Она залезла на кровать, подпрыгнула, потом еще раз, кровать под ней запружинила. В комнате пахло розами, но запах стоял затхлый, будто цветы здесь завяли. И вправду, открыв шкаф, Амти обнаружила там множество увядших роз, в которых ползали жирные, белые личинки.

— Гостеприимство, — сказала она. — Эли, если под подушкой будет конфетка, не ешь ее, пожалуйста.

— Да иди ты! Я в раю!

Эли определенно была в раю, а Амти принялась набивать мусорку тухлыми розами, выбирать личинки и спускать их в унитаз. Эли раскладывала их скудные пожитки и пела какую-то модную, совершенно не мелодичную песенку.

— Мы точно как две подружки в путешествии, — сказала она.

— Только в очень дурном отеле, — ответила Амти, обнаружив в ванной вместо шампуней набор лезвий и наручники. — Кажется, это называется китч.

Тем не менее, Амти чувствовала себя спокойно. Будто эта дешевая пародия на отель для мертвых проституток была ее домом. Чуточку обжившись, они с Эли улеглись на огромной кровати. Амти положила голову Эли на плечо, они вместе смотрели глянцевый журнал, старый выпуск, который Эли все еще таскала с собой. Амти смотрела на красивых женщин и красивую одежду. Яркие картинки, от которых обычно болела голова, казались тусклыми на фоне стен их комнаты. Тут зазвонил красный, как и все здесь, телефон. Трезвонил он особенно мерзко, как старые аппараты, хотя на вид был новым.

— Алло! — сказала Эли веско. Девичий, но очень серьезный, почти механический голос ответил ей:

— Здравствуйте, я — Хамази. Аркит поручил поинтересоваться, не нужна ли вам одежда к сегодняшнему пиру? Я отдам распоряжения, чтобы вам ее принесли.

— Нужна! — сказала Эли, как будто всю жизнь готовилась к этой минуте. — Еще как нужна. У вас есть каталог журналов? Я вам сейчас объясню!

Пока Эли объясняла оператору по имени Хамази, что выразит ее образ лучше всего, Амти пошла в душ. Все во Дворе было для нее удивительно и непривычно. А вот горячая вода и ухоженная ванная приятно напомнили о тех временах, когда она в последний раз была в школе. Когда Амти вышла, завернувшись в полотенце, Эли спросила:

— А тебе чего?

— Школьную форму, — буркнула Амти. Эли повторила ее слова в динамик телефона, но Амти только фыркнула. В этот момент дверь открылась и зашел Адрамаут.

— Я не одета!

— Могу вырвать себе глаза, — предложил он.

Когда Амти переоделась и выглянула из ванной, куда в спешке ретировалась, Адрамаут и Эли на кровати ели шоколадные конфеты.

— Нам принес? — спросила Амти недоверчиво.

— Украл, — сказал Адрамаут. — Старые привычки сложно умирают. Впрочем, здесь если у тебя что-то украли, то стоило лучше за этим смотреть, вот и все.

Амти попробовала шоколадную конфету в форме сердца. То есть, настоящего сердца. Анатомически, надо сказать, довольно точного. Ей показалось, что от вкуса сладости она сейчас расплачется. Как же вкусно! Как же невероятно вкусно!

— Я так и думал, что вы без сладкого тоскуете. Судя по тому, что из наших припасов взяли только шоколадки.

— Ты оставил их своей дочке.

— Вот, а сейчас я извиняюсь.

Это был старый добрый Адрамаут, которого Амти так любила. Он сказал:

— Мы испросили у Царицы разрешение на пребывание здесь. Некоторое время мы предпринимать ничего не будем. Будем стараться снова обрести ее доверие. Кроме того, мы прячемся здесь, пока нам нельзя возвращаться в Государство.

Амти отправила в рот еще одну конфету и подумала — да хоть десять лет ничего не предпринимайте.

Впрочем, десяти лет у них не было. Наверное.

