Гарри Поттер и древнее проявление

— Отважно сказано! — Смерть засмеялась, и при звуке этого смеха сердце Гарри болезненно сжалось.

Длинный плащ призрака заструился рядом с Гарри, а потом свет объял всего его целиком.

— Однако, ты отважный колдун, — загудел призрак. — Ты хочешь пожертвовать собой, обрекая на вечное одиночество.

— Мальчик, ты еще не понял? — голос Смерти стал опасным. — Ты последняя надежда мира. Второй волшебник идет по следу Чаши. Если ты не опередишь его, мир рухнет в пучину Хаоса. И тогда все то, что ты видишь вокруг себя, твои сородичи посчитают за царство рая. Смерть истинная для твоих друзей — это настоящий подарок судьбы.

Произнести в ответ что-то Гарри был не в состоянии.

— Мы заболтались, — тем временем заметила Смерть. — Мальчик, обдумай все услышанное. Делай выводы, какие посчитаешь нужными сам. Никто тебя не торопит. Попривыкни, кстати, с моим подарком. Твое тело должно было раствориться от такого количества крови демона, но признаюсь, твоя победа произвела на меня впечатление. Голыми руками, чистая ненависть в глазах — я поражен. Ты хорошо поработал над своим телом. В начале я хотел тебе подарить мою нынешнюю оболочку, но решил поработать над твоей, доставшейся с рождения. Что ж, а теперь пока, Гарри Поттер — мой любимчик...

И последнее, что запомнил Гарри в уплывающем от него мире — были темно-красные глаза и слегка рассмотренные совершенные черты лица существа.

Сознание уже летело ястребом через безбрежное море, разделяющее мир живых и владение смерти. Странное сравнение. Ястребы редко решаются забираться далеко в море. И они не летают по ночам — тут же было темно, хоть глаза выколи.

Но этот ястреб не задумывался над тем, почему делает и то и другое. Он знал, что должен обрести нечто важное, настолько необходимое, что в отсутствии этого его пронзала жестокая боль. Так же он знал, что должен отыскать и нечто другое, не менее важное, иначе ему не жить. Найти и уничтожить.

Ястребы плохо видят в темноте. Он и не видел. Он прекрасно ощущал направление, словно где-то в безбрежной дали ему светил огонек маяка. Свет маяка был приятен. И стоило немного отклониться с пути, как приятное ощущение, нарастающее в груди, исчезало. И когда ястреб прилетел в намеченной цели, в груди заметно потеплело, окутало полностью в ярком свете. Возможно, сияние было невидимо глазу, но словно яркая звезда, горело в голове и дарило тепло в груди.

Ястреб удовлетворенно сложил крылья, оказавшись в родном для себя месте.

А потом нахлынула боль...

* * *

Комнату озарил яркий свет. И в это мгновение из раскрывшегося рта вырвался громкий крик ужаса и бессильной ярости. К сознанию слишком поздно пришло понимание пережитой гибели и к чему это все привело...

Торопящийся автор.

Знаете, тяжело писать, когда чемпионат Европы по футболу набирает обороты.

Бету я, кажется, нашел. И она вроде начала работать. Но у ней пока у самой времени не ахти;)

Глава 18. Не у себя дома.

На войне быстрее понимаешь, что раскрываемые способности — это то, чему научился раньше. Что это — не задействованный в работе человека резерв: то, что он умел когда-то делать, может быть, даже в бытность бесплотным существом, но что сейчас ему делать не нужно.

Из учебника Великих Учителей.

— Смотрите, — сказал Альбус, продолжая оставаться на коленях у кровати, — снова не осталось даже царапины. Только шрам на щеке. Нет, это невозможно, если плоть была бы мертва. Что-то его поддерживает, заставляя тело не разлагаться. Не говоря уж... — Он вдруг замолчал. Провел иссохшими пальцами по шее мальчика, отодвигая волосы в сторону. — Что это? — произнес он рассеянно, разглядывая кожу.

