Гарри Поттер и древнее проявление

Глава 1. У всякой истории есть начало.

Название: Гарри Поттер и древнее проявление

Автор: _underchronos_

Анонс: Никогда не надо тревожить древние кости и прах. Иначе можешь коснуться нечто большего, нежели иссохшего прошлого.

Пары: ГП/ГГ

Рейтинг: PG-13, да и мелким вреда особого не будет, если только не читать комментарии и P.S. автора.

Предупреждение Љ1: Да, чуть не забыл я упомянуть. Вы читаете записи человека, которого силой удерживают в доме скорби. Меня уверяют, что я болен. Только не говорят причин моего душевного нарушения. Виновато то ли мое увлечение алкоголем, то ли женщинами, то ли фантастикой. Но на все мои уверения о том, что я здоров духовно и душевно, они почему-то не реагируют. Так что...

Мне нужно ваше общение. Благо, ноутбук от меня никто не отнимет.

Предупреждение Љ2: если мне не изменяет память, то я читал только одну книгу из саги о Гарри Поттере. Это было так давно, что мне стоило немало труда на то, чтобы вспоминать имена персонажей главных и не только. Делайте выводы.

Предупреждение Љ3: Меня выписали.

Важно: 6-й год в Хоге

Глава 1. У всякой истории есть начало.

Посвящение — это гигантская Лестница, ступени которой образованы уступами пирамиды. По этой Лестнице соискатели поднимаются из круга обычных людей в круг Посвященных.

Из учебника Великих Учителей.

Гарри заново мысленно прорепетировал приветственную речь и занес руку, чтобы нажать на дверной звонок. Теперь уже мгновения отделяли его от начала новой жизни.

Пальцы утопили кнопку. Где-то внутри раздалась раздражительная трель, так смахивающая на утренние дребезжания тетушки Петунии. Гарри напрягся, вот-вот ожидая из-за двери громкого баса дядюшки, и в тоже время пытался насладиться последними секундами спокойствия и тишины.

Мгновения проносились друг за другом. Вначале быстро, потом все медленнее и медленнее. Но было тихо. Не раздались ни шаркающие шаги, ни недовольное бурчание за дверью. Ничего.

Гарри повторил попытку, еще не в силах осознать случившееся. Просто не могло быть так, чтобы тетя или дядя, подмечающие любые посторонние звуки в доме, не услышали бы звонок. И потому новая попытка не возымела успеха. Решительно никто не стремился открывать парню дверь. Это могло означать лишь одно...

Гарри недоверчиво осмотрелся по сторонам, заглянул в окно в попытке что-нибудь рассмотреть. Понимая бесперспективность своих действий, парень опустил на землю клетку и чемодан, а следом сел на него.

"А что, собственно, произошло?" — поставил себе он вопрос.

"Письмо я им отправил, где четко разъяснил день и время своего возвращения. Профессора Люпина я попросил покинуть улицу, не дожидаясь сцены воссоединения родственников, не видевшихся много месяцев".

Имя профессора сложило в подсознании новую мысль, ассоциативно связала с другим именем — Сириус. И оно причиняло тупую боль от осознания потери, сцены похорон были еще свежи в памяти. Потому-то Гарри попытался свернуть на другую тропинку размышления.

"А значит, я предоставлен самому себе. Обо мне забыли".

Гарри упер подбородок в руку и уставился на противоположную сторону улицы. В поле зрения попал дом Арабеллы Фигг, вырисовывающийся из-за поворота на Глициниевый переулок.

"Ой ли? Дамблдор так долго пытался разъяснить мне всю важность моего пребывания в доме тетушки, что я лишь чудом не влюбился в нее. А потом так легко недосматривает за ситуацией. Ой ли?"

Гарри глубоко вздохнул, поднялся и неторопливо побрел по дороге. Оставалось и правда лишь одно: посилиться в доме милой бабушки. Ухаживание за котятами — это было не самым худшим, на что он рассчитывал в это лето. Не на улице же ночевать, в конце концов-то?

Опасения, которые как таковыми и не были, оправдались, стоило лишь подойти к дому. Тишина, висевшая на Тисовой улице, безжалостно была нарушена довольным мяуканьем одного из любимцев Арабеллы Фигг. Гарри охватил взглядом дом, в поисках нарушителя, и натолкнулся на уставившихся на него два желтых, не иначе как, провала. Принадлежали они огромному и не в меру упитанному черному коту, нагло разлегшемуся в позе курильщика на карнизе эркера.

— Здрасти, — глупо пробормотал Гарри, пытаясь оторвать взгляд от кота. Глубоко в сознании что-то кольнуло, словно ощутив искусный удар заклятья Легилименс.

Кот, конечно, в ответ не поздоровался и даже смолчал. Но так презрительно посмотрел на юношу, что у того возникло резкое чувство дежа вю. Будто перед гриффиндорцем был сам Снейп. Кот резко вскочил на лапы и демонстративно полез на крышу, скрываясь за другую ее сторону.

Упиваться недоумением, охватившим Гарри, не дала владелица этого дома, появившаяся из-за открывшейся двери. Ни сколько не изменившаяся за этот год, с неизменной сеточкой в седых волосах и домашних тапочках на ногах.

— Гарри! Ты что так рано вернулся?

— Почему рано? — растерялся он.

— Я ждала тебя только завтра, — покачала головой старая женщина, а на лице прорисовался испуг. — Ой, Мерлина кости, неужели я дни попутала! Давай, давай, не стой у порога, — она энергично, не погодам своим, подхватила из его рук чемодан и клетку с сонной Хедвиг. Гарри не возражал, — прости старую бабку, склероз одолевает.

— А где же мои тетя и дядя? — он переступил порог.

— Не дознавайся лучше, уехали они. Надолго. Петунию не смог уговорить даже Дамблдор остаться. А ведь это сейчас так важно.

— В каком смысле? — насторожился Гарри.

— Ты проходи и располагайся. Комната твоя наверху и слева. А про то, как тебе важно жить в доме тети, мне Дамблдор рассказывал.

— Да, понятно, — буркнул Гарри куда-то себе под нос и сел в кресло. Его удивили изменения, произошедшие в доме. Пока женщина была наверху, он успел осмотреться и понять, в каком месте ему предстоит жить в ближайшее время. Нет, он не стал задумываться на тему, с чего это такие перемены. Было понятно лишь одно — все это неспроста.

— Есть хочешь? — поинтересовалась миссис Фигг, как только спустилась в гостиную. Он покачал головой. — Чувствуй себя как дома, с месяц ты поживешь у меня.

— Месяц? — Гарри оторвал взгляд от камина, где ему померещились движущиеся тени, и непонимающим взглядом уставился на женщину. Нет, конечно, он был не против такого поворота событий, но его начало охватывать необъяснимое беспокойство.

— Да-да, пока твои родственники не вернутся. Дом хоть у меня небольшой, но места хватит нам обоим. Тем более, живу я теперь совершенно одна. Всех своих питомцев я расселила у хороших людей.

— Из-за меня? — испугался своей догадки Гарри.

— Конечно нет. Аллергия у меня на шерсть случилась. И какая-то злокачественная, не смогли справиться даже заклинания, — объяснила она голосом, наполненным такой тоской, словно жизнь после этого потеряла для нее всякий смысл. — Скучно мне теперь одной. Очень...

— Тогда я с радостью составлю компанию вашему одиночеству в этом месяце, — мягко улыбнулся Гарри в ответ и ощутил себя в этот момент на редкость умудренным. — Но коты ваш дом продолжают также любить. Только что я видел одного на крыше, черного такого.

Эта новость, кажется, сильно обеспокоила женщину. Очевидно, аллергия доставила немало неприятных мгновений, что теперь вызывает лишь инстинктивный страх перспектива оказаться рядом с пушистым и усатым зверем.

— Гарри, ты уверен? Ни у кого нет тут поблизости домашних питомцев. Это был не бездомный или дикий кот?

— Да нет, — отмахнулся он, — какой же он бездомный или тем более дикий. Толстый, довольный, глазища желтые и наглые.

— Говоришь — черный, огромный и с желтыми глазами? — переспросила она зачем-то, и Гарри ощутил, что тревога у его сожительницы возросла стократно. — Этого не может быть. Таких котов не существует. Гарри, ты видел, возможно, оборотня... — дрогнувшим голосом докончила она и уселась на диван.

— Как оборотень? — смысл услышанного не сознался им в полной мере. — Они волки, да и то, в полнолуние.

Женщина замялась, словно теперь застеснялась собственной догадки или возникшего страха.

— Но по преданиям желтые глаза только у черных котов-оборотней бывают. Если быть точнее, их называют полутонниками.

Гарри задумался, откуда же миссис Фигг знать о таких вещах. Одно дело — осведомленность о дементорах, про которых слышал каждый, кто как-нибудь да связан с волшебным миром, что скрыт от простых людей. Но другое дело — о мифических созданиях, да таких редких, что сам Гарри не слышал упоминания о них. Никогда Хагрид, не упускающий случая принести на занятие страшилище поопаснее, даже не заикался о подобном. Да и лучшая подруга, Гермиона, никогда не упоминала, а ведь у ней у самой в питомцах был совсем не простой кот — волшебный, очень редкий. Коты-оборотни, полутонники... Как же мало знал Гарри — выяснится гораздо позже.

— Надо будет срочно передать Дамблдору о твоем наблюдении. Нет, ну бывает же такое: то дементоры, то Министерство, а вот теперь — оборотни. Откуда в тебе только уродилась такая притягательность к неприятностям? — задала она риторический вопрос.

Гарри осталось лишь пожать плечами. Виноват ли он, что великий злой волшебник спокойно не может заснуть, видя в желаниях своих, как найти и убить мальчишку, не раз переходившего дорогу его планам. Но и не забывая лишать парня нормального сна из-за насылаемой боли в шраме.

— Ты только не беспокойся, обживайся, комната в твоем полном распоряжении. А уж Дамблдор решит, как нам отнестись к твоей находке.

— За домом все так же следят? — Гарри встал с кресла, но желания подняться в комнату у него пока не возникло.

— Да, конечно. Наблюдение усиленно, и не такими балбесами, как Мундугнус.

"Кто бы сомневался", — вырвалась саркастическая мысль в его голове, но вслух:

— Миссис Фигг, а можно мне тогда погулять по территории? Я далеко не буду заходить.

Женщина посмотрела на него внимательно глазами, которые можно по незнанию принять принадлежащими сумасшедшей, вышедшей из ума старухе.

— Да, только палочку держи всегда при себе. Будь разумным.

Глава 2. У начала есть привычка затягиваться.

Чтобы вступить на первый уступ пирамиды Посвящения, необходимо, но не достаточно, захотеть сознательно развиваться. Этот подъем — подготовка к Работе. И вспышки этого осознания должны стать ровным светом.

Из учебника Великих Учителей.

И как было сказано, решил он прогуляться. Неразумный парнишка, неразумная реальность, неразумное решение.

Чего он хотел, чего ждал — на этот вопрос он не мог дать ответ даже себе или же про себя. Когда вроде для этого и не нужны слова, а потому и чувству стыда не возникнуть. Может, он ждал того, что вот из-за того дерева пронесется яркая зеленая вспышка, или вон в том переулке разинет страшный рот портал, или же солнце затмят темные фигуры в плащах. Он не знал. Но настроение его располагало к легкомысленному отношению к собственной смерти и смерти вообще. Так проще...

Сзади скрылся переулок, еще один, вот уже улица осталась за спиной, а смерть нигде так и не притаилась. Жаль. Было бы и правда проще.

Гарри сел на одинокую скамейку, сиротливо поджидающую под кронами деревьев парка, который в свою очередь соблазнял прохладой в этот знойный и жаркий час. Неторопливое шуршание листьев ласкало слух. Идиллия.

Гарри довольно долго просидел, нежась умиротворением. Мысли о смерти растворились, оставив после себя лишь ощущение одиночества. Не успел он вернуться из Хогвартса, как оно уже его поджидало, словно верный пес хозяина.

Он достал из заднего кармана дорожных джинсов волшебную палочку. Покрутил в руке, прикинул на вес, даже понюхал. Перо феникса, остролист...

"Так, с Фоуксом все ясно. Что там говорила про остролисты толстушка Спраут?", — задумался Гарри, не стесняясь в выражениях. "Угу, семейство Падубовые, волшебными свойствами обладают, а значит, годятся в качестве основы для палочек, только разновидности altaclerensis. В частности, мужская — Hodginsii, исключительно выносливое и вечнозеленое растение".

— Так-так, интересная палочка выбрала меня, — смешливо пробормотал Гарри. "С одной стороны — бессмертный феникс, с другой — вечнозеленое..."

Эта игра-размышление ему оказалась по душе. И он решил продолжить.

"Так, кто первый на ум придет? Гермиона. Древко виноградника, жилы дракона", — к собственному удивлению вспомнил Гарри. Впрочем, мысль возникла лишь одна, "гремучее и опасное сочетание".

— Мяу, бездельничаем? — раздалось совсем рядом. Гарри вздрогнул и с превеликим изумлением уставился на черного кота, залезающего на скамейку. Тот, едва успев разместиться неподалеку от гриффиндорца, самым бесстыдным образом принялся вылизывать то место, что находилось прямо под хвостом. — Мяу, я задал вопрос, — снова промурлыкал кот, как только закончил свое действие.

— Ты оборотень, полутонник? — ничего лучшего не нашелся спросить Гарри.

— Фи, какие манеры, — зашипел в ответ кот, — называть оборотнем древнейшее создание, младшие братья которых сами сфинксы, чей интеллект, правда, преувеличен людьми. Мяу, и не называй меня полутонником, мальчик, это меня оскорбляет.

— Извините, но кто вы?

— Невежество и темнота, — кот теперь сидел в позе человека, закинув одну ногу на другую. — Ты где учишься, зеленоглазый?

— В школе волшебства Хогвартс.

— Плохой ты ученик, раз не знаешь, кто я. Вот были люди раньше. Или не люди, как посмотреть. Но знали о каждой твари из мира сего и не сего. Обо всех их разновидностях, даже самых уникальных или мутированных. Но я увлекся воспоминаниями. Запомни и не забывай никогда, я — дьякот. И никак иначе. А имя мое — Остроух.

— Гарри Поттер, — представился Гарри в ответ. Первое изумление его отпустило. Волшебник же он или кто?

— О чем думал, Г-а-а-а-ри, мяу? — тон стал дружелюбнее и заинтересованным.

— О своей палочке, — он продемонстрировал коту свое орудие. Хорошо, что парк был безлюден, иначе разыгрывающаяся сцена вызвала бы много вопросов и породила много говорящих взглядов.

— Мяу, зачем она тебе?

— Чтобы колдовать, я волшебник.

— Мяу, — Гарри уже начал различать интонации мяуканья, в этот раз Остроух был изумлен, — а без палки ты уже не заклинатель, м-я-я-у?

— Без своей палочки я не могу колдовать.

— Фи, вздор, это лишь палка.

— Это не просто палка, в ней магическая субстанция. У меня остролист и перо феникса. Палочка избрала меня.

— Фи, вздор, вздор, вздор.

— Что ты вообще понимаешь в магии? — досадливо буркнул Гарри, обидевшись на кота, оказавшегося все-таки тупым в укор первому впечатлению.

— Фи, судя, по более тебя, мальчик. Заклинатель, который без амулета-палки уже не заклинатель, это вздор. Мяу, не было и не может быть такого. Все, что делает тебя способным чувствовать магию, только в тебе самом, и никакие амулеты не в силах повлиять на природную сущность.

— Откуда ты можешь знать?

— Мяу, Остроух все знает, он провел немало времени у монстроборцев, а уж они знают в сущности природы шибче заклинателей.

— Монстроборцы?

— Мяу, мутанты, прирожденные убийцы монстров. Неужели не слышал о них, мальчик?

— Нет, и боюсь, никто не знает о них, кроме тебя, конечно, — язвительно отметил Гарри. — И что-то мне подсказывает, что и подобных тебе не видели много-много лет, если упоминаетесь вы только в преданиях.

Остроух не обиделся.

— Однако, мяу, много же времени я провел в спячке. Мир здорово изменился.

— А ты мне расскажешь о своем мире? — сильное любопытство овладело Гарри.

— Если только ты обеспечишь меня кровом и пропитанием. Мяу, знаешь ли, я столкнулся в этих вопросах с трудностями.

— У мисс Фигг аллергия на котов, — осторожно заметил Гарри. — Так что...

— Я не кот, — шерсть вздыбилась у Остроуха на спине, серебряные когти угрожающе блеснули на солнце. — Еще одно оскорбление от тебя, мальчик, и я исцарапаю твое лицо.

— Прости, Остроух, — Гарри в полной мере оценил угрозу, видя насколько быстро дружелюбный зверь продемонстрировал устрашающий облик. — Ладно, может и не будет аллергии на тебя у мисс Фигг. Только не показывайся ей на глаза.

Они оба поднялись со скамейки и направились по дорожке. Когда парковая рощица скрылась из виду, Гарри все-таки решил поинтересоваться у своего нового приятеля:

— Почему из всех людей на этой улице ты решил заговорить со мной?

Остроух остановился и поглядел на парня, как на человека, сморозившего удивительную нелепость.

— А разве кто-то еще тут понял бы меня, зеленоглазый?

И только потом Гарри осознал ответ создания, с которым связала его судьба.

Глава 3. Как всякая привычка, она сложно искореняется.

Необходимо все глубже осознавать то, что ты умеешь делать хорошо, — не останавливаться, а подниматься: разрушать свои, кажущиеся окружающим совершенными действия, чтобы овладеть еще более совершенными.

Из учебника Великих Учителей.

Все извращенные размышления о том, как Остроуху попасть в дом тетушки мисс Фигг незамеченным, оказались поруганы деталью, о которой достопочтенный дьякот бесстыдно умолчал по пути. Ибо по воле своей это удивительное создание могло становиться невидимым. Но Гарри нисколько этому не обиделся, ибо разве можно держать зло на такого милого зверька, способного в стремительные мгновения выпускать когти-ножи.

— Видишь, Г-а-а-а-ри, я был прав. Меня не заметили, и у бабуси твоей аллергии на меня нет.

Остроух вырвал из рук Гарри свежую рыбешку, которую тот незаметно выкрал в холодильнике, и принялся за трапезу. Парню оставалось лишь покачать головой, видя, как ловко исчезает тушка в пасти питомца. Хедвиг рядом громко захлопала крыльями, избавляясь от сна, и обиженно заухала, выражая свое недовольство новым поселенцем. Да еще тому доставались такие вкусности.

— Так не пойдет, где я на вас пропитания наберусь, — досадливо произнес Гарри, пытаясь заодно успокоить птицу. — Придется тебе, Хедвиг, чаще на волюшке бывать. А давай-ка мы, прямо сейчас, напишем письмо кому-нибудь, ты его доставишь и поохотишься?

Хедвиг затихла, словно поняв предложение и оставшись им довольной.

Гарри порылся в чемодане в поисках пергамента и пера, попутно заверяя для себя, что "как только так сразу" разложит все свои вещи по комнате.

Необходимое было выужено, как и положено, с самого дна багажа, и он принялся за письмо. Волей судьбы, адресатом была выбрана Гермиона. А злым роком, способ письма — загадками.

"Привет. Как добралась? Как там твой Живоглотик поживает?

У меня все здорово как никогда. Такие новости, такие перспективы обнаружились, что и письмом передать нельзя. Мало ли?

Да, постараюсь придерживаться моего обещания тебе, быть разумным мальчиком. Даже обещаю заняться домашними заданиями. Хотя со вторым я, наверное, поспешил (смайлик).

Ладно, писать вроде больше не о чем, но я уже скучаю по тебе и Рону.

P.S. Хедвиг не спеши обратно отправлять. Накорми хорошенько. Это сложно объяснить в двух словах.

P.S.S. Уже с нетерпением жду встречи. Пока, Гермиона. Целую".

— М-я-я-у, кого это ты там целуешь? — Остроух покончил с рыбой и теперь, разлегшись на кровати, вылизывался, довольно урча на всю комнату.

— Не твое дело, — отмахнулся Гарри, сворачивая письмо. Лишь с опозданием до него дошло:

— Ты что, читаешь мои мысли?

Гарри привязал конверт к лапке Хедвиг и выпустил ее в окно. А потом снова посмотрел на дьякота и повторил:

— Ты читаешь мои мысли?

— Ну да, а что тут такого, — нехотя протянул Остроух. — Ты не закрываешься, а мне что же, уши затыкать?

Гарри взмолился про себя несуществующим богам, за что же те прогневались и в качестве наказания отправили вот это пушистое чудо.

— Нельзя читать мысли людей без разрешения.

— А ты сам всегда спрашиваешь разрешения?

— Я не умею читать мысли, — обиженно надул губы Гарри. Это ж надо было, приютить дома еще одного "Снейпа-мыслечтеца".

Дьякот оторвался от своего занятия и уставился желтыми провалами на гриффиндорца. Этот взгляд пробрал Гарри, но только сейчас он обратил внимание, что в этих глазах нет зрачков.

— М-м-м, Гарри, ты появился на свет уже с даром обращаться без слов, читать мысли. Тебе этому не надо даже учиться, лишь захотеть, — очень серьезно проурчал он. — В твоих глазах я вижу еще обращение и к тьме. Ты способен понимать ее язык.

Гарри побледнел:

— Я хочу.., я хотел бы знать, что еще увидел ты во мне.

— Многое, странный мальчик, м-я-я-у, — после паузы промурлыкал Остроух. — Я вижу смерть, неустанно бредущую за тобой, но почему-то она не связана с тобой. Вижу людей, чьи судьбы странным образом замыкаются на тебе. Опасная и удивительная эта связь, странный мальчик.

Они долгое время помолчали, уставившись друг на друга.

— Я хочу, чтобы ты научил меня своей премудрости чтения мыслей. И расскажи мне все то, о чем знаешь сам.

Остроух издал из своей гортани звуки, очень похожие на смех.

— Дьякот — учитель человека? — глаза его страшно сузились, настолько ловко он управлял их формой. — На это уйдет много времени. А если ничего не получится? Сдается мне, что мы и правда предания разных эпох.

— А ты попробуй. Это будет твоей платой за кров и пищу. Да и тебе некуда податься. По крайней мере, сейчас.

Дьякот встал на лапы.

— Желаешь еще чего-нибудь?

— В процессе разберемся.

* * *

Вечером Гарри сидел на кухне и вместе с мисс Фигг пил чай. Они смотрели телевизор. Но парень был так увлечен собственными мыслями, что новости слушал лишь вполуха.

"Нет-нет, не сейчас, иначе моя голова опухнет. Завтра, на трезвую голову обо всем надо раздумывать".

— Мисс Фигг, — обратился он к женщине и одновременно отмахиваясь от собственных размышлений, — вы уже связались с профессором Дамблдором?

— Да-да, он быстро отреагировал.

— И что же сказал профессор? Это опасно?

— Нет, — однозначно заверила она. — Дамблдор убедил, если даже это и правда, что где-то рядом с нами поселилось мифическое создание, то волноваться совершенно не о чем. Полутонники совершенно не опасны для людей, если только они сами не будут причинять им зло. — Мисс Фигг замолчала, погрузившись в размышления, но все-таки добавила после:

— Он так же просил передать, что совсем не возражает, если тебе удастся подружиться с новым поселенцем этих мест.

— Обязательно, — очень искренне заверил ее Гарри, а про себя отметив другое: "что ж, дедуля, ангел-хранитель мой, я уже на шаг впереди, и вам это не стоит пока знать". И принялся слушать новости:

"Сегодня Папа Римский посетил Англию с визитом к премьер-министру. Божественная миссия Папы заключается в том, чтобы придать силы обескровленному народу в борьбе против террора..."

Глава 4. Сказочное создание обречено рассказывать сказки.

Опыт, который накапливается при развитии на пути Посвящения, устаревает и вместо пользы начинает приносить вред. Только смерть способна принести очищение. Она помогает перестать знать то, что знаешь, и разучиться делать то, что умеешь.

Из учебника Великих Учителей.

Да, вчера я послушал рассказ Остроуха, словно прочитал интересную книжку — про магию. Увлекательно так написано, Волдеморт меня порази. Даже самому захотелось заняться.

В книжке, тьфу, Остроухом было сказано, что, мол, любому доступно, главное — время и желание. Желание и время у меня есть. Глупо звучит. Даже стесняюсь немного. Такое вот впечатление на меня мой кот (надеюсь, он не заглянет сюда) произвел. Даже вот дневник завел. Он сказал, что обязательно надо вести дневник, если память дырявая. А она у меня такая. Потому записывать надо все, что происходит, чтобы потом анализировать. Вот и стараюсь.

* * *

— Вставай, Г-а-а-а-ри! — Он почувствовал, как чья-то рука (лапа?) бесцеремонно треплет его по плечам. — Вставай! Просыпайся!

Открыв глаза, он увидел перед собой довольную морду Остроуха, черная шерсть на которой ластилась серебром в солнечном ореоле.

— Что такое? — Взглянув на белый потолок комнаты, он увидел, что на нем суетливо бегают солнечные зайчики.

— Уже утро.

Снова посмотрев на своего сожителя, Гарри приподнялся, сел и потер виски. "Как долго мы вчера болтали ночью?"

— Зачем ты разбудил меня?

Остроух спрыгнул с кровати и быстро залез на подоконник.

— М-м-м, слушай.

Прислушавшись, Гарри явственно различил звуки, доносящиеся с улицы. И так неожиданно и резко ударили они по слуху.

— Что это? — он рывком поднялся на ноги и поспешно стал одеваться. Сегодня он спал без пижамы, в одних трусах — это оказалось так приятно и удобно. — Ну, что?

Остроух рассмеялся вперемешку с урчанием.

— Это звуки, мальчик. Учись слушать. Мяу, м-р-р...

Гарри натянул майку и подошел к окну. День сегодня намечался прекрасный и солнечный. Солнце было еще не высоко, а потому с улицы тянуло задержавшейся с ночи прохладой.

— Собрался? Бери палку свою, нам пора уходить.

— Уходить? — Гарри нахмурился.

— Я люблю гулять по утрам, дурень. И не в одиночку. — Остроух спрыгнул с подоконника и пошагал к выходу. — Да, и завтракать я люблю не меньше.

* * *

Они шли молча вдоль парка. Прохожие нет-нет да встречались у них на пути. И тогда каждый обязательно таращился на дьякота, вышагивающего возле ног Гарри. На все просьбы парня — воспользоваться невидимостью — тот не реагировал. "Невидимость доставляет мне неприятные покалывания на коже", — в конце концов, промяукал Остроух, прекратив дальнейшие.

Они уселись на ту самую скамейку, на которой и произошло их близкое знакомство.

— Все-таки ты мне сразу понравился, Г-а-а-а-ри. Потому-то, если ты хочешь научиться Знакам, то я постараюсь помочь.

— Вот прям так из-за того, что я тебе понравился? — засомневался Гарри, пытаясь определить, где же тут подвох. Вчера он убедился, насколько мудр и хитер его новый друг, так легко перевернувший представление о мире, что не понятно теперь — стоит ли он сам на ногах или висит вниз головой.

— Не только, не только, мальчик, — дьякот расплылся в довольной улыбке. — Хотя как учить тебя, усы не натяну. Как я на лапах буду показывать, как правильно выгибать пальцы?

— Посылай мне мыслеобразы. У тебя хорошо получалось.

— М-м-м, соображаешь, — хвалебно проурчал Остроух. — Только ты уже не маленький приучать свои пальцы.

— Ничего, я гибкий. Начнем, а там посмотрим.

— Лови, — Остроух уставился в глаза Гарри, но резко отшатнулся. — Фи, что у тебя в голове?

— Что?

— Там больно, — прошипел дьякот, встряхивая мордой.

Тут и Гарри понял, о чем это Остроух. В глазах потемнело, да так стремительно, что захватило дух. Голову не просто окутало болью, а буквально раскалывало от нахлынувших волн. Хорошо хоть вспышка оказалась именно таковой. То бишь, хоть и яркой, но кратковременной.

Когда Гарри открыл глаза, то на фоне голубого неба промелькнули яркие и быстрые мошки. Голова почувствовала прохладу спинки скамейки — это и привело в чувства.

— Р-р-р, это все из-за того красноглазого? — Остроух продолжал потряхивать головой.

— Да, — чуть слышно ответил он. — Прости, тебе тоже уже достается из-за меня. Это судьба всех тех, кто оказывается рядом со мной.

— Р-р-р, не завидна же у тебя участь, мальчик. Такого врага себе нажить.

— Мне придется убить его или погибнуть самому, а заодно и быть ответственным за жизни друзей.

Как ни удивительно, но созданию, которого он знал менее суток, легко рассказал гораздо больше, чем смог самым близким друзьям, с которыми испытал и познал многое. А ведь он так и не поведал им о пророчестве, в самый последний момент испугался. И главное, испугался того, что не поймут.

— Пророчества, Предназначения — как много в них сил и как мало знаем об этом, — наставительно изрек дьякот. — У тебя ведь есть и другой выход. Третья сторона...

— Нет! — резко вскрикнул Гарри, подавляя в себе желание — взять в руки кота-чревовещателя и хорошенько его встряхнуть. Но подавил как желание, так и мысль об этом. — Я убью этого монстра. Он ответит за все свои злодеяния и смерти.

— М-р-р, Сириус, Гермиона...

— Что?

— Ты ночью выкрикивал эти имена. Ты потерял их?

— Сириус погиб в той битве, а Гермиона... я видел во сне, как я не успеваю толкнуть Пожирателя, готового произнести смертельное проклятие.

— М-м-м, но ведь ты успел?

— Да, но я так часто опаздывал.

— Р-р-р, твои страхи оправданы, но не позволяй им быть палачами, странный мальчик. Я сказал, что ты мне нравишься. Я не соврал, и это были не просто слова. Ты искренен и добр. Я помогу тебе. Возможно, именно мои знания окажутся полезными. Враг твой силен и в любой эпохе сложно бороться с энергоманами.

— Кто такой энергоман?

— Мяу, слушай, темнота. Энергоманы — это такие удивительные твари, по сути своей психи, одержимые тьмой, которые способны питаться энергией. Энергией жизни, в большинстве случаев, прямо с окружающих.

— Вампиры.

— Можно и так назвать. Хоть и неправильно, но зато проще...

— Что проще?

— Оправдывать их убийство, р-р-р.

Глава 5. Сказка — ложь, да в ней намёк, добрым молодцам — урок.

Человек появляется на Земле, чтобы развиваться. Но не каждый человек способен понять, что необходимо развиваться по пути Посвящения.

Из учебника Великих Учителей.

Да, пока он занят вычесыванием блох, хотел написать тебе. Мы живем вместе всего три дня, а я уже в полной мере вкусил, что есть шум и суета сует. С ним весело, только, только... Мне становится страшно, страшно оставаться в темноте и наедине с собой.

Это началось вчера и случилось случайно, а если быть честным, то из-за моего невежественного любопытства. Мне удалось на практике его искусство. Наверно, он спал, когда я коснулся его сознания. Миг — и передо мной расцвел яркий образ. Радость, безграничная доброта и преданность царили в его разуме. Он был рад. Рад тому, что нашел меня. Но...

Когда я пытался приблизиться к нему сквозь тьму, окутавшую меня, его свет обжигал меня. Обгоревшее место пахло так, словно я питался падалью. От меня пахло смертью...

Теперь я слышу голоса из той тьмы. Не знаю, где верх и где низ, где право и где лево. Полет в никуда на взбесившемся драконе. Но голоса зовут — и они мои единственные ориентиры в пространстве.

Мне страшно.

Так, Остроух, кажется, закончил свое бесстыдство. Всем он хорошо, если бы не одна его привычка...

* * *

— Г-а-а-ри! — раздалось прямо над ухом. — Г-а-а-ри!

"Кто такой Гарри, кто он? Зачем его зовут? Куда? Ах да, это же я!"

Он очнулся. На секунду наваждение схлынуло, кошмар отступил. Зато навалилось другое чувство, будто он висел в Ничто, и оно теперь давило со всех сторон. Какая-то дикая сила притаилась рядом и решила неторопливо двигаться, сжимаясь вокруг него, словно разминая несуществующие мышцы.

Гарри стало страшно, он задыхался, он никак не мог разлепить веки.

— Г-а-а-ри! Сопротивляйся ей. Р-р-р.

"Мерлин, да что же это!", — нарастающая паника готова была сломить волю. Но голос и поддержка Остроуха вливали мужественности.

И Гарри рванулся. Вниз, вверх?

Сила, прятавшаяся рядом, схватила его и завертела в адской карусели. Казалось, что злая воля долбит по барабану. Удар за ударом, медленно, но верно убыстрялся ритм. Невидимые палочки выбивали барабанную дробь и рвали-рвали в клочья.

Голоса дождались своего часа. Ничего не оставалось, как побрести в их направлении. Довериться и отдаться их воле.

И он пошел. Звуки исчезли, злая сила стихла. Тишина ворвалась в его сознание и вышвырнула куда-то наружу, вывернув из Ничто.

Он разлепил веки.

Пасть Остроуха раскрывалась и закрывалась, словно у рыбы на суше. Он что-то говорил.

Но Гарри ничего не слышал. Он тряхнул головой, прогоняя остатки наваждения.

— Жив? — взвизгнул теперь прямо в ухо дьякот.

— Н-у-у, — не членораздельно протянул Гарри, медленно приходя в себя, — что случилось?

— Выплеск силы с тобой случился, р-р-р. Видимо, мы вчера увлеклись этим Знаком. Надо делать длительный перерыв.

— Так у меня ничегошеньки не получалось, — в голове проступал нарастающий звон.

— М-р-р, но ночью с тобой вот такая оказия вышла. Дикий и неконтролируемый выплеск силы.

Гарри огляделся, свет в комнате был еще приглушенным — рассвет только вступал в свои права. Было так рано. Ему надо было еще поспать, просто необходимо.

"Я жив, дикая сила исчезла", — убаюкивающее воздействие оказывали мысли. Глаза начали слипаться.

— Почему?

— Потому что слушать надо меня внимательно, а не как сказку воспринимать слова мои.

И глаза окончательно закрылись, а голова почувствовала мягкое погружение в подушку.

— Г-а-а-ри! — кто-то снова его звал. — Г-а-а-ри!

Он просыпался второй раз за сегодня. И прежде чем открыл глаза, вспомнил все. Голова была ясная, как никогда. В трезвом уме и здравой памяти. Гарри вспомнил, что произошло сегодня ночью. Вспомнил и понял.

Он разлепил веки. Но снова зажмурился.

"Я сошел с ума? У меня горячка, галлюцинации?"

— Вставай, мальчик, вставай, р-р-р, — отрезвило его урчание Остроуха. — Кто за тобой убираться здесь будет. И с птицей своей сам разбирайся, а то я за себя не отвечаю, — взвизгнул он в конце.

Гарри глубоко вдохнул, собирая волю в кулак, и поднял голову с подушки, осторожно приоткрывая глаза.

На комнату было страшно смотреть. Бардак — и никаким другим словом нельзя было описать или передать это. Он так старательно раскладывал все свои вещи: книжки по полкам, свитки по стопкам, ингредиенты по коробочкам, перья в настольнике, — а теперь все валялось вперемешку. И даже мебель была не на своих привычных местах.

"И как только сюда мисс Фигг не наведалась?"

— Это все сделал я? — плохо владея голосом, промолвил Гарри.

— Но не я же, мяу, — издевательски промурлыкал Остроух.

И только сейчас Гарри проникся тем, что разгневанная Хедвиг, хлопая крыльями, зависает над всем этим бардаком.

Он рывком выскочил с кровати и подбежал к птице. Да, письмо было при ней.

— А когда убираться думаешь?

— Да-да, — только и ответил Гарри, жадно разворачивая сверток пергамента и приступая к чтению.

"Привет. Это тебе пишет разумная девочка.

Доехала я хорошо, Живоглот жив и здоров. Хедвиг я накормила до отвала, но надеюсь, долетит.

ГАРРИ ДЖЕЙМС ПОТТЕР, ЧТО ТЫ ЗАДУМАЛ!?

P.S. Поспеши с ответом, потому можешь Хедвиг не кормить. Еды у меня хватит.

P.S.S. Я тоже соскучилась по тебе. Крепко целую. Твоя Гермиона".

Порозовевший Гарри сел за стол и, чудом найдя перо, принялся "наскребать" ответ. Что ж, а Рон пускай подождет.

Глава 6. Сказки бывают для взрослых.

Использовать достижения науки может, фактически, любой человек. Нравственный урод наравне со святым. Путь Посвящения не признает такого равенства и предоставляет человеку только те возможности, до которых он "дорос", а если он хочет большего — показывает, как "дорасти" до этого "большего".

Из учебника Великих Учителей.

Я помню свет. Мягкий, дражайший, хрупкий. Он обнял меня, словно ребенка в колыбели. И даже совсем не обжигал, не разрушал ту тьму, что окутывала меня. Она просто блекла и отступала.

Ласковые объятия были приятны. Мне казалось, что я лечу сквозь запахи полевых цветов. Правда, я их никогда не нюхал прежде. Delphinium, Iris, Matricaria — но неведомый разум нашептал мне названия.

Жаль, что нельзя наслаждаться этим каждый день. Остроух (как он достал своим ранними пробуждениями) говорит, что проводить обряд Энергии часто нельзя. Можно стать вампиром. Эх, а так приятно засыпается после него. Даже кошмары не мучают в эту ночь.

Да... Мой милый кот уверяет, что в конце этого пути меня ждет ритуал Смерти, когда я обрету способность общаться с потусторонним миром. Я начинаю догадываться, почему предания дьякотов нарекают полутонниками.

* * *

— Почему не получается? — неизвестно в какой раз Гарри задал этот вопрос. И "ровно в такой же раз" услышал:

— Не знаю, м-р-р.

— У меня болят пальцы. Я еле придумал объяснение для мисс Фигг, откуда взялись у меня на руках синяки.

— Р-р-р, я предупреждал, что ты уже большой мальчик, чтобы учить свои пальцы. Кости твои уже не такие эластичные.

— Но мне удается сложить правильные знаки, причина тогда не в этом.

— Не в этом, — не стал спорить Остроух.

Все как всегда. Но сегодня его настроение испортилось, как никогда. Приятная пора каникул его ужасающе истаяла. Месяц канул в небытие, а значит, настало время возвращаться Дурслям из путешествия.

— Ты очень мрачен сегодня. Нельзя в таком настроении познавать прикосновение Любви. М-я-я-у, отложим?

— Нет.

Гарри не мог объяснить для себя, что изменила в нем, как в волшебнике, дружба с дьякотом. Ничего магического он так и не смог познать, потому что наука, коей владел Остроух, оказалась весьма твердой на зуб для Гарри. Да, и всасывать ее не получалось.

Это одинаково касалось как силы Знаков, так и магии Жестов. Врожденная мощь не высвобождалась по воле Гарри, хотя была заключена в нем она не маленькая — в это приходилось верить уже на слово Остроуху.

Барьеры невежества и только стояли на пути познания, — изо дня в день талдычил дьякот.

Однако, энергетические обряды, коих было не с честь, весьма легко осваивались парнем. Даже больше, они приносили ему наслаждение и покой. Теперь Гарри легче удавалось контролировать свой разум и мысли, даже удавалось отгораживаться от тех эмоциональных всплесков Волдеморта, кои давали о себе знать по боли в шраме; терзающие душу и разум кошмары перестали посещать.

Например, обряд Воды. Теперь достаточно было потянуться к ней, и чувствуешь, как она внутри переливается, наполняет пространство. Приятно и щекотно. Это сосуд энергии, сосуд жизни.

А вот обряд Пространства. Стоит посмотреть на ночное небо и пропустить сквозь себя свечение звезд и планет, как ощущаешь бесконечность. Понимаешь, насколько ты мал и ничтожен в этом мире. Страшно. Но этот страх полезен, ибо дает он познать границы сил и влияния твоих.

Лучше всего у Гарри получался обряд Огня. Легче всего он представлял, как с ног до головы облачается в огонь. В эти минуты он даже физически ощущал жар. Думал, что дай ему сейчас в руки волшебную палочку, и он способен будет вызвать такой огненный вихрь, который способен осушить океан или растопить полярные льды.

Палочка была рядом, но, увы, министерские директивы о применении волшебства несовершеннолетними, которые Остроух назвал самым тупым и убогим проявлением власти нового мира. Другие законы этого мира ему были неизвестны.

А вот сегодня настала очередь познать Гарри прикосновение Любви. Волнительно, не правда ли?

Но парень был настроен с мрачной решительностью, так что месту волнения и смущения пока не нашлось. А точнее, пока время к делу не подошло.

— Давай, остроухий, а то скоро нагрянут мои родственнички. И уж тогда нам будет с тобой не до обрядов. Где уж там, выжить бы и не помереть с голоду.

— Со мной не пропадешь, м-я-я-у. Ты уже выбрал киску для своего обряда?

— Чего? — очень по-Роновски промычал Гарри.

— М-м-м, — как-то особенно издевательски замурлыкал дьякот, — любимую девушку свою, темнота.

— У меня нет... — на щеках проступил румянец.

Остроух вздернул морду к верху, и Гарри испугался, что тот сейчас завоет прямо в доме на радость мисс Фигг. А он умел. Но обошлось.

— А просто девушка, которая дорога тебе?

— Гермиона, — еще больше краснея, промолвил он.

— Ты другие имена знаешь? — искренний вздох вырвался у Остроуха. — Я за этот месяц от тебя о других людях ничего и не слышал. Ладно, балбес, Гермиона так Гермиона. Раздеть ее мысленно сможешь?

— Я... я...

— Не договаривай, ни один блок не скроет это, — тихо засмеялся, иногда не в меру наглый, зверь. — М-м-мяу, придется мне тебе помочь. Открывай свой разум, буду рядом с тобой в фантазиях, странный мальчик.