— Сейчас вы под протекторатом Царицы, как ее гости. Вас никто не тронет без ее ведома. Мы все будем стараться, чтобы не тронула и она сама. Про Двор вы должны знать, что здесь своеобразный этикет. Невежливо не вожделеть к чужим партнерам, ведь это оскорбляет, если твой мужчина или твоя женщина не достойны вожделения. Не вежливо отказываться от крови, если тебе предлагают. Не вежливо проявлять ужас или отвращение перед другими Инкарни. Есть три вида валюты: плоть, секс и кровь. Если вам нужна какая-либо особенная услуга или вещь, дайте кому-нибудь откусить от себя кусок. Но лучше зовите меня. И, конечно, надеюсь никого из вас не стошнит на пиру.

— Еда не очень? — спросила Эли.

— Нет, гости.

Адрамаут еще некоторое время посвящал их в основы этикета Двора. В его голосе почти не звучало волнения, по крайней мере, он хорошо его спрятал. Он говорил, что делать, чтобы не разозлить присутствующих и что делать, чтобы не разозлить Царицу.

Правил было довольного много, поэтому оптимальным решением Амти сочла не делать ничего.

— Ну, девочки, — сказал он через пару часов. — Мне, пожалуй, пора идти и подготовиться к пиру. Мы с Мескете будем там. Правда, скорее всего, отдельно от вас. Но мы следим за вами. Ведите себя хорошо!

— Адрамаут?

— Да?

— А как Царица чуть...чуть не сделала это с Мескете? — спросила Эли. — Ну, с ножом.

— Она — Инкарни Страсти, Тварь Саморазрушения. Она может заставить кого угодно совершить с собой почти все, что угодно. А ты думаешь, как она держит власть?

Минут через пятнадцать после его ухода, пока Эли была в ванной, принесли их одежду. Амти с удивлением увидела, что ее заявление про школьную форму приняли всерьез. Амти рассматривала плиссированную юбку до колена, белые чулки, белую рубашку, галстук и школьные туфли с пряжками, когда Эли вышла из ванной абсолютно голая.

— Круто, — сказала Эли. — Жаль, что Шацар не Инкарни! Вот так ты бы точно его склеила!

— Заткнись, иначе я тебя убью, — сказала Амти, не совсем уверенная в том, что она шутит.

Они переоделись. На Эли теперь были черные чулки, сверхкороткая юбка в клеточку, тяжелые ботинки и разрезанная на спине майка, открывавшая лопатки.

— Ты как нормальная школьница, — сказала Эли. — А я как школьница из порнушки. По-моему, круто смотримся.

— Угу, — сказала Амти. — Ну, точно же. Вот чего не хватало в твоем имидже, так это меня.

За ними пришел Аркит, он сказал спускаться вниз, пока все места еще не заняли. И снова сделал Амти комплимент: что могло быть хуже?

— По-моему, он довольно милый. Встречайся с ним, — сказала Эли, специально чтобы опозорить ее перед всеми.

Теперь они казались очень разношерстной компанией. На Неселиме был новый строгий костюм, не особенно отличавшийся от его обычной одежды. На Мелькарте была форма Псов, даже шинель.

— Ты самоубийца, — сказал Шайху. — Во-первых, тебе будет жарко, а во-вторых тебя разорвет разъяренная толпа. Так что, наверное, первое — не проблема.

Сам Шайху был похож на наркомана из второсортного клуба для попугаев. Теперь майка на нем была еще цветастее, штаны еще желтее, а кеды еще оранжевее.

Зато Аштар выглядел даже лучше, чем обычно. На нем были синие брюки, синий пиджак, белая рубашка и фиолетово-желтый галстук. И все это ему как-то удивительно шло.

— Я не отклеил бирки с ценой, — сказал Аштар. — По-моему, это меня выражает в достаточной степени.

Аркит, увидев Альбенса, поцокал языком и покачал головой, выражая жалость. В целом, Амти почти прониклась к нему, по крайней мере он не был тем жутким Инкарни Двора, которых Амти рисовало ее воображение.

Но множество таких было в зале. Зал, в котором проводился пир, был огромным. Там был зеркальный потолок, сквозь витражные окна лился алый свет раскормленной кровью луны. Хрустальные люстры были исполнены вовсе не в форме россыпи драгоценных камней, каждый кусочек хрусталя был уменьшенной копией человеческих косточек.

