Е.И.В. Часть 4

Но всё оказалось не так страшно, как это представлялось в первый момент — его сиятельство согласился не предавать дело огласке, сулящей значительные неприятности вплоть до виселицы, но поставил условием работу только на него одного. Не очень прибыльно, зато стабильно и достаточно безопасно.

И вот впервые "Святая Бригитта" попробовала себя в качестве военного корабля под командованием самого настоящего лейтенанта Флота Его Величества, что подтверждалось выданным Нилу О"Лири патентом. Насмешка судьбы, право слово... шхуна так и осталась старой, провонявшей протухшей ворванью посудиной, а вся её воинственность заключалась в забитых солдатнёй трюмах.

И внушительная премия от маркиза, если ни один из этих солдат никогда не ступит на английскую землю. Премия с подробным описанием необходимых для её получения действий.

— Как ты думаешь, Чарли, русские моряки нас не обманут?

— Это смотря какие попадутся, — поёжился боцман.

— А что, между ними есть какая-то разница? Я раньше не замечал.

— А ты их много видел?

— Ну... дважды был в Архангельске. Лет пятнадцать назад.

— Они изменились, Нил, причём очень сильно. Те, что начинали службу при их царице Екатерине, ещё помнят и соблюдают хоть какие-то правила благородной войны...

— Есть и другие?

— Есть, — вздохнул Чарли. — Император Павел выпестовал целый выводок голодных и жадных до славы волчат, и не дай нам бог попасться им в лапы.

— Ужасы ты какие-то рассказываешь.

— Чистая правда, Нил. Знаешь, сколько английских кораблей вышли в море, и больше о них никто и никогда не слышал? Сотни! Ушли из порта и пропали.

— Что, даже спасшихся не было?

— А я про что говорю?

Капитан нахмурился, хотя вроде и до этого его физиономия не блистала благодушием:

— А если не испытывать судьбу и не ложиться в дрейф в условленном месте? Знаешь, как-то не хочется зависеть от настроения и желаний желторотых юнцов в русских мундирах, вдруг решивших потренировать канониров в стрельбе по беззащитной шхуне. Уйдём на всех парусах, да и плевать на премию!

— Маркиз тебя потом даже в преисподней достанет. Да и куда ты собрался идти? У нас ни воды, ни припасов.

— Надо было взять.

— А смысл тратить деньги, если всё равно всё утонет? И я бы не советовал обманывать арматора.

— Тоже верно, — согласился Нил, прекрасно понимающий, что контракт с маркизом может расторгнуть только одна сторона, и он сам ей никак не является. — Ты офицеров запереть не забыл?

— И солдат тоже запер, а что?

— Ничего, — отмахнулся О"Лири, которому померещился промелькнувший около канатного ящика красный мундир. — Показалось.

Но вот щелчки взводимых пистолетных замков не спутать ни с чем, как и лошадиную физиономию с роскошными рыжими бакенбардами.

— Офицер для особых поручений при генерале Голдсуотри майор Джон Маккейн. Вы арестованы, господа предатели.

— Чёрт побери, Нил, откуда он взялся?

— Уже неважно, — отозвался капитан шхуны, хорошо помнивший, как начальник разведки английского экспедиционного корпуса в Испании махал им с причала шёлковым платочком. — По-моему мы крепко влипли.

И, как назло, под рукой нет даже ножа, а из трюма, заполняя всю палубу, выбегают вооружённые солдаты. Сейчас Нил О"Лири не дал бы за свою жизнь и потёртого фартинга...

— Надеюсь, вы поделитесь со мной подробностями вашего предательства, господа?

План майора Маккейна был незатейлив и прост, но самому ему он казался верхом совершенства, так как учитывал самую большую слабость противника — желание избежать лишних потерь среди экипажей судов. Они не будут топить шхуну без всяких предупреждений. Русские излишне самоуверенны, или это обычная, свойственная диким народам беспечность и убеждённость, что заключённое соглашение выполняется обеими сторонами в обязательном порядке? А может вообще желание прослыть гуманистами? Смешно, право слово! В нынешнее жестокое время побеждает сильный и решительный, но никак не доверчивый и добрый.