Весьма деликатный обряд, который столкнулся с непросвещенностью Гарри и иронией Остроуха (особенно ярко она проявилась, когда он объяснял стеснительному мальчишке, что тому требуется сотворить в обряде), все-таки вступал в свои права. То ли природа, то ли другие силы тут помогли, сейчас это неизвестно. Да и было неважным для конечного результата.

Гарри подумал о Гермионе, какой запомнил ее на вокзале. Встревоженной, обеспокоенной. Карие глаза, наполненные грустью, — и все из-за него. Из-за глупого мальчишки, играющего со смертью.

Гарри зажмурился. И тут подсобил Остроух. А как прикажете понимать, что воображение парня нарисовало девушку настолько подробно и ярко, да еще в коротеньком и голубом платье, в котором он ее никогда не видел? Правда и не знал, что платья-то такие бывают.

Гарри залюбовался образом девушки, замерев в нерешительности.

"Ш-ш-ш, долго будешь глазеть?"

Пальцы, полные дрожи, потянулись к застежке, нервно нащупали ползунок и потянули молнию вниз. Платье неторопливо, в такт его замирающему сердцу, упало на пол.

Теперь Гарри начал ощущать то, ради чего выполнялся ритуал. Его тело начало подавать сигналы. Его охватил жар, жидкий огонь растекался по венам.

Как-то незаметно с нее исчез бюстгальтер, обнажая груди. И теперь руки постепенно спускались ниже, изучая каждый сантиметр тела.

"Мерлин, как я посмотрю после в ее глаза..."

"М-м-м, не отвлекайся".

Вот они дотронулись до трусиков, и в его голове все восприятие смешалось в один сплошной поток света и энергии. Ему казалось, что вот сейчас-то он всесилен, сейчас его Патронус растопчет Хогвартс...

Гарри открыл глаза. Он тяжело дышал, задыхался. Чувство стыда накрыло его с головы до пят.

— Молодец, Г-а-а-ри. Ух, истинная ведьма.

Но Гарри не понимал слов, борясь с позывами тела и успокаивая сладостное неистовство, словно яд растекшееся по крови. И, наверное, к лучшему для Остроуха, что не понимал.

— Так, у нас гости, — быстро посерьезнел дьякот, как только послышались шаги. Он спрыгнул с кровати, исчезая прямо в прыжке. — Ты быстрее утихомирь свое возбуждение, р-р-р, — напоследок посоветовал он.

В дверь постучали.

— Да-да, — справляясь с волнением в голосе, Гарри подошел к двери и открыл ее.

— Гарри, — конечно же, это была мисс Фигг, — машина Дурслей только что проехала. Думаю, тебе пора собираться. Не думаю, чтобы Дурсли будут больше рады, если ты к ним придешь под вечер. — Старая женщина сочувственно улыбнулась.

— Конечно, через полчаса я буду готов.

Сказке настал конец.

Глава 7. Шутками сыт не будешь.

Впервые вступая на путь Посвящения, сталкиваешься с тем, что мир уже не такой, как прежде. И ты обречен на вечный поиск ответов на вопросы. Если "не такой", то какой? Как жить в "не таком" мире?

Из учебника Великих Учителей.

После длительного перерыва я снова занялся обрядами. Знаешь, а он пошел мне на пользу. Мой разум проанализировал весь тот опыт, что был накоплен до этого, все те способы фокусировки энергии и растекания ее по телу, которыми успел овладеть. Тяжесть в руках вызывается мгновенно. Но... Знаки мне до сих пор неподвластны. Никакие. Никак.

Я не способен даже нагреть воздух над ладонью или же приподнять маленький кусок пергамента. Потому бездарь я и слаб разумом, ибо на этот уровень искусства Знаков способен был даже самый неталантливый ребенок из мира Остроуха.

Однако какое облегчение было для меня, когда узнал, что не придется пока обращаться к обряду прикосновения Любви. Оно и так за один раз невыносимо стыдно...

А вообще, я соскучился по друзьям, по школе и по магии.

* * *

"А погоды стоят заказанные..."

Они бодро вышагивали, как и много дней до этого, по парку. Погода стояла прекрасная, словно где-то поблизости поселился маг-погодник и у него светло на душе. Были раньше такие маги, в смысле специализации, как и многие другие. Знахари, предсказатели, врачеватели, алхимики, геночтецы и далее по бесконечному списку. Остроух оказался прекрасным сказителем. И не упускал возможности похвастаться тем, что жизнь его протекала в обществе самых знатных и талантливых менестрелей.

По правде говоря, дьякот, на самом деле, недолюбливал магов своего времени. И постоянно называл их чернокнижниками. И души, и помыслы их были черными, — со всей серьезностью заверял он.

Гарри почему-то не верилось. Не могло быть такого. Исключения всегда должны быть.

А время, между тем, было под вечер. Но они не спешили возвращаться. Перед их взором снова появилась полюбившаяся скамейка, а неразлучная парочка не могла пройти мимо, не посидев с час на ней.

Спешить было некуда. Самое забавное, что переезд в новый дом даровал друзьям еще больше свободы. И все благодаря дьякоту, который показал удивительный талант появляться в подходящие моменты в своих других ипостасях перед взором Дурслей. Даже Гарри испугался своего друга, когда тот предстал за ужином в образе игольчатого создания, чьи клыки угрожающе скрежетали в пасти.

Но Дурсли не были бы Дурслями, если поняли бы все с первого раза. Они упорно стремились вернуть Гарри к его привычной жизни в их доме. Однако и сам парень оказался не промах. Он чисто случайно обронил мысль, что такие милые клыки его друга могут оставить неприятную память на шее Дадли. И самое волнительное, что о существовании его питомца никто не знает, а потому и тень подозрения его не заденет.

Дурсли сдались, но... мести их не было предела. Гарри приходилось делить свой небогатый пищевой рацион на двоих.

И вот сейчас, стоило им сесть на скамейку, как Гарри задумался о еде. В животе предательски заурчало.

Он попытался сконцентрироваться на другой вещи, как учил Остроух в обряде Концентрации. Но только уставился на куст, как назло из него выскочила маленькая птичка. Такая соблазнительная...

Дьякот рядом звучно облизнулся.

Но маленькая птичка с серыми крыльями и голубенькой грудкой ничего не замечала, продолжая усердно обшаривать куст прямо перед ними. Но вот круглый блестящий глаз покосился на Гарри.

— Чик-чик, привет, — прочирикала она на радость парню. — Как дела?

— Привет, — легко ответил он, уже смиряясь в мыслях о своем уплывающем в иные миры рассудке. — Кушать очень хочется.

— Ч-ч-ч, хочешь червяка? — спросила она и стремительно щелкнула клювом в траве. Мясистая и длинная тушка извивалась теперь в нем.

— Нет, — "я еще не настолько голодный или лишился рассудка", — люди не едят червяков.

— Почему? — удивилась птичка. — Червяк питательный. Червяк — это мясо. Мясо — это вкусно. Ты, наверное, не очень голодный.

— Может быть, — не стал спорить Гарри. Его начала напрягать вся эта атмосфера нереальности, сгущающаяся вокруг него. Хорошо хоть птичка уже всосала свою добычу, а то, не дай Мерлин, запищать червяку о помощи.

— Чик-чик, — она подпрыгнула поближе к скамейке. — Ты очень опечаленный.

— С ужином не разговаривают, р-р-яу, — отрезвило недовольное урчание дьякота над ухом. — Как после, без зазрения совести, разделывать его на зубах?

— Что?

Гарри повернулся к Остроуху, но не увидел его. Уже догадываясь, с какой целью его питомец воспользовался своей врожденной способностью, Гарри готов был во весь голос предупредить доверчивую птичку о грозящей ей опасности. Как:

— С кем это ты разговариваешь, парень? — раздался за его спиной громкий и неприятно-хриплый бас.

Гарри от неожиданности подскочил на месте. Птичка испуганно шмыгнула в куст.

Он обернулся и увидел, что прямо на парковой тропинке, совсем рядом от него, стоял великий и ужасный профессор Аластор Хмури. И не просто стоял, а пытался стереть или продавить все барьеры в голове парня. Да так усердствовал, что волшебный глаз чудом не выскакивал из оправы.

Да и какой из него профессор, собственно.

— Да так, с птичкой, — после паузы изрек Гарри, успев, ко всему, привыкнуть к новому герою разыгрываемого фантастического спектакля. Интересно, какова же роль этого персонажа?

— С птичкой? — хмыкнул "не красавец мужчина". — Это хорошо. Некоторые сами с собой разговаривают.

— Тоже вариант, — вслух отметил Гарри. Отметил на будущее, как отговорку, но все-таки откинул про себя: "Самому с собой не нужно разговаривать вслух".

— Не боишься подолгу в одиночку бродить?

— Боюсь? — удивился Гарри. — Но вы наблюдаете за территорией, не так ли?

— Так, — нехотя признал профессор, — но мы не контролируем тебя. А ты всегда найдешь неприятности, хотя должен всячески избегать их. Неусыпная бдительность!

— Я не нарочно, — признался парень. — А что вы сами тут делаете?

— Тебя искал, — недовольно прохрипел мракоборец в отставке. — Дамблдор информирует, что в ночь на твое день рождение (она же ночь африканской женщины — прим.) Орден тебя переправит в штаб.

— А зачем так заранее и спешно предупреждать?

— Чтобы ты подготовился.

— К чему? — терялся в догадках Гарри.

— Хватит задавать вопросы. Я не посыльный и не рассказчик. Я тебя предупредил, потому будь готов. Неусыпная бдительность!

— Мы полетим на метлах? — не удержался все-таки от вопроса Гарри.

— Ага, держи карман шире. — После этих слов профессор освободил и парк, и парня от своего тягостного присутствия. Раздался хлопок и яркая вспышка, в которой бывший аврор и растворился.

Гарри осталось лишь облегченно вздохнуть, неприятного пресса волшебного глаза больше не существовало.

Он огляделся. Остроуха пока нигде не было видно, только странное чавканье долетало из кустов.

— Кис, кис...

— Я тебе покискаю, — из того самого куста вылез довольный дьякот. — Тоже мне, шутник отыскался.

На-на-на, да, это снова автор. (no censorship!)

Все, на*уй, у всех нормальных людей праздники, а я чем хуже? Перерыв.

Да, хотел что-нибудь почитать с этого сайта, но натолкнулся пока только на творчество пидоров, "сексуальных неполноценок", малолетних извращенцев, неудовлетворенных целок и больных на голову нимфоманок. Неужели рука Украины так сказывается?

Не поможете? Не дадите советов, у кого можно прочитать про здорового, в половом измышлении, Гарри и здоровую Гермиону, без тараканов в голове и трусах?

Глава 8. Серьезным тоже быть не помешает.

Новички пути всегда задаются первым вопросом. А кто эти Посвященные? Но они не "эти". Они Те, кто полностью развили в себе то, что у других совсем не развито — сознание.

Из учебника Великих Учителей.

Просмотрел дневник с самой первой страницы. Кажется, я действительно продвинулся вперед. Я отдохнул, обряды придали мне сил, укрепили мое здоровье.

Кот же мой остается большой тайной, которая будоражит воображение и зовет за собой. Ежедневные истории и рассказы о прошлом становятся не просто интересными. Они тешат и потакают моей любви к приключениям и запретному. И кот мой — из таких запретных приключений. Долгих и увлекательных.

Хватит. Хватит пока приключений.

Пора заняться чем-то серьезным. Ведь я еще не выполнил домашнего задания ни по одному предмету. А приближается пора возвращаться из мира магглов в мир волшебников. Даже если там идет война, это ничего не изменит. Там мой дом, оттуда мои родители. Да, и там поджидает мой враг. Об этом никак нельзя забывать.

Но как хочется кушать.

* * *

— Р-р-яу, тебе не надоело медитировать над пустым свитком?

— Надоело, — согласился Гарри. — А что делать. — Он уже в какой раз пытался приступить к эссе по зельям. И это получалось не слишком хорошо.

Он отодвинулся от стола и потянулся, хрустя всеми косточками в теле. И так, будучи не очень толстым в прошлом, парень истощал заметнее.

На кровати, разлегшись на ней поперек, лениво помахивал хвостом дьякот. Книжку из тех, что числилась в учебной программе по зельям, он просматривал уже целый час. И судя по всему, она ему вовсе не нравилась. Но он упорно что-то искал в ней.

— Что ты сам все ищешь? Лучше бы помог мне.

— Р-р-р, а ты уверен, что эта книга по зельям?

— Да, учебник за прошлый год. А что?

— Вот именно, что ничего. Ну, и помои же вы варите в своих котлах. Нет, бывает же такое, зелье готовить из сплошной растительности, ногтей, шерсти и сухого помета. Ах, да — не забывать все этой водичкой периодически разбавлять. Р-р-р, гадость.

— Так, раз ты великий алхимик, то не поможешь ли мне в таком простом занятии, как написание эссе?

— М-р-р, что такое э-с-с-е?

— Сочинение на определенную тематику. Мне задали написать эссе на тему "Классификация ядов по выявленным характерным действиям".

— М-р-р, раз ты со мной, то и проблемы нет. Бери перо и записывай.

Гарри послушался и бережно записал весь тот бред, что надиктовал ему дьякот. А диктовал он с чувством и расстановкой.

Парень еще раз пробежался глазами по внушительному в длине пергаменту, испещренному его мелким почерком. Старался, ничего не скажешь, вот только напрасны труды эти. Ибо то, что поведал Остроух о распознавании и классификации действий ядов, меньше, чем бредом, назвать было нельзя, или наоборот — очень научным (что иногда тоже граничит с бредом) и потому совсем непонятным.

Об этом он не постеснялся признаться другу.

— Чего ты можешь понимать в этом, — с чувством проурчал в ответ тот. — Твой учитель будет в восторге от прочтения этого научного труда.

— Очень сомневаюсь, что он будет доволен моей работой, даже если я приложу к ней состав философского камня, — с обоснованным скептицизмом проговорил Гарри. — Но вот, к примеру, по какому такому характерному воздействию яды делятся, цитирую, на: гематические, миотоксичные, нейротоксичные, нефротоксичные и дальше. Язык поломаешь.

— Ты из Астрала, что ли, появился на свет? — весьма удивился Остроух. — Р-р-яу, например, от нейротоксичных воздействий знаешь, как колотит противника. Никогда не видел, как акромантула заживо на костре поджаривают? М-м-м, нет? А зря, отличнейшее развлечение. Он сразу пророчествовать начинает, м-м-мяу, обещает спустить на разумную братию всех змееподобных тварей.

Гарри представил себе картину, как Арагог из Запретного леса выплясывает на костре чечетку, не в силах выбраться из него из-за наложенного заклятия (Аластором Хмури, и прямо на занятии). А рядом Хагрид изводится от этого зрелища.

Парень впился глазами в дьякота.

— Остроух, ты изверг. Зачем ты мучил доброе животное?

— Как же, доброе, — усмехнулся тот. — Особенно, когда расплодится и еды не хватает. Не приходилось встречаться с голодным акромантулом?

— Приходилось, — пришлось согласиться.

— Вот-вот, а ты — доброе. Знаешь, ведь зажаренный акромантул — это не только кладезь ингредиентов для зелий, но за истребление его логова хороший гонорар выпадал монстробойцам.

Гарри это показалось все-таки несправедливым. Голод, он вещь такая, на безрассудные поступки подталкивает. Что же, выжигать из-за этого всех. Наверное, жалость в нем сейчас была из-за пустого желудка.

— В наше время волшебных существ не убивают, а оберегают и следят за ними. И какое отношение все это имеет к моему эссе?

— Теперь никакое. Скучная алхимия в вашем мире. Как и мир ваш — скучный, слабый и добродушный. Умеете, что махать палками, да бульоны в котлах варить. Теперь понятно, почему вы до сих пор не можете справиться с одним чернокнижником. В мое время, что не заклинатель был, то обязательно злодей, — с чувством проурчал все Остроух.

— Что ты предлагаешь?

— Р-р-р? Для начала отыскать место, где можно раздобыть необходимые ингредиенты. Потом достать утварь. М-р-р, наконец, заняться твоим образованием, мальчик. Будем варить истинные зелья.

— Ты псих, — заключил Гарри.

— Легко, было б только на пользу. Как тебе мой план, м-р-р?

— Во-первых, где нам найти необходимые тебе ингредиенты. Во-вторых, ты собрался варить зелья прямо в доме Дурслей? Да нас же тетушка метлой выметет отсюда.

— М-р-р, если ты боишься, то так и скажи. Но избавь меня от оправданий.

Гарри почувствовал лишь опустошенность, какую-то нелепую обиду на весь мир. Прав ведь, прав Остроух. Все боятся одного какого-то злодея. Рядовой волшебник боится произносить имя, Дамблдор боится убивать его своими руками (видите ли, Пророчество!), Министр до фанатизма боится как Волдеморта, так Дамблдора.

"А я? Что я? Боюсь?"

— Еще чего! — выпалил Гарри. — Допустим, все необходимое мы сможем найти в Лютом переулке. Как ты собрался туда попасть? И меня знает в мире волшебников каждая сова. Что скажешь?

— Скажу, м-р-р, что это уже конструктивный разговор. Не бойся, я обо всем позабочусь. Со мной не пропадешь. Так что, согласен?

— Да! — твердо произнес он, найдя про себя уже оправдание: "Не впервой безрассудные решения принимать. Сейчас я никем не рискую. Это главное. А я... я... Что ж, пока я замышляю только шалость".

Дьякот бодро соскочил с кровати и с разбегу запрыгнул на колени к парню. Когда он уставился в его глаза, Гарри почувствовал, как неприятное жжение растекается по всему телу. Оно доставляло неудобства и заставляло ерзать на месте.

— Р-р-р, хватит дергаться, я творю иллюзию. Будешь у меня прокаженным стариком. В таком балахоне, что друиды не заметят разницы.

Гарри оставалось лишь справляться с неприятными ощущениями и сидеть спокойно, не мигая глядя в желтые провалы, из которых на него взглянуло прошлое...

— Так, — дьякот спрыгнул с колен, — закрой глаза и обратись к обряду Силы.

Гарри послушался. Бежать назад было поздно. Нельзя. Он зарекся никогда не отступать. Тогда еще, когда с губ впервые сорвалось непростительное проклятие. Crucio. Пути назад нет. Его месть найдет выход.

Он прикрыл глаза. Так легче было искать — искать источник Силы. Искать его в себе. "Наш разум очень силен, раз способен рисовать настолько яркие и детальные образы", — объяснял в первый раз Остроух. "Найди этот источник энергии и Силы. Отыщи черную пропасть, удерживающую силу в тебе".

Гарри ощутил, как голову коснулась леденящая прохлада. Светлые и черные пятна перестали мерцать в зажмуренных глазах. Он словно провалился в черную пропасть.

— М-р-р, открывай глаза, Г-а-а-ри.

Он послушался. И холод, что коснулся головы, ледяной стрелой пронзил сердце. Ему стало страшно, он наяву летел сквозь пустоту — черную пустоту. Словно в беззвездную ночь поднимался в небо. Дыхание перехватило — не часто он испытывал такой страх.

— Р-р-р, да не трясись ты так. Мы всего лишь в Астрале.

Гарри оглянулся на голос дьякота и увидел его, немного изменившегося в этой леденящей сердце тьме. Шерсть на нем искрилась серебром, образую из света сферу, глаза горели желтым пламенем. Без удивления на это чудо смотреть было нельзя.

— Что уставился? Ты на себя лучше глянь. Давай, показывай дорогу.

— Как? Я не умею, — вскрикнул он в ответ. Голос громогласным эхом раскатился в этом Ничто.

— Р-р-р, не ори тут, беду накличешь, — одернул его Остроух, очевидно, зная толк в этом Астрале. — В воображении нарисуй.

Что-то тихо буркнув про себя, Гарри представил Лютый переулок. Единожды побывав там, это место запечатлелось в его памяти крепко.

Почувствовав, как дьякот перехватил его образ, Гарри расслабился. Ему очень захотелось оглядеться, попривыкнуть от новых ощущений, пока друг размахивает лапами, словно плывет по реке. Может, так оно и было, но Гарри не ощущал движения.

Но стоило ему оглядеться по сторонам, как страх, вроде отступивший, нахлынул вновь. Еще более густой и липкий. Захолодело во всем теле.

К ним летело существо, словно из ожившего кино. Красные глаза угрожающе впились в парня. Но крылья, крылья!

Гарри нервно схватил Остроуха за плечо и сильно затряс.

— Ну, что, что тебе? Я, между прочим, доставляю нас обоих к месту! — Дьякот находился спиной к стремительно приближающемуся монстру, потому и не видел того.

— Да обернись ты, Мерлин тебя подери! — не выдержал Гарри.

Он и обернулся, но не очень-то удивился гостю. Только глаза зло сощурились.

— Что это? — жалобно прохрипел Гарри.

— Что-что. Вампир это, — и схватил парня за руку. — Валить нам надо!

Продолжение следует...

Сонный автор.

"Безумству храбрых поем мы песни.. песни..." — это я всего лишь под впечатлением от Зенит-Бавария.

Хотя че с вами разговаривать, молчите как партизаны. Бу на вас.

Глава 9. Отныне "нет" шуткам.

И вступившие на путь Посвящения должны понимать, что ни умствованием, ни даже осознанием подъем на Пирамиду не заканчивается.

Из учебника Великих Учителей.

Сейчас, еще не оправившись от произошедшего вчера, я не могу дать объективную оценку всему тому, что мне удалось узнать и научиться. Но вывод напрашивается сам собой. Мне неизвестно в какой раз невероятно повезло.

Нечеловеческое везение. Кот мой посоветовал обратиться с этим вопросом к духу Смерти, когда настанет время необходимого обряда. Ибо без ее участия тут дело явно не обходится.

Да, кстати, он после вчерашнего заметно остепенился. Острый язычок свой явно укоротил. Хотя от этого никак не легче. Что мне делать со шрамом на щеке — ума не приложу. Несмотря на все его искусство, шрам не исчезает полностью.

Что я скажу Гермионе после всех заверений в письмах?

И что имел в виду профессор Дамблдор, говоря о подготовке?

Вопросы, вопросы, вопросы...

* * *

Их вывернуло назад, опрокинуло с высоты на землю. Гарри больно ударился, тело жгло — но он не думал обращать внимания на неудобства. Моментально оказавшись на ногах, он опасно и назидательно склонился над дьякотом. И с трудом сдерживая гнев, выпалил:

— Какого Мерлина! Если ты хотел покончить с жизнью, то зачем впутывал меня? И что мне делать с порезами? Шрамы долго будут затягиваться!

Гарри поднял руку...

Дьякот в некотором замешательстве, граничившем с ужасом, съежился и попятился назад. И взгляд его метался то на недоброго парня, то на место, находящееся у того за спиной.

Гарри прикоснулся к зияющей на правой щеке ране. И зашипел от боли.

— Нет, я тебя точно убью дома. А если он меня задел клыками? Я же тебя первым иссушу.

Полегчало.

Наконец он заставил себя оглядеться и застыл изваянием, когда заметил, что три палочки, принадлежащие людям в черных мантиях, чуть ли не уперлись ему в грудь.

В таких позах они смотрели друг на друга несколько секунд. Парень на Пожирателей. Пожиратели на...

Гарри понимал, что настала расплата за все безрассудство, что он совершил в этой короткой, но бурной жизни. Понимал, что прежде чем он достанет палочку, заклинание одного из Пожирателей его опрокинет на пол. Crucio, Avada? Внутреннее чувство подсказывало, что они способны на непростительные заклинания.

— Ты кто, старик? — нахмурившись и оборвав парня на полумысле о том, какая смерть его ждет, произнес один из приспешников Темного Лорда. Гарри стоило бы коснуться сознания мужчин, чтобы понять, насколько сильное впечатление оказало на них появление незнакомцев посреди темного квартала.

Но мысли были не о том.

"Старик?"

"На тебе иллюзия, Г-а-а-ри".

— Никто, — удивительно глупо ответил он. На лице говорившего с ним Пожирателя проступило нескрываемое удивление. Но почти тотчас сменилось недоверием и настороженностью. Чуть отстранившись, он окинул Гарри взглядом с ног до головы, словно пытаясь проникнуть сквозь телесную оболочку. Или же даже смог почувствовать, неизвестно как, наложенную иллюзию.

— Я в это готов поверить, — ответил Пожиратель (двое других так и молчали), кусая губу. — Только один человек способен трансгрессировать сюда и остаться в живых.

Предательское "почему" Гарри удержал на губах. Не зная, как выглядит в их глазах, он все-таки скумекал кое-что. Его появление в обществе необычного кота оказало эффект.

— Вы так и будете стоять и угрожать мне палочками? — как можно более презрительно попытался произнести старик-Гарри. — Мне очень нужно попасть в "Горбин и Бэркес". Не проводите, молодые люди? — глубже вживаясь в роль, произнес Гарри и оттого сильнее нервничая, не перегибает ли палку.

Кажется, он попал в самую точку.

Пожиратели переглянулись между собой и, опустив палочки, истерически захохотали. И потом все тот же негласный лидер, отсмеявшись, произнес:

— Да ты, дед, никак воевать собрался! Тебе прямо и налево, увидишь вывеску.

— Благодарю вас, молодые люди. Да какой из меня вояка, так, решил на старости лет поколдовать над котлом. Да лапок пресноводных ихтиандр под рукой не оказалось, — закончил свое представление Гарри и, уже не страшась, пошагал вперед, оставляя за спиной смеющихся Пожирателей. Дьякот затрусил следом.

— Кто такие пресноводные ихтиандры? — поинтересовался Остроух, когда они отошли на безопасное расстояние.

— Понятие не имею. Ляпнул первое, что пришло в голову. Так, нам сюда. — Гарри указал на мрачное здание с вывеской.

Повстречавшиеся им женщина, довольно в вызывающем наряде, и бабка в балахоне внимания на них не обратили. Но главное, безрассудная парочка попала в необходимое место. Только...

— Слушай, а в твоем плане, случаем, не числятся такие пункты, как список ингредиентов и деньги? — тихо прошептал Гарри Остроуху.

— М-р-р, у меня не бывает просчетов, залезешь в карман, и все будет.

Внутри лавка встретила их еще более мрачным видом, нежели снаружи. Там хоть свет проникал через прорехи между косыми домами, чьи крыши стремились поближе прижаться друг к другу. Словно сам переулок старался уединиться от всего мира. Здесь же было просто жутко и темно.

По углам что-то шуршало, копошилось, пищало, шипело. Гарри подошел к полке, где он сразу обратил внимание на шар, в котором извивалось очень похожее на осьминога создание. Только совсем маленького. Он наклонился посмотреть.

— Интересуетесь? — раздалось прямо над ухом.

— Любопытный экземпляр, — ответил Гарри незаметно появившемуся продавцу и выпрямился.

— Болотный моллюск — состоит на половину из сильного яда. Действительно редкий экземпляр, — искусно преподнес свой товар продавец, не спуская взгляда со своего странного посетителя. Он сразу отметил ту неестественность, с которой держался этот обветренный временем старик. Чересчур энергичными, резкими и в тоже время ловкими были все его движения. Наигранность была и в одеянии.

Да, Горбин умел подмечать людей даже по походке. И в своей специальности он был неподражаем. Вряд ли нашелся бы в Лондоне искуснее знаток в волшебных созданиях и опыте извлечения из них ингредиентов для зелий. Но вот кот, прибывший в компании странного старика, был не менее занятным и таинственным.

Тайны. Горбин не любил тайн. А больше всего — он не любил новых знакомств.

— Я вас никогда раньше здесь не встречал, — расплываясь в приветливой улыбке, вновь обратился Горбин.

— Да-да, я не из этих мест. Мне порекомендовали вашу лавочку.

— И кто же?

— Мне бы не хотелось раскрывать его имени. Своего, кстати, тоже.

— Конечно-конечно, — поспешил любезно согласиться Горбин. А про себя уже восхваляя Маркоса за его сообразительность. Старик непрост, настолько непрост, что оставаться с ним в одиночку было бы самоубийством.

— И что же вас заинтересовало в моем заведении?

— Мне необходимы ингредиенты. Надеюсь, вы сможете помочь.

Старик запустил руку за пазуху и вытащил оттуда пергаментный сверток. Горбин обратил внимание, что его гость нахмурился и нервно перебегает взглядом по углам. Заподозрил? Учуял? Да, совсем непрост.

А кот так вообще, словно призрак, укрылся в темноте.

Горбин взял из руки старика протянутый им пергамент и взглянул в него. Ему стоило немало усилий, чтобы не воскликнуть от восхищения. Да, этот старик умел удивлять. Страшно удивлять. Каждый из ингредиентов был очень-очень редким. Некоторые были такими, что даже распространение информации о них было незаконным.

Так значит, старик либо знатный контрабандист, либо... Николас Фламель собственной персоной.

— Конечно-конечно, помогу, чем смогу. — Горбин закивал головой, что было и сигналом одновременно. — Подождите тут минутку, сейчас я посмотрю, что смогу найти.

"Вот и все. Хозяин будет доволен", — мстительно подумал Горбин, скрываясь во внутреннем помещении. Он свое дело сделал.

Как только продавец скрылся, дьякот не помедлил обратиться к парню из обволакивающей темноты:

— Меня что-то беспокоит с самого начала.

Гарри осталось лишь согласиться. Что-то теребило сознание и не давало покоя. Он мог поклясться, что чувствует как густеет и колышется воздух. И с недавних пор, научившись доверять своему предчувствию, он вдруг резко отскочил в сторону, оборачиваясь. Вовремя.

Гарри еще во время своего рывка почувствовал, как что-то пронеслось мимо него. Мимо, но все равно обожгло, и рана на щеке заныла вновь. Но он не обратил внимания. Важнее, что перед ним стояли те самые Пожиратели, которые повстречались снаружи.

Тогда он еще не знал, что увернулся от "неминуемого". И это дало ему время, пока Пожиратели справлялись с удивлением. Дало время на то, чтобы пальцы сами собой сложились в знак Удара. И сгустившийся вокруг него воздух отпружинил, резанул ножом по последователям Лорда, словно предчувствие парня мгновения назад.

— Уходим! — только и подытожил дьякот.

Автор.

Пара деньков перерыв. Книжка на глаза интересная попалась. "Проектирование нечетких систем средствами MatLab".

Хотя, вас же все равно не интересует древнее проявление...

Глава 10. Самое слабое звено — связующее.

Истинная смерть властна над человеком, не верующего в путь Посвящения. Ибо для верующего, смерть — не конец, а новая ступень развития.

Из учебника Великих Учителей.

Гарри пошатнулся, протягивая руку к звонку. Оставалось лишь прислониться к двери и выругаться. Не имея таланта к изысканным ругательствам, по крайней мере, он хотел встряхнуть себя.

Только сейчас, очутившись — после повторного бегства от вампира — в реальном мире, он ощутил все то, что досталось в подарок его телу. Рваная рана в плече была не смертельной, но кровь текла упорно, плечо болело. И судя по неестественной синеве вокруг нее, дело шло к инфекции.

Но не это сейчас волновало парня, не решавшегося позвонить в дверь. А то, что сам он весь вымазан в грязи, а майка — в крови. Потому перспектива оказаться на улице была велика. Гарри даже не надеялся, что тетушка впустит его в таком виде.

— Остроух, наложи иллюзию! — буквально взмолился Гарри. Старая маскировка не действовала, да она никак и не могла бы помочь.

— Р-р-р, отстань, не видишь, мне самому досталось, — дьякот старательно вылизывал мелкие царапины и ссадины на теле, ему досталось не меньше.

— А мне-то что? Кто меня втянул во все это? Кто тут утверждал, что самый умный? И, в конце концов, кому тут несколько сотен лет!

— Глупый мальчишка, — взъерошился он, — нельзя сейчас мне колдовать для других, р-р-р, нельзя! Я опустошен, и если я сейчас буду еще творить иллюзию, то восстанавливаться мне потом год. Не уговаривай.

— Если ты ничего не сделаешь, то мы окажемся на улице. Раненные и голодные. Выбирай.

— По мне, лучше остаться голодным сейчас, чем на год калекой.

Гарри ничего не успел ответить, почувствовав, как проваливается вперед. В последнее мгновение он успел удержать равновесие и не упасть, что не забылось сказаться болью во всем теле.

— Поттер? — это тетя Петуния открыла дверь, застав на пороге измученного парня. — Несно... Что случилось?! — горячо выпалила она.

Нет, ему показалось, должно показаться. Не могла тетушка первым делом побеспокоиться о случившемся, а не о его непристойном виде.

Но Гарри лишь виновато потупил взгляд, боясь спугнуть удачу.

— Так, быстро, снимай кроссовки и прямиком в ванную, — быстро распорядилась она. — Если не успеешь до возвращения Вернона, пеняй на себя.

Не веря еще во все услышанное, Гарри поспешил последовать советам, поскольку сказанное тетей удивительным образом совпадало с его желаниями. "Быстро, ванная..."

Тетушка в последний раз обвела взглядом улицу и закрыла за парнем дверь. Остроуха она так и не заметила.

"Наглая скотина, на других ему магию жалко, а для себя..." — подумал Гарри, уже прямиком направляясь в ванную.

Первые мгновения, стоя под душем, горячая вода вызывала боль. Он еле сдерживался оттого, чтобы не закричать. Но было необходимо промыть раны, особенно ту, что синевой выделялась на его бледной коже.

После, переборов себя какое-то время, принятие душа стало доставлять поистине взбадривающее и в тоже время умиротворяющее воздействие. Он чувствовал, как силы к нему вновь возвращаются, шоковое состояние отпускало. И организм затребовал сна.

Он выключил воду. И не обращая внимания на стекающие по шее капли воды, уставился в зеркало, освещенное лампами дневного света. На какое-то мгновение ему показалось, что в зеркале на него смотрит морда неведомого зверя.

Впалые щеки, высокие скулы... Лицо было бледным. Ресницы оттеняли глубоко запавшие зеленные глаза. Гермиона ему однажды призналась, что в его глазах плескается настоящая магия. Достаточно только их, а не шрама, чтобы понять, кто он — Гарри Поттер.

Шрам... он прикоснулся к алой полосе на правой щеке. Эта была проблема, которую нужно было срочно решать в ближайшие дни. Но не сейчас...

Он резко отвернулся от зеркала, переоделся в чистую одежду и, не замечая по пути внимательного взгляда тети Петуньи, отправился в спальню. Дьякот конечно же был там.

— Ни слова больше. Спокойной ночи.

Гарри даже не обратил внимания, что впервые в его жизни постель была разобрана не им. Его сил хватило лишь на то, чтобы погрузиться в сон без сновидений.

А Остроух, чуть погодя, запрыгнул к нему на кровать и стал зализывать раны на теле парня.

* * *

— Да неужели, мой друг? Говоришь, сам Николас Фламель посетил?

За сегодняшний день продавец небезызвестного магазина встречал уже не первого знатного гостя. И нисколько этому рад не был. В мыслях он проклинал, что не сам отправился в Албанию за новой партией контрабанды. И сейчас все бы отдал, чтобы оказаться на месте Бэркеса. Лишь бы на него не смотрели эти красные глаза...

Они находились в святыне его магазина, возможно, самом укромном месте во всем Лютом переулке. В сокровищнице, где хранились самые опасные, самые ценные и редкие магические компоненты, артефакты и реликты.

И никто не знал об этом месте. Идеальное убежище. Но не от Него...

— А ты не врешь? — тихо заключил Он, закончив просматривать пергамент, который попал к Горбину от сегодняшнего посетителя. — Не набиваешь цену?

"Будь трижды проклят этот старик", — еще раз мысленно повторил хозяин лавки, словно оберег.

— Что вы, Хозяин. У меня с детства интуиция на людей. Я сразу обратил внимание.

Его ли вина, что три здоровых мужика не сладили со стариком? Он даже не видел, как все случилось. Но почему-то эти оправдания его не успокаивали.

Темный маг бросил взгляд на полку. Горбин осторожно проследил за ним и побледнел. Хозяина заинтересовала "Сфера прошлого" — ценнейший артефакт. И настолько же темный, поскольку для того, чтобы воспользоваться его силой, необходимо испить жизни чьего-то сознания. Редко этот самый подопытный не превращался после в ходящего зомби. Но зато применяющий артефакт человек мог легко перенестись в связанное с этим сознанием прошлое.

Уголки губ Темного мага нехорошо скривились.

— Да-да, Горбин, все это хорошо, и интуиция — дело замечательное, но мне нужны гарантии. — В руках красноглазого волшебника появилась палочка, а сам владелец лавки в ужасе попятился назад, хорошо понимая намерения Хозяина.

Интуиция его не подвела. Последним, что он запомнил перед тем, как провалиться в небытие, было заклинание Темного Лорда и "Сфера прошлого", оказавшаяся в его руках. И не смотря на то, что глаза были открыты, а в теле все также трепетала жизнь, уже бывший владелец лавки не видел, как Хозяин разбил сферу в порыве ярости.

"Этого быть не могло", — пронеслось в сознании Волдеморта.

Но ему не показалось. Кто-то владел знаниями, о существовании которых, по его расчетам, не мог никто даже подозревать. Вначале поиску, а потом и разгадке этих тайн он посвятил первые десятилетия своего странствия после Хогвартса.

И этот кто-то ему был совершенно не знаком. Казался просто мифическим, восставшим из прошлого.

"Дамблдор... Не верю".

— Встань, Горбин, встань! — приказал Темный маг голосом, наполненным магическим призывом. — Ты прав, у тебя отличная интуиция. Потому ты мне еще пригодишься.

* * *

Директор не находил себе места. Плохие предчувствия трепетали в его душе. И это никак не было связано с неприятным разговором, что случился с новым Министром.

Нет, что-то непоправимое и неизбежное колыхнулось в мире.

"Неизбежное", — нервно забарабанил пальцами Дамблдор, сидя за столом в кабинете школы. Молодой феникс тихо посапывал. Бывшие директора сохраняли молчание в своих портретах, никто из них не спешил со своими советами.

Он взял со стола записку, написанную для него рукой Арабеллы Фигг. Уже зная послание наизусть, до каждого крючочка, до каждой загогулинки, Дамблдор тем не менее заново перечитал:

"Уважаемый Альбус Дамблдор, как вы и просили, присылаю вам подробнейший отчет о проживании в моем доме Гарри Поттера. Мальчик вел себя очень тихо, проводя дни напролет или в своей комнате, или в местном парке. Кажется, он в него просто влюбился. Ничем особенно не интересовался, ни о чем не расспрашивал, в большей степени был молчалив. Новости не смотрел, министерские совы с "Ежедневным пророком" у дома не были замечены ни разу.

Кошмары по ночам не снятся.

Что касается полутонников, то после Вашего совета мальчик больше о них не обмолвился. Каких либо улик существования оного представителя не обнаружено.

Единственная, с кем поддерживал связь, была Гермиона Грейнджер, через свою красавицу сову. Он сам об этом рассказал, ответив на мое осторожное любопытство. Рассказал легко, но с уловимым стеснением.

Добавить к вышесказанному больше нечего.

Постскриптум. Мое скромное мнение. Мальчик замкнулся в себе".

Чего-чего, а такого директор никак не ожидал. Организовав месячное путешествие Дурслей, планировал предоставить Гарри свободу. Очень сильно запали слова в старческую и уставшую душу: "Людям не нравится, когда их запирают!". И были сказаны они тогда с такой чистой яростью и прямо в лицо, что он не выдержал этого взгляда. В смотрящих на него глазах пылало пламя.

А вот сейчас, даровав мальчику право распоряжаться собственным временем (организовать его было не просто, почти всему Ордену пришлось сконцентрироваться на том, чтобы удерживать "Сферу Отрицания"), он ждал всего. Метаний, терзаний, увлеченных занятий магической наукой, бурной деятельности.

Ничего. Мальчик замкнулся в себе. Арабелла не ошиблась. К такому же мнению пришел Аластор.

Дамблдор закрыл глаза и спрятал лицо в ладонях. Такой простой жест. Но в тоже время такие сложные эмоции.

Великий белый волшебник, опора магического мира не понимал мальчика. Мальчика, за которым он следил с младенчества и вмешивался в его воспитание. Но одна смерть, один разговор — перечеркнули все.

"Ярость, пламя, а потом... смирение?" — Дамблдор затряс головой. "Нет, я отказываюсь в это верить!"

Он убрал руки от лица и придвинул к себе чистый пергамент, взял в руки перо, обмакнул в чернилах.

"Гермиона или Петуния?"

Но тотчас великий волшебник яростно смел все со стола. Внутри что-то надломилось, и те чувства, что бушевали в груди, выплеснулись наружу. Он заплакал. И ничего не мог с собой поделать.

Поднявшись на трясущихся ногах, старик направился к своему тайнику. Присев на корточки, вытащил из него прозрачный кубик с червячком. Игрушка его годовалого сына, о котором никто никогда не слышал. И не услышит...

"Почему я не могу мыслить, как человек!"

Тело затрясло, словно в лихорадке.

"Плевать! Я расскажу всю правду".

Трезвый автор.

Маленький спойлер: Вся правда, которую собирается рассказать Дамблдор, связана с последним разговором между директором и учеником в пятой книге. И касается она Волдеморта aka Том Реддл => и Гарри Поттера. Если правильно я понял из урывочных мнений разных людей, то моя правда имеет некие общие черты с правдой Ролинг. Сказать об этом не могу, ибо понятие не имею пока о чем 6 и 7-ые книги в саге.

Да, оставляя трезвые мнения, вы можете повлиять на какие-то будущие сюжетные элементы фанфика. Но вы не можете точно повлиять на:

— главный пейринг;

— итоговую участь главных героев;

— системаобразующие элементы (сущность Волда (Гарри), некоторые артефакты, образы некоторых чудищ и еще не знаю что).