По полу были рассыпаны лепестки увядших роз, под ногами попадались и личинки. На длинном, почти во весь зал, столе был идеальный обед опоссума — сырое мясо, органы, видимо все-таки не человеческие, и фрукты, самые разные: виноград, ананасы, яблоки, груши. И даже некоторые фрукты, которые Амти называла просто экзотическими, потому что названий их не знала. Еще были сладости — в основном конфеты самых разных форм. От еды ломился стол, подносы с сердцами и подносы с почками теснились рядом с тарелками с клубникой и шоколадом.

Амти затошнило, но что-то в ней почувствовало и голод. Амти вспомнила, как Адрамаут говорил, что некоторые во Дворе не едят мяса, тронутого жаром, потому как приготовление пищи огнем считается привилегией людей света.

Еще Адрамаут говорил, что на Двор сильнейшее влияние оказывает личность царя или царицы. При прошлом царе, рассказывали, Двор и дворец были больше похожи на казино. Некоторые считали, что сам дворец подстраивается под вкусы и безумие своего царя.

Но самыми жуткими, конечно, были гости. Некоторые из них не надевали на себя ничего, кроме кровоточащих ран. Некоторые наоборот были, будто бы в маскарадных костюмах. Когда они расселись и Аркит, проводив их, ушел, Амти заметила перед ними девушку в свадебном платье, мужчину в аккуратном костюме для гольфа, покрытом пятнами крови. Какой-то старичок в гриме грустного клоуна играл с йо-йо. Чуть дальше сидела одетая как принцесса девушка, а может не девушка, а женщина, может даже девочка: у нее не было лица. На ее лице был водоворот из сплошных зубов. Она запихивала в этот водоворот цельные ребрышки, перемалывала кости. Ее придерживал за талию мужчина с улыбкой принца кинематографа, из лопаток у него вырывались птичьи косточки, зачатки того, что могло бы быть крыльями, но так и не стало.

Амти сглотнула. Да уж, подумала она.

Мелькарт засмеялся:

— Ну что, я все еще самый отвратительный?

Неселим толкнул его в бок, призывая не привлекать внимания. Инкарни вокруг ели, болтали, смеялись. Амти не хотела слушать, о чем они болтают, хотя, вполне возможно, в их разговорах не было ничего такого уж странного. Ближе к другому концу стола, где, видимо, располагались места для приближенных Царицы, Амти увидела того самого когтистого Харрума, который разговаривал с Царицей во время первого путешествия Амти во Двор. Она была уверена, что Харрум не видел ее тогда, и в то же время Амти стало страшно, что он посмотрит на нее.

Некоторое время они неловко сидели ближе к концу стола, прижавшись друг к другу. Адрамаута и Мескете, впрочем, как и Царицы, не было. Девушка в свадебном платье сказала:

— Новенькие?

Амти видела, что ногой она скользнула к колену Неселима.

— Да, — сказал Неселим. — Только попали сюда. У вас э-э-э...интересно.

Он нервно сцепил пальцы, и она охнула.

— Как красиво! Прошу тебя, только не убирай руки! Это же потрясающе!

— Правда?

— Ты как древний бог!

Мелькарт хмыкнул, и в этом звуке Амти послышалась зависть. Неселим хотел было что-то ответить, но тут вдруг тишина в зале воцарилась в один момент и окончательно. Невероятная тишина. Казалось, можно было услышать биение сотни сердец. Вошла Царица. На ней было прозрачное платье, вновь белое. Корона из темного металла венчала ее голову и отливала алым из-за света луны, проникающего через окно. На ней были длинные перчатки из черной кожи и ошейник из металла, как у собаки. Рядом с ней шел Аркит. А позади, Амти даже не поверила своим глазам, Адрамаут и Мескете. Впрочем, это были не совсем те Адрамаут и Мескете, которых она знала. Вернее, совсем не те.