— Что-что? — прокряхтел старик, сидевший за круглым столом из ценного дерева. Был он волшебник, не поспоришь, стоит только взглянуть на него. А на вид еще древнее, чем сам Альбус. Седой, тощий, лицо изрыто глубокими морщинами, за которыми прятались аристократические черты. Руки длинные, иссохшие, с амулетами на запястьях.

Директор Хогвартса не ответил, продолжая рассматривать странное пятнышко, имеющее форму двух пересекающихся кругов. Были они очень правильными, черными, но слегка играющие голубым блеском. Это вполне усложняло причисление пятнышка к татуировке.

— Николас, не затруднит вас подать увеличительное стекло? — попросил Альбус чуть погодя, не поднимая головы.

— Сейчас.

Волшебник достал из стоявшего на столе саквояжа большую лупу, ручка и оправа которой были выполнены из белой кости. Медленно поднялся на ноги и подошел к Альбусу.

— Вы что-то обнаружили, друг мой? — спросил он, протягивая лупу. Нехотя сел рядом на колени. Но тут и сам увидел пятнышко — примерно в четверть кната на каждый круг, будто две луны, встретившиеся в своем пути. — Это кровь? — хмуро поинтересовался он.

— Трудно сейчас что-либо утверждать, — сказал Альбус, рассматривая метку в увеличительное стекло. — Может это кровь демона, но также может оказаться самым неожиданным темным веществом. Но в любом случаи, оно стало пигментом, словно врожденное клеймо на коже. И судя по правильной форме, его оставили. Проявилось оно совсем недавно. Опять загадка! — Он встал с колен.

— Взгляну и я. — Николас протянул руку за увеличительным стеклом. Теперь настала очередь древнего ятрохимика[7] рассматривать странную метку, где-то даже притягивающей взгляд. Сила чувствовалась в этом знаке, который, на первый взгляд, не имел никакого толкования. Два пересекающихся круга на треть площади — и не вспомнить, где подобная символика встречалась: истории, легендах, оккультизме, знаках старых обществ или еще где.

— Николас, — сказал Альбус, усаживаясь на стул, — вы чрезвычайно поможете, если сделаете глубокий анализ на состав этого вещества. Очень важно узнать, кровавая ли это метка. Сравните с тем, что удалось отделить от тела Ремуса. — Он задумчиво потер подбородок, погладил бороду. — Боюсь, что мы столкнулись с нечто иным. Это метка той самой силы, которая поддерживает в теле мальчика подобие жизни. Ох, дело тут без черной магии не обошлось. Да такого порядка, что даже без тщательного исследования говорить сейчас не хочется.

— Я постараюсь помочь, друг мой, — сказал Николас, а в голосе послышалось явное сомнение. Он поскреб корявыми ногтями по пятнышку. Посмотрел на них в лупу. — Хотя это будет и нелегко.

— Уважаемый Николас, знали бы, сколько раз я говорил Северусу: "Когда я давал легкие задания", — проникновенно заметил Альбус. — Да, кстати, если не затруднит, перепроверьте все полученные им результаты анализов. И выскажите тогда свое профессиональное мнение.

— О Северусе? — Николас положил лупу на стол и сел напротив Альбуса. — Не мастер конечно, но вполне компетентен. Я бы сказал...

— Трудно представить, чтобы он напутал в тестах, — сам же встал на защиту профессора Альбус. — Конечно, все мы способны на всякого рода ошибки, но... Нет. При настолько неоднозначных обстоятельствах я не способен положиться на его работу.

— Необычные обстоятельства! — со скептицизмом произнес Николас. — Продолжаете настаивать, что столкнулись с деянием другого мира? Мира мертвых?

— Да. И Северус не того уровня мастер, чтобы проникнуться проблемой. Только вы владеете искусством тауматурга[8].