Глава 11. Самое опасное звено — скрытое. Часть I.

Для пути Посвящения магия — не выдумка досужих писателей и не шарлатанство. Это бесконечные возможности для самовыражения.

Из учебника Великих Учителей.

День своего шестнадцатилетия лично я окрестил днем гениальных озарений и нелепых оплошностей. Мой милый кот согласился только со вторым.

Нет, это же надо было.

Вначале догадаться попросить его о том, чтобы наложил на меня малюсенькую иллюзию, потому и долговременную. Для того чтобы скрыть не затянувшийся рубец на щеке. Странно, но на теле раны исчезли полностью.

Но вот потом... Так нелепо открыться перед Дамблдором. Я знаю, вида он не подал, но наверняка сообразил, что к чему. Так было всегда. Не договаривая ему что-то, он это чувствовал.

Но важнее всего, это был и день страшных тайн.

>>> Часть I.

"И появился он ровно на его день рождения..."

Только пробили часы, возвестив о наступлении полуночи, как в дверь постучали.

Гарри прислушался. Конечно же, в эту ночь он не мог спать, сидя на кровати и смотря через окно на небо. На звезды, в ночную сказку. Там было спокойно, там было...

Тихо. В дверь постучали снова. Настойчивее. И вновь он не услышал шагов ни тетушки, ни дядюшки. А он умел их различать.

"Это за мной! По-видимому, услышать должен только я!"

Гарри поднялся с кровати, взял с подушки волшебную палочку.

— Остроух, пойдем со мной, — парень его не видел, но знал, что маленький друг здесь. — И постарайся быть бесшумным. Я знаю, твоя маскировка идеальна, но и среди нас есть сильные волшебники. И профессор Дамблдор, не знаю, получится ли тебе скрыться с его глаз. Он видит даже сквозь мантию невидимку.

— М-м-р, не думаю, — послышался мягкий голос дьякота из пустоты. — Твой волшебник не сквозь мантию видит, а того, кто скрыт под ней. Это разные вещи.

— Убедил, — спорить с дьякотом дело неблагодарное, — в путь. Я рассчитаю на твое благоразумие.

— Буду тих, как упырь на рассвете. Мне же все будет вновь!

Они спустились в гостиную. В дверь настойчиво и одновременно сдержанно продолжали стучать.

— Да, — Гарри, повернув замок, толкнул ее и повстречал героя сказок. На пороге стоял старый волшебник, облаченный в голубую мантию, с высокой остроконечной шляпой, на которой сияли звезды, в очках полумесяцах, но главное — у него была длинная седая борода.

— Здравствуй, Гарри.

— Профессор Дамблдор! — Гарри удивился и растерялся. Не предполагал, что за ним зайдет лично директор. Наверняка сейчас не найдется более занятого волшебника во всей Англии.

Потому парень даже не улыбнулся, разглядывая посетителя и дивясь его наряду.

— Впустишь в дом? — поинтересовался старичок, выждав паузу. — Хотелось бы выпить чайку с дороги, перед тем как мы отправимся в путь.

— Да-да, — исправился парень, пропуская гостя вперед.

Директор, зайдя, первым делом внимательно осмотрелся. Но задержав взгляд на диване, решительно подошел к нему.

— Гарри, надеюсь, ты уже собрал свой чемодан? — поинтересовался старый волшебник, усаживаясь в мягкое ложе. — Уже как минуту, тебе шестнадцать лет, а я здесь за тем, чтобы отправить тебя в Пристанище [1]. Помнишь?

— Я сейчас, профессор, мои вещи в комнате, — Гарри хотел было подняться к себе и заодно обдумать, как себя вести при директоре. Пока он этого не знал и потому терялся под оценивающим взглядом из-под странных очков.

— Не утруждай себя, — улыбнулся старичок. — У багажа ножки отрастут, авось, сам себя потащит. — Он достал палочку, и по воле взмаха на столе появились две чашки с ароматным чаем. Стол к дивану пододвинулся на оживших ножках. — Присаживайся, Мерлин правый, кто гость, я или ты?

Гарри впервые за время встречи улыбнулся, усаживаясь напротив директора в кресло. Искренне улыбнулся.

— Ну, что же, — сделав первый глоток, начал Дамблдор. — Ты, наверное, спрашиваешь себя, почему лично директор Хогвартса пришел за тобой. Да еще ночью! Не отвечай, вижу. Так вот, — и заговорщицки перешел на шепот, — я решил сделать первым тебе подарок. Ведь, признайся, уже не терпится применять магию? — Дамблдор кивнул на палочку, которую Гарри положил на стол рядом с блюдцем.

— Вне школы мне нельзя колдовать, — скептически отметил он.

— Ай-ай, Гарри. За два месяца, что ты отсутствовал в волшебном мире, там произошли поистине разные события. — Улыбка сползла с лица Гарри. Его мысли завертелись вокруг Волдеморта и тех непоправимых вещей, которые тот уже мог натворить. Но, словно этого не заметив, Дамблдор закончил:

— Новый Министр магии пересмотрел эти ограничения и решил разрешить колдовство общего применения для всех волшебников, достигших пятнадцати лет.

— Новый Министр?

— Гарри! Когда тебя политика интересовала больше твоего дня рождения? — шутливо изрек Дамблдор, а про себя отметил, насколько все-таки молодой волшебник немногословен. Говорит ровно столько, сколько необходимо. Ни словом больше. — Обо всем ты узнаешь в Пристанище. Мы же говорили о моем подарке. Я думаю, что он тебе обязательно понравится. Я, словно добрый джинн, практически исполню твое желание.

— Я теряюсь в догадках, профессор, — Гарри развел руками и улыбнулся. Вот теперь улыбнулся по ситуации.

— Попроси меня обучить тебя заклинанию, которым ты очень хочешь овладеть. И в эту волшебную ночь у тебя обязательно получится.

— Вот так просто?

— Конечно, не так просто. Мы можем только догадываться, какие магические силы переплетены в этом старом обряде. Тебе сегодня исполнилось шестнадцать лет, я очень старый и опытный волшебник, а потому — сейчас могу передать тебе частичку своего искусства. Этот обряд уже давно не применялся, потому забыт. Нам достаточно скрестить наши палочки.

— Любое? — новость оказалась поистине волшебной. — Профессор, вы меня разыгрываете.

— Как можно, Гарри, как можно! Обязательно любое получится, какое только пожелаешь, — Дамблдор был искренне рад, когда увидел вмиг зажегшиеся волшебным сиянием глаза молодого волшебника. — Только не прогадай. Выбирай тщательней.

Нет, Гарри прекрасно знал, чего хотел. Не раз он вспоминал перед сном свою последнюю встречу с Волдемортом, а потом и последующее сражение этого монстра с единственным равным ему магом. И тогда-то Дамблдор показал действительно удивительное искусство оживления неживого.

— Я бы хотел научиться оживлять статуи, профессор. Я до сих пор под впечатлением от золотой статуи колдуна, защищавшей меня от неминуемой гибели.

— Похвально, — оценил выбор старый волшебник. — Я ожидал чего-то подобное от тебя, не скрою. Потому был готов. Гарри, позволь тебе предложить очень похожее по назначению заклинание Imprecari daemon [2].

— Что это?

— Заклинание ангела-хранителя, способного оградить тебя от многих опасностей не хуже каменной статуи. Это высшая Светлая магия и Трансфигурация в одном котле. Мне будет спокойнее за тебя, если ты научишься этому заклинанию.

— Профессор...

— Да, Гарри?

— Научите меня тогда ему.

— Конечно, мой мальчик, — Дамблдор впервые за разговор назвал молодого волшебника так, но никакой реакции не последовало. Старичок одной рукой погладил бороду: "очень хорошо", — а другую, в которой держал палочку, протянул над столом. — Скрестим наши орудия.

Гарри протянул свою палочку неуверенными движениями и, замирая, прикоснулся ею к бузиновому древку. На мгновение ему почудилась, как магические путы неразлучно связали две палочки, и приятное тепло разлилось по руке до самого плеча, на котором совсем недавно полностью исчез шрам от раны.

Все неприятные ощущения в руке, появившиеся после безрассудного путешествия в Лютый переулок, остались где-то позади, словно их и не было. Остроух еще утверждал, что причиной недомоганий в руке явилось вовсе не ранение, а Знак, получившийся у Гарри единожды. Дьякота это озадачило и испугало. Не должно быть так.

"Только, если... если ты не отдаешь частичку себя, чтобы обрести новую".

— Ну, вот, обряд завершен, — Дамблдор опустил руку. Улыбнулся в бороду. — Теперь не стесняйся, попробуй воспользоваться заклинанием. Нам обоим не терпится полюбоваться.

— И как мне это сделать? — Гарри все-таки еще не верилось, что вот, хлоп, и он овладел высшими чарами. Да не просто высшими чарами, а относящимися не к одному разделу магии.

— Подумай о каком-нибудь образе, предмете там, птице или животном, — здесь старый волшебник сделал еле уловимую паузу, — в общем, о том, под защитой чего или кого ты хочешь находиться. Взмахни палочкой, — красивым и элегантным движением продемонстрировал Дамблдор, — и произнеси магическую формулу: _i_m_p_r_e_c_a_r_i _d_a_e_m_o_n. Если не получится, не огорчайся, попробуй другой образ. Обычно у каждого волшебника Хранитель свой и настолько индивидуален, и знаком ему, что выбирается быстро. Давай, Гарри, пробуй! Помни, сегодня волшебная ночь.

Гарри на мгновение закрыл глаза, стараясь как можно подробнее представить своего потенциального хранителя. Ему даже не пришлось долго раздумывать и сильно стараться, в подробности представляя его.

— Imprecari daemon, — прошептал Гарри, слегка неуверенно взмахивая палочкой, повторяя движения старого волшебника. Но чары заработали как надо. Вместе с сиянием, вырывающимся из палочки, он ощутил, какая радость наполняет его. Да, вот, что ему не хватало. Волшебства: светлого и доброго.

Два мага зажмурились от яркого сияния, заполнившего гостиную. Но даже сквозь закрытые веки видели, как контрастные цвета быстро сливаются в одну форму. И когда сияние спало, они посмотрели на волшебное создание, материализовавшееся рядом со столом.

— Какой красивый! — вырвалось у Дамблдора.

Гарри лишь недоуменно хлопал глазами, рассматривая величественного магического двойника дьякота. На такое молодой волшебник не рассчитывал. Его хранитель мало того, что ничем не отличался от оригинала, так еще и шерсть переливалась серебряным сиянием. Чистым, словно солнечные лучи играли в ручейке горного родника, и нежным, как рассветное небо.

Хранитель был неотразим, грациозен и грозен. Старый волшебник прав: ночь волшебная.

— И как мне им... — слегка дрожащим голосом начал Гарри, — как мне его контролировать?

— Он подвластен твоим мыслям, Гарри. Но, в любом случаи, он будет защищать тебя от любой опасности. Ты вызвал удивительное создание. Так вот он, каков гость, повстречавшийся тебе в начале лета. Я прав?

— Да, — Гарри заволновался. Где-то рядом находился этот самый гость, который на самом деле прожил с ним под одной крышей уже два месяца.

— Потрясающе, потрясающе. Вижу, на тебя он произвел впечатление, — не уставал нахваливать Дамблдор. — Но пока отпусти его. Хозяева дома нас не слышат, но вот то, что творится в их гостиной, могут и увидеть. Но какой все-таки красивый!

Гарри сосредоточился на мысли: "Отдыхай, Остроух", — и Хранитель исчез, погрузив комнату в привычный полумрак.

— У тебя получилось сильное заклинание. Но практикуй его, может статься так, что после этой ночи оно будет не так легко чароваться, — в глазах старого мага заплясали таинственные огоньки. — И пусть проведенный обряд будет нашим маленьким секретом. Мне не терпится услышать впечатления профессора Макгонагалл!

— Буду нем, как рыба, — Гарри самого уже заинтересовал взгляд Гермионы, которым она его одарит, когда увидит, чему научился ее друг. А он обязательно продемонстрирует ей. Главное, дождаться подходящего случая.

— Тогда нас ничего не задерживает здесь, — промолвил Дамблдор, поднимаясь с дивана. Чашки со стола исчезли, а Гарри так и не притронулся к чаю. — Хотя, мне словно бы показалось, что вон тот конверт, — он указал на тумбочку, на которой около вазы что-то белело, — попросился к тебе в руки. — Старый волшебник взмахнул палочкой. И, правда, теперь рядом с Гарри лежал конверт, подписанный рукой тетушки: "Для Гарри".

— Что же ты, открой его, — подбодрил старичок вмиг растерявшегося ученика из его школы.

Молодой волшебник неуверенно вытащил из конверта поздравительную открытку с изображением сказочного хоббита. На другой стороне, посветив себе концом палочки, он прочитал, судя по почерку, написанное неуверенной рукой послание от тети:

"Гарри...

Я знаю, что завтра, проснувшись, не увижу тебя. И внутреннее чувство подсказывает мне, что не увижу больше никогда.

Знаю, что ты думаешь о нас, как о твоих опекунах. И догадываюсь, что ты думаешь лично обо мне, как о сестре твоей мамы.

Потому, хоть не надеясь ни на что, все-таки прости.

С днем рождения тебя. Желаю, чтобы впереди тебя ждала более светлая дорога. Иди по ней, не оглядываясь назад".

Глаза предательски защипало. К горлу подкатил комок. Но подняв на директора отяжелевший взгляд, Гарри старательно ровно и спокойно произнес:

— Профессор, нас больше ничего здесь не задерживает. Я возвращаюсь домой.

Но долгий предстоял этот путь.

Примечание:

[1] Пристанище — одно из жаргонных названий штаба Ордена Феникса, располагающегося в родовом доме Блэков.

[2] Imprecari daemon, — с латинского это вроде должно означать "Воззвать к ангелу-хранителю". Не силен. В немецком или английском — другое дело.

Уставший автор.

Часть II после. Я вернулся домой! И как-то немного устал. Это очень пагубно влияет на мысли.

Странность возникла само собой — главы ожили, они увеличиваются. Это ведь только первая часть.

Может бросить клич о поиске редактора? Или ладно, пока возиться не хочется.

P.S. Спасибо всем тем, кто "читает не молча".

P.S.S. Ваш Смолвилец.

Глава 11. Самое опасное звено — скрытое. Часть II.

>>> Часть II.

Они стояли недалеко от дома. Округа купалась в низком и густом тумане, в котором силуэты волшебников теряли очертания, словно растекались кляксой на пергаменте.

Гарри больше всего интересовало в данный момент, каким образом профессор Дамблдор перенесет его на Гримунд Плейс, и кого первым он повстречает в доме — не известно по чьей причине убитого, но известно кем — крестного.

Тут старый волшебник к месту поинтересовался:

— Гарри, хочу спросить, тебе еще не приходилось трансгрессировать?

— Нет, что вы, — удивленный вопросом промолвил он, — это тема только этого года, а сдать экзамены можно лишь после совершеннолетия.

— Гарри, я в курсе, — деланно отметил Дамблдор. — Мне важнее знать, тебе с кем-нибудь приходилось трансгрессировать? Я не припоминаю.

— Нет, а можно? И не будет противозаконно?

— Не будет. Опытный маг всегда может переместить с собой одного или два человека. Главное, чтобы они держались за него крепко.

Гарри внутренне взмолился к дьякоту, в надежде, что тот рядом и понимает, что нужно делать, чтобы последовать за ними. И, услышав в голове тихое "не беспокойся", поспешил спросить у директора:

— Вы хотите меня трансгрессировать прямо на Гримунд Плейс?

— Не совсем, — старый волшебник внимательно осмотрелся по сторонам, словно в чем-то сомневаясь. — Точнее, не сразу в Пристанище. Ты не против одной небольшой прогулки? Я хотел, чтобы ты кое-что увидел и выслушал меня.

— Это куда же ночью мы отправимся?

— В одно место, которое связано с Волдеморотом и из-за которого тебя на страницах волшебной периодики называют Избранным.

Выжить в битве суждено лишь одному...

Гарри поежился, по спине пробежала волна озноба, и крепче сжал палочку. Посмотрев на профессора взглядом "Зачем вы об этом сейчас", произнес:

— Вы хотите сказать, что миру стало известно содержание Пророчества? — Гарри хорошо понимал, что такого витка в собственной судьбе он не выдержит. И очень взволновался.

— Нет, это исключено. Пророчество разбито, и о полном содержании в этом мире знают только два волшебника. И оба они стоят здесь, посреди маггловской улицы, скрытые под покровом густого тумана. И один из них ждет ответа на свой вопрос, — напомнил Дамблдор.

— Надолго мы? — не сдавался, словно на зло, Гарри.

— Раньше, чем запоют первые петухи, мы вернемся, — старый волшебник слегка нахмурился. Очевидно было, что сомнения молодого волшебника его взволновали. — Но если хочешь, мы можем отправиться туда не сейчас. Просто, мне кажется, тебе будет легче узнать об этом прежде, чем ты вернешься в мир волшебников.

Гарри вздохнул, все прекрасно поняв.

— Хорошо, профессор, поступайте, как знаете. В конце концов, вы всегда так делаете.

— Гарри, мне не хочется на тебя давить...

— Профессор Дамблдор, давайте покончим совсем этим поскорее. Вы уже обронили мысль о какой-то тайне, как-то связанной с Волдемортом, а значит и со мной, и я уже не усну, пока все не услышу. Вы же знаете мой характер. Что я должен делать?

— Крепко ухватись за мою руку, — Дамблдор смирился с тем, что молодой волшебник проявляет рьяную независимость. — Палочку держи при себе. Я не жду нападения, но сейчас нет безопасных мест. Разрешаю применять любое заклятие, в случаи чего. По твоему усмотрению.

— Любое? — удивился Гарри. Крепко ухватился за руку директора. Почувствовал, как к его ноге прижалось пушистое тело Остроуха.

— Со мной любое, — коротко пояснил Дамблдор. — В путь.

Гарри почувствовал, что пустота, которой его встретил в памятный день Астрал, снова наваливается. Но теперь его безжалостно впихивали в этот черный провал. А потом также безжалостно вывернули наружу, словно переживали и выплюнули.

Он открыл глаза, которые рефлекторно зажмурил от нахлынувших чувств. Поднялся с колен, на которые рухнул, когда потерял опору в руке профессора Дамблдора. Тот стоял, как ни в чем не бывало, и добродушно посматривал на парня.

— В первый раз всегда непривычно. Никто не в силах устоять на ногах.

— Да, непередаваемые ощущения, — ворчливо сказал Гарри, соглашаясь с оценкой. — Можно и предупредить заранее, — тихо добавил.

Теперь парень, наконец, смог осмотреться. Местность, где поджидали новые тайны, оказалась совсем неказистой. Небольшая долина, окруженная сплошным кольцом густого леса, была залита холодным лунным светом. Над макушками исполинских великанов назидательно возвышались находящиеся где-то там, вдалеке, силуэты гор. Вот все, что можно было отметить тут ночью.

— Присмотрись, — старый волшебник указал рукой куда-то к подножию леса, где особенно плотно столпились тени от высоких деревьев. Гарри присмотрелся и различил в темном омуте силуэт еще более чего-то черного, нежели стволы лесных гигантов. — Там развалины старого замка.

— Замка? — заинтересованно спросил Гарри. Пристальнее присмотрелся, развалины ему показались теперь еще более таинственными. Ему почудилось даже, что он видит башню, возвышающуюся посреди них.

— Да. Прежде давай разведем костер.

— А мы не подойдем поближе?

— Нет, — очень строго сказал старый волшебник, — никогда нельзя приближаться к древним развалинам магических сооружений. Особенно по ночам. От этого места за три версты разит бедой.

— Я ничего не ощущаю, — вслух отметил Гарри. — Что мы тут тогда забыли?

— Всему свое время, молодой человек. Давай, помоги мне — наберем сухих веток. Тремудрый турнир показал, что призывным заклинанием ты владеешь хорошо.

Они несколькими взмахами своих палочек подозвали сухие дровишки и сложили из них костер. Огонь радостно затрещал, стреляя яркими искорками в ночное небо. Заметно потеплело.

Два волшебника сели у костра напротив друг друга, наблюдая за тем, как отражается огонь в глазах.

— Ты спрашивал, — между тем начал Дамблдор, — почему я не хочу приближаться к этим развалинам. Так вот, это тебе сейчас в ночной мгле видится ровная дорожка. На самом деле — обманчивое восприятие. Я был там однажды, давно уже. Но я чуть не сломал ногу, не подвернул шею, чудом избежал обеденного стола дикого вурдалака, по счастливой случайности выкарабкался из ветвей оживших деревьев. Кажется, ничего не забыл, — подытожил он. — Это место не хочет быть найденным. Сюда очень сложно трансгрессировать. Выбраться отсюда пешком невозможно, если только по воздуху. Но повторно найти его сверху не получится.

— Зачем мы здесь?

Взгляд светлых глаз, чуть оттененных от отблеска в них пламени, впился в лицо парня. Брови старого волшебника изогнулись. Голос прозвучал едва слышно, но отчетливо:

— Потому что это место нашел именно Волдеморт.

Гарри вздрогнул. Наверное, впервые в жизни на слух это имя для него прозвучало устрашающе.

— Зачем оно ему?

— Здесь он смог обрести недостижимое, осуществить свое безумство. Ему удалось обмануть природу.

— Бессмертие... — прошептал Гарри.

— Да, отважный мальчик, ты абсолютно прав.

— Почему... почему вы не сказали это тогда... когда... когда... — Гарри так и не смог закончить вопрос.

— Ты потерял своего крестного, — закончил за него Дамблдор. — Потому что тогда я сам не понимал до конца. Теперь же в моей голове мозаика сложилась полностью. Благодаря тебе.

— Мне? Но как? — Гарри перестал ухватывать логику повествования.

— Когда ты смог перебороть Волдеморта в себе. Тогда я окончательно понял, почему вас связало Пророчество и как ему удалось добиться бессмертного существования в мире живых. — Теперь окончательно растерянный мальчик смотрел на директора. Тот закончил:

— Ему удалось разделить свою душу на части и вложить их в бессмертные [3] и черные создания. Его существование неразрывно связано с ними.

Гарри опустил взгляд. Сглотнул. В горле у него пересохло. Костер стал неприятно сказываться на коже лица: слегка подсушилась и натянулась. Ему вновь пришлось проглотить комок, чтобы вернулся голос.

— И вы знаете, что это за создания?

— Вот, — Дамблдор взмахнул палочкой. Над костром пролетел пергамент и лег прямо на ладони Гарри. — Это тот кусок текста, который мне удалось расшифровать. Он был выбит на одном камне внутри этих развалин.

Гарри заглянул в листок и не смог прочесть написанного. На желтом пергаменте были начерчены семь символов. Он поднял взгляд на старого волшебника. Тот только этого и ждал:

— Древние, как мир, руны. И значат они: царь, пленник, неживой, иной, принцесса, никто, враг.

— Это и есть те самые черные создания? — Гарри из названий не мог понять, кого из этого списка можно вообще отнести к волшебным существам.

— С одним ты встречался и даже уничтожил. Василиск Салазара — бессмертный царь-змей.

Гарри недоуменно захлопал глазами:

— А остальные?

— Сейчас с полной уверенностью я могу сказать еще про одного.

Гарри почувствовал, как сердце пропустило удар.

— Враг — это ты, — взгляд Дамблдора, наконец, дрогнул. Он его отвел от лица парня. И, не смея снова смотреть на молодого волшебника, закончил:

— Ты из этого списка бессмертных, появившихся в этом мире. Это последнее, что я хотел тебе рассказать. Больше мне ничего неизвестно.

И впервые Гарри подобрал слова для своей ненормальности. Он просто не человек.

Примечание:

[3] Бессмертные — не означает неуязвимые.

Веселый автор.

Хе-хе... Сегодня День Радио. Мой праздник, поскольку я заканчивал Радиотехнический Университет. Охо-хо-хо, ща пойду и ТАК нажрусь!

Но знайте, когда я приползу — а я обязательно приползу! — почитаю ваши мнения.

Да, если кто знает ответы на вопросы и его не затруднит написать:

1. Для трансгрессии нужна палочка?

2. Как я понимаю, волшебник может пользоваться не только палочкой, которая избрала его? К примеру, Рон, Крауч-младший... В чем подвох?

3. В Азкабане кроме дементоров есть еще охранники? Если это люди, то, как они уживаются вместе?

4. Как называется Международная конфедерация магов? И кто в нее входил, кроме Дамблдора?

P.S. Открыл свои файлы-главы вчера в OpenOffice. На месте " — " оказались пустые квадратики ^_^ Продолжаю использовать Блокнот.

Глава 12. Самое важное звено — недостающее. Часть I.

Это не та магия, что описывают незнающие пути Посвящения — вроде огненных шаров и шаровых молний. Это скорее движение энергии по телу. Понимание жизни. Управление внутренней силой человека.

Из учебника Великих Учителей.

Очень сложно мне сказать, чем я руководствовался. Но факт остается фактом — сегодня я позволил себе судить. Не важно, что это было вызвано сиюминутным порывом и вспыхнувшей яростью справедливости, я позволил себе ЭТО.

Однажды профессор Дамблдор сказал мне, что мы не в праве решать: кому — жить, а кому — нет. А вот если дело не касается дилеммы между жизнью и смертью, то имею право? Сегодня для себя я ответил — имею. Потому что мне есть, что терять.

И добавлю, у меня есть и вакансии на решения вопросов жизни и смерти. С этим, наверное, придется смириться. Вот только кому смириться?..

Кстати, мой милый кот, к которому вернулся его привычный сарказм, поздравил меня с неким почином. Пожалуй, он опоздал на четыре года.

О других проблемах писать не хочу, потому что не в силах о них думать...

>>> Часть I.

Гарри не помнил уже, как очутился в родовом поместье Блэков. Не помнил, как приветливо и заботливо был встречен молодой волшебницей Тонкс. Как добрался до комнаты и очутился в теплой кровати.

Кто-то бережно укутал его в одеяло.

Зато всей сущностью этой ночью отчетливо воспринимал кошмар, посетивший его после долгого перерыва. Яркие образы вымышленных мучений и гибели Сириуса, бессмысленной смерти Седрика...

Неимоверным усилием ему удалось вырваться из лап мучительных воспоминаний, но тут его поджидал куда худший страх. Дрожа всем телом и задыхаясь, он видел, как склоняется над ним во мраке огромная фигура. Гладкое змееподобное лицо, налитые кровью глаза, грубые руки в черных перчатках, которые прижали к его лицу что-то мягкое, удушающее...

Он попытался высвободиться, закричать. Не смог, лишь сильнее запутался в мягком одеяле, и кошмарное воплощение сильнее прижало к лицу подушку, помогая себе уже коленом, упираясь им прямо в грудь.

Сознание хотело покинуть тело, отступая под невыносимыми мучениями.

Тьма подступала...

Была рядом...

Но была не властна...

Бессмертный... бессмертный... бессмертный...

Но в какой-то момент все исчезло, на смену ужаса пришла умиротворенность, а затем пропало даже и это. Просто исчезло, словно не было.

Гарри почувствовал холодное прикосновение ко лбу. Ласковое поглаживание по щеке. Что-то горячее перекатилось возле губ.

Он окончательно успокоился. Какой-то мягкий, но нежный толчок помог осознать, что он уже не спит. Глубоко вздохнув, Гарри открыл глаза.

Гермиона, склонившись прямо над его лицом, сидела на кровати и держала его за руку. Если он не чувствовал бы себя абсолютно опустошенным, то обязательно смутился. Но так лишь шепотом спросил:

— Что случилось? — свободной рукой он нащупал на прикроватной тумбочке очки.

— Ты пришел в себя! — Девушка отдернулась от его лица, выпрямляясь, но руку не отпустила. — Тебе снился ужасный кошмар!

— Снился, — согласился парень, только сейчас понимая, что настолько реальные ощущения, вот-вот отпустившие, были лишь навеяны пережитым ночным страхом. — Но это не повод, чтобы твое лицо омрачало несчастье и ты сидела на моей кровати, словно возле больного. Мне не привыкать к кошмарам.

Гарри думал, что Гермиона поймет намек, и даже чуть потянул одеяло к лицу. Но девушка только сильнее сжала ему руку и строго отметила:

— Гарри, ты не понимаешь. Это был не просто кошмар, он был навеян Марой [4]. Мы с Тонкс всю ночь не отходили от тебя.

Гарри смотрел в ее лицо и думал, что изменилось в подруге за два месяца. Кажется, ничего. Те же густые каштановые кудри, искреннее лицо, фигура без толики лишнего веса. Это было заметно, несмотря на мантию: по рукам, по шее, по лицу. Вот только нет улыбки, грустные глаза. Опять эти полные печали карие колодцы...

До него внезапно дошло:

— Всю ночь?! — Гарри нервно заерзал под одеялом. — Гермиона, но это был обычный кошмар с участием Волдеморта. Каких-то там Мар не было.

Девушка устало вздохнула, было заметно, что для нее ночь прошла тяжело.

— Я прекрасно знаю твое рвение, и Волдеморт для тебя — это всего лишь обычный кошмар. Но припомни, ничего не было особенного на этот раз?

— Нет, — моментально брякнул Гарри. Но про себя согласился с тем, что действительно ему нравится в подруге, так это ее не боязнь произносить имя черного мага.

— У тебя не возникло чувство невыносимой тяжести на груди, осознание полной беспомощности? — все же подсказала она спокойно.

— Э... сегодня он меня душил. Что это меняет?

— Гарри, Гарри, — покачала досадливо Гермиона головой, отпуская его руку, и поправила одеяло, — если ты вместо ненужного Прорицания посещал бы Древние Руны, то знал, что Мару называют удушающим кошмаром. В народе, одержимостью ночным демоном. В таком состоянии человека нельзя будить. И ничего странного, что твой удушающий кошмар в качестве орудия пользовался образом Волдеморта.

Последние слова Гермиона договаривала, потупив взгляд. Его унылое равнодушие, с которым он воспринимал ее слова, было невыносимым. Во взгляде изнеможенных и усталых глаз на истощенном лице ощущался приговор.

Она спала, когда он с профессором Дамблдором появились в доме. Но Тонкс — милая неуклюжая Тонкс! — все-таки разбудила ее. И когда оказалась у комнаты Гарри, то столкнулась с директором. Уставшим и испуганным — таким она видела его впервые. Даже во время нападения в школе на втором курсе или в дни гонения Министерства и бесчинства Амбридж, в его глазах было знание, восприятие и анализ ситуации. А сейчас — растерянность, страх перед неизвестным. Для нее директор был всегда символом знания, справедливости, правоты. В большей степени, чем это было присуще в ее глазах всем учителям. А сейчас...

Гермиона вздрогнула, внезапно осознав, что заметно задумалась, и Гарри смотрит на нее. Она быстро встала с кровати:

— Совсем тебя заболтала, — промолвила извиняющимся тоном, — ты голодный, а я тебе тут лекции пытаюсь читать. У Тонкс, должно быть, все на плите.

— Я привык быть голодным, — Гарри добродушно улыбнулся. — Даже получаю удовольствие от жизни впроголодь. Но ты права, не будем держать Тонкс в режиме быстрого реагирования. — Гарри выразительно посмотрел на стоящую возле кровати Гермиону. — Может, ты выйдешь, а я пока оденусь?

— Нет, ты никуда не пойдешь, сегодня проведешь день в постели, — запротестовала девушка. — Сейчас я принесу твой завтрак.

— Гермиона! — воскликнул он в голос. — Я не собираюсь проваляться все свое день рождение!

— Нет, нет, — категорично покачала она головой, — сейчас ты выпьешь это лекарство, — указала на небольшой пузырек, стоящий на прикроватной тумбочке, — оно принимается натощак. Если ты меня не будешь слушаться, то испробуешь на себе мои новые разученные на практике заклинания. Если не справлюсь я, Тонкс мне поможет.

— А я Рону крикну! — нашел выход молодой волшебник.

— Не получится, — улыбнулась Гермиона, — здесь его нет, ты в меньшинстве.

— Сдаюсь, — крыть было нечем. Рона здесь нет — странно...

— Так-то. — Довольная победой Гермиона направилась на кухню. Но у выхода остановилась и, с нежностью, на которую способны только девушки, посмотрев на Гарри, произнесла:

— С днем рождения, — и уж потом вышла из комнаты.

Оставшись в одиночестве, Гарри взял с прикроватной тумбочки пузырек и открутил крышку. Ноздри затрепетали от едкого запаха.

— Какая гадость, — он отставил в сторону и посмотрел на подоконник. Дьякот имел привычку спать всегда около окна, заверяя, что сквозняки его только закаляют. — Остроух, ты тут?

— М-р-р, тут-тут, — послышалось едва тихое урчание. Наконец, и его обладатель выплыл из мира невидимости. Как и предполагал Гарри, Остроух, свернувшись калачиком, лежал на широком подоконнике. Мордочка его выражала глубину раздумий.

— Ты что-нибудь понимаешь?

— Ф-р-р, это очень пространный вопрос.

— Про мой кошмар, — уточнил Гарри. Начинать разговор об других вещах, за ночь которых накопилось немало, было глупо. Гермиона возвратится быстро.

— Я не уверен, но причина вовсе не в Маре, а, кажется, в кикиморе-домовом [5], — сразу главное проурчал Остроух без излюбленных вступлений. — Р-р-р, сомневаюсь, чтобы такой вредоносный демон, как Мара, смог бы проникнуть в этот поистине магически защищенную крепость. А вот кикимора могла бы, потому что порождается самим домом.

— Это как? — сразу поинтересовался Гарри. Ему всегда нравились рассказы маленького друга обо всем, что касалось различных волшебных животных, растений, древней магии, даже поэзии...

— М-р-р, конечно я не знаю "как". Но, если в доме умирает ребенок, жди появление кикиморы. Может появиться она и в том случаи, если древнее родовое поместье лишилось своего прямого хозяина. Р-р-р, только, уж в этом случаи, ее рождению должны помочь. Зелье, например, нужное у камина разбить.

— В Ордене предатель? — пораженный напрашивающимся логичным выводом спросил Гарри. — Никто чужой сюда не проникнет.

— Р-р-яу, думай, — только и ответил Остроух. — Кошмар может повториться.

— Почему-то я не сомневался. Но до следующей ночи у меня много времени. Что мне делать? — спросил он, словно чувствуя в дьякоте старшего брата, который всегда знает, как помочь.

— Для начала — выпить лекарство.

— Оно вонючее, — пожаловался парень, беря пузырек. — Из чего только такую гадость готовят.

— М-м-м, я даже отсюда чувствую, что из корневищ калгана и листьев дурман-травы, — водя носом по воздуху, промяукал Остроух. — Кажется, добавлено спиртное. Остальное — по мелочи. М-р-р, пей, на вкус будет как раз приятно. М-р-р, хотя я бы предпочел использовать галлюциногены.

Гарри поднес к губам лекарство, пытаясь не дышать, и одним движением опрокинул жидкость в рот. Все закружилось у него перед глазами, мозг затуманился, но боли он не почувствовала. Приятно обожгло желудок.

Так продолжалось несколько мгновений. Но постепенно пелена с глаз спала, в голове прояснилось.

— М-р-р, я слышу шаги, — Остроух как всегда воспринимал любые шорохи, тем самым, оправдывая свое имя. — Отдыхай, Г-а-а-ри, здесь за тобой заботятся и любят. Пройдусь пока по дому. Я тут видел домовых эльфов, — заговорщицкий огонь вспыхнул в желтых глазницах. — А где эльфы — там много еды без присмотра, — подытожил он, растворяясь в воздухе.

Гарри посмотрел на открывающуюся дверь...

Примечание:

[4] Мара или Mere, то есть демон с древнеанглийского.

[5] Кикимора-домовой — позаимствовано из славянской мифологии. Образ будет изменен в угоду миру и сюжету.

Впечатлительный автор.

Вчера на празднике одной из групп выступала "Дом Художника". Обожаю их концерты. Вчера некоторые к этому моменту так нажрались, что лазили опутанными лианами по парковым аркам, плясали хороводы вокруг сброшенных одежд. В общем, веселье было зачетным. Во как я приврал! =)))))

Кстати, солист группы окончил тот же ВУЗ, что и я — РГРТУ.

Интересная деталь не первый день проявляется: N подписанных = N глав. Прямо пора к профессору Вектору записываться на курсы Нумерологии.

P.S. Спасибо всем за ответы и отзывы. Это приятно и помогает упорядочить мысли в голове.

P.S.S. Выговаривайтесь — станет легче ;)

Глава 12. Самое важное звено — недостающее. Часть II.

В память всем тем, кто отдал свои жизни, чтобы жили мы.

В какой бы точке мира вы сейчас не находились, помяните героев войны, отдайте им дань уважения. Мы русские люди и, какие бы козни не строили Запад и США, с целью принизить достижения советского народа или поставить Сталина и Гитлера на одной ступени, мы помним и знаем правду, мы обязаны помнить — чтобы передать память тем, кто последует после нас. Нашим детям, внукам. Пока есть эта память — жива Россия.

С 9 мая, с Днем Победы вас, русские люди!

>>> Часть II.

Гермиона наблюдала, как Гарри за обе щеки наворачивал жареное мясо с тушеной капустой, жадно запивая все соком. Веселая и одновременно грустная картина.

— Ты как будто не ел целую вечность, — расценила она, — а Хедвиг отнимала у тебя последние крохи, потому и навязал ее мне. Ты заметно отощал.

— Так все и было, — проглотив последний кусок мяса, ответил Гарри. Даже глубоко вздохнул, будто устал прожевывать столько пищи. — Целый месяц у Дурслей способен свести все старания миссис Уизли за целый год.

— А почему ты не писал Рону? Он мне жаловался, что ты не прислал ему ни одной весточки, а сам он первым боялся.

Гарри замер, словно только сейчас задался этим вопросом. Ответил честно:

— Не знаю, как-то так получилось. Написал тебе, затянуло.

— Добавки? — поинтересовалась девушка, заметив пустые тарелки на подносе, и словно ответ на ее же вопрос перестал интересовать.

— Нет, хорошего понемногу, — улыбнулся Гарри и отложил поднос на тумбочку. — А чем он сейчас занимается? Да, и все Уизли живут в "Норе"?

— Они все в делах. Миссис Моли, как всегда, готовит на всех, мистера Артура повысили, Рон и Джинни помогают близнецам в их открывшемся магазине "Уизли интертаймент", — Гермиона нахмурилась. — Откуда они только деньги взяли на открытие дела.

— Близнецы всегда найдут выход из любой ситуации, — уклончиво заметил Гарри. — Они об этом мечтали весь прошлый год.

— И пожертвовали своим образованием. Гарри, я была в их магазине и скажу, что они растрачивают свой талант на глупые шутки, с целью быстрой прибыли. А многие их наработки сейчас бы очень пригодились мракоборцам.

— Гермиона, — он посерьезнел, — мне кажется, ты сейчас перегибаешь палку. Что же теперь, если Волдеморт возродился — заметь, по моей причине возродился, не спорь, — то нужно отказываться от нормальной жизни? Каждый должен заниматься своим делом, к чему лежит душа. Ты, к примеру, представляешь себе близнецов в рядах авроров?

— В аналитическом отделе, легко, — отпарировала девушка.

— Это что?

— Мозговой центр Аврориата. Занимается переподготовкой новых кадров, научными разработками, сбором и анализом информации. Они бы там нашли, где развернуться.

— Они недисциплинированны. Гермиона, да они дня без розыгрышей спокойно прожить не могут.

— Зато думают нестандартно. Это очень ценное качество.

— С тобой сложно спорить, — Гарри понял, что заведомо проиграл.

— Потому что моими устами говорит голос разума, — показательно гнусаво, словно спародировав кого-то, произнесла она и тут же засмеялась. — Ладно, шутить тоже полезно. Или подарки дарить, к примеру, — она покосилась на темный угол. Достав палочку, сотворила чары левитации, и прямо на одеяло опустились один увесистый сверток, еще один, значительно поменьше, и небольшая коробочка. — Вот, эта от всех Уизлей сразу, а остальное — от меня.

— Спасибо, — сказал Гарри, беря в руки коробочку. Она была совсем легкой, но внутри что-то шевелилось. — Интересно, что там?

— Может, угадаешь?

— Это бесполезно, — заверил он, аккуратно разворачивая упаковку. Обертка была утыкана дырками. — Вау, кто это? — он вытащил на свет пушистый и белый комок, который на его ладони тут же закувыркался, и на Гарри уставились две маленькие пуговки.

— Лютик [6], — засмущавшись, ответила Гермиона, — очень полезное созданьице. Днем накапливает свет, ночью излучает. Очень удобно читать и делать уроки вечерами, палочкой не надо пользоваться, да и для зрения его магический свет полезнее.

После ее слов лютик, осознав, что выпущен на свободу, пробудился к жизни, спрыгнул на пол и запрыгал прочь по комнате, ударяясь во все, что встретится по пути.

Гарри засмеялся.

— Мне за ним надо бегать, чтобы прочитать книжку?

— Ночью он ведет себя тихо. И даже парит!

Гарри решил, что пускай новый дружок его пока порезвится, а потом наколдует ему достойную клетку. Про себя отметил иронию судьбы, поскольку в Хогвартс ему предстоит поехать уже с тремя питомцами. То ли еще будет.

Следующий подарок Гермионы оказался логичным дополнением к первому. Это была книга "В помощь начинающему аврору". Как всегда, девушка любила дарить исключительно практичные и полезные вещи.

От семьи Уизли ему достался вязаный свитер и большой эксклюзивный набор розыгрышей и приколов из магазина близнецов, к которому прилагалась даже подробная инструкция по применению. "Видимо, инструкция — это эксклюзив в единственном варианте и специально для спонсора", — мстительно подумал Гарри. Но в избегании несчастных случаев, которые опасны лишь излишним приступом смеха для окружающих — о чем было предупреждено большими буквами на коробке набора, — он решил сегодня ничего не испытывать.