На Адрамауте были черные штаны и алая мантия с горностаевой опушкой. На его голове красовалась корона из костей, искаженных совершенно жутким образом. Он был настоящим чудовищем, с этими его острыми зубами, обнаженными в вечной улыбке. Рядом с ним была Мескете, впрочем, Амти поняла это только потому, что они были вместе. Ее лицо снова было скрыто, зато открыто все остальное. Из того, что можно было назвать одеждой на ней были только кружевные, черные трусы. Кожаные ремни стягивали ее живот и бедра на манер пояса для чулок, но никаких чулок не было. Такие же кожаные ремни с металлическими пряжками были перекрещены вокруг ее груди, как садомазохисткая кобура для пистолета. Позади нее развевалась черная, непрозрачная ткань, закрывавшая ее лицо и шею, как вуаль. Длинным шлейфом она тянулась за ней и держалась на голове только из-за того, что была пришита к кожаной маске, символически изображающей собаку, которая была у Мескете на голове. Амти никогда не думала о Мескете, как о женщине. Сейчас она видела, что в первую очередь Мескете была хрупкой девушкой, у нее была большая, красивая грудь и длинные ноги. Да, она была красивой. По крайней мере пока ее лицо было закрыто. Глаз не было видно, только ткань в том месте, где закрывала ее глаза, была полупрозрачной.

Адрамаут и Мескете следовали за Царицей, и Амти подумала, были ли они такими раньше, до того как сбежать из Двора. Ответ, конечно, был очевиден.

Царица села во главе стола, по левую и правую руку от нее сели Адрамаут и Мескете. Аркит сел чуть дальше, рядом с Харрумом, впрочем, он по этому поводу явно не переживал. Царица сказала:

— Сыны и Дочери Матери Тьмы, я поздравляю вас с этой ночью. Она, безусловно, хороша. Но прежде, чем мы начнем наш праздник, я хотела бы объявить, что Мескете, моя Принцесса Боли и Адрамаут, мой Принц Плоти, вернулись к моим ногам.

В зале зашептались, а Царица вдруг разбила стакан с вином. Вино разлилось на полу как кровь.

— Но это не все. Я хотела бы, чтобы поднялся Атталиг.

Амти увидела, что почти на другом конце стола со своего места поднялся мужчина в золотистых одеждах. Он был уже немолод и у него присутствовали не все зубы.

— Да, моя Царица?

— Тебе следовало бы ожидать этого, разве нет? Я считаю достойным то, что ты явился сюда сегодня.

— О чем моя Царица говорит?

А потом он неожиданно взял вилку и вогнал ее себе в руку, когда Царица лишь вскинула бровь.

— Твой подельник Эрдат выдал тебя под пыткой, заговорщик. Ты и он хотели оттянуть неизбежное в День Тьмы. Жалкое соглашение с этим жалким миром.

Атталиг закричал, а Царица сказала:

— Мескете.

Приказала, как собаке и кинула ей хлыст. Мескете одним ловким, непривычно плавным движением залезла на стол. Мескете прошла по нему, ловко обходя тарелки с едой. Она была босая.

Мескете шла неторопливо, будто впереди у нее была вечность. Все притихли и отчего-то Амти знала, что то, что сейчас произойдет, только подогреет их аппетит. Это было шоу. Шоу и аперитив. Мескете взмахнула хлыстом, удар был гулкий и сильный, один этот удар рассек Атталигу щеку так, что Амти увидела сияющие в ране зубы. Не показать отвращения, думала она, но не только отвращение было в том, что она наблюдала. Когда Мескете взмахнула плетью в следующий раз, она обвилась вокруг запястья Атталига. Мескете потянула кнут, вздергивая его на ноги. А потом он заорал так, будто его наживую потрошили. Разумеется, то как хлыст стягивал его запястье было больно, но несчастный Атталиг будто с ума сходил.

Адрамаут на другом конце стола вздернул руку, он будто перебирал пальцами невидимые струны, и вот под хлыстом, стягивающим запястье Атталига показалась плоть, а потом и кость. Он заставлял плоть клоками слезать с руки Атталига. Следующий удар Мескете пришелся по спине Атталига, распоров одежду. Адрамаут заставлял мясо расходиться дальше, пока кнут полосовал спину этого несчастного, несчастного человека. Амти показалось, что она уже видела его кости.