Вожак (Звереныш-4)

— А у тебя? У тебя все в порядке с головой, тварь?! — выдохнула Делия, появляясь из-за плеча Адруса. В ее руке был окровавленный нож, и по лицу девушки как спелые ягоды были разбросаны капли крови — Я ее сейчас прирежу!

— Подожди, Дел... — Адрус перекрыл дорогу напарнице, шагнувшей вперед — Мы ее не допросили как следует, а кроме того — она должна показать нам комнаты, в которых все происходит. Кстати — этих свиней можешь и прирезать. Они нам не нужны.

Адрус не стал смотрел на то, что делала Делия. Он никогда не любил кровь, и если уж надо кого-то убить, так делать это нужно быстро, максимальное эффективно и без лишнего зверства.

Но с другой стороны — он Делию прекрасно понимал. И не осуждал. У каждого свои букашки в голове. А эти, что творят ТАКОЕ — они не люди. Демоны. И убивать демонов нужно всеми доступными методами. Не они сами убивали? Так помогали убивать! Охраняли, пока те делали свое черное дело! А значит — тоже демоны.

— Иди, показывай, в каких комнатах сейчас посетители — Адрус тяжело посмотрел на женщину, и та с готовностью покивала головой:

— Да-да! А с каких комнат хотите начать? С верхних? Или в подвальчик? Там самое интересное!

Адрус и Делия переглянулись, и в один голос ответили:

— В подвальчик!

Запах. Тяжелый, сырой запах крови. Его ни с чем не спутаешь. Запах мокрого железа с примесью сладковатого запаха тлена и нечистот. Запах войны, запах бойни.

Крики. Они доносились издалека, очень — издалека. Человек не может так кричать. Даже непонятно — кто это кричит — то ли женщина, то ли мужчина. Полный муки, страдания голос шел даже не из горла, а откуда-то из глубин терзаемого, умирающего тела. От этого голоса по телу шли мурашки, хотелось закрыть уши ладонями и не слышать, уйти отсюда, и забыть, навсегда забыть что такое может быть на белом свете!

Девушка лет шестнадцати висела посреди комнаты, обнаженная, прицепленная за кисти рук на крюк, свисающий с потолка. Ее красивое, голубоглазое лицо, принадлежащее явно не бродяжке, и не рабыне, было совершенно нетронутым, если не считать искусанных, припухлых губ, на которых выступили капельки крови. Шея — длинная, "аристократическая", тоже была чиста, ухожена, и на ней не было ни следа повреждений. А вот ниже... Ниже, до пояса, кожи не было совсем. Она свисала бледным окровавленным покрывалом, закрывая бедра с боков, с разрезами спереди и сзади, искусно снятая опытным свежевальщиком.

Мужчина, тоже обнаженный, в полумаске, закрывающей верхнюю часть лица, когда "гости" вошли в комнату, оторвался от своей жертвы который прижимал к себе в крепком объятии и недовольно бросил, глядя на женщину рядом с Адрусом:

— Я не за то вам плачу тысячу золотых, чтобы вы мешали мне получать удовольствие! Вон отсюда! Я вычту сто золотых за доставленное мне беспокойство!

Адрус смотрел на происходящее как-то отстраненно, будто читал страшную легенду из старинного свитка. То, что происходило, не должно было происходить — никогда, и нигде! Это было просто невозможно. Такие люди и такие ситуации не могли существовать на самом деле!

Нереальность происходящего на мгновение ввела его в ступор, и только одна мысль — отстраненная, и даже глупая вертелась в голове: "А зачем он ее обнимал? Прижимался?"

А потом Адрус увидел возбужденный член маньяка, бросил взгляд на разведенные в стороны, привязанные к кольцам в полу ноги девушки, и все понял. А когда понял, шагнул вперед и с размаху ударил ногой в пах, разбивая, плюща то, что пуще глаза берегут все мужчины.

Негодяй упал, захлебнувшись криком, Адрус подошел к крюку, на котором висела девушка, бессмысленно блуждающая взглядом вокруг себя. Она уже не кричала, а только как-то странно, с придыханием стонала, всхлипывала, а еще жалобно, почти неразборчиво повторяла: "Мамочка! Мамочка! Мамочка!"

Под ногами девушки накапала приличная лужа крови, но не так много, как следовало бы ожидать. То ли жертву заранее накачали кровоостанавливающим средством, чтобы продлить мучения как можно дольше, то ли палач знал, как содрать кожу, не задев основных кровотоков. Впрочем, это было неважно. Совсем неважно!