Они еще немного поболтали. От подруги Гарри узнал, что новым Министром стал Райн Рейнберг. Это имя ему ни о чем не говорило, да и не могло. Этот достаточно пожилой волшебник никогда не занимал высокие посты в министерской иерархии, но уважали его многие, как старого члена Визенгамота. И самое главное, заполучив свой пост, его законы казались всегда уместными и продуманными. Это касалось многих вопросов.

Например, в заслугу ему можно было отнести выстроенную систему быстрого реагирования в домах чиновников, занимающих в Министерстве видные посты и имеющих какую-либо власть. Стоит Пожирателям напасть на один из домов такого сотрудника, как отряд быстрого реагирования мракоборцев прибудет на помощь. Вот почему семья Уизли решила не оставлять "Нору".

Или вот, ему как-то удалось договориться с бескомпромиссными гоблинами из банка, чтобы те ввели ограничения на крупные финансовые операции. Теперь необходимо было пройти предварительную процедуру в Министерстве прежде, чем снять со счета деньги в количестве, превышающую некоторую сумму. Это должно было закрыть один из источников финансирования Пожирателей.

Составили общедоступную картотеку волшебников, находящихся в розыске. Были поставлены на учет маги, в прошлом как-то проходящие по делу в пособничестве противозаконному формированию.

Опять же, открывались специальные курсы в каждом, мало-мальски, большом волшебном поселении, где любой желающий, без расовых и возрастных ограничений, мог овладеть защитными чарами или под руководством специалистов в этой области повысить свое искусство. Раздавались всевозможные памятки: "Что делать, если около вашего дома появились Пожиратели", "Как правильно организовать в доме черные выходы", "Правила поведения в местах с большим скоплением волшебников или магглов" и далее. Разрабатывалась и повсеместно внедрялась магическая защита: щиты, ловушки, отвлекалки и еще много чего.

Конечно, не все так было радужно. Тонкс, которая заглянула к ним в комнату поинтересоваться как у них дела, поведала о проблемах, связанных с Азкабаном. Мол, новый Министр так же, как и его предшественник, решил довериться дементорам. С ними был заключен новый магический контракт — последняя разработка из Отдела Тайн. Рейнберг доверился настолько, что вывел с территории Азкабана корпуса мракоборцев, оставив лишь на месте обслуживающий персонал. Мол, людей совсем не хватает.

Именно на эту тему у Дамблдора была тяжелая беседа с Министром. Директор во всех немыслимых выражениях объяснял разницу между контрактом и истиной сущностью. Поскольку в решающий момент контракт может вступить в противоречие с природой страшных созданий. И вот тогда настанет катастрофа.

Министр выслушал внимательно, задал пару вопросов и поступил по-своему. В общем, дементоры снова стали камнем преткновения.

Гарри обратил внимание на то, как молодая волшебница иногда замирает прямо посередине разговора. Иногда бросала на него странные взгляды. Гарри мог поклясться, что в душе она жалеет его. И самое главное, винит себя за что-то в этом.

Гермиона тоже не упускала возможности задержать на нем странно оценивающий взгляд, словно выискивающий признаки чего-то недоброго, как только он подолгу задумывался или зачитывался.

— Тонкс, а почему ты не вернулась в мракоборцы? — решил поинтересоваться Гарри, закончив прочтение ознакомительных глав из подаренной книги. Две волшебницы в это время сидели за столом и что-то обсуждали над разложенной книгой по Трансфигурации. Парню они так и не разрешили покинуть постель.

Вопрос застал ее врасплох. Руки Тонкс замерли, так и не закончив какое-то движение, которым она хотела что-то объяснить Гермионе.

— Я не прошла тест на проф. пригодность, — слегка зардев, призналась она. У нее задрожали губы. — В прошлом мне приходилось работать в разведывательном отряде. Меня ценили из-за того, что я метаморф, но моя способность стала давать частые осечки после того случая... в Отделе Тайн. В искусстве боевых чар ничем похвастаться не могу. В общем, проку от меня мало. Лишь обуза.

Гарри ощутил неловкость, повисшую в воздухе. И поспешил исправиться:

— Ты хорошая волшебница. К тебе обязательно вернется...

— Гарри, не успокаивай меня! — неожиданно вспылила она. — Я этого не заслуживаю. Я слабая, это я во всем виновата. По моей вине погиб Сириус. — Тонкс вскочила на ноги. В ее глазах стояли слезы. — Извините меня...

Она быстро покинула комнату, а Гарри, в полном замешательстве, посмотрел на Гермиону:

— Я сморозил глупость?

— Тонкс... в общем, она винит себя в смерти Сириуса, потому что она сражалась с Лестрейндж и не смогла победить.

— Что?! Лестрейндж — одна из приближенных и сильных Пожирателей. Я с Тонкс обязательно поговорю.

— Не надо, — Гермиона захлопнула книгу и села к нему на кровать, — ты не поможешь ей. Пусть сама придет в себя.

Так приближающийся вечер был окончательно испорчен.

Заставив себя почитать еще некоторое время, Гарри после объявил, что собирается спать, широко зевнув для убедительности. Чтение на сегодня ему уже опостылело, впрочем, как и Гермионе. Она сидела рядом на кровати, и они подолгу молчали.

Но прежде чем Гарри мог спокойно повернуться к стенке и заснуть, девушка заставила его выпить лекарство и легко поужинать.

— Спокойно ночи, Гермиона. Иди и сама спать. Нечего сидеть возле меня.

Гарри не знал, сколько времени ему необходимо пролежать с закрытыми глазами, чтобы девушка убедилась, что он спит и если видит сны, то исключительно добрые. Потребовалось, сфокусировав волю, исполнить обряд Осязания. Сложный ритуал. Но, в противном случае, он мог действительно заснуть, а в планы на вечер это пока не входило.

Стараясь не шевелиться как можно дольше и вслушиваться в биения собственного сердца, Гарри попытался с полной подробностью представить комнату. Вот окно, за которым быстро вечереет. Подоконник, на нем лежит Остроух, умышленно замедляя в себе все физиологические реакции и получая от этого удовольствие. Стол, в коробке без крышки сидит лютик и с каждой минутой сильнее светится, отдавая накопленный за день свет. Сундук с вещами в углу. "Надо будет лучше спрятать дневник", — мелькает в закромах сознания мысль.

Кровать. Рядом сидит Гермиона.

Его слух резко обострился.

Вот она бесшумно встала, поправила одеяло, направилась к выходу. Рано.

Вот раздалось монотонное шипение. Кажется, за окном забарабанил дождь. Рано.

Вот появились какие-то посторонние звуки, словно где-то совсем рядом закопошились мыши. Происходило что-то важное. Рано.

Вот звук начал отдаляться. Послышались следом еле уловимые шаркающие шаги. Рано.

В это время кончик хвоста у Остроуха несколько раз судорожно дернулся от напряжения, и он поднял мордочку, обращаясь в слух. Гарри почувствовал иначе. Внутри появился знакомый зов.

— М-р-р, пора, — вырвал его из состояния транса дьякот. Гарри открыл глаза и натолкнулся на желтые провалы. — В доме появился чужой. Я был прав — это кикимора. М-р-р, молодец, она успела разочароваться в тебе и сейчас ищет новые жертвы.

Зов внутри нарастал.

— Гермиона, Тонкс!

Он молниеносно выскочил из кровати, схватил палочку и, на ходу накидывая мантию, кинулся к выходу, но был остановлен:

— Стой, дурень, р-р-р! Возьми лютика и пользуйся заклинаниями, основанными на свете.

В одной руке держа коробку с лютиком, который и освещал ему дорогу, а в другой нервно сжимая палочку, Гарри буквально семимильными шагами поднялся по лестнице на второй этаж. Овладевшая им невыносимая тоска кричала, разрывая разум: "Ты нужен кому-то". И здесь, возле спальни девушек, тоска его достигла наивысшей силы. Он толкнул плечом дверь и подбросил лютика над собой, вытащив его из коробки. Был готов к бою.

Но картина, открывшаяся перед ним, заставила в первые мгновения застыть у порога. Стиснув кончиками пальцев свои виски, Тонкс с закрытыми глазами металась по комнате, продолжая твердить одно и то же, словно испорченная пластинка: "Мы все погибнем, мы все погибнем...". Гермиона изводилась на кровати, мотая головой и сипло постанывая: "Не надо... умоляю, не убивайте его..."

Что-то страшное проснулось и поднялось из глубин сознания Гарри, когда он, оторвав взгляд от девушек, посмотрел в угол, слабо освещаемый лютиком. Там он столкнулся с безумными глазами Кикимера. Рядом с ним стояло тонкое и невысокое древовидное существо, протягивающее свои ветви-щупальца длиннее, чем само древко-тело, к головам девушек.

— А... грязное отродье вернулось... — запричитал эльф, нисколько не испугавшись появившегося парня, ставшего его хозяином по завещанию Сириуса. — Как он посмел осквернить дом моей госпожи... недостойный быть моим господином... Ничего, моя госпожа, один уже заплатил за свое невежество...

— Petrificus Totalus, Explosio, — с безумным остервенением сотворил Гарри заклинания, выпуская наружу ярость.

Первое угодило в домовика и, не смотря на большую сопротивляемость этих созданий воздействию магии, заставило его осесть на пол и замолчать. Что-то невидимое пронеслось рядом с Гарри и отшвырнуло эльфа к стенке, сильно припечатав его.

Теперь парень лицом к лицу столкнулся с существом, служившим причиной творящегося в головах безумия девушек. Заклинание направленной вспышки света заставило отступить неведомую тварь. Щупальца отринули от Тонкс и Гермионы.

Оно тенью метнулось в темноту и исчезло.

— Wingardium Leviosa, — Гарри резким движением палочки заставил лютика подняться выше к центру комнаты. Магическое свечение проявило дрожащую кикимору, прицепившуюся к потолку в самом углу. Она тряслась всеми ветками.

— Умри, тварь! Explosio! — Насыщенный световой луч угодил прямо в древко. И Гарри не снимал заклятие, пока существо не рухнуло на пол, замерев навсегда.

Он вздохнул. В это время пришла в себя Тонкс.

— Что произошло? — спросила она. Ее сознание пыталось найти приемлемое объяснение случившемуся. Почему она стоит в комнате, освещенной лютиком, в одной сорочке, рядом "хороший мальчик" Гарри с палочкой в руках. Но тут ее взор упал на обездвиженное тело существа. — Мерлин, что я опять натворила и проворонила?! — молодая волшебница была готова впасть в истерику. Это понял и Гарри. — Опять виновата...

— Тонкс! — одернул он. — Срочно вызывай кого-нибудь из Ордена. Случилось предательство эльфа, — Женщина увидела Кикимера, обмякшего у стены. — Нужно быстро проверить дом, не затаилось ли тут еще чего злого. Тонкс! — видя, что она его понимает слабо, он подошел и тряхнул ее за хрупкие плечи. — Ты поняла?

— Да-да. — Тонкс поспешила одеваться. Встряска ее отрезвила.

Гарри повернулся к Гермионе, лежащей на кровати. Та пришла в себя не до конца, и смотрела ему в лицо, какие-то невысказанные слова дрожали у нее на губах. Девушка затрясла головой, словно отмахиваясь от недавнего наваждения и отказываясь верить тому, что увидела в нем.

Ее несчастный, полный ужаса взгляд вызвал из глубин сознания Гарри новую вспышку ярости. Она буквально душила, пытаясь найти выход в действиях.

Он обернулся и уставился опасным взглядом на домового эльфа. Было сейчас в глазах юноши что-то такое, что заставило это жалкое существо позабыть о своей гордости, безумной преданности старым традициям Блэков и, изнемогая от боли, перебороть действие заклинания, чтобы прошептать:

— Простите, хозяин...

Тонкс замерла, услышав ответ Гарри.

— Ты не заслуживаешь моего прощения, — зашипели слова, срываясь с его губ, словно он непроизвольно стремился перейти на змеиный язык.

"Ты никогда раньше не применял непростительных заклятий, правда, мальчик?"

— Ты предал своего старого хозяина...

"Ты должен по-настоящему хотеть, чтобы они подействовали, Поттер!"

— ... из-за тебя погиб Сириус.

"Надо хотеть причинить боль..."

— Ты предал теперь меня.

"... и получать от этого удовольствие..."

— Хотел погубить меня, моих друзей.

"... а праведный гнев — это для меня пустяки!.."

— Ты не заслуживаешь моего прощения, — Гарри поднял палочку. — Crucio.

Сейчас он хотел увидеть переполняющую боль в глазах Кикимера. Боль, которую причинил этот предатель ему. Только стократ усиленную. Он хотел увидеть животный ужас в глазах домового. Он жаждал. Расплата должна наступить.

Тонкий луч сорвался с палочки и угодил прямо в грудь эльфу.

Гарри даже бровью не повел, когда эльфа безудержно затрясло в агонии. Он был глух к крикам, мольбам, слезам, проклятиям этого животного. И снял заклятие лишь тогда, когда посчитал нужным.

— Твою окончательную участь решит Орден. — После этих слов эльф потерял сознание. Гарри повернулся.

Тонкс и полностью пришедшая в себя Гермиона смотрели на него с нескрываемым ужасом.

— Не смотрите на меня так.

Тонкс, встряхнув головой, поспешила исчезнуть из комнаты, за помощью. Тянуть было уже просто неразумно и неприлично.

Гарри подсел к Гермионе. Больше всего его сейчас терзала мысль, что она будет теперь его бояться, в ее взгляде навсегда застынет ужас им совершенного. Но все мысли сразу спутались, когда она порывистым движением обняла его. Когда ощутил, как ее тело в ночной рубашке трясет в ознобе.

— Гарри, как ты мог так стойко пережить кошмары. В тебе большая сила...

— Успокойся, — он обнял ее в ответ. — Ты пережила кошмар.

— Я видела, как Волдеморт убивает тебя, душит прямо на моих глазах, — она всхлипнула ему в плечо. — И я ничего не могла сделать, потому что слабая.

— Это не так, — он попытался встать и поднять на ноги Гермиону. Но она лишь крепче вцепилась в него и не позволила этого сделать.

— Не уходи, останься.

— Гермиона, сейчас здесь будут люди из Ордена. Пойдем, я провожу тебя на кухню.

Она закивала головой, соглашаясь. На этот раз не стала противиться. Но ее продолжало бить в мелком ознобе. Где-то на краю в сознании Гарри возникла досада, что на ней ночная рубашка, и он не может ее согреть своим теплом.

Нежно обнимая за плечи и стараясь, чтобы ее глаза снова не увидели Кикимера и тем более — тело кикиморы, Гарри повел ее к выходу. Девушка потихоньку приходила в себя, все увереннее шагая. За ними мирно парил лютик.

На пороге дорогу им преградил серьезный Дамблдор, Ремус и еще один незнакомый маг.

— Ремус, позаботься о мисс Грейнджер, — сразу распорядился директор. — Гарри, пойдем со мной. Сейчас будет срочное собрание ордена. Отныне ты будешь на них присутствовать.

Гарри кивнул, передавая Гермиону в заботливые руки Люпина.

Примечание:

[6]Лютик — это не имя. Я просто не удержался так назвать пушистиков. =))))

Ждущий автор.

Kradam посоветовал сменить название фика, открыв мне глаза на правила хорошего тона в еще чуждом мне мире фандома по ГП. Я, конечно, понимаю, что мнений будет мало. Но выберете себе по вкусу:

— > Древнее проявление (я не удержался);

— > Современный монстроборец;

— > Цена Пророчества;

— > Щупальца прошлого;

— > Хранители души;

— > Потерянные знания;

— > Путь монстроборца;

— > ваш вариант, если успел созреть.

Глава 13. Наедине с собой всегда откровенен.

Опять же, магия — это нечто большее, чем простое управление энергиями. Так же как и искусство художника, это нечто большее, чем простое раскрашивание холста.

Из учебника Великих Учителей.

Во время собрания Гарри поражался тому, насколько быстро все эти люди собрались здесь. Ради странного инцидента, закончившегося без последствий. Они спешили. Но сейчас сидели как ни в чем не бывало. Словно их не поднимали с кровати посреди ночи. И затем не прорывались сюда сквозь многочисленные слои пространства.

Остроух как-то размышлял на тему, почему в его время и сейчас пространство прорывают по-разному. Нынешние волшебники — грубо, агрессивно, не понимая всех механизмов. Главное — добиться результата.

Для заклинателей далекого прошлого — это было искусством. Они брали за основу время, ибо оно постоянно, сквозь него протекает все остальное. В первую очередь, энергия. Первородная энергия. И заклинатель способен управлять ею в себе, тем самым подстраиваясь во времени. Потому-то и имели способность плавать в Астрале, где протекание сквозь время замирает.

Дамблдор, Хмури, Макгонагалл, Молли Уизли, два незнакомых Гарри мага, осунувшаяся Тонкс. Не хватало, пожалуй, Снейпа для полного счастья.

Люпина тоже не было. Видимо, сидел с Гермионой.

Первые минуты Гарри откровенно не понимал, что он тут делает. Обсуждались общие вопросы, затрагивающие темы из разных областей. Раз уж собрались, то почему не обсудить еще раз? Из всего услышанного напрашивался лишь один вывод — Волдеморт не предпринимает никаких активных действий. Так, мелкие акции, незаметные для многих.

Инцидента этой ночи пока не касались. Однако наверняка все были уже в курсе со слов Тонкс.

Гарри хоть и пытался вникать в каждое предложение, но суть от него постоянно ускользала. Потому-то он сидел и помалкивал, стараясь не обращать внимания на взгляды, которыми его одаривали многие из присутствующих. Заинтересованные, оценивающие, жалеющие...

Но вот на кухню зашел тот самый маг, с которым Гарри столкнулся возле комнаты девушек. Профессор Дамблдор указал жестом, что все обсуждения закончились, тем самым дал тому слово:

— Скажем так, информацию удалось выудить из эльфа никакую, — развел руками подоспевший на собрание волшебник, словно показывая, мол, пусто. — Сыворотка правды не помогла.

— Почему? — последовал вопрос Дамблдора.

— Он лишился рассудка, — волшебник сел за стол прямо напротив Гарри. Парень сидел обособленно ото всех. Мужчина приветливо улыбнулся ему. — Эльф и так был старым, а наложенный Круциатус сломал его окончательно.

Многие из сидящих волшебников на кухне вздрогнули.

— Гарри, ты пользовался непростительными проклятиями? — глава ордена смотрел сейчас на парня пристально. Как и остальные.

— Да.

— Какой ужас, мой мальчик! — воскликнула миссис Уизли. — Это же такие темные чары, для которых необходимо много ненависти!

— Она во мне была. — Гарри смотрел только на Дамблдора и для себя находил в его застывшем взгляде почему-то понимание.

— Не будем заострять внимание на этом. — Директор Хогвартса отвел взгляд. — Каждый волшебник проходит через это впервые. У Гарри была резкая причина, и его злость нашла праведный выход. Нельзя держать в себе столько ненависти. Гарри, ты хозяин Кикимера, теперь только ты должен решить его дальнейшую участь, — он снова посмотрел на парня.

Гарри задумался ненадолго. Он понимал, что эльф свое уже получил, а потому:

— Если я скажу убить?

— Будет исполнено. Осталось решить, ты сделаешь это сам или кому-то перепоручишь? — Дамблдор говорил абсолютно серьезно.

— Дамблдор, он же еще ребенок! — не унималась миссис Уизли. — Ты не можешь ставить перед ним такой вопрос. Непозволительно!

— Молли, он давно не ребенок, — мягко, но твердо заметил старый волшебник. — И в состоянии принимать самостоятельные решения. То, что он сейчас здесь — только подтверждает это.

— Профессор, я не смогу. В тот момент мог, а сейчас — нет, — Гарри потупил взгляд, рассматривая теперь поверхность стола как нечто ценное.

— Хорошо, Гарри. Аластор, тогда вы сделаете?

— Запросто, — резко сказал бывший мракоборец в ответ и добавил, уже обращаясь к гриффиндорцу:

— Но на будущее советую, Поттер, довершать работу до конца сразу.

— Что удалось выяснить про это существо? — Дамблдор перевел разговор к главной теме.

— Тоже мало чего. Мне не приходилось сталкиваться с подобным и думаю, что никому из присутствующих. Кроме Гарри Поттера, конечно, — волшебник снова подмигнул парню. — Мне как ученому хотелось бы верить, что когда-нибудь все тайны появления этого существа будут раскрыты.

— Спасибо, Даниэль, — поблагодарил Дамблдор его за рассказ. — Гарри, мы очень внимательно слушаем тебя. Ты пользовался смертельным проклятием?

— Нет, профессор, — с появившейся легкостью ответил он. — Для этого существа именно яркий свет оказался губительным.

— Расскажи с самого начала, — попросил старый волшебник.

Гарри начал рассказ, сильно измененный конечно, с того момента, как он не мог заснуть и долгое время лежал с закрытыми глазами. Потом ему послышались посторонние звуки, которые стали отдаляться. А когда исчезли они, то тут ответил честно, внутри себя услышал призыв, твердящий, что кто-то сильно нуждается в помощи.

— И как истинный Гриффиндорец ты сразу же поспешил на помощь, — прокомментировал на этом месте Дамблдор.

Гарри кивнул. Закончил повествование поединком и тем, как наложил заклятие на домового. Миссис Молли слушала это все с нескрываемыми эмоциями на лице, но помалкивала.

— Интересная слабость, — подытожил Дамблдор в конце. — Получается, что коллекционируем вопросы, много вопросов. Откуда оно взялось, как проникло в дом, это лишь единичный случай или первая ласточка, чем это нам грозит и как с новым бороться.

— Надо детально изучить существо, пока оно не рассыпалось окончательно, — заключил тот самый Даниэль, сидевший напротив Гарри. — Провести исследования, взять анализ на мутационные изменения, на магическое вмешательство на клеточном уровне.

— Минерва, как вы считаете? — перебил Дамблдор. — Это в вашей компетенции.

— Альбус, вы разбираетесь не хуже меня в этих вопросах, — прежде заметила декан Гриффиндора. — Однако сразу хочу сказать, что тут не имели место какие-нибудь магические трансформы. Эта гипотеза не может существовать уже по причине того, что существо обладало психическими способностями. Как минимум, проникновение в сознание и выискивание из него самых сильных страхов в собственных целях. А значит, существо обладало разумом изначально, ни одна мутация или трансформа не способна на это.

— А если Тот-Кого-Нельзя-Называть смог перешагнуть через это? — внесла свое предложение миссис Уизли.

— Абсурд, Молли, я полвека являюсь профессором Трансфигурации и еще не слышала ни об одном исключении, когда не выполнялись бы принципы Гампа. И сейчас не склонна так думать.

— Имеем дело с Призывом? — предложил Даниэль. Гарри решил присмотреться к нему внимательно, только сейчас почувствовав, какое доверие вызывает его негромкий, красивый бас. Однако лицо было немного отталкивающим: светло-серые, будто выцветшие глаза, глубоко сидящие под тонкими бровями, угловатые черты и квадратный подбородок, большой рот, частенько искривляющийся в насмешливой полуулыбке.

— Я бы склонялся к этому варианту, — заметил Хмури, звучно причмокнув губами. Сейчас при нем не было волшебного глаза. — По крайней мере, лучше исходить из худшего.

— Что такое Призыв? — не удержался от вопроса Гарри. Ему не хотелось пропускать значения ни одного произнесенного слова, касательно обсуждаемой темы. Ведь он знал, что потом предстоит разговор с дьякотом. И лучше, если к тому времени у него будут сформулированные вопросы.

Пояснять взялся Хмури:

— Голые предположения, Поттер. Есть теория, которой придерживаются немногие, будто дементоры явились в этот мир откуда-то из другого пространства. Если пояснить тебе как раз-два-три, то наш мир — Сфера Времени. Их мир — Сфера Хаоса. И они взаимодействуют. Происходят два глобальных процесса: Сферы притягиваются друг к другу, как объекты большой напряженности, и в тоже время отталкиваются, как антагонистичности. Тем самым образуется зона перекрытия, называемая так же, — губы его скривились в злой усмешке, — Сферой Сопряжения.

— Хватит рассказывать мальчику о том, что в его возрасте знать не положено, — оборвала миссис Уизли.

— Пускай слушает, раз интересуется, — отпарировал Хмури. — Как раз в его возрасте это только на пользу. Пытливый ум закаляет мышление в критических ситуациях.

— Профессор Хмури, а что же с дементорами. Как же им удалось пробраться сюда? — не обращая внимания на заботу матери Рона, спросил Гарри.

— Во времена дикого волшебства, задолго до Основателей, существовал клан темных магов, которые, как говорят предания, способны были вызывать духов или демонов из потустороннего мира. Есть предположения, что этими духами и были дементоры и другая, более редкая нечисть.

— И что же случилось со всеми волшебниками?

Кажется, теперь слушали увлеченно все. Возможно, некоторые тут и сами не знали об этом.

— Да кто их знает. Некоторые утверждают, что их перебили, другие — что они просто переродились, прервалась цепочка "учитель-ученик". Лично я склонен считать, что потеряв чувство меры и контроль, их сожрали собственные демоны и даже костями не отрыгнули.

— Аластор, лекция была весьма интересной, — Дамблдор заметно улыбнулся, — даже познавательной, особенно про трапезные изыски. Но сейчас, получается, остался самый практичный вопрос. Как оно попало в дом, миновав всю защиту? Даже Кикимер не смог бы открыть сюда чужому путь или выдать место.

Все молчали, не зная, что ответить. Гарри почувствовал острую необходимость сказать об этом. Он неуверенно поднял руку.

— Да, Гарри, — улыбнулся старый волшебник самому юному из присутствующих.

— Не могло ли оно прийти не извне, а появиться прямо тут по вашей теории? Кикимер лишь, допустим, совершил нужный обряд, произнес формулу...

— Смелое предположение и, по-моему, единственное выдерживающее критику пока. Потому на всякий случай отныне в доме будут всегда находиться не меньше двух взрослых волшебников. — Дамблдор встал. — А сейчас, господа, собрание на сегодня считаю оконченным. Возвращайтесь по домам, к своим семьям. Если кто хочет, может остаться на ночной ужин. Я слышал, наша уважаемая Тонкс преуспела в кулинарии. Аластор, попрошу выполнить порученное немедленно и уберитесь что ли там.

— Будет исполнено, — коротко сказал Хмури, вставая, и закостылял к выходу. Проходя рядом с Гарри, он потрепал его по плечам со словами: "Ты сделал все правильно, не забивай голову. И неусыпная бдительность!".

Следом стали расходиться остальные — никто не пожелал остаться на кухне. И каждый своим долгом посчитал задержать на парне взгляд. Миссис Уизли, казалось, еле удерживалась от того, чтобы не подбежать и не обнять. Гарри внутри слегка закипал: "Да не испытываю я никаких угрызений совести! Как вы не поймете. И не маленький я, Мерлин вас побрал!"

— Давай пройдемся до твоей комнаты, — попросил Дамблдор, когда все покинули кухню, и остались только директор и ученик.

Гарри, конечно, не отказался. Но его очень обеспокоило, о чем же хочет поговорить директор. Не почувствовал ли он легкую фальшь в рассказе?

— Меня очень заинтересовал твой внутренний зов, — между тем заговорил Дамблдор, когда они вышли из кухни. — Скажи, это произошло впервые? Как это было?

— Профессор, это так важно?

— Очень, Гарри, ты сейчас быстро взрослеешь, сила твоя вступает в свои права. Дремавшее ранее обязательно проявится. Касательно тебя мы можем строить лишь догадки, что это может быть.

— Профессор, я не знаю, просто почувствовал и все. Знал, что во мне нуждаются, знал, что в моих силах помочь.

— Ты не упускаешь никакой мелочи? — и снова этот пронзительный взгляд из-под очков-полумесяцев. — Например, нечаянно что-то услышанное, увиденное?

— Да нет же, — Гарри мог гордиться собой. Он еще в доме мисс Фигг репетировал произносить подобный ответ. Легко, непринужденно, с мягким безразличием.

— Что ж, могу лишь гордиться тобой, Гарри. Несмотря на все трудности, ты идешь не оглядываясь. Ты — сын своего отца. О! А вот и наш Ремус. Как Гермиона себя чувствует?

Мужчина направлялся в это время как раз на кухню.

— Сейчас она спит. От шока отошла, — заверил их Ремус. — Да, здравствуй, Гарри. Сразу было не до приветствий, как ты понимаешь, — он протянул руку, и Гарри смущенно ее пожал. — Твоя подруга заморила меня рассказами, какой ты сильный и смелый. Сокрушается по поводу, зачем иметь хорошие оценки и учить по ночам, если все равно не можешь за себя постоять. Тебе стоит завтра поговорить с ней. Иначе Хогвартс понесет серьезные потери, — Ремус улыбнулся, как умел только он: искренне и с легкой грустью.

— Я думаю, мисс Грейнджер очень быстро придет в себя. Стоит ей завтра получить результаты С.О.В. и список необходимых учебников, как все забудется. — Дамблдор достал из кармана два белых конверта и вручил их Гарри в руки. — Я решил, раз здесь, передать вам лично.

Гарри осторожно сжал в руке сокровенные письма и смущенно посмотрел на директора:

— Профессор Дамблдор, я больше вам не нужен? Можно я пойду в комнату и посмотрю?

Старый волшебник улыбнулся.

— Конечно, иди, а я с Ремусом обговорю некоторые детали. Он будет теперь жить с вами.

Эта новость Гарри показалась, конечно, хорошей и, попрощавшись с профессорами, быстро отправился в комнату. Тут он под светом лютика, которого все это время держал за пазухой, осторожно вытащил из конверта лист пергамента с оценками. Некоторое время он не решался заглянуть.

— М-р-р, неужели эти так важно? — заурчал Остроух, запрыгнув на стол.

— Для определения моей будущей профессии эти оценки играют большую роль.

— Твоя профессия и так ясна. Борьба со злом, — обыденно заметил Остроух. — Вопрос лишь в том, делать это в вашем отряде боевых заклинателей или в одиночку.

— Для начала выучиться надо, — после этих слов Гарри пару раз глубоко вздохнул, словно перед погружением на глубину, и решился:

Результаты экзаменов на Совершенно Обычный Волшебный Уровень.

Гарри Джеймс Поттер заслужил:

=> Защита от тёмных искусств____________В+

=> Зельеварение_______________________В

=> Уход за магическими существами_______С

=> Трансфигурация_____________________C

=> Травология_________________________С

=> Заклинания_________________________C

=> Астрономия_________________________П

=> Прорицания_________________________У

=> История магии_______________________У

Декан Гриффиндора: Минерва Макгонагалл

Гарри выдохнул. И, безумно быстро подхватив дьякота на руки, закружил его по комнате.

— Достаточно! Достаточно, чтобы сдать П.А.У.К. на аврора! — с нескрываемой радостью затараторил Гарри.

— Отпусти, укушу! — запротестовал дьякот, не разделяя восторга парня.

— Ладно, — Гарри послушался, опуская любимца на пол. — Значит вот как, не хочешь разделить мою радость?

— М-р-р, я разделяю, — Остроух отбежал в сторону. На всякий случай. — Только не веди себя как м-р-ребенок.

— Ты не понимаешь, — снова возбужденно затараторил Гарри, — мне удалось получить Великолепно по зельеварению! Невероятно! Вот бы посмотреть на лицо Снейпа, когда он увидит мою фамилию в своем списке студентов за шестой курс.

— Р-р-р, посмотри на него, когда увидит твое сочинение.

— Ты прав! Ты как всегда прав! Я нутром чувствовал, когда сел писать его.

— М-р-р. Это естественно, — проурчал дьякот с ухмылкой на морде, — в том, что я прав

— Да, я хотел спросить у тебя, — сразу посерьезнел Гарри. — Волшебники из Ордена говорили о каком-то Призыве. И считают, что твоя кикимора явилась из Сферы Хаоса.

— Р-р-р, она не моя кикимора, — возмутился Остроух. — Что за мысли. А что касается Сфер, то удивительно, насколько все-таки долго просуществовала эта гипотеза. М-р-р, даже сейчас, в совершенно изменившемся мире ее помнят. Удивительно. — Дьякот запрыгнул на подоконник и развалился.

— А если по делу?

— А это и есть по делу, — сладко зевнув, промурлыкал он. — Теория, которая объясняет откуда в нашем мире берется то, что ему чуждо. Вот и все. А тебе пора спать. М-р-р, поздно.

— Я в курсе, мамочка.

Гарри разделся и собирался лечь, как на глаза попал конверт для Гермионы. Предательская мысль "Вскрыть?" так и зачесалась в сознании. Но, переборов себя, он все-таки ее выбросил из головы. Лег. Лютик так и остался парить над столом. Пускай, его свет был нежным и мягким, а потому не мешал.

Гарри ворочался минут десять в попытке заснуть. Разум был возбужден. Слишком насыщенными оказались вечер и начало ночи. Скорее даже не на события, а осознанием многих вещей. Сейчас он чувствовал себя маленьким мальчиком, забравшимся в пещеру и нашедшим там клад. И вот теперь не знает, что с ним делать.

— Остроух, — тихо позвал он, устав от переполнявших его мыслей. Дьякот не отозвался. — Остроух! — позвал он громче.

— М-р-р, ну что опять? — недовольно заурчал тот.

— Послушай, а правильно ли я поступаю по отношению к остальным, что скрываю тебя?

— Для начала, скрываюсь я, а не ты меня.

— Это не меняет главного, — не любил Гарри эту привычку друга: цепляться к постановке вопроса. — Мы с тобой скрываем те знания, которые могут помочь уничтожить Волдеморта. На что мы рассчитываем? На то, что уничтожим в одиночку? Глупо.

— М-р-р-так, что ты от меня хочешь? — Остроух поднял голову с лап. Его глаза опасно засветились. — Чтобы я сейчас выпрыгнул из комнаты и на весь дом затараторил о том, что "вот он я"? Кто поможет в вашей войне. Ирония судьбы! Помощь из прошлого не умеющему постоять за себя настоящему.

— Нет, но...

— Г-а-а-ри, ты хороший. Но люди не все такие. Я живу долго, по вашим меркам, бессмертен. И кое-что понимаю. Если мир решил позабыть свое прошлое, значит, ему так было нужно. Ничего хорошего не выйдет, если я откроюсь. Волшебники обязательно разбудят то, что погребено под толщей времени, стоит им заполучить мои знания. Такие как я служили монстроборцам не по чужой прихоти. Нет. Мы служили, потому что они были людьми чести, смысл существования которых состоял в защите людей от деяния их же собственных рук. И знаешь, какой монетой они им платили?

— Нет. — Гарри уже жалел, что затеял разговор на эту тему.

— Презрением. Так что повременим с открытием ящика Пандоры. И все равно, у вас высокий уровень отторжения от проявлений прошлого. Даже у тебя, в чьих глазах я вижу его отголоски.

— Остроух. У меня получилось сегодня контролировать свои эмоции и вызывать их по своему желанию.

— Я рад за тебя, Г-а-а-ри. Но давай спать.

— Я не хочу, — словно ребенок, закапризничал парень.

— Может, раз все равно тебе не хочется, проведем обряд прикосновения Любви?

— Спокойной ночи, Остроух.

Дьякот загадочно ухмыльнулся про себя и еле слышно замурлыкал во сне.

Гарри еще долго лежал прежде, чем его сморил сон. Последние его мысли были: "У меня получилось... прикосновение Любви... у меня получилось..."

Информативный автор

Перешел с Блокнота на Notepad++ =)))

15-го числа я приглашен на научную конференцию по теме "Концепция применения нечетких моделей и методов в контексте анализа характеристик качества процессов проекта". Потому занят сейчас подготовкой презентации.

Но я бы ща почитал где-нить интересную инфу о том, что проходят на магических дисциплинах. ВикИпедия скудна на этот счет. Подойдут тексты для ролевых игр.

Глава 14. Наедине с девушкой бывает неуютно. Часть I.

Весь мир — триада. Даже путь Познания триаден. Есть Ты, твой Путь и Цель.

Из учебника Великих Учителей.

Глубокая ночь.

Со мной что-то творится. Или творится не со мной. Это пока загадка. Эта даже для моего милого кота неприкасаемая тайна.

Совершив обряд, мне стало легче. Не просто легче — необъяснимо свободно на душе, возникла уверенность в будущем. Но это ничего не меняет.

Не может быть в Гермионе того, что обрисовал мой милый кот. Что-то снова во мне — это выглядит логичнее.

* * *

Часть I.

Утро началось суматошно и достаточно поздно. С беготни, в попытках поймать лютика, метавшегося по комнате, словно он жаждал изловить каждый лучик света в этот пасмурный день. Кое-как посадив непослушное создание в коробку, Гарри прежде, чем спуститься на кухню, уделил пару минут тому, чтобы порыться в книгах по Трансфигурации.

Наконец, найдя нужный раздел, он послюнявил большой палец и пролистнул на страницу, где разбиралось нужное заклинание. Угрюмо вчитался в текст, рассмотрел подписи, сделанные его же рукой на одном занятии, чуть ниже наклонился над книгой.

Потом, почесав затылок, несколько раз взмахнул палочкой над коробкой, пробурчал магическую формулу. Временное убежище лютика слегка вздрогнуло, но осталось лежать на столе без изменений. А быть такого — ответил бы Гарри — не могло.

— Уже не помню, — глубоко вздохнув, проговорил он и отодвинул книгу от себя. Долгим, грустным взглядом окинул комнату.

— М-р-р, я рад, что ты начинаешь день с таким энтузиазмом, — проурчал дьякот, закончив свое утреннее лизание, — но не хочешь ли позавтракать?

— Хочу, — Гарри зевнул, отгоняя остатки сна, — но в начале надо бы превратить эту невзрачную коробку в нормальную клетку, — он ткнул палочкой в дырочку на ней, и коробка поспешила недовольно подпрыгнуть. — И лютику удобно и светло, и мне спокойней, что он из нее не выберется и не начнет тут как ненормальный прыгать.

— Так наколдуй, — предложил дьякот, всегда отличавшийся удивительным прагматизмом.

— Не видишь — не получается. Пытаюсь вспомнить, как правильно применить заклинание. Но не могу.

— Опять проблемы с памятью? — ехидно заметил Остроух.

— Она у меня какая-то избирательная, — Гарри закрыл книгу. Ее он решил убрать с глаз долой, чтобы не давила на сознание. Зато достал другую — последний подарок Гермионы. — С боевыми и защитными чарами проблем никаких, — продолжал изливать свои проблемы. — Любые заклинания запоминаю, словно они в мою голову уже давно кем-то засунуты. Руки помнят мельчайшие нюансы в любом взмахе. А вот на остальное — память кратковременная. Ладно, пойду завтракать.

Гарри встал и пошагал из комнаты, понимая, что еще немного и о нем начнут беспокоиться. Сколько можно спать? Но у самого выхода остановился, вспомнив:

— Кстати, ты где собираешься еду брать? Халявы эльфийской теперь не будет.

— А кто сказал, что эльф тут один был? — хмыкнул Остроух, дымкой растворяясь в воздухе.

"Ну-ну", — подумал Гарри и закрыл за собой дверь. Желудок гнал на кухню, на завтрак. Время, правда, было уже практически обеденным. Но сытнее животу от этого, конечно, не было. Скорее, наоборот.

— Вот и наш герой решил проведать нас, — первым поприветствовал его Ремус, оторвавшись от чтения Пророка. — Как спалось, Гарри?

— Хорошо. Не в пример до этого. — Он сел за стол рядом с Гермионой, предварительно кивнув и Тонкс, возящейся у плиты, и Ремусу.

— Ты как, в порядке? — прошептал Гарри прямо в ухо Гермионе, замечая про себя, что шея ее пахнет ромашками.

— Да, спасибо, все хорошо, — она нежно улыбнулась в ответ и сделала кислую мину, как только снова уставилась в свою тарелку.

Ремус как бы мимолетно посмотрел на них и звучно перевернул газету на новую страницу. Гарри, осторожно бросив взгляд, разглядел небольшие заголовки с орнаментом в виде крестиков. Некролог?

Но тут Тонкс заботливо поставила перед Гарри тарелку с его завтраком (или обедом) — сегодня это была каша, на первый взгляд, что за крупа было не определить. Рядом положила кусок белого хлеба. Молодая женщина сейчас выглядела не в пример лучше, чем вчера под вечер. Волосы были не серыми и безликими, а скорее белые, немного отдающие золотом. Может, дело в фартуке?

Гарри с рьяным энтузиазмом принялся ложку за ложкой опустошать тарелку. На него удивленно посмотрели Тонкс и Гермиона.

— Что? — не выдержал Гарри.

— Тебе нравится? — застенчиво спросила Тонкс.

— Очень, очень вкусно, — успев набить рот, выдавил он. Но тут почувствовал что-то неладное. Подвох? Он быстро проглотил. — А что-то не так?

— Все так, — захихикала женщина. — — Просто некоторым тут не нравится, — она стрельнула глазками на Гермиону.

— Нет, все очень вкусно. Спасибо.

— У тебя волчий аппетит, — заметил Ремус, ненадолго оторвавшись от чтения.

Гарри быстро съел свою порцию. И попросил добавки, чем снова несказанно обрадовал Тонкс. В конце все закрепил апельсиновым соком. Настроение улучшилось.

Вот Гермиона рядом продолжала сидеть хмурой, все еще пытаясь справиться со своей кашей. Гарри показалось, что он знает истинную причину настроения подруги. Внутренний голос уверенно затвердил, что необходимо высказаться, извиниться в том, что он вчера совершил, хоть ни сколько не сожалея о сотворенном.