— Бросьте, Альбус. Мастера трансмутаций[9] Арнольдо из Виллановы и Парацельс из Эйнзидельна приобщены к таинству жизни куда более глубоко.

— Создатель эликсира молодости и открыватель таинственной живительной, но ужасающей своим истоком силы. Кажется, Парацельс окрестил ее, как Чаша Жизни. Только, где они сейчас сами и их труды в частности? — недоверчиво заметил Альбус.

— Они глубоко понимали человеческие слабости и сочувствие к сотоварищам, запутавшихся на пути исканий. Строгое сохранение тайны — вот их кредо. Думаете, они до сих пор среди нас?

— Я не думаю, уверен, — сказал Альбус, забарабанив пальцами по столу. — Вы, уважаемый Николас, сами прекрасно знаете, насколько глубоки их познания. В таком случаи, они видели игру бликов в рубиновых глазах, завораживающих бесконечной глубиной.

— Смерть без пути...

Некоторое время они молчали. Оба смотрели на неподвижное тело мальчика, лежащего вот так уже несколько дней. Наверняка, любому колдомедику в тот страшный день нападения на Косой переулок — после беглого обследования тела — не пришла бы в голову более умная мысль, как похоронить его на третий день после гибели. А что прикажете делать с телом, в котором отсутствуют самые элементарные признаки жизни? Сердце не бьется, пульса естественно нет, мышцы не реагируют на внешние раздражители, мозг не окутывает невидимый глазу туман мыслей. Или красивее говоря: покойникам место на кладбище, приказано вечно лежать в деревянном гробу и чтоб надгробную плиту обрамляла героически-выпарная надпись. Мол, помним, любим, скорбим...

Вот Альбусу виделось тело в совершенно ином свете. В свете волшебника, знающего о смерти нечто большее, чем обычный смертный. Мальчик лежал, и оный день на взгляд старого волшебника (и не только его) не походил на мертвого. Иная бледность; глаза не застекленные, но лишившиеся зрачков; кожа, волосы, ногти — не походили на мертвечину, но словно все уже было не человеческим. Казалось, организм лишился всего того, что определяет в человеке жизнь, но не покинула сама жизнь.

Правда, результаты тестов, которые предварительно предоставил Северус, просто кричали, что тело перед ними лежало, самое что ни на есть, мертвое. Даже биологические процессы, в нем протекающие, не отличались от тлена и гниения. Но вот прошло несколько дней, а результаты их работы так и не наблюдались.

Старые мастера, причастные к тауматургии, уже понимали — Северус путает силы. В мальчике переплетались иные, антагоничные силы, опасные в своем развитии. Таинственные трансмутации, накапливающие энергию пробуждения.

Острой проблемой встреч двух непревзойденных — старых и мудрых — волшебников теперь была одна — пробуждение кого? Гарри Поттера ли? Доброго мальчика, временами наивного, но всегда несчастного. Сильного и мужественного.

Николасу не верилось. Из мира мертвых люди не возвращаются, даже такие, как Гарри Поттер. И сомнения эти были не безосновательны. Погиб-то от демона, потому не семя ли порождения Бездны прозревает в бедном мальчике. Как всегда в подобных ситуациях, вспомнилось древнее пророчество о "Сыне Бездны", предрекающее с его появлением судный день всему роду человеческому, погрязшему в пороках и распутстве...

Альбус пока только отмахивался от подобных истолкований происходящего. Ему и так было невыносимо больно, а мысль, что душу мальчика могло поработить исчадие хаоса, разрывало собственную. Из памяти никак не изглаживалась картина лежащего тела Гарри в луже черной крови, а по соседству труп Ремуса, только разлагающегося и исчезающего на глазах в этой же самой жиже. Состав крови демона приводил просто в ужас. Но вот тело мальчика сумело поглотить и нейтрализовать ее действие.

Волдеморт может открывать врата!