Бывший капитан "Святой Бригитты", благополучно отправившийся в мешке на дно морское, перед смертью рассказал о договорённости с русскими немало интересного, и при появлении вражеского корабля майор намеревался просто-напросто захватить его, подняв условный знак с просьбой подойти ближе для передачи важного сообщения. А что, роты стрелков под командованием прошедших огни и воды офицеров вполне достаточно. И пусть ни у кого нет за плечами опыта абордажей, но несколько залпов в упор достаточно проредят русскую команду, чтобы та не смогла дать достойный отпор. Впрочем, отпор, организованный азиатскими варварами, всегда недостойный.

— И долго нам ещё ждать? — Маккейн нетерпеливо поглядывал то на часы, то на оставленного в живых боцмана. — Скоро стемнеет.

— Да, сэр, мы и должны подать сигнал фонарями. Я же рассказывал...

Чарли разговаривал тихо, опасаясь лишний раз разозлить раздражительного майора. Мало ли что взбредёт тому в голову — почудится попытка бунта, например, а отправиться кормить крабов вслед за неудачливым Нилом ой как не хочется. Жалко, конечно, старого друга, но... И да поможет ему на том свете Святой Патрик.

Хуже нет на свете занятий, чем ждать и догонять, поэтому мичман Новиков в буквальном смысле не находил себе места, от волнения замучив проверками всех, начиная от расчётов аппаратов для запуска самодвижущихся мин, до наводчиков шестиствольных картечниц. Хорошо капитану третьего ранга Давыдову — отдал необходимые распоряжения, да завалился спать в крохотной каюте, а тут... Денис Васильевич ещё в Персидском походе канонеркой командовал, так что может не волноваться перед боем. Опыт, знаете ли, и уверенность в собственном корабле.

Дмитрия Дмитриевича отпустило только тогда, когда пришла пора, и над морем блеснули сигнальные огни конвоя. Тут уже не до раздумий и переживаний — вбитые упорными учениями действия не оставляют места всяческим самокопаниям и философии.

Три шхуны и одну бригантину утопили без затей, благо не пришлось тратить время на переговоры с командами. Предупреждённые арматором моряки заранее покинули суда на шлюпках, и треск ломаемых таранным ударом бортов заставлял их сильнее нажать на вёсла. О перевозимых в трюмах солдатах так никто и не вспомнил, да и чёрт с ними... А вот последний корабль преподнёс сюрприз.

Мичман заколотил специально приготовленным молоточком по переговорной трубе, и для верности крикнул в неё что было сил:

— Денис Васильевич, нам хотят передать важные и совершенно секретные сведения!

Машины как раз работали на малых оборотах, поэтому командир расслышал сообщение, так как из широкого раструба переговорника раздалась сдержанная ругань, а потом долетела эмоциональная фраза:

— Сейчас буду! Мать... какому... железо... и в руки нагадить...

Давыдов появился через две минуты — на "Ласточке" вообще нет больших расстояний, и большая часть времени в пути от каюты до рубки тратится на преодоление устроенных человеческим гением препятствий.

— Что у нас тут, Дмитрий Дмитриевич?

— Четверых утопили, Денис Васильевич, а пятый поднял на мачте семь фонарей.

Невыспавшийся капитан третьего ранга выдал малый загиб, но потом махнул рукой:

— Так давайте полюбопытствуем. Они нас пока не видят?

Мог и не спрашивать. Палуба "Ласточки" едва возвышается над водой, а при хорошей волне сверху вообще одна труба торчит, так что разглядеть истребитель даже днём — задача не из простых. Это вам не паруса, появляющиеся из-за горизонта задолго до самого корабля. А дым ночью незаметен.

— Осветить их прожектором, Денис Васильевич? Или сразу рантьер зажжём?

— Зачем? Подойдём поближе и поговорим, всё равно там никто не разбирается в русской военно-морской азбуке.

