расставляла все точки по своим местам.

— Охотно верю на счёт девок. Я сама улыбаюсь, как его увижу, красавчик. Что лицо, что масса тела— всё при нём. Залюбуешься. Но причём тут любовь?

— Лиза, Даша права, не наше это дело. Успокойся. Тебя, как всегда чувства переполняют, — сделала попытку остановить не в меру разошедшуюся подругу Лена.

— Не знаю, девоньки, только мне кажется он стоящий мужик, настоящий самец и Дашку любит, будь здоров. Для настоящего чувства не обязательно звёзды с неба хватать. Даша мила, умна, я не вижу повода для паникёрства. А, если б ему бабий запах нужен был или кукла для секса, то Натали осчастливил или проститутку снял. Сейчас это не проблема. Те б весь перечень услуг предоставили, а не женский запах.

Поняв, что приятная беседа затягивается, Лена поторопила:

— Поживём, увидим. Девочки, собирайтесь, а-то у ребят терпец оборвётся. Хотя мне тоже кажется, что любит Бугров Дашку до беспамятства.

— Это так красиво, что не может быть правдой, — всхлипнула Дашка, переодеваясь.

Без напряга, полегоньку Бугров освоился у девчонок в общежитии. Обзавёлся комнатными тапочками. В шкаф повесил "гражданку" для походов по культурной программе. Его встречали, как родного, вахтёры. Надо думать небескорыстно, и здоровались по-свойски, как со старым знакомым студенты. Встречающиеся на пути девушки непременно интересовались про его дела. Бугров уже не утверждал, мол, как сажа бела, а валил на училище, которое до сих пор стоит на месте, на солнце которое светит и луну которая постоянно ловчит. В общем, как всегда зубоскалил. Пролетали перелётными птицами года, а в отношениях Романа и Даши ничего не менялось. Друзья и не более. Бугор оставался расторопным и в курсантских погонах. Научившись зарабатывать, хоть и небольшие деньги даже там. Как он рассказывал Лизе, а у них завязались особо доверительные отношения, помог ему случай. Водитель начальника училища разбил служебную машину. Восстанавливать технику, по анкете из личного дела, нашли и припахали Романа. Дальше, больше. Ремонтировал тачки преподавателей и курсовых офицеров, а также их родственников и знакомых. Всех денег Бугров, естественно, не нюхал, но кое-что ему припадало. Этого хватало на доброту вахтёров, на культуру и на поддержание студенческого бюджета девчонок. В перерывах между своими занятиями он умудрялся, заскакивая к ним в общагу, готовить обед. Вернувшись с лекций или из анатомички, девчонки находили упакованными в одеяла и подушки жареную картошку с рыбкой или пюре с окорочком. Иногда их баловали макаронами с сосисками и даже вермишелевым супом. Наевшись сам, он не оставлял голодными девчонок. Бугрову редко удавалось провернуться на кухне, незамеченным. Обычно, как по команде туда набегало женское население этажа, желающего поприсутствовать или срочно приготовить чего-нибудь. Ещё бы такой экземпляр. В кино и то не увидишь, если только в книгах прочтёшь. Но ведь это миф, выдумка, легенда, а тут явь, которую если обнаглеть или умудриться, то можно и потрогать.

— Гарем какой-то, — ворчал, вконец домученный остротами и приставаниями Роман, занося дымящуюся сковороду в комнату. — Дай им волю, они разорвут меня на куски. Зачем столько баб в медицине? Детскими там или глазными, куда ни шло ещё. А остальных метлой. Тогда их будет тут зубоскалок поменьше, а мужиков, побольше.

— Окулистами, Ромик, — исправила его Лена.

— Какая разница. Кровожадные все, не бабы — вампиры. По уму, во всех главных и тяжёлых направлениях медицины, должны быть мужики.

— Хорошо, что в деканате тебя не слышат, а-то бы нам была труба, — щёлкнула его по носу Лиза.— А впрочем, ты, наверное, прав. Медик должен быть свободен от домашних забот и обладать приличной физической силой. У меня мама перед смертью в больнице лежала. Я столкнулась с этим явлением. Женщины обременены детьми, плитами, уборками, уроками, магазинами, а мужик сидит до упора. Перенести больного тоже у женщины проблема, а мужик взял и перекинул, куда ему надо. По большому счёту, я согласна с тобой, красавчик.

— Вот, а я что говорю. К едрене фени их всех...

Девчонки посмеиваясь лопали картошку. Как ему объяснишь, что дело не в бабах, а в нём. И нести ему тот крест, что наделила его природа до глубокой старости.

Ромкины злоключения не ограничивались только кухней. Самые азартные поджидали в душе и умывальной комнате. Где он плескался с голым торсом. Камуфляж, на крепком и ладном теле возбуждал женский пол. Парень хохотал, легко отбиваясь. Старшекурсницы действовали напористее, в открытую демонстрируя свои прелести. Бугор бежал или огрызался, но больше, конечно, понимая, что он здесь на птичьих правах, старался отмалчиваться. Когда уж особо доставали, старался поскорее слинять с кухни и закрыться в комнате девчат. В один из неудачных для парня моментов на кухню заглянула Лиза.

— Что тут происходит?— опешила она.— Обалдели совсем.

— Щиплются, — пробурчал Роман. — Гусыни.

— На чужое добро заритесь? — застыдила хохочущих девчонок она, отправив Бугрова в комнату.

На неё тут же накинулась разозлённая стая.

— Не твоё же, чего переживаешь?

— Дашкино, поэтому желание своё прикрутите, хоть на полуоборота, — просила она коллег.

— Ой, ой, ой... той белой поганке с таким борзым красавчиком не справиться.

— Не ваше дело... Разберёмся без вареников. Только ещё раз суньтесь...— сжала крутой кулак Лиза.— Отведаете. Советую не будить во мне стерву, потом она может уйти в недосып.

— Да ладно тебе, убудет что ли с него... Такой экземпляр... Картинка...

— Картину лучше рассматривать издалека и руками не трогать,— посоветовала она, унося сковороду в комнату.

— Твоя подружка, телица, всё равно его прохлопает, — неслось, догоняя ей вслед.

Лиза надеялась, что такого не случиться, хотя при таких непонятках, как у них всякое может быть. В их отношениях чёрту не разобраться. Кто они друг другу?

Даша не относилась к этому спокойно, чего уж тут врать. Переживала очень, как всегда молча. Что с этим можно поделать, не заставить же всех ослепнуть или оглохнуть. А ещё мечтать всех женщин о стоящем мужике. "В чём собственно его вина, если разлёт плеч шире не бывает. Лицо, как картинка с голливудского журнала, так и это не его заслуга, а папы с мамой. Руки сильные, нежные, которым хочется довериться, утонув в их тепле, любой женщине. А глаза... В бархате длинных ресниц, манит и горчит незрелая черёмуха. От улыбки можно почувствовать себя горящей свечой и начать капать расплавленным воском. Пропади всё пропадом, чего страдаю. Всё равно не моё. Чтоб ему пусто было, бабнику и моему мучителю. Хочу его больше жизни и боюсь больше смерти. Я люблю его", — маялась Даша, бредя по коридору общежития. Из умывальной комнаты, пересекаясь с её думами, доносились голоса и возня. Сердце упало— Бугров. Дашка прислушалась, постояв прислоняясь к стенке. Оно и понятно, подслушивать нехорошо, но если режет уши...

— Какие экземпляры плавают в наших водах, — восторгались студентки красивым мужским телом, стараясь шлёпнуть его по широкой голой спине.

— Хищницы, — злился Бугров, растираясь полотенцем и бегом унося ноги.

На счастье не видя собеседниц Бугрова, Даша разволновалась и зажмурилась. "Боже! Они с ума сошли. Готовы его обглодать..."

— Дарья привет, — чмокнул он её в щёчку, наткнувшись на неё у комнаты.— Пришла! Вот хорошо-то как!

— Ну...

"Что тут с ним сделаешь, — невесело улыбнулась она своим мыслям. — Можно, конечно, голодом заморить, чтоб не на что было смотреть. Так ведь не получится, любит поесть и к тому же готовит тоже сам". Какое собственно ей дело до того, как к нему относится женский пол

Но всех переплюнула в своих изощрениях Натали. Поняв, что при таком натиске, она может затерявшись в толпе желающих и опоздать. Хищница прикинула простой, но доступный план. Сбежав с лекций и вернувшись раньше девчонок, она задумала устроить Бугрову заморочку. Нарядившись в сексуальный наряд, девчонка ждала, когда он, дожарив на кухне свою картошку, вернётся в комнату. Простой расчёт. Гениально. "Голодный на женское тело в своей вонючей казарме мужик не устоит. Мои старания без должной оценки не должны пропасть", — хихикая размышляла накосметиченная прелестница. Они и не пропали. Бугор был сражён. Ещё бы. Дива с ярким "боевым" раскрасом и почти нагая тянула к нему руки.

— Опа-на, — чуть не выронил сковороду Бугор, хватаясь, чтобы не перевернуть за горячие бока. Назойливость дамы перешла черту кипения. Руки чесались. Сначала решил исполнить задуманное и уже приготовил пару "ласковых" на сопровождение. Но по ходу мысли решил во что бы то ни стало выдержать паузу... Поставил сковороду на стол, чтоб не перевернуть в горячке и выдвинув стул уселся на него верхом, как на коня. Ну вот приготовления закончены.

— Хорошо, твоя взяла, — махнул рукой Роман. Она не заметила, что сидящий перед ней парень в момент ока стал иным. Перед ней чудил прежний Бугор. А с ним шутки плохи. Пряча в прищуре злой взгляд, а в уголках губ наглость, он приказывал: — Снимай и эту оставшуюся на тебе мелочь. Медленнее, ещё медленнее, хочу огня. Давай зажги меня, танцуй.

Обрадованная таким поворотом Наташка, виляя тощими бёдрами и пылая не просто огнём, а вулканом, с резвостью рыси, повисла на предмете своей страсти. Но победы опять не выгорело. Впившись в её рот жестокостью и рывком отлепив от себя девчонку, он выкинул её за дверь в коридор. Получилось в чём мать родила.

— Охолонь, идиотка, — сплюнул, разъярённый парень.

Это было нечто. Солнце поднималось всё выше таща за ушко весну. Мороз сошёл до мягкого пощипывания. Снег таял, как мороженное. Студенческий народ не засиживался на учебном процессе. Вот как раз возвращающиеся с лекций они и стали свидетелем экзотической сцены.

— Дебил, солдафон, тварь, — орала голая Натали, ломясь в закрытую дверь.

— Ты чего вырядилась как самовар перед чаепитием,— давясь изумлением и смехом, хмыкала соседка.

Натка обвела сумасшедшими глазами сгрудившихся у комнаты ребят. Чёрт! По мере дохождения до головы информации, принялась опять биться в дверь. Безуспешно. Поняв, что ей не собираются открывать, перекинулась на стоящих с раскрытыми ртами зевак.

— Что уставились, придурки?

А зритель подваливал и подваливал. Ещё бы!

— Ни фига себе аншлаг, — обмерла Лена, видя у своей комнаты голую натуру.

— Отвлеки Дашку, я посмотрю, что там. Наверняка стриптиз связан с Бугровым, — ринулась в гущу Лиза.

Натка стояла к народу спиной, уткнувшись лбов в дверь и бурлила, бурлила... Лиза прикрыв её своей габаритной фигурой шепнула в самое ухо:

— Ты что... свихнулась?...

Та взбеленилась ещё больше. Руки в бока и притопывая пошла на Лизу.

— Завидуешь... Да, я такая. У меня есть на что посмотреть...

— Тю,— отмахнулась от такой дури Лиза.— Тебя как не крути, а на картину Мане ты не дотягиваешь, габариты не те. Жопка куцая с кулачок, титек нет...

— Заткнись дура,— получила она в ответ.

— Ты всё изгилялась в придумках, как привлечь к себе внимание, сдаётся мне, что тебе это удалось. Вон какое шоу, любой артист пальцы от зависти сжуёт. Успокойся уж, радуясь своему успеху, — вздохнула Лиза, приблизившись к Наташке. И развернувшись к толпе гаркнула: — Чего собрались, бабу голую, что ли не видели? Не анатомический театр, расходитесь. А ты, вертихвостка, допрыгалась, накинь хоть это, — кинула она ей свой жакет.— Срамоту прикрой.

— Пошла ты... — Не оценила щедрость Лизы опять та.— Будем считать что мне нечем.

— И, правда, чего это я лезу... Ты, деваха, не очень-то и торопишься её прикрыть. Толик, как вовремя ты, появился, — обрадовалась приходу однокурсника Лизавета. Очень прошу, впихни свою стриптизёршу в ближайшую комнату. По возможности, заткни.

Ударившийся в краску и онемение парень, опомнившись, так и сделал.

— Эй, народ. Больше уже ничего не будет, дуйте по норам,— огласила вердикт прибалдевшей публике Лиза.— Расходись, расходись, чего застыли... Больше кина не будет. Плёнка порвалась.

Лиза, открывая дверь своим ключом, даже не могла предположить, что её за ней ждёт. Бугров же спокойненько уплетал картошку, похрустывая солёным огурцом.

— Хм...— вырвалось из неё.

— Где вас носит, терпения уже нет, как есть охота, — недовольно, заворчал он.— Базар под дверью устроили.

Тряхнув головой, проверяя — не чудится ли ей это и луканув сумку на свою кровать, она подбоченясь встала напротив Бугрова.

— Как дам этой вот сковородой по башке, — завелась Лизавета. — Хорошо на дуру нарвался, а если б умная попалась, да изнасилование пришила. Свидетелей то ого-го сколько. Кормил бы вшей на нарах лет пятнадцать. Башка твоя безмозглая.

— Безрукая и безногая. Завела проповедь. Достала эта сучка меня. Что ты предлагаешь, трахнуть её что ли?

— Не перекручивай, — притормозила его эмоции, приглушив и свой пыл, Лиза.

Но что-то вмиг переменилось в настроении парня. У Романа пропал аппетит, он в сердцах откинул от себя вилку и виновато промычал:

— Теперь бог невесть что Даше про меня наговорят...

Лиза постучала ложкой по его лбу и сказала примиряющим тоном:

— Что уж теперь... Бог-то как раз промолчит, а языки, есть языки...

— Во у меня где эти бабы стоят, — рубанул он по шее.— Яйца от Дашки пухнут, а дотронуться до малышки не могу. Эти сами в штаны лезут. Надоело. Веришь?

Лиза опешила. Такого Бугрова она не знала. Дворовый, колючий, оторва... Значит, спокойствие показное и в нём всё кипит... Знает ли Дашка про такие превращения?

— Слушай, Бугров, а чего тебе с Дашуткой не утрясти отношения,— пошла она на мировую.— Пора вам к какому-то решению приплыть, не дети же. Ты так точно не в коротких штанишках.

— Ну во-первых, я дал слово её отцу. А во— вторых, я и Даша из области романов. Принцесса и чудовище. Умница, лапушка, ребёнок ещё и я взрослый, без царя в голове мужик. Я ведь болван, одарённый природой неплохим телом и приличной харей. В жизни не каждому мужику удаётся добиться руки принцессы. Раз два и обчёлся. Не принц я понимаешь! Не принц... Поставлю малышку на ноги и всё...

Лиза как-то подрастерялась от такой самокритики. К тому же он похоже действительно безумно любит Дашу.

— Ты не перекручиваешь? Мне кажется, ты несколько неправильно оцениваешь сложившуюся ситуацию.

— Нет. Рожа, руки, секс, да понты, только и есть у меня, а ей это не надо. Понимаешь? Голова то моя туповата. Раскусит скоро как скорлупу и заскучает. Тем, что ты видишь, тоже благодаря её старанию стал. Сидеть бы мне на кухне за бутылкой и обсуждать трудности жизни или морды по пьянке вязавшись к честному народу бить. Конечно, до меня дошло, что судьба дарит мне шанс. Не смог я отказаться от такого подарка. Дурак, дурак, а понял— второго может и не быть. Ухватился... Но по совести— права на неё не имею. Вот! Да, и что я ей курсант, могу сейчас предложить? Молить, спаси меня Дашенька от меня самого? Мне б бежать от неё, а я не могу. Пристроился в её веточках и тянусь. Как я могу ломать её жизнь, зная, что достойна она лучшей доли. Ну, скажи?

Лиза пялила на него глаза -верила и нет. То что она слышала своими ушами с трудом добегало до её головы. И это всё говорил Бугор! Чертеня...

— Бугров, отец отцом, но... Ты же потеряешь её, на тебя это не похоже,— не на шутку разозлилась она.— Как можно держать счастье на острие честного слова. Дурак что ли?!

Он резко выпрямился на стуле. Отложил кусок хлеба и повертел в пальцах вилку.

— Как бы там не было, а я не собираюсь нарушать слово данное Громову. Я не имею на неё право... Точка! Так что куда ни плюнь— везде сплошные минусы.

— Чёрт побери!— раздражённо выругалась она.— Кто научил тебя быть идиотом?

Появившиеся в комнате Даша с Леной прервали эту тряску души.

— Бугор, ты точно дурак,— буркнула она ему,— а вот и девчонки наши пожаловали. Где лазили, вас не дождёшься? — скоренько меняя тон затараторила Лизавета, мигая заговорщически Лене.— Садитесь, обедать: Роман проголодался.

Роман не согласился с последним утверждением Лизы и охотно бы поспорил, но при Даше не рискнул. Проголодался, значит, проголодался.

Допивая чай, они никак не среагировали на появление Толика, опекающего Натали. Разве что подняли бровь и поймали это краем глаза. В халате с чужого плеча она смотрелась комично. Её воинственный вид обрекал мирно работающих челюстями обитателей комнаты на скандал. Погода дома грозила ухудшиться.

— Чтоб вы подавились, — прошипела она захлёбывающейся ядом змеёй в сторону сидящих за столом.

Простите, простите, не на тех напала. Аппетит он на другой волне.

— А я всё летала, и было мне мало. Ля-ля-ля, — прогнусавила Лиза.

Отчего воспитанная Леночка вдруг прыснула в чашку. "Прошу прощения, — тут же извинилась покаянно она.— Что-то нашло".

Это что-то тут же вцепилось ей с воплем в волосы и принялось драть.

— Ой, что это? — пискнула вдруг Лена, отдирая от своей головы взбешённую Натали. — Сумасшедшая, отстань. Совсем ту-ту.

Ту-ту не ту-ту, а барышня безобразничала. Она дралась, как торговка на базаре и ругалась, как пьяный сапожник.

— Суки, вы от меня получите, — махала она кулаками, награждая ими спину, руки и голову Лены. Сейчас она не была склонна выслушивать какие-либо объяснения, которые могли прийти в этот момент участникам трагикомедии в голову. Ей хотелось говорить и действовать только самой. Она вцепилась Лене в волосы и с силой рванула на себя. Лена вскрикнула.

Вскочив Бугров сжал кулаки так, что пальцы побелели. Лиза, несмотря на комплекцию птичкой метнувшись между парнем и Натали остановила ринувшегося на помощь девушке Романа, усадив на место. Ворчала не без того:

— Ещё такого позора не хватало, мужик бабу бьёт, она оттеснила его на место.— Сядь, без тебя разберёмся. Этой твари только и надо, чтоб на тебя коменданту накапать. — считая разговор с ним оконченным и отвернувшись от Бугрова, она рванула вверх разъярённую Натали, но не тут-то было, та держалась за жертву намертво. Дашка ринулась помогать. Но Лиза грозно повернувшись к спутнику буянки, пригрозила:— Толик, убери дрянь в её угол, а то если я встану на дыбы, то вы оба ляжете на больничные койки.

Лена сдерживая слёзы прыснула:

— Отлетите как дымок и всё.

— Ах, ты сука...— взвизгнула Натали и рванулась из цепких рук Толика, но он удержал.

— Теперь её можно остановить только одним способом: наручники и кляп в рот,— ответствовал он.

— Так и держи их при себе на такой случай,— рявкнула Лиза. И схватив их за шивороты, стукнула лбами друг о друга. Те закричали оба. Сквозь визг Натали прорвалось изумление Толика. Потирая шишку на своём лбу он обиженно выговаривал:

— Лизка, дура, обалдела. Я то при чём?...

— Для профилактики и сообразительности. Ходите уж отсюда побыстрее.

Вообще-то Толян и без предупреждения скоренько принялся за дело. Оттаскивая развоевавшуюся подружку от Лены он всячески демонстрировал старание навести мир. Оно похвально. Но успокоить её было не в его силах. Неизмеримая потеря подкидывала девчонку до потолка и бросала в атаку. Она вдруг демонстративно открыто затеяла переодевание, смущая девчонок своим нагим видом. Вот, мол, вам, смотрите. Девчонки с видом— смотреть-то там не на что, украдкой посматривали на Романа. Как он смотрит на это?! На Бугрова же всё эта суета не произвела никакого впечатления. Как отхлёбывал чай из чашки, так и продолжал допивать, не поведя и глазом в их сторону. В бой после предупреждения Лизы не полез понимая, что девчонки не прочь оттянуться сами. Но исподтишка держа ситуацию под контролем, не спускал глаз с Даши. "Вдруг чего!" Толик же метался около подружки, запоздало пытаясь прикрыть одеялом, так открыто демонстрирующиеся ею окружающим прелести.

— Богом прошу, — не выдержала, поднявшись, Лиза, — убери её отсюда, нет мочи лицезреть эти мослы. Тоже мне мисс общежитие нашлась.

— Ослица, ненавижу. Фёклы, дуры... — Топала ногами в истерике Наташка, кидая и круша всё вокруг.

— Опасное состояние для психики. Такой напряг. Видишь, как забирает... Караул! Трахни, её Толик, может бабе полегчает. — Между чашками чая посоветовала Лиза однокурснику.

— У-у-у, б..., — схватив подушку, понеслась Натка на Лизу, но пойманная вовремя Толиком, без потерь для себя и общества вытолкнута в коридор.

— Бегает быстро курва, надо физруку подсказать, пусть на кросс поставит. Честь курса глядишь отстоит. Другой-то она всё равно не знает.— Поставив чашку на блюдце и берясь опять за ручку чайника, чтоб наполнить, её она тяжко вздохнула:— Глядя на таких мужиков, как Толик выть хочется. Кажется, их головы начисто лишены мозгов.

Леночка отошла к зеркалу и взялась за расчёску. После лап хищницы там работы непочатый край.

— Мне кто-нибудь объяснит, с чего она так завелась? — подала голос до сих пор изумленно молчащая Даша. Её вопрос остался благополучно не услышанным.

Не расслышали, не заметили, не обратили внимание. Мало ли, думали о другом.

— Бугров, а ты о чём молчишь? — огрела его лапищей по спине Лиза.

Роман потюкал пальцами по боку чашки.

— Думаю, чего это она из вас всех в Ленуськину голову вцепилась?

Неожиданно для всех Ленка разрыдалась. Она плакала, не скрываясь, получая от слёз облегчение.

Вот это да! Вот это поворот!

— Господи, Ленчик, что за беда? — подскочили девчонки к ней.

— Выть хочется, когда его рядом с ней увижу. Вот, что он в ней нашёл?

Подруги посверлив друг друга взглядом раскрыли рот. Роман поднялся и подойдя к ней подтолкнул к стулу.

— Сядь. Теперь понятно, почему пострадала именно твоя голова, — погладил вздрагивающее плечо девчонки Бугров.

— Ты это о Толике? — не поняла подругу Лиза. — Шелупень же. Надо в жизни определяться. Или искать стоящего мужика или одной куковать, а всякой дрянью не довольствоваться, так я мозгую. Зачем тебе дурак?

Лена обиделась за своё облако в штанах.

— Лизка, не надо так о нем.

Лиза на нервах села опять за стол и налила себе чаю.

— Молчу, чтоб он провалился, барахло. Честно скажу, ты меня разочаровала подруга. Лучшее что ты можешь сделать — выплюнуть его и забыть.

— Знаю, что надо сделать, — оживилась Лена возбуждённо обведя их, — я его куплю. Заплачу.

— Ахинея какая-то. Как заплатишь, за что? — повскакали с мест девчонки.

— За любовь, — удивилась непонятливости подруг Лена.

— Прикольно, разъясни, — тряхнула девчонку Лиза. — Ты что, совсем того?

— Я куплю его на одну ночь, — упрямо повторила она.

Глаза всех сошлись на Лене. Чего несёт, чего несёт...

— На фиг тебе это надо? — ничего не понимала отчаявшаяся достучаться до разума подруги Лизавета.

— Надо. Куплю. А там трын-трава, займусь наукой. Буду жить для себя. Всё равно уже никого не полюблю,— упрямо повторила та.

Все эти страсти шумели над головой Бугрова. Он крутил ей туда-сюда. Понять что происходит было трудно. Но он прикинул, что лучше проявить терпеливость, если он хочет понять хоть что-нибудь. Но наконец-то прорвало и его.

— Лиза успокойся, не кричи, — это у неё возрастное пройдёт. Не скачи, сядь, — попытался усадить вскочившую Лизу Роман. — Разберёмся. Лен, этот Толик — твоя любовь?

Все ждали ответа. На лицах светился один вопрос: "Какая?" Лена задумалась и смутившись прошептала:

— Если честно то нет. Я Димку люблю. Сколько себя помню. В садике и в школе.

Дружно обалдели. Наповал. Вот это да!

— Час от часу не легче, — всплеснула руками над её головой Лиза. — На кой же тебе Толик сдался?

— Да, действительно, глубже в лес — сплошные мухоморы, — удивился и Роман такой карусели. — Я уже ничего не понимаю.

Лена принялась собравшимся возле неё непонятливым объяснять. Вводить так сказать в курс дела.

— Димка моя первая романтическая, сказочная любовь и пока единственная, мне её не одолеть. Он никогда на меня серьёзно не посмотрит. Вот я и решила с Толиком дружить. Говорят: клин клином вышибается. Только у меня почему-то не очень. Мы в одном классе учились, он за мной ухаживал. Полгода только и повстречались. Но Наташка и его отбила. Не везёт мне. Причём с рождения. Мать и та бросила.

Лиза враз всё поняла по своему и тут же представила свой вариант публике.

— Ага, этот хорёк и пристроился к тебе, чтоб в институт пролезть. А ты уши развесила. Толик, Толик... Тьфу! Ром, как "спец по бабам", скажи, у нас есть надежда ей помочь? — взмолилась Лиза.

Занятая мыслями голова Бугрова пропустила мимо ушей "спеца" и выдала, как на духу желание своего хозяина:

— Лиза, угомонись.

— Я это и пытаюсь сделать.

Бугров же пройдя по комнате туда— сюда, встал за спиной Лены, обнял за плечи и сказал:

— Лена, Елена, в свете такого дела на твою затею можно посмотреть совсем с другой точки зрения. А возьми-ка ты, девица, и организуй всё, что напланировала, только не с Толиком, а с Димкой. Поверь, если так, то лучше по любви. Фантазию примени. "Куплю", скучище.

Лиза вытаращив на него глаза. Она этого не понимала. Конечно к чужим чувствам нужно относиться с уважением, но, однозначно, не стоит поддерживать сомнительные инициативы. Но по мере того, как в её голове бурлили мысли, она поморгала, поморгала и вдруг приняла его сторону.

— Но... Но... Мне понравилось, Роман дело советует, — оживилась она, надеясь, что ей Димку никогда не одолеть, и от этого принимая активное участие в обсуждении. — На сколько он тебя старше, лет на десять?

— Да.

— Отлично! Голова в такие годы должна варить,— расплылась в улыбке Лиза.

— Мелочи, — улыбнулся Бугров. — План чудесный, действуй. Он стоящий и интересный парень, к тебе опять же не равнодушен.

— Ты считаешь?— встрепенулась Леночка с большим желанием поверить.

— А-то, у меня глаз намётан, — подбодрил её Ромка. Хорошо понимая, что не последнее дело в таком направлении — уверенность.

— Обалдеть от вас можно, а как осуществить? — подмигнула Даше, как бы сомневаясь Лизавета. Она решила не разрушать общей картинки.

Бугров не понял её миганий и продолжил развивать мысль:

— Придумайте, позаковыристей, женская голова в этом плане по-другому устроена.

Но придумать они ничего пока не успели, потому как слёзы дождём полились уже из Дашкиных глаз. Они текли ручьями по тонким пальчикам, которыми она пыталась прикрыть так подвёдшие её глаза.

— Не понял, а ты, малышка, чего ревёшь? — оторопел Бугров.

— За компанию, — промямлила Даша, бросаясь на ни в чём не повинную подушку. Она была вправе ждать, что её не поймут.

— О, девичьи слёзы подушке — это серьёзно. Бугров, тебе в училище пора. Иди, иди сами разберёмся, — вытолкала парня Лизавета.

И только захлопнулась за ним дверь, как девчонки обступили подругу.

— Даш, ты чего.

— Устала, домой хочу, — промямлила она. Ей сейчас больше всего хотелось остаться наедине со своими мыслями о Бугрове.

— Через неделю каникулы, вот и поедешь.

Каникулы, это замечательно. Дашка ждала этого лета, надеялась на него и боялась. Бугрову понадобились по английскому языку дополнительные занятия. Дашка, занимающаяся им в школе и закончившая двухгодичные вечерние курсы параллельно институту, согласилась ему помочь. Объяснил это трудностями третьего курса, навалившимися на него. Решил сам, не запуская, подтянуться к четвёртому, тем более есть, кому помочь. Может, врал или так и было, но все планы Дашки на лето он сломал. Получилось, что время занятий было единственным проведённым с ним вместе и наедине. А мечтала-то, мечтала... Поездить с Бугровым на речку, позагорать на даче, погулять по городу, а вышел — пшик. Отговорившись занятостью, он появлялся только на занятия. А вчера вечером, возвращаясь автобусом с дачи, заметила его в ярко горевшем окне бара, обвешанного проститутками. В тот момент у неё сердце остановилось. Хорошо хоть бабуля не обратила внимания на этот хоровод. Она б устроила ему лекцию часочка на три... Какое уж утром настроение. Правду говорят: лучше не загадывать. Получила дулю с маком. Роман пришёл, как обычно, облитый духами, наглаженный и цветущий. Ему и невдомёк было про Дашкины головоломки. "Купается он в духах что ли?" — злилась она, даже не пытаясь скрыть душившую её ярость. На её вопросы отвечал вяло и нехотя, сосредоточившись на каких-то терзавших его душу думах. Похоже, созрела почва для разговора. Но с чего начать? Сначала спросила, что происходит. Он ответил достаточно расплывчато и сказал, что нужно время. Для чего, зачем? Думай сама. Нет уж...

— Хочу на речку, — заупрямилась всегда молчащая Дашка.

Бугров, засунув руки в карманы, покачался перед ней с пятки на носок, туда -сюда и с сожалением изрёк:

— Не могу, лягушонок, дел много, только на занятия и выкраиваю минутку.

У Дашки глаза превратились в щёлочки, а губы в ниточки. "Ах, так! Тогда получи, у меня не заржавеет".

— На проституток ты время находишь? — выпалила она, отворачиваясь, чтоб не видеть изворачивающегося парня. Счас, размечталась.

— То тоже надо, — не моргнув глазом, ухмыльнулся Бугор.— Природа давит, куда ж от неё денешься. Я мужик... Давай-ка заниматься, вагон времени потеряли на болтовню.

Какой "вагон, какое время"... Как ей хотелось послать к чёрту тот "вагон", стукнуть его толстым словарём по бедовой башке. Накинуться с кулачками на это бесчувственное бревно и поколотить, а ещё лучше поцарапать эту наглую физиономию. Чтоб саднило долго, долго... Но, сглотнув, ставшую вдруг горькой слюну, продолжила занятие. "А кто он мне — никто? Никто. Поэтому вгоняй ногти под кожу, мни листы книг и молчи",— вколачивала она боль в себя. К тому же, вся её спесь проходила через минуту, стоило ему крепко прижать её к себе и чмокнуть в щёку. Если б глупышка Дашка знала, как ошибается. Бугров, внимательно наблюдавший за её метаниями, желал этого нападения, чтобы уже навеки заключить любимую девочку в свои объятия. Самого его связывало по рукам и ногам слово, данное Громову. И ещё больше комплекс собственной ничтожности перед Дашкой. В их отношениях точку должна была поставить Дарья, а она не торопилась. "Значит не уверена. Сомневается",— думал он.

Дашка не медлила, она просто об этом не догадывалась. Это только в кино любовь влюблённые понимают, распознают и принимают правильные решения. В данном случае глаза, жесты не помогли. В жизни человеку дан язык и слова. Не воспользовался случаем мучайся и жди другого.

Бугров, не выдержав насупленных бровей и фырканий, взмолился:

— Думай обо мне что хочешь, но давай попробуем не ссориться.

— Это зависит исключительно от тебя,— поджала она губы. Она нервничала, стараясь не позволить втянуть себя в какие-то его авантюры. Как не старалась держаться гоголем, глаза выдали её.

Сердце его упало, когда он заметил боль в её глазах. Он понял — дразнить её дальше не имело смысла. Поэтому выложил всё:

— Не дуйся, малыш. Деньги я там зарабатывал. Пел в том баре.

Волевым решением, то есть на руки и на стул, усадил он её за книги. И всё потекло как всегда. Разве что при уходе, придерживая дверь она вдруг спросила:

— Ты как ко мне относишься?

Он опешил и сказал глупость.

— Нормально.

— Понятно... Меня тут пригласили... Я сомневалась... а сейчас думаю, пойду.

Потом шёл и ругал себя не жалея красок: тугодум, дурак, кретин... Сам оттолкнул. А если возьмёт и заведёт себе кого-то... Это уж слишком. Он вытянул телефон и принялся звонить Громову.

— Я это я, Роман. Вы повязали меня словом, я как пень... Потеряю же Дашку. Собралась куда-то сегодня идти. Помогайте вот теперь... не пущайте. А могло бы быть всё хорошо у нас, если б не ваша затея со стерильностью дочери.

— Не плети плетень... Всё к яйцам сгоняешь... А то у тебя баб для этого нет...

— Есть, я не скрываю. Мне что, отравиться что ли сперматозоидами, но я Дарью хочу. Одну её...

— Перехотишь. Не маленький, потерпишь ещё чуток. А насчёт сегодняшнего вечера обещаю подумать. Живи спокойно, она никуда не пойдёт.

— Спасибо хоть на этом.

Дарья измучилась. Конечно, можно было встретиться с одноклассниками. Поговорить. Сходить вместе куда-то. Но Даша очень страдала, учась в школе, и прибывала в полном счастье лишь обретя подруг в институте. Посему не общалась со своими одноклассниками и никогда не искала встречи с ними. Зато любила институтских подруг. Девчонки позвонили к концу каникул. Они отдыхали, отдыхали и надумали дней на десять махнуть на море. Дашка, ухватившись за эту идею, попробовала уговорить на поездку Бугрова. Она кружила вокруг него бабочкой. Не уверенный в себе Бугров терялся от такого танца и на всякий случай держался от неё подальше. Как говориться — не дай Бог перейти границу дозволенного. А Дарья кружась вокруг да около вытанцовывала. И ещё как вытанцовывала, словно хотела сделать какое-то конкретное предложение. Не решаясь спросить в лоб, Роман ждал что же она всё-таки предпримет. Помучившись и не заставив сделать его движение навстречу, она ещё чуть-чуть покрутившись вокруг него, потеребив в волнении пуговицы на его рубашке, вкрадчиво заявила:

— Ром, давай поедем к морю, песочек, солнце...

Он передохнул. О! Вот теперь понятно! Самое трудное будет сказать то, что он приготовил:

— Не могу. Не говори, что ты не понимаешь, в чём тут дело и почему я отказываюсь...

"И почему же интересно?!" Поймав её упрямый взгляд он буркнул:

— Я не поеду и точка.

Дарья замерла, но тут же вспыхнула: "Что? Как? Это окончательно разрушило мои планы". Такая жестокость и чёрствость с его стороны пробудили в ней не только спящий гнев. "Ооо! Ты меня ещё не знаешь!" Но и работу мысли. Оправившись от удара и включив второе дыхание, она тут же насела с предложениями и версиями на Бугрова.

— Нет денег, не беда, попрошу у своего отца. Он не откажет. Только поехали, — канючила она. Очень уж хотелось побыть с ним наедине. За это лето она совсем не отдохнула.

Но Бугор на её предложение только рассмеялся:

— Вот это ты придумала! Я на твоём довольствии... Капец!

Его холодная усмешка уколола ей сердце. К тому же он смотрел так сердито... В знак протеста, она отвернулась, только Бугрова не пробьёшь. У него свои аргументы против.

— Так вот я...— начал он и заметив её дрожащие губы осёкся. Помолчав продолжил, но уже в другом тоне.— Детка, я уже взрослый мужик. В мои годы парни зарабатывают деньгу сами, а я играю в курсанта. Для меня лето, это единственный способ повкалывать, чтоб не очень напрягать свою родню. Я уверен, что ты поймёшь меня и не очень рассердишься.

Дашка растерялась. О таком ходе она не подумала. Откуда берутся деньги она смутно представляла.

— Ладно, — махнула на упрямого парня Даша. "С ним каши не сваришь, надо идти за помощью к отцу, может он уговорит Ромку". Она решила не отступать. Разочарованная перспективой расстаться с Бугром на две недели, она и принеслась к отцу. Жаль, но из её затеи ничего не вышло. Он внимательно выслушал, но и только-то.

— Дарья, он правильный и взрослый парень, к тому же знает, что делает, не мешай ему, — отмахнулся отец, посчитав её стенания глупостью.

— Значит ты, о нём лучшего мнения в отличие от меня. По-моему он слишком высокомерный и самодовольный тип.— Покраснев от досады, с пылу, жару нагородила она огород на Бугрова.

— Дарья не выдумывай,— осадил отец.

Такого она не ожидала. Её все предали. Все забыли о ней. Никому она не интересна. Дашка взбунтовалась. Получается она не нужна обоим. Они оба её отфутболили. Это так не справедливо! Ах, как жестока жизнь! Ах, как много в ней разочарований! Конечно, она сама виновата, так любит их, а они...

— Я давно заметила, у вас своя дружба получилась, без моего участия,— созваниваетесь, встречаетесь, шушукаетесь, — обиделась она. — Обойдусь и без пеньков, вам до меня никакого нет дела. На него чихать хотела. Плюю вот, тьфу! Он ещё локти-то покусает... Он ещё пожалеет...

— Дарья, не дури... — Попробовал остановить её пыл отец, но напоролся на закрытую дверь.

Подумав Громов позвонил Роману. Тот обещал разобраться. Но обиженная Дарья с "предателями" разбираться не желала, она дулась. Ещё бы! Так поломать и наплевать все её планы...

Но Бугров играя в джентльмена не обращал на её настроение казалось никакого внимания. К тому же по своим неписанным правилам спорить с женщинами он старался только в самых крайних случаях. Так что не подпадая ни под что, Даша чувствовала себя самой несчастной. Но на перроне не удержалась:

— Слушай, у меня складывается впечатление, что я к тебе безобразно пристаю, а ты как джентльмен, не можешь мне отказать. Это так?— поинтересовалась она, блуждая взглядом по пассажирам.

— Нет, не так,— опешил Бугров. Не сразу сообразив о чём речь. Опять же, удивился, судя по всему.

— А-а-а,— отозвалась, кривясь Даша.— Тогда хорошо... Успокоил.

Она вздохнула: спасибо и на этом!

Молча стоять ужасно и они поговорили ещё минут пять ни о чём.

— Ну, ладно,— решила закруглиться она,— Спасибо что проводил. Не буду тебя задерживать... Твои дела обидятся. Я сяду в поезд сама. Иди... У тебя ж наверняка нет времени.

У него они были, но он не двинулся с места.

Дашка расстроилась. Не понравилось ей, как они поговорили. Не на то рассчитывала. Очень хотелось, чтоб обнял и сел с ней вместе в поезд. Мечтательница... Не нужно было ей начинать. Она ж не дура на самом— то деле. Всё ж понимает. Не едет, значит— не хочет или ему всё равно. Всё, всё она понимает... только вот почему-то надеется на чудо.

Стоянка поезда всего пять минут. С прощанием не развернуться. Закинув Дашкины вещи в купе, наспех чмокнув её в щёчку, Бугров поманил за собой в тамбур Лизу и всё сэкономленное на Даше время проболтал с ней, прыгая на уплывающий перрон почти на ходу. "Подлец! Но... опять у этих двоих секреты, — развернулась спиной к окну принципиально она. — Пусть видит, что я не расстроена его отказом". Её бы очень удивило, узнай она, что поездку организовал Бугров, созвонившись с Лизой. Он же дал Лизе денег на этот отдых у моря, хорошо понимая, что у сироты взять их неоткуда. Парню очень хотелось, чтоб Дашка отвлеклась как-то, отдохнула.

Море — это не речка и не озеро на даче. Камушки на бережку, камушки на дне. Бултыхание в морской пене под шипение уставших волн. Крики горластых чаек над головами, камнем падающих в пучину за дразнящей их рыбёшкой. "Боже, какая красотища", — радовалась Лиза. Она была безмерно благодарна Ромке за такой подарок, а Дашка плескается себе у бережка, не подозревая на что способен любящий мужик, такой, как Бугор. Жарило солнце, и экскурсии отложили на последние дни. Всё правильно, пока тучи не похитили солнце, лежи, кали животик. Испортилась погода, дуй на достопримечательности. Месяц пролетает, как один день, год не успеешь глазом моргнуть, а тут всего-то десять дней. Они возвращались. Встречать Дашу пришёл Бугров, она уже мало ожидала от него такого подарка. Ей рисовались страхи, что он решил отделаться от неё, нудной, неинтересной и просто не знает, как это поделикатнее сделать. Прошедшие без него дни дались ей нелегко. И вдруг такой подарок. У Дарьи уже для себя ничего хорошего не ожидающей блеснул лучик надежды: "Может быть?!" Встречающий её Бугров сиял ослепительной улыбкой, играя под майкой загорелыми бугристыми мускулами с отпечаткой деловитости во всём облике и на лице парень был неотразим. Он одарив воздушным поцелуем, свесящиеся из окна головы Лизаветы и Лены, попутно приложился к Дашкиному носику, вместо подставленных ею губ. Она недовольно поморщилась, а он заметил то, что она похудела, глаза блестят лихорадочным блеском и под ними пролегли тени. "Неужели виной всему я?!" Между ними повисло напряжённое молчание. Вложив в её руки букет любимых садовых ромашек, потянул к красивому дорогому автомобилю. О! около мощного автомобиля её радужные мысли рассеялись и она давя в себе страх и готовая спасать его прошептала:

— Ты ничего не перепутал, — напугалась она.— Бугров, ты что машину угнал?

Роман встал столбом: "Вот это да!" Мимо проскреблась тележка. Он словно очнулся от столбняка.

— Давай подсажу. Высоковато. Джип. Ты загорела, как чертёнок!

Такое сравнение совсем не обрадовало Дашку. Она кисло улыбнулась его комплементу и непонимающе наблюдала за его суетой.

Считая, что не имеет смысла объясняться, Бугров полез в машину. Автомобиль резко дёрнулся и, объезжая светофоры, помчал в сторону заводского квартала.

Даша поджала губы, а Бугров освоясь с её приездом вновь хохмил.

— Неделю, должно быть, не мылась, чтоб загар не слез? — хохотал, вводя девчонку в краску, он.

Но Дашку так просто не запутаешь. Дорогая, шикарная машина гоняла по голове шальные мысли.

— Зубы не заговаривай, ты её, что, угнал? — ушло её сердце в пятки от такого сервиса, — с тебя станется.

Словно надеясь рассмотреть на его лице ответ она внимательно рассматривала его.

При такой настойчивости в вопросе у Романа от изумления улыбка сползла с лица. Однако пользуясь тем, что он вёл машину и следил за дорогой протянул время с ответом.

— Придумала. Да хозяин взять разрешил на часок, после ремонта. Сиди, не дёргайся, чистая тачка.

Даша вспыхнула. Он что считает, что она ничего не понимает.

— Какой ремонт, Бугров. Она же новая. Я что, дура?— после минутной паузы возмутилась она.

— Не хочешь ехать, пойдёшь пешком,— отрезал он поглядывая насмешливо на неё. Дашка отвернулась.— Вот так-то лучше. Поехали. Довезу тебя и отгоню машину.

Почувствовав, что несмотря на молчание Дашка в полном неверии по-прежнему не сводит с него глаз, он с притворным недовольством потёр себе ухо.

— Дашка, хватит меня так сверлить, иначе просверлишь между моими ушами дыру. Уверяю тебя, ничего нового ты там не прочтёшь.

Даша отвернулась. Когда она надумала ему сказать пару слов, то машина въехала во двор и подкатила к подъезду. Он выключил мотор и поторопился к ней, чтобы открыть дверцу. Но не тут-то было. Дашка обидевшись на весь белый свет вместе с собой, вышла принципиально сама, без его помощи. Влетела в подъезд не оглядываясь... Правда по ходу, что кривить душой, прислушивалась ковыряясь ключом в замке дольше положенного, несёт чемодан или нет? Естественно принёс. Она молчком забрала и захлопнула перед его носом дверь. "Вот тебе!"

Ухмыляясь Бугров спустился вниз. Не заметить, как шевельнулась штора на окне, он не мог. "Вот, коза!"

Бугров был прав, девчонки не мылись мочалкой точно с неделю. Лёгкий душ и всё. Нужно было довезти загар до дома. Но после вагонной грязи и духоты пришлось всё же воспользоваться этим старым, как мир способом: мочалкой и мылом. Оставив не прикрытой дверь в ванную, чтоб услышать звонок входной двери, Дашка намыливалась душистым мылом. Тот звонок, какого так ждала, не заставил себя ждать. Дашка немного расстроилась его спешке — не успела, придётся вылезать из такой благодати. Мыло заливает глаза, не разглядеть в глазок, кто за ней стоит. На всякий про всякий она переспрашивает:

— Ромка, ты?

— А ты кого-то другого ждала? Открывай.

Эта фраза прозвучала насмешливо многозначительно. Не смотря на то, что их разделяла дверь она покраснела.

— Кактус. Я моюсь, вся в пене. Ой, глаза дерёт. Значит, так, я открываю дверь, а ты заходишь ровно через две минуты.

— Валяй. Убежала? Даша, я зашел.— Проходя мимо ванной не удержавшись в своей манере брякнул:— Неужели мылом моешься? Спинку потереть? -Чтоб услышала постучал в дверь ванной.— Ау! Дашуня...

Стук был услышан. "Что он там говорит?" Она прикрутила воду. Выслушала его хохмы и попросила:

— Свари кофе юморист, так хочется настоящего, десять дней всякую бурду пили.

— Домывайся, будет тебе кофе.— Дарья слышала, как он протопал на кухню и вскоре оттуда послышалось.— Дашуня, я дыню нашёл и персики, ты привезла?

Даша только хотела намекнуть ему о том, чтоб не задавал глупых вопросов, как вспомнила о своей промашке.

— Ой!

— Что у тебя там?— прилип к двери Бугров, готовый сворачивать горы.

— Одежду забыла. Отвернись или лучше с кухни не выходи.

"Что за дурень!" — в который уже раз ругал он себя.

Замотанная в полотенца Дашка боязливо выглянула за дверь: не обнаружив Бугрова, пронеслась в свою комнату. Переворачивая свой гардероб, искала чего-нибудь подходящее для такого случая. Задача не из простых. Хотелось оттенить загар и выглядеть обольстительно. Хотя Бугрову самая лафа, когда совсем без одежды. Значит надо найти золотую середину. Посмотреть бы, чтобы это ухарь стал делать, выйди она сейчас к нему в костюме Евы. Дашку развеселила сама эта мысль. Жаль, что не хватит на неё пороху. Осуществить это не с её силёнками. Выбрала короткие белые шортики и малюсенький топик до пупа. "Раздета и одета одновременно,— покрутилась она перед зеркалом. — Красотища, белое на загаре — такая прелесть". Дашка тщательно наряжалась, сама себе не раскрывая причину такого старания. "Пойду производить впечатление, — пообещала она зеркалу. — Хотя чурбан бесчувственный, он и есть чурбан. Неужели я так плоха или он притворяется. Надо разобраться..."

— Кофе готов? — заглянула она на кухню.

"Что это с ним?" — промелькнуло у неё. Бугров сидел у стола неестественно серьёзный. Но при её появлении всё изменилось.

— Вау! — поднялся обалдев он.— Ну, всё-то ты не смыла, ещё много чего от твоего валяния у моря осталось, — хохотал Роман, переведя своё удивление с её вида на загар.— Я слюни над дыней глотаю и запахами давлюсь, пока ты там шкаф трясла. И вот это называется одеться? — покрутил он Дашу. Чалма на голове из полотенца от его маневра развалилась. Волосы змеями упали на её плечи.

— Надоели, остригусь, — обиделась она на них, за испорченный вид. — Одна морока с ними.

— Я тебе постригусь, — пригрозил он, надкусывая сочный персик. — Не понятно кого обнимаешь, бабу или мужика.

— Тебе, конечно, с твоим опытом виднее,— съязвила Даша.— Только какое это имеет отношение ко мне?

Стрелы её ушли в никуда. Сосредоточив всё внимание на фрукте, он пропустил колкость мимо ушей. А вопрос просто не заметил. Повернувшись к нему спиной она поставила стул и взгромоздившись на него полезла в шкафчик за изюмом. Тянулась со старанием. Знала что делает. Голые её ноги под самый пах перед его глазами. Всё вышло! Он вдруг снял её со стула и пометавшись с ней по кухне встал как вкопанный. Но это состояние длилось не долго. Он справился превратив всё в шутку. Но что будет дальше... У Бугрова, явно проглядывалось игривое настроение. То персик Дашин у её губ надкусит, то сок дыни с девичьего подбородка слизнёт. Дашка понимала, что их губы играют в опасную игру, постоянно скользя друг против друга. "Неужели!"— сладко замирало сердечко. Долго они в таком жаре не протянут. Не зря крутилась перед зеркалом, вот они его тающие, как сладкое шоколадное мороженое глаза, совсем рядом. Он её, ещё кусочек и их жадных губ никому не разнять. Окутанная розовым туманом, готовая к падению в тартарары голова и машущая крылышками душа, потихоньку продвигали её к намеченной цели. Но Дашке не повезло. Её порыв в туманное неизведанное был остановлен. Девушка, готовая броситься в самую серединку костра и стать огнём, а сгорев унестись искрами в небо, застыла на месте. Пришёл неожиданно отец, отправив в те самые тартарары все её мечты и планы. Она чуть не застонала от досады. А он пожав руку Бугрову, обняв её целовал в побелевшие от досады щёки.

— Дочка приехала, дай поцелую. Южную грязь уже успела смыть или осталось на что ещё посмотреть?

Она моментом вспыхнула гневом.

Сам того не осознавая отец надавил на болезненную косточку и произнёс наиболее неподходящую фразу, которая могла прийти в голову.

— Папка и ты тоже, — расстроенная Дашка готова была расплакаться.

— Что и Ромка заметил? — Подмигнул он ухмыляющемуся Бугрову. — Лакомитесь нежными южными дарами, надо сказать даже запах другой, нежели у магазинных. Дарья, приготовь мне перекусить. Роман, а тебя сам Бог послал. Спустись, посмотри машину, что-то там свистит.

— Машина новая или та же?

— Новая.

Даша кипела: "Какую тут можно устроить личную жизнь, если в неё всунули одним махом сломавшуюся машину. И почему Бугрову нужно было быть непременно автомехаником, а не трубочистом. Милое дело. Трубы давно приказали долго жить и все трубочисты купаются в свободном времени". Даша, надеявшаяся, что отец скоро уйдёт, и сказка продолжится, глянув на улыбающегося Бугрова, выпустила из рук разбившуюся в дребезги тарелку.

— На счастье, — пошёл за веником отец.

"На чьё, интересно? Моё сейчас разлетелось на маленькие кусочки". — Собирала, всхлипывая, осколки стекла и капли слёз Дашка.

— Дарья, нельзя же из-за тарелки так убиваться. Шут с ней, — ничего не понял Громов.