Адрус полоснул веревку, девушка мягко упала в подставленные руки. Он отнес ее на кушетку, осторожно, под стоны девушки натянул на место содранную кожу — как мог. Вернулся к выходной двери, глядя на управляющую заведением пустым, мертвым взглядом, приказал:

— Быстро сюда — нитки, иглу! Никому о нас ни слова! Бегом!

Женщина сорвалась с места, пробежала мимо бледной, как простыня Делии, и скрылась за дверью. Стук ее каблуков затих вдали коридора, и тогда Делия медленно, подбирая слова, сказала:

— Вот...зачем ты вернулся к Сарносу. Снадобья. Оказывается — ты маг? Я не знала.

— Ты многого не знала — бесцветно ответил Адрус, и Делия кивнула:

— Да. И у нас будет время поговорить. Ты хочешь попробовать ее спасти? Она не жилец на этом свете. Здесь нужен...

— Маг? — скривился Адрус, и Делия замолчала, молча кивнула, и решительно шагнув к поскуливающему на полу палачу, попросила:

— Помоги мне. Я бы и сама, но дольше провожусь.

Адрус промолчал. Вдвоем они быстро подвесили палача на крюк, используя остатки веревки, срезанной с рук девушки. Мужчина очнулся, когда уже висел на крюке, начал визжать, угрожать, упоминать каких-то влиятельных родственников, которые обязательно займутся негодяями, покусившимися на...

Но Адрус уже не слушал. Вернулась управляющая, принеся с собой большую катушку грубых ниток и здоровенную иглу — такой обычно зашивают кожаные куртки и штаны. И тогда Адрус занялся тем, что было важнее выкриков этого маньяка, весь, с головой уйдя в процесс зашивания.

Собственно говоря, ему не нужно было с ювелирной точностью ставить кожу на место. Главное, чтобы она не сваливалась, не стягивалась с мяса, когда он начнет колдовать, иначе результат будет нехорош. Прирастет комьями — получится настоящее уродство. Но и слишком много времени заниматься "пошивом" времени не было. Скоро рассвет.

Прихватил в нескольких местах, прошелся грубой строчкой. Очень внимательно отнесся к груди (Красивая грудь у девушки...была!), зажав все эмоции, не позволяя себя думать о том, что видит, и что делает.

Девушка в это время лежала молча, моргая глазами, не понимая — где находится и что с ней происходит. Адрус отключил у нее боль, и теперь она была будто спросонок, видя мир как сквозь туман.

Позади Адруса кто-то кричал — страшно, утробно, так, как кричала девушка до того, как ее нашли. Адрус знал, кто это кричит, и почему, но не отвлекался от колдовства. Все-таки не зря он взял с собой лечебное снадобье. Знал, что будет нечто подобное. Правда, не думал, что такое.

Руки горели, они явственно светились голубым светом, и Адрус чувствовал, как из него истекает магическая сила. Но ее не становилось меньше. Он стал чем-то вроде сосуда, из которого льется магия, но в который и собирается магия из огромного ее озера, плещущегося вокруг колдуна.

Тело девушки, еще недавно изуродованное рукой маньяка, приобретало прежний вид — кожа натягивалась, прирастая к мышцам, исчезали грубые швы, тело девушки отторгало чуждые ей инородные тела, и нитки сами собой вываливались из кожи, будто выплюнутые организмом. Через десять минут на кожаной кушетке, испачканной кровью, лежала обычная девушка — голая, как в момент рождения, юная, прекрасная, и о том, что с ней сотворили, напоминали только красные линии на местах соединения кусков содранной кожи, да засохшая кровь, мазками разбросанная по телу.

Адрус вздохнул, вытер покрытый испариной лоб, и только тогда позволил себе оглянуться.

То, что он увидел, не повергло его в шок. И никак не обеспокоило. Чего-то подобного он и ожидал. Только лишь мелькнула мысль: "Как она в этом платье пойдет домой?!"

Платье Делии и правда пропиталось насквозь, сделавшись мокрым, будто на девушку вылили целую бочку красной краски. Сейчас она задумчиво разглядывала нож, время от времени кидая взгляды на то, что дергалось и страшно, то хрипло, то визгливо выло , подвешенное на веревке.

Это существо было красным, как баран с содранной шкурой, и темно-вишневая лужа под ним стала гораздо больше, чем была тогда, когда на его месте висела убиваемая им жертва.

Адрус оглянулся на оставленную им девушку, отвернулся — потом вернется за ней и заберет. Пусть пока спит. Пошел к двери, и когда проходил мимо освежеванного человека, неуловимо быстрым движением воткнул нож ему в печень, провернув потом рукоять вокруг оси. Маньяк задергался, а потом затих, повис, как баранья туша.