Мичман кивнул, что в кромешной темноте было не обязательно, и "Ласточка" на самом малом ходу пошла на сближение. Её, конечно, выдавал глухой гул паровой машины, но этот недостаток можно перетерпеть ради почти полной невидимости. Вот так же принесённый из лесу домой обыкновенный ёжик ночью производит звуки, приличествующие зверю много крупнее его, но попробуйте найти этот колючий клубочек! Пока не вступишь босой ногой...

Денис Васильевич вооружился жестяным рупором и загремел задрайками толстого люка, предназначенного для стрельбы из тут же установленной картечницы:

— Здравия желаю, господа! — крикнул он в направлении близких фонарей. — Какого чёрта вам от нас понадобилось?

Вспышки пороха на полках ружей неприятно удивили капитана третьего ранга, но прилетевшие на голос пули бессильно расплющились о железо молниеносно захлопнутого люка.

— Это хамство с их стороны, Дмитрий Дмитриевич, вы не находите? И долг каждого воспитанного человека...

— Утопить мерзавцев, — продолжил за командира мичман. — Чтоб другим неповадно было.

Ружейные залпы следовали один за другим, и Новиков всерьёз обеспокоился сохранностью краски на рубке "Ласточки". Слава богу, что большинство выстрелов было сделано много выше — туда, где должна была находиться палуба у любого нормального корабля. Истребитель к нормальным кораблям не причислит и самый неисправимый оптимист.

— Прикажете выпустить самодвижущуюся мину?

— Ё... в смысле, бейте зажигательными ракетами. Люблю, знаете ли, запах греческого огня по ночам. И с этого момента будем топить всех встреченных, не вступая ни в какие переговоры. Своих в этих водах нет и быть не может, в чужие нам как-то... Ну вы понимаете, Дмитрий Дмитриевич?

— А союзники?

— Разве что они... Ладно, на флаги тоже обращаем внимание.

Документ 14

"Большая Морская Энциклопедия. т.12 гл 22

Новиков Дмитрий Дмитриевич [23.6(5.7).1788, с. Мошкино Городецкого уезда Нижегородской губернии, ныне с. Новиково, — 30.6(12.7).1855, Петропавловск-Калифорнийский], русский флотоводец, адмирал (1834). Родился в семье офицера. Окончил Морской кадетский корпус им.Ушакова (1807), служил под началом Д.В.Давыдова на первом бронированном истребителе кораблей "Ласточка".

В 1808 году принимал участие в блокаде Англии в составе объединённого союзного флота. Участвовал в Царьградском сражении 1818, командуя соединением минных катеров. Во время русско-американской войны 1828-29 командовал броненосцем при блокаде Бостона и Нью-Йорка, а с 1829 по возвращении в Кронштадт — отдельным отрядом бронепалубных крейсеров.

С 1834 на Тихоокеанском флоте, командующий эскадрой. В 40-х гг. совершал крейсерства у калифорнийских и мексиканских берегов, участвовал в высадке десантов и укреплении береговой линии. В 1840 произведён в вице-адмиралы, с 1848 полный адмирал, военный губернатор Русской Америки.

Был ближайшим сподвижником адмирала Д.В.Давыдова и завоевал большой авторитет в области военно-морского искусства. Во время Мексиканской войны 1853-54, командуя эскадрой Тихоокеанского флота, Новиков обнаружил и заблокировал главные силы конфедеративного флота в Калифорнийском заливе, а 18 (30) ноября разгромил их в сражении в бухте Ла-Паса (1853). Для действий Новикова в этом бою характерны наступательный дух, решительность в достижении цели, эффективное использование артиллерийских, ракетных средств, а так же усовершенствованных самодвижущихся мин собственной системы.

Во время осады Панамы в 1854 году правильно оценил стратегическое значение перешейка и использовал все имевшиеся в его распоряжении силы и средства для начала работ по проектированию знаменитого канала его имени.