Дашка посмотрела на отца и разревелась на весь запас. "Вот ведь какая невезучая, просто жуть!" Вернувшийся после осмотра машины Роман, предупредил, что придётся поковыряться. Громов тут же обнадёжил:

— Ты работай, водитель пригонит, а я дойду. Ходьбы-то пять минут. Инструмент в багажнике. Чем ещё помочь?

Парень скосил на Дашу глаза.

— Одежда и тряпки для рук.

Выходит сориентировался правильно, туда же отправил его и Громов:

— Даша, расстарайся. Ром, с меня пиво.

Конечно Даша, хоть и с кислым лицом, а расстаралась. А обеспечив всем необходимым вернулась на кухню и принялась искать себе работу и такую, чтоб позлее. Бугров появился, через два часа грязный и усталый. Такого зигзага он тоже не ожидал. Настроился и на тебе, блин, сюрприз.

— Сделал? — оторвалась от раковины взъерошенная, как воробей Даша. "Вырядилась, дура, хорошо хоть бельё из секс-шопа не напялила, — горевала она, глядя на измученного Романа.— Отец тоже удружил".

— Да, уже уехал. Водитель молодой, неопытный. Запорол машину. Помоги помыться, малышка.

Дашка была зла на всех сразу: отца, Романа, себя. Отчего так всё не складно. Хотелось, чтоб всё прошло романтично, так и было до появления отца, а что сейчас... Какая тут романтика? Перчатки резиновые до локтя, моющее средство... Роман на чёрта похож. Настроение упало до нуля.

— Вот вода, вот мыло, а это мочалка. Шампунь забыла, прости, — кипела Дашка, только на кого.

Он не мог этого не заметить, но вёл себя странно. Выставил ногу и пошевелил пальцами.

— Носки.

— Что носки? — растерялась она.

— Светлые, видишь, а руки в масле, помоги снять.

Даша похлопала ресницами и пошевелила пальцами, которыми предполагалось снять их. Глаза упёрлись в красивое, сильное, мускулистое тело. "Ох!"

— Обнаглели некоторые, — ворчали её губки, а ручки покорно выполняли его просьбу. Не глядя на его лицо спросила: — Куда их?

— К моей одежде положи, в гостиную.

Дашка разложила, обласкав вместо Бугрова его носки, и отправилась на кухню на посуде выколачивать злость. А то два часа его отсутствия ей на это не хватило. Перемыла по новой чашки, ложки, тарелки, вытерла стол, за одно уж вычистила плиту. Покрутилась, ища, на что бы ещё убить время и обиду.

— Даш, а Даш, какое полотенце можно взять? — донеслось из приоткрытой двери ванной.

— Любое, в шкафчике.

— Выбрала бы сама.

Понятно, что Бугров играл.

— Обойдёшься своими силами, — завредничала она. "Слабо зайти, а дёргаешься, злишься", — упёрлась в стену головой она. Её мазохистские штучки с собой прервал приход Романа.

— Душ — это вещь, как мне не хватает его в училище, — наслаждаясь своим помывом, он вторгся на кухню к Дашке и был удивлён:— Ты чего головой стенку буравишь?

Пришлось отклеиться и оставить стену в покое.

— Вещи в гостиной, ты же знаешь, — старалась не смотреть на него, голого, завёрнутого в одно лишь полотенце, Дашка.

Бугров балдея поиграл плечами и поболтал руками.

— Высохнуть хочу. Холодненького пива нет?

— Сейчас проверю, — нырнула она с облегчением в холодильник, развернувшись к нему спиной. Прохлада охладила. Тяня время, она искала причину и нашла:— Пиво, сок?

— Давай пиво, Борис Викторович обещал, если б ещё и рыбки?

— Я вам с отцом бычков привезла, дать?

— Можно и бычков.

Бугров в удовольствии развалился на диванчике, наблюдая за суетившейся Дашей. "Расселся тут... Никуда не пройдёшь, не задев, — шарахалась она. — Только не смотреть на его широкие плечи, только не смотреть на мускулистую, покрытую, тёмной порослью грудь. Не хватало ещё броситься на него голодной тигрицей".

— Вот тебе пиво, вот бычки, а вот пивная кружка, что ещё прикажите? — грохнула она посудиной у него под носом иронично поклонившись.

Бугров таращил на неё глаза не понимая причины такого воинственного настроя.

А Дарья сгорая свечкой истекала воском. "Весь в капельках, грудь, плечи. На бёдрах полотенце. Угореть можно. Мог и вытереть себя, а не обсыхать",— сглотнула она слюну в пересохшее горло. "Сдохну, а одной из его цыпок не стану".

— Иди ко мне, — позвал он тихо, прося и надеясь.

В знак несогласия Дашка замотала горячей головой. Выглядела она, нелучшим образом. "Господи, почему я тормоз такой. Для чего было так выряжаться, доводить до белого колена себя, если боюсь. Это всему виной отец. Он испортил мой настрой".

Стараясь не встретиться с внимательным взглядом Бугрова, она отворачивалась. Но видно не всегда ловко, потому что он потянул её за пальчики и спросил:

— Дашунь, ты чего? Я думал с комплексами покончено.

— Просто, я никогда не пила пиво, — изворачивалась она.

Парень с готовностью покрутил бутылку.

— Так попробуй, холодное, я налью в стаканчик.

— Можно, я из твоей кружки? Всего глоточек.

Разве Бугров против, он всегда — за!

— Давай.

Отхлебнув протянутое Романом пиво, Дашка умудрилась зацепиться подбородком за край кружки. Пиво выплеснулось Бугрову на грудь, разбегаясь по ней золотыми, живительными ниточками, искрясь на волосках, сбегалось в ямочке пупка. Не соображая, что делает, она принялась слизывать золотистые хмельные капли с его груди, которые уводили её всё ниже и ниже. "Я схожу с ума, но мне это очень нравится, — замерла она на полотенце, от страха поднимая глаза вверх на Бугрова.— Кажется, не сердится?!" А капли завораживают на подбородке, на губах. Его дыхание рядом. О, что это был за поцелуй. Почувствовав на своих губах дрожащие губы Дашутки, он привлёк её к себе, и два сердца птицами рванулись из груди. Жар, разливаясь по девичьему телу, уходил вниз живота, отдаваясь там сладкой ломотой. Разрывало грудь. Задохнувшись в руках мужской страсти, она, охнув, поддалась. Бугор уже ничего не соображал. И тут Дашку прострелило: "Что я делаю, — пронеслось в голове, — ещё минута и уже не остановиться. Беги Дарья". И она рванула. Обалдевший Роман взмолился ей в след: — "Послушай..." Занеслась в ванную, закрыв дрожащими непослушными пальцами замок. Скорее под воду, чтоб не передумать. По белым шортам, побежали, обгоняя друг друга хрустальные струйки холодной воды.

— Даша открой, — стучал Ромка. Не получая ответа, взялся за уговоры. — Дарья, милая. Девочка, моя маленькая, прошу тебя, открой. Выключи воду, простудишься. — Понимая, что и это мало помогает, перешёл на угрозы. — Дашка, не дури, выходи, я оделся. Малыш, ты не оставляешь мне выбора, я звоню Надежде Фёдоровне.

Та через пятнадцать минут после звонка была уже дома. Она влетела как ураган и с хода взяла его в оборот.

— Роман, что у вас произошло? Я неслась вровень с машинами, — налетела на него Громова, держась за выскакивающее сердце. — У меня дела срочные.

Бугров попробовал кратко объясниться.

— Заперлась, не могу вытащить её оттуда, так что подождут ваши дела, помогайте.

Только её его краткость не устроила.

— Почему? Просто так под замок не лезут.

— Достанем её оттуда, узнаем. Мне самому хотелось бы быть в курсе. Имейте ввиду, она давно там купается, заставьте выключить воду. Кажется, моя голова начала соображать, пойду перекрою воду в квартире, — обрадовался он, метнувшись к вентилям.

— Роман, кайся, ведь что-то произошло? Обязательно должна быть серьёзная причина? — настаивала Надежда Фёдоровна помчавшись за ним.

— Надеюсь, мы её узнаем. Хоть вода её не поливает и то хорошо. Да, не смотрите вы на меня такими карающими глазами. Клянусь вам, сам ничего не понимаю.

Та выпила кружку воды, принесённую Романом, и объявила:

— Так! Нам всем надо успокоиться, похоже, пока ты тут, она не выйдет из своего убежища. Избавь меня от своих нелепых оправданий и иди-ка, ты домой, вечером придёшь. Я тебя провожать не буду, сам дверь захлопни, — выпроваживала она Бугрова.

Тот удивляясь такому повороту, ушёл. Сама выспрашивала, выспрашивала терроризируя его глупыми вопросами, а теперь приписывает ему это "оправданием". Что за народ эти бабы!

Голова у Надежде Фёдоровне гудела. В ней варились сотни историй , примеров и предположений. И всё же задвинув эмоции, она более-менее спокойным голосом произнесла.

— Даша, дочка, он ушёл, выходи.

— Ты обманываешь?— всхлипнула Даша.

— Я, что на врушу похожа? Открывай.

Достав из ванной синюю, стучащую зубами несчастную дочь, принялась растирать её спиртом, замотав в пуховое одеяло, уложила в кровать.

— Тебе легче?

— Жить буду, что с дурой случиться может.

Надежда Фёдоровна подивившись таким речам предложила:

— Поговорим?

Дашка помедлила и смущённо произнесла:

— Говорить-то не о чем... Мне стыдно, я вела себя, как проститутка в кино. Мам, я хотела его, понимаешь? Всего хотела! Ох, об этом невозможно говорить. Какой стыд! Что он обо мне теперь подумает?

Громова спрятала улыбку. "Ну вот нафантазировала, а всё сплошная ерунда".

— Дашка, какой ты ещё ребёнок. Одноклассницы детей нарожали, а ты бабьего желания, страсти, напугалась. От этого никуда не денешься. Ромка — взрослый парень, справится с ситуацией. Зря на него наехала сейчас.

— С какой?— всхлипывая поинтересовалась она.

— С любой, я его недооценила. Успокойся, глупышка, а-то вон отца перепугали. Слышишь, как трезвонит телефон. Пойду, отвечу, объяснюсь с ним. Всё будет нормально, спи.

Согревшись, Дашка действительно заснула. Ей снилась белая ромашковая поляна и проносящие её мимо неё облака. Ромашки там, ромашки сям... Ей страх, как хотелось спуститься, упасть в них и полежать, а ветер знай себе гонит мимо и ведь не прикажешь, не попросишь...

Бугров притопал, как и было велено, вечером, с большим трудом дождавшись назначенного часа. Встретившая его в дверях Надежда Фёдоровна, уклонившись от разговора, отправила его к Громову.

— То мужские посиделки, увольте меня от объяснений.

"Что ж придётся идти, — направился он прямиком в кабинет Громова. — По крайней мере, кончится эта головоломка".

— Разрешите, — толкнул он давно знакомую дверь.

Громов выглядел смущённым, но доброжелательным.

— Проходи Роман, пивка попьём?

Бугров сразу начал с больного места. Не терпелось выяснить, а уж потом и пивка можно.

— Уж и не знаю. Я извёлся весь.

— Знаешь, я бы сейчас и что покрепче выпил. По рюмочке коньячку, а?

Роман похолодел. "Какого беса там?"

— Ладно. Давайте, мне что-то тоже не по себе с таким началом.

Выглянув за дверь, Громов позвал жену. Знал что где-то рядом. Извинившись, попросил принести лимончика. Разлив коньяк, поднял рюмку.

— Ну, давай Роман,— выпив крякнул.— Хорошо пошло. Ты парень взрослый, а Даша ещё дитё рядом с тобой. Предполагаю, что опыт в обращениях с бабами у тебя тоже немалый.

— А это-то причём? — насторожился Роман.

— Не перебивай, имей терпение, мне и так непросто слова подбирать. Похоже, влюбилась она в тебя крепко. Да, оно и понятно, такой мужик. А сегодня, уж не знаю, что там у вас произошло, только впервые утонула она в бабьем желании. Это её и напугало. Надя рассказывала, что плакала очень. Решив, что вела себя, как проститутка. Испугавшись, застыдилась, а чтоб страсть сбить к тебе, под холодную воду влезла. Теперь боится на глаза тебе показываться. Ух, теперь всё сказал. Ты меня понял? Давай ещё по одной.

Бугров кивнул. Полдня он перебирал варианты, но до такого не додумался.

Они ещё разлили и опять выпили. Как правило, мужики разбираются с делами и проблемами с комфортом.

— Уже лучше. Закусывай, парень, лимончиком. Пойми меня. Ребёнок она ещё совсем. Я понимаю, что все вы сейчас скороспелки и упрощено всё у вас... Но я тебя, как отец прошу, побереги её, не тронь ещё хоть годик, два. Пусть повзрослеет немного.

У Бугрова от его "годик, два" узлом внутри всё свело, но справляясь отвечал как положено.

— Я и так держу её на пионерском расстоянии, чтоб не наломать дров. Дашка уже злится на меня. Но до свадьбы ни-ни, я обещаю.

— Верю и родительское спасибо тебе за это. Только честно скажи. Я приму любой ответ. Зачем она тебе?

— Разве это похоже на что-то другое,— откашлявшись и перебарывая хрипотцу пробормотал Роман.— Люблю. Это, что так непонятно? С первого же вечера. Как в омут с головой ушёл. Из-за неё и в военку поехал, чтоб рядом быть. Зачем она тогда была мне. Теперь, правда, не жалею. Сами же знаете, с меня б и техникума хватило. Приличные бабки зарабатывал. Всё кинул. Перелопатила она меня всего. Представляете, учу английский. В зачётке почти одни пятёрки. Родители до сих пор не врубятся, куда меня несёт и что происходит. Аж самому страшно, какой поворот с жизнью своей сотворил. Сбрендить можно. И вся эта гонка ради Дашутки. Не бойтесь ничего не случиться с ней.

— Ты мужик, Ромаха, давай ещё по одной?

— Нет, простите. К Дашке зайду. Посмотрю, как она там.

Ему безумно как хотелось увидеть её. Посидеть рядом, посмотреть. Уткнуться в волосы. Вдохнуть запах ромашек...

Бугров вошёл, не стучась. Дашка юркнула под одеяло, моментально натянув его на глаза. Притворяясь спящей и усердно избегая разговора, втискивалась в несчастную подушку.

Бугров сел на стул рядом и потянул конец одеяла на себя.

— Не натягивай на голову защиту, я заметил твои моргающие глазёнки.

— Уйди, я дура.

Бугров хмыкнул.

— Ты нормальная баба.

— Мне стыдно. Не открывай моё лицо, не хочу, — упиралась Дашка, вцепившись в край одеяла.

— А мне понравилось. Вот уж не думал, что ты такая горячая, — пересел он на кровать поближе к ней.

Дашка засуетилась.

— Не смотри на меня, я страшная и опухшая...

— Реветь меньше надо было.

-Я вела себя, как распутная девка. Мои чувства не контролировались головой, а должны были. Иначе, зачем она нужна.

Бугров проглотил улыбку. Он не мог позволить сейчас себе такую роскошь, как смех и поэтому только изредка крякал в кулак, слушая ненормальную, до чёртиков желанную, девчонку.

— Дашенька, детка, ты многое не знаешь. Страстная женщина для мужика — это мёд. В твоих глазах пылал огонь зрелой женщины. Ты положила меня на лопатки. Из тебя получится обалденная любовница. Ты выросла, малышка.

Загадочно ухмыльнувшись и что-то решив для себя, Бугров поднялся, защёлкнув запор на двери, вернулся к Даше. Его движения были уверены, а слова насмешливы и совсем не понятны.

— Придётся научить тебя, детка, не пугаться в себе женщины.

Девчонка насторожившись приподнялась на локти.

— Бугров не умничай. Я знаю твои методы обучения, — заволновалась Даша. Роман неопределённо мотнул головой, мол, когда это было. Сто лет назад. Но Даша вспомнив его манёвры с её грудью покрепче вцепилась за одеяло и заявила: — Они не педагогичны.

— Зато понятны и доходчивы, — ухмыльнулся Бугор.— А в итоге всё трепотня... Сейчас я докажу тебе это.

— Ромка, ты наклюкался? — уловив запах коньяка, обрадовалась Даша. От пьяного легче отделаться. Сейчас она наедет на него. Раз, два и готово.

— И не надейся, просто с Борисом Викторовичем по одной пропустили для разговору.

— Я закричу, — предупредила она, пытаясь напугать его.

— Кричи, но мне тогда в этот дом хода не будет, — смотрел он, как удав в её глаза, целуя сковавшие одеяло пальчики. — Не бойся, котёнок, отпусти одеяло. Это же смешно. Слон и моська. В борьбе нет смысла. — Лёгкими, ленивыми движениями он достигал цели. Одеяло цветным лоскутком сползло на пол, оставив скрючившуюся Дашку один на один с Бугровым. Сейчас она не была к этому готова.

— Мамочка, — шептала девчонка, закрывая от неизвестности глаза, словно ей это могло помочь.

— Тише, малышка, — обжигая горячим дыханием кожу, его губы пощипывали её ушко, спускаясь на шею. Больше всего на свете ему хотелось сейчас её целовать. Руки нагло забирались под пижаму, расстегивая пуговицы. Не надо бороться, силы слишком не равны, — ворковал он, лаская жаркими губами её лицо, скользнув по тонкой шейки, его поцелуи обожгли белую грудь.— Я тебе ничего не сделаю, — как из тумана доносился голос Бугрова. Облизнув пересохшие от огня губы, Дашка застонала. Уловив это, Роман, впился в них своим влажным ртом, пытаясь напоить её, спасти от жажды. Неимоверным движением, но она высвободилась, сделав спасительный глоток рассерженной змеёй зашипела на него:— Ты рехнулся. Он даже не улыбался: — Не совсем, детка, это единственный способ заставить тебя замолчать... "Ну если только из-за этого...",— пляшет огонь в её голове. Их губы вновь, сливаясь в сумасшедшем танце, кинули Дашку в сладкое плавание по неизвестной ей до сегодняшнего дня реке. Прежние его нечаянные поцелуи были просто цветочками... Властная, мужская рука, бередя тело, ласкает грудь и нежит живот.

— Ой, мамочка,— дёрнулась, Даша и тут же была запечатана, новой более сильной, страстью.

Его язык, хозяйничая у неё во рту, лишал рассудка, поэтому она просто пропустила тот момент, когда его рука нырнула в пижамные шортики. Поцелуи втягивали и распаляли, становясь настойчивее и обволакивающе. А язык не давая успокоения, дразнил и соблазнял. Не оставляя попыток выбраться из его сильных рук, она из последних силёнок изогнулась.

— Тс-с, — усмехнулся он, наваливаясь на неё грудью. — Правило безопасности гласит, не можешь бороться, смирись и получи удовольствие. Тем более, я этого только для тебя и хочу, моя девочка.

Его жаркое дыхание не давало дышать, а тело, предавая хозяйку, трепетало под умелой рукой. Она вся застыла, когда его губы заскользили по нему, и всё же из последних сил пытаясь держать ситуацию под контролем. Поднырнув под кружево на груди, язык обласкал ставшие упругими соски, и, завернув в ямочку на животе, сполз вниз. Дашка заметалась, под его неутомимыми руками, стараясь вытолкать непрошенного гостя из опасного места. Бугор удвоил усердие и шар огня покатившись в обратную сторону к животу, опалил грудь, вдребезги разбившись о голову, кинул её всю враз в жар. Плавающая сейчас в ней страсть, была не подвластна доводам рассудка. Испепеляющий жар и нарастающая боль в лоне вынудили Дашу прикусить губу, вернувшись в реальность. В бок упёрлось что-то твёрдое. Роман с жаром припал к её губам, а в бедро выбухнул кипящий липкий фонтан. Она с трудом открыла безумные глаза. В нос ударило что-то резкое. Но что?

— Спокойно девочка всё хорошо, — нежно целует Бугров её губы. — Я таким азартом со школьных годков не занимался. Пришлось вспомнить. Заметив её потягивание носиком, усмехнулся.— Семенная жидкость, эрекция.

И так красная девчонка, стала пунцовой. Уткнувшись, в подушку, чтоб не видеть его, она пробурчала:

— Извращенец, что ты со мной делал? "Господи, я неслась на облаке, а он, садист, спихнул меня оттуда".

— Тебе не понравилось? Малыш, я только заставил твой организм показать тебе, что ты уже взрослая девушка. Не бойся, ничего не было. Немножко поиграл с твоими зонами. А моя эрекция, это побочный продукт. Гореть рядом с тобой и не воспламениться... По-моему, всё прошло не плохо. Тебе точно не в чем меня упрекнуть.

Даша выйдя из шока, старалась не смотреть на него. В любую точку комнаты, только не на него.

Роман протёр бумажными салфетками, собирая семя, её дрожащую ногу. Потом себя. Застегнул замок на джинсах.

— Ты точно ненормальный, — скрывая свою растерянность, ворчала она. — Где моя пижама, зачем ты меня раздел, свинёнок. Я чуть не умерла.

— Не с чего было умирать. Это всего лишь сотая часть того, что может испытать женщина. И я снял только пижаму, не тронув твои розовые кружева руками, там шалил только язык. Я хочу показать тебя тебе самой. Пошли к зеркалу.

Дашка упиралась. Что за новая выдумка осенила его. Ноги не слушались. Покачав на руках, и покрывая поцелуями полыхающую огнём девчонку, он поставил её перед шкафом. Огромноё зеркало в платяном шкафу улыбалось ей почти нагой богиней, раскрасневшейся и стыдливо счастливой. Бугров, прижав её к себе и убрав волосы с плеч, прошелестел губами по шейке. Его обворожительные глаза цвета неспелой черёмухи смеялись.

— Отдай пижаму, ты меня развращаешь, — сконфуженно бормотала она.

— Я тебя возвращаю к жизни, которую ты у себя украла. Да, полюбуйся ты своим телом, получи удовольствие, хотя бы от такой наготы.

— Но ведь в моей жизни ничего подобного больше может никогда не случиться, — в отчаяние простонала Даша.

— Случится, ещё и больше, в крайнем случае, я-то на что, — смеялся наглец.

— Мерзкий тип, из-за тебя я прикусила губу.

— Дашка-промокашка. Дай полечу, захватил он нежно её кровоточащий лепесточек. Но с каждым новым поцелуем, волнение с огромной силой накрывало её.

— Я пошёл, — почувствовав опасность, отстранился от неё Роман. — Тебе пора спать.

— Думаешь, это сейчас возможно? Не уходи, останься, — умоляла она.

— Это ещё, что за глупости. Хорошего, понемножку. — Натянул он одеяло на её молящие глаза.

— Обормот, — рассерженная Дашка лупила кулачком одеяло.

— Пока, малышка, могу прощальный поцелуй на сон грядущий и не более.

"Как тут можно спать, в таком огне,— крутилась Дашка.— Человек без нервов, с гуся вода, говорят именно про таких". Прометавшись всю ночь, она забылась в коротком сне под утро. Вскочила, разбуженная настойчивой трелью бездушного будильника. В спешке собравшуюся дочь, Громов отвёз на вокзал, где уже мерил в нетерпении привокзальную площадь Бугров. Чмокнув девчонку в щёчку и забрав вещи, потянул в вагон. "Он ведёт себя так, как будто ничего вчера и не было", — разочарованно наблюдала за происходящим Даша. Она-то ждала совсем другого, желая захлебнуться в океане любви и страстей. Ни жарких объятий, ни страстей, одни упрёки за опоздание. Может, и правда всё, только померещилось.

Лето кончилось. Они возвращались к учёбе. Непонятно, но Романа никогда не провожали родители. Странно, конечно, но спрашивать нельзя, если сам помалкивает. Поезд тронулся, и Бугров замахал Громову в окно, успокаивая и обнадёживая. Завтра начинаются занятия, на очереди четвёртый курс. Это первый год учёбы тянется долго и нудно, а потом несётся себе вскачь, не поймаешь. До Нового года ещё так-сяк, вразвалочку, а потом, как на пришпоренных рысаках, катит не догнать. Не успеешь оглянуться, подтянуть хвосты, а уже и зима подходит к концу.

Отыгрывались за тёплую зиму последние свирепые морозы. Догуливали своё, теряющие силы метели. Отвиселись низко нависшие тучи с мелким дождичком, когда всё казалось серым. Всё-всё... зима шла к концу.

— Всё утро звоню, звоню, ни ответа, ни привета, — кричала в трубку рассерженная Лиза.— Ром, ты где?

— В спортзале, приёмы отрабатываем. Случайно вышел в раздевалку. Бац, твой звонок. Думал в башке звенит, ан нет, ты. Лизавета, чем обязан?— закруглил он трепотню.

Бугров засёк — Лиза торопилась и нервничала. Значит, случай не ординарный: "Что там у девчонок ещё произошло?"

— Понимаешь, Дашке на лекциях стало плохо. Она ушла в общежитие, провожатых, естественно, не взяла. Я решила на всякий случай тебе звякнуть.

— Молодец, отпрошусь и слетаю. Спасибо тебе, киска.

"И, что за мужик, прямо сейчас и замяукаю",— растаяла она, успокоившись за подругу. Бугров землю рыть будет, а окажется около неё.

Так и было. Роман отпросившись, хоть и идти нужно было к начальнику курса, летел сломя голову в общежитие.

Дашка сидела, скорчившись от боли на полу, уложив голову на кровать. Роман, скинув на ходу промёрзший бушлат, кинулся к ней.

— Дашуня, где болит?

— Нигде, пройдёт, — крепилась Дашка, зажимая руками живот.

— Не глупи, я вижу, боль тебя всю скрутила, вызовем "скорую", не упрямься, детка.

— Пройдёт, не надо.

— Ёлки-моталки, медики хреновые, себя лечить не хотите, — ругался Роман не зная чем помочь, — а вдруг у тебя аппендицит?

— Нет, — мотала она головой. — Зачем ты пришёл, мне нехорошо. Стыдно при тебе в таком состоянии, уйди. Всё будет нормально, — упиралась она, отворачивая лицо от Бугрова.

— Какие глупости, у тебя температура. — Вооружившись мокрым полотенцем, обтёр ей лицо, грудь. — Что болит, конкретно?

— Живот.

— Отравиться чем не могла?

— Нет..., ну не мучай меня. Иди. Ма-ма!

Бугров решительно объявил:

— Так, это не шутки, я вызываю неотложку. Сдаётся мне, ты знаешь, что с тобой и со мной просто играешь в прятки.

— Не надо "скорую", это у меня..., — тянула Даша, не решаясь сказать правду.

— Ну?

— "Критические дни" должны начаться, — наконец выдавила из себя она.— Глупо беспокоить из-за этого врачей. Я таблетки выпила, но почему-то не помогает.

— Ха, ваши "критические дни", каждый час по телику мусолят рекламируя тампоны и прокладки, а она "скорую" вызывать стесняется. Таблетки не помогают, значит, непременно надо, чтоб врач посмотрел. Что ты принимала?

— Противоболевые препараты, имеющие в составе анальгин и спазмолитики. И вроде бы, как полагается за два дня до этого, а всё равно не помогло.

— Может, дозу удвоить надо было?

— Нельзя, ведь это не безобидные препараты. Могут быть и побочные действия.

— В смысле?

— Язва желудка, осложнения со стороны печени и почек, лекарственная аллергия.

Бугров развернул широченные плечи и перегруппировав свои боевые ряды пошёл в наступление:

— Чего же ты упрямишься, медик недоучка? Немедленно звоню.

Больше не слушая Дашкиных возражений, он набрал номер, обстоятельно объяснив причину вызова. "Скорая" приехала на удивление быстро. Молодой врач долго кочевряжился, прежде чем сделал обезболивающий укол, предполагая беременность и даже возможно внематочную.

— Я могу и между глаз дать для прояснения ума,— вскипел Бугров.

— Ты чё, вояка, обалдел,— попятился врач. Такой кулаком приложится, самому "неотложку" вызывать придётся...

— Для непонятливых объясняю ещё раз. У девчонки должны начаться месячные, подстыла, наверное, — уже спокойно, но настойчиво, вводил в курс дела медицину он.— Лечи, от чего сказали, док, не выводи меня из себя.

Медсестра фыркнула.

— Тогда сходите потом в поликлинику, — сдался перед гипнозом бугровского кулака доктор.

О! это другой разговор. Всегда пожалуйста!

— Посетит вашу поликлинику, не волнуйтесь, я проконтролирую.— Пообещал он, выпроваживая врачей.

Дашка слышавшая всё это при чужих промолчала, но стоило им уйти заартачилась:

— Не пойду.

Бугров даже не улыбнулся.

— Кто тебя спрашивать будет, пойдёшь, как все дела кончатся, так и пойдёшь. Тормозить будешь, на спине унесу.

— Как?— улыбнулась Даша.

— Как медведь девочку Машу— в пирожках и корзине. Есть хочешь? Полежи, сгоняю в магазин и вкусненького по быстрячку устрою.

— Соку купи. Спать очень хочется.

— Поспи, малыш, я одна нога здесь — другая там.

Бугров действительно торопился крутясь на одной ноге. Времени на всё про всё в обрез. И всё же накормив Дашку, Роман не торопился уходить, ожидая прихода девчонок, чтоб не оставлять малышку одну. Мали что... Они ворвались в комнату, возбуждённые и напуганные.

— Что здесь произошло? Говорят, неотложка приезжала? — глотала слова, запыхавшаяся Лизавета, поддерживая, держащуюся за сердце Леночку.

Бугров покачал головой— никакой физической подготовки, дыхалки как у старух.

— Приезжала и велела вам медики— недоучки, через неделю, брать в охапку вашу подружку и тащить к "гинекологу".

— Зачем? — Оторопела Лиза.— У вас что, что-то было?

Бугров поиграл челюстью и не дав себя сбить с толку продолжил:

— Затем, что кое-кто промёрз хорошо, а завтра зайдёте в магазин и купите ей вот такие,— Роман махнул рукой у колен,— тёплые штанишки.

— Лиза, — взмолилась Дашка, — не слушайте его, такое носить не буду.

Девчонки стояли с открытыми ртами переводя взгляд от одного к другому.

— Я проверю. — Ничего хорошего не предвещающим тоном, пообещал Бугров.

Подруги скорчили рожицы и переглянулись.

— С военными, во избежание начала боевых действий, лучше не спорить, девчонки, — взяла отступного Лизавета, — и потом он прав.

— И вот таких гипюровых плавок, — Роман опять уточнил руками, для наглядности их размер,— чтоб я на тебе не видел.

Шок прошёл и девчонки почти хихикали.

— Интересное кино, а как ты узнаешь в каких она, — удивилась Лена.

— По попе, — объяснил способ своего контроля Бугор. — Лена, не зубоскаль.

— А чего, мы ничего, за компанию и сами с Ленкой такие приобретём, — мигала подругам Лиза. Этот светофор означал одно: "Всем заткнуться и не связываться".

— Приобретайте, я могу это намерение только приветствовать.— Бугров хмыкнул и продолжил:— Не моргайте, вам про продолжение рода думать. Мартышки, да и только, — не одобрил их сигнализацию Роман. Лиза с Леной уставились в пол, а Дашка попыталась забраться под одеяло.

— Никому кроме тебя этот вопрос не интересен,— булькнула она из-под него.

— А по-моему это касается вас всех, а на счёт интереса... Ваши открытые рты голосуют за.— Девчонки как болванчики натянули улыбки и закивали.— Детка, как ты себя чувствуешь? — переведя разговор с гардероба на здоровье, подсел к Даше он.

Та поспешила заверить.

— Нормально.

— Тогда девчонки, я побежал, может, ещё на последние лекции успею. Там на кровати под подушками вам обед.

Всех чмокнул и ураганом к двери.

А Даша вдогонку:

— Рома, мне надоело, что ты опекаешь меня, как ребёнка! Я не ребёнок, когда ты это поймёшь?!— попробовала повысить голос она.— Я свободный человек и могу жить как хочу и носить чего хочу.

Бугров обернулся и выслушал этот крик души с усмешкой. Он смотрел на неё своими большущими глазами в пушистых ресницах и смеялся.

— Непременно, когда повзрослеешь или поживёшь с моё и узнаешь, что такое жизнь и с чем её едят.

Дашка поджала губы. А он вернулся, подоткнул под её бок сползший край одеяла и чмокнув в нос разгневанную Дашку, исчез.

Хлоп! Хлопнула выстрелом старая разболтанная студенческая дверь, выведя из онемения девчонок.

— Девки, какой мужик, ох. — Лизавета, провожающая его, с нежностью погладила, захлопнувшуюся за Романом дверь.— Меня б так кто опекал, я б не кочевряжилась...

— Бесспорно, но Дашкин, — похлопала Лена себя, украдкой от Даши, ладонью по голове. Демонстрируя Лизе её промахи.

— Кто б возражал, — сообразив, что ляпнула лишнее, прикусила язычок Лиза. — Лена, доставай обед, посмотрим, чем нас Ромка сегодня побаловал...

Дашке никто не предлагал. Знали что Бугров позаботился и непременно накормил.

— Даш, чего, ты, в самом деле, от такого мужика рогатишься? — не утерпела и Леночка, уплетая суп с фрикадельками и рожки с сардельками.

Даша выбравшись с уходом Бугрова из-под одеяла на поверхность, постучала с азартом ладошками по покрытым ногам.

— Вы что слепые, дело ж не во мне, это он меня держит в ежовых рукавицах, — расплакалась Дарья, — кто б мне рассказал зачем. Скорее всего, нет у него ничего серьёзного ко мне.

— Вот это ты придумала, — перестав жевать, Лиза, что случалось с ней крайне редко при разговоре, обычно одно не мешает другому, смотрела удивлённо на подругу. — А то, что мы изо дня в день наблюдаем, как это называется?

— Дружба.

Лиза проглотила картошку из супа приятно волнующую желудок и философски протянула:

— С тобой сегодня говорить бесполезно, с больной что взять. Время нарисует правильный сюжет.

А сюжет вырисовывался день за днём, только Даша смотрела на него под другим углом. Во всём сомневалась, во всём искала подвох. Бугров — таки потащил упирающуюся Дарью в поликлинику, причём сам. Поняв, что девчонка не собирается идти к врачу, он посадил её в такси и повёз под своим конвоем. Выписав в регистратуре "Гинекологии" карту, поднялся с ней на второй этаж. Посетительницы и персонал оглядывались на семенящую мышонком маленькую девушку, рядом с огромным по деловому настроенным военным. А Бугров шёл себе внимательно рассматривая таблички.

— Кажется здесь. Точно 27 кабинет. Снимай дублёнку, я подержу.

— Молодой человек, здесь женская консультация. Мужчинам находиться нельзя. — Прицепилась к нему, проходившая мимо медсестра из того самого кабинета. В больнице они в своей стихии и любят всех поучать и всеми командовать. А посетители наоборот, чувствуют себя слабыми и беспомощными отчего и с лёгкостью подчиняются. Но с Романом этот номер не прошёл. На него сии правила не действовали.

"Нельзя!" Бугров такого слова не понимал, к тому же сразу насторожился.

— Это ещё почему? — не скрыл удивления он. — Они что в особом от нас мире живут.

Но медсестра тоже не лыком шита, к тому же на своей территории, и отойдя от обалдения с ходу принялась за разъяснения. Как ни как она тут хозяйка. А он: "Ходят тут всякие".

— Раздеваются они в коридоре, смущать будете — и самому неудобно.

Не на того напала. Тут в лице Романа они нашли достойного соперника.

— Это вам должно быть неудобно, что за порядки.— Это было сказано разговорчивой медсестре. Следующее предназначалось Даше:— А-ну, подожди меня тут, пока я вернусь,— хмыкнул он. И заметив её сопение добавил:— Ну — ка, малыш, посиди... По-си-ди.

Что тут поделаешь. Даша присела на кончик стула. Развернувшись и оправив ремень, Бугор во всю свою мощь, попёр к "гинекологам". Дашка даже не дёргалась, зная, что остановить его не возможно, поджав ноги и рассматривая плакат на стене, она ждала развязки. В по всем прикидам тихом кабинете орали. Причём все сразу. И пациенты и медики. Кто просто:

— А-а-а...

Кто по-хозяйски решительно:

— Пошёл вон...

Кто что-то говорил и даже действовать пытался.

— Ты что, обалдел, куда тебя несёт, — старалась схватить парня за бушлат и разговорчивая медсестра. — Не видишь, что женщина лежит?

Бугров же перешагнув порог, бесстрастно заявил:

— А мне чужая баба до фени. Пусть она заткнётся и не орёт. Я о своей поговорить хочу. Примете девушку, разденется, она у вас в кабинете. Вот этой штучкой своей, глубоко не лезьте, она ребёнок ещё. Навредите, руки переломаю. Понятно?— медики поглядывая на двухметрового верзилу на всякий случай кивнули.— Отлично! Теперь перехожу к деловому вопросу. Семь дней назад "скорую" вызывали, сильные боли при женских делах. Врач предположил, придатки воспалены. Посмотрите. Мне важно ваше мнение. Я потом зайду и мы поговорим. Цепляться за мой рукав не надо, — сбросил он руку, висящей на нем медсестры. У вас сил не хватит меня с места сдвинуть. Форма же опять, у нас крепкая...

Когда за Бугровым закрылась дверь, оторопевшая врач, сорокалетняя женщина, только и могла спросить с трудом раскрыв сведённую челюсть:— "Что это было?" Красная от злости и натуги медсестра в темпе развела руками: "А Бог его знает?!"

Поэтому, когда на приём зашла Даша, обитатели кабинета с интересом принялись изучать её. И первый вопрос, который ей задали, был явно не по теме её прихода к ним.

— Девушка, он вам кто?

Узнав, что девушка почти коллега, по-свойски поинтересовались.

— Где ж ты милая такой интересный экземпляр раздобыла мужской особи. Первый раз встречаю такое чудо.

— Воитель чёртов... Перепугал тут всех,— пробурчала вторая медсестра.

Её перебила врач:

— Похоже, действительно, придатки. Надо подлечиться и беречься. Имея в друзьях такого самца, обязана быть здоровой. Как он тебя в койку не затащил, это для меня загадка.— Отпущенная Дарья заторопилась, а ей в след:-. Рецепт забери. Пусть войдёт, я на него ещё раз посмотрю, без драматизма.

Бугор вошёл. И сразу за дело.

— Побазарим.

Пытаясь протянуть время и полностью и качественно разглядеть феномен, врач указала гостю на стул:

— Садитесь, молодой человек.

Бугрову рассиживаться было некогда и он поторопил:

— А теперь всё тоже расскажите мне и поподробнее доступным языком, мне ваша латынь по барабану, — сходу предупредил он не спускающих с него глаз медиков.

Чтоб рассмотреть получше, ему рассказывали подольше. И смех и грех. Они ушли, а медики ещё долго лежали от смеха на столе. Редко, но бывает и такой больной.

Завернув в аптеку, за препаратами, он доставил Дашку в общежитие. Перекусив у девчонок, возвращался не спеша к себе в училище. На трамвай не сел, решив просто пройтись. Голова пухла от дум. "Хотелось забраться с Дашей куда-то в глушь. Чтоб вдвоём и не одной заразы рядом. Но вот беда от жизни не спрячешься. Скорее бы уж конец этой мороки. Дёрнул чёрт, связался с этой учёбой. Любовь можно сравнить только с пожаром, оба превращают после себя всё в головёшки. Бросить бы к ежам всю эту затею, вернуться в родной город и оттянуться с друзьями, но без Дашки — кронты, и год с хвостиком остался, придётся домучиться". А в воздухе уже пахло весной.

Солнце как с ума сошло, палило и палило. Вон она, весна, как бьётся сердечная, перебарывая зиму. Проскакали ядрёные денёчки на оленьей упряжке по зиме. Поиграло времечко метелями и выскочило на весенний хоровод. Скоро загремят первые грозы, тёплые дожди приласкают землю, и хмельная черёмуха закружит влюблённых, уводя целоваться до утра из тёмных подъездов в соловьиные чащи.

Девчонки сдавали последние экзамены, но подработки не прекращали, дежуря в ночные смены и выходные дни медсёстрами в госпитале. Даша с Леной спокойно обошлись бы и без этого, но из-за солидарности с Лизой, которой в отличие от них помогать было некому, они шлёпали уколы, ставили капельницы и мерили давление. Лизавета же, собрав в кучку денежки с зарплаты, стипендии и сдачи в наём квартиры могла нормально жить. Бугров отбыл в летние военные лагеря и девчонки месяц жили без его жареной картошки. Та, что жарили сами, не была такой вкусной. Возвращаясь в общежитие, они с жаром вспоминали его.

— Пора бы ему и вернуться, как ты считаешь, Дарья?

Даша соглашаясь кивнула. Конечно пора, только где он?

— Может, сами пожарим, надоели уже каши, предложила Лена.

Зайдя после института в магазин, они возвращались в общежитие, обвешанные пакетами с продуктами. Поискав ключи в сумочке, Лиза не смогла вставить их в замок.

— Облом, что-то не так с замком, — напугалась она.

— Народ, без паники, дверь не заперта, — вошла первая в комнату Лена. — Ура! Детинушка вернулся!

Девчонки подталкивая друг друга ввалились в комнату.

— Ничего себе клубничка, — онемела Лиза рассматривая во все глаза парня.

Это уж точно, что клубничка. С Бугровым ничего нельзя знать заранее и надо быть готовым ко всему. В одних маленьких трусах, раскинувшись во весь свой богатырский рост, на Дашкиной кровати спал Бугров. А на полу, около него, подвывая с вывернутыми руками, корчилась Натали. Своей огромной лапищей, парень намертво держал её прижатой к полу. Уставшая, с занемевшими конечностями, отчаявшаяся высвободится, девчонка жалобно поскуливала.

— Бугор языка во сне взял, — ухмыльнулась Лизавета. — Спит, паршивец, как убитый. А ты курица общипанная, всё своего добиваешься.

Не удержавшись Лиза щёлкнула соседку по носу. Та было приготовившись огрызнуться, раздумала это делать. Хотя могли бы и не спрашивать. В самом деле чего тут непонятного-то. Она задумала пообщаться с ним наедине и добивается этого.

— Помогите, — пролепетала измученная девчонка.

Заглянув в проход между кроватями и рассмотрев что происходит Лена открыла от удивления рот.

— Мамочка моя,— выронила сумку она, — что же делать с этой ненормальной?

Дашка хлопала огромными глазами и молчала. Она находилась в большей растерянности, чем все остальные. Ей хотелось бацнуть по головам обоих и все дела. Вот отодвигаясь от искушения, она и молчала, развернувшись к этому безобразию спиной. Но Лизу мало интересовали её чувства и она с ходу припахала всех к делу.

— Даша, с той стороны заходи, только аккуратно, а-то по другую сторону ляжешь. Кинет приёмчиком и все дела, шипя змеёй, взяла командование на себя Лиза.

— Лиза, я думаю, дверь надо запереть, — предложила, стараясь быть полезной, Лена.

— Правильно, зрители могут набежать, нам это ни к чему, вот ты и закрой.

— Дашка, не зевай, осторожненько, слева заходи, лёгкие шлепки по щекам. Раз, раз... Хорошо, сильнее. — С энтузиазмом руководила операцией Лиза. Даша выполняла, конечно, особенно шлепки получались что надо, но энтузиазма её не разделяла. А Лиза требовала: — Поворкуй с ним, сю-сю, ля-ля, ещё чуть-чуть.

Не открывая глаз, Роман сел, подтянув к себе и жертву. Обрадованные успехом девчонки, накинулись на него втроём. Трясли прилично, на все силёнки.

— Больше не могу, я вспотела, — пыхтела Лиза.— Это надо же так уснуть.

Парень открыл тяжёлые от дремоты глаза. Сонно озираясь по сторонам, повёл шеей. Посмотрел ошарашено на них, потом на валяющуюся скрученной головёшкой Натали, и разжал руку.

— Ну, слава Богу! Лизавета, оттащи несчастную в её угол, — пожалела бывшую соперницу Леночка.— На мороженный огурец уже похожа.

Бугор огляделся, не сразу всё поняв, пытался объясниться и разобраться враз.

— Чёрт, уснул, как закопали. Приехал с лагерей, грязный, вонючий. Постирался. Камуфляж и спортивный костюм за окно повесил. Картошки вам нажарил с грибами. Помылся. Решил полежать немного, обсохнуть и вырубился. Что эта сучка около меня делала, ведь никого не было?

Дарья отвернула своё сделавшееся неузнаваемым лицо к стене. Глаза её были полны слёз, губы дрожали от волнения. Девчонки потупясь пытались рассмотреть что-то на полу, но это длилось не долго. Встряхнувшись они пошли в атаку. Тем более враг был окружён.

— Хороший вопрос, только думаю, ответ мы и так все знаем. Ну, курица, ты нам добавить ничего не хочешь? Хорошо подумай, а-то ведь я руку-то могу и не выпрямлять. — Пригрозила Лиза, полумёртвой Наташке.

Та получив свободу пыталась выкрутиться и даже огрызаться.

— Лизка, чего пристаёшь? Я посмотреть хотела.

Но Лизу на мякине не проведёшь. Она выведет её на чистую воду. Попутно разберётся и с Бугровым.

— О, как интересно, что ты там конкретно рассмотреть пыталась, всё ж и так на виду не в прикрытом состоянии лежало, а? Кстати, на, голубь, прикройся, — кинула Лиза ему полотенце.— Сбежится ещё бабьё, мужским стриптизом полюбоваться.

— Уснул случайно, — оправдывался Бугров, не глядя на Дашу.

— Видишь, как неудачно, — съязвила Лиза.

Бугров поймав махровый лоскут бамкнул кулаком по тумбочке.

— Больше лезть не будет, мог убить курву.

Даша закрыла ладонью глаза и минуту стояла без движения. Девчонки же сгрудились над перекрученной Натали.

— Вот, если б она часочка три ещё постояла так-то рачком, тогда была бы надежда на прояснения в мозгу, а так сомневаюсь. Может, ей помочь поумнеть. — Лизавета со всей силы нажала на многострадальную руку. Визг Натали резанул уши.

— Оставьте меня в покое, он мне не нужен.

— Не слышу? — засомневалась в её искренности Лиза.

— Отпусти, кретинка, ты всё слышала своими ушами... не трону его больше,— выкрикнула отчаянную фразу она.

— О, как! Приятно слышать,— тут же съязвила Лиза и повернувшись к Роману объявила:— В другой раз, Бугров, соблюдай технику безопасности, с голым торсом не засыпай. А-то к нам много сейчас девчат заходит, вдруг им тоже захочется что-то на тебе рассмотреть.

— Лизавета, ты неправа, со всеми ему не совладать, групповое изнасилование получится, — покатилась со смеху Леночка.

— Нашли, чем пугать. Вы его недооцениваете, чем больше, тем лучше. Такой секс получится, — пробурчала, молчащая до сих пор Дашка.

Девчонки не понимающе уставились на Дашу.

— Давайте обедать, я есть хочу, — как всегда на еде прекратил прения Бугров. Инцидент аппетит ему не испортил, ел он за двоих. Даша в отличии от него не смогла поднять даже вилку. Да и нож, которым она вычерчивала узоры, выскользнув дзинькнул на пол. В комнате воцарилась тишина. — Извините,— пробормотала Даша. А Роман нагнувшись принялся шарить под столом рукой в поисках его. Молчком отдал ей свой. А тот обтерев салфеткой, оставил себе. На Дашу смотреть он избегал. И вообще напоминал застенчивого студента, из которого и двух слов не вытянешь. Она тяжело вздохнула: ох уж этот Бугор!

У Ленкиной идеи, одобренной Бугровым, никак не вырастали крылья. Женская интуиция, о которой говорил Роман, дремала в Ленке, не собираясь помогать воплощению задуманного в жизнь. Долго бы ей горемыке страдать, да подвернулся случай. Улетел в Америку на какой-то там симпозиум отец. Оставив дочь на попечение своему ученику Дмитрию Михайловичу, он был уверен, что тот как всегда справится с возложенной на него задачей. Чай не впервой, опять же девочка выросла и взрослая уже, сопли вытирать не надо. Так присмотреть, чтоб без приключений. Лена в два счёта отправила работницу отдохнуть к родне и взялась за хозяйство сама. Димка работал в кабинете профессора, а Ленка на кухне вместе с ужином колдовала и над планом охмурения. Грех не использовать такую возможность, но с чего начать она придумать не могла.

— Дмитрий Михайлович, ужин готов. Садитесь за стол, а-то остынет, — заглянула Лена в кабинет.

Димка, не заставляя себя уговаривать, поднялся. Проторчал полдня над работой — проголодался. Ужин, как раз ко времени подоспел. Плюхнувшись за стол, он с опаской присмотрелся к её стряпне. Он вдруг вспомнил, что работницы нет и ужином занималась Лена. Та разложила еду и пожелала приятного аппетита. Кто против -то, лишь бы было съедобно. Пробовал осторожно. Но увлёкся.

— Чего так официально-то? Вкусно. Выросла ты, готовить вон научилась, а было время я тебя кормил. Расцвела, я и не заметил.

— Неудивительно, Вам всё больше аспирантки на глаза попадаются. Под носом рассмотреть не досуг было.

— Может быть, может быть, — бормотал Димка, думая о своём.— Сама чего не ешь?

— Аппетита нет.

— Это ещё почему?

— Неважно, — отвернулась она к окну, пытаясь скрыть как бы рыдания. Но игра вызвала настоящие слёзы.

— Что за новости, стрекоза?

— Ничего, не обращай внимание. — Она рыдала от жалости к себе, от беспомощности, от неспособности головы придумать что-то стоящее для его соблазнения. Так что слёзы лились самые настоящие, и притворяться не пришлось.

Он мало пока что понимая из её бормотания пытался констатировать происходящее.

— У тебя из глаз реки бегут, икота уже от слёз. Колись в чём дело?

— Отстань, тебя это не касается. Ты мне никто.

Он отложил вилку, задвинул за тарелку нож.

— Вот как! А я думал: мы друзья. И потом, помнится: тебя под мою ответственность оставили. А ну, выкладывай, что стряслось, во что вляпалась? — поднялся он, встав за её спиной.

Лена, не оборачиваясь, капризно заявила.

— Хочу и плачу, это мои глаза. Понял?!

Димка ничего не понял, но переполненный жалости и непонятных чувств, притянул девчонку к себе. Пробовал утешить, гладя по волосам и целуя в макушку. Неуклюже, ну уж, как умел.

— Лен, я догадываюсь, тебе непросто в этой жизни. Мать бросила, отец весь в науке. Я сам без отца рос, мама рано умерла, бабуля постоянно болела. Если б не Николай Николаевич, подобравший меня на олимпиаде, неизвестно, чтоб из меня получилось. Как никто другой понимаю тебя. Хорошо, когда в такой ситуации есть кто-то близкий. Открывайся. Мне можно, я тебя вот с такой знаю, — его рука коснулась стула. — Ну?

Только Лена топчась на месте никак не решалась подойти к своему вопросу.

— Бесполезно говорить с тобой, всё равно ведь не поймёшь. И кому я нужна несчастная, глупая? Никому.

— Пока действительно ничего не понятно.

И Лена решилась. А решившись развернулась к нему и взяв за рубашку попробовала встряхнуть. Не получилось, но не важно. Он всё равно понял, как её клинит.

— Скажи, я что такая неинтересная, страшная и несексуальная. Да? Ну, чего молчишь, сказать нечего? Просто невезучая. Толик и тот удрал к Наташке. Ну почему?

Димка похмыкал.

— Туманно, но проясняется. Зачем тебе этот недоносок? Он мне никогда не нравится. Встретишь ещё парня стоящего.

— Четвёртый курс на финише, кому я нужна. Не целовалась ни разу даже,— канючила девушка.

Но Димка её переживания не разделял. Ерунда на постном масле. Он-то думал что серьёзное, а тут девчачьи стенания.

— Да, ладно, тебе переживать — умная, красивая. Эка невидаль, нацелуешься ещё.

— Пустые слова. Я жить хочу сегодня, а ни когда мне будет за тридцать, и найдётся аспирант, который будет скрашивать тайно моё одиночество или преподаватель бегать от семьи.

— Не сочиняй, у тебя ещё всё будет, — упёрся Димка, считая что она из мухи делает слона.