— Ты в курсе Кикимера? — снова тихо прошептал в ее ухо, в надежде еще раз осторожно вдохнуть запах ромашек. Приятно как было. Где-то возле горла заколотило.

— Да, — она рассеянно обернулась — Гарри незаметно отстранился — и тоже шепотом поспешила заверить:

— Давай сейчас не будем об этом. Не волнуйся, я нисколько не обижаюсь на тебя.

Ремус снова покосился на них из-за страницы.

— Хорошо, а то я боялся, ты меня возненавидишь, — выдохнул Гарри облегченно. Ему очень не хотелось ссор и недопонимания с Гермионой, сейчас самым близким для него человеком. — Ты как, не отказалась от своей работы по освобождению эльфов?

— Нет, я размышляю над новой тактикой, — наконец улыбнулась она. — Перед новым годом надо обязательно продумать методы борьбы.

— О чем вы там шепчетесь? У вас от нас секреты? — поспешил поинтересоваться Ремус, перелистывая очередную страницу. Тонкс улыбнулась, подсаживаясь к нему.

— Никаких секретов, — соврал Гарри.

— Что же вы тогда сегодня грустные, словно день за окном. Планы на день есть?

— Есть варианты? — заинтересовался гриффиндорец. — Я бы не отказался от чего-нибудь полезного. Например, что-нибудь испытать из книги для начинающего аврора. Только... Гермиона, ты мне не поможешь наколдовать клетку для лютика? У меня что-то не выходит.

— Гарри! Чем же ты занимался на экзамене по Трансфигурации? — с испугом заметил она, но главное — не отказала.

— Отвечал на вопросы и что-то во что-то даже превращал. Но на "Сверхожидания" дотянул, — непринужденно ответил Гарри.

— Откуда ты знаешь? — чуть ли не подпрыгнула на стуле девушка.

— Ой, — Гарри только сейчас вспомнил об этом. Свое посмотрел и успокоился, называется. — У меня в комнате твое письмо лежит с оценками. Подожди, сейчас принесу. — Он встал.

— Нет! — схватила она его за руку. — Я пойду с тобой! Мамочки, что же ты сразу не сказал?

Гарри виновато промолчал, не найдя подходящего ответа. Сказать Гермионе то, что он всего лишь забыл про письмо с результатами С.О.В., не решился. Девушка его буквально тащила за руку вперед и успевала еще причитать всю дорогу:

— Я, наверное, провалила обязательно что-нибудь! Помню, одну руну не так перевела... и по защите, кажется, ничего хорошего не продемонстрировала... и неточности в описании зелья...

— Гермиона, ты со всем справилась, — попытался он ее успокоить, нисколько не сомневаясь в успешных результатах подруги. Если не у нее, то ни у кого — первый закон Хогвартса. А уж если у Гарри экзаменационные результаты хорошими оказались, то дальше договаривать не стоит.

— Как ты не понимаешь, — запротестовала она, — в случаи неудачных результатов потом придется иметь разговор с профессором Макгонагалл о своем будущем. Или с директором!

Они дошли до комнаты.

— Вот, держи, — два конверта до сих пор лежали на столе. — Я не сомневаюсь в тебе.

Гермиона выхватила из его рук конверт и судорожно начала распечатывать, доставая заветный листок.

— Ну как? — сразу же поинтересовался Гарри, увидев как на лице подруги появилась лучезарная улыбка. Дамблдор был прав.

— Десять "Великолепно" и одно "Сверхожидания" по Защите! Ура, теперь впереди меня ждет П.А.У.К. А у тебя как? — она не смогла скрыть улыбку, хотя и не меньше переживала за Гарри.

— На аврора хватит, — уклончиво заметил Гарри. Достал свой пергамент с оценками и подал девушке. Она, быстро глянув на его заслуги, с большим удивлением посмотрела на него.

— У тебя выше "Великолепного" по Защите. Гарри, да ты в курсе, что это значит? — сказала она так, что Гарри был готов отступить назад. Словно его подвели глаза, поскольку на самом деле ему поставили "Тролль", причем по всем предметам сразу.

— Если честно, то нет, — осторожно ответил он.

— Да за последние двести лет только у трех волшебников была оценка выше "Великолепно", — разом выдохнула она. — У профессоров Дамблдора и Макгонагалл по Трансфигурации, а еще у Тома Реддла по Защите от темных сил. И все они стали великими в послед... — Гермиона оборвала фразу, поняв, что ляпнула лишнее.

— Особенно Волдеморт, — заметил спокойно Гарри. — Удивительно просто, мы опять с ним в чем-то похожи. Мало того, что Шляпа хотела отправить меня в Слизерин, так еще и по С.О.В. в Защите мы оказались с ним исключительно особенными.

— Но ты в Гриффиндоре, — поспешила заглаживать свою вину девушка, увидев как быстро у друга потускнели глаза и сильнее прорезались жесткие черты лица. — И ты никогда не будешь таким как он.

— А каким я буду? — один из его риторических вопросов для Дамблдора.

— Справедливым и сильным, — она осторожно положила руки ему на талию. — Даже вчера ты показал это. Знаю, ты думаешь иначе. Но ты не Он. Ты применял непростительное заклятие не из любви к мучениям, не упивался собственной силой. Нет, ты лишь хотел защитить Тонкс, меня. Хотел, чтобы Кикимер заплатил за свое предательство.

Гарри внутренне взволновался, смотря в ее глаза и не смея пошевелиться. Он снова почувствовал движение силы. Как тогда, в проклятом месте Лютого переулка. Только уже не в колебании воздуха он ощутил приятное и возбуждающее тепло. Оно было внутри него. Жар, холод, жар — он словно выполнял обряд за обрядом. Только быстро, еще быстрее и эффективнее.

— А в чем разница? — он даже не слышал, каким был его голос.

— В том, что ты задаешь этот вопрос сейчас.

Гарри хотел отвести взгляд от карих глаз. Потому что пугала та пропасть, в которую он проваливался, заглядывая все глубже. Он слышал в себе два голоса, словно кто-то неведомый чаровал его Империусом. Один призывал выкарабкиваться, другой — наоборот, нырять глубже, познать скрытое, спрятанное на дне. И Гарри не знал, какой голос его, а какой — неведомого заклинателя. И первый постепенно блекнул, доносясь приглушенным эхом снаружи.

— Гарри, ты что молчишь?

Наваждение исчезло. Гермиона стояла, чуть отстранившись. И как он не заметил, что она убрала руки?

— А?

— Ты уже минуту стоишь вот так и смотришь на меня. Что с тобой? — с легким волнением в голосе спросила она.

— Думаю, когда ты мне поможешь с клеткой, — быстро и очень удачно нашелся парень.

— Гарри Поттер не может превратить коробку в клетку? — Дело сводилось к легким дружеским подколкам. Все печальное и страшное случившегося вчера забылось, и они почувствовали себя просто студентами.

— У меня всего лишь "Сверхожидания" по Трансфигурации. Так что, любимица Макгонагалл, я жду — как бы это сказать? — демонстрацию подтверждения способностей.

— Ты жаждешь зрелища? — деланно переспросила она.

— Непременно.

— Плати.

— Я готов завтра за "Историю Хогвартса" взяться. — Да, он готов ради Гермионы на такой подвиг!

— Нет, Гарри, так не пойдет. Что-нибудь для меня сделать, — улыбалась она.

— Я тогда не знаю, — не ожидал, что идея с историей не прокатит.

— Зато я знаю. Мы проведем ближайшие дни за изучением книги "В помощь начинающему аврору", и ты мне поможешь овладеть заклинаниями.

Гарри спорить не стал.

Гермиона заново напомнила ему некоторые заклинания преобразования одних неживых предметов в другие. Но у Гарри они часто не получалось ни с первого, ни со второго раза. Его это очень беспокоило, пугало. Даже не то, что у него не получается. Его страшили прикосновения Гермионы. Пускай мимолетные, когда она дотрагивалась до его руки, показывая как правильно выполнять движения палочкой. Но от них по коже пробегали искорки, словно от статических зарядов. И возле горла и ниже, в области груди, что-то сильнее давило. Но он выдерживал все стоически, ничем не показывая свои неудобства. Иначе девушка могла бы расценить это совсем иначе, словно ее близость для него противна.

Подобного пессимизма не проявлял лютик, радостно резвившийся в новой клетке. Особенно сильно он реагировал на любое волшебство девушки. У нее получались преобразования сразу. Ничего не забыла самая умная ученица Хогвартса.

Закончив с Трансфигурацией, уставшие не только физически, но и от словесных перепалок, они взялись за изучение основ, излагаемых в книге начинающего аврора.

От новых мучений Гарри спасла подоспевшая новость от Тонкс: ужин скоро. Заверив, что скоро спустится, он, наконец, смог остаться один. Гермиона отправилась к себе в комнату, чтобы привести себя в порядок. У нее был растрепанный вид.

Гарри облегченно вздохнул. И потихоньку стал звать дьякота. Ему необходимо было высказаться. Происходящее с ним в этот день было ненормальным, а потому требовало немедленного рационального объяснения. А это умел делать только дьякот, чье существование, правда, походило скорее на явление иррациональное.

На призыв маленький друг пришел быстро. И на этот раз он выслушивал молча, не вставляя после каждой мысли свои иронические измышления.

— Это все не правильно, — с толикой обреченности протянул он в итоге. — Р-а-у, не должно быть такого.

— Остроух, что со мной? — Гарри пристально уставился в желтые провалы дьякота. Потянулся сознанием к нему в надежде, что поймет — ему нужно это знать. — Я никогда не ощущал рядом с Гермионой подобной неразберихи. Говори все на чистоту, я выдержу. Меня уже ничем не удивить.

— Что происходит с тобой, я, конечно, скажу, но вот, что происходит в тебе...

— Ну? — Гарри присел на четвереньки, не сдерживаясь от нетерпения, что случилось с ним впервые после памятного знакомства в парке.

— В тебе самостоятельно просыпается "Внутренне озарение", — туманно пояснил Остроух, — ф-р-р, невероятно, и без колец Знаков.

— Остроух, прошу, проще и понятней.

— Ты чем меня слушал раньше, м-р-р? Я же объяснял, не познаешь Знаков — не познаешь себя. Ты — триада из Существа, Разума и Духа. И каждая твоя сущность способна овладеть тремя Знаками. Они и есть кольцо твоей силы. Не замкнешь — не научишься пользоваться тем, что за ним. Безбрежным искусством магии. А теперь напомни мне еще раз, сколькими знаками ты владеешь?

— Ни одним. Что это значит?

— То, что ты никак не можешь взывать к "Внутреннему озарению". Но у тебя это получается. Кажется, уже даже не спонтанно. Я не могу это объяснить. — Произошло невероятное, Остроух не нашел какого-нибудь истолкования.

— Что такое "Внутреннее озарение"? — не сдавался Гарри.

— Это твой внутренний проводник силы. Чем сильнее развито озарение, тем лучше будешь чувствовать ворожбу, злое влияние, внутреннюю сущность разумных созданий. Эта твоя интуиция, твой защитный медальон.

— Остроух...

— М-р-да?

— Гермиона...

— Пока я вижу одно разумное объяснение — Приворот.

Продолжение следует... (я не издеваюсь)

Пьяный автор.

Знаете, вот сижу, сижу и пью вечером кагор. На кухне, под приглушенным светом, коммуникатор тихо проигрывает мелодию. Кажется, "Lifehouse" — их тяжело с кем-нибудь спутать. Хорошо сижу, правда?

Но поднимаю взгляд и вижу! Прекрасную женщину в серебристых полупрозрачных одеждах. Знаете, даже не скажу — я первым делом испугался или все-таки возбудился. А она тут как заговорит:

— Я дарю тебе писательский талант. Иди и пиши.

И раз мне прям по макушке своим жезлом. Я того — в отключку. Прихожу в себя, женщины нет. И бутылка пуста!

Чего, спрашивается, приходила. Сказала сразу, я бы налил — такой даме откажешь что ли. А она по балде. Обидно.

Хе-хе, фанфик переименую (если) после Главы 15. "Наедине с реальностью" (спойлер: в ней смерть персонажа).

Да, хотя я и предпочитаю делить произведения только на "где герои ходят справлять нужду" и "где герои этого не делают", отмечу, что к моему фанфику надо бы приписать "С элементами РПГ" — архив не позволяет. Ну и ладно.

И спасибо NoFace за такой неоднозначный и интересный отзыв в оценке. Но самое главное спасибо — за то, что не удален сразу. Обязательно потом буду редактировать. Но не сейчас... =)

Глава 14. Наедине с девушкой бывает неуютно. Часть II.

>>> Часть II.

Великим событиям — будь радостным или ужасным — всегда способствуют незначительные решения, действия, мотивы. Их принято приписывать к первопричинам и часто уподобляют комку снега, сорвавшемуся с горного пика. И вот теперь, в начале такой маленький и неприметный, он превращается в сметающую все на своем пути снежную лавину.

Так можно было бы сказать и про Гарри, принявшего решение дьякота о проведении обряда "Внутреннего озарения" вопреки установленному порядку познания. И ошибиться. Нельзя уподоблять человеческие решения со слепой стихией. Человеком как минимум руководит судьба. И она избирательна — это у нее не отнять.

Гарри закрыл глаза. Сейчас он сидел на полу, подобрав под себя ноги. Пытался исследовать собственное тело изнутри, почувствовать себя. Со стороны наблюдающий сказал бы, что Мальчик-Который-Выжил-и-Который-Не-Перестает-Выживать решил заняться медитацией, тронувшись рассудком от прочтения маггловских книг по магии, которыми обставлены книжные магазины всего мира.

В какой-то момент он и сам почувствовал себя глупо оттого, что сидя на полу, пытается рассмотреть что-то внутренним взором. Там ничего не было. Перед глазами мелькали темные точки.

Но в другой момент...

"Точки?" — переспросил кто-то второй. Словно проникнутая чужая воля, прорвавшая все барьеры человеческого мозга, новое знание вошло в него. Раскрыло разум как книгу. В картинках. Ярких и глубоких. Гарри даже не догадывался насколько много в черном может быть оттенков. Сколько может влезть в пустоту. Источник собственной Силы...

И эти оттенки он читал, словно вслушиваясь в змеиный шепот над ухом. Видел в таинственном языке себя, перед внутренним взором раскрылся целый мир. Он понимал, неизвестно откуда взявшимся знанием, что может прослушать и осмотреть каждый орган, контролировать ток крови в членах, ритм сердца, замедлить или ускорить дыхание. Мог, но не сегодня...

Сегодня он всматривался в темную пропасть, погружаясь глубже. Пытался разглядеть, что она хранит на глубине.

И разглядел. Это была некая область, кажется, в месте солнечного сплетения. Искорка, маленькая искорка тлела там. Это было оно. Место, в котором сплетаются энергетические центры, способное реагировать на любые магические колебания в ткани пространства. Его защитный медальон — интуиция.

Не зная, что делать, он отдался власти наития. И сразу представил ту, ради кого все выполнялось, кто послужила причиной всему творящемуся. Ему показалось, что сотканный из света и тьмы в воображении образ девушки протянул к нему линии энергии. Получив подпитку, тлеющий огонек начал разгораться. Сладостная дрожь пробежалась по телу. Ободренный успехом, Гарри потянул оставшуюся энергию в оживший огонек. Кажется, он поторопился. У него перехватило дыхание, судорожно напряглись мышцы. Он глотал воздух ртом. И контакт с внутренним миром прекратился.

— Гарри, — кто-то осторожно потряс его за плечи.

Он открыл глаза и облегченно выдохнул. Ему стало легче. Ему стало легко, и это не смотря на нежные и хрупкие руки Гермионы, лежащие на его плечах. Да, это должно быть так, потому что это не груз мира, так нуждающегося в нем.

— Гарри, ты себя хорошо чувствуешь? — девушка смотрела на друга и видела какая блаженная улыбка заиграла на его губах. А ведь, зайдя в комнату, она застала его судорожно трясущимся и сидящим на полу, шепчущим что-то еле слышно — можно было разобрать, но не понять.

— Великолепно! — поспешил он ее заверить, вскакивая на ноги. Помог встать и ей, так нежно сидящей до этого на корточках напротив него, взяв за руки. — А что-то не так?

Гермиона сразу растерялась. Этот его взгляд, словно что-то выискивающий и оценивающий, мягкий и цепкий, но главное — становился таким, когда он смотрел именно на нее. И самое обидное, у Гермионы не было догадок — почему.

— Ужин стынет на столе. А ты все не спускаешься.

— Что ж, тогда пойдем, — Гарри отпустил одну ее руку.

Сейчас он не испытывал тех непонятных ощущений, которые возникали рядом с девушкой встречей назад. Однако почувствовал себя так, что это только начало и ему еще предстоит прозреть. Лишь внутренний огонек размеренно вибрировал внутри, с которым не потерял контакт.

С этим необычным ощущением, засевшим в душе, он снова улыбнулся ей. И осторожно потянул к выходу. Но девушка, сделав за ним несколько шагов, одернула его.

— Гарри, что с тобой творится? — голос Гермионы был очень серьезным. Гарри несколько минут молчал, смотря в ее глаза. И только сейчас девушка ответила себе, осознав одно из изменений в Мальчике-Который-Дорог-Ей. Гарри никогда не мог удерживать взгляд на человеке, который смотрел на него в ответ. Словно он всегда стеснялся зрительного контакта. А сейчас?

— Со мной все хорошо, — спокойно ответил он, выражая всем своим видом, что не понимает Гермиону: о чем это она, собственно.

— Я знаю пять лет Гарри Поттера. Раньше этот мальчик не умел врать, но сейчас ты что-то упорно скрываешь. И скрываешь очень искусно, — Гермиона внимательно смотрела в глаза собеседника. Тот не думал отводить взгляд.

"Дайте подумать что". Точнее, подумать, чтобы не забыть все пункты из свитка под грифом "страшная тайна".

— Гермиона, с чего ты решила, что я что-то скрываю? Я заслужил твои подозрения? — Гарри попытался быть искренне удивленным. С Дамблдором, как ни странно, проще. Старик никогда не допытывается, даже если понимает, что собеседник его не до конца откровенен. Гермиона же будет докапываться до дна. Потому что она — его друг.

— Что ты тогда делал на полу с закрытыми глазами, шепча какую-то белиберду? — напрямую задала она вопрос. — Ты случайно летом не связался с каким-нибудь тайным обществом энергоманов?

Гарри поперхнулся. Одновременно его удивило предположение и то, что Гермиона произнесла это страшное слово "энергоман". Неужели она о чем-то подобном слышала?

— Каких энергоманов? — переспросил Гарри, упустив во внимании первый вопрос.

— Это люди такие, которые от безрассудства пытаются обрести магию в том, где ее нет. Они пытаются воспринимать энергию и использовать ее для своих целей.

— И? — Гарри стало интересно. Неужели кто-то еще способен вытягивать магическую энергию из окружающего мира.

— Что "и"? — надула губки девушка.

— У них получается?

— Самообман у них получается. Это глупость и пустая трата времени. Ты мне, собственно, не ответил на вопрос, — недовольно заметила Гермиона.

Он вздохнул. На мгновения опустил взгляд, лишь за тем, чтобы с загадочной улыбкой на лице ответить:

— Ты все равно не поверишь.

После этих слов он решился на безумный поступок. Рука плавно скользнула с руки девушки по вздрогнувшему телу: талии, низу спины и, перебирая пальцами, устремилась вверх. Гарри обнял ее за тонкие и нежные плечики.

И недовольная его ответом Гермиона так и не произнесла, что хотела. Слова застряли комом в горле. Ее лишь хватило на то, чтобы голова непроизвольно откинулась назад, мягкие и пышные локоны упали на плечи и руку Гарри.

— Пойдем, — прошептал он тихо ей в ухо, и Гермиона была не в состоянии сопротивляться его желанию, совершенно позабыв о том, о чем допытывалась мгновения назад. Девушка ведь не знала, что Гарри лишь исследовал собственные ощущения.

В сумраке, сгустившемся за кроватью, куда не попадал свет лютика, мутно желтым блеснули полузакрытые глаза. Блеснули и снова исчезли. "Странный ты человек, Г-а-а-ри, м-р-р".

Вечер закончился на ужине. Гарри и Гермиона за ним снова перешептывались, сидя рядом, чем и заслужили подозрительные взгляды Ремуса и теперь даже Тонкс.

Они шептались, собственно, о проведенном дне. О новых заклинаниях, которые прочитали в книге, о том, как бы их испытать на практике. И чтобы дом остался в целостности и сохранности, каким завещал его Сириус. Да и самим ненароком не пострадать от использования без надзора учителей чар, непредназначенных для студентов.

Гарри чувствовал неимоверное возбуждение внутри — огонек радостно вибрировал в груди. Но пару раз гриффиндорец перехватывал взгляд того же Ремуса и недоумевал: сегодня что, день подозрений его в чем-то? Но он, сейчас внутри эмоционально возбужденный, не знал, что объектом наблюдения Ремуса был вовсе другой человек. Гермиона, которая так и не смогла полностью свести обличающий румянец с лица.

Поужинав, Гермиона заявила, что собирается пойти к себе. Она устала и хочет спать. Гарри расстроился, он был полон энергии и амбиций, но ничего не сказал. Собственные мысли соглашались с ним, он был не прочь провести вечер с Гермионой и отработать несколько приемов из книги. Сегодня, собственно, Гарри снова убедился, насколько все-таки легко боевые и защитные чары ему даются. Вот и в материал из сложной книги вникал с первого раза и даже давал пояснения девушке. Как еще совсем недавно на занятиях АД. Мальчик-Который-Выжил не догадывался, как действуют его слова на слушателей в такие моменты.

— Гарри, ты определился с будущей профессией? — поинтересовался Ремус, когда они остались на кухне одни. Гриффиндорец крутил палочку в руках, смотря в окно, за которым быстро сгущались сумерки.

"Сегодня не будет звезд", — подумал Гарри. Без Гермионы стало тоскливо, а спать не хотелось. Внутренний огонек пульсировал, словно задыхаясь. Чуть помедлив, он ответил:

— Не уверен пока, про... Ремус. Но обучаться буду на аврора.

— Эту специализацию сразу в школе получить сложно... — напомнил бывший профессор.

— Да я в курсе, — отстраненно заметил Гарри и, не зная зачем, пояснил:

— Знаю, каким должен быть П.А.У.К. Мне профессор Макгонагалл рассказывала. И только благодаря ей я получил нужные С.О.В.

— Год был сложным для всех, — Ремус догадался, куда завели воспоминания сына его друга. — Ты можешь смело просить меня о помощи.

— Спасибо. Еще бы знать, кто будет в этом году учителем по Защите. Вы были самым лучшим из всех, — он продолжал смотреть в окно.

— Ты мне льстишь. Я не так много знаю в этой области. Профессор Дамблдор тогда меня пригласил, потому что знал, что я не мог найти работу. Сейчас такая благотворительность в Хогвартсе не позволительна. Вам нужен учитель, который действительно научит вас постоять за себя.

— Интересно, а кого пригласит директор на этот раз? — Гарри, наконец, посмотрел на мужчину, показав тем самым, что разговор ему на самом деле не безразличен.

— Думаю, пока он и сам этого не знает, — отметил мужчина. — Кого отрекомендует новый министр.

— Что?! — воскликнул Гарри, широко распахнув глаза. На лице моментально отразилась мучительная мысль: чем успел настолько не угодить Дамблдор новому министру? На душе стало сразу темно и противно. Огонек окрасился в черное. — Новая Амбридж?

— Нет, Гарри, — ответил Ремус, удивленный реакцией гриффиндорца. Зачем так сразу реагировать? — Новый министр не такой трус, каким был прежний. Он решителен и знает, чего хочет.

— Тогда зачем ему назначать своего преподавателя? — упорно хмурился Гарри, не понимая еще.

— Ты совсем не читаешь газет? — Гарри уклончиво покачал головой, нервно поглаживая палочку. — Министр утвердил новую учебную программу для старшекурсников Хогвартса. Теперь защита стала обязательным предметом, независимо от выбранной профессии. И учебные часы увеличены под нее вдвое.

— Почему министерский работник? — продолжал Гарри гнуть свою линию.

— Потому что в этом году вам будет многое позволено на уроках. Необходим правовой контроль со стороны Министерства, не смотря на то, что на территории Хогвартса это в компетенции Дамблдора.

— Ясно. Описано мудрено, но пришли к тому, с чего начали, — буркнул Гарри. Он встал и, ничего больше не сказав, покинул кухню. Пытаясь унять то темное, что вырывалось из глубин сознания. "Почему сегодня у меня весь день скачут эмоции!"

— Velare nox! — сотворил он заклинание, как только оказался в комнате. Клетку лютика окутало непроницаемое покрывало. Стало пусто и темно, и как будто даже холодно. В окно вливался синий мертвый сумрак. Клубившиеся на небе темные тучи погрузили округу в ночь не по времени.

Он лег, не раздеваясь. Ничком, завернувшись с головой в одеяло и лицом уткнувшись в подушку. Внутренний огонек тоскливо сжался. Жалость, как молния, прорезала сверху донизу его обостренную веру в... Во что?

— М-р-р...

— Оставь меня, пожалуйста, в покое! — недовольный и злой голос вырвался из-под одеяла.

— Умираешь, м-р-р?

— Да, — голос стал глухим.

Тишина немного повластвовала и прервалась.

— Умер, м-р-р?

— Нет, извини.

— М-р-р, ты извиняешься за то, что не умер?

Молчание.

— Или за несдержанность?

— За все понемногу.

— Вылезай, р-р-р. В таком состоянии нельзя засыпать. Появятся новые кошмары.

Лицо Гарри высунулось из-под одеяла. Глаза впились в темный потолок.

— Теперь объясни, какое блюдо ты съел, что твое настроение полностью переменилось? — Остроух запрыгнул на кровать и подобрался к лицу Гарри. Разлегся так, чтобы видеть глаза собеседника.

— Я вспылил из-за мелочи, — очень тихо начал Гарри. — Просто меня кольнуло темное предчувствие. Я чувствую это.

— И все, м-р-р?

— И мне стало ужасно тоскливо без Гермионы.

— Я запутался. Тебе неуютно с ней. Потом тебе с ней хорошо. Потом сразу ужасно плохо без нее. Не много ли эмоций для одной?

— Тебе лучше знать, — он повернулся к стенке, отворачиваясь от пронзительного взгляда. — Пожалуйста, оставь меня сейчас в покое. Обещаю, я проведу нужный обряд и не засну с такими мыслями. Но сейчас я должен в них разобраться.

— М-р-р, как знаешь, — Остроух одним прыжком прямо с кровати оказался на подоконнике. "Дичаешь".

Так Гарри пролежал очень долго. Неподвижно, с открытыми глазами. В этой неподвижности клубился целый ураган тяжелых и нестройных мыслей. Но потом пришел сон. Поле с ромашками...

Уставший автор.

Извините, но будет третья часть этой главы. Кому-то может и не нравится подобное, но без романтики никуда. Сейчас я сам не могу врубиться в вылитый мною текст в конце части. Дописывал, как вернулся с конференции. Устал ужасно.

Глава 14. Наедине с девушкой бывает неуютно. Часть III.

>>> Часть III.

Утро последующих дней начиналось одинаково. Одинаково лично для Гарри. Ибо кому еще могла прийти идея — прежде чем подняться с кровати, засунуть свою голову между коленями и сгруппироваться, подобрав ноги руками. И так на несколько минут застыть в безмолвной позе, предельно напрягая мышцы спины. Остроух объяснял Гарри, что такое молчаливое напряжение тела развивает его "внутреннее озарение".

Гарри, однако, никаких изменений не ощущал. Все также воспринимал колебания огонька и ничего более. Остроуха это, между прочим, не смущало, и он упорно продолжал твердить, что всему свое время. Подайте опасность — и неверующему да прибудет озарение.

Разговор вечера, когда Гарри подвели расшатавшиеся эмоции, забылся. Ремус о нем также не вспоминал и ничем не показывал, словно и не было его никогда.

Гарри увлекла неудержимая страсть познания и овладения всем тем, что писалось в книге для начинающего аврора. Если бы только все начинающие авроры владели всем описанным в книге — волшебный мир выглядел бы иначе! А так...

Реальные дела состояли так, что бедному Ремусу пришлось решать тяжелую задачу по сохранности дома. Поскольку первое практическое занятие, которое Гарри и Гермиона хотели провести тайком, обитатели дома запомнили хорошо. Тайны из этого не получилось. Ибо, как только Гарри взмахнул палочкой, выкрикнул Ictuversus (формулу требовало произносить резко, а криком это получается проще) и... Тут только перечислением: мало того, что вылетела дверь, так за ней чемодан, потом то, что лежало на нем, и пуд плотной пыли в придачу, рухнувшей откуда-то с потолка.

На шум сразу прибежали Ремус и Тонкс, с палочками наготове и с решительностью, тут же вступить в бой, на лице. Но застали, увы, только смущенного Гарри, недоуменно рассматривающего свою палочку, и засыпанную пылью Гермиону, переводящей взгляд с появившихся волшебников на Мальчика-Который-Снова-Сотворил-Эдакое.

— Что тут случилось? — спросил Ремус, еле удерживая серьезное выражение на лице. Тонкс этого усилия прикладывать не собиралась, а сразу же залилась несдерживаемым хохотом. Гермиона походила на снежного человека.

— Ну... я лишь применил заклинание из книги, — начал оправдываться Гарри, мыслительный процесс в нем удивительно замедлился. — Я же не знал, что так будет. В ней описывалось совсем по-другому.

— Гарри, Гермиона! — воскликнул мужчина, сущность бывшего профессора и некогда старосты возобладала. — Вы решили в спальной комнате проводить эксперименты с новыми заклинаниями? Ничего умнее придумать не могли? — тон был мягким, но назидательным.

Гарри пожал плечами. Гермиона опустила взгляд, видя только свою причину в произошедшем, поскольку именно она уговорила заняться практикой прямо тут.

— Тонкс, проводи нашу отличницу в ванную, — распорядился Ремус, прикидывая на взгляд, какие усилия потребуются на наведение порядка. — А я тут с молодым человеком потолкую.

— Без проблем, — молодая женщина справилась со своим смехом и помогла гриффиндорке заклинанием избавиться от пыли, окутавшей лицо и одежду девушки. И уж потом они отправились в ванную.

— Какое же это было заклинание? — поинтересовался Ремус у Гарри, как только они начали приводить помещение в первозданный вид. Больше из интереса спросил, нежели в воспитательных целях. — Я не помню, чтобы в той книге разбиралось что-то похожее.

— Нет, это из книги, — акцентировал Гарри на этом месте, а сам в это время пытался приручить пыль, — а именно, заклинание направленного удара.

— Не может быть! — парящий в воздухе чемодан дрогнул, а потом и вовсе опустился на пол. Ремус посмотрел на Гарри. — Это заклинание способно резко толкнуть человека, сбить вазу, что-нибудь потяжелее, но никак не вывернуть наизнанку содержимое комнаты вместе с дверью. Гарри, что ты изменил в создании чар?

— Ничего, — чуть усмехнулся Гарри, вспоминая получившийся эффект от заклинания. — Там было написано, что нужно представить тем, чем бьешь, а потом взмахиваешь палочкой, будто колешь, и произносишь заклинание. — Гарри наглядно продемонстрировал и: — Ictu...

— Не надо, — поспешил прервать Ремус, положив свою руку на Гаррину. — Нам хватит одного апокалипсиса. И что же ты представил?

— Коническую спираль. Хотя в книге говорилось, что чаще всего пользуются стрелой. — Для себя он и сам не мог объяснить, почему ему представился именно такой абстрактный образ.

Ремус промолчал сразу. А потом, когда они справились с наведением порядка и вернулась Гермиона, сказал странную поначалу вещь, усевшись на стуле напротив гриффиндорцев:

— Послушайте внимательно меня. Это очень похвально, что вы так усердно начали заниматься. Но прошу вас, будьте очень осторожны. — Гарри и Гермиона переглянулись. Ремус продолжал. — Вы прекрасные юные волшебники и очень одаренные. Но сейчас у вас могут проснуться редкие таланты, проявление которых может оказаться опасным. Вы же не знаете, что это может быть.

— Профессор Люпин, — прервала Гермиона, — вы говорите об редких отличительных способностях волшебников?

— Именно.

— Но это большая редкость! И тем более, проявляется только у чистокровных волшебников. На Гарри это правило, может, не действует, но на меня так точно. Я же из семьи магглов.

Ремус улыбнулся.

— Ты заблуждаешься.

— Так написано в книгах! — возмутилась девушка. Ведь не могло быть, чтобы профессор и научная мудрая книга противоречили друг другу.

— Так написано авторами приверженцами чистой крови, — обличительно объяснил Ремус.

— Хорошо, — вмешался до этого молчавший Гарри, — как я понял, вы знаете, что проявляется во мне?

— Догадываюсь. В тебе есть таланты по управлению энергией.

Гермиона посмотрела запылавшими огнем гордости за друга глазами. Она-то, видимо, знала что это. Гарри, в принципе, тоже, но с позиций не этого мира.

— Я не понимаю.

— Ты способен фокусировать свою энергию, и твой организм быстро ее регенерирует. Вот почему у тебя получилось таким заклинание. Ты напитал свою спираль собственной силой и энергией, и она сработала как туго сжатая пружина. Потому ты после первого удачного применения непростительного заклинания не почувствовал ни капли слабости. А организм твой с утра лишь запросил большего рациона на завтрак.

Так Гарри узнал о себе новую подробность. Правда, на этот раз она была не мрачной и от нее душу не наполняла тоска. Но не сказать, чтобы он последовал совету Ремуса: быть осторожным. Гермиона последовала, но вот Гарри со страшным остервенением принялся в выделенной для их опасных занятий комнате, раньше принадлежавшей Клювокрылу, практиковать заклинания. Девушке приходилось лишь поспешно пятиться назад, когда очередная молния или воздушный вихрь устремлялись к манекену. Сколько их было просто уничтожено — не пересчитать. Гермионе оставалось вздыхать, наколдовывая новый, — у ней у самой такие заклинания, способные на уничтожение безобидных кукол, не получались.

С каждым новым занятием мнение о том, что Гарри управитель энергией, крепло и подтверждалось новыми отличительными фактами. Поскольку именно у таких волшебников получаются особенно сильными заклинания на эмоциях или чистой игре энергией.

Гарри опьяняли новые ощущения. Познавая свои возможности, постепенно догадывался, кто послужил их активному проявлению...

Он последовал совету Остроуха. И каждый раз, когда смотрел на Гермиону, то задавался вопросом, что происходит в нем самом. Первое — то, что ему нравится это делать. Нравилось наблюдать за ее приятной и иногда робкой, когда ловила его взгляд, улыбкой, нравилось, как она склоняет набок голову при разговоре, будто на чье-то невидимое плечо. Да все нравилось, Остроуха раздери! Особенно сидеть рядом и чувствовать тепло, исходящее от нее. А вдыхать аромат ромашек...

Но второе, главное, он был не прочь провести обряд прикосновения Любви. И уже в нижних слоях сознания мелькала яркая мысль, что не только в воображении провести обряд. В такие минуты он безудержно заливался краской и поспешно отворачивался. Но огонек разгорался сильнее и жаль, что в такие минуты здесь были только безобидные манекены.

И, в-третьих, без Гермионы было тоскливо. Если бы Гарри знал, что такое наркомания, то сразу сказал бы, что у него начинается ломка.

В этот вечер они засиделись в комнате для занятий особенно долго. За сегодня физически устал даже Гарри. Им бы уже давно стоило пойти спать, поскольку завтра предстояло ехать в Косой переулок. Тянуть с поездкой дальше было нельзя, приближалось полнолуние.

Стоило пойти, но никто не решался пошевелиться. Было так приятно сидеть вместе на полу, прислонившись спинами.

— Гарри...

— А! — он вырвался из теплой волны приятных ощущений. Отстранился. — Что?

— Хочу поделиться с тобой одним секретом, — почти прошептала Гермиона.

— Каким? — насторожился Гарри и встал. Девушка следом.

— Обещаешь, что больше никому не расскажешь? — она заглянула преданно в его волшебные глаза. — Это мне сообщила по секрету профессор Макгонагалл в конце года.

— Обещаю. Надеюсь, год начнется не с обширной контрольной работы? — улыбнулся он.

— Не совсем, — улыбнулась она в ответ. — Просто в этом году у всех будет задание, которое нужно выполнять парой. Каждому студенту необходимо до рождества овладеть интересным заклинанием и обязательно относящимся не только к Трансфигурации.

— А почему профессор сказала только тебе? — легко усмехнувшись, заметил Гарри.

— Чтобы я подготовилась заранее, как ее лучшая ученица, — деловым тоном объяснила она, подавляя смущение. — Выбрать себе пару и попрактиковаться. И оценка в результате ставится по достижениям двух учеников. А по Трансфигурации мне нужно "Превосходно"...

— Если ты мне сейчас это говоришь...

— Да, Гарри, я хочу, чтобы мы вместе выполняли работу. Ты не против? — и снова этот преданный взгляд в довесок.

— Нет. А ты уверена? Я далеко не так искусен в этом предмете. Не пожалеешь? — В голове у Гарри родилась буйная идея. Наконец он уличил нужный момент для демонстрации.

— Не пожалею. Потому что заклинание должно относиться к разным магическим дисциплинам. У тебя отлично получится, но ты должен обязательно что-нибудь придумать! Понимаешь, насколько это важно и ответственно?

— Ага, — растянул он. — Но я так думаю, ты уже все-таки выбрала.

— Конечно. Я заранее запаслась книгами. И мой выбор пал на заклинании воздушного щита. Я и тебе подобрала одно.

— Гермиона, а мне самому уже нельзя выбирать? — с наигранно обиженным тоном спросил он, прервав подругу.

— Ну, я думала, тебе мой выбор понравится. Это оживление статуй... — она чуть смущенно потупила взгляд. Но ожидала любой его реакции, но только не блаженной улыбки, заигравшей у него на губах. — Как? — спешившись, спросила она.

— А если я скажу, что выбрал похожее заклинание и смогу тебе его продемонстрировать? — деловым вопросом ответил он.

Гермиона удивленно вскинула брови и с превеликим вниманием уставилась на друга. В глазах того из-под очков плясали лукавые огоньки. На густых черных и жестких волосах таинственно закопошились отблески магического света лютика. И вот сейчас особенно ярко ей почудился в нем облик зверя. Эта мысль уже давно родилась в ее голове, подтачивая сильнее с каждым днем ее восприятие.

Зверь... который решил поиграть.

— Гарри Поттер полон секретов? — игриво поинтересовалась она, но, не сдерживаясь от желания, поторопила: — Конечно, показывай!

Гарри, с внезапно появившимся волнением, достал палочку и сосредоточился. Что там говорил Дамблдор. Надо тренироваться, может в будущем получаться хуже? Нет, оно не может не получиться еще лучше, ибо тяжело забывается тот, с кем живешь.

— Imprecari daemon.

Словно волна за волной вырывалось из его палочки насыщенное серебряное сияние, прорываясь сквозь его образ в воображении. Стало сразу тепло и спокойно на душе. А когда магический двойник дьякота предстал в своей красе, комнату оглушил радостный вскрик Гермионы. От этого стало еще светлее у Гарри на душе.

— Кто это?! — еще звонче воскликнула Гермиона, когда магическое создание, повинуясь воле Гарри, закувыркалось рядом с ней. Она присела и протянула руку к нему, и снопы ярких искр вырвалось от прикосновения. Шерсть иссиня-черным бархатом оказалась на ощупь. — Как ты научился этому заклинанию?!

— Это редкий волшебный кот. Меня научил Дамблдор заклинанию.

— Ничего себе! Он тебе будет преподавать что-то? Ой, наверняка он владеет манящими, отвлекающими, и многими защитными чарами. Я не упомянула про вербальные и целенаправленные техники?

Магическое создание плавно растворилось, не смея больше бросать вызов волшебному сумраку, в который была погружена комната. Лютик сегодня не желал излучать в полную силу.

— Я не знаю. Он ничего не сказал. Ну так что, подойдет это для зачетного заклинания?

— Ты еще сомневаешься?! — поразилась Гермиона. — Мне теперь даже стыдно за свое, нужно обязательно что-то выбрать другое.

— Не надо, — поспешил Гарри остановить ее. Казалось, что девушка сейчас убежит в свою комнату и притащит сюда все книги. — Раз выбрала, то не стоит отказываться.

— Тогда ты мне должен помочь в практике! — она решительно посмотрела на него и отстранилась в сторону на необходимое расстояние. — Нужна твоя помощь и активное участие. Начинаем прямо сейчас.

— Уже поздно...

— Нет, атакуй чем-нибудь боевым, — Гермиона бодро тряхнула своими кудряшками. — Я теперь не успокоюсь.

— Гермиона, ты с ума сошла?! — безмятежность в душе сменил легкий страх. — Я не смогу тебя атаковать. А если пораню?

— Глупый, я же не прошу режущими проклятиями кидаться. Чем-нибудь легким.

— Хорошо, — ворчливо изрек Гарри. — Лови маленькую молнию. — Постарался мягким движением прочертить нужный рисунок палочкой, — Tactus fulminis, — но новый толчок волнения, с которым он прошептал слова заклинания, передался дрожью в пальцы, и в чары закралась ошибка. Гарри буквально физически ощутил, как черным вихрем взметнулся внутренний огонек, и с его палочки, выпив жадным глотком внутреннюю энергию, вырвалась темная молния. Чуть ли не одновременно с места рванулся Гарри, понимая какую ошибку совершил. Видел, как вокруг девушки, глаза которой расширились от испуга, набухла светло-голубая масса, словно облако спустилось с небес. Поднебесный странник, ставший щитом, принял молнию на себя. Но быстро потемнел, и часть заклинания Гарри просочилась за барьер, а другая устремилась назад — прямиком на создателя. Но Гарри лишь рефлекторно отмахнулся, и молния, рассекшись надвое со звуком, словно металлические когти по металлу, ударила куда-то за спину. В стену.