За размышлениями старые друзья не уличили момент, когда в комнате стремительно появился, будто влетел, мастер зелий, выглядевший сильно ошеломленным. Не сдерживаясь на интонациях и не замечая, что директор не один в комнате в этот обеденный час, выпалил:

— Это просто не укладывается в рамки разумного! У меня чувство, что вы поставили цель свести меня с ума! Я чувствую себя мальчишкой, исследуя ваши образцы! Ведь всегда знал, что Поттер ненормален, но не до такой степени!

Северус произнес все как на духу, но натолкнулся лишь на добродушную улыбку уставшего старика. И только сейчас обратил внимание на сидящего рядом с ним волшебника, удерживающего гордую осанку. Это лицо, немного сурово, но цепко смотрящее прямо на него серыми глазами, Северус узнал сразу. Сколько лет он мечтал об этой встрече!

— Великий мастер, приношу вам свои глубочайшие извинения. Я проявил непозволительную несдержанность, — теперь совершенно бесстрастным голосом извинился Северус. Склонил голову в знак почтительности. — Большая честь познакомиться с вами.

— Вы слишком молоды, чтобы знать о сдержанности, наставник детских умов, Северус Снейп, — сухим голос сказал Николас, заставляя Северуса буквально проглотить замечание. — Вы что-то говорили о рамках разумного. Мы слушаем.

— Не посчитайте меня за впечатлительного студента, но то, что я обнаружил — это в высшей степени не подается объяснению. Я долго не мог понять, почему ткани мозга не отмирают, но сегодня обнаружил аномальную активность нервного гребня!

— Neural crest, — сказал Альбус.

— А что тогда с зернами памяти? — спросил Николас.

— Они обычно скручены в тугую спираль, — объяснил Снейп, — но многие, мной обнаруженные, — раскручены, что явно указывает на признаки активного размножения. Другими словами, они ожили!

— В этом нет никакого сомнения? — спросил Николас, понимающе переглянулся с Альбусом. Это была хорошая новость, практически смывающая скептические доводы самого Николаса.

— Никакой ошибки, великий мастер. Другими словами, мы на пороге великого открытия того, что человек способен быть свободным от времени.

— Не позволяйте своим глазам затуманиться лозунгами, можно потеряться в толкованиях. Пойдемте, вместе поколдуем над увеличительными стеклами.

Николас поднялся со своего места, положил руку на плечо Альбуса, по-дружески прощаясь без слов, и подошел к Северусу.

— Сопроводите меня в свою лабораторию. Посмотрим в пару глаз на ваши исследования. Только умоляю, никаких перемещений сквозь пространство. Пешком. — У выхода же добавил: — Знаете, я ищу ученика. Если хотите, вы мне подходите, только у меня много правил. Первое — голова должна быть чистой. Вы же алхимик!

Они покинули комнату, оставив Альбуса в одиночестве. Он, в свою очередь, ответа мастера зелий не услышал, так что улыбнулся собственным догадкам. Но стоило снова посмотреть на мальчика, как сосущий холодок зашевелился возле сердца.

Он подошел к кровати и взял Гарри за руку. Голубые глаза старика разом побледнели, обрели какую-то пустоту, словно долгое время разглядывали слепящий пламень солнца. Старик буквально излучал невидимую силу.

Альбус дарил свою жизненную энергию телу мальчика, надеясь, что поможет неведомой силе, взявшей под покровительство бедного гриффиндорца. Уже все равно какой! Только вдохнула бы в мальчика нормальную жизнь.

Внезапное чувство опасности, чувство близости к вещам, недоступным его пониманию, встревожило Альбуса. Тело явно стремилось на поправку. Уже вопрос времени, когда в него вернется жизнь. Удивительно, но это приходилось признавать. Мутация — взяла узды правления за живым, не давая гнить и вырождаться в локальном месте. Ведь первоначальная цель ее — новые, более приспособленные типы. Миллионы слабых погибают, а сильные и избранные остаются жить и становятся еще более сильными. Но всему есть предел!