— Врёшь, знаешь, что не будет. Закончу, институт, потом наука и всё. Сейчас школьницы подкованы на все сто, а я не рыба не мясо... Поэтому я сегодня про свою жизнь уже решила. Сделаю, как задумала.

Теперь Димка совершенно не понимал, что происходит.

— С этого момента, поподробнее,— заволновался он.— Что решила? Об чём речь? Как по мне, так подождала бы приезда отца. Сняла бы с моей головы проблему. Ну, говори?

— Не скажу, моё дело.

— Давай, выдавай информацию, по-хорошему, а то экзамен завтра. Завалю тебя и подругам по паре обеспечу.

Лена, естественно, возмутилась:

— Шантажист.

— Сама виновата,— тут же парировал он, борясь за своё честное имя.

Припёртая к стенке, Лена вздохнула:

— Отцу не скажешь, только наш секрет?

— Могила,— шустренько заверил он пока не передумала.— Ты же знаешь моё умение держать язык за зубами.

Так и есть ещё с детства девочка привыкла поверять ему свои тайны, о которых она не могла рассказать даже отцу. И такого случая она не могла припомнить, чтоб он обманул её доверие. Лена собралась с духом и выпалила:

— Я куплю у Толика ночь любви..., а может и неделю, — расщедрилась на масштаб она.

Димка опешил. "Вот это да! Вот это болячка!"

— Чего? Куплю любовь? Мне послышалось или ты это сказала? Сдурела?!... Придумать такое, посажу под арест. Ты с этим недоноском... С пацаном...

— Решила и сегодня же исполню. Ничего ты мне не сделаешь. Так и знай. Это моя жизнь. Попробую всё, а потом наукой займусь. Отдам ей себя без остатка, как ты или отец. Но ночь любви в моей жизни будет.

Он на вся кий случай схватил её за руку. Ему вдруг показалось, что она вот прямо сейчас и побежит.

— Ну, пацанка, даёшь! Мне кажется, что ты окончательно запуталась.— Ворчал он.— Компот какой-то. Кто тебя отпустит-то? Я за тебя отвечаю перед твоим отцом.

— Всё равно уйду — не удержишь. Понял?!— топнула она ногой.

— Я тебе уйду, за ногу привяжу. Точняк ходить нечем будет. С тобой— одна головная боль! Кто научил тебя быть идиоткой? — Выдохшись и подумав, он взял себя в руки.— Нет, так не пойдёт. Мы взрослые цивилизованные люди, несём ахинею. Давай поговорим.

Она не возражала. Почему бы и не поговорить. Поговорим. Только о чём?

— У меня вопросы, например,— поймав её взгляд заявил он.

— Какие?— согласилась беседовать она.

Он не торопясь подумал. Ляпнуть ляпнул, а вопросы надо ещё сочинить и не оскандалиться, пойманным на лжи.

— Почему, на такое ответственное мероприятие, выбран Толик? Я не понимаю. Давай с недельку-другую подумаем, подготовимся. Выберем кандидата...

Но оттягивать не в её интересах и Лена затараторила:

— Ни за что. Кем мне воспользоваться? Мальчика по вызову купить, ещё хуже. Неизвестно что за барахло подсунут, да и не отвяжется ещё потом...

— Ну так тоже серьёзные дела не делаются... Ты меня в тупик поставила, не знаю, что и сказать. Может, первая любовь у тебя была, мальчик какой-нибудь тебе нравился? Наверняка, он лучше. Несу всякую хренотень, самому не верится. Во что ты меня впутать хочешь. Нет, так точно не пойдёт, — метался он, пойманный, как дикий зверь в клетку, не зная на что решиться.

— Иди, куда собрался, — махнула рукой на него Лена, зная точно, его теперь не выпроводить ничем.

Так оно и было. Димка засуетился.

— Я уйду, а ты сюрприз отцу готовить будешь. Не фига. Говори, кто первый? Возможно он лучше...

Лена сощурила смеющиеся глаза. Нельзя его напрягать и так на грани взрыва. Медовым голоском пропела:

— Возможно, но мне бы не хотелось снова это обсуждать.

— С чего бы,— сухо заметил он.

— Тебе это не понравится?— усмехнулась Лена.

— Перетопчусь,— бодро заверил он.

Лена ухмыльнулась и выдала:

— Ты.

Рот Димки открылся как на пружине.

— Ну, ты даёшь!— только и смог вымолвить он. Но потом ничего разговорился.— Бред! Ахинея! Я-то тут причём. Не надо меня в эту кашу путать. Что с тобой разговоры разговаривать, к кровати привязать, и все дела. Издевается ещё. — Не поверил ни единому её слову он.

Но Лена с ходу принялась убеждать его в обратном.

— Как страус в песок голову не прячь. Знал ты всё. Не мог не знать, что и в пять и в десять, и даже в пятнадцать по тебе слёзы лила.

— Сознайся, это ты сейчас придумала, смеёшься надо мной несчастным. Мало ли мы в кого в детстве влюбляемся. Я о Софи Лорен мечтал. С маленькой с тобой меньше проблем было. С фантазией у тебя тогда хуже было, лошадкой использовала меня. На плечах носил или на четвереньках гонял. Мне в те годы легче было выносить твои завирюхи, молодым опять же был, а сейчас уволь.

— Кто тебя держит, уезжай. К Тане, Мане, кто там у тебя ещё...

— А ты Толяна-истукана сюда притащишь? Только через мой труп!

Димка растерялся. Меньше всего он ожидал чего-то подобного. Как он ошибся в своих силах. Вот так история! Что же делать? А Лена прибавляя обороты наступала...

— Вот видишь, у тебя только один выход. Научи меня сам, хотя бы целоваться. Я никому не скажу. Клянусь.

— Целоваться?

— Ну.

— С ума сошла, Николай Николаевич меня убьёт. Капризная девчонка, что ты там себе напридумывала?

Лена надменно вздёрнула подбородок.

— Выбирай.

— У меня могут быть обязательства перед женщиной?— заюлил Димка.

Лена растерялась, но не надолго.

— Нет у тебя никаких обязательств, и женщины у тебя все разные. Козёл упрямый, и чего я перед тобой распинаюсь? Пусти, дурак.

Толкнув неожидавшего ничего подобного Димку, она выскользнув из его бестолково растопыренных рук, заперлась в ванной. Сбросив одежду, нырнула под горячие струи, напуская ванну воды. Если тратить время, то с пользой. "Клюнет или нет? Все мужики — идиоты, кретины и скоты, — обожгла обида за свою нескладную любовь. Сказалось враньё, которым она попользовалась. Слёзы бежали настоящие. — Зачем всю эту дурь затеяла, для чего нужны вообще эти мужики? Лиза права, можно и без них, одной. Бестолковый, чего он теперь в ту дверь грохает?" — Закрыла она ладошками уши, чтоб не слышать настойчивого стука в дверь.

"Стучи не стучи, открывать никто, похоже, не собирается". — Топтался у двери ванной Димка, прислушиваясь к происходящему там. Шум воды за дверью и тишина, сводили его с ума. "А если сделает что с собой? Впечатлительный возраст у девицы. Хватит целовать закрытую дверь, надо найти отвёртку или спицу и открыть замок, — заторопился он. — Вот влип". Сказано-сделано. Защёлка, попрыгав, поддалась. В мыльной пене и клубах пара страдала, обрёвываясь, живая и здоровая Ленка.

— Тьфу ты, бандитка, я тебя сейчас сам утоплю. Девочка безмозглая, кто же так делает. Решила свариться, навару с тебя ну никакого не будет. Вот, если б Лизу поварить, тогда конечно...

— Что ты тут делаешь, убирайся, я раздета, — нырнула она в пену.

— Как же ты собралась отдаваться первому встречному, если наготы боишься? Вылезай в простыню, я глаза закрою, — потянулся он к простыне. Но, ничего не успев сделать, сам полетел в воду. — Вот, соплячка, ты испортила мою одежду. Погоди, глупышка, я тебе устрою.

Справиться с собой он уже не смог, как ни старался. Всё закончилось романтическим купанием и развешиванием на просушку Димкиного пострадавшего гардероба. Запакованная в простыню и нацелованная до дури сумасшедшая Ленка, плыла на его руках в свою судьбу.

— Господи, что я делаю, ты вгоняешь меня в грех, мне нет прощения барану. Ещё есть время всё остановить. Прогони меня, — шептал он, осыпая поцелуями её лицо.

Вот это придумал. Так старалась. Она напряглась пытаясь правильно сориентироваться нырнула в его тепло с ласками.

— Димочка, люблю. У меня будет учителем лучший мужчина. Я счастлива.

Димка от всего этого винегрета застонал.

— Ущипни меня несчастного, неужели это я?

— Я тебя поцелую, — прикоснулась она к уголкам его губ.

Но сопротивление ещё не было до конца сломлено. Димка брыкался.

— Меня профессор кастрирует.

— Он не узнает.

— Ты полностью добилась того, чего хотела! Ты просто поставила меня перед фактом, что всё уже решено...— стонал он.

Не верилось, что довела дело до постели и тем не менее всё обстояло именно так. Но как не желала этой ловушки и не готовила себя к ней, а попав в неё, дрогнула сразу же, как только голова коснулась подушки.

— Не дрожи, всё будет хорошо, — покусал он её подрагивающие губы, перед тем, как раздвинув их, нырнуть горячим языком в ждущий его ротик.

Сладостный шёлк тумана, затянув Лену в свои сети, держал её в своих объятиях до утра. Димка не будил её, терпеливо ожидая, когда проснётся сама. Смешно дёргая носиком, она всё глубже зарывалась на его груди.

— С добрым утром, птенчик.

— С добрым...

Одеяло не натянуть, из крепких объятий сильных рук не вырваться. Ленка смущённо раздумывала, куда приткнуться, чтоб спрятать пылающее лицо.

— И не пытайся, — предупредил, целуя он. Чего уж... Тем более что теперь уже всё равно ничего изменишь. — Как ночь любви? Не обманула твоих ожиданий? Ой, Алёнка, мы проспали. Я опаздываю на экзамен.

— Наша группа сдаёт, — потянулась она.

— Тем более, бегом в душ. Дальше разделим обязанности. Ты варишь кофе, я глажу своё барахло. Встаём.

А группа ждала, волнуясь и бегая в деканат за уточнениями о судьбе последнего экзамена, преподаватель, которого безнадёжно опаздывал. "Глядишь автоматы всем поставят".

— Ждите, Дмитрий Михайлович выехал, — в который раз объяснялась секретарша.

Выехал так выехал, народ подпирая стены, томился в ожидании.

— Дарья, что с Ленкой, её нет, — донимала подружку Лиза, бредя из деканата к аудитории

— Успеет, Димки тоже пока не наблюдается.

— Понимаешь, что ты сказала. Их нет обоих, — охнула Лиза.

— Получается так, а что это может значить? — Откинула Дашка конспекты.

— Пока трудно сказать. Не занялась ли она своей бредовой идеей. Я, конечно, надеюсь на Димкины мозги, но мужик он и есть мужик. Слюньки закапают, и прощай розум. А может то моя паника и то совпадение...

Их разговор прервал староста, спешно загоняющий ребят в аудиторию.

— Чего стоите, заходим, шевелитесь. Прикатил Дмитрий Михайлович, на парковку порулил уже.

— Достаточно посмотреть, на летящих по коридору этих двоих, чтобы понять, что Ленка бред воплотила в жизнь, — толкнула Лиза, стоящую с открытым ртом Дашку. — Рот закрой, муху словишь. Сейчас всё узнаем, пару метров ещё осталось.

Ленку выловили за рукав и притянули к себе.

— Колись, авантюристка, — насела на подлетевшую подругу Лиза.

— Да, да, да, я летаю, — затормошила подруг Лена.— Ромка гений!

— Всё?

— Угу.

— Димыча прибить мало, разочаровал он меня. А ты сейчас прямо и полетишь с парой вместо крылышек. Вечером понятно не занималась.

Ленка посмотрела на неё как на сумасшедшую.

— Лиза. Не боись. Димка велел идти последними. И знаешь, ты всё паникуешь только зря постоянно.

— Рассказывай, — нажала на локоть улыбающейся подруги Лиза.

Ленка не сгоняя улыбки объяснялась.

— Проспали. Собирались бегом. Пили кофе. Гладили его шмотки. Как ни старались, к началу опоздали.

Только от Лизы не отговориться так запросто.

— Ловко рассказываешь, только не с того места,— не моргнув глазом заявила она.— До утра, чем занимались? И чего такого интересного произошло с Димкиной одеждой, если вы с рассвета её гладить принялись, — не отставала Лиза.

Только Ленку с облаков не так просто стянуть. Она беззаботное отмахнулась.

— Потом, после экзамена. Ах, как хорошо. Девчонки не казните меня.

— Какая мелочь, а как человека меняет, — съязвила Лиза.

— Хватит вам жужжать, заходите, сдавать будем, вся группа прошла, — поторопила их Даша.

Димкин кулак под столом, явно указывал на неудовольствие. Подталкивая друг друга, вытянули билеты, торопясь подготовиться и быстрее сдать. Есть за что пыхтеть. В кафе ждёт мороженное и Ленкин рассказ. Долго не засиживаясь, получив свои пятёрки, Лиза с Дашей помахали оставшейся одной в аудитории Ленке, напоминая, чтоб поторопилась. Как ни как она главная на предполагающемся сегодняшнем празднике жизни.

— Что у тебя там? На, зачётку, не мучайся, — не вытерпел Димка, направляясь к ней.

— Я соскучилась.

— Когда же ты успела, я всё время перед твоими восторженными глазками был. Хитрюлька, — подсел он к ней, улыбаясь.

— Два вопроса я честно написала.

— Давай, пообщаемся, — обняв, притянул он её к себе.

— На расстоянии не считается, хочу рядом, чтоб твои губы на моём ушке.

— Выкладывай свои умозаключения.

Слушая её ответы на билет, Димка не мог сосредоточиться на тексте, его явно заносило. Его рука жарко сжимала девчонку, а губы тянулись к её шевелящимся малиновым губкам. Вот ведь свела с ума... и похоже не затормозить.

— Положим, на два вопроса ты ответила не дурно, а третий что ж? — дышал неровно, смотря в её васильковые глаза он. Сейчас он не хотел думать о том, что натворил, а только смотреть в её глаза, тонуть в её глазах, любить её глаза и всё.— Ты что делаешь, шантажистка? — пытался он остановить, расшалившуюся маленькую ручку.— Алёна не хулигань, я и так на вираже.

— Третий вопрос на сладкое оставила, хочу из уст в уста ответить, можно? — безобразничала она.

— Пожалуюсь отцу, — перевёл Димка дыхание после колдовского поцелуя. Остановись, что ты со мной делаешь. — Уговаривал он, непонятно кого больше, себя или Лену. Девчонка за один вечер сорвала его с прикола и несла по бурлящей реке к водопаду. Алёнка, дверь открыта, там группа.

— Лиза не пропустит мяч в ворота.

Отбиться от судьбы, ему было не суждено, не очень-то он и старался. Весь жар, копившийся в ней годами, найдя выход, теперь палил. Костёр страсти, стреляющий в небо огненными искрами счастья, бился в его руках. Как тут будешь сдержанным и благоразумным.

Подглядывая в замочную скважину, Лиза волновалась. Её толстая попа ходила по объёму двери в такт трудящегося глаза. "Это я зря на Димкины мозги рассчитывала. У мужиков похоже даже у самых умных яйца имеют больший вес нежели мозги".

— Что она делает, стукнутая, что делает? С ума сошла.

Группа мигом уловив её нервозное состояние заволновалась.

— Заваливает? Может шпору передать? — зажужжала, как растревоженный улей группа. Во, гад, последняя же, чего мучить? Лиз, давай выманим его оттуда, попробуем?

Лиза наконец-то, врубилась к чему они клонят.

— Я вам попробую, — погрозила она.— Сдали и катитесь, чего толчётесь, время убиваете.

Ребята недоумевали:

— Орать тогда зачем, сама же сказала, что валит?

— Я, сказала? — удивилась такому повороту она.

— А кто?— напирали одногрупники.

— Да чтоб у меня язык отсох... Пошли по домам, — шуганула она парней.— Сдали и ту-ту.

— Угореть от тебя можно, — ворчали недовольные ребята.— То одно, то раз и другое...

— С чего ты на ребят так накинулась, ведь сама же сказала, что "валит", — вступилась за ребят Даша.

— "Валит", да только на стол, — прошептала в самое ушко ей Лиза. Чего бы я сторожем стояла. Больно надо.

Зайдясь кашлем, Дашка извинилась.

— Карамельку проглотила. Они, что без ума совсем?

— Бугров удружил... Любовь, болезнь головы и сердца, тебе знакомо это? Болезнь ума мы уже наблюдаем, думаю, с сердцем тоже не заржавеет.

Ленка сдала через полчаса. Лизавета, шипя, утащила её в угол под жалостливые вздохи и взгляды студентов.

— Чего они от меня хотят? — не поняла такое сочувствие Ленка.

— Они думают, ты схлопотала пару. В институте не поговоришь, пошли в сквер, там открылось приличное кафе. Романтическое, можно посидеть, пообщаться. Помнишь, ты нам кое что должна.

Ни поговорить, ни пообщаться не удалось, их достали и там.

— Эй, девчонки, в студенческий лагерь не хотите? Заезд сегодня. Река, песочек. Уговорил? — прилепился к ним товарищ из студкомитета.

— Давайте на недельку махнём? — загорелась идеей Даша.

— Не могу, я пас, — предупредила Лиза.— У меня дежурство.

— Откажись.

— Деньги срочно нужны. На пятом курсе буду жить в своей квартире.

— С чего бы это, — вытянулись лица у девчат, — темнишь Лизавета?

— Махнём, Дашка вдвоём, у меня пляжное настроение, пусть Лизка вредничает.

— Тогда вперёд, разговоры и секреты отложим до возвращения. Лизавета, не скучай.

Заскочив в общежитие и побросав вещи, Дарья помчала на автобусную остановку, где её должна была ждать Леночка.

Месяц был жарким. Стояла невероятная спека, и девчонки не знали, что с ней делать, как в ней дальше жить. Не помогал даже вентилятор. Опять же, так хочется пить. Замучивались варить компот т наливать в графин воду. Тут же такое предложение. И езды-то всего час на автобусе. А какая прелесть, сидя на тёплом песочке, молотить ногами по воде. Валяться на мели, радуясь каникулам и солнышку. Глубже Дашка без Романа лезть побоялась, но такая мелочь не испортила настроения. Вообще-то она купаться в болотах не любитель, но тут широкая река, вода движется все опасения по поводу кишечных палочек безосновательны. Это Ромка ей ещё на их реке объяснил. Мол, река живёт, течёт, и всё плохое уносит. Бугрову не верить нельзя. Весь день проводили на пляже. Дружно отбивались от парней, желающих составить компанию и купались. Они почти не вылезали из воды. По очереди бегали за мороженым и холодной газированной водой. "А ходить босыми ногами по траве, это точно полёт в детство", — закрывала глаза от удовольствия она. Но противный звонок мобильного, вернул Дашку из грёз на грязный песок. Она на карачках доползла до трубки спрятанной от солнечных лучей под майкой: — Алло!

— Где Алёнка? — гудел в трубку Димка. — Раскалил телефон звонками, сейчас взорвётся. Найти её не могу.

Дашка посмотрела на счастливо плескающуюся невдалеке Лену, чтоб убедиться, что с той всё в порядке и взялась опять за трубку.

— Не волнуйтесь, Дмитрий Михайлович, мы в студенческом лагере, минуточку, я посмотрю, что там с её мобильным. Алло, вы меня слышите? Она отключила его. Мы отдыхаем, купаемся. Собственно спонтанно всё получилось.

— Спонтанно у них... А у меня чуть шарики за ролики не зашли. Она плавать не умеет,— То грозно, то неуверенно тянул Димка.

А Дарья не подумавши:

— Я тоже.

— Ты меня успокоила. Не лезьте глубоко. Там спасатель есть?— покашлял в телефон Димка.

— Есть. Он далеко. На вышке.

— Кошмар. Как тебя Роман отпустил?

— Он не знает, в патруле сегодня.

— Включи её телефон и передай барышне, что дома по ней страдает ремень. Я чуть с ума не сдвинулся. Николай Николаевич приезжает, командировки срок сократился, чего-то там отменили. В аэропорту я его встречу. А ей, как любящей дочери, не грех и пирожок слепить.

— Всё передам, мобилку включу, не переживайте вы так. Не утонем мы.

— Ну спасибо утешила.

Мобильная связь и хорошо это, и плохо. Хорошо, отовсюду можно достать нужного позарез тебе человека. Плохо, когда достают тебя. Не успели залезть в воду, беги, отвечай.

— Лен, тебе звонок, если это Лиза надумала присоединиться к нам, разочаруй её. Мы вечером уже будем дома. Кто не успел, тот опоздал.

Но побелевшая Лена, не отнимая телефона от уха настойчиво махала Даше рукой.

— Выходи скорее.

— С профессором беда, с Димкой? — гадала Даша.

— Дашутка, с Ромкой.

Вот такого она не ждала не гадала. Считала Бугрова заговорённым и вечным. Дашка прижав кулачки к груди беспомощно лопотала:

— Не может быть, у него же сегодня последний патруль. Мы и сумки собрали. Что?

Лена встряхнув её проговорила каждое слово отдельно, чтоб дошло, чтоб поняла.

— В патруле, на вокзале. Заложники. Стреляли. Состояние тяжёлое, он в госпитале. Лиза звонила. Дима уже там.

— Кто же поехал за профессором в аэропорт? — плохо понимала происходящее Даша.

— Кого-то другого послали и тоже привезут в госпиталь. Там он какую-то аппаратуру везёт. Но это сейчас неважно. Нам надо ехать. Возьми себя в руки.

— Плохо соображаю, — пожаловалась растерявшаяся Даша. — Наверное, надо собираться и бежать на автобусную остановку.

— Поторопимся.

"Ничего не помню. Ни как бросали вещи в сумки, ни как бежали за автобусом, — тёрла она виски, болтаясь в нём.— Только быстрее бы уж, что ж он так медленно тащится". А вокруг варилась жизнь, пустая, бессмысленная. В ней надо было участвовать. Автобус вставал на остановках, высаживал пассажиров. Брал новых. Люди передавали деньги на билет. ""Тяжёлое ранение..." — стучало в висках.— Господи, за что? Я не могу его потерять. Пожалей меня, помоги Роману. Сохрани ему жизнь". По мере того, как до неё доходило случившееся, Дашку сковывал страх. Обречённость, запустив свои клешни, брала в свой мерзкий плен.

В приёмном покое госпиталя, куда они пригнали с безумным видом, было необычно людно. Сегодня здесь преобладали люди в военной и милицейской форме.

— Сдают кровь, много надо, — подлетела к ним Лиза. Как вы долго добирались. Ленка, твой отец тоже в операционной. Оперируют уже пять часов. Врачей, ой, мамочка... С институтов, больниц, профессор всех стоящих учеников своих вызвал. Не сверлите меня глазами, если идёт операция, значит жив.

— Пока? — ватные ноги не выдержали, и Дашка шлёпнулась на сумку.

— А что ты хотела? Стреляли в упор. Вся грудь, как решето.

Лена дёрнула её за рукав. Мол, с ней бесполезно сейчас говорить.

— Когда? — не разжимая губ, простонала Даша.

Они вошли в длинный светлый коридор, стараясь ступать бесшумно и осторожно. Лиза посматривая на Лену, мол, молчать тоже нельзя, спрашивает же, принялась объяснять:

— Я дежурство сдавала. Вдруг крики. Привезли раненного курсанта. Меня сорвало, прям,— Ромка! Прибегаю. Точно он. На носилках, белый, как мертвец, кровищи. Эй, подруга, ты чего? — кинулась она к потерявшей сознание Даше, после такого её красноречивого рассказа.

— Я ж тебя просила,— укорила ей Лена, бросившаяся к Даше.

Лупя Дашку безжалостно по щекам, Лиза ругалась:

— Очнись, медик твою мать...

— Лиза, осторожнее с ней, — молила подругу Лена.

— Слава Богу, пришла в себя, — перевела она дух, глянув в безумные Дашкины глаза.— У старшей сестры его вещи и документы, разберись.

Побрела по коридорам, кому-то кивала, с кем-то говорила... Сестра открыла каптёрку, показывая на кучу окровавленного тряпья.

— Разбирайся. Выбросить хотела, но Лиза не дала.

Прижав окровавленные дырявые тряпки, бывшие Ромкиным камуфляжем, к груди, Даша зарыдала. Слёзы, прорвавшись, растекались солёным потоком, оставляя привкус горечи на губах. Они ещё хранили запах его тела, даже сквозь жуть крови. "Боже, он стирал его буквально три дня назад", — взвыла она.

На её руках кровоточила реальность беды, а не её ощущение, что вело из студлагеря в госпиталь. "Помоги, спаси", — упала она на колени, прося только ей видимую Богородицу.

Самое страшное -это ждать. Умирая от страха и грея надежду ждали.

Из операционной появился усталый Димка. Девчонки метнулись к нему. Взгляд его был строг и даже суров. На их лицах вопрос и волнение. Димка несколько минут не сходил с места, стоял с опущенной головой, лихорадочно что-то соображая. Лена подёргала за рукав. Заговорил:

— Пока живой, оперируют, больше добавить нечего, — сухо бросил он, подбежавшим девчонкам. Алёнка, вот тебе ключи от моей машины, деньги, слетайте с Лизой в супермаркет. Купите побольше еды, надо накормить уставших, голодных мужиков,— махнул он на операционную. Не забудьте взять хорошего коньяка.

— А мы успеем?

— С лихвой. Конца пока не видно. Хирурги у вас, Лиза, в госпитале, боги. Работают, залюбуешься. Где Дарья?

— Воет в палате. Успокоить невозможно.

— Вколите ей, что у вас там для таких случаев есть, пусть поспит.

— Дима, — обняла его Лена, прижимаясь без стеснения к его груди.— Я люблю тебя.

— Ну, ну,— приголубил он расстроенную Ленку. — Бегите девчонки. Осторожно на дорогах. Хватит нам бед.

Дашка проспала всё. Возвращение Лизы с Леной и подготовку позднего ужина. И хорошо, что проспала, иначе вся эта проза жизни с едой добила бы её. Ей сейчас не понять, что жизнь для всех продолжается, кроме неё.

Забегали реаниматоры, готовя аппаратуру.

— Значит, скоро конец, и Ромка жив,— обрадовалась Лена. — Пусть Дашуня спит, а проснётся, всё будет уже известно.

— Ленка, не хватай ворон, режь хлеб, врачи идут.

— Лиза, их действительно много, а вдруг еды не хватит?

— Дома доедят. Пойду, спрошу, чем дело кончилось. — Двинула наперерез хирургам Лиза. — Чем порадуете нас несчастных. Хоть пару слов, Дмитрий Михайлович?

Димка отстал от коллег и обняв Лизу за плечи отвёл к окну.

— Люди сделали всё, что могли, остальное в руках Божьих. Пока жив. Лиза, повторяю, пока.

— Так плохо?— обомлела она.

Он вздохнув сказал честно:

— Хуже не бывает. Почти безнадёжно. Но мы будем надеяться. Понятно?

— Конечно, — кивнули девчонки, захлёбываясь слезами. — У главного стол накрыли, перекусите.

Найдя отца, Лена всхлипнула на его груди.

— Папка, родненький, тяжёлый день. Я тебя очень люблю, мы бестолковые забываем близким говорить об этом. Думаем, всё вечно, а мир стекло. Один миг — и осколки. Страшно.

"Какой страшный сон, — мучилась Даша. — Скорее бы проснуться. О, нет, это не сон, — застонала она, садясь на кровати. — Ромаша ранен, и его оперируют. Девчонки вкололи дряни какой-то. Надо идти в операционную".

Откинув простыню, сползла с кровати. Шатаясь вышла в коридор. Тишина.

— Дарья, ты куда? — вовремя выловив, развернула её, присматривающая за подругой Лиза.— Он в реанимации.

Не без помощи Лизы нашла палату. На бескровном лице застыла обида. Почему я? За что? В палате люди— профессор, Лена. Чумная голова отказывалась включаться в действительность. Белее простыней голое, опутанное проводами и присосками, тело Бугрова. Распростёртое, на специальном столе в окружение катающейся аппаратуры и множества мигающих приборов оно выглядело неживым. К нему страшно было даже приближаться. Всё опять поплыло, и пол ушёл у Дашки из-под ног.

— Даша, Даша..., очнись, — хлопотала над ней Лена. Её знобило.

— Порядок, — заплетающимся языком попробовала шевелить она. — Что его ждёт, Николай Николаевич?— Он медлил. Глухим не притворялся. Просто решал что говорить. Хотя какой толк: всё равно ничего не изменить. Она взмолилась:— Я знаю, что вопреки истины не всегда правда лучше лжи. Но мне можно её знать, мне нужно её знать...

Профессор поправив очки, попробовал начать издалека.

— Ты будущий врач, так и быть я скажу правду. Очень тяжёлый случай. Задето много органов, позвоночник. Мне трудно об этом говорить, надежды практически нет. Но... в моей практики случались чудеса. Человек, приговорённый медиками к смерти, доживал, вопреки всем наукам, до старости. Будем, детки, верить в его звезду и крепкий, молодой организм. А ещё в Ангела Хранителя, который вымолит ему жизнь у Всевышнего и в твоё чувство к Роману.

— На тебя, Дашенька, что вырвешь ты его из рук соперницы своей грозной, Смерти, — обнял её, подошедший тихо Димка.

— Я поборюсь, — закусила, чтоб не завыть, губу Даша.

— Помощницу хорошую привёз, — подвёл профессор её к аппаратуре.— Для своего института вёз, но отдал пока сюда, чтоб Роману помочь.

— Спасибо.

— Лишь бы на небесах все договорились, девочка. Здесь, с ним, остаются специалисты, а мы давайте людей проводим.

Полночь, а в отделении стоял кавардак. Расходились хирурги и вызванные профессором консультанты. Каждый желал заглянуть в реанимацию, полюбоваться на шитого, перешитого пациента. Сколько было вложено в его спасения человеческих сил, мастерства и везения. Усталость брала своё, люди разъезжались, коридоры пустели, зловещая тишина вползла змеёй в отделение. Димка с большим трудом уволок упирающуюся, желающую остаться с Лизой и Дашей Ленку. Упрямство подруги сломила Лиза, посоветовавшая ей отправится домой и приготовить утром вкусненького для них с Дашкой. Кое-как уболтав Ленку, впихнули в салон, и Димкина машина, помигав на прощание, испарилась в ночи.

— Пойдём в палату, Дашутка, — потянула подругу Лиза.— Не самые лучшие в этом году нас каникулы ожидают. Но мы справимся.

— Я жить без него не смогу. У нас будет один конец. Я уйду с ним и за ним. Вместе. За руку. Мне всегда нравилось когда он вёл меня за руку. Я сама сделаю свой выбор. И почему судьба выбрала именно его— такого молодого и красивого, созданного для жизни и любви. Какой смысл? Никакого. Не честно, не честно, не честно. Это во всём виновата я. Чего тянули, бестолковые, надо было хватать, обеими руками счастье и держать, держать. А мы... И вот теперь, когда наконец-то созрели до того, чтобы оставить своё упорство, оказалось поздно, слишком поздно. Нет, скажи, почему судьба— скотина так жестока, запутала, запорошила дорожки, но чётко вывела наш один конец...

От этой мысли стало легче.

— Не дури,— погрозила ей Лиза.— Борись. Он бы за тебя грызся зубами. Он бы ту Смерть проклятущую из ниоткуда достал и придушил... Борись, Дарья!

Она не стала спорить с Лизой, что для себя всё окончательно решила и увещания подруги будут иметь какое-то значение. Она слишком устала для спора. А про борьбу и сама всё знает. Бороться будет до конца... "Мы скрестим с Костлявой мечи! Она меня ещё узнает!"— решительно заявила она свей могущественной сопернице.

Тот, кто хоть раз в жизни попадал в бедовую ситуацию с близкими людьми, помнит, как мир на тот период времени сужается до границ больничной палаты. Ты живёшь, спишь, ешь, работаешь, но всё рядом с тобой крутится вокруг неё. Твои ноги несут тебя только туда. С замиранием и надеждой бьётся твоё сердце у дверей её. По крайней мере, так бывает у большинства нормальных людей.

Минули сутки, потом вторые, третьи, но ничего не менялось. Ромка не приходил в себя. Стабильно тяжёлое состояние. Маятник может качнуться как в ту, так и в другую сторону. Даше советовали приготовиться к самому худшему. Даша упрямо поджимала искусанные губы. "Он справиться, он выживет". В коридорах постоянно толклись: курсанты, милицейское начальство и руководство училища, но медикам нечем было их обрадовать. Особо чувство вины грызло милиционеров, это они попросили помощи у проходившего по вокзалу курсантского патруля. Не покидая коридоров госпиталя, они надеялись, хоть чем-то быть полезными медикам и помочь парню. Кома — страшный приговор для больного и тяжёлое испытание для близких ему людей. С каждым днём надежды таяли. Дашка еле держалась на ногах. Не от усталости, а от надвигающегося, неминуче давившего, конца. Практически уже не отходя от него. Упав на колени и положив голову на его ложе она не своди с него глаз. Разговаривая с каждым пальчиком на безжизненной руке. Целуя виски, грудь. Она зло отгрызалась от пытавшихся увести её от умирающего Бугрова подруг. Сегодня Даша может позволить себе целовать его столько, сколько ей захочется, и никто ей не помешает в этом. Теперь он принадлежит только двум женщинам ей и Смерти. Кто из них победит в этой страшной борьбе? Пока перетягивала Костлявая. Но Дашка из последних силёнок боролась. Часами, читая стихи и вспоминая всё, что только могла вспомнить про свою жизнь. Она и лежала у его кровати на полу, как собачка, отказываясь от еды и сна. Не желая воспользоваться даже поставленной ей в углу кушеткой. "Всё плохо",— билась она головой в стену. Он уходил. Смерть перебарывала, усмехаясь страшным своим оскалом. "Жаль родителей, прижалась она к его щеке, но мы уйдём вместе. Я не отпущу тебя одного, и Костлявая получит в довесок к тебе меня, хлопотно ей будет, проклятой", — вывернула она фигу.

Дашка выла от злости и бессилия на себя, на него, на несчастную судьбу. "Да, что это такое, за что? Почему я должна потерять тебя и всю оставшуюся жизнь, маяться и быть несчастной или гнить на радость Дамы с косой в могиле? Борись. Ромаша, родненький, дерись с ней. Живи сам и дай жить мне, — орала она, колотя кулаками об пол.— Без тебя мне от жизни не будет радости, пожалей меня, уйду ведь следом с последним твоим вздохом. Ты мощный мужик и позволишь какой-то уродине одолеть тебя. Гони её, гони своими сильными руками. Скинь её, паршивку, с плеч. Оттолкни от груди. Я умру без тебя, любимый. Сбереги нас, Любовь, где ты? — возвела она руки к бушующему за окном лету.— Сильнее тебя нет ничего и никого, помоги ему. Ты, Владычица Мира, а не Смерть. Победи её". Слёз не было, одна злость, до дрожи. Увидев её в таком состоянии, перепуганная Лиза орала ещё громче:

— Помогите, Дашке плохо.

Даша не сразу почувствовала, как рука Романа захватила её палец. Обезумев от счастья, она рванула следом за Лизой, но уже за врачом. Время до его прихода тянулось мучительно долго.

— Доктор, — завопила во всю мощь девчонка, налетая на приведённого Лизаветой врача, — он пошевелил рукой. Смотрите.

Но тот не разделил её радости и скосив в её сторону глаза, на минуту задумался, ещё раз посмотрел на больного и жёстко оборвав приказал:

— Тебе показалось, мышца сократилась. Лиза сделай ей укол.

— Даша, дорогая,— пробормотала Лиза, поглаживая Дашину руку,— успокойся...

Девчонки чувствовали, что надо бы утешить подругу, но она была в таком состоянии, что боялись к ней подходить. Или сидели рядом с ней молча сжав плотно побелевшие губы. Очень, очень боялись за неё.

— А, не пошли бы вы, куда подальше с тем уколом, — развоевалась Даша. — Протрите очки, у него дрожат ресницы. Ну?

Доктор нехотя наклонился. Ресницы действительно не только дрогнули, но и поднялись открыв затуманенные глаза.

— Не будем паниковать, — засуетился доктор оглядываясь на Лизу и ища поддержки.— Бегите за лечащим врачом и начальником отделения. Так и есть, он приходит в себя. Через столько-то дней. Фантастика. И как это, Костлявая, его отпустила?

Все очень опасались за его жизнь и здоровье и вдруг такое чудо.

Его восторженные глаза сияли. Он именно в этот момент поймав крепко стиснул Дашину ладонь.

Лиза неслась по коридору, налетая на людей, помогая себе руками, рассказать о случившемся.

— В реанимацию бегом, — еле живая, попросила она выдохшись врачей.

В обратный путь, до реанимации, Лиза отправилась последней, врачи летели пулями, намного опережая её.

— Вот это да! Молодец парень, — радовались хирурги, обступив раненного, — хвала твоему Ангелу Хранителю, всё таки вымолил тебе спасение у Всевышнего.

— Не говори, пока ничего. Слышишь нас? Моргни, — просил главный, останавливая прыть коллег. — Хорошо. Молодец. Видишь? Ещё поморгай. Отлично!

Что-что, а эмоции переливались через Дашку. Оттеснённая от Бугрова врачами, прыгая за их спинами, она пыталась хоть что-то рассмотреть. "Боже мой, он жив! Жив!" Ничего другого она не способна была воспринимать. Жизнь, это уже победа. Поснимали датчики, откатили аппаратуру, стало менее тревожно за его жизнь. Отделение гудело. Безнадёжный ожил. Это огромная радость для всего медперсонала, от врачей и до нянечек. "Именно на такой результат приятно работать", — улыбались они.

— Притушите эмоции, — сердился главный. Прося всех успокоиться. — У нас оперированные лежат.

Какого чёрта притушить, всех носило и подбрасывало. Разве что "Ура!" не кричали. Но голосу начальства вынуждены были подчиниться.

Когда палата опустела, Даша опять заняла свой пост у его изголовья. Она спрятала под одеяло безжизненно лежавшие вдоль кровати его руки.

— Пить дайте, пить, — просили его спёкшиеся от огня чёрные губы.

В Дашке всё клокотало и бурлило. Руки дрожали, а голос прыгал от глухих до звонких нот.

— Ромашка, миленький мой, только влажным бинтиком промокну твои губки. Не сердись, котик. Капельку ещё на язычок могу. Больше нельзя. Потерпи. Ты такой сильный, сможешь. Сейчас оботру тебя влажным полотенцем, легче станет,— ворковала она.

Бугров сразу узнал этот тёплый мелодичный голосок. "Даша! Она рядом!"

Обалдевшие и обрадованные девчонки полюбовавшись на счастливых ребят ушли. Не просто так ушли, а решили в помощь Даше дежурить около Бугрова по очереди: не считая дежурств, конечно, которые проходили тоже всё свободное время тут. Поэтому около него постоянно толкался народ. Но основная нагрузка лежала на Дашкиных плечиках. Она, как матрос на вахте, сидя около него безотлучно, ловила каждое его слово, жест, намёк. В общем, смотрела на него, не отрывая взгляда.

— Холодно? — метнулась она к нему, почувствовав, как он поёжился, укрывая одеялом. — Крови много потерял. Одеялом укрою, моя радость. Сейчас оботру тебе ножки и носки тёплые одену. Лиза купила. Будет теплее.

Кормила Даша его сама с ложечки, бегая в столовую отделения варить супчики и бульоны. Лена принесла соковыжималку, и Даша поила Романа свежими соками. Денег на дорогие лекарства и продукты с рынка не хватало, и Дарья заложила свою дорогую, золотую цепь. "Попрошу у отца денег: осенью выкуплю, — это не смертельно. — Объяснялась она с подругами, не одобрившими её затею. — Уверена, вы бы также поступили, просто вас это, слава Богу, не коснулось". Никто не возражал.

Она привыкла рано просыпаться с восходом солнца. Вместе с природой. И не мучиться недосыпанием день. Или не спать совсем проводя ночь у его изголовья, откуда хорошо видно окно и звёзды. Так устроен человек, если очень надо или очень хочет— привыкает даже к невероятному.

Поправка шла трудно. Бугрову все, сговорившись, усердно врали, про его скорейшее выздоровление. Правда, как всегда, выскочила неожиданно. Страшный приговор "инвалид" ему открыл совсем чужой человек. Это было как гром среди ясного неба. Ещё бы! Молодому, полному надежд и планов на будущее парню, сообщают о его неподвижности до конца жизни, это неправильно и страшно. Сцена, как в романе. Молодому врачу Косте очень нравилась медсестра-студентка Даша. Но его ухаживания не замечались и не воспринимались девушкой всерьёз. Смазливый и достаточно самоуверенный парень долго не мог понять такого к себе пренебрежения. Но несчастье с Романом приподняло завесу тайны. Воспылав ревностью и возможностью реванша, он поставил соперника перед фактом: "Ты — инвалид, а девчонке жить надо, — сказал он ему в лоб. — У меня на неё серьёзные виды".

Весь день точно не чувствуя её присутствия и прикосновений, больной лежал неподвижно, уставившись в одну точку. Ночь прошла ещё хуже. Бугров метался, грубил и рычал на Дашу. На утреннем обходе пожелал остаться с начальником отделения наедине. Серьёзный разговор. Всех остальных попросили из палаты. Роман впился взглядом.

— Доктор, я останусь неподвижен? Да или нет, только не юлите больше?

Воспалённые глаза смотрели твёрдо. Не отступит. Док вынужден был сказать всё.

Услышав ответ, Роман не бился, не кричал. Просто по измученным впавшим щекам потекли слёзы. Беспомощный инвалид, это не для Бугрова. Он и не думал, что есть что-то хуже смерти.

— Остался жить — уже чудо! — пытался подбодрить пациента врач.

Роман не оценил старания врачей с надрывом заявив:

— Умереть было бы честнее и гуманнее. На фига вы меня спасали?

Док возмутился, но стену пробить не мог.

— Чушь. Жизнь, парень, это уже кое-что. Никто не ведает своего будущего. Ты нужен родителям, Даше. Что было мы знаем, а вот что будет должны узнать. Так-то вот.

Бугров горько перекривился:

— Даше нужен будет здоровый мужик.

— Прости, не нашёл я правильных слов утешения. Пойми, твой крепкий организм борется. Помоги ему. Всякое бывает,— хлопнув себя по коленам поднялся врач.

— Не переживайте доктор. Всё будет путём. Спасибо за правду,— невесело усмехнулся парень протянув руку для пожатия.

Через день он сказал Косте: "Сможешь завоевать её — она твоя.— Ты прав, я не жилец, а ей цвести и радоваться солнышку".

Всё, картина в отношении его к девушке резко изменилась. В словах послышалось жёсткое и отчуждённое, словно и не было в этом голосе любви и доброты никогда. Он закрылся одеялом. Воздвиг невидимую стену. Она прислонилась лбом к нему и замерла. Его слова пригвоздили её к месту. "Почему? Что изменилось?" Пребывание Даши в палате сделалось невыносимым. Бугров грубил, выгоняя и не давая ухаживать за собой. Девушка ничего не понимая металась. Обидные слова, в которых прозвучал ей приговор, жгли огнём душу. Бороться с ним тяжело, он был невероятно упрям. Обижаться не смела, разве можно... А Бугров твёрдо зная, что надо сделать именно так, шёл на пролом. Он ничего ей не говоря действовал во благо Даши. Так он решил. Так считал будет правильным. Уверенный, что будет намного лучше, если он просто вынудит её обидится и уйти. Самое правильное — это проститься. Бугров не чувствуя себя совсем не негодяем, а её спасителем, упорствуя шёл к цели. Он просто не понимал, что его усердие никогда бы не изменило сложившееся положение вещей. Даша была безнадёжно влюблена в него и не отступила бы ни за какие коврижки, борясь с ним за каждый свой шаг. От Бугрова прикованного к постели она не отступилась бы никогда. Но он задумал своё и добивался этого. Эти двое были обречены судьбой просто не понимали ещё и этого.

— Что происходит дорогой? — терялась в догадках она. Голос ей с трудом повиновался.

Его взгляд даже не дрогнул. Неподвижно и пристально смотрел он на неё.

— У тебя каникулы, вот и уезжай домой. Спи спокойно ночью. Не торчи тут, видеть тебя не могу. Убирайся.

Она тихо нагнулась над ним, бережно прикоснулась губами к бледной щеке и сказала:

— Отдохни, ты устал. Я люблю тебя безумно.

— Ты мне надоела...

— Ромаша, успокойся.

Его взгляд даже не дрогнул.

Потрясённая, чувствуя себя совершенно убитой, Даша медленно вышла из палаты. Брела, а ноги подкашивались. "Убирайся", "ты мне надоела",— это пожалуй слишком, но она стерпела. Эта его злость её наталкивало на что-то важное... Скорее всего, он чего-то добивается, но чего? О конце отношений она подумать не могла. Для неё потеря Бугрова— равносильно... чему равносильно? А ничему. Чему это ещё может быть равносильно. Просто катастрофа и всё. Даша металась по отделению не зная, что делать. О каком сне он говорит. Она давно уже страдала бессонницей. Но разве скажешь ему об этом, да и зачем, если он не хочет понимать. С ней говорили, но она не слышала, напряжённо уставившись взглядом в собеседника. "Что же произошло? Что?" Но вакуум не был долгим. Вскоре всё встало на место и она поняла откуда ноги растут у его хамства. Догадалась — узнал всё. Другой причины просто не было. Разговор с врачом только подтвердил — Бугров в курсе своего положения. Сказать переживала, значит, не сказать ничего. Дашка рыдала, сходя с ума, но от двери палаты не уходила. Проникая к нему во время сна сидела рядом, любовалась на своего Ромочку и высохла точно щепка, почернев от горя. Уходила сразу же по первой дрожи ресниц. Чтоб не нервничал застав её возле себя — ему вредно. Её стул у палаты всем поднадоел, однако Дашка не уходила. Девчонки страдали около неё, не в силах помочь. Их попытки поговорить с Романом ни к чему не привели. Поняли одно, Бугров узнал правду и принял решение. Нянечка, убиравшая у него и ходившая за ним, тяжко вздыхала:

— Вот, если б ты девонька его женой была, тогда другое дело. Богом определённая доля, всегда с покорностью воспринимается. А так, может оно и к лучшему. Ты молодая, забудешь. Тебе жить надо.

О, как это невыносимо было слышать.

— Что вы все как один жить, да жить. Что делать, если не хочется без него жить? — заплакала Дашка.

Задавленная бедой, она взрослела на глазах. Обстоятельства гораздо раньше выталкивали нежели это произошло бы в действительности. Она весь день простояла в коридоре у окна, думая, что ей делать дальше со своей ненужной без него жизнью. Во что превратиться её жизнь без него, если она безумно любит его? А что, если ещё раз переговорить серьёзно с ним? Вдруг удастся пробить упрямца. В любом случае в её положении, это попытка переломить ход событий полезнее пассивных стенаний. Да и разве она сможет смотреть на солнце, если так и не скажет о своих чувствах к нему? Как бы он там к ней не относился, а просто обязан знать о них. Да и признаться ему в любви она тоже должна. Но для всего этого должен быть весомый предлог. О! Придумала. Дождавшись ночного спокойствия отделения, Дашка отправилась свататься к Бугрову. А что, самая пора для серьёзного дела. Тишина. Ни врачей, ни посетителей. Как ни старалась идти тихо, Роман всё равно открыл глаза, застав её на полпути.

— Что ты тут опять делаешь? — заскрежетал он зубами.

Дашка поправив на нём сползшее одеяло собрав все силы улыбнулась. Ей было трудно сказать ему то, что она собиралась, но она сделала над собой усилие.

— Я и не уходила никуда. Сидела себе на стуле у твоей двери, а когда ты спал, была рядом с тобой. Не капризничай, я не уйду. Предложение у меня, Ром. Возьми меня замуж. Я буду хорошей женой. Пожалуйста, женись на мне. — Выпалила она на одном дыхании растерявшемуся Бугрову.

— Соблазнительное предложение... Обещание опять же... И жених завидный, перспективный... Я тащусь...— невесело усмехнулся он.

— Я люблю тебя, люблю... Эта боль твоя на двоих. как ты не понимаешь, ведь у меня тоже болит... Не гони меня!

Роман придя в себя от её такого взрыва, даже деланно хохотнул. Потом отмахнулся, как от назойливой мухи и пробурчал:

— Тебе доктор нужен, ты обезумила. Я не мужик, а головёшка, ты это понимаешь?

— Мне всё равно. Я люблю тебя очень, очень. Каждый пальчик, каждый волосок, — упала перед кроватью Даша.

— Уйди отсюда, выйди вон из палаты, я сказал, — взбесился Бугров.— Мне отдохнуть надо... Отключиться...

Но девушка пришла не с тем, чтоб подчиняться ему.

— Не пыли, выслушай меня, осёл, — разозлилась на его упрямство она. — Что мы в конце-то концов теряем? Маловероятно, что ты встретишь для себя хорошую, любящую тебя женщину. Что будет с тобой тогда? Я же не хочу быть с другими мужчинами пока. У тебя нет альтернативы, а у меня есть предложение. Я уйду от тебя сразу же, как только почувствую, что устала или разлюбила. Обещаю, мучиться не буду. Клянусь! Ну?

— Не говори ерунды,— устало отвернулся от неё он.

— Что же... Ты обрекаешь меня на смерть. Да, я не буду жить. Жизнь без тебя не имеет смысла. Когда ты лежал в коме, я для себя всё решила. Не дала бы тебе уйти одному, только вместе.

Бугров оторопел, резко повернув голову с надрывом зашептал:

— Ты сама-то слышишь, что несёшь?

Дашка аж топнула ногой.

— Я не играю и не лгу. Решай?! В твоих руках человеческая жизнь.

— Дашка, — напугался он, — не шантажируй меня.

— Я сделаю себе укол и усну на веки вечные,— наклонившись прошептала она ему в самое ухо. Мы отлетим в небеса вместе. Последний твой вздох будет и моим.

Бугров поморщился.

— Решила меня доконать, какой-то гоголь-моголь получается. Иди ко мне? — порядком труханув, прижал он её к груди. — Подумай своей умной головкой, зачем тебе такой груз, детка. Твоё самое время бабочкой порхать. Я ж уже не мужик, я вообще никто. Грузило которое повяжет тебя по рукам и ногам и потянет вниз.

Дашу его речь не вразумила.

— Хочу быть твоей женой и неважно, сколько это будет продолжаться. Возьми меня в жёны, Бугров. Я верной буду. Не пожалеешь. Да, я и не отступлюсь.

Бугров помолчал. Для Даши это были не лёгкие минуты. Она понимала что делается с его душой, головой, сердцем. Он сжал её пальцы. Дашка улыбнулась: — "Моя взяла!"

— Хорошо, уговорила, пусть будет так, как ты хочешь, — устав с ней спорить уступил он. — Будем надеяться, что у тебя эта дурость не получиться. Ёжик за рулём — и-то реальнее. Как ты себе это представляешь, горе луковое?

— А как получится,— не в силах больше сдерживать радость засмеялась весело Даша, прильнув к нему.

Бугров очень надеялся на здравомыслие работников "Дворца счастья" к несерьёзности просьбы. А ещё на её незнание жизни. "Её везде отфутболят и она успокоиться" Но не тут-то было. Желание получить Бугрова в мужья, открыло в ней немыслимой силы энергию. Тихая и беспроблемная девчонка переродилась в ураган. С утра она рванула в ЗАГС, и описав коротко ситуацию, попросила помощи. Провести регистрацию брака в госпитальной палате. Чего откладывать в долгий ящик, надо торопиться, пока Бугор не передумал. Чтоб в брачной конторе долго не думали и меньше сопротивлялись, пригласила в группу поддержки милиционеров, безумно радых хоть чем-то помочь. Их приняли, выслушали и обещали помочь. Случай не рядовой, в городе у всех на слуху. Окрылённая первым успехом она погнала в супермаркет. Шампанское, конфеты, фрукты и всякая всячина перекочевали в такси. Посомневавшись, купила два тонюсеньких обручальных кольца. Вывалив всё это перед подменявшей её у постели Романа Лизой, свистящим шёпотом выпалила.