— Гермиона! — он подбежал к рухнувшей на пол девушке, сел на колени.

— Со мной все хорошо, — она быстро приподнялась и тут же очутилась в крепких объятиях, прижатой к его груди.

— Прости, я не знаю, как у меня такое вырвалось, — затараторил он, извиняясь. — Это была плохая идея. Больше не проси, — Он разжал объятия и наполненными скорбью глазами посмотрел на нее.

— Зато у меня получился хороший щит, — отшутилась Гермиона, улыбнулась. Разве могла она держать зло на друга, который с такой нежностью обнимает ее от испуга за нее. — Но не против твоих энергетических выстрелов.

— У тебя кровь! — он обратил внимание на алую струйку, вытекающую из длинной, но тонкой ранки.

— Где? — она хотела привстать.

— На шее. Не шевелись. — Он достал из кармана флакон с особым зельем, который вручил ему Ремус и еще один Гермионе после той ночи нападения во снах. На всякий случай.

С волнением, но старательно, словно делал это много раз, начал втирать прозрачную, блестевшую, как металл, жидкость из флакона сначала в края раны, а потом решительным движением вылил на ладошку все, что оставалось внутри флакона, и снова стал втирать. Гермиона не возражала, безропотно ожидая окончания. Рана исчезала буквально на глазах. Без слез феникса тут явно не обошлось. — Все, — выдохнул он с облегчением. — Прости еще раз.

— Повезет же той девочке, которую выберешь ты, — прошептала Гермиона, пораженная той лаской, на которую Гарри способен, и заботой.

"Какой еще девочке?" — растерялся он в мыслях.

— Ты сейчас о чем?

— Ну, — замялась она, но потом ее внимание привлекло что-то на лице Гарри. — Откуда у тебя это?

— Что? — не сразу сообразил он из-за резкой смены темы разговора.

— Шрам, — она протянула руку к его впалой щеке, на котором змеился затянувшийся рубец. Еще раз поразилась, как здорово он изменился. Стал тощим и длинным, но лишь за тем, чтобы выглядеть поджаристым и грациозным. Организм сам позаботился о том, чтобы избавиться от лишнего веса. Такое бывает у диких зверей. У кошачьих...

— Молнией, наверное, задело, — Гарри забеспокоился и заволновался. Маскировка из-за чего-то спала. И взгляд девушки снова оказывал волшебное воздействие, о чем сразу обеспокоил внутренний огонек.

— Это старый шрам. До этого его не было. Ой, и сейчас его нет. — Выражение лица у девушки стало озадаченным. — Ты что-нибудь понимаешь?

Гарри привстал на ноги с колен, увлекая за собой девушку. Они ведь так и не сменили положения. На что и обратил сейчас внимание.

— Нет, — прошептал он, внутренний огонек безудержно рванулся вверх, сильнее разгораясь и помрачая рассудок. Тепло коснулось сердца — ощущение было странным. Ему бы стоило прекратить все, отпустив девушку, но он лишь ближе притянул к себе. И прильнул к ее губам, совсем не умея этого делать. Просто именно накрыл ее губы своими и утонул в ощущениях от внутренней борьбы тела: что-то чистое и светлое бессильно захлебывалось в горячих, безумно стремительных и могучих волнах ярко-красной крови.

Он отстранился на мгновение и, увидев зажмуренные глаза Гермионы, не удержался. Его губы снова коснулись ее, на этот раз более уверенно, и ночь вдруг ожила, закружила его запахом ромашек, тихим шуршанием лютика, ощущением жара на коже и прохлады ветерка на губах. Пальцы Гарри легко касались ее щеки, его губы — ее губ, и сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди. Время остановилось.

Но тут в сердце кольнул страх. Еще раз, словно вспышка света.

"Нельзя! — словно удар бича вспыхнуло в голове Гарри. — Нельзя, нельзя себе этого позволять! Я не человек... не человек..."

"Если нельзя, но очень хочется? Ты — человек! Ты любишь ее, открой глаза, — подумал в ответ кто-то второй в его голове. — Я люблю тебя!.."

— Нет! — выкрикнул он вслух, сразу обрывая слияние двух детских душ, встретившихся в полумраке.

Гермиона открыла глаза. Их взгляды встретились, они смотрели друг на друга некоторое время. Гарри испугано, не смея что-либо произнести.

Но и Гермиона промолчала, в горле ее застрял ком, и она боялась, что заплачет. Может быть.., через несколько минут. Гарри не узнал, потому что девушка, словно резко опомнившись, чуть оттолкнула его и, вскочив на ноги, быстро убежала из комнаты.

Гарри проводил ее взглядом, понимая, что возможно совершил сейчас из-за замутненного рассудка поступок, который перечеркнул их многолетнюю и крепкую дружбу. Хотелось расплакаться, но вот беда — кажется, он разучился это делать...

А в эту ночь за окном, знай себе, накрапывал дождик, мирно дышал Остроух на подоконнике, наконец, и Гарри погрузился в сон. В страшный сон о том, как мир лишается еще одного хорошего человека. Исподволь в душе шевельнулся недостойный страх и перед личной потерей.

На рассвете, весь в испарине, Гарри проснулся от заунывно вибрирующей боли в груди. И со знанием, что сегодня нельзя быть в Косом переулке...

Просто автор.

Буду тормозить так же до середины июня. А ща я пошел читать Зыкова "Безымянный раб". Чмоки всех за добрые слова.

Но вапще нахожусь под впечатлением от "ГП и Обряд защиты рода". Автор явно имеет задатки психолога.

Глава 15. Наедине с реальностью... Часть I.

Не ступив на путь Посвящения, очень тяжело поверить в истинность всего сказанного. А все потому, что все сомнения вызваны оборотной стороной непонимания.

Из учебника Великих Учителей.

Если ты прочла до этой страницы, то значит — это моя последняя запись в жизни.

Знай.

Я люблю тебя, Гермиона. Хочу, чтобы ты знала, когда прочтешь мой дневник. Это может и глупо звучит — ты и сама так подумаешь. Что я могу знать о любви? Возможно и ничего, но знай, я умирал с осознанием того, что люблю тебя.

Прочтя дневник с самой первой страницы, ты должна была понять все. Почему я оставил эту запись заранее, почему не мог рассказать никому, почему пишу об этом и почему только тебе открываюсь...

Если Остроух пожелает, он придет к тебе. Но в любом случаи, сохрани тайну, укрой от любых взоров эти знания. Передай их только Дамблдору. С моей смертью мир не должен быть обречен. Я оказался слаб для возложенной на меня миссии.

И прости меня. Что не открылся. Что не признался. Что поддался чувствам.

Гарри Поттер.

>>> Часть I. В логове Волдеморта.

Было темно, но Даниэль хорошо ориентировался в пространстве. Одно время судьба его закидывала в такие места, в которых он неделями не видел солнечного света. Подвалы, трущобы, пещеры, те же ямочные тюрьмы — это были как раз те самые места, в которых он мог плодотворно углублять свои исследования. Нравилось ему то, чем занимался. Ни семьи, ни близких друзей, ни родной души. Лишь теории, инструменты и приобретенная способность видеть во мраке.

Но сейчас он был совсем не рад тому, что открылось ему в кромешной тьме. Медленно протянул дрожащие руки к еле уловимо поблескивающему предмету. Холодный, длинный...

Даниэль дотронулся палочкой до неестественно гладкой и блестящей поверхности. Раздался глухой звон. Предмет чуть не выпал из быстро ослабевших рук. В голове забилась сумасшедшая мысль: "Не может быть. Невероятно! Метеоритный состав..."

Со лба упала тяжелая капля пота. Даниэль понял — вот и конец. Он выдал себя. Сейчас все волшебные сенсоры вопят о тревоге. Он глупец, плох тот Оклюмент, который не способен контролировать собственные страхи.

"Теперь осталось лишь отправить весть. Закончилось мое исследование..."

Даниэль сделал шаг назад, готовясь в любой момент отражать атаку, и не надеясь на благополучный для себя исход. Но все началось раньше, чем мог предположить. Длинный клинок в его левой руке дернулся, и мужчина громко вскрикнул, когда взглянул на него. От руки пошел белый дым, и в следующее мгновение оказалось, что он держит уже не нож, а какое-то страшное и чуждое миру создание, вцепившееся ему в кисть четырьмя когтистыми лапами. Даниэль быстро попятился и стукнул рукой о стену, чтобы стряхнуть этот кошмар. Тварь только крепче впивалась в кисть, и раздался хруст, словно клыки теперь дробили кость.

"Наплевать!" — мужчина готов был рассмеяться. Страшное предчувствие толкнуло его к тому, чтобы он осушил перед делом несколько ампул "Immunis a dolore". И всем демонам по слезе феникса в пасть, что после его ждала бы неделя "наслаждения" от последствий гиппогрифской дозы. Зато теперь он встретит смерть без мучений, и вот ее-то он не боялся. Двум смертям не бывать, а одной не миновать.

Страшное создание, размером с маленького ребенка и состоящее как будто из металлических нитей, плодотворно продолжало уничтожать его руку. Даниэль попытался сбросить тварь другой рукой, палочку он обронил на пол. Магия тут его ничем не могла помочь. Но и это не возымело успеха.

Продолжая усердно колотить тварь по уродливой башке, и понимая, что руку он безвозвратно потерял, вдруг кошмарное порождение исчезло в яркой вспышке серебряного огня.

В его единственной оставшейся руке (левая же была словно только что высунутой из мясорубки) он снова держал древний клинок. Даниэль поспешно отбросил оружие к стене, иначе как бы новая нечисть и уже крупнее и зубастее не сожрала его полностью. Хотя смерть и близка, но не стоит так ее поторапливать. Еще можно успеть сделать многое для Ордена. Не пушистым снегом с неба он упал сюда, а значит необходимо отвести все подозрения от человека дела.

Клинок со звоном стукнулся об пол и исчез. Внезапно напротив этого места стены расступились, и в залу вошел человек. Или правильнее сказать, в залу размеренно вплыло существо.

Даниэль злорадно посмотрел на палочку, валявшуюся на полу.

"Жаль, всегда мечтал погибнуть в поединке", — отстранено пронеслась мысль в голове. А уж с Волдемортом — об этом даже боялся мечтать. Ибо пока только великий старый волшебник Альбус мог скрестить палочки с этим чудовищем, с остальными же оно просто предсмертно играло на инструменте Круцио. Но сегодня у него был шанс...

— Ты пробрался сюда, Даниэль, поздравляю, — Волдеморт заговорил шипящим голосом, пробирающим сквозь любые барьеры мужества. — Не ожидал от человека Дамблдора такой прыти. Может, тебе кто-нибудь помог из моих людей? — Он не спеша подошел к Даниэлю на расстояние одного прыжка. От света его красных глаз навевало смертью.

Но Даниэлю было сейчас уже на все наплевать. Раз не может сразиться, то вдоволь высказаться — это сколько успеет.

— У тебя нет людей, все они скованы лишь страхом перед тобой, — без какой-либо робости бросил Даниэль.

— Но ты, я вижу, не боишься? — Волдеморт был не удивлен, но самообладанию мужчины он не мог отказать. Особое впечатление оказывало то, в каком состоянии у того была левая рука, на которой кровоточили многочисленные раны. От вида живого мяса из-под разодранной кожи многих людей вывернуло бы наизнанку.

— Тебя? — засмеялся Даниэль. — Того, кто хочет стать ненужным и глупым богом?

— Признаюсь, для человека ты держишься смело и дерзко. Что же, ты говорил, что у меня нет преданных людей. Давай проверим. — Волдеморт никуда не торопился.

Из того самого проема, откуда появился он, вошли два человека в черных мантиях. Они стали по одну сторону от господина. Даниэль узнал обоих, но смотрел сейчас только на одного.

— Северус, — обратился Темный Лорд как раз к этому волшебнику, — твой друг из Ордена утверждает, что мне служат лишь из страха смерти. Не хочешь переубедить нашего доброго ученого в обратном? Как считаешь, стоит ли его отпускать отсюда живым?

Снейп холодным и недвижимым взглядом посмотрел на Даниэля. Никакой мыслечтец не прочел бы мысли, прячущиеся на глубине сознания: "Ты все сам прекрасно понимаешь".

— Нет, мой лорд, — голос его был бесстрастным. Но за ней бушевала жгучая злоба. На жизнь, на судьбу, на весь мир за то, что в нем нет справедливости. — Я готов лично убить эту крысу, которая так нагло пробралась сюда. И чтобы следующим неповадно было пользоваться норами.

Даниэль, смотря только на Снейпа, зло проронил:

— Я всегда знал, что это от тебя воздух наполняется ложью и предательством.

"Ты смелый человек, но глупый". Снейп поднял палочку, целясь в грудь пойманному на месте преступления волшебнику. Он уже давно перешагнул тот эмоциональный уровень, когда необходимо прежде вызывать в себе искреннюю и всепоглощающую ненависть, чтобы пользоваться непростительными заклятиями. Это удел слабых, разум всегда должен быть холодным и мысли — ясными. А ненависть должна лишь расставлять ориентиры, но не руководить поступками.

Даниэль даже не подумал зажмуриться или съежиться от испуга.

Длинные холодные пальцы легли на плечо зельевару:

— Нет, Северус, не надо сразу убивать. Я хочу для начала переубедить нашего друга, — взгляд красных глаз задержался на изуродованной руке Даниэля. Губы искривила нехорошая улыбка. Паршивая. — Перед смертью необходимо прозреть каждому.

Снейп молча согласился. Мучить — не любовью заниматься.

— Crucio, — сорвалось с губ мужчины. Он не боялся увидеть агонию Даниэля. Тому все равно не выйти отсюда живым. А уж как умирать, должен был решать заранее и самостоятельно. Хороший яд в кармане — и никаких проблем. Проблемы — это удел Поттера.

Но каково было удивление Снейпа и его спутницы, с которой он появился здесь, когда луч заклинания исчез в груди пленника и тот не проронил ни слова. Только упал на колени и лбом уперся в пол.

Снейп продержал действие заклинания несколько долгих мгновений и снял его, не достигнув результата. "Что за зелье?"

Даниэль поднял взгляд и рассмеялся. Истерически.

— Да он слаб у тебя, Том! Неужели твоего человека угрызение совести мучает. Может тебе попробовать самому?

Волдеморт широко улыбнулся, словно совсем не удивляясь результату, и заинтересовано спросил:

— Ты так поторапливаешь смерть? Думаешь, тебя там что-то ожидает хорошее?

— Каждого ждет смерть, — пожал плечами Даниэль, продолжая стоять на коленях, и улыбнулся своим мыслям, посмотрев на свою руку. — Если не ты оружие моей смерти, так кто-нибудь другой.

И слова достигли желаемого результата. Волдеморт гневно вспылил:

— Я ничье оружие! Я делаю то, что вздумаю, и привожу в действие свои планы! Только свои!

Даниэль без какого-либо почтения перебил:

— Я тебя привел в бешенство? Да ты не так силен, раз тебе это необходимо перед тем, чтобы убить такого жалкого червя, как я.

— Crucio, — было ему ответом.

И улыбка с лица мужчины сползла. Сколько бы он не налакался зелья, но против такого потока боли не устоят никакие преграды в сознании. Кажется, что кровь стремительным потоком ударила в мозг, сметая все установленные барьеры, и резко отхлынула, позволяя вкусить в полную силу ощущение от воткнутых в тело сотни раскаленных игл.

Он захрипел, напрягая сильные мышцы обоих челюстей, до стирания зубов друг об дружку. Боль была адской, нестерпимой, но он не имел право на крики.

"Как этот Поттер смог выдержать эти пыточные проклятия?!", — разгневанным табуном кентавров пронеслась мысль зельевара, наблюдавшего за проявлением несгибаемой силы воли.

Волдеморт снял заклинание, удовлетворенный пока достигнутым. Улыбнулся, словно и не было вспышки ярости.

— Неплохо, — прохрипел Даниэль, отплевывая кровавую слюну. Все-таки в его голове вылупился маленький червь страха. — Но чего-то не хватает.

Но тут не выдержала стоящая рядом со Снейпом Лестрейндж:

— Господин, дайте мне убить его! Как это животное смеет обращаться к вам без почтения!

— Белла, ты любишь извращенцев? — хихикнул Даниэль. — Что мог дать тебе он, а не твой муж?

— Да как ты!.. — поперхнулась волшебница.

— Нет, послушай, сладенькая, — он облизнул окровавленные губы. — Я серьезно. Это нормально быть просто мужчиной и женщиной, но предаваться любви с нежитью. Скажи мне...

— Crucio!

Даниэль снова расхохотался — даже заклинание Снейпа укусило значительно сильнее. Барьеры в данном случае выдержали. И его начало это забавлять, но нисколько не пугало и не ужасало. В помутненном рассудке пронеслась злая мысль: "Почему вас только трое!"

— Белла, Белла, может у тебя критические дни начались?

Взирающий молча на эту перепалку Волдеморт ее и прекратил:

— Не надо, он еще не знает, что только отягощает свой приговор, — успокоил вышедшую из себя волшебницу. Губы у той зло дрожали. Если бы не приказ, ни одного лишнего мгновения не потеряла — и Даниэль лежал бы холодным трупом, распластавшись на каменном полу. — Ты ученый, — обратился уже к пленнику, — может, тогда расскажешь, что тебе удалось выяснить тут? Если твой рассудок еще не помутился окончательно.

— Думаешь, раз постигнул заклинания вызова, то поборол физические законы? — разом посерьезнел Даниэль. В душе он надеялся, что его мысленные импульсы воспринял кто-то из Ордена. Такую тайну, открывшуюся его глазам в этом зале, не должна снова окутать вуаль секретности. — Да плевать на них хотели твои крылатые демоны. В скором времени они сожрут тебя самого.

— Что же, ты и в самом деле ученый. Но мой конец тебе не увидеть или кому-либо еще, а вот твоя душа никогда не познает покоя. Она послужит вратами в наш мир. — Волдеморт поднял палочку и буквально впился взглядом в лицо Даниэля. Глаза побагровели. — Как тебе?

— Знай, тварь, за тобой придут! — Даниэль понял, настал бесповоротный конец. — Гарри Поттер будет твоим наказанием.

— Он безродный щенок. А ты — Servus DoNudarManes.

Что происходило в эту минуту с телом Даниэля, Снейп и Лестрейндж не смогли бы рассказать. Они попятились в ужасе, зажмурив глаза, на том моменте, когда плоть стала распадаться, по ней зазмеились зеленые молнии. Но выглядело это настолько ужасно, словно плоть как губка впитывала кислоту. И раскрывающийся под ней скелет стал видоизменяться и расти, сбрасывая с себя пыль иссохшей кожи. Его поглощало облако тьмы. Тут даже Снейп не выдержал смотреть на это зрелище. На его глазах рождалась шутка природы, идеальное создание для убийства. Мерзкое зрелище!

— Откройте глаза, — приказал им Волдеморт. — Я знаю, как решить ваш спор. Раз, Северус, обвиняешь Беллу в слабости, а ты его — в неискренности, то пускай вас порешит одно дело. Спасибо, Северус, за информацию. Мне кажется, что именно сегодня вы встретите Гарри Поттера. Как-никак, полнолуние скоро...

Снейп искоса посмотрел на монстра и понял, кому-то еще этот день не пережить.

"Даниэль, Даниэль, и без твоей жертвы все ясно стало".

Молящий автор.

Беты и энциклопедии по ГП в одном лице... Мой icq: 490-993-327. Тока не шалить, господа.

Глава 15. Наедине с реальностью... Часть II.

>>> Часть II. Предчувствие.

— Хватит наводить тоску зеленную своим лицом, р-р-р, так жухлую траву на нем отрастишь.

На дьякота посмотрели темные зеленые глаза, словно толстое бутылочное стекло и будто молящие о чем-то — но тотчас взгляд Гарри снова упал, принялся изучать мизинец правой руки, на котором отрос длинный ноготь. И когда только успел, да еще такой жесткий, что совсем не гнется.

— Неужели все так серьезно? — недоумевал Остроух: какие же нелепые страхи у людей. Боятся темноты, грозы, холода, жары, пауков. Иногда неожиданных вещей: водицы в темном водоеме, низкого тумана в ночи. Нелепые подсознательные страхи. А вот теперь и... — Ты только, м-р-р, поцеловал ее.

— Только! — Гарри снова поднял взгляд. Во вспышке его глаз можно было рассмотреть намек на нечто большее, чем просто вина, чем просто раскаяние.

— М-р-р, именно, — настоял Остроух. — И она ведь тебя не ударила, не оцарапала, не накричала, в конце концов, на тебя?

— Лучше бы ударила! — он резко вскинул руку, но сразу зашипел от боли, ударившись локтем об спинку кровати. — Или на месте избила. Я этого заслужил. Какой-то злой разум толкнул меня на это!..

— Твой, Г-а-а-ри. Не отмахивайся от собственных чувств, м-ря-у, — не кровопийцы. — Немного помолчав, Остроух нашел шутливые слова, которые растянул в подобии пения: "Нам было шестнадцать, мы льнули друг к другу".

Гарри взглядом буквально взмолился:

— Что мне теперь делать-то, менестрель?

— Поговорить, когда она позволит. Мр-р-может, все образумится. И причина ее реакции в обычном детском страхе и не опыте.

— Может... — прошептал Гарри еле слышно и погрузился в думы.

Было еще так рано, и сон не принес отдыха. Он проснулся с ощущением, что совершенно вымотан, будто с дальней дороги. Но вот само увиденное в ночных картинах, которые он непроизвольно приманивал, словно магическим магнитом, пугало. Ничего не разобрав конкретного, Гарри, тем не менее, знал: что-то нехорошее случилось с когда-то встреченным им человеком. И причиной всему — Волдеморт. И самое пугающее — это как-то связано с поездкой в Косой переулок.

Гарри обуяла странная тревога. Мгновениями даже приходилось напрягать мышцы, чтобы отгонять волну оцепенения.

Услышав про его страхи, Остроух непринужденно помахал хвостом, полеживая на подоконнике. Но чуть погодя отметил, что либо у Гарри пророческие видения, либо резко развивается шизофрения с галлюцинаторно-бредовой симптоматикой... Но учитывая, какие страхи и опасения вызывают у Гарри воспоминания о поцелуе, склонялся ко второму варианту.

Но все же, первую возможность он не разрубил когтями. Тогда-то Остроух, по крупицам собирая со слов Гарри представление о ночных видениях, пытался выстроить различные догадки. Самые невероятные версии как-то единодушно склонялись к тому, что кто-то открыл сезон охоты. Хитроумная ловушка настроена и готова, добыча вот-вот появится. А где жертва, там и охотник. С жертвой вроде бы тоже все определено, но вот со вторым — тут все гораздо туманнее. Не Пожиратели Смерти в полном составе нападут на Косой переулок? И не Волдеморт собственной персоной. Он хоть волшебник могущественный и без белых пятнышек в ауре, но далеко не безрассудный. Стоит вспомнить выношенные им планы на четвертом и пятом курсах обучения Гарри в Хогвартсе.

Нет, тут что-то другое. Новый и еще более коварный план. С чего-то должен начаться зачин.

"Зачин..." — зацепились, словно корабль за рифы, ленивые мысли Гарри. Но тут подул сильный ветер, и корабль сознания вышел из опасной зоны. "Вот оно, было!"

— Остроух, как ты думаешь, есть какое-нибудь черное создание, способное, скажем, напасть на целое поселение магов? — спросил Гарри, сам прекрасно понимая, что конечно есть. Никто не поспорит. Ну, может Хагрид если заворчит: "Оно же такое милое. Ни на кого не нападет!".

— Нынешнее или прошлое?

— На нынешнее, конечно! — Гарри потеребил уголок одеяла. — Я же не в прошлое отправляюсь сейчас.

— Естественно, таких тварей наберется мно-о-о-го, — протянул Остроух, словно пытаясь за эти мгновения перебрать их в памяти. — М-р-р, да вам отряда дементоров достаточно будет, чтобы ваши деревяненькие в панику бросились, подмочив портки. М-р-р, а у тебя появились догадки?

— Мне кажется, — начал Гарри, — что я видел какого-то летуна во сне, — ему даже показалось, как тень от крыла скользнула в сознании. Странная все-таки память о сне. Вроде как все в тумане, ничего не разобрать. Но если правильно подумать, словно зная направление движения, и пелена спадает с глаз. И память восполняет пробелы.

— И ты молчал? — часто замигал Остроух, обычно этого совсем не делая.

— Ну-у-у, я только сейчас начал это вспоминать, когда подумал о такой возможности, — развел руками Гарри. Что он может знать в таких вещах.

— Г-а-а-ри! Летающие твари — это всегда гораздо опаснее, — назидательно проурчал Остроух. — Р-р-р, не надо все на память грешить. Ты должен был сразу глубже погрузиться в сознание и рассмотреть поближе.

— Это сейчас имеет значение?

— Все, мр-я! — Остроух спрыгнул с подоконника и запрыгнул к Гарри на кровать. — Ты должен немедленно, пока есть время, заниматься искусством магии. Обязательно выполняй ритуал Разума, пригодится!

"В такую спозаранку?"

Гарри упер взгляд в пол и даже в мыслях проклял тот день, когда встретил черного дьякота. Ну, не любил Гарри эти упражнения, которые начались, как только выяснилось, что он прекрасно чувствует энергию. Как назвал его Ремус по-научному: Управитель энергии. Все это замечательно: новые таланты, силы, успехи. Но одно дело тренировать заклинания, другое...

— Все навыки нужно закреплять. М-р-р, без возражений, мальчик, — подытожил Остроух. Спорить не имело смысла.

Гарри слез с кровати, лениво располагаясь на полу. Положил на расстоянии вытянутой руки свою палочку и пристально уставился на нее. Сфокусировал свое восприятие и выбросил его вперед, обрушивая на волшебное орудие. Резко, стремительно и жадно. Руки разом задрожали, со лба потекли градинки холодного пота. Это не хитрое действие отнимало много физических сил. Но это было не самым сложным. Теперь необходимо было неподвижно сидеть, замереть для времени и постараться почувствовать частичку себя в палочке.

Как всегда, быстро изнемогающий разум, нарастающая боль в груди, в которой зарождался кашель.

Только теперь пришло гораздо быстрее, нежели в первый раз, практически две недели назад. Тогда ему приходилось по часу сидеть, прежде выполняя обряды Сосредоточения и Концентрации. Мысленно прогоняя их по несколько раз.

Сейчас он сразу ощутил колебание собственной силы или слепок энергии разума в палочке. Вот она зашевелилась внутри тонкого древка. Гарри плавно повел кистями обоих рук. Пальцы задрожали от усилия, но хорошо заученными движениями повторяли Знаки. Три Знака Разума.

Воля. Способная повелевать собственным телом и главное — накладывать печать Закона на других, удерживать в путах собственного разума. Эта сила была где-то совсем рядом. Зудела и горела ладонь от нее. Как после сна увеличиваются силы, так после Знака Гарри чувствовал, как искорки его магии исполняют в голове бешеный танец. Они взывали к его волшебству, чародейству и шептали: "Перейди барьер, с нами ты станешь сильнее".

Знание. Конец времени, начало бесконечности. Все начинается со знания и кончается им. Чем больше сила, тем ярче врезается символ Знака в разум. Ослабить хватку — значит идти на поводу этой силы, привязать себя крепкими путами к бездушной воле. По спине Гарри пробежал озноб, кончики ушей дернулись — признаки наивысшего напряжения. А губы непроизвольно, словно во сне, бормотали слова, которые он не мог знать. Древние слова великого наследия. Будоражили в нем магию, которой он не владел.

Свобода. Кажется, что голову окутывает холодный пар. И вот звезды над головой напоминают о себе ледяными точками. И луна, сквозь серую пелену, обретает голубенькие оттенки, словно вода жизни, и такая же далекая, как свобода, как дом. Непостижимая свобода, как способность проходить сквозь колеса смерти, за которые цепляются все остальные, потом гниющие с годами. И повернувшись к ним спиной, продолжать свой путь. Бессмертие для не отравленного разума.

Гарри расслабился. Сегодняшние пытки оказались короткими, всегда бы так. Осталось главное, плавным движением кисти приманить к себе палочку. Она так и поступила, радостно запрыгнув к нему в руку.

— М-р-р, видишь, сегодня получилось все очень быстро, — довольно проурчал Остроух за спиной. — Все бы так легко давалось тебе, как работа с простейшим проявлением энергии.

— Простейшим? — переспросил Гарри. Удивляться пока не было сил. Закрыв глаза, молодой волшебник постарался сосредоточиться на своей волшебной палочке, в которую усердно вложил часть силы своего сознания. Теперь ей предстояло снова перетечь к настоящему хозяину. И для этого снова потребовалось внутреннее сосредоточение. — Ты говорил неделю назад, что это наивысшая точка напряжения.

— А-ра-ра! — Остроух бодро переместился на стул. — Конечно наивысшая, м-р-р, иначе ничего не получится. В тебе есть Дар, но, м-р-р, настолько дремучий. Ничего не выйдет без надзора учителя. М-р-р, меня, — радостно уточнил он. — А я тебя всегда подстегиваю, цени!

"Это бесценно", — подумал Гарри, распахивая глаза. Ему даже захотелось рассердиться на дьякота. Но куда уж там, как только встал на ноги, разом стряхнуло с тела оцепенение, навалившееся при провидении ритуала. Моментально, словно ураганом, сдуло внутреннее раздражение, лишние мысли вытиснились из головы. Только яркое осознание, что жизнь изменилась, заполнило освобожденное место. В лучшую или худшую сторону изменилась жизнь — неизвестно. Но путы, связывающие его с реальным миром, ослабли, полопались, словно от его внутреннего напряжения. И вот засасывает теперь в новый мир, мир знаний, и это ему безумно нравится.

Волдеморт сегодня нападет на Косой переулок? Пускай. Выберемся, что нам бессмертным и удачливым. Пожиратели? Куда им без батьки соваться одним. Монстры? Тут посложнее. Тут как бы кто другой не пострадал. Особенно любимая девушка...

"Да!" — спохватился Гарри.

— Ну-ка, со стула слезь, — спихнул он дьякота, как только достал из чемодана дневник. Тот, прошипев нечленораздельно в ответ, все же послушался. Перебрался на стол. Гарри быстро набросал зародившиеся в голове слова. На душе стало необъяснимо легко. Умирать — так умирать.

— Наложи чары, Остроух, — попросил он, как только записал последнее предложение и захлопнул дневник. Поднялся, оставляя книжицу на столе.

— М-р-р, вот так всегда. В начале я ему мешаю, а потом нужен, — положив лапу на дневник, проурчал Остроух. — Ты хоть уверен в своем решении?

— Да, — отстраненно бросил Гарри, уже рассматривая собственное изображение в зеркале, висевшем в углу — над чемоданом. Ему было уже не до дьякота, здесь он увидел нечто более интересное.

"М-да, заглядывать в зеркало надо чаще, нежели раз в месяц". На него прямо в глаза посмотрел странный парень. Худой скелет, туго обтянутый кожей. Отросшие волосы на лице стали более послушными и вовсе не торчали во все стороны, а ровно свисали. Гарри постарался заслонить челкой весь лоб. Нечего сегодня знать волшебникам, что он Гарри Поттер и смотреть на него как на диковину. Но челка, какой бы длинной и густой она не была, так и не смогла скрыть его взгляд, горящий зеленый светом глаз. Особенно сейчас, после проведения ритуала. Демонический взгляд.

— Да встреть тебя по дороге, я бы поспешил обойти стороной, — иронично сказал он своему отражению.

— Не все так плохо, Г-а-а-ри, — засмеялся Остроух.

"Что, еще хуже?"

— Хорошо значит. А это что? — юный волшебник повернулся к дьякоту и продемонстрировал свои руки.

— М-р-да? — Остроух прищурился. — Лапы, как лапы.

— Откуда все эти синие вздутия? — Гарри легко напряг пальцы и сразу стало заметно, как по ним и по ладоням проползли синей сеткой мелкие и частые вены. А до локтей вздулись настоящие "канаты". — В кого ты меня превращаешь?

— Это каналы жизни, Г-а-а-ри. Результат хорошей работы. Не думай об этом, тебе не положено, — хихикнул Остроух. — Неплохо, м-р-р, заняться физическими нагрузками, чтобы лишние мысли из головы выбить. Ты стал много отвлекаться на ненужные вещи. Поцелуи там, собственный вид.

— Проживу и без физических тренировок. Вот как брошу все! — уже направляясь к выходу, проворчал Гарри. Полагал, что друг не снизойдет до ответа, но нет.

— Нельзя. Бросишь свой путь, сорвешься с катушек.

"Станет в этом мире одним психопатом больше..." — и закрыл за собой дверь.

На завтраке его поджидали приятные сюрпризы. К ним заехал Билл, который и передал ему увесистый кошелек с деньгами. Мол, сейчас Гоблины такие нервные и дотошные, что процедура снятия со счета небольшой суммы денег, превращается в настоящую волокиту, которая им сегодня не нужна. Гарри без возражений положил в карман кошель, который приятно тяжелел в руках и звоном монет ласкал слух. Он даже не заикнулся, как это удалось снять со счета без его ведома. Но это мелочи.

Гарри был рад, что Билл здесь. Теперь он мог весь завтрак спокойно проболтать с ним, тем самым снять собственную неловкость, сидя напротив Гермионы.

Очень смешно получилось, когда гриффиндорец, залюбовавшись новой серебряной сережкой Билла, выполненной в виде морды неизвестного зверя, проронил: "Знаешь, Билл, посторонние предметы в теле нарушают в нем энергетические микротоки". Это он непроизвольно повторил слова Остроуха, но всем за столом сразу стало смешно. Билл тогда отшутился: "Бедные девушки, они всю жизнь ходят с двумя сережками, а кого и больше" — и подмигнул Гермионе, которая тут же смущенно засмеялась в кулачок. Именно тогда-то Гарри обратил внимание на две маленькие серьги в ее ушах.

Отправились они сегодня в Косой переулок в машине, которую и пригнал Билл. Была она его собственной, принадлежала Ордену, банку или министерству даже — Гарри не спросил. Главное, была машина удобной и очень стильной. Сам Билл остался в доме.

Гарри всю дорогу молчал, искоса поглядывая на Гермиону. Та прильнула к окну и пристально рассматривала вид за ним. Ощущая неловкость, висевшую между ними, он обдумывал в голове поджидающее их. Получается, что специального отряда из волшебников Ордена не стали созывать для охраны. Видимо и правда, Косой переулок охраняется настолько хорошо, что к Гарри Поттеру не требуется и приставлять персональный отряд авроров. Или на то и расчет, что никто не догадывается об их визите?

"Что ж, хорошо и я замаскировал себя".

За этими мыслями машина уже подъехала к "Дырявому котлу". И слава Мерлину, отряда авроров там действительно не было.

— Прибыли, — объявил Ремус, выруливая машину к обочине и резко нажимая на педаль тормоза, — выходим.

Бар их встретил пустыми столами и аккуратно задвинутыми стульями. Так, только за двумя столиками сидели волшебники, тупым взглядом всматривающиеся в свои опустевшие бокалы. Том с мрачной сосредоточенностью вытирал тарелки за стойкой. Он поднял на появившихся волшебников взгляд, полный надежд. Но узнав их, только кивнул и продолжил свое занятие.

— Бедный Том, — отметил Ремус, стукнув волшебной палочкой по нужному кирпичу в стене, — ограничение на продажу алкоголя сильно ударило по его делу.

— А другим по минутам увеселения, — добавила Тонкс.

Гарри не узнал Косой переулок. То, что он изменился, значит — не сказать ничего.

Бесчисленные краски от витрин, прилавков, выставленных нарядов, котелков и висящих вывесок стали как будто еще насыщеннее. Сегодня хоть небо заволокли серые тучи, но здесь было светло, как при ярком солнечном свете, которому не препятствует ни пятнышка на небе. Аллея была погружена в приятное магическое свечение, испускаемое размещенными на каждой крыше большими белыми сферами.

А прямо над головами многочисленных волшебников, гуляющих между витринами, махали своими легкими крыльями плакаты всех цветов и разнообразных форм, бесновались, словно стайка пестрых рыб. Когда вновь прибывшие волшебники, пройдя сквозь арку, замерли на некоторое мгновение, осматриваясь, то одна такая леталка незамедлительно спустилась к ним, с акульей хищной вкрадчивостью сорвавшись с места.

У Гарри непроизвольно сжались кулаки, и руки зачесались в желании выхватить палочку и спалить ухмыляющуюся на плакате Беллатрикс. Даже заклинание подходящее вспомнилось.

"Разыскивается. Опасный преступник! Главный сообщник Имя-Которого-Нельзя-Даже-Оставлять-На-Пергаменте!!! Убегайте при встрече!!!"

— Поспешим, — сказал Ремус, отвлекая внимание Гарри от созерцания плаката, становившимся опасным. — Задержимся, авроры нам тут устроят целую лекцию, у них тут у каждого найдется толстенькая стопочка памяток.

— Предлагаю разделиться. Мальчики и девочки отдельно, — внесла предложение Тонкс.

Так они и поступили. Тонкс с Гермионой отправились в магазин с мантиями, а Гарри потянул Ремуса к лавке, витрина которой была уставлена разнообразными котелками, чем и удивил последнего. Встретиться договорились у "Флориш и Блоттс".

Ветер гонит вперед

Шарами с белым огнем

Устелен путь впереди

В мире Войны

В мире Любви...

Пробираясь сквозь толпу, Гарри все-таки обратил внимание, что нет совсем зевак, лениво осматривающих витрины и глазеющих по сторонам. Каждый идет, твердо зная куда и зачем. Словно стремясь быстрее оказаться внутри какой-нибудь лавки. Да и одиночками вроде как никто не ходил. Обязательно маленькими, но группками. По три-четыре человека. И вид у всех, словно затравленный. Но вот почему так много волшебников здесь тогда собралось? Наверное, каждый хотел оказаться в людном месте, хорошо охраняемом, страшась подолгу оставаться в своих домах. Наверное...

Подходя к лавке с котелками, сосредоточенный на "внутреннем озарении" Гарри вдруг почувствовал неприятный зуд в груди. Осталось ему с Ремусом пару шагов, чтобы оказаться внутри нужной лавки. Гарри подавил желание ускорить шаг и посмотрел в ту сторону, в которую толкнуло его предчувствие. Взгляд, отсеивая фигуры волшебников, словно шелуху, поймал рыжее пятно, быстро превращающееся в рыжую шевелюру и фигуру в рыжей мантии.

Рон. Почему-то встреча с другом Гарри совсем не радовала. Отправляясь сюда, за долгое время не бывая в людных местах, ему не хотелось трех вещей. Первое — столкнуться с Володей и со всем тем, что с ним связано. Это понятно, естественно. Второе — это повстречать Малфоя. Это никогда не заканчивалось ничем хорошим. А сейчас не могло и подавно. А вот на третьем месте был Рон...

— Гарри!

"Идиот! Ты еще Поттер крикни", — хлестнуло раздражение изнутри. Так подумал и Ремус.

— Рон, не привлекай сильного внимания, достаточно твоей мантии, — осек сразу он гриффиндорца, подбежавшего к ним и который, даже не отдышавшись, был готов выпалить приветственную речь.

— Здравствуйте, — проронил Рон, только сейчас заметив бывшего профессора. — Гарри привет! Слушай, давай разбирайся со своими делами и к нам в магазин. Мне нужно многое рассказать. Дружище, я так по тебе соскучился. Давай тока быстрее, я сюда на минутку забежал. Мне мама передала, что вы будете в это время тут.

— Я не знаю, Рон, мы не на долго сюда, — Гарри посмотрел на Ремуса, словно ища поддержки. — Но если что, мы с Гермионой зайдем.

— Она тоже здесь? — опасно осмотрелся Рон. — Слушай, приходи лучше один, нам не хватает еще ее лекций по любому поводу. Близнецы уже прочувствовали нашу заучку.

Гарри окончательно проникся раздражением.

— Рон, как ты можешь так говорить о ней! — кулаки сами собой зачесались. — Она наша лучшая подруга!

— Не знаю, не знаю, — не замечая опасности, пробубнил Рон, — я тут Парвати как-то встретил в кафе... Но ладно, ты давай лучше заходи, в магазине сейчас и близнецы, и Джинни. Все, я побежал.

И Рон сорвался с места на бег, скрываясь с глаз долой.

Гарри встряхнул головой, прогоняя раздражение легкой мыслью: "Балбес". Странное раздражение на друга как ветром сдуло, стоило только очутиться в магазине котелков. Недолго думая, он прикупил серебряный, чем не сказано обрадовал продавца. Еще бы, стоили они далеко не как оловянные или медные. Кошель разом полегчал. Конечно, с одной стороны — это было не позволительной роскошью, но с другой — Остроух попросил именно о серебряном или золотом.

— Гарри, зачем тебе серебряный котелок? — поинтересовался Ремус, принимая сверкающее изделие.

— У Снейпа будет повод привязываться ко мне в этом году, а ему самому придумывать не надо. И его не разочарую, да и мне поспокойней будет, — хихикнул Гарри.

Следом они забежали в аптеку, где гриффиндорец прикупил нужные по списку ингредиенты. Пару раз им на пути попадались странной наружности личности, которые распахивая мантии перед ними, предлагали свой ассортимент. Кто прямо перед носом тряс защитные амулеты, обереги от оборотней, вампиров, ночных упырей, даже от дементоров! Последние назывались "Радостные пукалки". Особо наглый волшебник пытался всучить им "Антипожиралку" и "Отпугаловку от Неназываемого".