— Веди к другим — приказал Адрус, глядя в лицо женщины мертвым, страшным взглядом убийцы — Сколько еще особых комнаты занято? Девушки уже там?

— Да, там! — заторопилась женщина, семеня впереди, и с обожанием оглядываясь на "хозяина" — В пятой комнате господин Маннер, он любит пороть девушек. Но он взял девушку недавно, не успел еще попортить...наверное!

Адрус услышал, как зашипела Делия, оглянулся, останавливая ее взглядом. Женщина была еще нужна.

Господин Маннер в самом деле не успел еще запороть девушку до смерти. Слегка повредил, исполосовав спину девицы грубыми, кровоточащими рубцами, но сейчас отдыхал от порки, пыхтя и постанывая на лежащей на животе, распростертой в позе морской звезды девушке. Рядом на столике уютно пристроился запотевший кувшин с вином, фрукты, морские гады, сваренные с пряными травами. Стояли два хрустальных бокала.

Одним пользовался собственно господин Маннер, другим — женщина лет сорока (ровесница Маннера), холеная женщина, одетая лишь в золотую цепочку на талии, браслеты на руках и цепочки на лодыжках. В руках она держала гибкую тонкую трость, испачканную красным. Женщина смотрела на то, как Маннер насилует бесчувственную жертву и нервно сгибала трость, подавшись вперед и сладострастно облизывая губы.

Когда Адрус и Делия вошли в комнату, господин Маннер не обратил на вошедших никакого внимания, занятый приятным процессом, женщина с тростью скривила губы и презрительно глядя на управляющую, прячущуюся за спиной парочки, надменно сказала:

— Как смеете вы входить без нашего разрешения?! Пошли вон, чернь вонючая!

— Это мы еще посмотрим, кто тут у нас воняет — задумчиво пробормотала Делия, к которой вернулся ее обычный цвет лица (в соседней комнате она была бледна, как мел), и сделав несколько шагов вперед вонзила нож в живот окаменевшей от неожиданности женщине. В воздухе и в самом деле резко запахло выгребной ямой, как всегда бывает, если рассечен кишечник.

Адрус в это время перерезал горло насильнику, все-таки соизволившему заметить присутствие посторонних.

Произошло все быстро, практически в течение нескольких секунд. Вошли, убили, рассекли путы на руках и ногах привязанной к столу девушки.

Она была в ступоре, ничего не говорила, только тихо постанывала и как-то странно ежилась — видно, когда спину пробивала боль. Адрус быстро залечил ее раны, и через несколько минут они все, вчетвером шагали к следующей комнате. Девушка пока не понимала, что с ней случилось, она покорно шла, делая то, что ей приказали.

Опоздали. Это Адрус понял сразу же, как только вошел. Что делали с этой девушкой Адрус так и не понял — изорванный, изувеченный кусок мяса, который остался от человека, не давал возможности понять, что же тут происходило.

О том, что это когда-то была девушка, можно было узнать только по голове, которая лежала отдельно, на подносе, украшенная цветами и фруктами. Человек, который все это сделал, стоял перед укрепленным на станке холстом, обнаженный, вымазанный кровью с ног до головы и сосредоточенно, при этом мечтательно улыбаясь, рисовал — эту самую голову. Только поднос на той картине лежал на зеленом лугу, освещенный утренним солнцем.

— Красиво, правда? — "художник" обернулся к вошедшим, и счастливо, широко улыбнулся — Посмотрите, какая красота! Настоящая красота — только в смерти! Лишь она вечна! Лишь она прекрасна! А эта девушка уйдет в историю, ее будут помнить вечно! Ведь картина, которую я рисую, будет висеть на стенах лучших домов империи! Разве она не прекрасна?!

Он улыбался и тогда, когда Делия вспорола ему живот снизу доверху. А когда он держал вывалившиеся из живота внутренности — рассекла ему рот. Чтобы улыбка стала вечной и широкой — от уха, до уха! Шпионка работала ножом абсолютно виртуозно.

Вжжик! Вжжик! Вжжик!

И вот уже рот рассечен, а из крестообразного разреза на животе вываливаются внутренности!

Нет, Делия не даст им легкой смерти! Не заслужили!

И они пошли дальше. Нужно было обойти еще тридцать комнат, а рассвет близко, времени мало, очень мало!

Но это нужно было сделать. Очень нужно. Ведь кто-то должен быть мечом Создателя? Кто-то должен восстановить справедливость? Если не они, то — кто?