— Вот, я замуж выхожу.

Та плюхнулась на стул и покрутила пальцем у виска.

— Тю, тьфу, тьфу, тьфу. Совсем крышу снесло.

— Лиза, завтра. Приглашаю. Лена, Димка — за свидетелей. Из милиции будут и военного института. Бугров согласие дал. Спит?

— Спит. Да ты, и взаправду, это организуешь, подруга. Вон, как тебя подбрасывает сердечную, — заохала Лиза, глядя на бегающую Дашу.

— Лиза, посиди ещё минуточку. Я к начальнику сбегаю, за разрешением. Гостей наприглашала, а хозяев не известила.

Чего не посидеть когда ноги ватные. И Лиза машет:

— Беги уж, раз такая пьянка пошла.

Начальник бранить не стал, но удивления не скрывал.

— Удивлён, но это твоя жизнь, решать тебе, Дарья. Главное, чтоб оно не было скоропалительным порывом.

— Я приняла решение не сердцем, а головой.

— Тогда в добрый путь, девочка.

Отправив Лизу, Даша разбудила счастливым поцелуем Романа.

— Просыпайся дорогой. Покушать надо. Я всё устроила. Лена моя свидетельница. Димка твой. — Трещала она, вводя посмеивающегося и не верящего ни единому её слову Бугрова, в курс предсвадебной суеты.

— Дарья, ты мне напоминаешь перезрелый одуванчик.

— Это ещё почему? — сияла Дашка, ничего не могло её сейчас огорчить. Он жив и он будет с ней. Остальное перемелется.

— Ум из твоей головы начисто выдуло, как ветерком с одуванчика корону.

— Ты сто процентов не прав. Завтра посмотришь. У меня всё получиться, — горячилась она.

Эту ночь Дашка спала, точно убитая, а Бугров, как не старался уснуть не мог. Он не был уверен, что поступил правильно, но зажатый Дашкой в кольцо выхода для манёвра не имел. Хотя последнюю-то точку её мучениям, он всегда попозже сможет поставить...

Утром Даша протёрла его мокрым полотенцем, вдвоём с Лизой сменили на нём бельё. Праздник же. Покормили его чтоб не говел. Пусть теперь ждёт.

Ожидание для Бугрова было не простым. Насторожённость сменило непонимание, а непонимание удивление. Украшая палату шариками и цветами, напевающая Лизавета пожертвовала кое-что и Ромашкиной кровати.

— Что за дела? — нервничал Бугор. — Шары зачем?

— Не суетись, красавчик, — смеясь пощекотала его смеющаяся Лиза. — Представь, что это машина свадебная. А!

— Тогда вместо этой химии, в капельницу бутылку шампанского опрокинь, чтоб сразу в кровь. — Впервые пошутил Роман.

Спешно накрывали стол с фужерами, шампанским, бутербродами, фруктами, конфетами и даже салатами в маленьких аппетитных корзиночках.

— Обалдели, девки, ну неужели нет никого нормального около вас, чтоб мозги вам вкрутил, — нервничал Роман, понимая, что Дашка добивается своего.

Лиза встала напротив него и всплеснула руками:

— Как мужики за эту свободу держатся просто жуть. Всеми конечностями и зубами...

Роман сердито засопел и отвернулся. "Что с ними спорить — сговорились".

— О чём сыр-бор в честной компании? Привет. Свидетели прибыли. Цветы, Лизавета, куда? — Наполнив комнату душистым ароматом роз, ребятам улыбались Лена с Димой.

— Невесте отдашь, — пробурчала Лиза. — Никакой фантазии!

— Где она, не вижу?

— До регистрации жениху не положено её видеть: примета плохая, — разъяснила ситуацию друзьям Лиза.

— Неужели хуже жениха та ваша примета, — невесело пошутил Бугров.

Сквозь бледность кожи проступили красные пятна смущения и досады. А народ шёл и шёл.

— Гостей ждут, не прогонят? Роман, ты как, молодцом? — приветствовали его подходившие и подходившие гости.

Бугров, всё утро скептически улыбающийся, сделался серьёзным. Он понимал, на что обрекала себя упрямая девчонка. Кровать обступили однокурсники, преподаватели, ребята из доблестной милиции, врачи. В настежь открытую дверь заглядывали раздираемые любопытством работники хирургии и ходячие больные. Ждали служащих загса, за которыми уехали военные. Увидев состояние жениха, те чуть не дали задний ход. У кабинета главного, где их ждали Даша с начальником отделения, категорически заявили:

— Это невозможно. Да, мы согласились, но то что мы реально увидели не позволяет совершить церемонию. Ты молодая, найдёшь себе ещё. Никто твоей жертвы не оценит и в первую очередь он. Мужики все одинаковы. Всё забудется через месяц, — пылко принялась уговаривать Дашу одна.

— Вы — опытный врач, отговорите её, — пробовала надавить на главврача другая.

— На меня не рассчитывайте. Нет, — категорически отказался тот. Вздохнув, он попросил не вмешиваться и совершить то, зачем они сюда пожаловали. — Жизнь всё разведёт по своим углам и дорогам. Каждому небесная канцелярия выписывает своё. Вот вам ещё пример, — показал он на Лизу, катящую по коридору коляску с безногим парнем. Лизавета оглянувшись, приветливо помахала им рукой и подтолкнув коляску коленом, втолкнула её в палату. — Пойдёмте, нас ждут, пригласил врач ответственных женщин.

— А вот и мой сюрприз девчонки, — объявила, подождав Дашу, Лиза. — Знакомьтесь — мой друг Миша.

Все даже не успели удивиться, началась брачная церемония. Димка со сноровкой факира вытащил из рукава пиджака фату, тут же прилаженную на Дашкину счастливую головку. В маленьком кружевном белом платьице она была прекрасна. Бугров не сводил с неё глаз. Любуясь и жалея её. Куда голову суёт — не ведает.

— Ой, какая прелесть, — защебетали девчата, крутя Дашу.

Всё остальное происходило по правилам регистрации, с обменом колец, поцелуями, пожеланиями и поздравлениями. "Горько" кричали, как положено, под звон хрусталя. Дашка наклоняясь целовала. Держа за его слабые пальчики в своей ладошке сдвигала бокал с друзьями принимая подаренные от всего сердца пожелания. Ещё бы долго гости толклись в палате, но жениху пришло время делать процедуры, и завотделением предложил перейти всех к нему в кабинет. Захватив угощение и спиртное, народ сменил место празднования, не возражая. Молодожёны остались одни среди цветов, шаров и тишины. Было видно, что Ромка устал, но в его глазах заплескалась жизнь. А может Дашке этого очень хотелось.

— Вот и всё, Бугров, я тебя захомутала, ты мой муж,— присев рядом, поцеловала она его в губы.

— Бред.

— Ты просто устал. Завтра с тебя снимут все эти баночки и бутылочки. Твой организм заработает в обычном, здоровом режиме и тебе потребуется обыкновенная "утка".

— Ну, уж нет, только не ты. И близко не подойдёшь,— грохнул он ослабевшим кулаком по постели.

— Завтра поговорим, отдыхай, — сняла она фату. — Мне надо переодеться. Отвернись.

— Зашибись. Ехали, ехали и вот финал, — скривился Бугров.

— Не сердись, Ромаша, мне трудно сразу перевернуть свои мозги. Ты прав. Ты мой муж... чего же мне стесняться.

Закрыв дверь, она переоделась на его глазах в белый халатик. Подсев к нему, обняла за истерзанную пулями и хирургами грудь. Из-под его прикрытых век вырывались слёзы. Она понимала о чём его терзания. Даша сжала его пальцы в кулак. Собрала губами выкатившуюся из его глаз горечь и твёрдо сказала:

— Мы справимся Ромаша. У нас всё непременно будет, как надо. Просто надо немного потерпеть и подождать.

Он погладил по ноге вверх, нырнув под халат и притянул её к себе. Она поддалась на эту его маленькую вольность: "Пусть уж!"

Сказать легко — справимся. Но Дашка не знала с чего начать. С традиционной медициной всё было ясно. Она старалась по мере возможности, сделала и дала всё, что могла. Оставалось— лезть в нетрадиционные дебри. Мудрить в произвольном полёте. Рискованно? Безусловно! Но выхода нет. Хуже-то всё равно не будет. Надо пробовать всё. Первое за что она взялась — это за свою голову, принявшись её ломать воспоминаниями бабушкиных травяных рецептов. Бабуля была травницей. Ведь лечила же та скрученных болезнями позвоночника в дугу старух. "Если б заранее знать, где упадёшь..., но надо вспомнить",— теребила она память, вкратце введя его в курс дела.

— Пустое. Не поможет.

Она не давала гарантий. Да он и не поверил бы им.

— Нам с тобой нечего терять. Хуже не будет. Будем экспериментировать, бабушкиным методом лечиться попробуем, терпи, дорогой,— заявила она ему бодро.— Либо нуль, либо плюс.

Роман кивнул: "Валяй, экспериментируй".

На ночь, без свидетелей, ворочая его тяжёлое тело, натирала травяными настоями на спирту. Он морщился, кусая от боли губы в кровь, но молчал. День за днём: таблетки, уколы, капельницы и натирания — вот что составляло её жизнь. Любая бы взвыла, дабы выматывающее занятие. А Даша была счастлива. Очень, очень... Тем более, со временем боли поутихли. "Значит, травы помогают!"— воспряла духом Дашка. Вязкий круг, она присутствовала в этой жизни и не присутствовала, разорвался. Но пока это было всё. Он лежал бревно бревном. Отсутствие конечного результата тревожили её. На неё шли неприятельские полки болезни, выкинув штыки. Не за себя шла борьба, а за него. Страшно было оставлять его без надежды. Она же останется с ним рядом в любом случае.

Романа старались не оставлять одного. То Димка принесёт гантели. То Миша закатится на своём индивидуальном транспорте, причём этот каждый день и понесколько раз. Они подружились. Миша, сам прошедший через страшное ранение, много читал ему книг, статей, а ещё рассказывал о себе. Так Ромка узнал, что парень бывший детдомовец, потом суворовское, военный институт. На танцах познакомился с девушкой. Женился. Наверное, любил, кто его знает, кровь играла. Участвовал в боевых действиях, был тяжело ранен. Жена инвалида не приняла. Вот и живёт он теперь, где придётся. Сейчас в госпитале, ждёт места в инвалидном доме. Здесь и с Лизой познакомился. Жену Миша не осуждает, квартиру у неё не отбирал. Жизнь не остановишь, а молодость проходит. Детей не было, слава Богу. "Лизонька, скорее всего, меня жалеет, — вздыхал он, жалуясь Роману. — А очень хотелось, чтоб было иначе. Хотя разум подсказывает другое. Молодая, здоровая девчонка, на что я ей сдался? Но ведь всякое бывает. Бабы такой народ. Одна тебя утопит, другая вытащит".

— Ты прав, старичок, бабы, это золотой фонд нашей страны, — соглашался Роман.— Лузу нельзя не любить, она прелесть.

Дружественная, наполненная уютом, тёплом и чем-то очень важным для жизни атмосфера вокруг этих ребят были для него не просто важным, а глотком воздуха. Не зря он к ним так привязался. Привыкнув, Миша сидел около Романа почти сиделкой. Подать лекарство, принести воды, журналы, справиться с уткой, позвать врача или медсестру. Девчонки благодаря этому могли вернуться к дежурствам. "Миша, спасибо тебе",— прижимала ладошки к груди благодарная Дашка. Ей было намного легче заступать на смену и исполнять свои непосредственные обязанности дежурной медсестры в отделение, зная, что Бугров под его присмотром. Коротая время ребята много разговаривали. Миша рассказывал о годах проведённых в детдоме о житие бытие курсантом в училище. Вообще-то болтали обо всём, даже о смысли жизни. Помогая Ромке разрабатывать руки, и сам подсел на гантели. Но на выходные Лиза забирала Мишу к себе домой, в гости. Устраивая ему помывку и праздники с пирогами и гуляньем по городским улицам. Зато по понедельникам тогда Даше с Романом доставалось от пира пирогов с ягодой или капустой. Вот и сегодня, помахав ребятам на прощание: — "Вам без нас не скучно будет". Лиза покатила коляску с Мишей на выход.

До дома добирались на такси.

— Впервые радуюсь квартире на первом этаже, — закатывая коляску с безногим парнем в свой подъезд, каждый раз веселилась Лиза.

Давая себе каждый раз зарок, мол, этот раз точно последний она опять забирала Мишу на выходные к себе. Соседки с лестничной площадки косо посматривали на такую её бесшабашность. Лиза ради вежливости поздоровавшись, отвернулась. Ну и пусть, плевать она на них хотела. Ей с ним хорошо. К тому же он перечинил ей множество нужных в хозяйстве вещей. Очень старался помочь на кухне, вероятно, она у него укладывалась в понятие семьи.

— Миша я сама, иди программы пощёлкай.

— Насмотрелся уже. Руки-то у меня целы. Давай я овощи тебе все перечищу. Мне нравится быть около тебя. Ты такая домашняя.

— Потереть морковку сможешь?

— Покажи, — посмотрев на то, как Лиза трёт морковь, обрадовался. — Смогу, конечно, запросто.

Он с удовольствием помогал ей готовить. Резал овощи для борща. Крутил фарш. Лепил пельмени и котлеты. Главное, чтоб Лиза показала, как это делается, дальше его уже можно было и не контролировать. Особенно ему нравилось стряпать с Лизой пироги.

— Запах семьи, дома навевают они. В школе, в младших классах, мальчик на какой-то праздник приглашал меня в семью, и там были пирожки. Запомнил на всю жизнь. — Погрустнел парень, рассказывая ей об этом. — Лиза, ты меня не бери больше, я привыкну. К хорошему быстро привыкаешь. Жалость плохо кончается.

Лиза старалась отмолчаться, пропускать его слова через себя. Забирая несчастного парня вновь и вновь. Но однажды он заартачился:

— Не пойду больше, на чёрт я тебе сдался, почти бомж, инвалид.

— Миш, я пироги с капустой затеяла. И одиноко одной, тоскливо. С тобой мне тепло и уютно. — Присела она к его коляске на корточки, умоляюще смотря в растревоженные глаза. — Тебе плохо со мной, противно?

— Лиза, ты меня не слышишь. Мне больно будет, тяжело, когда у тебя эта игра в благородство кончится. Пожалей. Я ж привыкну к тебе.

Лиза не объясняясь бралась за коляску.

— Поехали стряпать пирожки...

Опять пили чай с пахучими пирожками, гуляли и смотрели телевизор. Миша лежал на диване, проглатывая получаемую из ящика информацию с закрытыми, от удовольствия съеденных пирожков, глазами.

— Иди, покупайся, — предложила Лиза, помешав его состоянию сытого кота. — Вчера горячую воду включили. Сплошное балдение.

— Я не смогу, ванная, это не душ, в коляске не помоешься.

Она улыбнулась чему-то своему.

— Идём, я помогу,— поднялась она.

Подкатив коляску к самому краю, помогла перебраться в неё Михаилу.

— Лиза, зачем тебе такой обрубок. Ты молодая, красивая?— не выдержав проныл он.

— За надом, — отвела она глаза. — Снимай с себя всё. Да отвернусь я.— Продолжая отдавать команды она так и сделала.— Бросай вещи на пол. Включай воду. Осторожно, не ошпарься. Теперь напусти пены, зелёный бутылёк, за тобой. Получилось?

— Вроде бы.

— Поворачиваюсь. Коляску вывожу, чтоб не мешала. Буду скоблить тебя, Медведь.

— Мне такую кличку в детдоме дали, — отфыркивался он от мыльной пены, растирая глаза.— Лизонька, ты вся намочилась из-за меня.

— Нестрашно. Будем вылезать. Опять всё делаем по команде. Я отвернулась. Спусти воду и покупайся под чистой тёпленькой водичкой. Закутайся в простыню. На,— подала она ему махровую простынь. Когда он завернул своё обрубленное тело в неё, Лиза повернулась.— Теперь вылезай потихоньку, я каталку твою поставила к краю ванной опять.

— Где моё бельё, Лизавета?

— Бросила всё стирать, на постели всё новое оденешь.

— Ну, зачем я тебе? — взмолился парень. — Я ж привыкну, пожалей меня.

— Это важно для тебя? Хорошо, скажу. Хотя нет. Не сейчас, потом, — не решилась на разговор она. — Я отвезу тебя на кровать, там переоденешься.

Лиза привезла его в спальню, чем немало удивила парня, обычно ему стелилась постель на диване в проходной комнате.

— Это ж твоя постель, что ты надумала?

— Приведу в порядок ванную и искупаюсь. Я быстро. Не задавай так много вопросов.

Лиза с остервенением тёрла себя мочалкой, обливаясь пахучими гелями. Голову раздирали противоречивые мысли. "Закрутила карусель, привыкла, а если я ему не нужна? Рассмеётся мне в лицо, как тогда жить? Мамочка, прости и помоги. Бельё надо одеть-то, что вчера купила, и маленькую ночную сорочку. А вдруг я глупо выгляжу во всём этом? — напугалась она, увидев себя в зеркале. Раньше донашивала мамины старые ситцевые, не до красоты было, лишь бы концы с концами свести. Теперь в этой новой чувствовала себя неуютно.— Надо решаться, что будет, то и съем",— потоптавшись она толкнула она дверь спальни. Миша, отвлёкшись от телевизора на стук, открываемой двери не отрывал от неё удивлённых глаз. Откинув край одеяла, девушка нырнула в прохладную постель.

— Что ты делаешь, завтра пожалеешь обо всём? — сглотнул булькающий в горле комок парень.

Ничего не говоря, Лиза устроила голову на его плечо, обняв рукой широкую грудь. Погладив её скованное лицо и поцеловав закрытые от страха глаза, парень припал жадным ртом к её губам. Его истосковавшиеся по ласкам руки, давно не касавшиеся женского тела, дрожали.

— Лиза, есть ещё время передумать.

Она плотнее прижалась к нему.

— Пусть, я хочу.

Он сначала осторожно, а потом почти рыча целовал. Истерзав жаром её и свои губы откинулся на подушку. Рука скользнула жаром по её упругому телу.

— Ты мучаешься, я вижу, — лаская, пытался вызвать девчонку на разговор он.

— Это воспитание. Бабуля и мама строго настрого запрещали делать то, на что я сейчас решилась. "Девушка должна принадлежать мужу", так меня воспитывали. — Голос её дрожал.

— Ты никогда не была с мужчиной?

— И даже не целовалась. Пожалуйста, не мучай меня. — Спрятала она пылающее лицо у него на груди.— Если тебе непротивно, возьми меня.

— Я возьму тебя замуж. Ты пойдёшь за меня?

— Меня, замуж? Ты не шутишь?

— Да или нет, а-то я ничего не понимаю.

— Да! Да! Да!

После десятидневных процедур с ночными натираниями, Бугров почувствовал себя лучше. Даша ликуя, увеличила количество втираний. Не помер же— можно экспериментировать дальше. Роман и сам уже подгонял её. Ломота и боли прекратились. Он так расхорохорился, что попробовал сесть. За что нарвался на Лизину увесистую затрещину. Эксперимент над Ромкой девчонки проводили по собственной инициативе. На свой страх и риск, просто решили, терять-то все равно нечего. Перспектива неподвижности развязывает руки. Врачи принюхиваясь каждый раз спрашивали: — "Чем у вас ту пахнет? Так воняет спиртом, что будто вы его вёдрами пьёте?" Не пили, втирали с травами, но объясняться не стали. Димка, правда, был в курсе, но не очень верил в это, как он говорил "сомнительное мероприятие". Лишать девчонок надежды не решился. Маленький успех окрылил не только Бугрова, но и девчонок тоже. За Ромкой бдительно следили, не давая своевольничать. Чтоб ему было легче подтягиваться, привязали на противоположную спинку длинную петлю из бинта. Замаскировав от обходов полотенцем. Он начал с одного раза, с каждым днём увеличивая нагрузку. Но идею сажать его официально, так сказать, девчонки подсунули во время обхода лечащему врачу и начальнику отделения.

— Не дурите, это невозможно. — Замахали те руками. — Уже то, что с ним сейчас происходит — чудо! Больше из него ничего нельзя выжать.

Поймав брошенную Леной петлю, Ромка сел под открытые рты медицины.

— Такого просто не может быть, потому, как быть не может, — щупали парня они.

— А это? — демонстрировали счастливые девчонки своего больного.

— Ложись, немедленно и пока не злоупотребляй. Ну, ты даёшь, парень!

Глаза у медиков блестели. Слов не находилось. Но зато его быстро уложили и укрыв одеялом шушукаясь ушли.

За день в палате перебывал почти весь штат отделения. Безнадёжный выкидывал коленца. Оно непонятно откуда взяться таким закидонам, но приятно всем. Люди радовались за парня и подбадривали Дашу. Для всех впереди замаячила надежда.

— Малыш, а у нас ещё всё может быть, и первая брачная ночь — не такая уж утопия. — С надеждой прошёлся рукой по желанной груди жены Бугор.— Всё возможно. Я могу встать.

— Непременно. — С уверенностью убеждала она его. "Невозможно,— ел червь сомнения сердце.— Но надо стараться, так хочется ему и мне быть счастливыми". Ромка повеселел. И повеселел настолько, что сегодня готовя ему капельницу, Даша вдруг почувствовала, как его рука, пройдясь по её ногам нырнула под коротенький белый халат. От неожиданности, заверещав и пытаясь отпрыгнуть, была поймана за полу.

— Напугал? Извини, малыш.— Даша улыбнулась, но Бугров съев её улыбку, резко перешёл к другому.— Чтоб я тебя в этом пеньюаре больше не видел.

Дарья удивилась. "Вот тебе и на".

— А что тут такого, халат, как халат,— подёргала за полы она.

Но Бугров был с этим напрочь не согласен.

— Вы б на досуге задумались, почему у вас такой малюсенький процент выздоравливающих?

— Почему ты так решил?— заморгала она длинными ресницами.

— Тут и решать ничего не надо. Насмотревшись за день вашего медицинского стриптиза, остаются болеть на второй срок. Вот, бельё, как наяву. Из тонкой ткани коротенькие облегающие халатики ваши больше открывают нежели скрывают. Только руку протяни!... Не хочу, чтоб мужики глазели на твои трусики. Я понятно объяснил?

Дашка удивилась, с чего на него нашло.

— Ром, все ж девчонки в таких ходят. Спецзаказ.

— Завтра, чтоб зелёный брючный спецзаказ на тебе надет был и давай без базара.

— То ж для женщин в возрасте пошив был. Будь по — твоему, я переоденусь, если тебе от этого будет легче,— надула губки она.

— Ещё бы не легче. Я собственник. Всё моё — это только моё. Усекла?! Иди, уберу пятнышко со щёчки, цыплёнок, — врал он, притянув её к себе и усердно пытаясь, расстегнуть зубами пуговицы забракованного им халата. Дарья всё-таки оторвалась и выкрутилась. Он даже застонал и попытался дотянуться к ней, но она успела отскочить и показать ему язык. Дальнейшему развитию событий помешал вкатившийся в палату Миша.

— Даша, тебя в семнадцатой ждут, капельница кончается. Простите, что помешал вашим семейным отношениям, — съязвил он.

Снимая капельницу с пациента. Даша думала о том, что сейчас произошло. Она радовалась его возвращению к жизни и боялась этого. Ведь, когда не стоял вопрос о выздоровление Романа, не задумывалась и она над их отношениями. Лишь бы поднять и быть счастливыми. Всё было предельно просто, понятно и правильно. Растению, каким он был, требовался уход, и Даша честно себя на эту роль определила. Но сейчас, когда на горизонте забрезжила надежда на выздоровление, Дашку пугала реальность, которую она себе сама и створила. По документам, она его жена, а в жизни, она его на себе женила, воспользовавшись ситуацией. Быть женой инвалида, это одно, а свести в ЗАГС Бугрова, это совсем другое. Обрекать парня на то, чтоб из-за благодарности жить с ней она не сможет. "А что, если здоровый Бугор никогда не выбрал бы себе в жёны меня? — мучилась она, бегая с уколами по палатам. — Надо прекратить себя истязать, до выздоровления ещё далеко. Сначала надо поднять его, а там будь, что будет. Можно ж дать ему свободу на худой конец. Как у него глазки загорелись сегодня. Надо попробовать эту секс-ситуацию использовать, для его же пользы. Чем чёрт не шутит, потихоньку жизнь берёт своё".

Разобравшись с делами, утром и вечером самый напряг, побежала в палату. Там гудело чаепитие, компания из четырёх человек доедала торт.

— Дарья, я тебе кусочек спас, — похвастался Ромка, — очень вкусно, попробуй.

Даша одарив милого поцелуем, обернулась к ребятам:

— Обжоры, где взяли?

— Ухажёр угостил, — посмеивалась Лиза.

— Кто же это? — налила себе чаю Даша. Посмотрев на Романа,— будет ещё добавки или нет? Тот отрицательно покачал головой. Мол, я своё набрал.

А Лиза смеясь рассказывала:

— Пенсионер, из пятой. Всё норовил погладить меня по попе или ущипнуть. Старый шалун.

— Выпишите его к фени, — нахмурился Миша, отставляя кусок. — А пока я с тобой поезжу, у открытой двери подежурю.

— Уже выписался сегодня и торт подарил, что мы доедаем,— хрюкнула она.

— Чего раньше не сказала, я б его не ел,— бурчал Миша.

— По тому и не сказала, не пропадать же добру, — смеялась Лиза, слизывая крем.

— Даш, а тебя такое счастье не ждёт по палатам, — заёрзал Роман,— а то Миша сходит, разберётся?

— Нет, все ж знают, что я замужем. Это Лизе, свободной птичке, достаётся. Леночка, ласточка, ты чего такая сумная, — обняла подругу Даша.

— Я не сумная, а беременная,— вздохнула та.

— И, а, — подавилась куском Лиза, — какая ты?

— Беременная, — озлилась Лена.— Не притворяйся, что не поняла.

— Нормально, — обрадовался Бугров. — Скажи теперь об этом Диме. Только не испорть. Сделай всё правильно, не дави.

— Правильно, это как? — не поняла Лиза.

— Придумайте, лёгкий сюжет. Женщины сообразительнее на счёт "придумать". Главное, чтоб не догадался, что это я тебя научил. Иначе мне отсюда уже не выбраться, — захохотал он.

Девчонки переглянулись, это был уже почти прежний Бугров. Но разговор резво опять переключился на Лену. Там, у неё была главная интрига.

— Не переживай, если что, мы сообща вырастим, — обнадёжила подругу Лиза. — Рожай, Ленок.

— Вообще-то, эта новость тянет на шампанское, — посмеивался и Миша.

— Будет вам шампанское, в следующий раз, — пообещала, не разделяющая веселья ребят Лена. — Пойду я, а-то Дашке работать мешаем, а Роману отдыхать.

Конечно новость подруги тянула на десятку, но своё крутило больше. До вечера Даша катала и подбрасывала в головке мысль о стриптизе. Как проделать его не ведая, что это есть такое. Опять же, двадцать пять, как лучше использовать его на выздоровление Бугрова. Поздно вечером, заперев дверь и плотно зашторив окно, Дашка попыталась устроить в палате что-то похожее на него. Всё, что запомнила из фильмов и книг, попробовала воплотить перед несчастным парнем. Бугров, внимательно следивший за её манипуляциями с дверью и окном, заподозрил неладное. Но, когда это всё закрутилось, глаза его расширенные от ужаса, увлажнились смехом. Попытки ухватить жену или заманить к себе не привели к успеху. Постепенно смех сменила злость беспомощности.

— Зачем издеваешься? — обиделся он.

Но Дарья так не считала.

— Знай, что теряешь. Борись за всё это, оно твоё. Мужчина должен сказать в тебе. "Да".

— Это невозможно. Я сам надеялся, но...

— У тебя всё пошло не по правилам, значит, всё возможно. Дай руку, — разошлась она. — Под твоими пальцами пылает грудь, ноет живот и дрожат бёдра. Всё ждёт тебя. Ты захоти меня, сильно захоти.

А то он не хотел её. Вот придумает же. Бугров сделал ещё одну попытку поймать её, но Дашка, вывернувшись ужом, отпрыгнула на середину палаты.

— На сегодня шоу, окончено, пора спать, дорогой.

— Дашка, ты превратила меня в подопытного грызуна. Довела до белого колена, а теперь спи спокойно. Натри сначала своими вонючими травами, помогают же, мерзкие.

А у Лены в этот вечер всё шло не совсем гладко. Её весь вечер мутило. Приготавливая ужин, она измучилась вся. Чтоб как-то помочь себе, потаскивая из банки, жевала солёные огурцы. В таком состоянии не то, чтоб думать, шевелиться не хотелось. Уткнуться бы в подушку, закрыть глаза и гори оно всё ярким пламенем.

Вошедший отец не мог не заметить её бледность и не здоровое состояние.

— Дочка, может, творожок несвежий съела. Промыть желудок надо, — забеспокоился Николай Николаевич. — Ты ж сама врач, а занимаешься отсебятиной.

— Мне так легче, оставьте меня. Я огурчик пососу, и нормально.

— Чушь, — нервничал профессор.

— Ужинайте с Димой сами, я пойду, полежу.

У Димки же закралось подозрение, чем дольше он наблюдал за девчонкой, тем увереннее был в своих догадках. Наскоро перекусив, он отправился за ней.

Забравшись на кровать, Лена не раздеваясь, натянув на себя угол покрывала и прикрыв глаза, попыталась уснуть. Но за спиной послышались шаги. Димка?! Надо развернуться, а сил нет.

— Тебе чего? Выйди из моей комнаты. Отец увидит,— проныла она.

Димка потоптавшись присел на кровать.

— И не подумаю. Отпусти подушку. Повернись ко мне.

— Не хочу, отстань, — оттолкнула Ленка его руки.

— Так не пойдёт, ты беременна, Алёнка, да?

— Тебя это не касается. Это мои проблемы, только мои, понял?

— Потрясающе, до сегодняшнего дня я считал, что в создании ребёнка, задействованы двое. Оба и отвечают. Тем более это моя ошибка, я должен был сообразить, что ты не в курсе защиты, но проморгал.

Лене разговор совсем не понравился и она решив не юлить и расставив все точки раз и навсегда объявила:

— Это мой ребёнок, я его выращу сама. Ты не должен отвечать за мои прихоти.

— А кто-то уверял, что любит меня, — напомнил Димка, целуя её плечи.

— Это правда, но жизнь твою ломать не собираюсь. У ребёнка, как и планировалось, отца не будет.

— Глупая, упрямая девчонка, — приголубил он её к себе.

— Слезь с моей кровати, отец застукает.

Димка рассмеялся.

— Пусть. Я сейчас попрошу у него твоей руки.

— Не надо меня жалеть, — попробовала отстраниться Лена от него.

— Полежи минутку, вернусь, — вдруг сорвался он с места сам.

"Что этот ненормальный собрался сделать?"— напугалась она.

Через пять минут он вернулся с возбуждённым профессором.

— Ленусик, доченька, Дима попросил твоей руки. Я рад. Я безумно рад. Вы хорошая пара. Лучшего мужа около тебя и не мечтал увидеть.

— Николай Николаевич, мы любим с Леной друг друга. Благословите нас, — сжал он худенькую ручку девчонки в своей.

— Конечно, конечно. Благослови вас, Господь. Будьте счастливы, деток рожайте.

— Раз уж вы заговорили о детях профессор, то тут такое дело... Лена ждёт моего ребёнка, — поднял он на руки девушку.

Поморгав и протерев очки, профессор не дрогнул.

— Значит, я буду дедом. Какая радость, доченька. Не чаял. Дима неси шампанское, такой праздник вы мне подарили.

— Но вот, а ты боялась,— чмокнул он её в нос, опуская на кровать.

Стрельнув шампанским, отпраздновали помолвку. Порадовавшись ещё с полчасика, Николай Николаевич ушёл в свой кабинет, оставив молодых одних.

— Зачем, ты всё это устроил, Димыч?

— Ради себя, конечно. Ты придумала лишить меня удовольствия быть лошадкой для собственного ребёнка, катая его на плечах и на спине. Не злись, птенчик. Я люблю тебя и нашего ребёнка. Сам бы я никогда не додумался до того, во что меня впутала ты, но, именно это, сделало меня счастливым.

Лена покаянно тёрлась щекой о его плечо.

— Прости, я спутала твои планы, испортила жизнь.

— Мне за тридцать, пора кончать с холостятством. Я что похож на страдальца? И потом у вас с Дашкой это легко получилось. Бугров и глазом не успел моргнуть, как женатым проснулся. А я ещё и отцом стал. Не удивлюсь, если Лиза Мишу в ЗАГС закатит, случайно...

— Ты смеёшься, а потом можешь и упрекать.

Димка шутя выпучив глаза, смеялся:

— Какой ужас, малолетку, оженили. Пойдём купаться, детка. Жёнушка моя. Я остаюсь на законном основании.

— Голова кружится.

— Своя ноша не тянет. Тем более две, — сгребя Ленку в охапку, счастливый Димка зашагал в ванную.

Девушка улыбалась, пряча лицо за шапкой его густых волос. Крепость пала. Бой окончен. Без убитых и побеждённых с обеих сторон. Слава Богу, одни победители. Сегодня он останется с ней навсегда.

Дашкино дежурство подходило к концу. Осталось обслужить ещё две последние палаты в конце коридора. Две капельницы и пять уколов и конец, свободна. Лиза, наверное, уже на подходе. Её смена. Она меняет Дашу. "Посидим, попьём кофе, поболтаем", — торопилась покончить с делами Дашка. Всё поломала, прибежавшая, нянечка. Её возбуждённо, всклокоченный вид напугал Дашку.

— Беги, там у твоего, случилось что-то. Скорее.

Бросив всё, она понеслась к палате. Подошедшая на пост Лизавета, увидев её бегущей по коридору с безумным лицом, рванула следом. Влетев в палату, они от бега не могли сказать ни слова. Лиза, вообще держась за бок, согнулась пополам. Бугров же, листая журнал, спокойно жевал яблоко.

— А, ты чего припёрлась? — невежливо заметил он Лизе.

Та справляясь с глазами и закрыв рот от изумления, открыла его снова по— делу:

— Да, я летела, как птичка, гад.

— Лизавета, иди отсюда. Ну! — пригрозил Бугров.

Лиза просто так уйти не могла, естественно, пристыдила:

— Уже ушла, артист. Дашку бы пожалел. На ней же лица нет.

Растрёпанная, с трясущимися руками и ногами Дашка присела на стул у кровати. Подождав ухода Лизы и воспользовавшись её замешательством, Роман затянул жену к себе на постель. Осыпая поцелуями, попытался уложить рядом. — Я хочу тебя! Не рвись. Невнятный шёпот, безумный блеск глаз и неконтролируемая наглость рук явно указывали на восстановившуюся мужскую функцию. Самую важную для Бугрова. Дашка не столько обрадовалась, сколько испугалась. Вспыхнувшую радость сжигала мысль о том, что она его на себе женила. "Что будет, что будет? Наверняка он будет презирать меня", — вина будоражила голову. Приняв это за сомнение, усмехаясь, он провёл её рукой по своему телу. Ладошка упёрлась в затвердевшую, мужскую плоть.

— Что, принцесса, глазки округлила, не за это ли боролась, будет тебе брачная ночь, как обещал.

Это было слишком. Соскользнув с кровати и отскочив подальше, Дашка погрозила Бугрову пальчиком. Волна смеха накрывала её, душа и вырываясь наружу. Лизавета, стоявшая под дверью до развязки, просунула голову в приоткрытую дверь.

— Что у вас опять не так?

Дашкин шёпот на ушко вызвал у неё горячий эмоциональный поток "ругани".

— Ягода-малина, Бугров. Нас больные ждут, а ты с глупостями с утра. Ох, схлопочешь у меня, — маханула она, увлекая Дашку за собой, кулачищем.

— Понял, ни за что две угрозы получил. Хотел обрадовать молодую жену. Чист, как ангел.

Смеясь, девчонки выкатились в коридор. Их остановил Ромкин лечащий врач. Он видел, с какой прытью девчонки неслись в палату, и поспешил за ними, но был приторможен на обратном пути Лизой.

— Дарья, чем тебя муженёк так озадачил? Лицо беды в миг сменил смех.

— Доктор, — влезла Лиза, — восстановилось то, что для Бугра важнее ног.

— Вот тебе и бабочка капустница..., пойду, посмотрю.

— Идите, ему страсть, как хочется похвастаться, мы-то сбежали... — Прыснула опять Лизавета.

Вдвоём девчонки быстро расправились с оставшимися ждать процедур и препаратов больными и сели пить кофе. К обеду подъехала Лена с тортом и соком.

— Девочки передохните,— заявила она с порога процедурной.— До вечера ещё успеете разложить таблетки. У меня сообщение для вас.

Девчонки посматривая на старшую сестру, не заругается ли, но та промолчала и отправились в палату. Бугров приветствуя помахал рукой.

— Одно у нас хорошее уже есть. У тебя очень хорошее или как? — махнула Лиза в сторону ухмыляющегося Романа.

— Я что-то пропустила? Что-то произошло? — заинтересовалась Лена.

— Потом скажем. Бугрова в краску вгонять не будем. Да Ром? — уплетая торт, ехидничала Лиза.

Бугров поняв, что Лена наверняка пришла с новостями взмолился:

— Ладно вам, девчонки, дайте человеку сказать.

— Спасибо, Ромик, что Лизавету заткнул, это не так просто,— улыбнулась ему благодарная Лена.— Готовы?

— Не томи уж? — не вытерпела Лиза.

Лена обведя каждого насторожённо смотрящего на неё победным взглядом, выпалила:

— Я замуж выхожу, Димка попросил моей руки.

Все они, конечно же, были рады услышать. И по— другому просто не могло быть. Но Лиза проглотила полкуска, а Даша от изумления села на безжизненные ноги Бугрова. Поглощённые известием о замужестве подруги, как-то не сразу обратили внимание на стоны Бугрова. Молнией Дарья скатилась с него. Все, молчком, дружно сопя, принялись щипать и стучать по его ногам. Это продолжалось до тех пор, пока взволнованный Бугров не взмолился:

— Девчонки, вы меня угробите. Успокойтесь, наконец. Остыньте.

Но где там, разве такое возможно. Всех крутило, как на карусели.

— Попробуй пошевелить пальчиками, — замирая, попросила Дашка.— Давай, не трусь.

Глаза девчонок приросли к Ромкиным ступням. Радостно вопящий хор, скорее напоминающий звериный, чем человечий, констатировал победу над неподвижностью.

— Зоопарк! — махнул рукой Роман.

— Надо лечащему показать, — метнулась к двери Лена.

— Никому показывать не будем пока, — перекрыла ей движение Даша. — Будем ставить на ноги, не торопясь, сами. Аккуратно.

Дверь открылась и они доведя себя до перенапряжения, вскрикнули.

— Веселитесь, миллион выиграли, не иначе? Где-то я уже такую радость видел, а вспомнил, первый полёт космонавта. Точно, — вкатился в палату Миша. — О чём сороки так трещат?

Девчонки сбросив оцепенение и замахав на него руками с трудом успокоились.

— Елена замуж выходит, — подсказал Роман.

— Ромаша ноги обрёл, понимаешь ты? — вывалила главную новость Лизавета, на голову любимого Мишеньки.

Миша остолбенел. Потом улыбнувшись и похлопав Романа по руке пробасил:

— Понятно, чего вас так колбасит. Чаем угостите?

— Рули к столу, — поманила Лена.

— Вы врачей порадовали или опять химичите? Должны же они что-то думать по этому поводу.

Девчонки переглянулись.

— Решили сами научить его ходить, помоги. Не зря ж тебя тортом кормить будем. — Пододвигая ему чашку с чаем, попросила Лиза.

Миша удивился зашкаливающей фантазии девчонок и попробовал объясниться:

— Интересное предложение. Я польщён за доверие, но одна загвозка, я сам без ног, как бы.

— Ромка будет держаться за твою коляску сзади. Так и начнёте осваивать по метру в день пространство палаты. Лиза удвоит ему массаж ног. Я втирания трав. Должно получиться, — горячилась Дашка. — Дверь будем запирать. Согласен?

Мише понятна её горячность, желание подруг понять он тоже может. Его не надо уговаривать. Он прижав ладони к груди развернулся к девушке:

— Дашенька, милая, я на всё согласен. О чём кости бьём. Девчонки, я так рад. Роман встанет на ноги, это такое счастье.

Поймав грусть в его глазах, голосе Лиза не выдержала:

— Ничего, ты тоже через недельку побежишь. Я протезы тебе импортные купила. Николай Николаевич, дай Бог, ему здоровья, помог. Сегодня привезут.

Это вызвало дополнительный поток положительных эмоций. Вырвавшись вдруг ожившим вулканом, они наполнили палату.

— Ура! День замечательных новостей. — Шумели подруги, поднимая чашки с соком во славу такого чудного дня.

— Надеюсь, на свадьбе нас всё-таки напоят шампанским? — присоединил к звону фарфора Миша и свою чашку.

— Мишель, будет тебе шампанское, — чмокнула Ленка парня в щёчку.

— Я который раз слышу об этом, а попробовать так и не удалось. Но теперь самое время разобраться с ещё одним делом...— Все замерев не спускали с него глаз. Что за сюрприз?— Придётся нам с Лизой, присоединившись к вам открыть его. Лиза приняла моё предложение.

Все замерли, обмерли, застыли, они не совсем были готовы к такому повороту событий, а потом вновь расшумелись:

— С ума сойти!

— Подпольщица!

Возбуждённые девчонки, кинулись обниматься и поздравлять Лизу.

— Послушайте, а вам не кажется, что за сегодняшний день вы достаточно всего натворили и наговорили— полушутя пробурчал Роман.— Самое время угомониться.

— Ничего,— бурно ринулись возражать ему девчонки,— хорошие дела совсем не утомляют и не вредят.

Миша давно бы уже переехал к Лизавете. Госпиталь ему вроде как бы и ни к чему теперь. В инвалидный дом он точно не пойдёт. Держал его здесь только Роман. Решили парня ставить на ноги, надо не ленясь воплощать задуманное. Миша по несколько раз в день, подруливал к Ромкиной палате и, заперев от лишних глаз дверь, они пробовали ходить. Первую неделю Романа страховали Даша с Лизой. Дашке одной с таким великаном не под силу справиться. Позже ребята приспособились обходиться своими силами. Миша подруливал задним ходом к сидящему на кровати Роману, и тот, поднимаясь, тяжело переставляя ноги, шёл за коляской. С каждым днём, увеличивая метраж, они продвигались вперёд. Кружилась голова. Дрожали ноги. Болели мышцы. Поламывать опять начала спина. Дашка с новым азартом возобновила натирания. И боль отступила. Бугров встал на ноги и ходил, с костылём, палочкой, но самостоятельно: скрывать это уже не имело смысла. Пришло время открываться. Выводя Романа на люди, волновались. Коляска Миши не привлекла внимания, никому и на ум не упало, что катил её Бугров. Лечащий врач, несясь по коридору, и попутно разгоняя больных по палатам перед обходом, бросил:

— Бугров, ты чего в коридоре. Иди в палату, через пять минут обход.

Девчонки замерли у окна, что дальше. Шаг, два, доктор летел по инерции, разворачивается... Дошло!

— Оп-па, фикус на грядке. Бугров, Роман, трепал он парня. Как же это? Невероятно!

Опомнившись, побежал к главному, крича на ходу.

— Марш в палату. Мы сейчас придём.

Девчонки визжали не в силах скрыть радость, переливающуюся через них.

— YЕS! Мы это сделали, — трепали они, чмокая Бугрова, провожая его до кровати. Он поймал полный слёз взгляд Даши. Теперь он рад до глубины души, что не пошёл у слабости на поводу, что девочка не усомнилась в нём и много ещё чему...

Медперсонал с удивлением и восторгом смотрел ему в след. Даша же осталась караулить окно. Она не хотела, чтоб он видел её слёзы. Это были слёзы победы и слёзы страха одновременно. "Вот и всё. Раны почти затянулись. Скоро на выписку. Пресвятая дева, помоги", — слизывая с губ слёзы, молилась у окна она. Что принесёт ей его выздоровление? Он встал на ноги, потихоньку восстановит силушку. Будет таким же, как и был, а к тому Бугрову она бы ни за что не пришла, так запросто, свататься. Вон и консилиум учёный идёт. Надо войти на эшафот. И Даша, пряча растревоженные глаза, вошла в палату.

Обход начался с Ромкиной палаты.

— Лежать и немедленно, я сказал, — гудел главный. — Чертовщина какая-то, ничего не понимаю. Как ты встал?

— Спустил ноги, да и встал,— усмехнулся Бугров.

Врачи перешёптываясь посмотрели на него, как на ненормального. "Вот заливает!"

— Голубец тушёный, ты мне капусту на уши не вешай. Не ходячий больной встал, а врач ни ухом, ни рылом... Я, что на Пятачка похож? Пошли отсюда все, — разошёлся в гневе главный.

Миша, Лиза, Лена и Даша гуськом пошли на выход. Надо улепётывать, пока отправляют, чтоб не получить на орехи.

Но медик передумал:

— Дарья, а ну стой.

Та встала, пока не оборачиваясь, но руки по швам.

— Стою.

— А ну иди сюда. — Даша подошла и подняла на него тревожные глаза.— Ты нам ничего сказать не хочешь?— вкрадчиво поинтересовался он.

Даша подумала и осторожно потянула, точно как кота за хвост.

— Крепкий организм. Вы же сами сказали...

— Положим,— осторожно согласился он.

— Лечили правильно...— продолжила вспоминать она.

— Хорошо, всё? Больше ничего не вспомнишь,— не выдержал такой бестолковой тянучки главврач.

Бугрову не понравился тон и он бросился защищать жену.

— Не понимаю, в чём вы меня подозреваете? Встал же, какая радость для всех, а вы ругаетесь.

Дашку спас от дальнейшей пытки, вошедший проведать Бугрова, Димка. Поставив продукты на тумбочку, он присоединился к общему разбору полётов.

— Что у вас тут за боевые действия идут? Канонада по всему отделению слышна.

— Да уж случилось... Полюбуйся вон. Безнадёжно не ходячий бегает по коридору, а мы последними об этом узнаём.

Медики подозревали, что чудо произошло не без его участия, но Димка, был удивлён не меньше их.

— Это что, правда? Елена молчала рыбой. Здорово, Роман, молодец!— затряс он руки парня.— Раз дело пошло на поправку испытаю— ка я на нём своё новое приспособление. Серьёзная вещь получилась, я вам скажу, с одним физиком сделали...

Медики сконфузились.

— Кто б спорил, но само по себе это не могло произойти. Если ты не в курсе, кто ж помогал?

Димка, не замечание морганий Даши, попробовал разъяснить ситуацию.

— Девчонки над ним колдовали. Честно говоря, я в их затею не поверил. Примитив. Всё было настолько ясно с этим парнем, что чуда я не ждал. Насколько я в курсе. Использовали они травы, настои, втирания, массажи, психотерапию, но основное думаю дело в ребятах, Даше и Романе. Это их победа. Любовь страшная сила. Опять же, с чего черепки-то бить. Главное, ходит ваш безнадёжный. А каким уж путём, то всё суета.

Медицина согласилась. Перестукав и перещупав Романа, порешили:

— Недели через две собирайся на выписку, парень. Госпиталь тебе больше не нужен. Реабилитация тебя ждёт. Благодари Всевышнего и Дарью.

— А вас?

— Мы подарили тебе возможность чувствовать себя живым, а они дали возможность тебе жить и быть счастливым. Недельку другую до занятий успеешь побыть дома, а с первого сентября в реабилитационном центре поживёшь, оздоровишься. Может, уволиться желаешь? Полное право имеешь. Подумай, сейчас это запросто. И льготы дадут.

— Нет, год остался, если можно буду добивать. Профессия— моя. Доктор, я помыться хочу, под душем. Весь чёрте в чём. Дашутка, дряни всякой на меня не жалела. Можно?

— Тебе теперь всё можно. Девчонки помоют, сам не лезь. Понял?

Бугров цвёл.

— Ага.

Улыбались все. А от последних его слов присутствующие ещё и добродушно рассмеялись. И лишь на бледном лице Даши не промелькнуло даже тени улыбки.

А Бугров балдел. Против девчонок, он не возражал. Не оттягивая в долгий ящик удовольствие, парень поторопил Дашу с купаньем. Но Даша попросила помочь Лизу. Роман надулся, но промолчал. Вдвоём с Лизой закатили тележку с кривляющимся парнем в просторную душевую комнату. Страхуя, чтоб не поскользнулся, доведя до кабинки, усадили на стул. И принялись за дело, устроив ему настоящий праздник омовения.. Упругие струи душа били по наливающемуся силой телу Бугрова. Даша, стараясь не смотреть на Романа, зайдя сзади, намылила голову, ухмыляющемуся и пытающемуся её за что-нибудь цапнуть парню. Лиза взяла в оборот руки и ноги.

— Сколько чести, красавчик. Две девушки вокруг тебя бегают.

— Я согласен на одну,— буркнул он.

Но Лиза тут же фыркнула:

— Перетопчешься.

— Ой, устал. Девчонки, хватит мучить. Отпустите на покой, — постанывал он через полчаса от Лизиных ручищ.— Шкуру сдерёте.

— Терпи, столько грязи смыла. Сразу на солнышко смотреть легче будет, — не сбавляла темпа Лизавета.

Только насладившись ароматами гелей и шампуней, Бугров вытирая потное лицо ухмыляясь заметил:

— Халаты намочили. Сняли бы, чего зря хлюпаться.

— Обойдёшься, родимый, — похлопала по его блестевшим ушам Лиза.

Роман пряча смех аж хрюкнул:

— Я за вас беспокоюсь.

— Мы именно так и поняли. Вставай со стульчика потихоньку. Вот так.— Лиза боком, припёрла его к стене, чтоб не упал.

— Лизка, осторожнее яйца раздавишь, — засопел уставший Бугор.— Вот потеха будет!

Даша растерянно моргала глазами. Но Лиза быстро её вывела из плавающего состояния.

— Дашка, ты чего рот раскрылась, давай простыню, — не обращая на слова парня внимания, командовала Лиза.— Заворачиваем. Сажаем в кресло. Готово, вези мужа в палату. Сама переоденься, простудишься.

— А ты?

— Я ещё Мишу покупаю. По списку он вторым значится.

— Спасибо тебе Лизонька, — погладил большую её руку разомлевший Роман.

Она наклоняясь чмокнула его в щёку.

— Хороших снов тебе сегодня, красавчик. Как ты нас всех напугал.

Пробежав почти бегом по коридору, Дашка вкатила каталку в палату. С ходу попробовала помочь ему, но Бугров от помощи Даши отказался, заартачился.

— Переберусь сам. Быстро растирайся и переодевайся. Мокрая, как лягушка.

Но Даша не спешила.

— В чём дело?— не понял он её топтания.

— Я вещи перенесла в общежитие,— прошептала она.

Роман застыл.

— Когда, ты успела? — внимательно посмотрел на жену Бугров.

— Вчера. Тебе сиделка больше не нужна, — чертя шлёпкой на полу круги выдохнула она. Конечно она заметила, что Бугров внимательно наблюдает за ней. Пусть...

— Тогда завернись в мою простыню и утюгом подсуши свой гипюр. Даш, ну чего ты так стесняешься. Жена ты мне или нет?

На последний вопрос она ответ не знала пока сама. А насчёт стесняться или нет? дело ж не в этом. Дело совсем не в ней, а в Бугрове. Ей-то это понятно, а вот ему похоже нет.

Он опять попытался, выловить и затащить её в постель, но она была непреклонна.