Ремус с такими поступал просто. Ненароком указывал на часто встречающихся волшебников в голубых мантиях — авроров местного патруля, — и горе-продавцы сразу откровенно смывались.

— Эх, Артура здесь на них нет.

Гарри уверенно остановился возле маленького здания. Ранее обшарпанная вывеска теперь была совсем новой, на которой золотыми буквами красовалось:

Мистер Оливандер. Изготовитель волшебных палочек.

Снизу была не менее скромная приписка, правда уже серебром:

Здание подключено к системе Министерской защиты.

— Мне сюда, — проронил Гарри и, не дожидаясь удивленного вопроса от Ремуса, зашел внутрь.

По носу ударил запах паленого дерева. Владельца магазина в комнате не было, оставив весь свой бесценный товар без присмотра. Гарри принюхался, желая понять: откуда тянет горелым. А аромат выплывал из чуть приоткрытой двери во внутреннюю комнату. Набравшись наглости, Гарри приоткрыл ее посильнее и заглянул. По глазам скользнул мощный поток яркого пламени. Он пошатнулся назад, захлопывая дверь, но пламя не причинило никакого вреда.

— Мистер Оливандер, — позвал он старого волшебника, деликатно постучав по двери. На всякий случай отошел от нее подальше, больше ему не захотелось совать свой нос в чужие дела. Мерлину известно, что за чудеса его поджидают в доме изготовителя волшебных палочек, чей род занимается этим не одну тысячу лет.

Через некоторое время послышалось бодрое "минутку", за дверью протоптали шаги, и дверь открыл низенький лысоватый старичок. Старичок гостеприимно улыбался и тщетно попытался скрыть струйки дыма, идущие у него из ноздрей.

— О! Не обманывают ли меня собственные глаза, Гарри Поттер, чья палочка сравнится лишь с его делами.

Мистер Оливандер быстро подскочил к Гарри и, прильнув к нему взором серебристых глаз, жадно попросил:

— Могу ли я ее хотя бы снова увидеть?

— Да, вот она, — Гарри легким движением кисти приманил палочку, укрывавшуюся в рукаве. Она скользнула в ладонь. С некоторого времени он прекрасно чувствовал свою палочку, и это было взаимно.

Старичок протянул пальцы к ней и резко одернул, когда палочка в ладони Гарри недовольно задрожала и выразила это маленькими молниями. Гриффиндорец ничего не почувствовал, а вот пожилому волшебнику сноп маленьких разрядов причинил боль.

— Ой, извините... — опешил Гарри.

— Ничего, ничего, мистер Поттер! — выражение лица мистера Оливандера, наоборот, выражало высшую степень радости. — Это просто восхитительно, крайне любопытно!

Гарри на этот раз не стал интересоваться, что же сейчас любопытного в его палочке. Он выразительно посмотрел на мастера.

— Видите ли, мистер Поттер, это просто удивительно, когда у палочки такого молодого волшебника просыпается старшая сила. Я помню все палочки из ремесленной книги моего рода, в которых оживала бы старшая сила. Вот и на мой век выпала доля вписать в эту книгу свою строчку.

— Боюсь, я вас не понимаю, — растерялся Гарри. Называется, зашел за одним, обернулось другим.

— Старшая сила! — потряс старичок головой. — Палочка признала в Вас истинного хозяина. И породнившись с Вами, связала теперь свою судьбу. Погибнете Вы, последует за Вами и она. Весьма любопытно, что это сделала палочка именно с пером феникса внутри. Это больше, чем любопытно, — прищурился мистер Оливандер, как-то по-новому оглядывая Гарри. — Судьба странна как никогда. Последней записью в книге, вписанной моим отцом, значится: Бузина, волос хвоста фестрала, 13 дюймов. И это палочка долгожителя Альбуса...

Гарри поежился.

— Но мы отвлеклись, мистер Поттер. Я так и не услышал, зачем Вы зашли ко мне. Не думаю же теперь, что Вас не устраивает эта красавица?

— Мне нужны какие-нибудь специальные мази для нее.

— Понимаю, я заметил на ней маленькие трещинки. Так бывает, когда встречается очень редкое сочетание. Сила и гибкость в одной палочке. Пойдемте внутрь, я вам кое-что предложу.

— Внутрь? — опасливо покосился на дверь Гарри, откуда все также продолжало тянуть паленым.

— Да-да, там у меня есть, что дать вам. Только слегка прищурьте глаза. Сразу будет непривычно, — предупредил мистер Оливандер, открывая дверь.

То, что будет чуть непривычно, с этим он конечно лукавил. Гарри зажмурил глаза от навалившегося пламени. Но вытерпев немного, неприятно-опасное давление на глаза исчезло. Он смог оглядеться. В комнате уже не было яркого и неприятного света, лишь искрящий дым валил из котелка, стоящего прямо посередине помещения. Внутри радостно булькало.

— У вас пригорает, — заметил Гарри, однозначно оценивая вонь.

— Пускай получше проварятся, — отмахнулся мистер Оливандер, перебирая пальцами разнообразные коробочки на полке стеллажа. Надо сказать, что эти стеллажи были по всему периметру до самого потолка комнаты, и так же, как в главном помещении магазина, были обставлены разнообразными тонкими коробками. Тут, правда, они были не только такими.

— А что там?

— Избавляюсь от опасных палочек. С такими сердцевинами они непременно стали бы служить только темным магам. Незачем мне теперь держать в магазине такой опасный товар, чтобы лишний соблазн не возник у некоторых. Ах, да, вот оно. — Мистер Оливандер вытащил коробку и вскрыл ее, доставая наружу интересную штучку, так похожую на маггловский тюбик с зубной пастой. — Вот, пожалуйста, — протянул он молодому волшебнику, — натрите этой мазью и можете позабыть о каких-либо дефектах.

Гарри так и сделал, не теряя времени. И правда, поверхность палочки, как по волшебству, стала идеально гладкой и без малейших трещинок. Ладонь, в которой он держал свою любимицу, почувствовала приятное тепло.

— Сколько я вам должен? — спросил Гарри, убирая палочку в рукав. Потянулся к кошельку.

— Это мой подарок, — мистер Оливандер дотронулся до его локтя. — Храните ее и оберегайте, и не раз почувствуете безграничную благодарность. Теперь уже нет никаких сомнений, впереди Вас ждут великие свершения.

Гарри благодарно кивнул и, попрощавшись с мистером Оливандером, поспешил наружу. Он и так долго задержался в магазине. Такого же мнения был и Ремус:

— Гарри, ты там снова палочку, что ли, себе выбирал? Одновременно тебе две служить не будут — это противоестественно.

— Не ворчи, Ремус, — улыбнулся Гарри и вздохнул тут же. — Пойдем покупать книги.

— Гермиона и Тонкс уже давно там.

Они подошли к магазину, вывеска на котором гордо говорила: "Флориш и Блоттс".

— Я управлюсь все равно быстрее, — заметил Гарри и скрылся внутри лавки. Ремус снова остался снаружи.

Гарри заглянул в свой список. Первостепенно его интересовали книги по защите.

Тёмные Искусства: распознавание и защита. Продвинутый уровень.

Основы Темных Искусств.

Да, названия, по крайней мере, заставляли проникнуться уважением и даже некоторым трепетом. Удивительно, ведь в этом году программу по защите снова утвердило Министерство. Но насколько разнится политика. Когда Гарри нашел на полках эти книги, то непроизвольно пожалел о своем мнении, высказанное Ремусу. Даже беглое пролистывание учебников подтвердили, что они стоящие и практичные. Глаза часто ловили на страницах формулы заклинаний и достаточно серьезных.

Следом он заглянул в раздел Трансфигурации, посетил Чары. На закуску, скрепя сердцем, забежал в раздел зельеделия, где и повстречал Тонкс, рассматривающую книги по Приворотам. На его вопрос, зачем ей это, она многозначительно смолчала. Гермионы же пока не было видно.

Немного поразмыслив, Гарри решил посетить Руны, под которые была выделена целая комната.

И именно в разделе древних Рун, соседствующем с древними легендами, он и встретил Гермиону. Девушка пыталась достать книгу с высокой полки, но рост ее не позволял этого сделать. Ей оставалось лишь бессильно подпрыгивать на месте. Мысль воспользоваться волшебной палочкой может и была хорошей, но не до конца. В магазине книг по чародейству и не всегда светлом, это не только запрещено, но и опасно. Всякие книги поджидают своих покупателей на этих полках, иногда совсем безвредные, а чаще — весьма опасные. Разными бывают авторы, и способ письма их может сильно разниться.

Гарри бесшумно подошел сзади и, лишь слегка приподнявшись на цыпочках, вытащил так заинтересовавший подругу том.

— Спасибо, — поблагодарила она, зардев.

Гарри хотел отдать книгу, но скользнув по ней взглядом, этот странный фолиант заинтересовал его самого. Инициал, оставленный автором, буквально приковывал внимание. Выполненный в виде фантастического рисунка переплетенных змеиных тел, сверкающих серебром и рубинами — он завораживал.

— Змеиной тропой, — одними губами повторил он написанное на корке.

— Это работа английского автора. Очень древняя, своего рода, Библия для целой прослойки общества, — пояснила Гермиона. — Редко можно найти сейчас оригинал, а не какую-нибудь жалкую копию из скрипториума.

— "Змеиной тропой" — с каких пор тебя интересуют змеи? — удивленно спросил Гарри, отрывая взгляд от наследия знаний прошлого.

— Каких змей? — не поняла она сразу. Но потом сообразила. — Гарри, ты что, умеешь читать рукописные Руны?

— С чего бы мне уметь? — Гарри еще раз посмотрел на корешок и только сейчас обратил внимание, что написано на нем далеко не буквами латинского алфавита. Витиеватые символы обрамляли кожу увесистого фолианта. Но он их понимал интуитивно, вовсе не задумываясь.

— Автор книги пользовался рукописными Рунами, — кивнула она на книгу в руках Гарри. — Мы в этом году будем на Древних Рунах их проходить. Я вот и выбрала ее, чтобы переводить к занятиям. Ты, кстати, пользуешься удивительно старыми категориями. Змеи — это мудрость. Тропа — это путь. "Змеиной тропой" — сейчас так не говорят, — вздохнула она с грустью. — Когда ты только ими овладел? Гарри, — досадливо покачала она головой. — ты просто полон тайн. Попробуй прочитать что-нибудь, — попросила в конце.

Гарри не возражал, ему стало самому интересно его знание. Некстати вспомнился один из уроков Трелони, когда увлеченная на предсказаниях женщина, поведала классу интересный способ гадания. Но произошло тогда невероятное: профессор призналась, что это истинное шарлатанство, а вычитано гадание было в маггловском журнале. Человеку необходимо было подумать о том, что его интересует. Потом, взяв книгу и не раскрывая ее, загадать номер страницы и строки сверху или снизу, затем раскрыть ее и читать в загаданном месте. Тут главное понять смысл прочитанных слов по отношению к загаданному.

Гарри наугад открыл страницу и прочитал, не задумываясь, правда, ни о чем:

Любовь — это голод. Это вампирский голод, сосущий в душе. Это тоскливая жажда. Это ночи без сна, наполненные воспоминаниями. По горячим рукам, по биению сердца, по жадному дыханию...

Любовь — это страсть. Всепоглощающая и обжигающая. Превращающая в зверя, не считающегося ни с чем ради нее...

Любовь — это страх. Страх однажды ее потерять...

Последние слова проговаривал, буквально проглатывая. Ну почему именно эта страница попалась на глаза? Почему сейчас?

Гарри поднял на девушку взгляд, полный растерянности и не понимания происходящего. И так хотелось проникнуть в нее сознанием. Увидеть, если не душу, то хотя бы свет ее. Если не чувства, то хотя бы их бледную тень.

— Гермиона, — с усилием начал он, положил книгу на нижнюю полку, — я хотел бы с тобой поговорить о случившемся вчера...

Девушка отвела глаза.

— Не надо, Гарри. Я думаю, что вчерашний вечер был просто ошибкой. Давай об этом позже, — Гермиона взяла книгу, которую он достал для нее, и положив в свою корзину, спешно отправилась прочь. Так и не посмотрев больше на него.

Гарри проводил ее взглядом, непроизвольно фокусируя энергию в кулаках. Она не в обиде на него, и это все равно слабо успокаивало. Ну почему его чувства превратились в иждивение, а ее взгляд — в магические оковы? Почему его связало с ней молчание, безмолвное наблюдение за ней? Недосказанное и невысказанное. Понимание, скрываемое от нее.

И она просто решила объяснить для себя это ошибкой.

"Ошибкой?!" — он размахнулся кулаком, в надежде отрезвить себя болью. Но в последний момент сдержался. "Любовь бессмертного в смертную", — нелепая мысль отрезвила лучше боли.

И Гарри, осунувшись внутри, пошагал к главному холлу. Книги куплены, осталось только расплатиться. И больше ничего не держит в этом чертовом лавочном мире, с которым с утра его связали нелепые страхи. И не пойдет он сегодня в магазин близнецов. Про себя Гарри решил, что больше не заикнется о своей нелепой, дурацкой, какой-то сумасшедшей любви. Она не любит его, и он не имеет права. Так он решил для себя. Глупо и трусливо.

С такими мыслями он вышел на улицу. Правильно понял его Ремус, забирая из рук гриффиндорца купленные книги.

— Гарри, ты не против поговорить на щекотливую тему?

— О чем именно?

— То, что происходит между тобой и Гермионой.

— Неужели так заметно? — Гарри заставил себя вымученно улыбнуться.

— Ты сильно меняешься, Гарри, — начал Ремус совсем не с того, о чем подумал Гарри. — Я чувствую в тебе большие перемены. Считай это моим звериным чутьем. Нет, меня не пугают в тебе изменения. Зная твою внутреннюю силу, я уверен, ты обязательно справишься. Но понимаешь, меняясь сам, ты меняешь свою подругу.

— Каким образом?

— Боюсь, я не могу ответить тебе однозначно. Но чем дольше вы вместе, тем ... — растерялся вдруг Ремус. — Я не знаю, как тебе правильно сказать. Понимаешь... тем она становится притягательней, как женщина.

Гарри поднял на мужчину взгляд и сразу опустил. Несомненно прав Остроух. В его подруге (любимой, желанной, родной) горит врожденный огонек Приворота, свойственный вейлам. И чем дольше он рядом с ней, тем сильнее разгорается в ней это пламя, поглощая его внутреннюю силу. Чем чаще он смотрит на нее, тем желаннее она становится. Чем больше думает, тем сильнее привязывает себя к ней. "Мерлин, это просто безумие!".

— Я люблю ее, Рем, — сказал он тихо, хотя минутами назад поклялся, что не обмолвится об этом больше. Сказал и заставил вздрогнуть Ремуса.

Больше они не стали говорить об этом. Молчали в ожидании появления девушек из магазина. Проходя рядом, многие волшебники бросали на них подозрительные взгляды. Как так можно, стоят двое мужчин без дела. Просто стоят в такое время — это возмутительно!

Гарри пользовался этим моментом, сконцентрировав свое восприятие. Где-то на краю сознания скользнула мысль: "Может и не обойдется сегодня". Дернулся внутренний огонек, как бы подтверждая это.

— Гляди, буря надвигается, — растерянно проговорил Ремус, нарушая тишину. Взгляд его упал на запад, поверх книжного магазина. Легкое недопонимание читалось на лице. И правда, проследив за его взором, можно было увидеть темную полосу на небе. Неестественно быстро она разрасталась, словно кто-то усердно выливал в небесный океан чернила. — Удивительно, скоро будет здесь, а погодники ничего не предвещали, — повел носом, обращаясь к звериному чутью. — Сильная, магическая.

В подтверждении его слов, ничем не прикрытые длинные волосы Гарри зашевелились и затрепетали, словно буря уже накрыла магический городок. Усилились нервные пульсации внутреннего огонька, и Мальчик-Предчувствующий-Это понял: вот оно. Только откуда идет опасность, по кому будет направлен удар? Сейчас Гарри особенно горько пожалел, что не уговорил Остроуха отправиться с ними. Его знания сейчас бы помогли.

Ремус оторвал взгляд от горизонта и посмотрел на Гарри. В глазах того читалось замешательство, и в них заплясали странные зарницы.

— Гарри, что с тобой?

— Ремус, чувствуешь? — нервно спросил Гарри и рублеными фразами пояснил: — Ты должен. Это не буря. Приближается поток энергии. Черной и злой!

По волосам гриффиндорца можно было судить, что ветер усилился. Длинная челка, плотно скрывающая лоб, вздернулась — вьющиеся, спутанные волосы теперь не закрывали ни дюйма лица. Ремус смог подробно разглядеть его. И лицо Гарри было очень суровым. А глаза!..

— Нет, Гарри, я не чувствую. Расскажи мне, это опасно?

— Да! — крикнул парень, не думая объяснять и привлекая к своему вниманию взгляды близстоящих или идущих по своим делам волшебников. Ему казалось, что он перекрикивает вой свирепого ветра. Ему было все равно, что волшебники сразу узнавали в нем Гарри Поттера — шрам теперь хорошо был различим.

Он трепетал внутри с каждым новым мгновением сильнее. Ему показалось, что буря уже здесь, что она стоит перед ним, обернув вокруг него материи из плотного цвета темного неба. Он был готов сейчас схватить Ремуса за руку и, не объясняя ничего, потащить его в укромное место. Но нельзя. Можно было укрыться в магазине, но внутреннее чувство подсказывало, что во всем Косом переулке не найдется безопасного места.

Магические шары на домах пульсировали неровным светом.

— Подожди меня здесь, Гарри, слышишь? — попросил Ремус, не двусмысленно принимая во внимание страх гриффиндорца. — Вон подойду к тому аврору. Жди меня.

— Да, Ремус. Быстрее, — согласился Гарри, нервно смотря на дверь, в ожидании, когда из нее выйдут Тонкс и Гермиона. Сколько можно выбирать книги?!

Гарри достал волшебную палочку. Прикосновения холодного древка сразу как-то успокоили, он заставил взять себя в руки, приглушая внутренний огонек. Волосы опустились, развевающиеся складки черной мантии угомонились и распрямились, плотно прижавшись к телу.

Из двери, наконец, показалась довольная Гермиона, вытаскивающая перед собой на улицу увесистую связку книг. Чувство тревоги немного утихомирилось, улеглось. Гарри сделал пару шагов к ней, в надежде предложить помощь. И самое главное, в надежде, что она от нее не откажется.

Но чувство тревоги, что немного притупилось, стоило снова увидеть глаза Гермионы, резко ударило в грудь и в виски. Лицо его посерело, а мысли понеслись одна за другой, играя наперегонки, словно маленькие дети. Страшная буря из ночного кошмара уже здесь! Темные, тяжелые тучи стремительно рухнули на землю, по воле необузданной мощи стихии.

Волшебные шары в последний раз вспыхнули и исчезли. Все завертелось в темном танце. В кошмарной вакханалии Тьмы...

Не забываем автора и его друзей.

Спасибо Владыке Тьмы — Деймосу Безликому, что выслушивал меня во время написания главы. Даже помог. =)

Демонов не надо бояться, с ними надо дружить.

Глава 15. Наедине с реальностью... Часть III.

>>> Часть III. Маска зверя.

Однажды — тысячелетие назад, десять или во времена буйства бесплотных духов, кто знает? — обитавший в мире Серебряных Гор великий Золотой Дракон встретил человека. Странным на то было место, потому что люди никогда так далеко не забредали. Но повстречавшийся путник полз по отвесной скале с упорством, достойным стихиям. Будто вода, столетиями подтачивающая камень.

И спустился тогда Дракон к нему, решив удовлетворить свое врожденное любопытство, только крепчавшее с годами одиночества.

— Кто ты такой? — постарался он придать своему голос властный тон, внушающий трепет в любую смертную душу.

За спиной человека, на фоне темной одежды, блеснула полоска смертоносного оружия, словно выкованного из залежей серебра здешних гор. А взгляд его был вовсе нечеловеческим. Зрачки тонули в глубинах темных колодцев.

— Охотник, — глухо ответил тот, совсем не страшась Дракона, усевшегося на горном выступе и гордо расправившего крылья.

— И за кем ты охотишься?

— За Тварью.

— Твари в этом мире разные, потому вы называете его "Тварным миром", — проронил Дракон.

— Разная — внешность, суть всегда одна.

— Ты умеешь видеть суть, смертный? — взревел Дракон.

И человек позволил себе то, на что не отваживался ни один смертный перед отпрысками великого рода Дракона. Проигнорировать вопрос.

— Я продолжу преследование, если ты не возражаешь.

Дракон втянул носом горный воздух. Да, интересный нынче гость у него появился.

— Может, ты охотишься на меня?

— Я не охочусь на драконов, — просто проронил тот в ответ. — Я уничтожаю отпрысков хаоса. — Злая усмешка, и человек ловко запрыгнул на следующий скальный уступ.

— Ты не красноречив, странный человек.

— Помоги мне.

— Я не Охотник.

— Не думаю, что тебе будет приятна компания крылатого демона. Он может ускользнуть от меня.

— Здесь?! — взревел тогда Дракон. — Тысяча демонов!

Золотой ящер сорвался вниз, на лету расправляя в мощном взмахе крылья.

— Забирайся на шею. Будем охотиться вместе. И рассказывай только...

* * *

История повторялась, закручивая спираль, но сквозь толщу веков приобрела совсем иные очертания, приняла другую форму причин и последствий. Осталось лишь одно общее — охота людей на "приключения". Как проявление стремления к недостижимому, как путь самоутверждения: "что чего-то стоишь"...

Все произошло стремительно, как приходит сон к изнеможенному разуму. Резкое осознание, что ничем не может помочь Гермионе, выплеснулось черным отчаянием. Вот девушка стояла недалеко, а вот его уже отгородило плотной непроницаемой стеной от мира. И живые звуки растворились, словно на аллею легло покрывало из вакуума.

Страх коснулся разума Гарри. Он побледнел и сжал палочку, что костяшки пальцев побелели. Округу окутала такая плотная Тьма, что стоило немалых усилий не поддаться голосу паники. Ощущение пространства растворилось.

Впереди него что-то зашевелилось, окутанное темной завесой, словно призрак или мертвец, вставший из гроба.

Но где-то совсем рядом раздались быстро уносящиеся приглушенные шаги. Человеческие... Видимо, кто-то в панике бежал сквозь темное марево, в котором наверняка пряталось множество опасностей. Послышался глухой удар, будто упал тот самый бегущий. Глупец, сейчас только и надо, что свалиться ничком и прижаться всем телом к земле, чтобы даже уши не торчали в стороны.

Гарри стоял же, как вкопанный, не решаясь ни на что.

— Поттер! — раздался знакомый женский голос совсем рядом. — Вот и смерть за тобой пришла, мальчик. Ты мне еще ответишь за Отдел Тайн, щенок.

"Лестрейндж!" — Гарри еще сильнее сжал палочку. Ощущение осязаемого рядом врага сразу привело в чувства. Он быстро огляделся по сторонам в надежде понять, где прячется эта тварь, которой он задолжал парочку заклятий. Толку никакого, разве можно было что-то разобрать? Кажется, тут даже тонули звуки на некотором расстоянии. Иначе, как можно объяснить невыносимую тишину, опустившуюся на аллею (если это была еще она)? Ни панических вскриков, ни беснующихся животных, ни хлопков от заклинаний. Ничего. Повсюду властвовала черная пустота. Хотя раскатился вот злой смех Лестрейндж совсем рядом.

— Лови, мальчик.

Краешком глаза Гарри ухватил желтый луч, направляющийся на него, хотя сразу не разобрать из-за внезапности. Он рефлекторно взмахнул палочкой, пытаясь сотворить щит. Но за него успели это сделать раньше. Легкая голубая завеса преградила путь наверняка темному заклятию, несущемуся прямо к нему в сердце. В последнем не стоило даже сомневаться.

Защита приняла удар на себя, Гарри почувствовал, как под ногами содрогнулась земля, как тоскливо сжался огонек. Кто-то очень могущественный вливал в этот желтый луч силу. Тот, у кого запасы энергии были безграничны.

Но нашелся и тот, кому встать на защиту, не уступающий в краткие мгновения силе неведомого заклинателя. Сейчас Гарри ощутил себя котенком, на которого накинули непроницаемый мешок. И заново увидеть свет ему придется неизвестно где. Если вообще придется. Внутренний огонек сходил с ума от опасности. Но что толку?! Опасность, тут даже магглу понятно, повсюду. Но что делать, куда бежать, где все? Сущность гриффиндорца требовала что-то делать. Но оставалось затравлено смотреть, как голубая завеса продавливается под напором желтой смерти. Надо было что-то делать, но в голову не лезли связные идеи.

— Поттер! Бегите, Мерлин вас побрал! — прорезал тишину злой вскрик.

Голос был знакомым и тоже был совсем рядом. Гарри внутренне подобрался, мысли нашли спасительную опору. Знакомый человек, пришедший на помощь...

Зрение непроизвольно сфокусировалось. Он отчетливо различил фигуру в черной мантии.

— Профессор Снейп? — неуместное удивление.

Губы мужчины зло искривились, готовые выдохнуть нелицеприятную реплику в адрес однозначно тупого и заносчивого мальчишки, который не слушается с первого раза. Но вместо этого раздался глухой стон, говорящий о глубине происходящей борьбы.

Голубой луч из палочки Снейпа уплотнился. И казалось, зельевар не просто боролся с враждебной магией, он боролся и с собой. В чародее происходила ужасная борьба. Это можно было прочесть по его застывшей, напряженной позе и стиснутым зубам, по хриплому, участившемуся дыханию, по сжатым в кулак пальцам опущенной руки.

"Что я стою?!"

— Ictuversus, — пришел Гарри на выручку, бросая магический импульс в предполагаемое месторасположение противника. Ну, если ориентироваться по желтому лучу. Ничего не произошло. — Ictuversus!

Новая вспышка смеха Лестрейндж.

— Нет, — задыхаясь, произнес Снейп один раз, потом еще с большим усилием. Еще и еще, — нет, нет, нет! — И словно скопив силы, крикнул снова: — Поттер, вы идиот! По ту сторону смерть. Даже не заслуженная удачливость не спасет Вас. Бегите, пока не захлопнулись ворота... — обращение переросло в хрип и мольбу. — Ну же!

Тем временем, зрение Гарри продолжало странно фокусироваться. Будто только вылупившийся росток стремился к солнцу, пылинкой за пылинкой отодвигая землю с пути, его зрение рассеивало тьму.

Гарри подобрался, в ожидании, не слушая этот хриплый выдох Снейпа. Какие ворота? Он продолжал концентрировать восприятие, готовясь в любой момент среагировать на то неведомое, с чего снимал занавес взор. И следовать совету Снейпа он не собирался. Бежать? Неразумным червем зарываться в землю? Ни за что — отступать нельзя!

— Северус, неужели ты думал победить? Я всегда знала, что ты подлый предатель, на побегушках у Дамблдора. Но теперь тебе не уйти от ответа, и тебе, мальчик, — голос Лестрейндж смеялся, так смеялся, что у сочувствующего человека невольно бы возник испуг за нервную систему ведьмы. — Хватит игр!

Северус до ответа не снизошел.

Одно время ничего не менялось, но внезапно желтый луч сразу как-то исчез, позволив вздохнуть зельевару с облегчением. Но так ли? Его губы сложились в злой усмешке, а когда повернулся к Гарри, во взгляде можно было прочесть какую-то нечеловеческую страсть, контрастирующей с бледным лицом:

— Ты выбрал свой конец, — льдом режет голос. — Знаете, Поттер, мечтал очутиться под властью вашей удачи.

Слова взбудоражили холод в груди гриффиндорца, а взгляд мужчины пробрал до самой сущности. Так смотрят обезумевшие, готовые к смерти люди. Огонек заметался, словно мысли в лабиринте поврежденного рассудка, постоянно натыкаясь на тупики.

И с этого момента все началось. Чуть позже станет ясно — закончится необратимым.

Сколько не старался Гарри прислушиваться к развитому восприятию, способному реагировать на изменения в тонкой материи магии, он пропустил этот момент. Его снесла стремительная воздушная волна: вначале подвесила в воздух и резко бросила на землю, перемалывая и перемешивая внутренности.

Мгновением позже три зеленые молнии раскололи темное небо, явив взору исказившееся пространство, и ударили в огромную крылатую фигуру, точно в три выступа на голове. Разнесся безудержный вой.

Гарри не видел ни этого, ни куда делся Снейп. Слышал лишь, как уши закупорил монотонный звук, а глаза захлестнула кровь. Но ладонь продолжала уверенно удерживать палочку. Сейчас она была тем, чем всегда является огонь маяка для моряков, оказавшихся на борту корабля в глухую ночь — один на один с беснующейся бурей. Огонек надежды, заставляющий верить до конца и бороться, вздымая в себе волны ярости.

"Слабак!" — пронзило его изнутри. Старался быть независимым, старался впитывать в себя весь опыт дьякота, проводил с каждым разом сильнее изнемогающие обряды. Зачем? Во имя чего? Чтобы покорялись его воле. Но сейчас он не может защитить даже себя.

"Слабак!" — каким-то чудом Гарри поднялся на колени, помотал головой, встал на ноги. Перевернувшийся вверх тормашками мир в застланных кровью глазах возвращался на свое привычное место. Он заглушал в себе боль, уже успевшую разинуть клыкастый рот. Звон в ушах притих.

И Гарри сразу яростно зашипел, взбадривая себя. Предусмотрительно пригибаясь, готовился в любой момент отпрянуть в сторону с пути нового "угощения" по его душу. В конце концов, и заклинание хранителя при нем.

Да, он готовился ко всему, но далеко не к тому, что его пронзят алым из темноты два исполненных злостью глаза. Что повеет запахом некого создания, которому точно не найдется места в его мире. Что, вместе со злым смрадом, резко вскипит воздух перед ним, и в следующий такт мирозданья его резко дернет вверх, мертвой хваткой острых клинков то ли когтей, то ли еще чего, впиваясь в плечи, опасно близко к шее.

И опять паника в голове, опять корабль сознания грозится унестись в кипящее море безумия. Ноги беспомощно заболтались в воздухе.

Гарри попытался буквально проткнуть палочкой одну из ног, облаченную в черную чешую, словно сталь. Но сопротивление оказалось тщетным. От затеи отказался, как только мышцы шеи вздулись, и их свела судорога, борясь с нахлынувшим удушением. Легкие сдавило от недостатка кислорода. Тонкие усилия отделяли шею от перелома. Смерть взглянула прямо в сознании Гарри. Взглянула двумя алыми точками, пробившими блок.

Через появившуюся брешь в блоке, сознание неумолимо вытекало, словно кровь из порезанной вены, ослабляя тело. Урывками, мощными толчками. Сознание мутнело, притупляя волю, разрубая путы, связывающие с жизнью.

Гарри попытался пару раз дернуться, но лишь затем, чтобы после обвиснуть в смирении...

Заставило его сознание вернуться в реальный мир лишь болезненный удар, адской болью пронзивший каждую клеточку тела. Если бы не такая сильная боль, он бы даже не подумал возвращаться.

Гарри пошарил ладонью. На земле: его снова припечатало об нее с высоты. Нащупал палочку — опять каким-то чудом ее не потерял. Кажется, тоже чудо позволило ему открыть глаза, попытаться встать, помогая себе локтями. И его сразу стошнило. Его вывернуло и от боли, и от страха увиденного одновременно.

— Ремус... — еле слышно прошептал и вызвал новый порыв рвоты. Его внутренности стремились наружу. А разум не думал очищаться.

"Смерть — не обратная сторона бытия. Смерть — это сон. Лекарство против боли. Если бы не она, то мучиться бесконечно. Плоть стареет" — Гарри казалось, что черный полупрозрачный силуэт дьякота возник прямо перед ним. А за ним две огромные фигуры сплетались в танце смерти, в мире искаженных зеркал, в мире неправильных красок. В мире черного и красного цвета. Огромный оборотень бился с крылатым чудовищем. Демон — само собой приходило на ум.

Гарри все-таки встал на шатавшиеся ноги. Из глаз выкатились слезинки.

"Другое дело ты, способный силой сознания обуздать эту боль, остановить процесс старения. Для нас, бессмертных, физическая боль ни что. Поблекший разум — грозит нам. А это хуже смерти".

Гарри не был способен воспринимать эти слова. То ли настоящего дьякота, то ли миража, то ли тени его рассудка. Сейчас он старался, еле перебирая ногами, двигаться вперед. Шаркая ногами, приблизиться туда, где оборотень, отчаянно зарычав, точно выпущенная стрела метнулся вперед, целясь в глотку жуткой твари. Вот, оттолкнувшись от земли мощными лапами, уже готов был вонзить свои клыки в покрытую чешуей шею. Но это было слишком медленно, неповоротливо, предсказуемо для демона...

— Ремус... — Гарри попытался предостерегающе выкрикнуть, но из горла вырвался лишь хрип. В уголках рта выступила белая пенка.

Демон легко чуть переместился назад, чудовищно легко для своих размеров, и встретил прыжок оборотня ударом крыла, усыпанного многочисленными шипами. Того отбросило назад, опрокинув прямо на голову. Отбросило почти к Гарри...

"Забудь о теле. Зажги сильные эмоции. Надень на себя маску" — продолжал мелькать дымкой силуэт дьякота.

Рассудок Гарри перемешало, когда оборотень, пытаясь подняться на лапы, взвизгнул и обмяк, снова повалившись на пол. Голова расположилась так, что прямо на молодого волшебника уставились серые глаза. Человеческие, глаза Ремуса...

"Смерть остановит кого угодно".

Демон издал ликующий вопль, резко взмахнул крыльями и очутился возле обессиленного полузверя, получеловека. Клыки, яростно блеснув алым отблеском, вонзились оборотню глубоко в горло.

Гарри упал на колени, жизненный свет в глазах друга ярко вспыхнул и потух. Ремус погиб, погиб зверем. При жизни, будучи, человечнее всех. Невыносимая несправедливость.

Демон выплюнул кусок мяса, вырванный из шеи оборотня, забрызгав того в крови. Из рта полузверя вырвалось небольшое облачко синеватого цвета, которое проплыло около метра и влетело в оскаленную пасть жуткой твари.

"Ремус Люпин мертв. А душа его в плену..." — тень дьякота вошла в Гарри. И это была уже не отстраненная мысль помутненного разума, это был отклик бешенства, закрадывающегося в рассудок. Звериного бешенства, захватывающего клетку за клеткой мозга. Чувство потери пронзило, словно тысячи игл.

Гарри поднял взгляд. Эта тварь пришла за ним. Эту тварь отделяло пара метров.

Демон резко взмыл вверх, словно птица, почуявшая поблизости опасность. Гарри выпрямился, не замечая реакции тела, бьющегося в крупной дрожи, охваченного агонией.

— Ты!!! — раздался громогласный рык из пасти демона. — С тобой сплошные проблемы.

И он рванулся вниз, прямо на изувеченного молодого волшебника, застывшего с поднятой палочкой в руке. В глазах того светилась физически ощутимая мысль: "Разорвать"...

Что происходило в последующем, не знает никто. Потом в дневнике появится запись, которую кроме Гарри не способен прочитать никто из людей. Там говорилось, что время превратилось в путь, помеченный болью. Сознание то уплывало, то снова возвращалось. И каждый раз повторялось одно и то же, когда разум выплывал из ярости, кипящей в нем, словно вода в огромном котле. А с неба огромным ястребом пикировал демон. И каждый этот порыв встречала яростная вспышка света, а следом удар, оставляющий пять глубоких борозд на бронированном теле. Они становились все глубже, а атаки жуткой твари менее яростными.

Последнее, что запечатлело сознание Гарри, было как его рука, страшно измененная, словно атакующая змея, метнулась в грудь рухнувшего на землю демона и погрузилась внутрь жуткой плоти, точно в мутную воду. Рука в тоже мгновение вернулась назад, но уже с зажатым в кулаке пульсирующим и источающим ни с чем несравнимый запах смерти черным сердцем.

Потом был вкус плоти на зубах. Захлебывание черной кровью. Устрашающие спазмы тела, становящиеся с каждым глотком ужаснее. Тело, выгибаемое, словно коромысло, корежимое из стороны в сторону.

А из обмякшего демона в небо устремился фонтан Тьмы, перевитой языками огня. Это было похоже на то, как если бы пламя костра неожиданно оторвалось от земли и устремилось фениксом к небесам.

Тьма расступилась в округе. Или мир без тьмы распахнул ворота для двух неподвижных и изувеченных тел, лежащих смотря друг на друга непонимающими глазами. Но одно уставилось зрачками в небытие...

* * *

— Северус, ты трус! — взвизгнула Тонкс.

— Ты соплячка бросать мне подобные обвинения, — зло огрызнулся волшебник, первым бросаясь к двум неподвижным телам. Еще находясь в пылу после смертельной схватки с Лестрейндж, он прерывисто дышал, и сердце у него колотилось, но разум продолжал работать исправным механизмом. Коснувшись палочкой лба молодого парня, зельевар поднял разом потухший взгляд и холодно произнес: — Он тоже мертв.

— Мерлин Всемогущий, это же Гарри Поттер! — раздался запальчивый голос подбежавшего волшебника в голубой мантии.

— Нет!!! — оглушил Косой переулок крик молодой волшебницы, лучшей ученицы Хогвартса.

Глава 16. В паутине политики.

Министр сосредоточенно водил пальцем по шершавому листку пергамента, на котором аккуратными строчками изливался отчет первого помощника. Краткий свод того, что удалось выполнить за неделю. Пергамент был длинный, что свидетельствовало о большой проделанной работе.

Никаких инцидентов вроде замечено не было. И говорило это однозначно о расстановке сил на данный момент и контроле над ситуацией.

"Так не бывает", — отрезвил себя Райн, откладывая пергамент на стол.

— Вам что-нибудь принести, сэр? — сразу поинтересовалось лопоухое существо, замечая, как хозяин оторвался от своего дела и теперь смотрит по сторонам, словно в ожидании.

— Нет, Тисс, спасибо, ты можешь быть свободна. Я жду гостей, но мне твоя помощь не понадобится.

— Как вам будет угодно, сэр, — эльфа раскланялась и быстро покинула комнату.

Райн бросил взгляд на часы. "Уже можно было бы и прийти" — у министра участился пульс в порыве раздражения. Ну, как спрашивается, относиться к человеку, который собственно сам назначает время и все равно появляется с опозданием? Это само по себе уже нонсенс, что главе магического мира Англии, одного из самого старого общества чародеев, приходится подстраиваться под визит кого-нибудь. Будто у министра других дел нет, как сидеть в своем доме и в бестолковом ожидании в десятый раз перечитывать доклад!

И опять эта мысль: "Все слишком хорошо, чтобы быть правдой".

Да, он сидел в рабочем кабинете собственного дома. Всегда предпочитал ознакомиться с ситуацией, встречать важных гостей и размышлять над своими действиями именно у себя, а не в предоставленном кабинете министра в соответствующем здании. Ему было тут уютнее. А уровень безопасности не менее серьезен. Начиная с того, что на территории усадьбы всегда находилось несколько высококлассных авроров с натренированными гончими, заканчивая независимыми от общей круженной сети каминными путями.

Райн признавался себе по ночам: в нем проросло семя мании ожидания постоянной опасности. Или точнее, постоянное ощущение чужого взгляда. Словно кто-то за ним всегда наблюдает и выжидает его шагов. Да еще в самом начале его назначения на высокую должность неприятные истории приключились с известными волшебниками. Ничего серьезного, но все-таки, отбросили тень страха.

Чего стоит противная история, случившаяся с Амалией Боунс, которую жестоко изнасиловали. И кто?! Какая-то шайка малолетних магглов умудрилась подловить ведьму и так быстро и ловко провернуть свои извращенные фантазии, что бедная Амалия ничего не смогла сделать. И это такая могущественная ведьма!

Или вот, главу отдела контроля над миграцией магических созданий сбила машина. Не насмерть, правда. Что могло быть банальнее: в большом городе, на дорогах которого десятки тысяч машин, удивить такой новостью очень трудно. Вот только надо постараться сбить колдуна. А еще сильнее постараться, чтобы этот самый колдун решил переходить "черную змею", в замысловатую сеть которой испещрен город.

И это не все случаи. Складывалось неприятное предчувствие, что кто-то упорно пытался припугнуть людей, которым министр доверял. С другими он просто не хотел работать. Потому-то получив должность, первым делом решился избавиться от наследия Фаджа. От трусливых и алчных колдунов. Чего стоил только Перси Уизли. Глупый мальчишка, до такой степени выслуживался, что порвал какие-либо взаимоотношения с собственной семьей. И с какой семьей! Артура Уизли он мог охарактеризовать, как одного из самых честных и преданных делу людей. И пускай он из Ордена Феникса. Люди от этого хуже не становятся.

— Десять минут десятого, — пробормотал Райн, и лицо его покрыли жесткие, хмурые морщины.

А опаздывал старый волшебник Альбус Дамблдор. И самое нездоровое, Райн отдавал себе отчет в этом, он не произнесет ни одного недовольного высказывания при старом волшебнике.

Он просто боялся старика. Нет, не так как этот помешанный на удержании своего кресла Фадж. Нет, это был иной страх. Ощущение собственной ничтожности. И Дамблдор умел с легкостью это только подчеркивать, даже с какой-то детской непосредственностью.

Боялся, но не мог не назначать новые встречи. Пускай он услышит крохи, но из уст директора Хогвартса они становились драгоценными горошинками. Хотя Райн и старался поступать в итоге по собственному разумению. Будучи членом Визенгамота, он только и делал, что думал и строил различные абстрактные модели. Ему нравилось это. Но новая должность научила его принимать и решения. А последним оказалось значительно труднее. Особенно смиряться с мыслью, что либо от твоих решений на самом деле ничего не зависит, либо зависит слишком многое.