Погиб в 1855 году результате покушения, организованного правительством САСШ, что послужило поводом к войне и последующим присоединением к Русской Америке шести новых губерний. Похоронен в Форт-Россе в соборе Крестовоздвижения Господня.

В Петропавловске-Калифорнийском воздвигнут памятник адмиралу Новикову. (бронза, гранит, 1860, скульптор Е.В.Миргородский).

Имя Новикова присвоено одному из крейсеров Российской Империи."

Глава 15

Поначалу предложение обстрелять Лондон из своих гаубиц лейтенант Самохин встретил с воодушевлением, но при здравом размышлении эта идея показалась ему не такой уж и хорошей. Нет, его не смущали возможные потери среди мирного населения — в превращённой в крепость вражеской столице нет, и не может быть мирных жителей. А если и есть, то ответственность за их гибель ляжет на совесть короля Георга и английского премьер-министра лорда Персиваля Спенсера, проигнорировавших ультиматум русского командования. И какое дело, что он напечатан в "Санкт-Петербургских ведомостях"? Судя по речам сэра Персиваля, российские газеты попадают в Англию с минимальным запозданием.

С обстрелом немного другое — изношенные донельзя стволы "секретных" орудий не позволяют обеспечить не только нормальную точность, но и более-менее приемлемую дальность выстрела. Бьют на три с половиной версты, и хоть ты тресни... дальше не хотят. Есть опасения без всякого толку растратить запас снарядов, отнюдь не безграничный, а его пополнения не предвидится.

— Да ладно вам переживать, Фёдор Саввич, — успокаивал Самохина майор Толстой. — Отнеситесь к ситуации проще. Мы же совсем не рассчитывали на эти гаубицы, так что любое причинённое ими разрушение стоит рассматривать как подарок свыше. Сколько у вас зарядов?

— По двенадцать штук на ствол.

— Вот! Представьте ощущения англичан, когда на их головы одновременно упадут... сколько будет умножить двенадцать на двадцать один?

— Двадцать, — поправил лейтенант. — Только что доложили о найденной неисправности в механизме вертикальной наводки.

— Без разницы, — отмахнулся Фёдор Иванович. — Ну так что, начинаем? Дадим британцам прикурить от их же спичек?

Мишка Нечихаев, изучавший устройство незнакомой доселе артиллерийской системы, коротко обронил:

— Лондон забит войсками, так что промахнуться невозможно.

Так оно и было на самом деле. Четыре дня назад всё же состоялось генеральное сражение, в котором английская армия под командованием генерал-майора Берлинга ожидаемо потерпела поражение. Оно вообще могло превратиться в катастрофу, так как изначально имелось аж восемь командующих с равными правами, но хранящий старую добрую Англию Святой Георгий спас ситуацию, направив на шатёр, где проводилось совещание, тяжёлый снаряд. Полтора пуда пороха — самый внушительный аргумент в спорах о старшинстве, и сэр Сессил оказался единственным кандидатом на высокий пост. Ему удалось привести в порядок деморализованных внезапным обстрелом солдат и офицеров, так что на минные поля перед дивизией Красной Гвардии вышли вполне боеспособные части.

У Тучкова имелось достаточно времени для устройства полосы заграждения, и Николай Андреевич воспользовался им в полной мере. Впервые применённая новинка — колючая проволока на вбитых в землю колах, со стороны казалась безобидным украшением пейзажа, но прикрываемая французскими стрелками, она оказалась неприступной крепостью. А в оставленных узких проходах англичан встречала картечь. Глупо отказываться от оружия, зарекомендовавшего себя с лучшей стороны в течение нескольких столетий, не правда ли?

Генерал-майор Берлинг и тут не растерялся — бросив на заграждения сформированные из новобранцев полки, он сумел сохранить самые боеспособные части, и увёл их в сторону Лондона. Общие потери английской армии составили около семи тысяч убитыми, две с половиной тысячи сдались в плен, а раненых никто не считал — сэр Сессил приказал не задерживаться и уповать на милосердие азиатских варваров.