— Потом, потом... Ты пока только больной из 25 палаты, — прошептала она. Стянув прилипший халат с тела и завернувшись в полотенце, развернулась к нему спиной — это чтоб Бугров не видел её лица. Так легче. Застелив уголок стола простыней и разогрев утюг, принялась сушить утюгом бельё.

Сегодня она не останется ночевать в его палате. Кровать, поставленная для неё у окна, с утра сиротливо обходилась без постельных принадлежностей. "А ведь он в этой суете даже не заметил, — горько подумала она.— Значит, выздоравливающему Бугрову, я не так уж и нужна?"

Бугров, от радости своего невероятного выздоровления, действительно многое пропустил. Но не всё. Заметил — она старалась реже появляться в его палате и тем более оставаться с ним наедине. А вскоре беспечность Бугрова сменилась и насторожённостью. "Что происходит?"

Запутавшись в своей неуверенности, Дашка путала и мучила теперь Романа. С каждым днём она придумывала, всё новые и как ей казалось, серьёзные доводы не в пользу Бугрова. Дашка почти убедила себя в том, что он её не любил, ведь иначе не отдал бы с такой лёгкостью Косте. И согласился на брак уж, конечно, только после её шантажа. Опять же, пожалев её. "Я его сама насильно на себе женила, — стояло гвоздём в её мечущемся мозгу. — Я всё испортила, это благодаря моей глупости в наших отношениях появилась скованность и неопределённость. Оставались хотя бы на меже дружбы, а что теперь? В чём и где искать выход?" Доводила себя головоломками Дашка до головной боли, плохого настроения, нервозности и много ещё чего нехорошего, но ладно бы себя, а то Бугров был не в лучшем состоянии. Ещё бы такие необъяснимые перемены. Ему хочешь не хочешь, а тоже пришлось задуматься с чего бы? Неужели они ошиблись друг в друге? Что же ей нужно? При таких вопросах не до радости. Так что их настроение день ото дня Дашиными стараниями становилось всё хуже и хуже.

На день его выписки из госпиталя девчонки приурочили своё бракосочетание. Сбор был назначен в загсе. Из госпиталя Романа с Дашей забирал Дима сам. Провожало почти всё отделение. Как это приятно выписывать безнадёжного здоровым. Причём обоюдно и пациентам, и медикам. По дороге, заскочив за цветами, успели точно к церемонии.

— Не начали без нас? — подмигнул Роману Димка. Миша осуждая глупость, развёл руками.

— Интересно, как бы это выглядело без жениха? — привстав на цыпочки, щипнула за ушко его Лена.

В ответ Дима сделал страшные глаза и тут же обнял её за талию.

Под руку с Лизой, опираясь на элегантную трость, их встретил улыбающийся Миша. На протезах и без коляски в новом костюме он был неотразим. Девушки, в белых простеньких нарядах невест, безумно красивы, а в смущении — милы. Николай Николаевич, стоя за спиной дочери, вздыхая, украдкой вытирал платком глаза. Обмен кольцами, поцелуи, поздравления, традиционное "горько" под звон поющего непременно только о счастье хрусталя. Всё, как всегда и у всех. Каждый знает, что будет именно так, но пройти через эту карусель всем непременно хочется. Свидетельства в карманы, штампы в паспорта и по машинам к Елене, где ждёт, накрытый по такому случаю, праздничный стол. На пороге с хлебом солью старая няня Лены, приглашённая в дом для будущего малыша. Дашка, радуясь за подруг, старательно скрывала, чтоб не испортить веселье, свою тоску. Наигранно смеясь и неестественно суетясь, она продержалась до трёх часов. В три Бугров вызвал такси, и вся компания увязалась за ними на вокзал. Где благополучно их и закинули в поезд. А, помахав ручками с чувством выполненного долга, отправились догуливать своё важное мероприятие.

Колёса поезда, как работу, отстукивали свою монотонную песню. Даша с Романом ехали домой. Дорога получилась нелёгкой. Всю поездку они молчали. Пять часов пути, никуда не денешься, придётся терпеть соседство друг друга. Попытки Бугрова изменить ситуацию с треском разбивались об табу девчонки. Роман с тревогой, наблюдавший за ней на церемонии бракосочетания и на банкете, больше не настаивал на общении. Отвернувшись к окну и положив, голову на руки, он уснул. А, может, притворился. Но Дашку этот трюк выручил. Так и доехали. На вокзале, оставив его с вещами на перроне, побежала за такси. Бугрову с его ранениями не до тяжёлых сумок. Таксист, хороший мужик попался, машину подогнал прямо Роману под ноги, сумки погрузил сам. Забившись в уголок, вжалась в сидение. Посмотрев на скукожившуюся девчонку, Бугров не выдержал:

— Малыш, не переживай, как скажешь, так и будет, — взял он её маленькую ладошку в свою.

"Представляю, какая у меня была физиономия, если парень пожалел, — поёжилась Даша. — Чей же адрес будет таксисту назван?— вслушивалась она. — Нет, не мой. Значит, всё же решил вести к себе. Если б ещё знать, где это. Никогда же не была у него, даже не представляю, что это за семья".

Машина посигналив огнями сдала назад. Развернулась и объезжая сующихся под колёса пассажиров вырулила на дорогу. Поплутав по закоулкам выскочила на главную трассу.

— Чечня, парень? — таксист махнул на Ромкины медали, полученные от милиции и командования. — Жарко было?

Бугров перекривился.

— Награды за другое. Без Чечни дерьма хватает.

— Понимаем, — не поверил таксист.

"Проехали поворот к заводу и дому, — крутилась Дашка по окнам машины, пытаясь разглядеть дорогу в ночи. — Остался с боку клуб, поворот налево, машина нырнула в квартал частных домов и понеслась в сторону заводского стадиона". Шепнув таксисту, Роман тормознул. Такси, подрулив к старенькому домику с покосившимся забором, вишнёвым садом и палисадником с флоксами, встал на прикол. Водитель, открыв багажник, достал сумки.

— Мои вещи оставьте, пожалуйста, — торопливо попросила Даша, не глядя на Бугрова. — Я поеду дальше.

Мужик задержавшись на лицах пассажиров пожал плечами.

— Решайте сами, чьи есть чьи, — не возражал таксист.

В её душе было пусто и мрачно: она теряет его, их нарошенский брак обречён.

— Так будет лучше и правильнее, — маялась она, ковыряя носком туфли землю.

— Хорошо. Пусть будет так. Я понимаю, твой порыв с замужеством был вызван жалостью. Не бойся, не хочу и не беду прикасаться к тебе против твоей воли. До последнего вздоха своего буду благодарен тебе за своё выздоровление.

Они опять замолчали.

"Мы сделали шаги в противоположном направлении. Мы расходимся, — ужаснулась она. — Но он так легко отпускает, значит, я права.— Её голова закипела негодованием. Но что-то перебивая его шевельнулось в ней.— Только что он там говорил про жалость?"

Он был необычайно серьёзным — как никогда, подошёл совсем близко и коснулся аккуратно её щеки, так, как будто убрал соринку. Её душа застонала. Словно услышав этот её стон, он неторопливо заговорил, но совершенно не о том, что её остановит.

— Дашутка, не переживай ты так, всё останется так же, как и до дурацкой свадьбы. Мы друзья. Людям приходится порой сомневаться в своей любви, поскольку свойственно им ошибаться. Главное — это уметь вовремя исправить ошибку. Нам это удалось сделать, малышка. И наши отношения не разрушатся.— Забрав маленькую ручонку, погладил её своей лапищей, и, поцеловав тоненькие, дрожащие пальчики, он сделал ещё один шаг от неё.

Как два барана на мосту, как два дурных дурака, они не желали разглядеть свои ошибки и самих себя. И вот их хватило лишь на то, чтоб пятиться назад.

Она почти не слыша его кивнула, сглатывая горькие слёзы и соглашаясь, пошла к такси. "Дурацкая свадьба, дурацкая свадьба..." Шаг, ещё один... Встала, как вкопанная: "Я точно ненормальная. Что я делаю? Надо сказать ему всё, пусть знает. Смеётся, презирает, но знает". Сжало до темноты в глазах сердце болью. Ноги не слушались. И всё же она нашла в себе силы повернуться к нему.

— Подожди, — рванулась она назад. — Я должна сказать...

— Не волнуйся, малыш, хорошо знаю, что я тебе не пара.

— Вы ребята пока разбирайтесь, а я покурю, — отошёл в сторонку, посмеиваясь, таксист.

Бугров встретил свой приговор спокойно. Разве что не смог скрыть грусть. Самое любопытное заключалось в том, что всё это смущало и выводило из себя Бугрова гораздо сильнее, чем Дашу. Но он держался. Она вроде бы как застыла или пребывала в каком-то вакууме. Наблюдая за окаменевшим выражением её лица он огорчался— выходит, её не очень огорчает разлука. Пожалела, а он обрадовался. Под прессом этого он не выдержал:

— На тебе лица нет, — поднял её подборок Роман. — Понимаю, пожалела ты меня. На мужа я не тяну. Голова не того веса, не достоин тебя. Опять же, не вполне здоров... Я не в претензии. Но ты всегда можешь рассчитывать на мою дружбу.

Она не верила своим ушам. Всех собак на него навешала, а всё не так...

— Ты так думаешь? — изумилась Даша такому повороту. — Это я тебе не пара, — загорячилась она. — Как была серым воробышком, так и осталась им. Сколько ни старалась, ничего не получилось из меня. Молчи, не мешай и так не легко, — остановила она его попытки прервать её. — Ты в зеркало каждый день смотришься?

— Причём тут зеркало? — остолбенел Бугров.— Бреюсь...

— Ещё, как причём. "Ты парень хоть куда", как Лизавета ни скажет, "Голливуд отдыхает...". К моему несчастью ещё и не дураком оказался. А, я... Не пара я тебе. Да и это не главное.

— Забавно, что ж ещё-то? — повеселел Бугров, забрав её дрожащие ладошки в свои. Он уже кажется догадывался о причине её такого поведения.

Жалобно вздохнув, она выдала всё, что пекло душу:

— Воспользовавшись ситуацией, женила на себе тебя. Обрадовалась, дура, что инвалидом точно моим будешь. Сломала тебе жизнь. Стыдно очень. Прости меня, пожалуйста, я не хотела сделать тебя несчастным. Меня извиняет лишь то, что я люблю тебя без памяти. Теперь вот отпускаю. Ты свободен. Я не хищница. Что ты смеёшься, не смешно, хотя смейся, что ещё делать с такой идиоткой?

— Ох, Дашка! На тебя даже рассердиться или обидеться нельзя,— хмыкнул он.

— Конечно, дура дурой ни на что не годная...

— Дурёха, ты моя маленькая, — посмеиваясь притянул он её к себе.— Ты цены себе не знаешь. Какая каша варилась в твоей умной головке всё это время, ужас. Это я сошёл с ума от любви к тебе. Потерял головушку свою, любовь моя. Моя, только моя, любимая, маленькая девочка. Глупость какая, чуть дурень не отказался от тебя, — осыпал он поцелуями её солёное от слёз лицо.

— Но ведь ты до беды игнорировал мои порывы?...— промямлила недоверчиво она.

Он помялся и сказал правду:

— Да, было...— глухо ответил он.— Ты имеешь полное право сердиться. Однако есть причина объясняющая мои уловки и шараханья...— поймав недоумевающий её взгляд продолжил:— Я не мог тебе рассказать, поскольку дал слово твоему отцу.

— Не трогать меня...— докончила Даша.

Бугров кивнул:

— Да!

Взяв Романа за руку и прижав его ладонь к своей щеке она объявила:

— Какая чушь! Держать меня в неведении и на значительном удалении было довольно-таки жестоко. Я снимаю с тебя его...

Он посмотрев на всякий случай ей в глаза, не померещилось ли, не возражал соглашаясь с тем, что Даша кое в чём права. Для него тот обрёкший его на одиночество срок казался ему вечностью. Хотя он и согласен, что действовал Громов из самых лучших побуждений. Кто знает, как на его месте поступил бы сам Бугор. Возможно так же.

— Я люблю тебя, люблю, люблю,— быстро произносил он, прижимая её руку к своему сердцу.— Ты согласна быть навеки моей?

Даша не в силах говорить кивнула. Она как зачарованная смотрела в его горящие любовью к ней глаза, не отнимая подрагивающую руку, которую он покрыл горячими поцелуями. Их объяснение произошло как неожиданно так и бурно. Они какое-то время не могли прийти в себя от счастливого конца его.

— Ромаша, только я немного волнуюсь...

— По какому поводу?

— Если уж точнее, то боюсь...

— С загадками кончай.

— Ну-у... я ж в другой стороне любви тоже дурочка. А вдруг не подойду тебе... Ты не будешь со мной в том плане счастлив или мне всё это не понравится... Может я сухарь и бесчувственное бревно...

Бугров захохотал. Но увидев как насупилась Даша закрутил своё веселье. Чмокнул в высыхающий от слёз нос горячо прошептал в ушко:

— Всё будет высший класс. Не о чём не думай, я разберусь с нами обоими.— Сказал и переключился на таксиста:— Эй, командир, выгружай сумки, мы приехали. Всё будет нормально, не сомневайся, это моя жена, — весело прокричал он таксисту. — Я документ могу показать, — добавил он для убедительности.

Мужик же топтался в нерешительности.

— Вот молодёжь пошла, то езжай, то выгружай. Сами не знают, чего хотят. На кой ляд мне твой документ. Вы сейчас сплошь живёте, как вам вздумается, без документов. И оправдание придумали гражданский брак, вроде, как уголовный. Тьфу. Мне, главное, чтоб девушка подтвердила своё согласие остаться. Пойми меня, на дворе ночь, у меня дочь такая, страшно за неё.

Бугров подошёл, положил свою тяжёлую руку на его плечо. Так что круглый как шар мужик хекнул.

— Не сердись, командир. Всё путём. Жена точно. Я тебе заплачу порожнюю ходку.

— Ладно,— махнув рукой мужик направился к автомобилю.— Интересные вы ребята, счастливой семейной жизни,— торжественно произнёс он, после чего они оба рассмеялись.

Мигнув огоньками, такси растаяло на ночной улице. Они остались одни. Дашкины глаза привыкали к темноте. К тому же небесные фонари накинутом на землю шатре светили на все силёнки. Луна лупила во все глаза, плутая между ними и мешая бродящим в ночи влюблённым. Даша улыбнулась прошедшей мимо парочке. Ей было сейчас хорошо. Она готова была улыбаться всем. Правда через минуту настроение резко изменится. Ей будет страшно и тревожно. В большущем особняке, напротив, за красивым из камня и чугунной ковки забором, разрывал ночь лай собак. Барабаня мощными лапами железо калитки, пытались зверюги вырваться наружу.

— Ну, идём, жёнушка моя, — веселился Бугров, увлекая её за собой и направляясь через дорогу. — Я просто не могу поверить, что ты моя жена.

— Ну да, особенно, если учесть, что я тебя насильно на себе женила, а ты вроде бы, как бы и не собирался этого делать... — не удержалась, чтоб не поддразнить его она. Даша, глядя на него влюблёнными глазами, горела от коктейля счастья, страха и смущения. — А поцеловать меня?— в нетерпении попросила она. Ей хотелось убедиться, что всё это не сон. Бугор притормозив ход встал как вкопанный. Крепко прижав её к себе он улыбаясь приник поцелуем к приоткрытым губкам. Затянувшийся поцелуй прервала тормознувшая у их ног машина. Они не заметили, что стоят посередь улицы. Водитель с чувством постучал по своему лбу и ухмыльнувшись поехал дальше. Задыхающиеся и раскрасневшиеся, они стояли друг против друга. Даша пришла в себя от счастливого изумления первой:

— Куда мы идём? Мне показалось, что нам сюда, — обернулась она к домику с палисадником, у которого их высадил таксист. — А вещи?

— Ничего подобного, именно в эту сторону... Вещи заберут сейчас, ничего с ними не случиться. Идём Дашенька, не бойся, — обняв, подтолкнул он её к дому.

Дарья растерялась:

— Ничего не понимаю, это что, твой дом?

— Почему тебя это так удивляет, маленькая? — заинтересовался, посмеиваясь, Роман.

— Я всегда считала, что ты из пьющей, неблагополучной семьи.

— Вот тебе, на. За что так-то? — рассмеялся Роман, целуя взъерошенную девчонку.

— Ты никогда ничего не говорил о своей родне. Только о работе... "Мне надо работать. Зарабатывать". Вот в моей голове и сложилось такое.

— Идём, детка. Не дрожи. У меня нормальные родители, — потёрся он о её пылающую щеку. Чирк, щека о щеку. Вспышка. Такой себе цирковой номер с огнём.

Дом, к которому её привёл Роман, выгодно выделялся на фоне остальных: Большой двухэтажный дом из красного кирпича с мансардой, огороженный большим забором. Лай собак поднадоел жителям каменных хором. А тут ещё и Роман добавил шуму, охаживая кулаком калитку и нажимая на звонок. Вероятно для большего куража. В открытую мужчиной калитку первыми ринулись собаки. Даша завизжала, прячась за Бугрова. Узнав своего, огромные псы принялись лизать его лицо и руки. Бессовестно, виляя обрубками хвостов, пытались забраться лапами на плечи. Увидев с каким ужасом она смотрит на псов Роман рассмеялся.

— Даша, не трусь, это Мотя. Она сластёна и симпатяшка, — показал он на ластившуюся к нему суку. — А тот драчун и проказник Котя, — шлёпнул Роман, пробующего отнять у Даши маленькую сумочку, кобеля.— Получается собачья семья. Мотя, это Даша. Она своя. Фу, Мотя, — остановил он собаку, пытающуюся взгромоздить свои лапы на обмершую от страха девушку. — Фу!

Пристыженная Мотя, в знак примирения, уткнулась огромной мордой Даше в колени.

— Погладь её, Дашенька. Да, не бойся ты, — прикрыл её ладонь своей Бугров.

В благодарность за ласку, жаркий язык чудовища, лизнул её руку, которую Дарья тут же отдёрнула.

— Ой, она лизнула меня, — затрясла девушка рукой.

— Ты ей понравилась, — запрокинул ей голову для поцелуя улыбающийся Роман.

— Кто здесь? — не узнал мужик приехавшего, в первый раз домой, в форме Бугрова.

— Сан Саныч, привет, — обнял тот вышедшего навстречу мужика. — Где родители? У меня для них сюрприз.

Мужик отстранился, удивлённо разглядев, похмыкал, высморкался достав большой носовой платок отёрся им и только после этого заговорил:

— Это ты, Ромаха, чего не к дому подъехал? Слышу, собаки разрываются. Ну, думаю, к бабе Маше кто-то на ночь глядя подкатил. Надо посмотреть. Одна живёт. Приехал значит?! Родители, по правде сказать, все извелись. Пропал. Каникулы кончаются, а тебя нет. Одни звонки. Отец уже собирался ехать разбираться. Ты с гостями никак?— попробовал он заглянуть за широкую спину парня.

— Это моя жена.

Мужик поднял палец вверх.

— Во как. Ну, Ромаха, держись. Для твоих — это действительно сюрприз. Ха-ха! Гражданская?

— Официальная.

— Кино и немцы.

Даша прислушиваясь к их переговорам, не совсем понимая, чем она вызвала такой лукавый интерес, волновалась. Разобрав слова и уловив насмешку в таких домашних речах мужчины, она поёжилась. Превратившись в маленькую, маленькую мышку искала норку решив спрятаться и оттуда не вылезать. Но потешиться на всю катушку охраннику не вышло, поскольку на помощь маленькой жёнушке пришёл Роман.

— Саныч, не пугай её. Это Даша,— вытянув из-за спины, поставил он её перед собой.

Сан Саныч был не удержим, обсмотрев девчонку со знанием вопроса, поинтересовался:

— Она что беременная?

— С чего ты взял? — удивился Роман такому умозаключению. Он был изумлён не меньше Даши.

— Так бы ты и женился добровольно. Сказки не рассказывай. Тебя женить. Ни у кого женилки не хватит. Охо — хо, силы небесные, Ромаха женился.— Посмеивался охранник.

Даша от таких речей сжалось в сморчок. Роман чмокнув её нежно притянул к себе и сделал ещё одну попутку остановить охранника, но тот знай себе похохатывал:

— Ничего смешнее придумать не мог. Ох насмешил так насмешил.

Бугров сдвинул на затылок берет и недовольно буркнул:

— Надо же придумать такое. Возьми вещи, через дорогу стоят, философ. Не могу я поднимать тяжести. Ранение у меня. Иди, а-то батя с матушкой вон несутся. Объяснение предстоит, прогладят и расчешут с пристрастием. Так что без твоего сверления достанется.

Так и было. Охранник с недоверием ещё раз осмотрев щупленькую девчонку, оглядываясь и посмеиваясь двинул за вещами, а Роман встав на изготовку приготовился к встрече. Те, кружа радостью и тревогой, налетели вихрем. Даша только и успела рассмотреть высокий, здоровый в обхвате и плечах мужчина и кругленькая невысокого росточка женщина взяли Романа в оборот.

— Ты чего во дворе стоишь, Роман? Наконец-то приехал, паршивец. Беспокоиться начали. Нет и нет. Подумал, грешным делом, влетел опять куда-то. Похудел. Ничего, мать откормит. — Сгрёб в охапку сына отец, пытаясь на радостях поднять переросшее его чадо.

— Осторожно, у него свежее ранение, — не одобрила такого порыва Даша, метнувшись между ними.

У матери, суетящейся рядом в ожидании своей очереди, подкосились ноги. Отец, ослабив хватку рук, внимательно оглядел сына. Судя по выражению его лица он был не просто поражён, а и озадачен. Роман выглядел похудевшим и бледным.

— Какие раны, о чём эта девочка говорит? Ну-ка колись, Ромаха. Во что влетел рассказывай.

Роман поморщился: какая разница— сейчас или позже, а выложить придётся всё равно. С насмешкой начал:

— Было такое дело, в госпитале всё лето провалялся. Сейчас полный порядок. Давайте всё потом. У меня для вас есть дело поважнее. Даша, иди сюда. — Обнял он оробевшую девушку, выталкивая перед собой.— Пап, мам, это моя жена, Дашенька.

— Она кто? — плохо понял его отец.

— Какая жена, что происходит? — захлюпала носом мамочка, под стать мужу полная, но ещё красивая женщина. — Раны, жёны. Ждали, ждали и дождались, что за цирк ты, сукин сын, нам тут устроил?

Последнее вытеснило ранение и его отсутствие всё лето. Роман -женился?!

"Сюрприз им явно не пришёлся по вкусу. Они им были точно не обрадованы",— поняла Даша, интуитивно прижимаясь к парню и горячо шепча:

— Ром, я домой пойду. Недалеко, я доберусь.

Бугров кашлянул в кулак и гаркнул:

— Стоять!— потом наклонился и зашептал на её горящее ушко:— Малыш, шок у них. Сейчас всё пройдёт. Не надо так нервничать. Что ещё с твоими будет.

Вот что будет с её роднёй Дашка не подумала. Как-то всё недосуг было. Теперь она получив наглядный пример со страхом воззрилась на Бугрова. Но тут в процесс общения вмешался охранник.

— А вы шли бы в дом, там глядишь и разберётесь, — покрякал в кулак, вернувшийся с противоположной стороны Сан Саныч. — Не надо чтоб вся улица была в курсе ваших дел. Ромка, я вещички в твою комнату закину.

Даша подняла глаза на Романа, что скажет он. Бугор потешался. Похоже, вся эта канитель со смотринами его забавляла. Подмигнув девчонке, улыбаясь и непрерывно целуя, повёл жену мимо почёсывающего свою макушку отца и резво обогнавшей их матери в дом. Когда они вошли во двор, Даша несмотря на волнение чуть не ахнула.— такая красота открылась взору: просторный двор, вымощенный декоративной плиткой, освещался затейливыми фонариками художественной ковки. Он был щедро декорирован экзотическими растениями. Небольшой фонтанчик с подсветкой. С боку похоже бассейн. Всё то говорило о больших деньгах. У того маленького домика ей было спокойнее, здесь тревога не проходила и даже возрастала. На крыльце, не дав пройти, поймала его за ногу плюхнувшаяся на ступеньки мать. Дальше ей по-видимому было уже не дойти.

— Я умру, прям тут, в эту минуту, сейчас, от инфаркта, инсульта и ещё не знаю от чего. Когда уже ты, сынок, поумнеешь и повзрослеешь, будешь серьёзным? — охала она, мучая обеими руками голову и исподтишка разглядывая маленькую, испуганную девчонку, несмело держащуюся за ремень сына. "Вот это отчубучил. Выбирал, выбирал и выбрал, посмотреть-то не на что. А гулял, бабы, как из дома моделей одна к одной, картинки писанные. Он и смотреть-то на такой некондит не стал бы... Может, дурачится? Побалаболит, позлит и рассмеётся?"

— Считай, что твой вопль о помощи Богом услышан. Я уже поумнел, остепенился и даже женился. — Чмокнул он мать в щеку.

— Зина, Зиночка, успокойся, — гладил жену по голове Ромкин отец. — Сейчас всё выясним, может не так всё страшно. Вставай, пойдём-ка в дом. Приходи уж в себя скорее мать. — Подбадривая и помогая ей подняться.

Роман при таких словах притормозил:

— Не надейтесь, всё серьёзно. Документ есть, — посмеялся над их надеждами он.

Озадаченный отец замахал на вредного сына руками, мол, помолчи. Не всё сразу. Видишь, мол, что творится с матерью.

— Пусть так. Эка невидаль, женился. Он мужик взрослый, Зиночка, само время ему, непацанёнок, чего уж так-то переживать. Опять же полезное дело, девки отстанут, а то забор вон сломали. А ты, орёл, не пугай мать, помолчи. Смотри, дорогая, у Ромки медали. За что получил сынок?

— Ой, не морочьте мне голову, — огрызнулась жена, не желая ничего замечать и думая о шагающем рядом с сыном сюрпризе.— Что за проклятая манера вечно преподносить сюрпризы.

— Случайно помог задержать опасного, вооружённого преступника. Был тяжело ранен, — зубоскалил сын. — Всё, как в кино. Шёл, упал, очнулся, гипс.

Это вдруг не просто потрясло её, как ход с женитьбой, а повергло неимоверное изумление.

— Господи, — поверив в реальность беды, ещё громче заголосила мамочка.— Действительно медали, как же так сынок? Это всё ваша сумасшедшая затея с военным институтом. Люди как люди, а его где-то носит. Ты всегда был ненормальным, где болячку нашёл?

Дашка посматривала на Бугрова: "Как он?" А тот знай себе посмеивался, но и ему все причитания по-видимому до чёртиков надоели.

— Хватит ночь пугать. Выжил благодаря умению врачей, доброте Господа, да вот Дашутки и будем радоваться,— объявил Роман надеясь этим перевернуть пластинку.— Мне очень жаль, что вся эта история так тяжело отразилась на вас обоих. Если не нужны, то мы уйдём. Честно говоря, я не думал, что вы так воспримете мою семью...

Слова про раны возымели действие и быстро дошли до матери, она вскочила и засуетилась. Всю остальную речь сына, она постаралась не слышать.

— Какие раны, где сынок? — кинулась ощупывать она чадо, оттеснив цепкую девчонку.

Дашка пребывала в такой растерянности, что не смела поднять на этих людей глаза. Она вжалась в стену, откуда и достал её отец Романа. Урезонив жену, он наконец-то, запихнул всех в дом:

— Хватит причитать, он мужик, воин. Прекращай, мать, сопливость, корми ребят.

Бугров ловко увёл от отца свою жену и обняв принялся успокаивать, шепча на ушко:

— Я не думаю, чтобы отец или мама стали возражать против нашего брака. Это шок, он пройдёт. Не дрожи, они хорошие. Она всегда так покричит и отойдёт. Характер такой заводной, но беззлобный. Лучшая мама на свете. Чуть-чуть потерпи, пожалуйста.

Отец, провожавший их до комнаты, топая сзади, с интересом наблюдал за ребятами. Уж очень девчонка, которую сын выбрал в жёны, отличалась от его бывших подружек. И с чего это ему так спешно приспичило жениться. Вроде ничего не предвещало такого коромысла. Было время, мать намекала угомониться, а он только ржал конём, потом учиться пошёл никто уж и не заикался и вдруг сюрприз. Ни на трезвом глазу ни с похмелья не осилить такой метаморфозы.

— Устраивайтесь, — проводил он их до двери комнаты, — а мы с матерью на кухне похлопочем. — Он открыл дверь, пропустил их, занёс вещи и с сомнением хмыкнул: — Неужели женился? Тогда барышня примите мои соболезнования. Вы не догадываетесь какое чудо приобрели в мужья. Он с самого детства любил пошустрить. И ещё как... Может пока не поздно...

Девушка съежилась под его взглядом, а слова прибивали её к месту словно молотком. Она подняла испуганные глаза на мужа, тот смеялся. Дождавшись ухода Бугрова — старшего, Дашка прилепилась к Роману. В надежде согреться и успокоиться в спокойном его дыхании и тепле большого тела. Ей было не по себе. Она интуитивно понимала, что его родители от их брака не в восторге. С сожалением вздохнув, она потёрлась щекой о его грудь:

— Я совсем не понравилась твоей маме. По крайней мере, в качестве снохи. Не произвела никакого впечатления и на отца. А как мне хочется есть, ты даже не представляешь. Когда нервничаю, аппетит разгоняется неменьше Лизиного.

— Радость моя, мы озадачили их немножко. Застали врасплох, но они быстро у меня соображают и ориентируются. Всё утрясётся. Вот посмотришь, они замечательные. К тому же весёлые люди, — уговаривал Роман, целуя совсем сникшую Дашку.— Это отец прикалывается. Опять же я у них один, куда ж им деваться-то. Они любили меня всяким— проглотят, смирятся и притруться.

— Мне что-то не по себе, дорогой, — съёжилась она.— Это твоя комната?

Чтоб сменить тему она огляделась. Кровать. Стеллажи до потолка с аппаратурой и книгами по машинам, языкам, учебники. Аппаратура. Шкаф-купе. Пара тренажёров. На полу мягкий ковёр под шкуру белого медведя.

— Ты угадала. Поищи, будь добра, в шкафу мой домашний костюм. Скину это вонючее х/б, новое выдали, складом от него за версту несёт. — Он нарочно нашёл ей дело, чтоб хоть как-то отвлечь.

Дашка действительно с ходу впряглась. Женщине лишь бы побатрачить на любимого. Хлебом не корми, дай быть полезной. Ума ноль. Сами в пасть лезут, а потом локти кусают. Это жёны потом ворчат, а по началу обе стороны получают от этого удовольствие.

— Этот? — порывшись, Даша нашла из мягкой ткани в спортивном стиле сделанный костюм. Роман действительно пах потом, мужской силой и лекарствами. Ей нравилось— это запах жизни.

Бугров предупредил:

— Давай. Сумки пока не распаковывай. Я попрошу приготовить нам комнату для гостей. Там хорошая спальня с большой кроватью, душ и туалет. Всё очень удобно, -болтал он, пытаясь переодеться.

— Как скажешь. Давай помогу тебе? — принялась она снимать с него китель. — Мы что, в одной комнате будем спать?

В это с трудом верилось. Она и Бугров вместе, на законном основании.

Почувствовав её неуверенность он усмехнулся.

— И даже в одной постели. Малыш, ты моя жена, по-другому быть не может. Игры кончились, у нас семья. Ты переодеваться будешь?

— Нет, нет, мне и так удобно, — поспешила отказаться Даша, представив, что это придётся сделать сейчас здесь, перед ним.— Ромаша, расскажи чуть-чуть о своих. Я же ничегошеньки о них не знаю. Волнуюсь немного.

Бугров решив, что это тоже не плохой отвлекающий маневр принялся за рассказ:

— Отец, когда-то мастером в гаражах начинал, — притянул он её к себе на колени. — Сейчас держит сервисный центр, сеть ремонтных мастерских, фирмы по перевозке грузов, таксопарк. Занимается тем, что хорошо знает и умеет делать.

— Это ты у него работал, и джип был ваш? — догадалась теперь Дарья.

— Да. Помоги одеться? — попросил он, видя, как она нахмурилась.— Не сердись, детка. Я был строптивым козлом. Рабочая семья. Меня воспитывали и гнули трудом. Я пахал, как папа Карло.

— Осторожно, подними руки, дорогой, — натянула она ему через голову фуфайку. — Ты просто смеялся надо мной с тем джипом. А я так переживала.

— Котёнок мой, — притянул он к себе жену, пытаясь ласками замолить грех.

— Пусти. Войдут же, — не особо отбиваясь, чтоб не навредить парню, просила она.

— На здоровье, пусть входят, ты же моя жена, это всё меняет, мышонок, — веселился Бугров. Особенно не переживающий по такому поводу и раньше.

— Волнуюсь, для них я чужой человек, как ты не понимаешь? — трясла кончиками пальцев от волнения не разделяющая его веселья Даша.

— Тяжёлый случай, придётся лечить, — уронил он её на кровать, одаривая жарким поцелуем.— Не бойся у мамули эта вспышка пройдёт. Она становится каждый раз тигрицей, когда выйдет из себя. Вот это как раз такой случай. Мы завели её в тупик.

Естественно, они не могли видеть открывшейся двери с отцом на пороге.

— Мать тигрица? Ничего себе сравнение! — Заявил он с ходу, войдя в комнату не постучавшись. Но застав ребят на интиме сбавил воспитательные обороты. — Ужин готов. Поторопитесь, мама ждёт. — И тут же принялся оправдываться.— Ох, бляха-муха. Извините. Никак не привыкну. Не постучал, по привычке залетел, — извиняясь, он топтался в дверях.

Оставив жену в покое Роман поднялся.

— Заходи, ладно тебе расшаркиваться.

— Живой, стервец, как хорошо, что живой. — Осторожно стиснул он его опять в своих объятиях. — Почему же ты ничего не сообщил нам. Мы б приехали, помогли.

— Он в коме был, — вздохнула Даша.

Отец отстраняясь от сына развернулся к девушке.

— Ах, какая беда стояла у порога. Мать не зря на кухне слезами обливается. Вот, поганец, так вляпаться и молчать.

— Боялся, ругаться будете, — веселился Роман. — Обошлось всё, батя. Хватит об этом. Дашутка выходила, вымолила, ей спасибо.

— Спасибо дочка, — поднося руки девчонки к губам, прослезился старший Бугров. — С меня подарок за сына.

— Зачем, ничего не надо, я люблю его.

— Не слушай её отец, надо. Она цепь свою дорогую заложила и серьги. Деньги на лекарства и продукты для меня потратила. Надо выкупить всё это. — Не реагируя на протесты махающей в знак несогласия жены, счастливый, легонько притянул её к себе. Сколько тревог и сомнений, а она любит его и все дела. Борясь к комком плюхающим в горле он пророкотал: — Пойдёмте. Даша проголодалась.

Когда они пришли на кухню, у хозяйки похоже кончалось терпения, ещё минута и грозы бы не миновать.

— Мать, корми, я их привёл, — подтолкнул молодых к столу в просторной кухне Фёдор Егорович.

— Садитесь, кушайте, кушайте. Прости, прослушала, как тебя зовут, детка. Такая молоденькая.

— Мамуля, ей двадцать один год, а имя её Даша, Дашенька, Дашунечка. — Представил он ещё раз жену потихоньку приходящей в себя матери.— Это, Дашенька, моя мама, Зинаида Валентиновна.

— Двадцать один, а на вид ребёнок.

— Ромка сейчас рассказывал, что Даша его в госпитале выхаживала, — ввёл жену в курс дела Фёдор Егорович.

— Должно быть, медсестра? — тут же сделала выводы навострив ушки матушка.

— Она действительно подрабатывает там медсестрой и учится в мединституте, на пятом курсе теперь уже,— не отрицал Роман.

— Ешьте. Ох, любишь ты фокусы, поросёнок, — начала успокаиваться потихоньку Зинаида. "Немалолетка, будущий врач. Не так уж и плохо, — размышляла она. — Фёдор прав, возраст у него самый подходящий, потом вообще не женишь, ни на модели, ни на косой, ни на хромой".

— Вот и ласковое слово от мамули дождался, — чмокнул мать в щёку Роман.

Но она уже закусила удила и её так просто с толку не сбить.

— Не отвлекай, шельмец. Где же вы познакомились, в госпитале?

— Раньше, пятый год уже пошёл, — уплетая отбивные с картошкой, посмеивался удивлению родителей сын.

Зинаида вскочила, потом села и со всем негодованием уставилась на него.

— Да-а, и ты молчал, паршивец. Федь, смотри, что творится, — развела она беспомощно руками.

— Спокойно, Зиночка, спокойно. Разберёмся, — подлетел к жене со стаканом воды муж. — Откуда она?

— Отсюда, от нас, откуда ещё-то, — принялся за пельмени Роман, не забывая подкладывать еду почти рыдающей Даше.

— Вот это ты прикольно пошутил, — глотнул из того же стакана, что принёс для жены Фёдор Егорович.

— Подожди ты, — отмахнулась от мужа Зинаида. — Как вообще такое возможно, с твоей-то прытью на баб?

— Роман, тебе не в десант надо было пойти, а в партизаны. Так шифроваться, — гудел отец.

— Ладно вам, в самом деле, кончайте ребёнка пугать мне, — не вытерпел Ромка. -Ещё детектор лжи притащите.

— Нет я лично не понимаю, если у тебя была девочка, то как объяснить тех обезьян, что забор ломали, отец вон колючку собирался натянуть...,— не унималась она.

Роман поперхнувшись покосился на жену и буркнул:

— Мать, хватит сказки рассказывать, думай что говоришь...

Дашка сидела молча, похожая на замученного щенка. Ей было абсолютно всё равно кто там ломал каменный забор Бугровых. Она хотела одного — лишь бы скорее этот допрос закончился. Ведь устанут же они когда-нибудь от такой карусели... Лучше б, конечно побыстрее. Её подрагивающие губы кривились. А затравленные озирания по сторонам, подсказали Роману, что степень паники, бушующая в её не защищённой душеньке, уже превысила все допустимые нормы. Ещё бы не расстрадаться. Разговор шёл о ней, но саму девчонку не замечали, как будто её и не было тут совсем. Слёзы обиды туманили глаза. "Конечно, не о такой снохе они мечтали, — сглотнула слезу Даша. — Под стать сыну, рослой и красивой, а привёз серого воробья. Может, и не знакомил с семьёй поэтому, стеснялся. Не любит, просто пожалел или в знак благодарности..., а я -то поверила",— растравляла себя девчонка.

Видя, что твориться с женой, Роман попробовал помочь ей. Старательно прижимая Дашу к себе и осыпая поцелуями, он постарался прервать настойчивый допрос матери, хоть таким путём.

Только на Дашу и мать это произвело обратный эффект. Безумно стесняясь и видя неодобрение и непонимание поведения сына со стороны свекрови, Даша старалась высвободиться из сильных рук парня, принимая для этого неимоверные усилия.

— Ша, девочка. Ты моя жена, — не выдержав её ёрзаний, шепнул Бугров ей на ушко, не забыв прикусить походу губами мочку.

Дарья напугалась и замерла.

— Не удобно же, — тоже шёпотом оправдывалась Даша. — Твоей маме не нравится это, я вижу, как она смотрит.

— Она пусть на отца смотрит, а ты — моя забота, — улыбнулся он, скользнув губами по её щеке.

— Не съедим мы её, Роман, дай поговорить, — попросил сына Фёдор Егорович. — Детка, а твои родители в курсе, что ты с мужем прикатила?

— Нет. Мы не ставили их в известность, — потупилась Даша.

— Чудесно, — всплеснула руками свекровь.— Сюрприз и там. А Ромке не оторвут за него голову?

Роман не переставая жевать пожал плечами, что означало, мол, не исключено.

— Ешьте, а-то остынет, — подвинул Даше пельмени Фёдор Егорович. Сделав по ходу страшные глаза жене.

— Хорошо хоть вспомнили, между допросами, зачем нас сюда пригласили, — ворчал Роман.

— Где же ты живёшь, Даша? — не слушая сына, покрякав в кулак, продолжил осторожный допрос отец. Судя по его спокойному и приветливому тону, Даша поняла, что он не сердился, а просто проявлял объяснимое любопытство.

— В районе "Машзавода",— одними губами, потупив взгляд, проговорила она.

— Это ж совсем рядом, а телефон есть?— обрадовался Бугров старший.

— Да.

Идея немедленно повидаться с родителями невестки и поговорить, пришла ему по ходу разговора.

— Звоните, пусть приходят, — предложил Фёдор Егорович, не желая упускать возможность с ходу разобраться до конца в тёмном деле женитьбы сына и возможно даже познакомиться.

— Сейчас? — поперхнулся Роман, представив, какое объяснение его ждёт с Громовым. Понятно, что этого не избежать, но хотелось бы пережить эту первую ночь с Дашей спокойно. Потом он уже её у него не отнимет.

— А что делать — надо знакомиться, — вздохнула Зинаида Валентиновна, — раз документ есть и кольца на пальцах.

— И сто грамм выпить, не одному же пить, имея сватов, — поддержал жену Фёдор Егорович. Тут же получив от жены укор: "Кому что". — Вот тебе телефончик, — принёс он снохе трубку.— Пользуйся.

Не смея отказаться, к неудовольствию Романа, Дашка набрала знакомый номер. После непродолжительных гудков в трубке послышался усталый голос отца: "Алло"

— Папа, папочка, — это я, Даша.

Удивлённый Громов загудел:

— Дочка, куда же ты пропала? Лето кончается, а тебя всё нет и нет. Что-то случилось?

— Случилось, я замуж вышла,— выпалила Даша. Чтоб уж сразу. Раз и всё.

— Куда ты вышла? Мама трубку рвёт, не расслышал, о чём ты говоришь?

— Замуж. З-а-м-у ж,— уточнила Даша, почти крича по буквам.

— За кого, когда?— рычит Громов.

Бугор поняв что это не быстрый процесс, плюхнулся на диван и придвинув к ногам журнальный столик принялся нетерпеливо барабанить по столешнице. "Интересно что там?"— поглядывал он на Дашу. А она чуть не плача принимается разъяснять не понимающим ничего родителям:

— Больше двух месяцев назад, за Рому.

— Мама почти сознание теряет, подожди за водой сбегаю, плохо ей,— сообщил отец.

— Даша, это мама, ты где? — тут же перехватила трубку умирающая мама.

— Недалеко от вас, у Романа в доме,— проныла Даша.

До неё донеслись звуки борьбы за трубку и она оказалась вновь в руках отца.

— Даша, это папа, — отобрал трубку у жены Громов. — Бугров рядом? Уступи ему телефончик, у меня к нему вопрос.

Даша растерянно протянула трубку Роману. Тот моргнул: "Ну вот, только что подумал про то, что не захотят со мной говорить".

— Малыш, что там? — прикрыл он трубку рукой. — Плохо?

Дарья растерялась и обняв его за шею зашептала в самое ухо:

— Там обмороком пахнет и грозой.

— Прорвёмся Дашенька, — подбадривая притянул Бугров её голову к груди.

Бугров не успел успокоить жену, как трубка зарокотала:

— Где ты там, Роман, чего молчишь, нашкодил и трусишь?

Бугор стиснул телефонную трубку с такой силой, что побелели костяшки пальцев.

— Никак нет. Слушаю вас, Борис Викторович.

— Ты не сдержал своего слова. Дашка беременна? Чего опять в молчанку играешь?

— Соображаю. Сколько вопросов сразу. И почему беременна?

Зинаида Валентиновна, тянувшая ухо чтоб хоть что-то услышать аж подпрыгнула от такой удачи.

— Вот, а мы не додумались, естественно, поэтому и женился, — загорелась она подсказкой, обращаясь к мужу и кося на плоский живот девочки.

Даша съёжилась, чувствуя, что краснеет под изучающими взглядами свёкра и свекрови моментом поймавших её в объектив.

— Мам, ты глупости не сочиняй на ходу, — буркнул оторвавшись от телефона Бугров.

Его достал тот же вопрос тестя.

— А что я должен думать, может, подскажешь?— продолжал гнуть своё Громов.

— Борис Викторович, вы не даёте мне слово сказать. Это совсем не так и не то. Не могли бы вы сейчас приехать к нам на ужин? Приезжайте, очень прошу, я вам всё объясню. Но Даша моя жена. Это уже факт. Вы меня ещё слушаете, Борис Викторович?

— Да.

— Вы приедете?

— Да.

— Отлично! Я опишу дорогу. Не далеко. Вы не заблудитесь. Едете до клуба и сворачиваете налево в частный сектор, к стадиону "Труд". По правую сторону будет большой, освещённый дом. Мы по такому случаю включим все осветительные приборы, чтоб не заблудились. Ворота откроем. Он один такой не перепутаете. Ждём вас.

Всё ещё не веря в окончание разговора, он медленно положил трубку. Дело было сделано, но нерешимость осталась. Причина её понятна. Даша. Кто знает, как поведёт здесь себя Громов. Посадит в машину и только он её и видел... А вдруг Даша смирится с волей отца. Нет, нет, Бугор не позволит, она его... Впрочем, стоит ли беспокоиться раньше времени?

— Ромаша? — поднялась, опять закинув руки на его шею, встревоженная Даша. Ей тоже не очень хотелось сегодня объяснений и разговоров. К сожалению всё повернулось иначе и они с Романом не могли противиться выбору родителей.

— Кинул трубку, думаю, приедут. Не тушуйся, детка, будет нелегко, но мы кто?

— Десантники, — без энтузиазма пролепетала Даша. Она понимала, что им обоим сейчас придётся пересилить себя и морально подготовиться к этой не лёгкой встрече.

— Правильно, мой мышонок, съешь виноградинку, а я пельмешек ещё наверну, сил наберусь перед твоим отцом в боксёрской стойке стоять. Пельмешки, моё любимое блюдо. Мамочка всегда в камере хранения в готовности держит для любимого сыночка.

Но мамочка не оценила его комплимент и с ходу отправила в угол ринга.

— Зубы не заговаривай, любимый сыночек. Ты что, её родителей знаешь и так хорошо?

— Хватит его на сегодня, мать, мариновать, — вступился за сына отец. — Приедут, и всё узнаем. Выложат, как пить дать, всё и начистоту, куда им деваться-то.

Но Зинаида не была с тем согласная. Ишь круговую оборону заняли. Сейчас она им покажет, где раки зимуют.

— Что вы все мне рот затыкаете. Она жена моего сына, как выяснилось более двух месяцев. Я о ней знать хоть что-то должна?

— Не спорьте, — пожалел родителей Роман. — Знаю я Дашенькиных родителей. Что из того? Давай-ка, матушка, кончай допрос, накрывай на стол, раз гостей взбаламутили, — взмолился он.

— И, правда, Зин, зови Степаниду и давай расстарайся, организуй мероприятие. Сваты всё-таки. Других не будет, какие уж есть.

Это, конечно, не то на что они рассчитывали. Один сын хотелось по-людски. Но уже тот факт, что угомонился и женился сам по себе не плох.

— Мам, — обнял Роман мать за плечи. — Даша тебе всё по ходу расскажет. Мы около тебя посидим, поможем, поговорим.

— Ты сауну там затеял, вот иди и займись ей. Я сама с ней по-бабьи побалакаю. С плитой, мы со Степанидой, как-нибудь вдвоём справимся.— Выпроводила она его с кухни. А только скрылась за дверью его пятка, как она развернулась, воинственно подбоченясь к снохе.

— Скажи-ка, голубушка, почему не вызывали меня к сыну, если ситуация была такой критической?

Молчаливая Степанида крутясь с готовкой ужина, с любопытством посматривала на них. Девчонка махонькая, пугливая, а перед Зиной не согнулась.

Даша действительно решила не гнуться и не оправдываться, а бороться за право быть с ним.

— Я так решила, — не отвела взгляда Даша. — Его состояние было безнадёжным. Шанса жить практически не было. Операция длилась десять часов, кома. Вы б ничем не помогли, страдали только. Если б победила Смерть, то вас всё равно вызвали. Не обижайтесь, я медик, мне и то было тяжело. Помогали подруги, друзья. У Лены папа светило медицины. Собрал всех своих учеников, кто оперировал, кто консультировал, но помогали многие. Потом приговор, инвалид и неподвижность. Что для него это такое? Вы представить можете. Ничего не работало. Органа ни одного незадетого нет. Грудь вся в ранах. Вот я и женила его на себе. Мне было всё равно, что он инвалид. Люблю его очень.

Зинаида кроша салаты и вытирая с глаз душившие слёзы, прогудела:

— Почему в тот момент не позвонила, когда ему помощь нужна была, сиделка?

— Вас нельзя было подпускать к нему, сиделка у него была,— я. Его спасать надо было, бороться, а вы б только плакали да жалели. Было страшно переворачивать каждый день по нескольку раз его большое, неживое тело, натирая травами. Но получилось же, с каждым днём он становится прежним. Простите, — смахнула и Даша набежавшую слезу.

— Так бы оно и было. Тут ты права. Жалела бы, молилась на него и рыдала, а, что думаешь, сын. Будут вот свои дети, поймёшь. И прошу тебя, не делай так больше, чтоб ни случилось, пока у меня есть силы помочь ему, я должна быть рядом, я мать.

— Вы не думайте, что я хищница, как только он пошёл на поправку, я дала ему свободу, но он только посмеялся. Не захотел отпускать меня.

— И я догадываюсь почему, — притянула к себе девчонку Зинаида.

Слёзы, навернувшиеся на глаза, Дашка уже не в силах была скрыть. Она даже не пыталась их смахнуть. Они так и текли, высыхая на щеках или падая на воротник блузки. Плакала и свекровь.

— Прости, дочка, меня дуру. Спасибо за Романа.

Фёдор Егорович в смежной с кухней столовой, слушая их, от волнения уже в который раз переставлял бестолково по столу приборы.

Роман навис над ними медведем переводя заинтересованный взгляд с одной на другую.

— Что здесь происходит? Всем перестать стонать и хлюпать. Вечер воспоминаний кончился, — рассердился он. — Ревёте, словно кто-то у вас конфетку отобрал.

Они обе замерли, а потом пришедшая в себя мать замахнулась на него полотенцем: "Балабол".

— Рано плакать начали, — вошел встревоженный Сан Саныч, — экзекуции только сейчас, я подозреваю, начнутся.— И поймав непонимающие взгляды хозяев уточнил:— Сваты пожаловали. Вы велели, я впустил, моё дело сторона. Идите, разбирайтесь.

— Так чего ты их в дом не завёл?— вытаращился Фёдор.

— Не идут-с,— картинно раскланялся охранник.

Народ двинул во двор. Пропустив всех вперёд, Саныч вцепился в рукав рубашки хозяина.

— Фёдор, осторожнее, эмоции подбери, ты даже не представляешь, на своё счастье, кто это.

— Сплошные загадки, что происходит? — поспешил тот за всеми. — Не бомжи же, в самом деле.

— Оно и не знаю, что лучше...— почесал подбородок охранник.

Фёдор Бугров был несколько удивлён, когда разглядел гостей. Точно не бомжи. То, что он увидел, отняло у него язык. Около машины кружил взбешённый Громов. Надежда Фёдоровна не спешила покидать салон. "Чёрт! Саныч прав",— пронеслось в его голове.

Появление такой персоны не то чтоб не обрадовало Фёдора, а озадачило. Не готовый к такому повороту, он растерялся. Во-первых, Громов был при параде, а он в домашнем... Он сразу стал подтягивать на себе брюки и расправлять рубашку. Во— вторых — это же Громов и приём должен быть другим... Опять же разговор с Дашей... Наговорили лишку.

— Ромка, мерзавец, так нас подставить. Хоть бы словом обмолвился, что это сам Громов будет. Знаешь, кто это, паршивец? — расстроился он.

У Романа вытянулось лицо:

— Дашин отец.

— Ну ты даёшь!— удивился невежеству сына Фёдор.— Ты что, не знаешь, кто такой Громов?!

— Нет, а почему я должен знать? Точно не мент.

— Это директор "Машзавода", сукин ты сын. Одна мякина в твоей голове. Так облажаться.

Бугор помучил мочку уха и пожал плечами.

— А мне какая разница.

-Ты только тюльку не гони мне. Что, правда, не знал?

— Абсолютно.

Отец махнул на него с таким видом, мол, кого воспитал или с кем я разговариваю. Роман несмотря на напряжение, улыбнулся.

— Доброй ночи, — сухо поздоровался с выкатившимися из дома встречать новых родственников Борис Викторович. — Извините, но хочу сначала поговорить с Дашей.

Вот на это Роман не рассчитывал. Считал, что разговор будет с ним. Выходит ошибся. Даша выглядела бледной и озабоченной. Обменявшись взглядами они с Романом, без слов поняли друг друга. Он было дёрнулся, но предупредительный жест Громова пригвоздил его к плитам.

Фёдор Егорович тревожно посмотрел на сына.

— Ты там ничего не напартачил? Я твою тёмную личность знаю, — зная темперамент отпрыска, прошелестел он в самое ухо парня. Тот отмахнулся.

— Не мешай.

Ромка не спускал глаз с жены, готовый каждую минуту прийти на помощь и ерундовские подходы к личности человека отца, пусть даже этот человек он. Его сейчас мало тревожили.

Минутой раньше, она, выскользнув из его объятий, упорхнула к отцу. Потёрлась об отцовскую щёку, заглянула в растревоженные глаза.

— Папуля не шуми, я сама его на себе женила.

Вот уж такого Громов от своей дочери не ожидал. Свести в загс Бугрова — это уж чересчур.

— Как? Давай всё по порядку.

Они отошли в сторонку и вступили в весьма оживлённую беседу.

Дарья стараясь обхватить как можно больше материала заторопилась.

— Хорошо, я расскажу. Он был в патруле, на вокзале. Получилось так, что там милиция ловила опасного преступника. Что-то проморгали, он взял в заложники детей, направляющихся на отдых. Не справляясь, вызвали подмогу и попросили помощи у патруля. Ромка, чтоб спасти курсантов, милицию и зевак с детьми взял всю выпущенную обойму на себя. Задавив его своим телом. Кома. Я, как собака, лежала у него перед кроватью, чтоб только быть рядом каждую минуту. Неподвижность. Вот и уговорила его взять меня в жёны. Поверь, это было нелегко. Шантажом взяла. Он жить не хотел, я без него тоже. Милый, сердитый папка, так было тяжело. Помогли бабушкины рецепты, а ты её за это ругаешь. Натирала его по три раза в день. Он встал. Папуля, я виновата, меня и ругай. Так будет справедливо.

Бугров, напрягая слух и зрение, следил за Громовыми. Он незаметно продвинулся ближе и поникшая голова девчонки со сжатыми кулачками, побудили его к действию. Всего-то пара шагов и он закрыл собой жену.

— Борис Викторович, я виноват, со мной и разбирайтесь. Дарью не мучайте.

Надежда Фёдоровна прыснула в кулак: "Защитник выискался".

— Ты чего? — отпрянул Громов. — Вырос, как конёк-горбунок, передо мной. Давай без обмана расписались или так?

Даша заметила — Бугор выглядел абсолютно невозмутимым и сносил все нападки с обоих сторон с подлинно олимпийским спокойствием.

— В госпиталь загс выезжал, всё по закону и кольца вот.

Громов повернулся к нему и приветливо улыбнулся:

— Тогда обнимемся, зятёк. Я легонько. Прижимать не буду. Даша рассказала. Никогда б не подумал, что на амбразуру полезешь.

— Времени не было голову включать.

Громов спрятал растревоженный взгляд, крякнул в кулак сбивая торчащий поперёк горла комок.

— С родственниками знакомь.

— Угу, — дал знак своим подойти Роман.

Понимая, что всё утряслось, поспешила выбраться из машины и Надежда Фёдоровна, присоединяясь к знакомству с дружескими объятиями. Она была в элегантном, под стать мужу костюме. Чем не сказано смутила по-домашнему одетую Зинаиду. Кто ж ждал таких гостей. Что сегодня такое происходит? Столько событий следуют одно за другим с такой быстротой, что она не успевает понимать происходящее. Выходит Роман женился на дочке Громовых! С ума сойти можно! Обсмотрев сваху с ног до головы Зинаида укоризненной стрелой стрельнула в сына: "Вот болван!" Если б это чудовище предупредило... Она б тоже показала себя.

— Что сваты приуныли, отметить бы это дело надо. Вы как? — улыбался Бугровым Громов протягивая руку.

— Так мы давно за. Просим, проходите, очень рады знакомству, — не спускала счастливой улыбки с лица Зинаида Валентиновна. — Сегодня только узнали, что у детей любовь, а мы и не в курсе были. Выходит, глаз да глаз за ними был нужен...

Пропуская гостей в дом, она незаметно ухватив за ухо сына, отвела в сторонку. Не ожидая такого налёта Роман опешил:

— Ой, ма, ты чего? — скривился он.

— Никогда не подумала б, что такую невестку в дом приведёшь. Прямо, не знаешь, что от тебя обормота и ожидать? — шипела на ухо она в восторге.

— Не угодил, значит, — прикинулся сын.

— Ром, ты не понял, я так рада, — не уловила подвоха мать.

— А мне показалось, что она тебе не понравилась, как-то ты не радостно её встретила, — хохотал выкручиваясь гусеницей Роман.

— Пошёл, трепло, — шуганула его устыжённая Зинаида Валентиновна.

— Уже сваливаю, пока вы тут знакомитесь, то да сё. Я Дарье сад покажу,— с резвостью заявил он.

Он честными глазами воззрился на жену и Даша естественно поддержала его, тем более минутой раньше он обжёг ей ушко шёпотом: "Скажи что очень хочешь прогуляться по саду". Не могла же она подвести его.

— Вечер очень тёплый, приятно подышать воздухом,— прижимаясь к его боку пролепетала она.

Бугров, ответив её благодарным взглядом не удержавшись ухмыльнулся:

— Вот!

Зинаида посмотрела на невестку удивлённо. Чего по тёмным углам прятаться, если на отношениях стоит печать. Даша покраснела, смутилась и спрятала от неё глаза. Зинаида пожала плечами. Непонятно! Но отступила, правда зная сыночка, тут же определила срок:

— Только недолго.

Обрадованные свободой, засмеявшись и заверив что так оно и будет, пошушукавшись с Дашей, он увёл её в сад. Когда они нырнули в тишину сада их обступил аромат цветов. "Ха! вот этого нам только и не хватало",— лыбился Бугров обследуя бок жены плавно переходящий в грудь. Даша пьянела от цветов, от сумасшедшего ночного неба, от звона кузнечиков и от нахальства Романа. Что там говорить, находясь в плену любовного дурмана они вдыхали это принимая на свои сердца допингом. Головы кружились. Выгуливая по дорожкам жену он страстно обнимал и жарко шептал:

— Дашуня, ты не представляешь, как я тебя люблю.— Даша низко склонила голову и прижала ладошку к в безумии рвущемуся сердцу.— Я жил надеждой...— тихо произнёс он резко останавливаясь и держа в плену своих бархатных глаз лицо девушки, залитое светом звёзд.— Ты переволновалась, малышка. А вот, всё и утряслось. Я ж говорил, а ты маленькая бояка боялась.— Чтоб не наброситься на жену вот так сразу и в целях усыпления её бдительности он повернул её к цветам.— Смотри маменькины розы, целая плантация. Бассейн отец отрыл, хочешь поплавать? — шептал он прижимая её всё крепче к себе и жутко надеясь на её согласие. Как можно устоять перед соблазном теперь, когда все пути открыты перед тем, чтоб не обнять её. А сколько он мечтал целовать много-много её пахнущие ягодами губки. И вот целуй хоть тысячу раз, путь открыт. Вот только от осознания этого можно сойти с ума.

Даша хотела в бассейн, но не сейчас. Голову кружили другие желания и мысли. Неужели он её действительно любит и это не сон?! Горячее дыхание обжигало лицо. Она старательно облизывала внезапно пересохшие губы. Он потянулся к ним. И о чудо! Даша вновь ощутила это безумное чувство невесомости и счастья. Как прекрасно быть счастливой. Как он близко. Как обжигают его руки. Безумный вздох иначе не выжить. Глаза в глаза. Глядя в их бархат лучащийся нежностью она затаила дыхание, не смея поверить в происходящее. Ещё вдох и его губы впились в её шевелящийся рот.

Руки неконтролируемым бегом гуляли по её начинающему подрагивать телу. Дашке уже давно надо было заглянуть в его светящиеся безумным светом глаза, но она обрадованная воцарившим между семьями покоем не подумала об этом. Правда здравый смысл взял верх и она упорно смотря себе под ноги, от купания испуганно отказалась. А от Бугрова дрожа неуверенно отстранилась.

Ладно, не расстроился Роман, она всё равно моя, полчаса туда, полчаса сюда... и повёл её дальше. Всё-таки, как славно снова оказаться дома, теперь ещё и с Дашей. Жаль, что между ними стоит первая ночь. Да, именно с одной стороны — здорово, что всё впереди, а с другой жаль, что столько ждать, ведь он не железный. Весь этот бред было трудно объяснить, рассказать кому-то и ждать понимания невозможно. Сам-то ни черта понять не мог...

— Фруктовый сад. Цветники Степаниды. Отец три участка скупил. Дома старые развалял и насажал всего,— водя жену по тропинкам, не без разочарования в голосе рассказывал он.

Даша же с облегчением ухватилась за разговор.

— Ром, а кто она, Степанида?— нежным голосом спросила она, как будто речь шла о падающей звезде или о сорте дивной розы.

А может это Роману только казалось, как остаться нормальным когда вокруг такой дурман. "Какая к чёрту Степанида, уронить бы её в эти цветы и..." Но он набравшись терпения, но не выпуская её из рук шоколадным голосом рассказывал:

— И она, и Саныч из бомжей. Отец пожалел, отмыл и пригрел. Теперь живут у нас, работают. Домик во дворе видела, это Сан Санычу построили, а у Степаниды в доме есть своя комната. Зарплату им батя платит, но они деньгами почти не пользуются. На готовом живут, питание с нами, вещи мама покупает. Зайдём в беседку, — потянул её в обвитое плющом каменное творение, дыша на неё, как паровоз Бугров. "О чём треплюсь, когда девочка моя жена..."

"И чего я поддалась на уговоры, завтра бы тот сад посмотрела", — запоздало пожалела Даша о экскурсии, не разгадав вовремя его маневров. Прогуляв жену чинно по саду, он оторвался в райском укромном уголке. Данное слово Громову больше его не держало. Все смирились с их браком, а в нем бродила пьяная кровь первого обладания любимой женщиной. Хмельной джин страсти вырвался на свободу. Без церемоний, притиснув Дашку к скамье, Роман нырнул в безумие. Дав неконтролируемую волю рукам, он таким диким способом пытался наверстать упущенное. Пуговицы от блузки горохом посыпались на каменный пол, обнажая затянутую в кружевной лифчик вздымающуюся грудь. Жаром и страстью полыхало его тело, растерянная Даша боялась не справиться с таким испепеляющим костром. Романа несло. На думы и переживания не оставалось времени, совладать с такой махиной, как Бугров ей не под силу, но и первую брачную ночь свою она испортить не могла позволить ему. Воспользовалась тем, что пришло первым на ум. Нажала на рану под пластырем. Застонав, парень пришёл в себя и поднялся. Мотнув головой, сгоняя пыл розового тумана, виновато глянул на девушку. Она опередила его:

— Ты напугал меня, Ромашка, такое впечатление, что двинулся рассудком.

Бугров хмыкнул: "Ещё б не двинуться. Тут двинешься не только рассудком, но всем запасным блоком подпитки тоже".

— Прости, малыш, это нетерпение. Ты не представляешь, какого мне держать тебя в объятиях, целовать, безумно желать и не попробовать. А сегодня табу снято, ты моя. Меня несёт без тормозов. Что тут такого, тебе не приятно или у тебя свои планы?

"Вот именно!" У Даше были планы и она не собиралась их ломать ради его желания, поэтому затараторила:

— Давай подождём, ещё немного осталось. Потерпи. Пойдём, мне надо переодеться, все пуговицы оторвал, так появляться, перед родителями нельзя.

"Подождать?!" Бугров, состроив кислую мину, подчинился. А куда ему деваться. А Даша скрашивая резкость отказа шептала:

— Ромаша, скажи, когда ты первый раз подумал о свадьбе?

Бугров прищурился:

— А ты?

— Я первая спросила,— покрывшись краской заспорила она.

"Ах, хитруля!" Бугров, притянув её к себе и заглядывая в лучащиеся любовью глаза, выдохнул:

— Ну ладно. Слушай. Почти сразу, а на твоём выпускном, когда ты была такая беленькая, воздушная, я сожалел, что это не наша свадьба...— Заметив сомневающуюся улыбку жены, Роман поспешил с оправданиями:— Дашунь это правда. Я мечтал просыпаться с тобой в одной постели. Ни с одной другой такого со мной не случалось.— Его речь закончилась страстным поцелуем. После которого не поверить в его искренность просто было нельзя. Отстранившись сказал:— Теперь твоя очередь?

Довольная его частью объяснения Даша попробовала увильнуть от своего ответа, но с Бугровым это не прошло.

— Не хитрить...

Припёртая в прямом смысле к стене, она сдалась.

— Наверное сразу,— прошептала превратившись в маков цвет она.— Я просто не знала что это, но страстно хотела быть под твоей защитой, принадлежать тебе...

Бугровское самолюбие праздновало триумф. После того, как она раскрыла ему срок своих чувств Роману не оставалось ничего... у него просто нет выхода, как зацеловать её прямо тут и сейчас же. Что он безотлагательно и сделал. Помешало ему покряхтывание и пересмешка Саныча. "И что за невезуха!" Обняв жену Роман поплёлся в дом.

Ребята не заметили, как с ними проскользнула хитрющая Мотя. Идя на аппетитный запах, юркнула под длинную скатерть, в надежде используя удачный момент, чего-нибудь урвать вкусненького. Мотя могла часами терпеливо высиживать под столом, дожидаясь своего сладкого мига. Ловко лавируя между ногами, эта туша умудрялась никого не задеть, чтоб не выдать своего присутствия и не упустить подвернувшийся случай. Правильный Котя, не смевший без разрешения зайти в дом, ждал подружку, валяясь на крыльце, не в силах последовать за ней или выдать, он шумно вздыхал. Вот ведь, всё как у людей. Одним раз плюнуть перешагнуть закон, для других, то не преодолимое препятствие. Но Роман зная собак сразу сообразил, где надо искать подружку Коти.

Ребята пришли с опозданием. Роман сразу заглянул под стол. Мотя недовольно отвернула морду. Быть застуканной не входило в её планы. Роман сунул ей кусок мяса и показал кулак, мол, убирайся. Собака ворча покинула своё убежище. На эти его манипуляции никто не обратил внимания. Всем было не до собаки. За столом шло близкое знакомство новоиспечённых родственников, опрокинув уже не одну рюмку они чувствовали себя не плохо.

— О, молодёжь, — обрадовались они вливанию свежих сил. — Ром, ты чего пьёшь? Водку, коньяк?

— Лимонад. Весь химией напичкан, нельзя. Может образоваться гремучая смесь.

— Тоже правильно, порядок надо во всём соблюдать, — одобрил Громов. — А мы можем с Фёдором Егоровичем себе сегодня позволить. Наливай.

— Даше мартини с водой, — предупредила Надежда Фёдоровна.

— Борис Викторович, скажите молодым напутствие, — попросил Фёдор Егорович.

Но Громов отказался от такой чести:

— О, нет. Жених главный, отцу и слово первое.

Фёдор напыжился и разволновался. Значит, Громов принимает его за равного. Он не подведёт и расстарается для ребят на всё своё здоровье и возможности.

— Коли так доверяете, скажу я. Был у нас один ребёнок, мать, теперь стало два. И точка. Двое. Отныне Дашенька нам дочь. Спасибо, что сношеньку для нас вырастили. Мы её беречь и любить будем. И сыну спасибо за такую невестку.— При этих словах отца, Роман, улыбаясь и зарывая своё лицо в Дашкиных волосах, прошептал ей о чём-то на ушко. А Фёдор не моргнув глазом продолжал: — Честно скажу, не ожидал от своего обормота такого подарка. Обрадовал и невесткой и сватами. За счастье наших детей!

Все выпили. Разговор пошёл веселее.

— И всё-таки за столько-то лет знакомства хоть бы разочек привёл её к нам, свинёнок. — Добавила ложку дёгтя в бочку мёда мать.

— Рисковать не захотел, — ухмыльнулся Роман.

— Это ещё почему?

— После твоих художественно расписанных характеристик в мой адрес, она и слышать обо мне не захотела б.

— Трепло, — отмахнулась от сына Зинаида Валентиновна. — Теперь вам слово, Борис Викторович.

Громов поднялся, застегнул пиджак, обвёл стол. Ясно что волновался.

— В отличие от Бугровых, не видевших до сегодняшнего дня невестку, я Романа знаю давно. Рановато вы немножко обзавелись семьёй, по мне бы ещё с годик надо потерпеть, но так сложилось. Мы поможем, безусловно. Только прошу, доучитесь, а жить будете надеюсь дружно и счастливо. Видя развитие ваших отношений перед глазами по-другому не должно быть или я ничего не понимаю в людях. И ещё... Дарья ещё ребёнок, а ты, парень взрослый, побереги её, не обижай. По сути-то, я давно доверил свою доченьку в твои надёжные руки. Прошу, постарайся быть с ней и дальше мужиком. Радости вам, счастья и согласия.

Выпили ещё, сняли галстуки и пиджаки, расстегнули воротники рубашек.

— Спасибо за поддержку, — поднял свой лимонад Роман, — только я немаленький мальчик, на свою жену могу и сам заработать.

Не согласная с сыном Зинаида принялась бурно возражать:

— Не слушайте его, это в нём таблетки играют. Ты, сынок, пока, не восстановишь здоровье, ничего не можешь. И поберечь себя надо маленько. Учёбы ещё год опять же дотянуть раз уж увяз. От нашей помощи не отказывайся.

— Погодите, Зинаида Валентиновна, ты сам Роман, что предлагаешь? — заинтересовался Громов.

Бугор отцепился от жены, переложил туда-сюда нож и выговорил:

— Помогите мне мастерскую открыть, а деньги заработаю, отдам.

— Вот вам речь мужика, этим он меня и взял. Молодец! — обрадовался Громов.

— Поможем? Поможем!— заверил и отец.

— Без разговора. Непременно,— поддакнул вновь и Громов.

— Так, — подняла бокал Зинаида Валентиновна, — речей наговорили с короб, обсудили всё, а "горько" не кричали.

— Горько. Горько. — Зашумела объединившись в порыве родня.

Дарья вздрогнула и с такой силой сдавила руку мужа, что побелели костяшки пальцев. Прежде чем она решилась повернуть к нему лицо, кровь отхлынула от её щёк.

Роман поднял смущённую и мертвенно бледную жену. Шутливо потёрся носами.

— Давай, малыш, вспоминай наш первый урок, подъезд, ступени, — шептал, горяча ушко девушки Роман.

Она подняла горящие любовью и страхом глаза. Он был так же красив, как и в первый их вечер знакомства. Смеющийся взгляд и самоуверенная улыбка: всё это неотъемлемая часть Бугрова. Он такой какой есть и не будет другим, да и не надо, ведь она любит его именно таким. Они целовались, а народ, смотрел, хлопал и требовал продолжения.

— Не садитесь, целуйтесь ещё, как приятно на вас смотреть, — поддержала и Громова. — Жизнь надо прожить с удовольствием, если оно есть, значит, всё идёт правильно и ничего не надо менять. За вашу путеводную звезду ребята, — поцеловала она дочь и зятя.

Она тоже вспомнила вечер последнего звонка. Взлохмаченную дочь, на цыпочках, цепко держащуюся за шею взрослого парня, на ступенях подъезда. "Кто б подумал!"

— Угощайтесь, — суетилась Зинаида Валентиновна. — Не стесняйтесь. Степанида, что ещё у нас там, в духовке имеется?

— Рыба фаршированная, нести?— тут же откликнулась Степанида.

— Вы тут общайтесь пока, — поднялся Ромка. — Пойду сауну проверю. Даша, ты со мной?

Но вскочившая с места Даша торопливо заявила:

— Я Зинаиде Валентиновне помогу. Ты сам, Ром.

И подхватив грязные тарелки, выскочила с ними на кухню. Роман пожал плечами, но заострять вопрос при таком скоплении народа не стал.

— Дашутка, ты чего? Надо что? — заволновалась свекровь. — Кинь эту посуду в раковину, Степанида перемоет.

— Надо поговорить с вами, вернее,— мялась Даша, — попросить.

Зинаида перехлеснувшись взглядами со Степанидой, чуть не выронив тарелку, разволновалась:

— Господи, что стряслось?

— Понимаете, Ромка будет затягивать сейчас меня в сауну, — волнуясь и сбиваясь, пробовала объясниться Даша.

У Зинаиды отлегло от души, но всё же осторожно она протянула:

— Что тут такого, понежитесь, у нас там так хорошо. А молодым-то, вдвоём, сладко. Не мылась с ним?

Даша замахала не только руками, но помогая им и головой.

— Что вы? Никогда.

— Странно. Как, это Ромаха такой мёд упустил. Мы с Фёдором, как пойдём. Ох!...

— Зинаида Валентиновна, у нас с ним ничего ещё не было. Вижу, вы меня не понимаете, — расстроилась Даша.

Зинаида действительно в бестолковом старании таращила глаза.

— Да, что ты говоришь, ничего? Совсем ничего? — присела на стул она уточняя и проясняя.— Степанида, ты что-нибудь понимаешь?

Та, смеясь, пожала плечами:

— На Ромаху совсем не похоже.

Даша протестуя замотала головой, не в состоянии что-либо объяснять, заливаясь краской и от смущения немея. Она не понимала, что сделала не так и чем разволновала матушку Романа.

— Вы ж пятый год знакомы?— поднявшись со стула встала напротив девушки буравя взглядом Зинаида. Сейчас, мол, я из тебя правду высверлю.

— Нет, — мотала головой Дашка.

Та меряя кухню шагами, захлопала по бокам пухлыми руками. Хлоп-хлоп...

— Что делается на белом свете. Мой сексапильный козёл не тронул тебя, стерпел столько-то лет? С трудом верится, когда девчата сыпались отсюда, как спелые вишни с дерева. О, господи, что я несу, — прикусила она язычок.

Но Даша вспыхнув предупредила:

— Не волнуйтесь. Я понимаю вас и знаю о нем всё.

Зато Зинаида уже ничего не понимала и выходит собственное чадо не знала так уж хорошо, как ей казалось. Она почти схватилась за голову.

— Вы же третий месяц женаты? Что, нет? Бог мой, ты девственница, и он умудрился не распробовать тебя? Мир перевернулся. Ей Богу. Теперь понятно, почему его словно нечистый дух по дому носит. Теперь понятно, отчего не в себе парень. Дашуня, дай-ка я тебя расцелую. Господи, такое счастье для меня. Не чаяла, что мой "бабник" такую девочку в жёны отхватит. Спасибо, ангел мой. Такая радость. Только помочь, по всему видно, я тебе не смогу.

Ободрённая было Даша растерялась:

— Почему?

— Долго ждал своего часу, не согласится упустить. Но я попробую, детонька.— Она развернулась к работнице и потирая от удовольствия руки объявила:— Степанида, застели им постель, белым атласным бельём. В комнате для гостей. Будешь, Даша, спать свою ноченьку на королевской постели. А сейчас вернёмся к столу.

Все уже томились ожиданием с налитыми до краёв бокалами. Куда запропастилась та фаршированная рыба. Вернувшийся из сауны Роман не раз порывался отправиться в ту кухню с поисками, так сказать, за матерью и женой. Но его всеми правдами и не правдами сдерживали, понимая, раз Даша ушла за свекровью, значит, есть причина. И вот неся на вытянутых руках блюдо с рыбой Даша, а за ней и Зинаида появились в столовой. Возглас одобрения пробежал по едокам. "Наконец-то!"

— Парок есть, сынок? — обняла Романа Зинаида Валентиновна. На ходу мозгуя, чтоб придумать в помощь Даше. Она поняла её, девчонка хочет нормальной брачной ночи. А этот не нормальный ей своим безумием всё испортит.

— Чего с ним сделается? — подозрительно оглянулся Роман на мать. И она выдала:

— Бери всех за компанию и тестя, и отца. Парьтесь в удовольствие.

"Вот это да!"— у трудно чему удивляющегося Бугрова аж открылся рот:

— Мам, ты чего? Я с Дашуткой прекрасно попарюсь. А вы потом купайтесь, сколько влезет. Хоть все сразу, хоть по отдельности. Вот чуму придумала.

Мужчины тоже ни черта не поняли и переглянувшись с ходу взяли сторону Романа.

— Зин, правда, пусть понежатся. Для них баня сейчас — мёд, — поддержал сына отец.

Прошедшее в аккурат по его спине кухонное полотенце, указывало на полное неудовольствие жены.

— А что я такого сказал. Помнишь, как мы молодые с тобой, да и сейчас ещё... Ой, чего дерёшься? — получив, ещё разок, он прикусил язык и непонимающе воззрился на жену. "С чего это она так развоевалась?"

Зинаида Валентиновна, вымаливая извинение, посмотрела на сноху. Мол, что могла, сделала, но сама видишь результат какой. Даша понимала — ситуация осложнилась. Роман торопил. Нетерпение заводило и гнало парня. Дарье ничего не оставалось, как подчиниться. Весело помахав компании, он скрылся с ней, плотно прикрыв за собой в столовую дверь. Но только затихли шаги детей, как Фёдор Егорович выплеснул своё неудовольствие на жену:

— С чего ты мать надумала лишать молодых праздника? Помоются, полюбятся.

— Действительно, Зинаида Валентиновна, молодо — сладко. Да при парке с берёзовым веничком, — поддержал свата Борис Викторович.

Но Зинаида сердито сопя и сама пошла на них в атаку:

— Вот-вот, папеньки. Вы б ещё им раков туда отнесли. Хотела помочь оттянуть девчонке роковую минутку. Всунулись, испортили всё. Девственница она. Ничего у них покедова не было.

Улыбки на лицах заменило наползшее враз недоумение.

— Приехали. Два месяца женаты же, — напомнил жене Бугров.

— Может, помочь ей чем? — охнула Надежда Фёдоровна, поняв сразу всё.

— Тебе, Надя, много мама помогла, вся надежда, поди, была на Бориса Викторовича. — Неожиданно перешла на ты, Зинаида Валентиновна. Давайте-ка выпьем, что-то невмоготу стало. И опять же, что уж теперь если сами туда её и загнали.

— Наливай Фёдор Егорович, — попросил обескураженный Громов. — Получается он сам, собственными руками, развязал Роману руки. И остановить это уже нельзя. — Давайте за рождение женщины, и помогай Роману Бог.

— Чего с ним сделается, с кобёлём нашим. Кишки пришиты надёжно, не выволятся, а с добром его всегда порядок, никакая холера его не берёт, — запротестовала Зинаида Валентиновна, — это над Дашенькой пусть Ангел крылья разведёт. Теперь я точно знаю, это за ней он в этот военный для него ад подался. А мы-то с Фёдором гадали, с чего его туда понесло. Сорвался в один миг и в военку. От армии-то косил, а тут такой кисель. Чёрта с два бы он за книжки сел. Точно — она его из болота вытащила. Вот сколько об девок веников сломала, в окошки выпрыгивали, истинный Бог, правду говорю, а он к ней прикипел. И вытерпел, не тронул же, паразит.

— Ладно тебе, Зинаида, людей пугать, придумай лучше, что бы нам им сделать такое, приятное, — уточнил Бугров.

— Чего думать: свадьбу. Чтоб платье белое, фата, цветы. Заслужила она или нет?

— У них же регистрация уже была? — засомневался Громов.

— Мы на регистрацию и не будем претендовать. Обвенчаем их,— гнала свою линию Зинаида. И сорвала всеобщее:

— Молодец!

— Хорошо придумала.

— Я, за. Дети заслужили, — поддержал идею и Громов. — Давайте помозгуем где, как?

— А чего тут мозговать. У нас в саду, около бассейна. Красиво. Надя, ты чего? — взяла за руку Громову Зина.— На тебе лица нет.

— О дочери думаю. Дашка из головы не выходит.

— Успокойся, от этого ещё никто не умирал. Ромка мужик подкованный, всё будет путём. Девки аж пищат от его утех.

— И чего ты парня полоскаешь, кто тебя спрашивает,— не довольно проворчал Фёдор, заметив сморщенный носик свахи.

Но через минуту оказалось, что морщилась она совсем по другому поводу.

— И чего ты, Зина, загадками всё изъяснялась. Надо было понятно растолковывать, — переживала Громова.

— Легко вам рассуждать, сами ж видели, чуть не съел меня,— оправдывалась она.— А может и не тронет её, до атласных простыней дотерпит. Что вы смеётесь мужики? Ну, а вдруг?

— Давайте-ка выпьем за них. Гадаем тут на кофейной гуще. Расслабьтесь, они муж и жена. Документ есть. Остальное их дело. Ох, напьюсь я сегодня, Зиночка, — полез целоваться к жене смеющийся Бугров.

— Я тебе напьюсь, — погрозила она мужу. — А ведь в былые времена, Борис Викторович, у вас на заводе заведующей столовой работала увела она разговор в другую сторону.

— То-то мне показалось знакомым ваше лицо,— наморщил он лоб.

— Припомнили, а сейчас я ресторан выкупила и кафе. У Феди своё дело, у меня своё. Всё оставлю на директоров, если внукам понадоблюсь.

— Я тоже напьюсь, — услышав про внуков, решительно заявила Громова. "Какие внуки, Дарье учиться и учиться..."

— Эй-эй, не увлекайся. Я тебя, дорогая, не донесу. Сам хорош,— тут же пресёк её хотение Громов.

Мужчины нырнув друг к другу головами принялись что-то бойко обсуждать.

— Надя, идём, посмотришь их спальню, — поманила Громову за собой Зинаида.

— А мы их там не застанем? Не удобно получится, вроде как следим...

Бугрова рассмеялась.

— В сауне они, слышишь, вода льётся, поторопимся.

Зинаида провела её по коридорам. Страхуясь, всё же сначала заглянула в спальню сама, только потом, уже убедившись, что она пуста, завела в неё Громову.

— Заходи. Ну, как? Смотри, какое бельё. Сказка!— Откинув одеяло удивлённо вскрикнула:— Ой, что это?

Громова взяла несколько лепестков в пальцы. Поднесла к носу. Понюхала.

— Лепестки роз, Зиночка. Ромка засыпал постель цветами. Он ещё и романтик. А когда-то я была противница их отношений. Да-да... Войну ему объявила. Но Борис встал за него горой, и я отступила.

— Чего так-то, картинка, а не парень? — хитро с прищуром посмотрела на Громову Зинаида. Своего-то сына она знала.

— Потому и взбрыкнулась. Все бабы его будут, Даша-то обыкновенная. Но вышло всё не по-моему. Думала, уедет Дашка учиться и забудется всё, а он за ней поскакал. Душа разрывалась от страха за неё. Каждый же день с ней один в квартире оставался, занималась она с ним, водя по учебникам носом. А вышло, так, что и до сих пор не тронул.

— Тут и гадать нечего, любит он её до безумия. Наблюдая за ними, сама была поражена, как могла такая вроде бы невзрачная девочка скрутить его в такую крутую спираль. Любовь — хитрая штучка.

— Но ведь всё может пройти у него...— со страхом за дочь и болью в голосе сказала Громова.

Зинаида взяла её за руку, повернула к себе.

— Всё может быть. Стареет платья, обувь, падают подгнивая вековые дубы. На всю жизнь не зарекёшься. Давай жить сегодняшним днём и не гадать на кофейной гуще. Внуки наши будут, если мы сами от них не откажемся.

— Может быть и так,— кивнула она.

Зинаида тут же к ней с предложением:

— Давай благословим их первое брачное ложе. Икону в изголовье поставим.

— Тише, идёт кто-то,— прислушалась Громова.— Точно. Они! Бежим.

Не желая быть пойманными, женщины заметались.

— В комнату, что рядом, прячемся, — потянула её Зинаида. Вовремя успев выскользнуть, они затаились по соседству.

По коридору действительно нёсся Роман, в завёрнутом вокруг бёдер полотенце и с желанной ношей на руках. Укутанная в махровую простыню Дашка в этот момент мало, что понимала. Она не помнила уже, как зашли в сауну, как, щёлкнув замком, захлопнулась за её спиной дверь. Подняв глаза на тяжело дышащего Романа, она онемела, перед ней стоял совершенно незнакомый парень. Сумасшедшим огнём полыхнули его глаза. Безумство обожгло губы, а неконтролируемая страсть властвовала нетерпеливыми руками. Голодное выражение в его взгляде пугало. Желание в нём подавляло разум. Блузка на этот раз превратилась в два куска непригодной ни на что материи. Обнажив две нежные белые округлости, вздымающиеся при каждом вздохе, упал к тряпкам лифчик. Джинсы, с которыми Дашка немало возилась, натягивая на себя, слетели в одну секунду. Жадные губы метнулись по её телу. Под силой рук хрустнули косточки.

"Он сошёл сума. Что делать, как помочь себе? — носились в голове, ища решение вопроса. — Уговоры сейчас не помогут. Он, наконец, получит в собственность то, что давно принадлежало ему, и чем он так жаждал обладать. Терпёшка оборвалась". От страха, который нарастал от беспомощности, плавая противной тяжестью в животе, она закрыла глаза. Сорванная одежда усыпала пол. Мужик горел. Долгое воздержание жгло, заставляя не церемониться не только с её одеждой, но и с ней самой. Слёзы горячим, солёным дождём покатились по щекам. Совсем не так она себе это всё представляла. Сейчас её просто грубо возьмут, изломают, изнасилуют...

— М-м-м, — замычал Бугров, приходя в себя. Мотнув головой, парень более-менее осмысленно посмотрел на неё. — Как такое получилось? Вот чёрт, малыш, я сделал тебе больно, — прохрипел он, увидев её зарёванное, несчастное лицо и дрожащее тело. — Совсем крышу сорвало. Напугал ребёнка. Не плачь и не бойся, всё будет хорошо. И как ты захочешь, детка. Меня заклинило. Прости!

Даша взмолилась:

— Ромочка, дорогой. Потерпи ещё чуть-чуть, до кровати. Я глупая, но я так хочу, — простучала она зубами, с трудом ворочая тяжёлым от страха языком. Очень стараясь не смотреть на его широкие плечи и голое сильное тело, уткнулась, закрыв глаза в его грудь.

— Это мужская страсть, цыплёнок, и ты её хозяйка, владычица и королева. Отстранив от себя Дашу, со всей дури Бугров маханул в бассейн. Выплыв на середине, тряхнул головой, отряхиваясь от заливающих лицо капель, проплыл вперёд, к лесенке. Медленно поднялся. Не торопливо, словно остывая на ходу подошёл. Прикрывая руками обнажённое тело, она осторожно заглянула в его глаза. Перед ней стоял виновато улыбаясь прежний Роман Бугров.

— Будет всё, как ты пожелаешь. Пойдём под душ, голышёк. Не закрывайся руками, смешно же. Ты моя.

"Хорошо ему так говорить, — вздыхала Дашка. — Не понимает того, что непривычно стоять перед ним голым". Словно живые, как нарочно, падали по очереди мочалка, мыло и даже бутылочка с шампунем. "Обхохочешься, до чего неуклюжая", — страдала она. Её копошение расслабило Бугрова и даже развеселило.

— Так дело не пойдёт. Ты больше по полу лазаешь, чем моешься. Я сам тобой займусь.

Особый восторг у него вызвало мытьё Дашкиной головы. Под напором воды, волосы, сползая на плечи, змеями по спине, плелись в забавные кружева. Каждое прикосновение его рук, губ, ноги, не говоря уже о другом, заставляло мучиться разгорячённое девичье тело. А он словно нарочно касался и касался... Губы таяли и горели под сладостью поцелуев его требовательного языка, от шелеста волшебных пальцев трепетала, наливаясь ломотой грудь, вызывая при этом сладкую боль внизу живота. А он словно не замечая творившегося с ней, сосредоточенно занимался её помывом. Мужские руки легко крутили Дашу под волшебными струями. Между горевшей огнём Ромкиной рукой и стонавшим её телом скользило мыло. Лаская и соблазняя, оно носилось по телу, не мешая Бугрову замыкать дрожащие губки поцелуем. С каждым прикосновением ей всё труднее и труднее давалось его отдаление. Хотелось, чтоб прилип, чтоб слился с ней в одно... И она, показывая своё неудовольствие, тянулась за новым каскадом ласк. А он словно смеясь над ней за отказ не замечал, что прикосновение его рук несло мучительный огонь, желание... Даша мучилась сходя с ума, но не попросишь же его о том, на чём сама поставила крест. Надо терпеть, а тут... Его волшебные пальцы находили самые сокровенные места. Куда ей вздумается, залезала нахальная мочалка. Боясь так запросто упасть в возникающий внутри его рук огонь, Даша сделала не смелую попытку отстраниться. Не очень помогло. Пламя полыхало в голове, сводя с ума и даже в ногах, доводя их до дрожи. Огонь, разгораясь, рвался наружу.

— Я сгорю, — прошептали её сухие от жара губы, пробуя остановить его.

Он давно уже заметил её тёплый просящий взгляд, но решил не спешить, доведя грёзы девчонки об этой ночки до сказки. Понятно, что в ребёнке бурлят романтические фантазии: начиталась, наслушалась, насмотрелась в кино. Хочет сказку? Имеет право! Она её получит.

— Сейчас, малыш, я побалую тебя парком. Огня ты ещё, пока не видела. Это только маленькие искорки. Ложись на лавку животиком вниз. Вот так. Веничком пройдусь. Легонько не трусь, — ворковал Роман.

— Не надо, больно же, — засомневалась Даша.

— Похоже, ты никогда не парилась, принцесса, теперь мы это делать будем часто. Я легонько, не дрожи. Обкатим из ушата мятным настоем. Как?

— Не знаю, кажется, понравилось. Что ты делаешь? — изнемогала она.

Его губы скользили по её распростёртому на лавке разгорячённому изнывающему и требующему чего-то неведомого телу.

— Высушиваю слёзки берёзки на теле моей любимой девочки,— пел жаркой музыкой его голос.

Она плавилась от его безумных, непрерывающихся поцелуев. Огонь от Ромкиного дыхания зажёг щёки, сполз по шеи к двум пирамидкам вздымающейся груди. От наглости его рук перехватило дыхание. А горячий язык, обнаглев, бесцеремонно хозяйничал на её дрожащем, от неведомой силы, теле, неся сладостную боль всё ниже и ниже. Скользнув между ног, нырнул в косынку сделавшихся шёлком волос, опалив лобок, заставил задрожать бёдра. "Неужели я ещё жива!" — пыталась выбраться из пылающего пространства Дашка. Сила мужских рук легко, придушив сопротивление, расшвыряла не послушные Дашкины ноги, дав свободу нетерпеливой страсти. Язык подразнив лоно, игрался с завитком волос. Одна огненная волна наползала на другую, нехватка воздуха лишала шанса на жизнь, и не найти этот спасительный глоток в таком пожаре. Можно, конечно, схватить воздух ртом, но он занят безумным поцелуем. "Придётся пропадать!" — металась Дашутка. Ей всё труднее становилось в таком костре уследить за его гладящими её горящие бёдра руками. "Господи, они уже дразнят набухшую грудь, как он везде успевает". Она таяла, сладко постанывая, почти умоляя о помощи. Завернув жену в простыню, Роман понёсся в спальню, где он приготовил для неё постель из лепестков роз. В этот момент и заметили его, нырнувшие в соседнюю комнату мать с тёщей. Но Роману было не до них. В другой бы момент он их непременно высмотрел и уж, конечно, спуску не дал. Сейчас же в руках был драгоценный груз. Как он хотел эту женщину, как долго мечтал о ней. И вот она его.

Дашка, плохо ориентируясь в происходящем, доверчиво прильнула к горячей груди его. Качаясь в люльке сильных рук, она ни о чём не могла думать, как только о том, что ноющему низу живота процессу требуется какого-то завершения. То, что голова у неё сейчас не работает, это она более-менее понимала. Но почему не слушаются ноги и руки? Отдав безвольное, разгорячённое тело жены прохладе атласных простыней, он щедро раскидал по нему лепестки роз. Не помня себя, Дашутка потянулась к нему.

— Я хочу тебя, — шептали её пересохшие губы. — Возьми меня, дорогой.

"Она сказала это мне, — ликовал Роман. — Я дотерпел до этих, таких желанных её слов". Ни одной женщиной так он не хотел обладать, как ею. Сейчас этот томный цветочек будет его и только его. Как эта девочка красива. Безумно сладка её грудь и безупречно, подрагивающее под его рукой тело. Он поймал себя на том, что оттягивает эту минуту. Дашка, в нетерпении открыла затуманенные глаза, облизнула запёкшиеся губы, и он нырнул в её пылающий огонь. Его умелые руки, блуждая по никем не тронутому телу, доводили до трепета её плоть. Приподняв бёдра, он вошёл в неё, опустив Дашу с облаков любви на грешную землю. Но её крик боли потонул в плену его жаркого рта, захватившего бесцеремонно Дашины губы.

— Всё, всё моя девочка, прости. Совсем без боли не получается.

Сладкий шёпот обжигал шею. Жар, нарастающий от плавных движений его тела, опять накрыл её с головой, топя в наслаждении и страсти. Солёная капля пота упала, на томимые жаждой губы Дашутки, с мокрого лба мужа. Застонав, он рухнул рядом. Наспех промокнув лицо в подушку, Роман следил за женой. Он дождался волны удовольствия, что омыла её, только после этого оторвался сам и сейчас, наблюдая за ней, ждал, как это воспримется ей.

Прежде чем открыть глаза, она прислушалась к себе. Странно, но во всём теле чувствовалась свобода и лёгкость. Даша наслаждалась открытием, не решаясь взглянуть на него. Хотя сейчас он был её полноправным мужем. Ромкины губы прошелестели по её дрожащим векам, пощипали серёжку в ушке и замерли на губах.

— Малыш, ты в порядке?

Под его руками предательски затрепетало разгорячённое тело. Её смущённо улыбающиеся губы одарили счастьем.

— Я люблю тебя, Ромашка.

— Детка, ты меня напугала.

— Я женщина, да? — её дрожащие руки, скользнув по его спине и плечам, разгладили пластырь, закрывающий раны на груди.

Бугров рассмеялся. Потершись мокрым лбом о её щёку, припал губами к упругим соскам, лаская грудь.

— Какой ты у меня ещё ребёнок, любимая девочка и желанная маленькая жёнушка, — прижал он её к себе, потянувшись к приоткрытым в ожидании губам.— Скажем— начало женщины. Чтоб стать ей надо многому научиться.

— Ты научишь, Ромашечка?!

— Если попросишь...

Дашин носик нырнул в его плечо.

— Ты такое выделывал, я почти сошла с ума.

— Старался, солнышко. Это твой первый сексуальный опыт. Я первый твой мужчина. Моя задача, чтоб понравилось тебе всё "это", а желание хотеть меня, не покидало тебя всю жизнь.

— Бесстыжий, — шептала она, зарывая лицо на его груди в шёлк волос.

Бугров смеялся, слушая жену, не забывая ласкать её пылающий животик. Смешила её неопытность и удивление, которое в женщинах ему давно уже не встречалась. Восторг сплетясь с удовольствием в узелок выбухнул:

— Ягодка моя, наконец-то ты только моя! Я столько тебя берёг и желал, а сегодня ты принадлежишь только мне. Моя!

Ему хотелось рассказать ей, как он её любит, но у двери комнаты послышалась возня. Одни пытались войти, другие сопротивлялись этому безумству. Смех и весёлые голоса родителей прояснили более-менее происходящее.

— Молодожёны, мы делаем вам в субботу свадьбу. С венчанием, белым платьем и всякими там прибамбасами, — ввёл в курс дела Фёдор Егорович.

— Откликнитесь вы за или против? — не отставал и Громов, стараясь правильно выговаривать слова.

Нализались.

— Ром, ты как, не оплошал? — хохотал отец, пытаясь постучать в дверь.

— Чего орёшь, пьяный кочан. Пошли отсюда не пугай молодёжь, — старалась оттащить от дверей мужа Зинаида Валентиновна.

— Правильно, пойдёмте, выпьем ещё за них. Посидим, — уговаривала мужчин и Надежда Фёдоровна.— А вообще-то нам давно пора, дорогой, и честь знать.

Дашкина рука в панике искала вокруг себя хоть что-нибудь, чтобы укрыться. Но тщетно. "В пылу страсти, наверное, уронили на пол", — мелькнуло в голове. Бугров наклонился:

— Малыш, в чём дело?

Даша волновалась:

— Ромаша, найди, чем укрыться, скорее.

— Зачем, моя сладкая?— нежил он горячими её губами.

— Вдруг войдут,— ахала Даша.

— Не войдут, это они прикалываются. Дверь же открыта, если б хотели, вошли, а так развлекаются. Я их сейчас шугану.

Её маленькая ладошка проворно запечатала его рот.

— Не надо спорить, пусть будет свадьба.

— Тебе хочется белое платье? — догадался он.

— Да и фату, и цветы, а ещё Лизу и Лену. У них из-за нас всё было скомкано. Нормальной свадьбы практически не было.

— Умница моя, три свадьбы за раз, это круто.— Он привстал на локте и прохрипел: — Батя, делайте что хотите, только на три пары. Друзья приедут, у них по нашей вине всё тоже в свёрнутом виде мероприятие получилось. И идите уже отсюда, Дашу напугали.

За дверью загудели:

— Поняли, улетаем.

— Ага, на воздушных шариках,— проскрипела Зинаида.

— Роман, как Даша? — не вытерпела Надежда Фёдоровна.

— Лучше не бывает, шли бы вы к столу и мужей забрали, — посмеивался Роман, обнимая смущённую жену.

— Правильно Ромаха говорит, — загоготал Фёдор Егорович. — Пошли к столу. Посидим. Выпьем. Ну, вот, все живы, остались, а вы боялись.

— Кто б сомневался в его способностях, — пробурчала Зинаида, выпихивая компанию из коридорчика.— Нам, пожалуй, лучше действительно уйти от греха подальше.

После их ухода Даша смеялась вместе с мужем. Правда, Роману бурчание матери совсем не понравилось и он тут же высказал это своим бурчанием:

— Пришли, оторвали от дела, нашумели.— Даша, натянув на лицо простыню, смеялась.— Нет, что за народ, всего вывернули наизнанку, — веселился Бугров, пощипывая Дашкин подбородок. Дарья воспользовался суетой в свою пользу. Рука прошлась по нему.— Так. Что ты делаешь проказница? — поймал он её руку.

— Я ещё хочу, — покрываясь краской, зашептала она, ластясь к нему и отодвигая в дальний уголок души стыд.

— Гым, малыш, — затормозил, неожидавший такого всплеска, Бугров.— Сегодня для тебя выписан больничный. А с завтрашнего дня всё, что хочешь, девочка моя. Я весь в твоём распоряжении.

О как он желал того, но стараясь быть перед собой честным, оттягивал в пользу здоровья девочки тот момент.

— Чтоб "это" повторилось снова нужно подождать? — разочарованно тянула Дашка. Невозможно, я не хочу ждать.

— Ребёнок, не торопись. Мы всё успеем, — хохотнул Бугров.

— А говорил, "всё моё твоё", — напомнила обиженная таким обманом Дашка.

— Так и будет, но завтра, детка,— купая её в нежности ворковал он.

Его руки ненароком скользили по вздрагивающей от огненных взрывов коже. Пылающее тело обрекало на страдания. Полыхающие, сухие глаза, молили о помощи. Жаркий рот о немедленном удовлетворении. Она металась, не находя средства успокоения. Нагота распыляла. Горело не только тело, но и мозг. Дрожащие губы требовали нескончаемого поцелуя. Понаблюдав за женой, Бугров почти сдался. "Похоже, этой ночи ждал не только я, но и малышка тоже. Хорошо, что я, её не разочаровал".

Он сдавался с большим удовольствием.

— Детка, да ты огонь. Разогрелась, как песочек на пляже. Я, дурак, виноват, перестарался. Сейчас, что-то придумаем. Грешно, конечно, заниматься тычинкой, когда вход в рай открыт. Но надо тебе помогать, любовь моя.

Любовный дурман затягивал её в своё сказочное ложе. "Ничего не помню, не соображаю. Один розовый туман опутал всю,— силилась обрести реальность Дашка. — Он искусный мастер секса, мне не выбраться из его сетей, — стонала она. Не замечая, как её остренькие зубки вонзились в его плечо. — Это что, сделала я? — обмерла она. Липкая лужица на животе. Что это? Он точно на этот раз свёл меня с ума, — растирала она пальчиками виски".

— Я тебя укусила, что со мной?

— Это не заразно, заживёт, — посмеивался Бугров. Тебе хорошо? Дай вытру твой сладенький животик, мой котёночек.

— Ты сводишь меня с ума, — шептали её горевшие огнём губы.

— Это твоё исстрадавшееся ожиданием тело требует реванша, — поцеловал он её удивлённо встревоженные глаза.

— Я как в лихорадке, это ненормально?

— Нормально. Ты в любовной лихорадке, дорогая. Спи, больше всё равно, ты меня ни на что не разведёшь. Лучше подую на твои реснички, чтоб засыпалось сладко глазкам. Поцелую на счастливый сон губки. Это первая наша ночь. Мы спим в одной постели.

— Спали ещё.

— Где? — удивился Роман.

— В палатке на турбазе, после выпускного бала. Ты тогда пробуравил, вот этим, мне спину, а потом ушёл с англичанкой. Мне так хотелось получить твоего поцелуя. Я прям, чувствовала твой язычок у себя на зубках. Но ты отдал все мои ласки другой.

Роман припомнив минувшую картинку напрягся:

— Ты не спала?

Даша вздохнула:

— Я догадалась, куда ты ходил.

Бугров легонько притянул её к себе.

— Не мог я тебя целовать тогда, ты ж сама спиной чувствовала, а если б ещё и поцелуй, процесс не сдержать. Всё в прошлом, малыш. Тебе незачем беспокоиться. Я выбрал себе женщину.

Дашке непременно захотелось ощутив победу почувствовать себя его хозяйкой.

— Хочу погладить тебя здесь, здесь и вот тут, — блуждая по телу мужа, рука Дашки, опять хулиганила.

— Даша.

— Но это только рука.

— Дарья, не хитри. Твои шаловливые ручки я забираю в плен. Разворачивайся-ка, цыплёнок. Вот так. Теперь, я всю тебя контролирую. В моих руках такое богатство.

— Пожалуйста, жадюга, — зарылась в плечо мужа рассерженная Дашка.

— Ого-го,— хохотнул он.

Сон не сон. Явь не явь. Осень на носу, а всё вокруг кружится в белом цвету. Проснулись от стука в дверь. Барабанили не останавливаясь. "Похоже, давно стучат", — протёр глаза Роман. Вчера он, чтоб не дёргалась, малышка, запер дверь.

— Поумирали вы там что ли? Дети, вставайте, уже полдень. Да, просыпайтесь же. — Уже беспокоилась Зинаида Валентиновна.

"Такое ощущение, что я только, что закрыла глаза", — пыталась потянуться Дашка, но её желание разбилось о крепость рук Романа, прижимающих жену к себе.

— Ты куда уползаешь, я замок запер? Мама, не ломай дверь, мы встаём.

— Слава Богу, — обрадовалась Зинаида. — Собирайтесь. Фу, напугали, чертенята.

— Угу,— объявил Бугров и потянулся.

Хитрый маленький Дашкин пальчик, бесцельно плутавший по лицу мужа, бесцеремонно захватывается в плен его нетерпеливыми губами.

— Ам.

— Ой!

На Дашкин крик, палец был освобождён.

— Вот мотор, старался осторожно,— пожалел о содеянном Роман.

— Палец в порядке, дорогой, я испачкала вчера простыню. Не удобно, нужно застирать.

Виновато улыбаясь Бугров потянул её к себе.

— Оставь. Это твоё девичество, не жалко?

— Нет. Тебе берегла. Чудная ночь, спасибо. Постель в лепестках роз, твой подарок, милый?

"Милый!" — музыкой переливалось в нём. Бугров, от забивающей горло смеси огня и чувств, хрипел.

— Понравилось?

— Да-да-да, — отдаривалась Дашка поцелуями.

Смеясь, Бугров с большим удовольствием получал жаркие неумелые поцелуи жены не скупясь на них и сам.

— Пока мы будем в душе, мама простыню точно умыкнёт.

— Зачем?

Бугров скрывая смущение за хихиканьем ответил:

— Боюсь, что этого и сама не знает. Голубая мечта женить гулящего сына на девственнице. Должно быть, опомниться от счастья не может, что такая фантазия ей удалась. Пойдём купаться, радость моя.

Ромка хорошо знает свою мамочку, по возвращению они нашли постель набело перестеленной. Следов жаркой ночи, как не бывало.

— Ну, что я тебе говорил, цыплёнок, — веселился Бугров. — Сейчас, — показал он Даше глазами на дверь.— Ма, а ма, подслушивать и подсматривать нехорошо, это мы ещё в школе проходили, — куражился он.

— Кто подслушивает, — раздалось из-за двери. — Больно нужны. Ушли уже мы.

— Я так и подумал. Да ты ещё и не одна, вас что там отряд?

— Поторопись брехун.

— Через полчаса будем готовы. Есть хочу, как слон. Острого только не готовь, нельзя мне,— заявил он.

— Естественно, такая ночь, — не осталась в долгу мать.

Полчаса растянулось на час. Что ни говори, но невозможно было просто одеться и выйти к столу. Дашка хотела до всего коснуться, потрогать самой, целуя рассматривать его, попробовать принудить любить её.

— Детка, надо подождать. День, два. Ты же в курсе, там ранка. Ей затянуться надо дать время. Не спеши. — Осторожно, чтоб не обидеть, уговаривал он.

Ещё б не знать. Знала, но злилась за отказ, сама не узнавая себя. Требовала, стремясь получить желаемое немедленно. Вновь испытать то чувство, что накрыло вчера с головой бурлящей волной, что лишило тормозов и унесло на облаках в совсем другой мир. И добилась своего, Бугров сдался.

— Ребёнок, ты меня достала, не думал, что раскалишься, как медный самовар. Будь, по-твоему, заноза.

И опять завернувшись в туман, она поднималась по лучику солнца, как по лестнице вверх и неслась на облаках в цветочные грёзы. Ныряя, замирая от страха в бездонный омут и взлетая птицей, уносилась к безжалостному солнцу, обжегшись, зализывая ранки, падала в его тёплые надёжные руки.

А на кухне металась Зинаида Валентиновна, в который раз разогревая еду. Наметили свадьбу, придётся шевелиться. Времени нет. Срок-то, как не крути поджимает. Надо покупки делать, а у них любовь. Как их вытащить из той спальни.

— Зина, чего ты микроволновку караулишь, они опять всё набело, похоже, закрутили. Давай чаю выпьем с мятой, успокаивает, — жалела сваху Громова.— На худой конец и холодное слопают, какая им сейчас разница, они и не заметят.

— Идут, шаги слышу, — подскочила тут же, включая печку, Зинаида Валентиновна. Так и было на кухню вошли обнимаясь ребята. — На чём же вы держались, горемычные? Да не пихай ты в рот всё подряд и ребёнка в покое оставь, — получил Роман по рукам. — Подожди, сейчас блинчики фаршированные горячие положу, мяско.

— Мамуля не волнуйся, я съем всё. Голодный жуть.

Бугров во всём был собственником. Достав, прячущуюся за его спину, смущённую жену, усадил на стул, придвинув его к себе под бок, да так, что Дашка теперь даже руку не могла поднять, не коснувшись его. Объяснил то своё художество просто:

— Я, малышка, скучаю, когда ты так далеко.

Мать изумляясь развернулась:

— Она в пол метре от тебя. Дай ребёнку спокойно поесть. Сожрал своё, котяра. Замучил девчонку.

"Господи, но почему люди краснеют, сразу подводя и обезоруживая человека", — пожалилась Дашка Всевышнему о его промахе. Естественно, краснея от слов свекрови, как варёный рак, она не нашла ничего лучшего, как уткнуться в тарелку.

— Ма, ты её смущаешь. Дашенька из-за тебя ничего не ест,— захрюкал Бугров гася смех в еде.

— Я ем, ем, — испугалась Даша продолжения щекотливого разговора, — и всё хорошо.

"Как он умудряется, жуя хохотать, уму не постижимо", — покосилась на Бугрова Даша, налегая на несчастную вилку и гоняя ей что-то там по тарелке. А лицо точно мак к шуткам таким ещё непривычное горело.

— Вот, слышала, ма, всё хорошо. Это мне плохо. Меня замучили. Отощал,— сверлил он жену глазами готовый съесть на закусь.

— Балабол, — огрела полотенцем его Зинаида. — Дай, девке, поесть, в помидор превратил, медведь неуклюжий.

— Жизнь моя, солнышко, радость моя, — щедро сыпал Бугров поцелуи на оголённые плечи и грудь жены.— Ты смущена, детка?

— Целуй, не целуй, я не уйду, — взвилась Зинаида.— И не мечтай утащить её опять к себе в берлогу. Ехать надо. Белое платье, заручку невесте купить, тебя одеть. Чтоб всё чин чином было. И Надежда Фёдоровна все цветы уже в саду перенюхала, пока ты тут мне голову морочишь.

Картинно вздохнув, ломаясь и надеясь: "а вдруг выгорит", Роман поинтересовался:

— А без нас нельзя всё это приобрести?

— Интересно, как, хотела бы я знать? — приготовилась к бою мать.

— Всё, мамуля, идём, — поднялся, понимая, что не отвертеться Роман.— Я ж послушный мальчик.

— Ну да, про твоё послушание легенды ходят,— не выдержав посмеялась она.

К машине шли под бдительным оком мамочки, чтоб по дороге не сбежали, она не успокоилась, пока не посадила их в машину. Только после этого позвала Громову, бродящую со Степанидой по цветникам. Та обрадовалась получив объект, которому можно похвастаться. Любила Степанида цветочками заниматься. До души ей то дело легло.

— Рома, может, ты сам поведёшь? — всполошилась вдруг Зинаида, поняв, что сына от Даши лучше от греха убрать подальше. Но прозрение её выявилось явно запоздалым.

— Ну, уж нет, дудки. Мне и с Дашенькой на заднем сидении хорошо. Рули сама, главное по дороге, — заявил он нагло щурясь на неё.

— Язык точно у тебя без костей, можно не проверять: мелет и мелет. Ну, не обормот ли? — жаловалась она Надежде Фёдоровне.

Дашка захлёбывалась счастьем, прижимаясь сейчас к нему. Она никогда не подозревала, что в ней дремала тоже собственница. Такое диво открылось с приходом в её жизнь Бугрова. Она даже закрыла глаза, чтоб он, упаси Бог, не прочитал в них, как ей приятно к нему прикасаться, обнять, поцеловать и всё это, делая открыто. Новое чувство захлёстывало с головой, и она добровольно в нём тонула. "Он — мой муж, — сжималось сердечко от страха и счастья. — Только мой, мой". Дорога обоим показалась не справедливо короткой, потому что машина встала.

— Приехали, — обрадовано известила Зинаида. — Выкатывайтесь.

— Это что, уже? — разочарованный короткой дорогой тянул Роман. Его руки только что прошлись горячим ветерком по её ножкам, расстегнули пуговки на сарафане и вдруг: "Стоп!"

— Теперь здесь ювелирный. Застегни, что ты ей сейчас расстегнул и топай вперёд меня, чтоб на моих глазах был, понял,— прогудела мать, поглядывая на Громову: "Не слышит ли?"

— Как не понять, шаг вправо, шаг влево, расстрел. Тебе не кажется, что очень жёсткий приговор. Ослабил всего-то крючки, дышать же ребёнку нечем.

Даша глупо улыбалась и дёргала словно от холода плечами. Ещё бы! Пикантность обстановки палила огнём и холодила страхом.

— Топай, умник, — припугнула мать кулаком. — Вот жеребец!

В её голосе не понять — толи угроза, толи восхищение.

Но в магазин с ходу зайти не удалось, совсем уже у дверей их остановил знакомый голос некогда Дашиной классной руководительницы. Маменька вынуждена была отступить от конвоирования. Нарисовав улыбку, она раскланивалась за спиной Громовой.

— День добрый, Надежда Фёдоровна, Даша. Сколько лет пролетело, Дашеньку не узнать. Красавица стала,— обнималась с Громовыми бывшая классная.

— Пятый год, как школу окончили, Анна Константиновна. Как вы себя чувствуете? Как дела в школе?— проявляя вежливость интересовалась Даша.

— Здоровье в пределах нормы. Хотя какое в наши годы уже здоровье. Но держусь. А дети с каждым годом всё труднее и тупее. Мой педагогический опыт, похоже, дал осечку, — внимательно присмотревшись к обнимающему Дашу парню, покачала она головой.

— Вы о чём?— пролепетала Даша, прекрасно понимая, что речь пойдёт о Бугрове.

— О твоём парне. Помнишь, разговор в палатке?

— Теперь понятно, вы — классная Даши, — вспомнил Роман. — Она моя жена. Приходите к нам в субботу на венчание. Официальная церемония уже была, но родители решили продолжить праздник. Приглашаем.

Анна Константиновна переложила из руки в руку сумочку.

— Спасибо, вы красивая пара. Там в салоне магазина Натали. Обрадуйте её.

— Непременно. С большой радостью, — заверил Роман.

Классная насмешки не заметила.

В ювелирном магазине, именуемом "Жемчужиной", покупателей можно было пересчитать по пальцам. Больше в готовности застыло продавцов. Обе мамы с большим азартом ринулись выбирать украшения. Даша от своей доли участия отказалась, предоставив это удовольствие им. Заранее согласная с любым его результатом. Роман, нависший горой над прилавком, контролировал покупку. Не упуская возможность, стоя за женой, поиграть с её ушком или приложиться к шейке, и не забывая во всё остальное, вставлять свои пять копеек. Помучившись с полчаса, женщины остановили свой выбор на дорогом и очень красивом гарнитуре. Перстень и серьги легли на прилавок. Бугров дал добро, и Даша махнула рукой. Мол, ваше дело. Тем более раз всем понравилось...

— Какая мне разница. Всё едино ничего не понимаю.

Её голова, сейчас занята была совершенно другим. Чуткое ухо сразу же уловило бойкий шёпот молоденьких продавщиц из соседнего отдела, с любопытством и жаром наблюдающих за Романом. Около них крутилась Натали. Уж её-то Даша ну ни как не могла выпустить из вида. Продавщицы болтали:

— Девчонки, Бугор женится!

— Да ты что? На ком? Вот на этой козявке? Надо же...

— Бугор женится? Вот дела... Что он в ней нашёл, ни кожи, ни рожи? — шептала одна другой, не спуская глаз с парня.

— Может и так, но Бугра эта цыпка на себе женила. Ромка мужик мощный, а уж ласковый жуть. Завидую, я этой козявке. С таким любая будет королевой.

— Да. Девки по нему просто умирают. Такие лапочки. А, эта что, смех один? — влезла в разговор продавщиц, скривив губы Натали.

— Лапочки и куколки остались умирать, им и реанимация не поможет, а женился он на этой птичке невеличке. Такова жизнь. Значит, чем-то она его взяла. Так вот,— поцокала языком первая.

— Да хватит вам спорить... Всё равно ни одной ничего не светит.

— Всё равно приятно. Никому из наших не достался.

— Ты мои мысли читаешь...— прыснула первая.

— Смотри, смотри, какой свадебный подарок выбирают. Вот уж точно, умереть не встать.

Бугров, обрадовавшись концу канители, как раз поторопил мать.

— Забираем и двигаем за платьем. Вы так к прилавку прилипли, что вас соскабливать с него уже самое время. Не надо на меня так смотреть— время, слышишь, тикает. Это мои медового месяца минуты между пальцами уплывают.

— В кого такое чудо уродилось, кто б рассказал? Ух, аж вспотела, — отмахивалась Зинаида Валентиновна.

— А мне подарок, я тоже хочу получить кое-что, — заартачился Роман.

— Например, — удивилась мать,— у тебя же все мужские причиндалы, что носят мужики, есть. Серьгу, что ли в нос купить задумал?

— Какая ты у меня экстремальная, мамуля, боюсь за тебя, — забавлялся Роман. — Всё серьёзнее.

— Моё терпение на исходе, что там у тебя за прицел, рожай уже?

— Поцелуи трёх красивейших женщин, за моё терпение и участие, а?

— Клоун. Ну что, Даша, поцелуем паршивца?

— Запросто, — вместо Даши пообещала Надежда Фёдоровна.

— Две щеки, доставшиеся тёщи и матери, а губы Даше, были в раз обласканы под бурные восторги и поддержку продавщиц, хлопавших в знак удовольствия так, что покраснели ладони.

Дальше по списку шёл свадебный салон. Преимущество маленьких городков — всё рядом, всё в куче. Прошли пятьдесят шагов и на месте. Первым страдал Роман, ругая себя за то, что согласился, не подумавши на такую авантюру. Одевали вначале его, тщательно подбирая всё от галстука до носков. Замученный Бугров брыкался.

— Амба, я больше не могу. Венчаюсь в шортах, какая разница.

Но Зинаида не обращая внимания прикладывала галстуки и рубашки к его груди отходя на расстояние вытянутой руки, приносила туфли, заставляя мерить брюки с ними и без них. Решала какой цвет идёт и какой не очень. Наконец отпустив его душу на покой объявила:

— Казнь окончена, бери пакеты и садись на диванчик, несчастный. Никакой радости с твоих походов по магазинам. Девчонки, дайте ему чаю и журналов, таких, чтоб длинноногих баб побольше, — попросила улыбающихся Роману продавщиц Зинаида Валентиновна.— Сами только в журнал не заворачивайтесь, и рты закройте, он женат.

Надя взяла её под локоток:

— А ты не перегибаешь палку? Неудобно как-то.

— В самый раз,— был ответ.— Они как мухи на мёд к нему липнут. Не успеем отвернуться, глазки будут строить и лезть с непристойностями. Я их понимаю, красивый паразит, но его это распаскудило и оттого смириться с тем липучим явлением не могу. Лезут, а потом слёзы льют и сопли вытирают. Веришь, к забору себя приковывали. И ведь не шалавы, не дуры... А подишь ты...

Надя, понимая, что новая родственница права, морщилась. Таких мужчин либо безумно любят, либо люто ненавидят. И вот как со всем этим справится её дочь, непонятно.

Пристроив Романа, все дружно взялись за Дарью.

— Одеть невесту, это не то, что жениха. Красота, удовольствие, — порхала Зинаида. — У мужиков что? Костюм да галстук и никакой тебе сказки. А некоторые и от этого устали, — скосила она глаза на сына.

Разве она не права? Права! Всё действительно сложнее, шумнее и интереснее. На Дашу свалили кучи вещей. Подбирали от нижнего кружевного белья и чулок до перчаток и фаты. Сначала мерили по отдельности, потом в комплекте друг с другом. Платьев пришлось перемерить ей штук десять не меньше, прежде чем остановились на пяти. Из них выбрали два. Дело оставалось за малым. Какое из них возьмёт она? С перчатками и фатой тоже не так просто. Разная длина, разный фасон. Мерила всё, стараясь не обидеть маму и свекровь. Хотелось доставить им удовольствие. Она видела, с каким азартом они рылись в этом воздушном тряпье, и терпела.

Перелистав по нескольку раз журналы с красавицами в нижнем белье и свадебными рекламными проспектами, заправившись чаем, Бугров поскучнел. К Дарье не пустили.

— До свадьбы не положено видеть невесту в наряде. Плохая примета, — вышла на перерез мать.

— Я так посмотрю, без наряда.

— Потерпишь до дома.

— Но ведь она уже моя жена. Вот. — Ткнул он матери кольцо. — Это в ваших играх она — невеста, а я знать ничего не хочу. Вы так, пожалуй, и спать меня в другую комнату отправите?

— А ты, как думал, — подмигнула Зина Наде. — Именно это мы и планировали.

— Тогда я пойду под венец в плавках,— попробовал выторговать для себя жену он. Но мать не свернуть, у неё на всё готов ответ.

— Ой-ой, напугал. Не выступай, сыночек. Дайте ему ещё чая, пусть сидит.

Роман ещё посидел, полистал журналы и взбеленился. Ему было уже не до шуток и подколов.

— Мне всё равно, в чём она. Я хочу видеть жену, вы её замучили, — полез он в примерочную.

— Мы закончили, — засуетилась мать. — Собирай, Надя, всю эту красоту, это наше. Устал сыночек, миленький. Уже почти всё, скоро конец, — хитрила мать, замыливая ему глаза.— Такую прелесть выбрали, да, Дашенька?

Даше было всё равно, она замоталась. Идея с белым платьем ей не казалась уже после такого напряга и пыхтения такой блестящей.

Занявшись оплатой и упаковкой, усталые и счастливые мамочки упустили из вида Бугрова. А зря. Очень скоро они поймут свою ошибку и схватятся, но момент упущен...

— Я Даше одеться помогу, пока вы с тряпками копошитесь, быстрее будет, — пообещал он, нырнув в примерочную.

— Что, что этот ненормальный сказал? — очнулась запоздало Зинаида.

— Не волнуйся, Зиночка, пусть поможет, Даша действительно замучилась.

Зинаида чуть не заплакала.

— Сейчас, поможет. Ждите. Нашли, кому верить. Мы теперь их нескоро дождёмся. Пошли кофе пить. Чего стоите, рты разинули, — накричала она на удивлённых продавщиц.— Несите кофе, запарилась совсем.

— Зина, они там что? — растерялась хозяйка салона, старая подруга Бугровой. — Ты думаешь, они того?

— Нечего тут думать, я его знаю. Садись, Надя, попьём кофе за счёт заведения. Мы заслужили, какую выручку им сделали, а? И шторы за собой плотно задвинул, паразит.

Роман, дорвавшись, до растрёпанной и розовой от множества примерок жены, топил её в ласках. Высушивая капельки пота на лбу и над губой жаром своих горячих губ, он ворковал:

— Малышка, я соскучился и очень тебя хочу, ты такая аппетитненькая сейчас.

— Ты шутишь, это же магазин? — замерла в его руках Даша.

— Не бойся, никто не войдёт, — хрипел Бугор, целуя освобождённое от сорванного кружевного белья, тело жены. — Маменька непременно догадается, зачем я к тебе заглянул.

Мамочки же, попив кофе и поболтав, успели прикупить не один пакет нужных для свадьбы вещиц. Свадебные фужеры, букетики, свечи и ещё множество всякой ерунды переместилось с прилавков в их баулы. Из примерочной никто не появился.

— И сколько их ждать? — волновалась Громова

— А пока яйца не остынут. О, нарисовался, спроси? — поднялась Зинаида. — Ишь, как кот, сожравший мясо, облизывается. Доволен, аж из ушей, черёмуха цветёт.

— Мы готовы, а вы как? — нагло заявил Бугров.

Даша, прячась за его спиной, старалась слиться с ней в одно целое. Лишь бы никто не заметил и не тронул. Она невероятно переживала за только что произошедшее, не смея поднять на кого-то глаза. А тут ещё с ужасом заметила, как из кармана Романа выглядывает её гипюровое бельё, которое он не дал ей одеть на себя, так небрежно засунув в карман. Все, конечно, старательно отводили глаза от злосчастного кармана, но не заметить не могли. Дашка проглотила давивший горло горячий комок. "Все осуждают меня, беспутную, непременно, но, что с ним можно сделать?"

— Не страдай, — шепнула ей у самого ушка мимоходом свекровь, — а ничего ты с ним сделать другого просто б не смогла.

— Раз вы готовы, мы давно на выходе стоим, вас дожидаясь. — Бодренько затараторила Надежда Фёдоровна, тоже поглядывая на торчащий из кармана зятя гипюр. — Дашенька, ты ничего, детка, не хочешь себе прикупить?

Дашка замотала опущенной головой, мечтающей быстрее сбежать отсюда.

— Трусы в карман спрячь, обормот, — прошипела сыну гусыней, ворочая глазами Зинаида.

— Эка невидаль, — ухмыльнулся невозмутимый Роман. — Вот пройдусь по улице, это будет уже модно. Завтра полгорода с такой крутизной гулять будет. Мать, у меня нормальная ориентация. К тому же Дашенька — моя жена. О чём сыр бор, не догоняю я?

— Девчонку пожалей, дубинушка. — Погрозила ему кулаком мать. — Дарья, мы тебе все очень завидуем. Правда, правда, по-бабьи. Вот девчонки, не дадут соврать. Показала она на смущённо улыбающихся и дружно кивающих в знак согласия продавщиц.

Романа это привело в неописуемое веселье, а Дашу в ещё большую краску. Хотя куда ещё больше-то.

— Я им идею подал. Теперь новый вид брачных услуг предложат покупателям. Будут сдавать примерочные кабины молодожёнам со скидкой за купленные у них наряды. А насчёт тебя матушка надо подумать... О! Придумал. Придётся предложить отцу почаще водить тебя по магазинам, — оставив Дашу в покое, обнял он, хохоча, мать.— Чтоб ты от зависти не страдала.

— Это зачем? Я пока сама с тратами справляюсь. Его дело деньги зарабатывать, а расфукаю я их сама.

— Чтоб помогал в примерочной тебе одежду примерять, — сказав, резво отпрыгнул он от матери за Дашу.

— Обалдуй, балабол, — заругалась схватив наживку Зинаида. — Идите уже. Работать людям мешаете. Вон покупатели зашли, не у одних у нас счастье.

— Спасибо за покупку, ещё приходите, — махали продавщицы.

— Тьфу, тьфу,— поплевала Зинаида.— Разве, что внуков женить.

Примерочная только распалила Бугрова. В машине, на заднем сидении, отгороженный от матери и тёщи высокими спинками кресел, он бурлил, стараясь довести и жену до точки кипения.

— Повернись ко мне. Вот так, — просил он, запуская руку в свободное плавание. — Не смотри ты на них, не оглянуться они. Малыш, не дёргайся, расслабься.

Не готовая к такому костру, в полной растерянности, не зная как себя вести и в какие крайности податься Даша мучилась, чувствуя себя не лучше карася на раскалённой сковороде. Зарывшись на Дашином плече губами, он бесстыже проделывал такое, от чего бедняжка, пряча глаза и заливаясь пунцовой краской, стонала. У Романа при деле было всё. Руки, ноги и язык. Девчонка горела, а он, как удав, заглядывая в широко раскрытые глаза жертвы, кровожадно ждал финала. Закусив губы, боясь ещё громче застонать, Даша умоляла о пощаде. Наконец автомобиль въехал в ворота. В нетерпении, рванув дверь, Бугров умчал с женой на руках в дом.

— А кому-то тяжести поднимать нельзя, — вспомнила вчерашний разговор Зинаида Валентиновна.

— Зина, он её замучает, — разволновалась Громова, жалея дочь.

— Ты о чём? — удивилась Зинаида и, проследя за взглядом Громовой провожающей ребят, улыбнулась.— Ах, это?! Пустое. Больных от этого я ещё пока не встречала. И потом, если б ей было неприятно, огрела его по мордасам, и все дела. Опять же какая откажется потешить такого боровочка... Успокойся, у них медовый месяц. Им сейчас хорошо. Пойдём, перекусим. Я проголодалась.

— Вы что это, все магазины скупили? — подошёл на помощь достающим коробки и многочисленные пакеты женщинам, Сан Саныч.

— Что-то вроде этого. Саныч, впрягайся, помогай покупки занести,— тут же припахала его Зинаида.

— У молодых беда стряслась, с Дашей что?— полюбопытничал он.

— С чего ты взял?— распрямилась Зинаида.

— Тык, Ромаха с ней летел, чуть с ног меня не сшиб, как нёсся.

— С вами умора. Сан Саныч, медовый месяц у них. Лёд тронулся. Любовь.

Охранник похрюкивая засмеялся:

— Понятно, ему под ноги сейчас лучше не попадаться.

Рассмеялась и Зинаида.

— Да уж. Поберегись.

Больше молодых до вечера никто не видел и вытащить из берлоги Романа при всём старании не мог. Вечером друг за другом подъехали Фёдор Егорович и Громовы, рапортуя друг перед другом о проделанной предсвадебной работе. Всех кружил праздничный азарт.

— Гирлянды, навесы, столы завтра будут готовы. Всё в процессе работы. Ребята после двух часов привезут и смонтируют. Я договорился, осечки не будет. — Обещал Громов.

— У меня тоже всё в ажуре. Шампанское, коньяк, фрукты, закуски заказаны. Предложение у меня наклёвывается. Давайте завтра мальчишник закатим. Шашлыки я заказал. Вы как, Борис Викторович, за?

— Естественно, как без этого.

Мужики взбодрились и хлопнули по рукам друг друга. Но их подслушали, а получив информацию сразу кинулись в борьбу за свои так ущёмлённые права.

— Пирог с глазами, а девичник? Девичник, Федечка, зажуливаешь?

Полное лицо Фёдора вытянулось в сардельку, а потом расплылось в улыбке.

— Куда же мы без вас, Зинуля. Каждый жуёт мясо в своём углу. А что, это даже забавно. Где, невестушка моя? Я ей подарочек купил.

Он огляделся и не найдя Даши воззрился на женщин.

— Фёдор Егорович, зачем такие расходы, купили мы ей сегодня с Зиночкой прелестные вещицы, — засомневалась в целесообразности трат Надежда Фёдоровна.

— Я в курсе, то само собой, а это от меня. За сына. Где Дарья?

Ему ответил дружный хор женщин.

— Спит она.

— Её, что покупка свадебного наряда так утомила, — съязвил Громов.

— Сон что богатство,— всунулась Зинаида,— больше спишь, больше хочется.

Громов поморщился и отрезал:

— Будите. Ночью выспится.

Роман тут же, на ходу, закрутил головой. "Как посмели, ткнуть в его добро".

— На счёт ночи, это вы круто пошутили, — объявился, зубоскаля и здороваясь с отцом и тестем, он.— Через полчаса разбужу, пусть отдохнёт пока немножко. Ужинать будем? Я проголодался чего-то.

— Неудивительно после такой нагрузки, — съязвила Зинаида Валентиновна.

— Ему положено сейчас много есть, — подмигнул свату Фёдор Егорович. — Силу восстанавливать. Ты как, Ромаха, после ранения с задачей справляешься?

— Балалайки, да и только. Нашли о чём переживать, для него это только разминка. Проходите, садитесь к столу лучше, в столовой накрыли. Хорошо, что ребёнок вас не слышит. — Ворчала хозяйка, не одобряя жареные шуточки мужчин.

Для всех в том числе и Романа было неожиданным появление Даши. Они с изумлением развернулись на её щебетание:

— Я слышу, ко мне долетел аромат готовящихся блюд. Рома, ты меня бросил. Да?

Бугор маханув ей навстречу уронил стул. Тут же поймав оклик матери:— "Осторожно шалый". А он не слыша, мурлыча словно кот, усаживал уже свою жёнушку рядом.

— Не хотел тебя будить, малышка. Какой кусочек тебе положить? Просыпайся, золотко, а то ты ещё спишь наполовину.

— Рыбку и салат рыбный.

— Делаем рыбный день, — ухмыльнулся Роман, наполняя тарелки.

— И ты бы рыбки скушал. Вкусно и полезно при такой затрате энергии. — С серьёзным видом сбросил отец сыну на тарелку кусочек побольше.

— Ха, ха! Не смешно, папуля. Сговорились ребёнка в краску вогнать.

— Ой, кто бы рассказывал сказки, — всплеснула руками Зинаида Валентиновна. — Целый день девчонка из-за него помидором ходила.

— Так. Много говорите, маменька, а утка фаршированная макаронами и печёнкой с хрустящей корочкой где?

— Ой, — сорвалась хозяйка, — в духовку поставила разогреть. — Побегу, принесу.

Проводив хитрым взглядом мать, Роман развернулся к отцу:

— Батя, ты б от бизнеса немного отдохнул, — начал издалека запивший салат соком Роман. Он понял: мать выдаст всё, и сейчас старался опередить её.

— Я и так не устал, не темни, Ромаха, чего там ещё сочинил?

— Мамулю за покупками вывел бы.

— Придумал, она и без меня денежки спускает за милую душу. Ещё скажет контролирую. На фиг мне нужна такая головная боль.

Роман было раскрыл рот собираясь забацать речь с объяснениями, но всё испортила запыхавшаяся Зинаида с блюдом на котором в листьях зелени и кусочках помидор с перцем полёживала аппетитная утка.

— Какие мой сын на этот раз вам байки травит? — ставя блюдо с уткой на стол, заинтересовалась Зинаида.

— Салон одежды предлагает посетить. Примерить чего-нибудь. Может и правда Зин, нам, что-то новенькое надо к свадьбе прикупить?— с ходу озадачил жену Фёдор.

— Не балбес ли, как дам сковородой, — под женский смех увесистая затрещина матери нашла Романа.

— У вас, как мы поняли, свои девичьи секреты. Нас грешных в курс не введёте? — заинтересовался Громов.

— Да? — и хозяин тоже проявил немалый интерес.

— Потом расскажем, — увела от опасной черты разговор Надежда Фёдоровна. — Похвастаемся вам, смотрите, что мы Дашутке сегодня купили. Правда, красиво.

Даша вытянула шею, оттопырила ушко и продемонстрировала пальчик. Народ поглазел оценил, порадовался

— Вечером ещё интереснее смотрится. Бриллианты играют. Что скажете папочки?— настаивала на публичном высказывании Надежда Фёдоровна.

— Вроде ничего. Дашеньке-то нравится?

— Да, спасибо.

— Забыл, — засуетился Фёдор Егорович. — Я тебе тоже подарок купил, — зашарил он по карману.

— Мне уже купили всё это, — показала Дашка на кольцо с серьгами.

— Ничего не знаю, а это мой подарок, смотри, — высыпал он из пакетика перед невесткой колье. — Не понравится, обменяем. Я договорился. Примерь.

— Какая красотища, ахнула собирающая тарелки Степанида.

— Спасибо. Очень нравится. Можно я вас поцелую?

Дарья перецеловала всех, чтоб никому не было обидно. Она в своей благодарности и любви была искренней. Раньше её любили всего три человека. Папа, мама и бабуля. Теперь же таких людей увеличилось ещё на трое. Дашка была счастлива.

— Меня обделила, так нечестно, — притянул жену к себе на колени Роман.

Получив поцелуй и вернув Дашу на ноги, поднялся.

— Пойдём, мы, наверное, родители дорогие, пройдёмся, погуляем по ночному городу. — Потянул жену за собой Роман.

— Надолго? Смотри, у нас неспокойно бывает, — насторожилась мать.

— Это ты сейчас пошутила, не иначе. На час, два не больше. Задержимся, позвоним. Мобилка с нами.

Они шли медленно, часто останавливаясь и подолгу целуясь. То крепко держась за руки, то обнимаясь. Шли без конкретного плана, никуда, просто гуляя... Чудный вечер. Звёзды о чём-то своём тайном шептались с луной. Купол неба раскачивал лёгкий ветерок. У дома на углу улицы, в кустах дикой розы, заливался соловей. Его не могла заглушить даже музыка, доносившаяся сюда, с летней танцплощадки. Он пел с надрывом, пытаясь перепеть её.

— Постоим, послушаем, дорогой. От его песни останавливается сердце, а время уносит в сказку, уводя землю из-под ног. Я от него без ума.

— А от меня?— шуршит на её щеке Роман.

— От тебя я уже давно сошла с ума. Ты подарил мне чудный вечер. Это самый дорогой подарок за сегодняшний день. Странный поцелуй..., — удивилась Даша воздушному необыкновенно нежному скольжению губ.

— Почему? — прохрипел Бугров, с неохотой отлепляясь от её губ.

— Нежно и не очень решительно, на тебя совсем не похоже.

— Это соловушка виноват.

Должно быть, услышав шёпот, соловей затих.

— Не поёт, — огорчился Роман. — Спугнули. Идём, посмотрим другую музыку, ту, что старался так перепеть он.

Они вошли в парк. Прошли по полутёмным дорожкам. На танцплощадке по-прежнему гарцевала молодёжь. Под пышными берёзами, вокруг неё, прятались, как и в прежние года, влюблённые парочки.

— Подумать только, когда-то я торчал тут по три раза в неделю, — припомнил он свои старые грешки, весело увлекая Дашку за дерево для жаркого поцелуя. Помешал, промчавшийся мимо них, задев Романа рукой, парень, за ним стараясь догнать, галопом милиционеры.

— А тут, как всегда. Ничего не меняется. Уже новые салаги наступают всё на те же грабли. И менты по-прежнему гоняют губошлёпную шпану, а не ловят бандитов.

— Интересно, что он такого натворил, а Ром?

— Стукнул кого-то или козлом наскочил, вот и весь пока его криминал.

— Ерунда.

— Эта ерунда, много накрутить при желании может, девочка. Идём, по центру пройдёмся. Мороженого хочешь?

— Сока замороженного в шоколаде, — запрыгала Дашка.

Бугров расплылся в улыбке от её такого детского ребячества.

— Будем искать. Помню, тут бар недалеко был. Зайдём в него,— обняв чмокнул он её в уголок губ.

Улица, на которую они вышли, у нового банка, соседствующего с баром, гудела от наплыва зевак и милицейских машин. Воющие сирены зазывали новые потоки зрителей. Рискуя обвалить балконы, но без особых усилий получить информацию, желающих посмотреть было тоже не мало. Через весь этот гвалт пробивался истерический женский вопль о помощи и, кажется, не один. Интуитивно ощущая опасность, Даша встала:

— Там что-то происходит. Рома, пойдём в другую сторону, от греха подальше. Напуганная Даша, пыталась утянуть мужа подальше от возможной беды. Но Бугров, есть Бугров. Он навис на неё глыбой, чмокнул в переносицу и замурлыкал.

— Даш, ты постой тут. За углом, в сторонке, тебе ничего не угрожает. Ни в коем случае никуда не уходи. Я пройду в бар, куплю мороженого и вернусь. Всё займёт с десяток минут. Ты будешь умницей?

Несмотря на ангельский голосок Бугрова, Даша заупрямилась, что-то её настораживало.

— Я с тобой, — заявила она.

— Дашенька, — терпеливо запел он. — Там взяли заложниц, всякое может быть, милиция кольцом стоит. Оцепили всё. Я быстро. Дворами. Посиди на лавочке.

Это слово "заложницы" после случившегося с ним вгоняло её в дрожь.

— Я уже ничего не хочу. Зачем нам мороженое. Идём, в другое место, — умоляюще не сводила с него глаз она.

— Детка, сок в шоколаде есть только тут. Я быстро.

— Рома, — завелась она, но была прижата его лапищей к скамье.

— Малыш, я скоро, посиди.

Роман растаял в глубине неосвещённого двора, а Дарья, вцепившись побелевшими пальцами в скамью, вспоминала все молитвы, что выучила за время его болезни. Они скоро закончились, оказалось их знала не так уж и много. Тогда она начала с неменьшим рвением ругать себя. Обзывая всякими нехорошими словами за глупость, но и это облегчения не принесло. "Сижу, жду, тупица несчастная, а что мне ещё остаётся".

Бугров осторожно перелез через решётку балкона. Бесшумно соскользнув вниз, повис на льняных простынях. На балконе, стараясь удержать нелёгкий груз, пыхтели два мужика. Скорее всего, хозяева квартиры. Всё произошло в какую-то минуту, выровняв тело, Роман, ногами произвёл захват головы бандита, державшего нож у горла хрипящей жертвы, повернул её. Нож выпал. Пока он летел, Бугров переключился на другого. Второй, получив пяткой удар в подбородок, отлетел, вместе со второй жертвой к стене и, ударившись об камень, сполз на плиты, девица грохнулась рядом. Обе визжали от непонимания того, что происходит, громче прежнего, не пытаясь даже воспользовавшись свободой убежать. Менты тоже онемели. Бугров, спрыгнув, отпихнул их к милиционерам. Обоим сторонам развлечение. Из банка выскочили ещё трое, завязалась драка. Когда Роман, перебив руку, выбил у нападавшего обрез и вырубил его ударом ребра ладони по горлу, на помощь смело ринулась милиция. Молоденький лейтенант, собрал добычу. Семь ножей, пара гранат, газовый пистолет, обрез. Вот, пожалуй, и всё.

— Всех взяли? Что так долго соображали защитники? — подошел, отдышавшись, к подполковнику Роман.

Тот покрутил шеей, воротник рубашки стал тугой.

— А чем брать-то. Мать твою налево. Все кадры налицо. Снаряжение ещё лучше, вон дубинка. Вызвали спецназ из области. Сам понимаешь, пока доедут... Ждали. Ты, как с неба, парень, упал.

— С балкона, — помахал помогавшим ему мужикам Ромка.— Отбой спецназу давайте, бензина лишнего, наверное, тоже нет. Вот ведь живём, как на Луне.

— Классно ты этих сук сделал, — кинул окурок подполковник. — Мне бы хоть парочку таких. Одни зелёные ведь и старики. Лицо мне твоё, как бы знакомо.

Бугров ухмыльнулся: "Не кабы, а напрямую".

— Вы ж меня не раз в обезьянник сажали, прокатив на вороном с танцплощадки и до милиции, годков пять назад.

— Бугор? Точно, Бугор! — обрадовался он.— Ни одна же драка без тебя не обходилась. А я-то гадаю кто? Бугор, надо же. Чем сейчас занимаешься? — после восторгов спросил он подозрительно.

— Военный институт кончаю, десантник, — усмехнулся Роман, поняв начальника и на одном дыхании выложив главное.— Каникулы догуливаю. Женился.

— Да ну, невероятно. Кто б подумал. Нет, как ты их ловко. Раз, два и привет.

— Нормально, меня учили этому.

— Ты чего за бок держишься, задели курвы?

— Это старое, из госпиталя только выписался. С патрулём, примерно в такую же заварушку попал. Кругом детишки, лето же, а у волчары обойма до отказа. Думать, не было времени, пытался весом задавить, вот и схлопотал.

Подполковник чесал за ухом и с изумлением рассматривал Бугрова.

— Кто б рассказал, не поверил. Жизнь — хитрющая баба,— наконец выдавил из себя он.— Бугор! Надо же Бугор!

— Рома, Ромочка, — с трудом пробилась к мужу Даша. С тех пор, как в висячем на простынях человеке, она узнала Бугрова, время для неё остановилось. — Боже мой, живой! Ты как, не ранен? — ощупывала она его.

Роман смущался, но было приятно.

— Расслабься, здесь дел-то на пять минут. Сейчас пойдём за мороженым, детка. Это вот жена моя, Дашенька, товарищ подполковник.

Мент выдавил из себя улыбку, изобразил заботу и поделился своим впечатлением насчёт трюков Бугра, его рискованного прошлого и выбора профессии.

— Напугали вас? Честно говоря, мы тут сами, как кино посмотрели, челюсти поотпадали. Такие кренделя он выделывал сейчас. Нелегко с ним придётся. Бугров всегда по лезвию ножа ходил. Теперь вот и профессию рискованную выбрал.

Дарья всё это выслушала спокойно. Бугров не перебивая тоже ухмылялся.

— Я знаю, мы только, что из госпиталя, в коме валялся. Двумя медалями награждён,— мягко смотря подполковнику в глаза решив похвастаться за Ромку объявила она. "Пусть знают!"

Подполковник развёл руками.

— Ну, Бугров, ты меня удивил. Честно. С тобой грёбнуться можно.

— Товарищ подполковник, — подошёл лейтенант. — Всех отправили. Свидетелей собираем. Данные парня этого надо бы узнать.

— Знаю, я его данные, как таблицу умножения. Пропустите хозяина банка, что он хочет?

— У вас дела, пойдём мы за мороженым. Боюсь, растает, не дождавшись нас, — пытался попрощаться с милицией Бугров. Она навевала на него не лучшие воспоминания. Век бы не ввязался если б опять не заложники. Но так просто отделаться не удалось.

— Молодой человек, задержитесь, прошу вас, — подлетел взъерошенный банкир. — Примите мою искреннюю благодарность. Огромное, огромное спасибо! Может, чем-то я смогу быть вам полезен. Так сказать рассчитаться с вами, отплатить...

— Спасибо, ничего не надо. Мне и вашего огромного спасибо достаточно, боюсь не донести,— зубоскалил, как всегда Бугор.

— Давайте посидим в баре, поговорим,— не унимался банкир.

— Охрану нужно профессионально готовить, а у вас старички с берданками стоят или в лучшем случае бывшие дембеля. Благодарность принимаю, но, извините, спешу. — заторопился Роман, пробиваясь к бару. Банкиру остановить такого богатыря оказалось не по плечу.

— Ну вот, ушёл, как мы его теперь найдем, подполковник?— расстроился он.

— Запросто. Пока он жену мороженым кормит, мы с его отцом чаю напьёмся,— трахнул его по плечу мент.— Это ж Бугор!

Добравшись до почти полупустой площадки у бара, Роман развернул жену, резко прижав к груди. Осыпав лицо поцелуями, улыбнувшись, подмигнул:

— Дашуня, ты чего скисла? Всё же хорошо! Пойдём, котёнок, полакомимся мороженым, — ласкаясь, мурлыкал Бугров. — Какое, ты хотела?

Даша почти плакала.

— Никакого. Я боюсь за тебя, Ромашечка.

— Глупости. Меня четыре года учили делать всё это профессионально.

— Всё равно, боюсь.

Поняв бесполезность слов сейчас, он попросил:

— Давай зайдём, я посажу тебя за столик, а сам схожу, приведу себя в порядок. Руки помою. Почищусь. Обещаю, процесс пройдёт мирно и безболезненно.

— Хорошо.

Посетители бесцеремонно таращились на Бугрова. Каков мужик. Такой цирк устроил для провинциального городка, это было на грани кинобоевика.

— Мороженое за счёт заведения, — поставили перед Дашей, долизывающей свой сок в шоколаде в ожидании Романа, две вазочки самого дорогого лакомства.

— Ничего себе расщедрились, такое нечасто увидишь в нашем захолустье, — удивился, вернувшись, Роман. Уважили, пацаны. Съедаем и уходим.

Шли не торопясь, целуясь без устали всю дорогу. У дома ждал сюрприз. Мигала милицейская машина, подсвечивая БМВ банкира. Сюрприз не обрадовал Бугрова.

— Чёрт бы их побрал, — заругался Роман. — Как ещё сирену не врубили. Мать расстроится. Представляешь, какие ментовские байки они вколачивают им сейчас. Какого хрена им надо. Ой, я ж мобильник отключил, когда с балкона сигал. Получим на орехи по полной, маленький мой, — прижал он жену к себе.

— Давно гости дорогие пожаловали, Сан Саныч? — подошли они к дымившему на лавочке садовнику.

— С полчаса сидят. Ромаха, тебя ждут. Может и не ходить тебе совсем, натворил что ли чего?

— Банк грабанули.

— Да ну, ты грабил?— проглотив дым закашлялся Саныч.

— Если б я, фиг нашли. А так, деньги только отбил,— скалился Бугров.

Саныч затянулся раз, другой.

— И много было?

— На мороженое хватило,— хохотнул Роман.

— Вот чертяка уродился, не поймёшь, где у него дело, а где дурь.

Даша не встревая в байки улыбалась. Бугров покончив с Санычем подхватил жену под локотки.

— Дарья, пойдём в дом с гостями повечеряем, твои тоже, кажется, судя по машине, ещё тут. Представляю, что там делается.

Когда они вошли, все возбуждённо поднялись из-за стола.

— Привет, всей ночной компании, — как всегда, зубоскалил Бугров.

— Господи помилуй, живой, — метнулась к нему мать.

— Ма, ты чего, что со мной может статься.

— Ромка, это уже лишку, через края переливается, два удара за два дня. Мать не выдержит.— Хрипел отец.

— И, правда, Роман, ты просто умудряешься притягивать к себе такие ситуации, поберёгся бы пока, — поддержал Фёдора Громов.

— Так, что мне сейчас делать, я не понял, подставить зад под порку? — ухмыльнулся Роман.

Ситуацию разрулили гости.

— Роман Фёдорович, — напыщенно начал банкир, переводя стрелки на себя и выручая Романа. — Мы тут решили, выдать вам премию в размере пяти тысячи долларов.

— Зачем мне ваша премия, — опешил Бугров. — Девки орали, я помог.

— Ну, конечно, -девки орали...— всхлипами сунулась мать.

— Бери, Рома, — встрял отец. — Мужики от чистого сердца приговорили. На мастерскую ты хотел. Вот начало.

— Милиции пусть отдадут, нет у них ничего, чтоб делом заниматься. Одних пацанов гоняют. — Не сдавался Роман.

— Её не обидим, — заторопился с уговорами хозяин банка.

— Вот и славно. На посошок, — разлил коньяк по рюмкам Фёдор Егорович. — За удачу и вашу и нашу. Я провожу.

Вот чего ему сейчас не терпелось, так это выпроводить их.

Бугров провожал гостей прямёхонько до машин. Наверное, боялся, чтоб не вернулись ещё. Когда Саныч сообщил, что приехал начальник милиции, на Фёдора напал столбняк. За годы учёбы Романа, он уже успел поотвыкнуть от общения с ментами.

— Обращайтесь, чем могу, помогу, товарищ подполковник. Я добро не забыл. Помню, как вы мне с Ромкой помогали.

— Хороший сынок у тебя Егорыч получился, хотя никто и не гадал. Ведь сколько мороки с ним было. Честно скажу, не ожидал такого. Военный институт кончает, кто ж придумал его туда запхать?

— Сам собрался, мы ничего и не поняли, и учится на пятёрки.

— Дочку Громова в жёны взял. Медали получил. Точно угореть можно. — Не успокаивался подполковник.— А мой вроде и беспроблемный, но большого толку нет. Не горит, не тлеет, так себе.

— Согласен. Мужик из Романа получился стержневой, это точно. Я сам боюсь радоваться, как бы не сглазить. Вы заявились давеча, а у меня шок. Намаялись с ним, не дай Бог, сами же знаете.

Подполковник знал, как никто другой. Вздохнул, прыснул смешком и протянув руку на прощание полез в машину.

— Спасибо за угощение, мы поехали.

"Кто чай вас задерживает-то",— пронеслось ветерком в голове Фёдора и он прикусил язык, чтоб не сорвалось то с него.

— Обращайтесь, если надобность будет, я с превеликим удовольствием помогу, — пообещал банкир.

Вернувшись в дом, Фёдор Егорович подсев к сыну взялся за Ромкино ухо.

— Уехали, скатертью им дорога. Давай, выкладывай, правду сынок.

Роман оторопел, а Даша бросилась защищать мужа.

— Ему же больно!

— Батя, всё уже сто раз переговорено. Сказал же, девки орали, помог. Всё. Представляю, как они вас напугали.

В благодарность защите жены, притянул её к себе на колени.

— Было дело. Мать пригоршню таблеток за щеку заложила,— оправдывался отец.

— Дел-то на пятачок, а шуму-то, шуму. Если б не душераздирающие вопли баб... и пальцем не пошевелил.

— Естественно, — всхлипнула мать.— Бабы превыше всего...

— Милиция должна работать профессионально, а не методом тыка и зарплату нормальную получать, а не копейки. — Продолжил он, не реагируя на колкости матери. — Даш, пойдём.

— Нет, — выдохнули все за раз на озадаченного Романа.

— В бассейн, искупаемся. Надеюсь, лягушек туда никто воровать не придёт.

— Я боюсь лягушек, дорогой, — заволновалась Даша.

— А-ап, — хватая жену в охапку, пугал, забавляясь, Роман. — Они, такую бояку съедят вот так. Ам — ам и всё. — Дарья похолодела, а он продолжал посмеиваться.— Ну что ты, они такие хорошенькие. Толстенькие такие, им можно пузико пощекотать.

Дарья зябко передёрнула плечами и поборов дрожащие сделавшиеся враз тяжёлыми ресницы, подняла на него взгляд. Не сдержавшись, он перекинул её через плечо и умчал в сад.

Ночная прохлада старалась коснуться тёплой воды, так приятно обволакивающей тела, нежившихся в её власти ребят. Накинуть ночной шёлк тумана на их влажные плечи пыталась ночь. Глубина бассейна достигала Роману до подбородка. Про Дашу и говорить нечего, с головой. Она грушей висела на шее мужа, плюхая ногами или пользуясь страховкой его рук, как бы плавала, усердно колотя ногами. Не давая им долго оставаться одним, подошли родители. На этот раз решившие проконтролировать своих чад. Мало ли, что ещё может случиться.

— Пап, смотри, я плаваю, — вопила Дашка, осыпая отплёвывающегося Романа фонтаном, сверкающих самоцветами брызг.

— Точно плывёт, — улыбался Бугров.

— Ну-ка, ну-ка, — подыграл на радость дочери Громов.

— Роман, главное, чтоб она одна сюда не лезла. Завтра же Борис, матрац надувной ей купи, — забеспокоилась Надежда Фёдоровна.

— Мамочка, ты испортила всё. Я точно плыла, — тянула разочарованно Даша.

— Мам, дай Даше халат, на лежаке он,— попросил Роман и повернувшись к мычащей в знак несогласия Даше тоном не принимающем возражения проговорил: — Свежо. Не возражай, с тебя хватит. Вылезай.

Даша ныла, а Бугров подсадил, упирающуюся жену на лестницу и подбодрил подтолкнув попу.— "Давай, давай, не мычи!" Но, решив поозорничать, ухватил ножку выбирающейся жены за пальчик губами, сделав вид, что тянет её обратно. На затылке глаз нет, поднимающаяся по лесенке из бассейна Даша и не подозревала о таком свинстве. Резанувший уши визг, повис над садом.

— Лягушка, а-а! — визжала Даша.— Лягушка!

Отпустив ногу, Бугров с хохотом ушёл под воду.

— Ну, не дурак ли? — накинула на плечи снохи халат Зинаида, выхватив её с лестницы. — Взрослый мужик, а ума ни на копейку. Вынырнешь, получишь доской по башке, паразит.

Набрав в лёгкие воздуха, Роман присел на дне. Мать засуетилась, бегая по краю бассейна.

— Федь, утонул, чего вы смотрите, утонул же. Точно.

— Ладно, мать, чтоб он утонул, его топить пятерым мужикам надо. Смеётся над тобой. Ты кричишь, он забавляется.

— А, если ему плохо стало после ранения, — засомневалась и Надежда Фёдоровна.

"Надо всплывать, а-то вся родня попадает в бассейн спасать. Тогда они меня точно утопят", — оттолкнувшись от дна Роман выскочил поплавком.

— Дайте, я его всё же огрею, стервеца, — завопила Зинаида Валентиновна, увидев ухмыляющегося сына на поверхности бассейна.

— Тогда я буду плавать здесь до утра, брошенный и несчастный.

— Вылезай, обормот, пока я туда не прыгнула, — погрозила кулаком мать.

Громовых до машины провожали все обитатели дома. Даже собаки. Мотя, разлёгшись на заднем сидении, с большим скандалом была выдворена прочь. Обиженная, не дали покататься, она убралась в собачий домик. Посигналив, в знак прощания, машина скрылась за воротами.

— Давайте спать молодёжь. Нагулялись сегодня по самые жабры, — зевая и обняв жену, направился в дом хозяин.

— Мы, догоним вас, — пообещал Роман.— Что с тобой, детка?

Наклонясь к насупившейся Даше он пытался понять причину её не настроения. "Кажется, обиделась, но на что?"

Попыхтев Даша разродилась обидой:

— Нельзя так шутить. Страх едва не разорвал меня на кусочки, — глотая слёзы, шептала она. — Лягушек боюсь, ужей, змей, а ты, цап.

— Трусишка, ты моя, больше хулиганить не буду. Клянусь, — журчал Бугров на ушко, облизывая и щекоча языком. "Понятно в чём собака зарыта".

— Будешь. Ты такой. И зачем только разоткровенничалась, бестолковая.

Ромкин хохот, встревожил сад. Спугнув спящих птиц и задремавший ветерок, который тут же высказывая своё неудовольствие обиженно зашелестел по листве.

— Всё, маленький, сдаюсь. Идём, спать.

Проводив жену до спальни, понёсся к кухне за мороженым, побаловать девочку на ночку вкусненьким.

Обида не проходила. Она распаляя приобрела уродливые формы. Дашке надумалось, что больше не нужна ему, именно поэтому и пугает. Помогает сообразить, недотёпе, уйти самой. И не так посмотрел и не то сказал. Опять же на лавочке одну оставил, помчав там кого-то спасать. По всему видно визжащие девицы дороже её, Даши. А если б в это время что-то случилось с ней, то кто б её спасал? Вот и опять убежал, куда? Через минуту она накрутила себя так, что была уверена абсолютно в том, что не нужна ему. Захлёбываясь слезами, сбросила халат и купальник, кое-как затолкав в пакет смену белья, стала собираться. Оглядываясь на дверь, торопясь до его возвращения успеть, натянула джинсы и, набросив кофточку, побежала на выход через двор. Проскользнуть тихо и незаметно не удалось: выскочили, сопровождая до калитки лаем, собаки. Вышел встревоженный Сан Саныч.

— Даша, ты куда, первый час ночи?

Ломая ногти, торопясь открыть защёлку на калитки, выскользнула на ночную, тёмную улицу.

Саныч терзая подбородок так и остался стоять в непонятках посреди двора.

Вернувшись с подносом фруктов, сока, мороженого, Бугров был удивлён отсутствием жены. Проверив ванную, он выскочил во двор, метнувшись к бассейну.

— Ромаха, ты Дашу ищешь? — окликнул его Саныч, оставшийся ждать после непонятного побега девчонки продолжения.

— Ты знаешь, где она?— встал Бугров.

Сан Саныч не торопился.

— Видел, как бежала из калитки на улицу.

— Дьявольщина. Собак пусти следом, пусть догоняют. Я сейчас переоденусь.

Роман второпях никак не мог попасть в штанины. Футболку накидывал уже, несясь по улице.

Собаки настигли и остановили Дашу почти при выходе на трассу. Ромка немного не догнал их.

— С тобой, всё в порядке? — с трудом выдохнул Бугров, увидев вжатую в забор детского садика жену.

— Да. — Скорее кивнула, чем сказала, Даша.

Котя и Мотя преданно не сводили глаз с Романа, ожидая благодарности, но ему было не до них сейчас.

— Малыш, что случилось? Я, сделал, что-то не так? Почему ты плачешь? — прижал он девчонку к ничего непонимающему и вылетающему от бега из груди сердцу.

Она закрывая руками лицо, пыталась вывернуться из его рук.

— Даша, не молчи, знаю, что любишь меня. В чём же дело, что не так?

Она всхлипнула и выдала наболевшую за час правду.

— Ты не любишь меня. Просто хотел иметь такую игрушку, а сейчас даёшь понять, чтоб уходила. Отведи меня к родителям, я не буду больше тебе надоедать. И сердиться не буду, за счастье не сердятся, благодарят.

— Дашуня, — сполз к её ногам Роман. — Как могла такая глупость обжечь тебя. Я люблю тебя, детка. Жить без тебя не смогу. Чем я тебя так обидел, радость моя, скажи?

— Ты пугал меня, нарочно, лягушками, чтоб я ушла, — выдала правду— матку она жалобно всхлипнув.

До Романа с трудом дошёл смысл её перемежающимися всхлипами слов. Кто б подумал? А должен был, балда,— упрекнул он себя.

— Детка, я играл с тобой, как с котёнком. Мне нравилось, когда ты от испуга прижималась ко мне. Сладкая моя девочка, я и подумать не мог, что в твоей головке такое сварится. Прости меня, Дашенька, тормоза. Не нужна мне никакая женщина, кроме тебя.

Опустившись рядом с ним, Дашка, зарылась головой в его плечо.

— Ты держишься, Ромашечка, за грудь... Болит?

— От бега, что-то произошло, — схитрил Бугров, нажимая на жалость. Зная Дашу, эта первая палочка-выручалочка пришла на ум.

Он не ошибся. Не почувствовав подвоха, Дашка кинулась помогать мужу.

— Ромочка, встаём плавно. Старайся нерезко. Как ты мог так нестись? Обними меня, идти можешь?

Бугров мог и идти, и бежать, но ему этой вот жалости жены только и надо было, чтоб всё повернуть в свою пользу безболезненно для себя и её. Сан Саныч, увидев вошедших во двор ребят, кинулся было помогать Даше, но, наткнувшись на увесистый Ромкин кулак за спиной, отстал. Понятно — Роман чудит. Но тихо и не заметно как бы Роману хотелось происшествие не прошло.

— Чего вам не спится, — встретили их на веранде встревоженные родители.

— Надумал побегать, — пробовал выкрутиться Роман.

— На ночь глядя, не плети лапти. Дарья ушла первой. Что ты натворил, хорёк? — налетел на сына Фёдор Егорович.

— Вы что по дороге ползали? — не утерпела Зинаида. — Колени у обоих в пыли.

— Это я виновата, — закрыла мужа собой Дарья. — Я по глупости обиделась за его выходку с лягушками.

— Что? — выпучил глаза Фёдор. — Какие лягушки ещё?

Роман смеялся, старательно отводя лицо от жены, а также подавая матери настойчивые знаки, чтоб уводила отца, который мог всё испортить.

— Пошли спать, Федечка. Разберутся они без нас, — развернула мужа к входной двери Зинаида.

Но не тут-то было всегда во всём до конца разбирающийся муж упирался.

— Причём тут лягушки?— тормозил Фёдор.

Отчаявшись Зинаида пошла в атаку запрещённым приёмом.

— Ты так удивляешься, как будто не помнишь, сколько я дулась после твоего фокуса с ежом.

— Не помню, — прикинулся тот.— Ополоумели совсем. Ночью люди спят, а у них то ежи, то лягушки.

Выкрутиться не удалось, жена наседала с обвинениями.

— Не прикидывайся. Я до сих пор помню, как ты ёжика в постель уложил. И зверюшку не пожалел, прохвост.

— Неужели я такое творил, — хитро щурясь, постарался обнять жену он. — Какой, оказывается, был злодей.

Ухмыльнувшись вслед родителям, Роман заторопился со своей половиной в спальню.

— Даша, помоги раздеться, мне нехорошо, — продолжал водить он жену за нос.

Даша, веря каждому его слову, старательно стягивала с него футболку, кроссовки, спортивные брюки.

— Ложись, дорогой. — Откинула она одеяло. Но Роман не торопился упасть в подушки. Это в его планы не входило.

Упавший было по легенде в подушки Бугров кубарем скатился с кровати.

— Малыш, давай покупаемся, а потом уж я лягу. Вспотел от бега весь. Помоги мне, чтоб не упасть, вдруг голова закружится, поскользнусь. Бугров, по-наглому обманывая жену, надеялся на своё обаяние и её любовь.

Немного поохав под струями воды, чтоб не менять легенды, и разрешив жене себя намылить, Роман сорвался. А кто вытерпит... Выдала затвердевшая под маленькой ручкой плоть. Забрав у изумлённой Дашки мочалку, он в нетерпении притянул её к себе.

— Даша, Дашенька, шептали его горячие губы..., твои волшебные ручки вылечили меня.

О! До Дарьи наконец-то дошёл его наглый обман.

— Обманщик, теперь я понимаю, почему Зинаида Валентиновна, бегает за тобой постоянно со скалкой,— шлёпнул её кулачок в его плечо.

— Бегай с чем хочется, только люби, — уронил её Роман в прохладу простыней.— Дашунечка, солнышко, ну схитрил для нас же с тобой. Мне ж не жить без тебя. Ты ж, малыш, тоже на меня не ровно дышишь. Не сердись. Пошутить хотел, вышло косо у дурака раз ты обиделась.

Она не обиделась, а подумала не так. Но уточнять не стала. Пусть всё остаётся как есть.

Прошло несколько прекрасных солнечных дней. Ребята отдыхали и веселились. Но Романа не отпускала мысль— начать восстанавливать свою физическую форму.

Рассвет вспорхнул в окно. Даша сладко спала, свернувшись калачиком, на широкой постели. Утром Ромка, стараясь не разбудить женушку и тихонько натянув спортивный костюм, помчался к стадиону. Вчерашний бег за женой подтолкнул его к занятиям по восстановлению спортивной формы. Сан Саныч отправил с ним собак.

Проснувшись, Дашка, не найдя рядом с собой Романа и наскоро натянув на себя коротенький халатик, отправилась на его поиски.

— Второй день в прятки играете, — улыбнулся Саныч, копошившийся в саду. — Ромку ищешь? Добрый день, дочка.

— Где он?

— Убежал на стадион.

— Он же ещё слаб. Всякое может случиться, а парень совсем не думает об этом.

— Его, милая, не остановить. Он во всём мужик. Но я с ним собак послал, если беда настигнет, одна прибежит, другая с ним останется. О, как задумано. Не беспокойся, он сильный.

— Спасибо.

— Ещё вот, что скажу. Прости, меня старика за вмешательство, но характер мужика не надо ломать. Потеряешь. Ищи обходные пути. Поняла?

— Я подумаю над этим, обещаю,— с серьёзным видом заявила она.

В открытую калитку, обгоняя друг друга, залетели собаки, за ними потный и бледный Роман.

— Ух, тяжело. Дашуня, ты чего тут?

— Тебя искала.

— Малыш, идём купаться и завтракать. Ребята скоро приедут.

— Ромочка, — не слушая его, прижалась Даша к нему. — Ромочка.

— Даша, не жмись, я потный и вонючий.

— Мне всё равно, ты в порядке, Бугров?

— Ничего, выживу, начинать когда-то надо было. За тобой еле дополз, ноги ватные были. Тяжело было, хоть и фасон держал. Да справлюсь. Побежали купаться, а-то по мне ручьи бегут.

— Купаться?! Ром, что ты делаешь? Тебя же только-только с трудом на ноги поставили.

Он шутя чмокнул её в нос и подтолкнул в дом.

— Раз поставили, они должны стоять, а не дрожать. Всё, базар окончен. Раздеваться будешь или я запихаю тебя под воду так?

Она разделась. С него станется.

К двенадцати часам привезли столы. Полотняные навесы скоренько натянули на штыри. Цветные гирлянды из лампочек огромной кучей лежали на лужку. У бассейна, под присмотром Сан Саныча, рабочие ловко собирали всё в сооружение для празднования свадьбы.

Запыхавшаяся Степанида, барабаня в спальню молодых, пыталась сообщить о приезде гостей. Друзья добрались на двух машинах. Поймав вылетевшую на встречу Дашку, девчонки визжали и скакали, теребя, крутя и разглядывая друг друга, как будто не виделись сто лет.

— Побежали в беседку, пошепчемся, — потянула подруг за собой Даша.

Роман вышел следом за Дашей. Рукопожатия ребят тоже перешли в крепкие объятия. Друзья искренне радовались встрече. Миша, хорошо освоившись с протезами, щеголял по дорожкам, осматривая дом.

— Ромка, прекрасно выглядишь, как твоя семейная жизнь? — посмеивался Димка.

— Всё, как в кино. Потопали, я вам ваши комнаты покажу.

— Куда девчонки пропали? — крутил головой Миша, не находя подруг.

— Похоже, последними новостями делятся, где-то в укромном местечке. — Предположил профессор. — Ты парень, как переродился, уезжал неважно выглядел, а сейчас молодцом. Дарья — чудо!

Роман улыбаясь поделился своими соображениями на счёт исчезновения девчат:

— Девчонки, скорее всего, у бассейна, в беседке. Попозже можем заглянуть.

— Ром, а хоромы у вас на уровне, — заметил Миша, осматривающийся вокруг, пока ребята занимались разговорами.

— Это не моё, а батино. Ничего ребята мы ещё своё заимеем. Вчера на мастерскую деньги заработал.

— Ничего себе, когда успел?

— Потом расскажу.

— Сумки брать?

— А как же. Два любителя до чужих вещей, уже на стрёме. Видите, под колёсами лежат. Высматривают.

— Ты о собаках, Роман?

— О них, Николай Николаевич. Страшные ворюги. Стащат и ну скоренько зарывать, а, что погабаритнее, к себе в собачий дом. Мама приехала.— Развернулся Роман к въехавшей во двор машине. Перезнакомлю вас, а потом уж отведу в комнаты.

— Роман, чем они у тебя занимаются?— тронул его за рукав Димка.

— Родители-то? Да, кто чем. Отец машинами и перевозками, а матушка ресторанами и кафе.

— Улёт, — присвистнул Миша.

— Мама, иди сюда. Знакомьтесь, это наши друзья. Миша — муж Лизы, Дима — муж Лены, профессор — Леночкин папа. Мама моя — Зинаида Валентиновна.

Зинаида не ударяя в грязь лицом, улыбаясь раскланялась.

— Очень рады принять в доме таких гостей. А где девочки?

— Им Дарья последние новости рассказывает, — подмигнул ребятам Роман.

— Откуда такая уверенность? — не поняла его мать.

— Всё просто, ма. Лиза с Леной ей всё давно уже рассказали, теперь её очередь.

— Узнаю прежнего Романа. Определённо прогресс на лицо. — Обрадовался профессор. — С ним всегда просто, легко и интересно.

— И это вы всё рассказываете о Романе? — удивилась Бугрова. — Для меня этот парень — сплошная головная боль. Ребята, какую радость вы нам доставили, не отказав приехать. Я вам так благодарна. Вы спасли жизнь моему мальчику и поселили веселье и улыбки в нашем доме. Располагайтесь, Саныч поможет вещи занести. Будьте, как дома. Девочек надо пригласить, сейчас стол накроем.

— Пусть их посплетничают, позовём в последнюю минуту. Не поверите, Зинаида Валентиновна, всю дорогу стрекотали. Я тоже очень доволен, что у моих детей такие друзья. — Взял хозяйку под руку профессор. — Лена замкнуто росла, вдруг такая дружба. Благодарен безмерно ребятам. Рад помочь всем, чем могу.

Поймав сигнал Степаниды, Зинаида Валентиновна принялась приглашать гостей к столу.

— Проходите, на веранду. Степанида уже всё накрыла. Роман, проводи гостей. Пойду девочек приведу. Они в беседке?

— Там, отцу позвони.

— Хорошо, сынок.

Вызвонив Фёдору, она нашла их действительно в беседке. Девчонки, рассказывая друг другу о чём-то, смеялись.

— Дашенька, это твои подружки? — обняла сноху Зина.

— Это...,— начала было представлять подруг Даша.

— Стой, я сама угадаю, — остановила она Дашу. — Ты Лиза, а ты Лена. — Безошибочно определила она.

— Так и есть, — засмеялась Лиза. — Меня уж точно ни с кем перепутать нельзя.

— Меня тоже, — похлопала по своим полным бокам Зинаида. — Дети много про вас рассказывали. Спасибо за Ромку. Я целую ваши ручки, девочки, с искренней благодарностью матери.

— Мы ничего такого..., просто Даше помогали. За четыре года мы как сёстры стали Лиза, Даша и я. Понимаете?

Зинаида понимала, что ей несказанно повезло у её сына теперь иные друзья нежели четыре года назад.

— Спасибо, родненькие, простите, если что не так. Пойдёмте, перекусите, душ примете, отдохнёте. Представляю, как устали с дороги. Лиза, я вам комнату на первом этаже приготовила, чтоб Мише легче было. А Леночки на втором. Холодильник на кухне: соки, фрукты, всё там. Если чего-то особенного захочется, скажи Степаниде, она тебе сделает. Беременность — непредсказуемая пора.

— У вас такой большой дом, такой красивый, мы не ожидали.

— Ромка, фашист, всех мраком опутал. Ни нам Дашу не показал, ни вам о нас не рассказал. А дом? Хозяин мой фокусничает, Романа отец, строит и строит. Каждый год что-то новенькое пристраивает, а я не возражаю. Вот последнее его новшество, бассейн отрыл.

— Поплавать-то в нём можно? — расхрабрилась Лиза на вопрос.

— Конечно, сколько хотите. Дашеньке матрац надувной купили, пользуйтесь. Пойдёмте к столу, а-то ребята сердиться будут.

— Вы кормите их без нас, мы попозже подойдём. Поговорить хочется. Соскучились. — Попросила Лиза. — Пусть Роман сока принесёт или воды, жарко очень.

— Хорошо, шушукайтесь. Я их отвлеку. — Помахала им Зинаида, уходя.

Девичьи головы моментом сгрудились вместе.

— Дашутка, кажется, тебе повезло со свекровью.

— И со свёкром тоже, Лиза, — болтая ногами, смеялась Даша.

— Ты одна из нас заимела родню, в придачу к мужу. Ни я, ни Лена такого счастья не имеем. На чём мы остановились, когда нас прервали?

— На примерочной, — подсказала Лена.

— Точно, Дарья, давай дальше, умираю от любопытства. Силён Бугор.

— Потерпите, Роман бежит, сами же сок просили.

Так и есть. Бугров торопился к ним с заставленным соком и фруктами подносом.

— Ягодки мои, я вам соку принёс, — подлетел Роман, целуя розовые щёчки девчат. Ленок, может ещё чего-то хочется, ты только скажи? — подсел он, обняв Дашу. Пока девчонки разливали сок по стаканам, шепнул жене: — Мне почему-то кажется, что вы неплохо провели время, обгладывая мои косточки.

Подруги не упустили возможность перемигнуться. Он трогательно, до завитков, любил свою чудесную, милую Дашу.

— Красавчик, от тебя обалдеть можно, — покачала головой Лиза. — Всё успел за минуту, отлепись от жены и гуляй отсюда. Мы ещё не обо всём поговорили. Не мешай.

— Сколько же можно, я думал вы уже всё у неё выпытали, — поцеловал он Дашу в смеющиеся глаза. — Интересно, на чём остановились? Это я в смысле того, сколько нам без вас ещё куковать.— Лизавета поднимаясь нарисовала на лице страшные глаза. Он изображая испуг, вскочил.— Лиза, я понял, удаляюсь. Сильно-то малышку мою не мучайте, — приголубив жену, ушёл он.

Но поговорить так и не удалось, сразу же за Романом пришаркал Саныч, посланный за девчонками.

— Даша, Фёдор Егорович приехал, идёмте.

С приездом Фёдора Егоровича знакомство возобновилось. За длинным дубовым столом, на веранде, сидели самые дорогие гости семьи. Хозяин, оставив все дела на замов, поспешил домой.

— Я очень рад, что вся команда спасателей собралась сегодня за нашим семейным столом. У меня перехватывает горло, путается речь от волнения, а мне очень хочется выразить вам всем нашу родительскую благодарность. Хотелось бы чем-то отблагодарить вас за милосердие. Ребята решили устроить всем трём парам свадьбу, которой у вас из-за болезни нашего сына, как таковой не было. Я, правда, не знаю, как вы к этому отнесётесь?

— Хорошо относимся, наряды уже купили, — утешила его Лиза. — А с Романа жареная картошка на ужин.

— Степанида нажарит, проблемы нет.

— Ромка, — дружно пропели девчата. — Какую жарил в общежитии.

— Не смешите меня!— отмахнулась сердито Зинаида

— С ума сойти. Жарил картошку, наш Роман?— удивился Фёдор.— Я уже второй день, как на парашютной вышке. Новости убойные так и падают на нашу с матерью голову. То детей от пули бандитской собой закрыл, то грабителей банка вчера повязал, теперь нате вам жареная картошка.

На веранде повисло напряжённое молчание. А потом враз, будто убрали заслонку зашумели друзья:

— Грабителей банка, Бугор, это, что шутка?

— Красавчик, рассказывай, куда ты ещё въехал.

— У меня так красочно, как у отца не получится, — ухмыльнулся Роман.

Фёдор кивнул, мол, ладно расскажу куда от вас деваться.

— Вышел с Дашей вчера погулять наш сынок, мы сидим со сватами чин чином, чай пьём, ждём. Вдруг, бац, милиция. Мать за валидол. А начальник милиции коньяк на стол, а банкир конверт с пятью тысячами долларов, за спасения банка.

— Это ты хорошо погулял.

— Зашибись, — удивились ребята.— Как тебя угораздило, Бугров?

— Места надо знать, где траву топтать.— Улыбнулась Даша.

— Мелочь, потом как-нибудь расскажу, ничего интересного. — Отбивался Роман. -Идёмте лучше покупаемся или отдохните пока, а-то на вечер отец мероприятие задумал.

— Это правда. Я привёз ведро шашлыков и ящик фруктов, а вино девчонки — сказка, отпразднуем и мальчишник и девичник, — пообещал Фёдор Егорович.

Лена ушла к себе в комнату, её клонило ко сну. Отпросился работать профессор, ему Фёдор пожертвовал свой кабинет. Остальные переместились к бассейну. К вечеру туда переползли все. Мальчишник организовали в беседке. Там жарились шашлыки, и велись мужские разговоры. Девичник гудел неподалёку в цветниках. Шашлыки туда доставлялись в готовом виде недовольным таким разделением Романом. Он сам вызвался их таскать, чтоб лишний раз увидеть и прижать к себе малышку. Громовы подъехали к почти готовому мясу, и опять сад наполнился восторгом нового знакомства. Насытившись шашлыками, компания потихоньку расползлась по саду по интересам, как сказала, Лиза. Хозяйка хвасталась розами, мужики попадали в бассейн. В беседке остались скучать только Миша, Сан Саныч и профессор. По доброте душевной Миша таскал к воде пиво, выручая друзей.

— Миша пиво, — доносилось в очерёдный раз от бассейна.

— Уже прибыл, — выкладывал парень баночки. — Когда вы только напьётесь. В воде сидите, воду пьёте. Рыбы. Фёдор Егорович, как у вас хорошо, у меня точно такого никогда не будет.

— Будет, я кое-что вам с Ромкой предложу. Ему-то тут не очень нравится. Домой, похоже, не скоро вернётся. Служить надумал. Я надеялся, поиграется в войну и бросит это дело, но, похоже, ошибся, прикипел.

— Ничего, у тебя времени на строительство и расширения усадьбы добавится. — Обнял отца Роман.— До моего дембеля, ты тут во всю мощь развернёшься.

— Вообще-то у вас завтра свадьба, надо что-то интересное придумать,— оживился Фёдор, поманив Громова. — Слабо махнуть на настоящий мальчишник? — докончил полушёпотом он.

— По тому, как ты шепчешься, дело не чистое,— хмыкнул Роман.

— Здорово, никакого криминала, классическое мероприятие, — поддакнул свату Борис Викторович.

— А сейчас у нас что? — не понял их оптимизма Миша.

— Селёдка под шубой, это не в счёт. Десять минут на сборы. Главное, в темпе.

— Время пошло, — пощёлкал Громов по циферблату.

Пошушукавшись и дружно сорвавшись с мест, мужчины унеслись в дом. Не придав в первые минуты такому явлению значение, Зинаида через двадцать минут заволновалась.

— Всё хорошо и ничего хорошего. Куда это наши мужики, девчонки, сорвались?

— Обратите внимание, они не просто торопились, их аж несло. Зина, что-то делать надо? — Заволновалась Надежда Фёдоровна.

— Это, скорее всего, мой шалопутный Фёдор пакость какую-то придумал.

— Почему он?

— Потому, что впереди всех летит. Не иначе мальчишник организовал со стриптизом. Ничего девочки не тушуйтесь. Двадцать минут на сборы, и мы в чудном месте. Меня сегодня на премьеру приглашали. Посетим. Долго не рассусоливать, но выглядеть при улыбке и параде. Сейчас Саныча потрясём.

На трясение Саныча отправились все хором, причём сразу же не откладывая в долгий ящик. Охранник сразу сообразил по какому поводу взят в плен и даже поднял руки: "Сдаюсь!"

— Сан Саныч, к тебе допрос с пристрастием применить или сам всё выложишь вижу ты малый понятливый, — подступила к нему Зинаида.

— Сам, я твоё пристрастие знаю.

— Куда народ подался?

— Баб голых посмотреть, а вы извините, куда на ночь глядя намылились?

— А мы в стриптиз-клуб, мужиков потрогать.

У Саныча вытянулось лицо.

— На кой хрен тебе тот стриптиз, рыбка золотая?

— Тёмный ты, Сан Саныч, это почти искусство. Поехали,— повернулась она к пассажиркам.— Скоро будем Са-ныч.

Загрузившись в машину, пахнущая духами компания порулила по ночным улицам за приключениями. Зинаида открыла карты и возможности городка:

— У нас тут клуб мужского стриптиза открылся. Не вру девчонки, рассказывают, такие слюнявчики выступают.

— Лучше Ромки вашего? — засомневалась Лизавета.

— Этот самец не в счёт. У поварихи из моего ресторана сын там сегодня дебютирует. Приглашал. Посмотрим, что они натанцуют.

— Мороженое поедим, — закатила глаза Лизавета.

— Может, не надо было ехать? — засомневалась Даша. — Ромаше не понравится, Зинаида Валентиновна.

— Дорогая, не надо делать только то, что нравится мужу. Надо и о себе думать, — погрозила снохе пальчиком свекровь.— Он сел со всеми вместе и ай-люли. Сидит там, пузыри пускает.

— Пусть. Роман не придёт от нашего мероприятия в восторг, — упрямилась Даша.

— Тьфу ты, Даша, делай как все и всё, — осерчала Лизавета. — Мороженого поедим.

— Лизавете лишь бы мороженое слизнуть, не важно где. — Съязвила Лена. — Но не поворачивать же назад, и почему-то им нужен мальчишник, а нам нет? Думаю, вы столько же видели тот стриптиз, сколько и я. Поедем, посмотрим.

Громова помалкивала. Везут пусть везут. Она согласна была со всеми рассуждениями.

Вернувшись через три часа, мужской люд не нашёл своих дам там, где оставил. Такого салюта, никто из них от женщин не ожидал. И эти тоже покрутившись в шоковой воронке, побежали до Саныча.

— Сан Саныч, что за разлад в нашем гареме?

— Дамы где? Мы привезли ананасовый десерт. — Помогал свату и Громов.

— Десерт можете съесть сами, — встретил их напор невозмутимый охранник.

— Как?

— Гарем тю-тю. Прямо за вами и укатили.

Растерянность пошатнула стройные ряды.

— Гм.

— Сан Саныч, ты шутишь? — подступил Роман.

Саныч подтвердил:

— Нарядились, духами облились и ту-ту.

— Улетело одеяло, убежала простыня. Мойдодыр какой-то получается. — Развёл руками Громов.

— Саныч, на минутку отойдём. — Уцепившись за рукав, утянул мужика в сторонку Фёдор Егорович. — Колись, куда колёса укатили?

— Колюсь, а что мне с того, все за горло берут. В стриптиз-бар подались, Фёдор.

— Куда? Ё-п-р-с-т.

— Туда, куда подумал.

Старший Бугров не долго чесал макушку, приняв решение поспешил к компании.

— Хлопцы, в машину, — приказал он, вернувшись. — Борис Викторович, Миша и профессор, ждут тут. Я ей покажу стриптиз.

— Эй, Фёдор, ты там не очень, — разволновался Громов. — Палку не перегибай.

— Бар не развалим. Садитесь, чего рты разинули. Поехали.

— Вот тебе и мальчишник, повеселились. Жёны удрали и невест прихватили чужими мужиками любоваться, — смеялся профессор.

Премьера мужского стриптиза произвела в городе фурор. Народу слетелось тьма. В набитом до предела небольшом зале полутёмного бара по стенам скакали, догоняя друг друга красно-зелёные искорки, позволяя рассмотреть восторженные лица женщин, устремлённые на подиум. Где в диком танце двигались трое накаченных парней.

— А ни чёрта лысого не разглядишь, — озлился Роман.

— Ищите, ищите своих жёнушек, — сердился Фёдор Егорович больше на себя.

— Нашёл, — обрадовался Димка. — Смотрите, за первым столиком сидят.

— Где? — подскочил Роман. — Не вижу.

— Прямо смотри, у самой сцены, — развернул его Дима. — За рукой моей следи.

— Вот обезьяны, у самой клетки устроились.

— Дима, что ты всё смеёшься, когда твоя жена стриптиз осваивает, тут уж мужу не до смеху должно быть, — разворчался Фёдор Егорович, не одобряя такой беспечности молодости.

— Мы ж его тоже только что усваивали, Фёдор Егорович, — хохотал Димка. — Ой, как бы Ромка дров не наломал,— схватился он, увидев с какой скоростью тот помчал к качкам. — Прибавим шагу, а то у бара будут проблемы.

Наклонившийся над Дашей, стриптизёр уж никак не подозревал, что сейчас отведает крепкого кулака Бугра. Отлетев на начало подмостков, попутно свалив и первых двоих, парень силился сообразить, что же всё-таки произошло. Двое, опомнившись быстрее первого, кинулись в драку.

— Порепетируйте пока, — выдохнул Бугор, отправив ребят на прежнее место. Зыркнув на мать, молча взвалил обомлевшую Дашу на плечо и двинул к выходу.

— Откуда вы взялись, дикари, такой вечер испортили, — поднялась Зинаида. — Парней ни за что пришиб. На, тебе милый, на духи. — Сунула она сто долларов в плавки, потирающему свой ушибленный зад стриптизёру.

— Чего он дерётся, тётя Зина?

— Прости неотёсанных пней, Вань, не понимают они прекрасного. Всё очень понравилось. Мамке привет.

Фёдор ничего, кроме руки жены, опустившей деньги в трусики танцора, не замечал.

— Ни хрена себе искусство, — только и вымолвил он.

Из оцепенения его вывела бегущая к Роману охрана. — Каша будет, — ринулся он на перерез сыну. Как ни спешил, опоздал. Бугор, посадив смеющуюся Дашу на подиум, легко покидал стражей по углам. Прилетевший на шум директор охрипшим от волнения голосом умолял охрану не оказывать сопротивления.

— Он изувечит вас, идиоты, это Бугор.

— Подумаешь Бугор, а я Кочка. Сейчас я его сравняю, — взбесился начальник охраны получив в ухо.

— Не рыпайтесь, вам говорят, — горячился директор. — С кем связываетесь, не знаете. Он до войска боец был, а сейчас тем более профи. Банк он спас. Остыньте, договоримся. С Фёдором, отцом его, поговорим. Отойдите в сторонку.

— Как скажете. Хозяин барин.

Тот промычав: "Вот именно"— шагнул к Фёдору.

— Фёдор Егорович, какая честь, Вы на нашей премьере, — пошёл на Бугрова трясущийся директор, приглаживая по ходу взъерошенные волосы.— Что за проблема?

— Веселимся, Семён. Мальчишник у нас, девичник. Ромка завтра женится. Ущерб я возмещу.

— Не мелочись. Ромаха стало быть жених, а на плече невеста, как я понимаю?

— Угадал. Зинаида привела, а ему не совсем понравилась её идея. Мы своё забрали, пойдём потихоньку, чтоб вам не мешать.

— Конечно, конечно... Заходите ещё.

— Полагаю, твоя охрана думает точно так же,— искоса поглядывая на вооружённых парней ввернул Фёдор.

— Только так и никак иначе, мы ж свои люди. Какой может быть разговор.

Проводив с натянутой улыбкой Бугровых, хозяин развернулся к своим:

— Чего расселись, — сорвал злость директор на неповинных парнях. — Продолжайте представление. Ничего не случилось. Зрителей полный зал. Знали куда шли. Ничего себе Бугровы веселятся, повезло нам, что не погуляли. Бар пришлось бы по кирпичику собирать. — Бурчал в след удаляющемуся семейству Сеня, но так чтоб не расслышали. Не дай Бог вернутся.

Рассерженный Роман не отпустил жену даже на улице. Так и держал перекинутую, через плечо, натягивая зад подола на затянутые в чёрные чулки со стрелками ноги. Похоже, всё это доставляло ей немалое удовольствие. Она болтала ножками в лакированных шпилечках у него под носом и смеялась. Свобода рук позволяла хулиганство и вольности под ремнём и в заднем кармане брюк мужа. Умилившись бы раньше от всех этих проделок жены, сейчас Роман не отвлекался от воспитательных речей в бок матери.

— Это твоя идея была, маман, больше некому. Надежда Фёдоровна — воспитанная женщина, ей бы в голову такое не пришло, а эти — неиспорченные девчонки. Они отродясь тот стриптиз не видели.

— Нам понравилось, — пискнула Лена.

— Я тоже ничего собственно против не имела, — промямлила Громова. — Особенно тот, что в розовой тряпочке, совсем ничего был.

— Мне больше беленький примелькался, — опять подала голос Леночка, покосившись на удивлённого Димку.

— Я тогда не знаю, что вам ещё и сказать,— всплеснул руками Бугров отчего Даша чуть не свалилась с плеча.

— Ничего не говори, не нуждаемся, — взяла инициативу в свои руки мать, тут же воспользовавшись его заминкой. — И жену поставь в нормальное положение. Собственник.

— Посидит там, ничего с ней не сделается. Отец идёт. Пусть он с тобой разбирается. А ты барышня, — спустил он у автомобиля Дашу — марш в машину. Лиза, на переднее сидение, к отцу. Дима, ты с двумя солидными дамами и смотри в оба, чтоб ещё чего не выкинула моя маменька. Шебушится, как будто это её замуж отдают. Лену и Надежду Фёдоровну не потеряй, а-то исчезнут приглянувшихся качков досматривать. Ну и кренделя.

— Поговори ещё, — пригрозила мать. — Топай в машину, а то пешком пойдёшь.

— Иди, иди, мне с твоей мамочкой двумя словами перекинуться надо, — подошёл рассерженный Фёдор Егорович.

В машине на Романа разворчалась Лиза. Она не могла ему простить оставленного на столе мороженного.

— Налетел, испортил вечер. Ты меня лишил радости. Не дал съесть десерт. — Накинулась она с жаром на Бугрова.

— Ты туда из-за мороженого ездила?

— А что там нам ещё делать...

— М-м, десерт вас дома ждёт. Ёлки-моталки.

— Ты на что намекаешь, Бугров?

— На десерт. Ананасы со сливками. Привезли, а вас след простыл.

— Так чего же мы не едем, красавчик?

— Отец, — выглянул Роман. — Оставь воспитательный процесс до дома. — Лиза десерт на стриптизе не доела.

— Чего добру пропадать, Лизавета, пойди, доешь, — прыснула Даша. Сердитый Бугров смешил её.

— И правда, пойду, заберу, за всё заплачено, — попыталась встать Лиза.

— Сидеть, — рявкнул Роман. — Веселушки.

— Поехали, — поёрзал, усаживаясь, Фёдор Егорович. — Мамуля наша отмочила. Не ожидал. До старости с нашими бабами, ни в чём нельзя быть уверенным.

— У нас дома крапива растёт?

— Растёт, наверное, тебе зачем, Ромаха?

— Это вам, Фёдор Егорович понадобится, супруге горячих ввалить, чтоб малолеток не совращала.

— Весёлое придумал. Мне пока ещё моя голова дорога. Так огреет сковородой по башке, звон пойдёт по всему моему нехилому телу.

— Теперь понятно, чего такие в мозгах у маменьки брожения пошли. Ночной клуб, стриптизёр молоденький... Сковороды боитесь, папенька?

— Ладно тебе, — обиделся отец, задетый за живое. Напоминания про стриптизёра ему не понравились.

Даша ждала, когда Роман, выдохшись на других, займётся ей. Не может же он всю дорогу не замечать её.

— Не могу баб понять, — раздражённо глянул на жену Бугров. — Вы этого сопляка так разглядывали, мадам, чего у него там лучше моего?

— Ты вне конкуренции, — хмыкнула Лиза под смешок Даши.

— Смешно? — пылил Роман.

Даша поняла, дошла очередь и до неё. "Смогу ли я справиться с ситуацией, найдя обходные пути, как советовал Сан Саныч, или наломаю дров. Практически, это первый экзамен на женщину".— Разволновалась она. Сбросив туфельки, забросила красивые ноги для начала на сидение, подсунув пальчики ступни под него. "Посмотрим, кто кого сделает", — подбодрила она себя. Картинно уложив голову на поднятые колени, открывающие соблазнительную белизну ног между кружевом чулка и трусиками, она поиграла пальчиками ступней под его бедром, привлекая внимание. Прикрыв лицо рукой, затянутой в чёрную тонкую перчатку, застыла в ожидании.

— Девочка молодец, знает, что делает, — шепнул Лизавете Фёдор Егорович, узрев Дашкины манёвры в зеркале. — Правильная девочка.

— Пользуется имеющейся у неё полезной вещью.

— Чем-чем?

— Головой.

Не сговариваясь оба сошлись взглядами. Улыбнувшись друг другу, дошли, наконец, до понимания.

— Дарья, это запретный приём,— обернувшись к ней, обомлел Роман. — Куда? Не смущаясь и не слушая его, Дашка перебралась на его колени. Поёрзала, устраиваясь и скрестив ноги за его спиной, а руками обхватив крепкую шею. Скользя горячими губами по его оголённой груди, подбородку, подобралась к губам.

— Дарья, ты бьёшь ниже пояса, — захрипел Бугров, пытаясь отбиться.

— Да? Куда я попала? Можно посмотреть? Сюда? — расстегнула она ремень. — А вдруг сюда? — рванула она замочек.

Фёдор Егорович, иногда любопытствующий через зеркало, зажмурился. — О, бляха-муха.

— Горячо? — не вытерпела неизвестности Лиза.

— Не то слово, Лизок.

— Чья берёт?

— Дарья.

— YЕS!

Ещё задолго до подъезда к дому Фёдор Егорович подавал щедрые сигналы, чтоб открывали. Машина гудела не хуже милицейской сирены.

— Чего Саныч тянет, выскочить бы отсюда быстрее. — Нервничал он, еле дождавшись открытых ворот. — Побежали, Лизок, есть десерт.

Саныч встретил ворчанием:

— Ты чего, Фёдор, так гудел, взлетать никак собрался?

— Скажешь тоже, у Ромахи там любовь кипит, мы с Лизой торопились выбраться скорее на волю.

— Ромахе вредно на стриптиз глаза пялить, он и так палит керосинкой, — посмеялся охранник, отправляясь встречать вторую машину с хозяйкой.

— Где ребята, Фёдор? — не видя сына с невесткой, забеспокоилась въехавшая следом жена.

Фёдор, как мог на пальцах пытался объяснить ей, показывая на машину.

— Ругаются, что ли? — не поняла она. — Из-за такой-то ерунды.

— Ничего подобного, не ори. Они там... Объясняю на пальцах, для непонятливых, чем они там занимаются, — осерчал он.

— И в кого он такой ненасытный.

— На кого ты намекаешь, на меня?

— Вылитый папенька.

— Садитесь уже к столу, не вытерпела Степанида. В постели разберётесь. Всё готово давно.

— И правда, оставили бы их в покое. Пусть любятся, пока силёнки есть и желание, — вступился за молодых Саныч.

— Пошли, десерт есть, праздник продолжается, — обнял жену Фёдор.

— Гуляем, маэстро музыку, — разошлась Зинаида.

— Тебе крапивы пучок надо, а не музыку.

— Да, и кто это такой смелый? — остановилась поражённая Зинаида.

— Сынок твой, — быстренько сдал Романа отец.

— Сковороды попробовать не желаете?

— Я ему примерно так всё и обрисовал. Лизавета — свидетель, так было? Подтверди.

— Точно, красавчик был не в духе. Может, сейчас Дашка остудит его воинственный пыл. — Уплетала десерт Лиза, зябко тулясь в Мишины объятия.

А в машине шла борьба. Два характера и одна судьба сошлись в рукопашную салона. Руки, затянутые в чёрные перчатки до локтя, метались по его голой спине. Они и чёрные, заканчивающие гипюровой резинкой чулки, это всё, что осталось от Дашкиного шикарного вечернего наряда. Распущенные волосы волнами струились по голым плечам. Влажные, манящие горячим шоколадом губы таяли на его губах.

— Что ты делаешь, девочка? — изнемогал Роман.

— Люблю тебя. Я твоя женщина, только твоя, — шептали её губы, вылавливая его в плен.

Всё было, как всегда. Те же: сила рук, мощь груди и всё-таки иначе. Бугров смотрел на жену глазами преданной собаки, просящей кусок у хозяйки и готовый выполнить любую команду. Дашка взяла верх, и только слепой мог этого не увидеть.

— Кончился Бугор, — махнул рукой отец.

— Просто ему попалась достойная соперница, — подмигнула Надежда Фёдоровна свату.

Дарья же совсем не собиралась пользоваться своей победой. Участь хозяйки, а не рабыни её не устраивала, ей больше нравился совсем другой расклад.

— Пользуйся моментом, подруга, — подсказывала Лиза, оторвав от Романа и отведя её в сторонку.

— Нет, не уговаривай, буду выигрывать, а побеждать будет он. Я так решила и точка. Меня устраивает всё, как есть.

— По жизни — ребёнок, в любви — львица, а что, в этом есть изюминка, — махнула рукой на её упрямство Лиза. — Попробуй сей компот.

Парочка появилась из машины довольно-таки в экзотическом виде. Дашка в Ромкиной рубашке, и Бугор с голым торсом, который с удовольствием лопали злющие комары.

— На, накройся фартуком, съедят ведь, зверюги. — Сетовала сердобольная Степанида.

— Не переживай, Стеша, надо, наоборот, подсказать комарикам. Пусть побольше собратьев скликают, дурной кровушки попить, — ехидничала мать.

— Дался я вам, лучше скажите, десерт нам оставили?

— Съели. У вас свой десерт, у нас свой.

— Мам?!

— Куда от вас денешься, сейчас Степанида принесёт.

— Я не хочу, — замотала головой Дарья.

— А что, моя лисонька, желает? — таял Бугров сам, как мороженое.

— Скажу на ушко, наклонись.

— Уже, — цвёл он, горя на её щеке.

— Бокал шампанского я заслужила и тебя.

— Да-а-а?

Дарья получила бокал, не подумав о последствиях, Бугров налил до краёв. Пила морщась, в носике щекотали пузырьки. "Абсолютно лишнее", — подумала она, но всё же допила напиток до конца.

— Ерунда какая-то, а ноги не слушаются. — Поёрзав на коленях мужа, устроилась на Ромкиной груди. — Спать хочется.

— Роман, ты перестарался, — предупредил Громов. — Она пьяна.

— Лиза, как стриптиз? — не утерпел Миша.

— Против вас — хиляки, но десерт был отменный. Роман налетел, не дал доесть.

— Вот, ёлки-палки погуляли, — хохотнул Борис Викторович.— Завтра тяжёлый день. Пора по спальным мешкам.

Чмокнув дочь в щёчку и похлопав зятя в знак поддержки по плечу, они, попрощавшись с обитателями этого гостеприимного дома, уехали. Потихоньку гомон затихал, дом успокаивался и засыпал, укладывая в постель гостей и домочадцев. Ночь догоняла своё время, отобранное у неё людьми. В беседке остались двое Миша и Фёдор Егорович. Бугров сам попросил парня остаться.

— Миша, чем ты занимаешься? Извини, за назойливость, конечно.

— Компьютерами, но серьёзного ничего нет, по мелочам перебиваюсь. Жить-то как-то надо. На пенсию живём, в основном.

— Что если вам с Романом мастерские открыть. Фирму сервисную организовать, я могу помочь в том, в чём сам хорошо разбираюсь, а дальше вы сами мозги включите. С оборудованием я помогу. Директором будешь.

— Справлюсь ли?

— Армейские нигде не пропадают. Ромка дело знает хорошо. Ты управлением займёшься. В армии с людьми работал? Получалось? Всё. Порядок. На гражданке проще. С моим Ромео, сегодня бесполезно говорить, у него другая радость в голове, а после свадьбы сядем, посчитаем и потолкуем. Как, уговорил?

— Заманчиво.

— Вот и лады. Ты откуда родом?

— Детдомовский я, в свидетельстве записано Глуховка, а кто его знает, правду?

— Глуховка? Иди, Миша, Лизавета, заругается на меня.

— Лиза — прелесть. Спокойной ночи.

— Ага.

Ромка вскоре понял правоту слов Громова, Дарья была пьяна. Наскоро покупав жену и смыв с неё косметику, Роман уложил в постель. Отвечая сонным мурлыканьем на его прикосновения и ласки, Дашка, по-кошачьи потягивалась. Не думая, однако, просыпаться, но подставляя с готовностью своё томное тело для любви.

— С ума сойти, ленивый ребёнок, придумать такое, — умилялся Бугор. — Но шампанское больше не получишь.

Стук в дверь не позволил воспользоваться таким заманчивым предложением жены.

— Эй, молодожёны, подайте голос?

— Кончится этот шалопутный день когда-нибудь. Кто там ещё? — рванул дверь рассерженный Роман. Ни за что ни про что оторвали от такой малины.

— Чего ты так орёшь?

— Лизавета, что за дела, ты на часы смотрела?

— Пойдёмте, не пожалеете, кое-что вам покажем. Лена с Димкой уже у нас.

— Так срочно? — оглянулся на спящую жену Бугров.

— Бегом, а Дарья?

— Спит дитёнок.

— Понятно, утрахал.

— Лизка, язва. Дай, штаны одену.

— Ты и так хорош, побежали.

В тёмной комнате, давились смехом ребята. Прилепившись к окну, они шёпотом комментировали происходящее в саду.

— Что у вас там? — встал за ними Роман.

— Тс-с. Смотри.

Роман глянул и захохотал. Лиза еле успела зажать его рот рукой.

— Разгалделся.

На освещённом цветными лампочками столе дефилировал Фёдор Егорович. С голым торсом, в одних трусах. Выделывая умопомрачительные вещи и между этой бестолковой беготнёй, подтягивая сползающие с надутого живота трусы, он отбивался от жены. Без особого успеха пытающаяся снять его оттуда женщина с трудом сдерживала смех. Отчаявшись, она наблюдала за дикими танцами супруга, молча стараясь угадать причину столь странного его поведения.

— Это его увиденный стриптиз так раскочегарил, — присвистнул Роман. — Жуткое зрелище, одно брюхо чего стоит. Бедная мама.

— Ром, а сколько они женаты?

— Да около тридцати, Ленуся.

— Порядочно. Какая страсть сохранилась. Ревность. Чувства так и бьют из них ключом.

— Прямо, мамулечке по голове. Она, по всему видно, не догадывается о причине этого шоу, — посочувствовал матери Роман.

— Может подсказать, — не утерпел Дима.

— Не надо смущать их, разберутся сами, пошли спать. Завтра свадебная чехарда, весь день светопредставление. Вот батя даёт!

Зинаида, поняв, что процесс затянулся, решительно поднялась.

— Ты как хочешь, а я устала. Мой тебе совет, слазь, старый дурак. Ещё загремишь оттуда. Ногу сломаешь. Ребятам праздник испортишь.

— Я что хуже того сопляка? Ты так на него смотрела. Маленько растолстел. Всё равно ещё ого-го.

— Кило на сто пятьдесят. Старичьё, это моей поварихи сын. Сегодня у них дебют. Пригласил шоу посмотреть. Посмотрели. Парень ни за что схлопотал. Дала сто долларов за причинённый ущерб. А ты что там вообразил?

— Врёшь?

— Ей Богу, зачем мне мальчишка, совсем уж умом тронулся, старый. Пошли спать, завтра тяжёлый день. Подумать головой наперёд надо было, потом на стол лезть. А вдруг ребята рассмотрели в окна твои фокусы, засмеют.

— Где? Спят они, дело молодое. Чего им по окнам лазить, когда сладко на постели. Ты права, мать, завтра суетной день. Весёлого на сегодня уже хватило с лихвой, завтра хорошо бы не плакать.

С первыми стыдливыми подглядываниями рассвета в окно, дом проснулся. Наполняясь сначала робкой вознёй, а потом и беготнёй. Подъезжали машины с обслугой и угощениями, шныряли по комнатам мастера причёсок, маникюра и педикюра. Разгружались на ответственность Сан Саныча ящики со спиртным. Коробки с соками и фруктами, конфетами и сладостями разбирались в беседке.

Роман, проснувшись от такой мощной беготни и вспомнив, что сегодня за день, принялся тормошить жену.

— Дашуня, детка, просыпайся. Весь дом уже на голове стоит. Малышок — голышок, подниматься пора. Больше шампанского на ночь не получишь.

— И не надо, мне мартини с водой больше понравилось. Ты моё платье вчера нашёл?

— Нашёл, но боюсь носить его уже нельзя. Похоже, я перестарался. Завтра новое купим.

— Всё едино порвёшь, лучше джинсы купим, с ними у тебя так быстро и жестоко расправляться не получается.

— Дашуня, скажи, что прощаешь засранца.

— А что я за это буду иметь.

— Выбор за тобой.

— Тебя.

— Дашка, хулиганка, я пропал. Мы точно всех задержим...

Как ни крутись, а время потихоньку, полегоньку подобралось до назначенной отметки. Все головы были причёсаны, а наряды с вешалок переместились на взволнованных хозяев. Собравшиеся многочисленные гости ждали с нетерпением начала. К переминающимся от волнения и нетерпения женихам выстроенным в линейку у бассейна, рядом с певчими и священником, мелкими шажками шли, в сопровождении отцов, невесты. Лизу вёл Фёдор Егорович. На заборах гирляндами свисала ребятня. Любопытные соседи и прохожие осаждали ворота, заглядывая в калитку. Наряд невест дополняли маленькие букетики цветов, подобранные под цвет ткани. На Лизавете было кремовое платье, у Лены нежно розовое, Даша в белом. За беседкой скучал, ожидая своей очереди музыкальный ансамбль. Батюшка поднял руку с крестом, требуя тишины, и церемония началась.

Получился счастливый, весёлый и лёгкий праздник. Было всё от поздравлений до кидания букетов с разрезанием огромного торта. Хороводы и купания в бассейне, куда хозяин накидал привезённых невесть откуда кувшинок, завершили этот сумасшедший день. Все устали и выдохлись, но с удовольствием согласились бы и на повтор.

На следующий день Роман с Дашей водили друзей по городу на своеобразную экскурсию, показывая лавочку хитрости и лестницу поцелуев, естественно умалчивали всю правду. Услышав шум и топтанье на лестничной площадке, Дашина бабуля пригласила всех в гости.

— Проходите, проходите, нагулялись, ещё у нас погостюйте. Где они вас водили?

— Дашутка, места знакомства с Бугровым показывала.

— Как интересно, — удивился Фёдор Егорович. — Нам бы тоже хотелось хоть в общих чертах, так сказать, бочком к тайне подойти. Вы, Борис Викторович, как думаете?

— Садитесь, чаёвничать с нами, — засуетилась Надежда Фёдоровна. — Отходим от вчерашнего. Профессора слушаем.

— Ром, развязывай язычок, — наседала и мать. — Чем тебя Даша подцепила?

— Давай, давай колись. — Торопил и Громов.

— Какое фантастическое любопытство. Сдался я вам? Ладно, леший с вами... Кинула она меня. Представляете?

Это Роман многого захотел, такого не мог представить никто. Поэтому никто и не поверил Роману.

— Не представляем. Даша, кинула? Ерунда.

— Случилось такое тёмное дело, — прижал он к себе жену. — Вот по сердцу и полоснуло. Пигалица и меня!...

— Путанное это ваше объяснение, оно ещё больше всё запутывает, нежели чего-то объясняет. — Посмотрела на Романа внимательно и бабуля.

— Ну уж, какое есть..., — ухмыльнулся, как всегда, Бугров, не собираясь колоться.

Поднялись ни свет, ни заря. Надо. С утра пораньше отправляли ребят в дорогу, завтра начиналась новая рабочая неделя и им надо быть дома. Снабдив продуктами и напутствиями, долго махали руками у ворот исчезающим в пыли машинам. А через недельку и Даша с Романом собрались возвращаться.

Так закончилась Дашкина детская история начавшаяся в день последнего звонка. Впереди ждала жизнь взрослой, замужней дамы. Какова она с таким мужем, как Роман? Не изменится ли Бугров и останется ли сиять лучами тепла и подмоги дружба с ребятами? Об этом расскажет следующая книга: "Семейная крепость".

123