Но сейчас он хотел не просто послушать Альбуса. Сейчас было важнее, чтобы выслушали его, министра!

Райн поднял взгляд на камин. Так и есть, предупредительные сенсоры просто промолчали, словно не оживал очаг под мраморной каминной полкой и не заполыхал оранжевым (невероятно и восхитительно!) огнем. И из золотистого фейерверка искр вылез Альбус Дамблдор, чуть кряхтя про себя о том, почему камины делают такими маленькими. Им положено быть огромными, чтобы лучше грели, а не красивее выглядели.

"Силен!" — подумалось министру.

Райн внутренне подобрался, пытаясь захлопнуть в себе клетку с собственным страхом.

— Доброе утро, уважаемый Райн, — Альбус улыбнулся и подошел к чуть привставшему со своего места министру. Они пожали друг другу руки. — Согласитесь, утро прекрасно, такой туман! Будто дементоры резвятся в округе. Признавайтесь, дорогой министр, вы занялись демографической проблемой дементоров?

— Других проблем хватает, — сухо отметил Райн, сразу ощущая ту стену, которая между ними. Сдались эти дементоры старику, нет бы, напрямую объяснил. — Присаживайтесь, вина?

— С утра не пью, знаете ли, разомлеть боюсь, — продолжал улыбаться старый волшебник, преумножая старческие морщины на лице.

— Правильно, и я не пью. Совсем не пью.

— Может лимонных долек? У меня есть с собой.

— Что? А-а-а... нет, — рассеянно ответил министр, в мыслях уже подбирая необходимые слова для начала. Очень тяжело это делать под таким странным взглядом. — Знаете, Альбус, я позвал вас для серьезного разговора, — "Начало положено!". — Необходимо многое обсудить.

— Вы все-таки решили проблему с новым преподавателем? Хорошо, вы правильно торопитесь, занятия скоро начнутся. И спасибо за материальную помощь школе.

— Об этом мы тоже поговорим, только чуть позже, — Райн глубоко вздохнул. Как же тяжело решиться. В голове такие планы, но вот и проблемы под стать, и одна из них сидит напротив. — Вы понимаете, что сейчас у нас с вами общий враг. Вы знаете, о ком я. Не буду ходить вокруг да около. Я предлагаю вам официальный союз.

Дамблдор подчеркнуто медленно облокотился на спинку стула, погладил бородку. Улыбка потухла.

— Союз? Я не знал, что мы с вами воюем.

— Не воюем, — "Ну знал же, неправильное слово!", — но давайте признаемся, что каждый из нас ведет страусиную политику. Преследуя собственные цели, мы не договариваем, молчим. В то время как нашему миру уже не первое десятилетие грозит опасность. Великая опасность. Мы ничего не добьемся, если станем утаивать факты друг от друга и не доверять. Мы должны делиться абсолютно всем... Почему бы не начать прямо сейчас?.. — к концу речи министр окончательно растерял накопленную уверенность.

Помедлив, Альбус неожиданно потеплевшим голосом проговорил:

— Интересно, Райн, что вы говорите. Весьма интересно. Вы предлагаете, чтобы сейчас мы раскрыли друг другу самые страшные тайны. Хорошо, я бы предпочел услышать прежде, чем необходимо поделиться мне. Надеюсь, детские тайны не в счет.

— В общем, раскрывать тайн не требуется, — засомневался Райн. Не с этого хотелось вообще-то начинать. — Мне нужно ваше покровительство лично и Ордена в целом, и некоторая помощь.

— Судя по всему, Райн, вы затеяли крупный переворот? И вам потребовалось больше власти? — сразу спросил Альбус, не ходя "вокруг да около".

— Мой отец всегда говорил, что власть — это что-то вроде постоянной суммы, и если в одном месте власть убавляется, то в другом она непременно возрастает, — к месту упомянул министр.

— Ваш отец, несомненно, нашел бы общий язык с моим братом, Райн. Но человеческое проявление — далеко не физическим законам подвержено. И математика тут не уместна. Очень буду рад, если вы это понимаете.

— Конечно-конечно, — закивал головой министр, — для меня, как нового министра, власть — способность общества достигать стоящие перед ним цели. И моя задача — правильно поставить эти цели.

— И вы хотите ими поделиться со мной, — Дамблдор не спрашивал. Он не раз слышал что-то похожее, все это было присуще всем политикам. Но в Райне сидел ведь не только политик. Внутренний мир пожилого мага гораздо богаче, чем бюрократический аппарат. Он чувствовал это.

— Да, потому что для моего понимания власти нужно добровольное сотрудничество общества. И если этого добровольного сотрудничества нет, то никакой власти тоже нет. Я за сильную власть, — подчеркнул Райн. — И вы тот самый человек, который способен сплотить общество. Вы и Гарри Поттер.

— Давайте оставим на время мальчика в покое. Чего вы добиваетесь?

— Альбус, можно вас попросить, чтобы то, что я говорил сейчас — осталось между нами. Хотя бы не получило общественной огласки. Люди и так напуганы.

— Хорошо, Райн. Но вы, друг мой, начинаете меня пугать. У меня появилось чувство, что мы с вами независимо пришли к одному интересному выводу.

— Все может быть. Как вы относитесь к астрологическим прогнозам? — неожиданный вопрос от министра.

— Так же, как к Прорицанию, — добро улыбнулся Альбус. — Кто же знает, что правда, а что нет. Где прозрение, а где гипотеза. Однако, как к развлечению для пытливых умов отношусь неплохо.

— Альбус, я прекрасно знаю, что вы великолепный знаток древнего и последователь старых обществ. И я просто уверен, что вы в курсе грядущего парада планет.

— Крест. Знак знаков... Знак великой жертвы, отмеченный кровью прошлого, — протянул Альбус. — В курсе. И если вас интересует мое мнение, то уверяю, к этому я отношусь с большой предосторожностью. Многие выдающиеся деятели своих эпох предсказывали его. Что говорит уже само за себя.

— Вы меня поймете, — с облегчением выдохнул Райн, но заговорил с возрастающим волнением: — Земля будет находиться в основании этого креста. И нас затягивает в новое пространство, Альбус. Что-то совершенно новое. Остальные три планеты проснулись, они излучают странную вихревую энергию. Наши ученые бессильны пока разгадать их сущность. Объединяясь, эти потоки изменяют световую структуру ткани, пространства, если хотите. Вместо бесцветного или равновесного мира мы идем к миру Изумрудному.

Повисла пауза.

— Грустно, Райн, — прервал ее чуть погодя Альбус, — и весьма пугающе вы рассказали. Будь я лет на сто моложе, у меня бы испортился сон сегодня ночью. Но пока это только вода в котелке теории. Должны быть резкие причины, что вас так взволновало именно сейчас?

— До парада осталось семь лет, Альбус, — министр заговорил быстро и возбужденно. — Семь, и именно сейчас должны происходить те самые отклики грядущих изменений. Они есть. В Отделе Тайн проснулась Арка Смерти! Это ужасно!

— Проснулась? — голос Альбуса резанул холодом.

На лице министра проступила усталость и отвращение:

— Ее окутало в вихревой поток странной и темной энергии. Наши специалисты не могут не только разгадать тайну, но и решиться на исследования. Животный ужас охватывает людей при приближении. Всегда одно: чувство чужого взгляда испепеляет прямо изнутри.

— Когда это началось?

— Сразу после не безызвестного инцидента. Когда ваши люди столкнулись с Пожирателями и Во...Волде...мор...том. Я предполагаю, что его интересовало в Отделе Тайн не только Пророчество. Но что-то еще, что вы, Альбус, знаете. И теперь хотим знать мы. Как вы понимаете.

Райн замолчал, предоставляя обдумать его трезвые предположения. И постарался, чтобы слова его прозвучали здраво и убедительно. Даже пересилил себя: назвал темного мага по имени.

Но Альбус, уже у себя на уме, коротко спросил:

— Райн, могу я взглянуть на Арку?

— Прямо сейчас? — ужаснулся министр от одной мысли оказаться недалеко от этого места.

— Как обсудим остальные дела. Вы выслушаете меня.

— Так вы готовы сотрудничать с нами? — к голосу министра добавились просящие нотки.

— Только один вопрос. Что вы добиваетесь на самом деле?

Министр на мгновение закрыл глаза, сморщив лоб. Необходимо было привести в порядок собственные мысли. Сейчас требовалось произнести главное:

— Я хочу предотвратить грядущее, что предвещает нам этот Знак на небе. Войну Крови. Тот ужас, который может вылиться в мир магглов и ужаснее, чем это было в первый раз. Я хочу раз и навсегда положить конец изолированию волшебников. Это очень фантастично может прозвучать, но ведь было время, когда колдуны и магглы жили бок о бок. Помогали, работали и изучали вместе. Знаю, можно вспомнить время, когда мы подвергались жестокому гонению. Но нравы поменялись. Мир изменился, Альбус, а если не поторопиться, он может измениться необратимо. Вы Великий светлый волшебник понимаете, о чем я.

— Не боитесь заплатить страшную цену, Райн? — Альбус не думал дожидаться ответа. — Вопросы Крови могут потребовать и цену Крови. Если не больше. Во времена моей молодости, а потом и зрелости был у меня очень близкий друг. В будущем, его стали называть Лорд Гринденвальд. — Райн вздрогнул и посмотрел в лучистые голубые глаза. — Так вот, были мы ужасными максималистами и идеалистами, одаренными волшебниками. Какие у нас были планы! Вы получили бы удовольствие от наших дискуссий. Покорить Вселенную, чтобы жизнь магов и магглов стала намного лучше! Что из этого вышло, вы знаете и сами.

— Вы убили его...

— Убил? Нет, что вы. Не верьте книгам по истории. Геллерт был могущественным волшебником. Нет, не Темным. У такой силы нет цвета. Ее цвет лишь такой, как эта сила используется. Так вот, он был хозяином палочки старшей силы. Таким очень сложно умереть. Умереть навсегда даже по собственному желанию. Дух его где-то рядом. Возможно, он заточен в выстроенной собственными руками тюрьме, возможно, он нас сейчас слышит. Я лично его слышу по ночам. Иногда он слышит меня. Правда, никогда не отвечает.

Альбус замолчал и с задумчивым видом обратил внимание на лежащий за окном город. Там сквозь пелену тумана слабо пробивались лучи утреннего солнца. Дом министра магии располагался в уединении от всего мира. Что не мешало видеть в окнах выплывающий из-за горизонта огромный город, где живут простые люди. Которые даже не догадываются, как их презирают некоторые волшебники за то, что имели право родиться. Без магии, с грязной кровью в жилах.

И мысли непроизвольно погрузились в прошлое. Вспомнили маленькую девочку, которая с детства презирала магию. Чистокровная колдунья, которой опротивела магия, тока-тока взрастив в ней свои корни. Ариана Дамблдор ненавидела Аберфорта и Альбуса — своих братьев. За все. Что никогда не были рядом, что им было плевать на собственную семью. Увлеченные, вечно занятые собой и своими перспективами. У первого с детства не было души, ее заменили механизмы и чертежи. А другой так был увлечен распределением мировых сил между Добром и Злом, что времени на простых людей не находилось. Даже для похорон отца или матери. Даже на то, чтобы увидеть, как отдалял Геллерта от Арианы, как отравлял его ум...

Понимание пришло, только поздно. От первой смерти Геллерта отгородила любовь Арианы.

Альбус вздохнул. Да, он рассказал сегодня непозволительно много Райну. Много, но не совсем истину. Не только дух друга посещает его. Не только...

Взгляд Василиска душу пронзил

Но на месте он не убил.

Этот взгляд в душу яд влил

Яд под названием жизнь...

"Ох, Том, Том, неумолимо настанет время, когда смерть возжелаешь как нирвану. Возжелаешь, но не получишь".

— Мне сложно что-то сказать тут, — осторожно прервал тишину министр. Его собеседник все-таки удивил откровенностью.

Директор оторвался от созерцания вида за окном, пристально взглянул на министра.

— А по-моему, есть что. Но об этом — потом. Когда закончим с делами мирскими. Вы подобрали кандидатуру для учителя по Защите?

— Да, Дженнифер Герхардт будет рада работать в вашей школе. Чуть позже я могу передать вам полное досье на нее.

— Выпускница Думстранга. Молодая, сильная, в меру жестокая, своенравная. Что ж, мне нравится ваш выбор, Райн.

— Вы знакомы? — брови министра изогнулись в удивлении.

Альбус улыбнулся.

— Нет, но надеюсь познакомиться поближе. Но сразу видно, интересного вы нашли человека, чтобы склонить на свою сторону Гарри Поттера.

— Я... — округлил глаза министр, словно филин. Глубочайшее удивление, пронзившее его, было невозможно удержать.

— Не надо слов, Райн. Я не возражаю, только мальчик может и самостоятельно принимать решения. Не давите, в школе я не потерплю больше положенного. Только вот зачем он вам? Понимаю, вам нужен я. Хотя все равно, не знаю зачем. Даже развив в себе полностью способности, я не могу ничего делать из того, что может Волдеморт.

Министр хотел уже ответить заранее подготовленной речью. Мол, что мальчик — представитель двух миров. Что, не раз раздумывая над событиями, послужившими отставки Фаджа, стало ясно: мальчик совсем не прост. Что заслуженное прозвание "Мальчик-Который-Выжил" — это не только мазок в его жизни, а нечто большее. И решение Альбуса о том, чтобы детство его прошло в мире магглов, не из нелепой прихоти. Охота за Пророчеством...

Мальчик — мессия. Тот, кто склонит "крест" в нужную сторону. Тот, кто заставит пылать дело, в которое сегодня заложен первый кирпич, ярче. Или даже его завершит.

Много было слов у министра. Но высказаться не получилось. Все произошло, как бывает в таких случаях, неожиданно.

Дамблдор резко встал, поспешно подошел к окну и застыл, с выражением нечеловеческого отчаяния на лице.

Министр не успел удивиться, потому что из-за спины донося тихий звон лопающегося стекла. Сенсоры!

— Срочное дело, министр! — проинформировала голова колдуна, высунувшаяся из зеленого огня в камине.

— Что за дело? — не сдерживая раздражение, спросил Райн, но бросив взгляд на испуганного Альбуса, сразу поостыл. Отвлекать от разговора с Дамблдором — на то должны быть веские причины. Знает ведь его помощник, если они не таковыми окажутся, ему не поздоровится.

— Нападение на Косой переулок. Есть жертвы. Гарри Поттер в их числе.

"Вот она и черная полоса на посту..."

Райн испуганно взглянул на окно. Но Альбуса уже не было в комнате. И на этот раз в голове министра не промелькнула мысль: "Силен".

Кто знает правду — молчит

Кто знает смерть — ее только и ждет

Кто знает свой путь — на месте стоит

Кто знает любовь — не умрет...

Автор в неведении.

Как же найти бету?

Кстати, если кто не читал мой пост к главе предыдущей. Следующая глава называется "В гостях у смерти". Никто не хочет что-нибудь предположить? Мне лично интересно послушать.

Глава 17. В гостях у смерти.

Вернемся снова к смерти. Если она не принесла удовлетворение, то что-то не так в королевстве. Тогда необходимо идти по пути Посвящения напрямую — по тропе Войны.

Из учебника Великих Учителей.

Он чувствовал, как разорвалась связь, растаяла без предупреждения, с ужасающей внезапностью, оставив нагим и одиноким.

Сознание покинуло безумие, сумасшествие, слепая ярость. Покинули все мысли — лишь на миг, один прекрасный миг пустоты.

В следующее мгновение в эту пустоту выскочила из глубин мрака сине-серая смерть, темная, обволакивающая, вскипающая пеной в воздухе, она неслась хвостами фестралов навстречу ему.

Мир вспыхнул и погрузился во тьму.

Гарри почувствовал это как холодное, последнее прикосновение к своей душе — словно ледяной палец у сердца.

Мир погрузился во тьму и снова вспыхнул. Только не светом солнца на синем небе. Ни сверканием звезд на ночном полотне. Ни холодным касанием луны. А двумя светилами, дарившими свет ровной голубой рябью, тянувшейся к Гарри.

Он огляделся, если так можно было сказать здесь. Ни направления, ни сторон, ни чувства движения — только путь, выстланный голубой рябью, стекающейся к нему, словно он был причиной возмущений в темном бархате Ничего. Да, и две голубые луны впереди.

Гарри "побрел" по этому пути, устланному светом. Он не чувствовал себя, не ощущал никаких эмоций. При нем были знания. При нем не было тела. Лишь серая дымка.

Это продолжалось неизвестно сколько. Как передать путь в мире без времени?

Но Гарри шел, упорно шел, поднимаясь к свету. Для него этот свет был истина. Он брел в одиночестве, стараясь забыть все: растерянность, и боль, и любовь, и смерть, и страстное желание. Нет, не чувства, а знания о них. Знания, которые связывали его с миром на "той стороне".

В голове он старался удерживать картинки, послужившие причиной смерти. Он пытался припомнить, что происходило в эти быстрые мгновения безумства. Память его сейчас была как на ладони: он мог вспомнить каждый краткий миг своего пребывания в мире живых. Мог, но не хотел. Потому что мысли о жизни возвращали к памяти о мертвых. Родители, Сириус, Седрик, Ремус...

Он гнал эту память от себя и те мысли, которые непроизвольно рвались наружу. Потому что в мыслях он начинал понимать Волдеморта.

"Нет, нет, нет! Да что же случилось за это время!!!"

Он сел — так думал он, — сломав тот бешеный ритм движения. Все было бесполезно. Сколько бы Гарри не стремился вперед, навстречу голубым лунам, они не приближались. Мир вокруг него не менялся, застыв в глухом безмолвии.

А здесь, в неясном сумраке, повсюду,

Бескрайнее пространство все затмило,

Здесь пустота и бесконечна власть ее

Тут ужас памяти о жизни,

А ночь все чувства поглотила.

Гарри бросил затею вспомнить о том, что случилось. Убедил себя в том, что его смерть еще не пришла. Смерть рядом! Но пока она безмолвствует, ждет подходящего момента. Оказывается, она не настолько слепа. А что касается до того, где он сейчас — так это нечто слабого подобия жизни. Он должен сделать какой-то окончательный выбор, определяющий его судьбу в бесконечности мертвого пути.

Ему было так легче думать. В конце концов, не может быть такого, чтобы по ту сторону жизни его не ждали родители, не ждал Ремус, не ждал Сириус...

И он пытался сделать этот выбор!

* * *

Гарри долго сидел и сквозь прикрытые веки смотрел вслед уходящему вперед пути. Потихоньку освоился с осознанием, что он видит вместо своего тела дымку. Но продолжая знать при этом, что вот он пошевелил рукой, вот он поерзал на месте или прикрыл глаза. С последним было, правда, иначе. Даже сквозь закрытые веки он осязал туже самую картину.

И чувство, что он совсем голый: не было при нем ощущение огонька внутри. В груди было пусто. В голове царило смятение и грызло, словно кость собака, одиночество.

Но вот в бесконечной голубой ряби что-то дернулось. Гарри это уловил сразу и попытался присмотреться. Застыл, не веря собственным глазам. Приближался силуэт безумного призрака, танцующего какой-то сложный, исполненный прозрачной неги и, конечно, мистического смысла танец. А безумство можно было прочитать в глазах. Да и так, призрак был не просто слабой, бесформенной дымкой, как Гарри. Казалось, он состоял из плоти, только бесцветной и полупрозрачной. Он светился серебром.

Гарри как замер сразу, так и не шевелился. Боялся спугнуть приближающееся к нему создание. Сейчас он был рад этой встрече, кому как не призракам, душам мертвых знать, что за сумрачный мир раскинулся вокруг.

И какое дело Гарри до значения безумного танца призрака? Он смотрел на него с надеждой и страхом, восторгом и ужасом.

И вот счастье! С каждой мыслью Гарри, заменяющей такт времени тут, он сильнее чувствовал дуновение ветерка. Призрак спускался в его направлении, словно птица, взмахами крыльев рождая ветер, а песня его дарила смерть. Он напевал!

Если в реку Времени вошел дважды —

Значит, более не человек!

Если выплыл из брода Смерти —

Значит ты древний бог — Исток!..

Призрак проплыл рядом, но не обратил на Гарри никакого внимания. Протанцевал почти на расстоянии слышимости тихого дыхания.

— Эй!.. — окрикнул Гарри, "вскакивая", и услышал свой приглушенный голос. — Подожди!

Призрак застыл, прерывая, несомненно, свой важный танец. Замолчал. Осмотрелся по сторонам, скользя взглядом желтых глаз. И Гарри с ужасом осознал, что призрак его не видит, потому что место, где стоял Мальчик-Который-Выжил-и-Непонятно-Умер-Теперь, окинул пустым взглядом. Посмотрел сквозь него.

— Я здесь, — с мольбой произнес Гарри.

— Кто ты, странник? — заколыхался призрак. Голос был очень звучным. — Зачем ты здесь, зачем тревожишь нас?

— Гарри Поттер...

— Зачем ты нашел меня, Гарри Поттер? Бесплотные духи не любят живых. Уходи, оставь нас в покое.

Гарри поколебался, но произнес:

— Я не живой, я погиб неизвестно сколько времени назад.

— Ты видишь меня. Ты не можешь быть мертвым. Духи не видят друг друга. Духи не видят живых. Духи навечно прокляты.

— Но тогда почему я здесь? — слабая надежда вспыхнула у Гарри.

— Задай этот вопрос повелителю Смерти. Или спроси ответ у себя. Но голос твой очень молод, чтобы ты был мертвым. Двойне, чтобы был мертвым тут.

— Но где это место? — Гарри попытался рассмотреть серебряного призрака. Но различить можно было лишь желтые глаза, черты лица постоянно расплывались, метались смутной тенью.

Одет он был странно. В длинный плащ, под ним виднелась куртка. Крест-накрест грудь призрака перетягивали ремни. Да, все было бесцветным, выцветшим. Только длинные волосы выделялись своей серостью.

"Он был воином при жизни", — подумалось Гарри. Чуть погодя, догадался каким.

— Ты не знаешь? Это мир, подвластный Чаше Жизни. Здесь обитают те, кто хоть раз испил из нее силы. Колдун, очевидно, ты поплатился за свое невежество. Стал жертвой собственных бесстыдных опытов. Твои заклинания погубили тебя! Ты жаждал силы, могущества, бессмертия? Знай, оно тебя настигло. Зри, это место, в которое ты обязательно придешь. Без права на перерождение, без права на прощение!

Призрака затрясло в сильном смехе.

— Молодой колдун захотел бессмертия! — не унимался призрак. Снова затанцевав, продолжил свое удивительное путешествие по дороге, устеленной светом лун.

Гарри некоторое время смотрел вслед, поверх призрака. Несколько произнесенных предложений, смысл которых он и не смог полностью понять, хватило, чтобы его ошарашить.

— Постой! — окликнул он, отойдя от оцепенения. Бросился вдогонку. — Я не понимаю о чем ты. Я здесь, потому что боролся со страшным порождением. С настоящим демоном. Он убил меня, никакого бессмертия я не желал и опытов не проводил. Объясни мне, — взмолился Гарри.

Призрак остановился.

— С демоном? Расскажи колдун, зачем тебе с ним бороться? Не получилось подчинить? Он оказался сильнее тебя. Все вы колдуны одинаковые. Самодовольные и считаете, что выше природы. — Снова смех.

— Он напал на нас! — с надрывом произнес Гарри. — Средь бела дня, возник прямо из пустоты, все стало вокруг черно и тихо, как ночью. Он убил моего друга. Потом что-то произошло — я не помню! — я уничтожил его, но и не уберегся сам.

— Значит, возник из пустоты? Хмм... — призрак издал протяжный звук, словно звоном колокола зазвучал он тут. — Обычно демоны приходят из Бездны. Но только сквозь землю или воду открывают портал... сквозь болотную грязь или нечистые озера...

— Мне кажется, он рухнул с небес, — предложил Гарри. — Перед этим неестественные тучи клубились в небе. Они были абсолютно черными — злыми...

— Любопытно, колдун. Каждый мальчик знает, — призрак крутанулся на месте, словно юла, — демонам противен поднебесный огонь! Редкое исключение, чтобы было не так! — он уперся взглядом прищуренных желтых провалов в сторону от Гарри.

— Это было так! Что мне теперь делать? — взмолился Гарри. — Помоги мне, хранитель равновесия! — произнес древнюю формулу для монстроборцев, о которой рассказывал Остроух.

Призрак замер. И Гарри, наконец, смог разобрать лицо, на котором перестали играть тени, словно блики на гранях драгоценного камня. В памяти навсегда отпечаталось странное выражение, мелькнувшее на физиономии старца-призрака: смесь страха, недоумения и любопытства. Впоследствии он не раз видел нечто подобное на лицах других призраков, встречающихся у него на пути в редких ситуациях, когда решался спускаться сюда. Но те случаи были иными — из собственного желания.

— Ты знаешь древнюю клятву помощи, колдун. Но знаешь ли ты, что я потребую в награду?

— Да... — неуверенно ответил Гарри. Общеизвестная клятва прошлого: за то, что монстроборец вытаскивает человека из лап мерзкой смерти, он требует в награду все что пожелает! Что пожелает после выполнения соглашения со своей стороны. Очень большая плата, несомненно. Вот только и смерть, которая вынуждает принимать такие условия людей, была очень мерзкой. Она обычно ухмылялась вампиром в ночи, грозила оскалом веровольфа, ублажала прикосновениями сирены, да и просто — стремилась разорвать на куски паршивым порождением природы или, собственно, человека

— Да, колдун? — засмеялся призрак. Склонил голову набок — прямые серые волосы наискось перечеркнули лицо и закрыли желтый свет глаз. — Произнеси ее!

Сердце Гарри забилось чаще. По крайней мере, он знал, что слышит внутри себя бешеный ритм биения сжавшегося сердечка. Если он произнесет клятву, отвертеться не получится. И пускай он не ощущает ужас, но после — если не умер на самом деле — вкусит его в полной мере. Знать бы, что пожелает монстроборец в награду.

— Ты можешь требовать все что угодно, — прошептал Гарри.

— Любишь ты жизнь, колдун! Так слушай мое желание, — гриффиндорец съежился, понимая, что явно дело не ограничится: "Дашь мне то, чего не ожидаешь застать дома. Дашь мне то, что уже имеешь, но о чем не знаешь". Это было бы счастьем, только вот зачем сие призраку? Тот очень серьезно произнес: — Ты найдешь и уничтожишь Чашу Жизни! Исправь зло, причиненное твоим предком. Помоги нам. Такой возможности больше может и не представиться. Разрушь оковы Чаши — и мы уйдем. Ты освободишь и себя, колдун! Это место, которое тебя поджидает.

— И ты поможешь мне отыскать артефакт, имеющий облик Чаши? — тихо спросил Гарри.

— Я не знаю, что за форму создал извращенный разум Истока! Но мы поможем. Знай, любой Дух, которого встретишь ты, поможет тебе, если скажешь о своей миссии. Мы обязаны сделать это во имя собственного спасения. Только уничтожь Чашу!

— Но как я найду вас?

— Знание придет к тебе, колдун! — сказал призрак и продолжил свой красивый путь. Гарри озадаченно огляделся по сторонам и заметил в спину призраку:

— Эй! Я еще здесь!

— Еще здесь? — житель странного мира замер, озадаченный не меньше. Долгое время молчал. Гарри только сейчас прочувствовал, какая необычная тишина царит вокруг. Дух монстроборца некоторое время парил неподвижно, а потом ответ его вырвался со свистом ветра, словно из натруженных легких: — Совершенно не могу понять, что происходит! С твоим телом, очевидно, творятся невероятные метаморфозы. Странно, что ты на самом деле жив. — Призрак загудел. — Не хочется, но придется взывать к повелителю Смерти.

— А это обязательно? — вкрадчиво заметил Гарри. Увидеть повелителя Смерти, ко всему, это странная и страшная встреча. И она никак не могла закончиться хорошо.

Призрак вскинул руки вместо ответа. Что-то забормотал, а потом Гарри уже было не до него.

Это был чистый, прозрачный звук, словно капли по серебряной чаше. Еще. И еще. Они нагло нарушали тишину, пронизывая насквозь мир. Звуки накладывались друг на друга, но не сливались; рассыпались трелями — замирали на миг. Кто-то выбивал ритм, и звуки были слишком громкими и звонкими, чтобы быть рожденными каплями воды. Скорее, цоканье каблучков.

— Колдун, посмотри в глаза смерти! — торжественно произнес призрак. — Ты слышишь музыку, которая не снилась ни единому человеку из мира живых.

Гарри увидел и ахнул в ужасе. К ним шло завораживающей походкой существо. Каждый шаг его отдавался в сознании ударами тяжелых капель, отливающих зеркальными бликами, об металлическую чашу. И оно не шло — неправильное слово. Скорее, перетекало из одной точки пространства в другую, словно ртуть. Самородная ртуть, звучащая смертоносной мелодией.

Он видел Смерть. В этом не было никакого сомнения. Гарри не смог бы рассказать, как она выглядела. Его взор поглотили огромные красные глаза, в которых горело ужасная смесь. Пламя ужаса. Холод космической дали. Боль мира. Смерть.

Гарри был рад оторвать взгляд, да не мог. Неведомая сила, исходившая от Смерти, странным образом смывала мысли. И любой даже самый незначительный помысел отдавался отчетливым эхом в голове. Все мысли гибли в самом зарождении.

— Зачем ты позвал меня, Беренгар? — существо заговорило металлическим голосом, не обратив на Гарри никакого внимания. Серый туман, клубящийся вокруг существа, уплотнился, непрерывно меняя свои очертания.

Голос призрака был ледяным:

— Я хотел спросить, на каких основаниях ты удерживаешь здесь колдуна? Ему здесь пока не место.

Страх кривыми когтями впился в сердце Гарри, словно живое существо. Он обомлел. Как можно разговаривать со Смертью так? Дух, конечно, уже давно мертв, но это Смерть!

Та, кстати, не забыла это подтвердить:

— Я — Владыка Смерти. Я — сама Смерть. Я ни перед кем не отчитываюсь, и тебе стоит позабыть о своем тоне. Что касается этого мальчика, я уже в курсе вашего соглашения. Не очень благородно с твоей стороны, не находишь? Мальчик, конечно, покинет мои владения. Только вот нет тут твоей роли, Беренгар.

— В твоих интересах, чтобы мы покинули этот ад, — не стушевался призрак. — Мы хотим пройти по пути, усыпанному голубыми звездами. Вперед, каждый по своему. Мы имеем право на перерождение.

— Много вас развелось, не подвластных смерти, — холодно оборвала Смерть, продолжая удерживать разум Гарри в плену красных глаз. — Что ж касается до тебя, мальчик, ты хоть знаешь, на что согласился?

Гарри не сразу понял, что его спрашивают. Но нервно помотал головой, прогоняя охватившую его одурь, и выдавил из себя:

— Нет.

— Ты не обращай внимания на мой облик. Я перенял это тело за миг после, как умер его владелец в мире, о котором ты не знаешь. На счет возложенной на тебя миссии. Однажды под желтым светилом появился Исток — древний бог из закрытого даже от меня мира. Могущественный бог. В битве с ним погибли все мои воины — ты о них прекрасно знаешь. Монстроборцами вы их называли.

— А что ты скажешь насчет моей смерти? — со злостью перебил призрак. — Не выразишь ни малейшего сожаления о том, что забрал меня в этот ад?

Холодный взгляд Смерти упал на призрака.

— Нет. Ты разделил судьбу своего ордена. Вы служили самой Смерти, были воинами Равновесия в этом мире. Но не оправдали моих ожиданий. Монстроборцы, — Смерть снова устремила взор на Гарри, — позволили приютиться в этом мире дарам Истока. Мне безразлична их судьба, кроме Чаши Жизни. Она имеет страшную силу. Только находясь в вашем мире, она сковала судьбы сильных волшебников, рожденных под желтым светилом. Теперь вместо смерти их ждет прозябание в сточной яме, которую ты видишь и сам, мальчик. Они после смерти становятся Духами, которые не могут пройти сквозь ворота Пути, чтобы получить очищение и перерождение. Именно тогда смерть стала страшить сильных мира желтого светила, а до этого она казалась им благом.

— И как я... уничтожу? — пересилил себя Гарри.

— Не знаю, мальчик, — холодно обронила Смерть. — Но ты последний, у кого появилась древняя сила. Если не справишься, мир обречен. Считай, что с этого момента ты у меня в услужении, пока Смерть не заберет тебя, — ухмыльнулось существо.

— Я... бессмертен?

— Ты бессмертен. Но неуязвим. Помни. Помни, что ты мой любимчик. На тебя последняя надежда. А сильнее помни, что ничего Смерть не делает бескорыстно. Твое выживание будет оплачиваться жизнью близких тебе людей.

Гарри ощутил, как поток мужества пропитал его. Слова Смерти позволили пробить дорогу мыслям о старых жертвах, которыми устелена его жизнь, и еще поджидающих. В сознании вспыхнул образ Гермионы.

— Возьми лучше меня сейчас, — настойчиво прошептал Гарри, а беззвучный внутренний голос, повторяющий фразу, срывался от боли.

— Отважно сказано! — Смерть засмеялась, и при звуке этого смеха сердце Гарри болезненно сжалось.

Длинный плащ призрака заструился рядом с Гарри, а потом свет объял всего его целиком.

— Однако, ты отважный колдун, — загудел призрак. — Ты хочешь пожертвовать собой, обрекая на вечное одиночество.

— Мальчик, ты еще не понял? — голос Смерти стал опасным. — Ты последняя надежда мира. Второй волшебник идет по следу Чаши. Если ты не опередишь его, мир рухнет в пучину Хаоса. И тогда все то, что ты видишь вокруг себя, твои сородичи посчитают за царство рая. Смерть истинная для твоих друзей — это настоящий подарок судьбы.

Произнести в ответ что-то Гарри был не в состоянии.

— Мы заболтались, — тем временем заметила Смерть. — Мальчик, обдумай все услышанное. Делай выводы, какие посчитаешь нужными сам. Никто тебя не торопит. Попривыкни, кстати, с моим подарком. Твое тело должно было раствориться от такого количества крови демона, но признаюсь, твоя победа произвела на меня впечатление. Голыми руками, чистая ненависть в глазах — я поражен. Ты хорошо поработал над своим телом. В начале я хотел тебе подарить мою нынешнюю оболочку, но решил поработать над твоей, доставшейся с рождения. Что ж, а теперь пока, Гарри Поттер — мой любимчик...

И последнее, что запомнил Гарри в уплывающем от него мире — были темно-красные глаза и слегка рассмотренные совершенные черты лица существа.

Сознание уже летело ястребом через безбрежное море, разделяющее мир живых и владение смерти. Странное сравнение. Ястребы редко решаются забираться далеко в море. И они не летают по ночам — тут же было темно, хоть глаза выколи.

Но этот ястреб не задумывался над тем, почему делает и то и другое. Он знал, что должен обрести нечто важное, настолько необходимое, что в отсутствии этого его пронзала жестокая боль. Так же он знал, что должен отыскать и нечто другое, не менее важное, иначе ему не жить. Найти и уничтожить.

Ястребы плохо видят в темноте. Он и не видел. Он прекрасно ощущал направление, словно где-то в безбрежной дали ему светил огонек маяка. Свет маяка был приятен. И стоило немного отклониться с пути, как приятное ощущение, нарастающее в груди, исчезало. И когда ястреб прилетел в намеченной цели, в груди заметно потеплело, окутало полностью в ярком свете. Возможно, сияние было невидимо глазу, но словно яркая звезда, горело в голове и дарило тепло в груди.

Ястреб удовлетворенно сложил крылья, оказавшись в родном для себя месте.

А потом нахлынула боль...

* * *

Комнату озарил яркий свет. И в это мгновение из раскрывшегося рта вырвался громкий крик ужаса и бессильной ярости. К сознанию слишком поздно пришло понимание пережитой гибели и к чему это все привело...

Торопящийся автор.

Знаете, тяжело писать, когда чемпионат Европы по футболу набирает обороты.

Бету я, кажется, нашел. И она вроде начала работать. Но у ней пока у самой времени не ахти;)

Глава 18. Не у себя дома.

На войне быстрее понимаешь, что раскрываемые способности — это то, чему научился раньше. Что это — не задействованный в работе человека резерв: то, что он умел когда-то делать, может быть, даже в бытность бесплотным существом, но что сейчас ему делать не нужно.

Из учебника Великих Учителей.

— Смотрите, — сказал Альбус, продолжая оставаться на коленях у кровати, — снова не осталось даже царапины. Только шрам на щеке. Нет, это невозможно, если плоть была бы мертва. Что-то его поддерживает, заставляя тело не разлагаться. Не говоря уж... — Он вдруг замолчал. Провел иссохшими пальцами по шее мальчика, отодвигая волосы в сторону. — Что это? — произнес он рассеянно, разглядывая кожу.

— Что-что? — прокряхтел старик, сидевший за круглым столом из ценного дерева. Был он волшебник, не поспоришь, стоит только взглянуть на него. А на вид еще древнее, чем сам Альбус. Седой, тощий, лицо изрыто глубокими морщинами, за которыми прятались аристократические черты. Руки длинные, иссохшие, с амулетами на запястьях.

Директор Хогвартса не ответил, продолжая рассматривать странное пятнышко, имеющее форму двух пересекающихся кругов. Были они очень правильными, черными, но слегка играющие голубым блеском. Это вполне усложняло причисление пятнышка к татуировке.

— Николас, не затруднит вас подать увеличительное стекло? — попросил Альбус чуть погодя, не поднимая головы.

— Сейчас.

Волшебник достал из стоявшего на столе саквояжа большую лупу, ручка и оправа которой были выполнены из белой кости. Медленно поднялся на ноги и подошел к Альбусу.

— Вы что-то обнаружили, друг мой? — спросил он, протягивая лупу. Нехотя сел рядом на колени. Но тут и сам увидел пятнышко — примерно в четверть кната на каждый круг, будто две луны, встретившиеся в своем пути. — Это кровь? — хмуро поинтересовался он.

— Трудно сейчас что-либо утверждать, — сказал Альбус, рассматривая метку в увеличительное стекло. — Может это кровь демона, но также может оказаться самым неожиданным темным веществом. Но в любом случаи, оно стало пигментом, словно врожденное клеймо на коже. И судя по правильной форме, его оставили. Проявилось оно совсем недавно. Опять загадка! — Он встал с колен.

— Взгляну и я. — Николас протянул руку за увеличительным стеклом. Теперь настала очередь древнего ятрохимика[7] рассматривать странную метку, где-то даже притягивающей взгляд. Сила чувствовалась в этом знаке, который, на первый взгляд, не имел никакого толкования. Два пересекающихся круга на треть площади — и не вспомнить, где подобная символика встречалась: истории, легендах, оккультизме, знаках старых обществ или еще где.

— Николас, — сказал Альбус, усаживаясь на стул, — вы чрезвычайно поможете, если сделаете глубокий анализ на состав этого вещества. Очень важно узнать, кровавая ли это метка. Сравните с тем, что удалось отделить от тела Ремуса. — Он задумчиво потер подбородок, погладил бороду. — Боюсь, что мы столкнулись с нечто иным. Это метка той самой силы, которая поддерживает в теле мальчика подобие жизни. Ох, дело тут без черной магии не обошлось. Да такого порядка, что даже без тщательного исследования говорить сейчас не хочется.

— Я постараюсь помочь, друг мой, — сказал Николас, а в голосе послышалось явное сомнение. Он поскреб корявыми ногтями по пятнышку. Посмотрел на них в лупу. — Хотя это будет и нелегко.

— Уважаемый Николас, знали бы, сколько раз я говорил Северусу: "Когда я давал легкие задания", — проникновенно заметил Альбус. — Да, кстати, если не затруднит, перепроверьте все полученные им результаты анализов. И выскажите тогда свое профессиональное мнение.

— О Северусе? — Николас положил лупу на стол и сел напротив Альбуса. — Не мастер конечно, но вполне компетентен. Я бы сказал...

— Трудно представить, чтобы он напутал в тестах, — сам же встал на защиту профессора Альбус. — Конечно, все мы способны на всякого рода ошибки, но... Нет. При настолько неоднозначных обстоятельствах я не способен положиться на его работу.

— Необычные обстоятельства! — со скептицизмом произнес Николас. — Продолжаете настаивать, что столкнулись с деянием другого мира? Мира мертвых?

— Да. И Северус не того уровня мастер, чтобы проникнуться проблемой. Только вы владеете искусством тауматурга[8].

— Бросьте, Альбус. Мастера трансмутаций[9] Арнольдо из Виллановы и Парацельс из Эйнзидельна приобщены к таинству жизни куда более глубоко.

— Создатель эликсира молодости и открыватель таинственной живительной, но ужасающей своим истоком силы. Кажется, Парацельс окрестил ее, как Чаша Жизни. Только, где они сейчас сами и их труды в частности? — недоверчиво заметил Альбус.

— Они глубоко понимали человеческие слабости и сочувствие к сотоварищам, запутавшихся на пути исканий. Строгое сохранение тайны — вот их кредо. Думаете, они до сих пор среди нас?

— Я не думаю, уверен, — сказал Альбус, забарабанив пальцами по столу. — Вы, уважаемый Николас, сами прекрасно знаете, насколько глубоки их познания. В таком случаи, они видели игру бликов в рубиновых глазах, завораживающих бесконечной глубиной.

— Смерть без пути...

Некоторое время они молчали. Оба смотрели на неподвижное тело мальчика, лежащего вот так уже несколько дней. Наверняка, любому колдомедику в тот страшный день нападения на Косой переулок — после беглого обследования тела — не пришла бы в голову более умная мысль, как похоронить его на третий день после гибели. А что прикажете делать с телом, в котором отсутствуют самые элементарные признаки жизни? Сердце не бьется, пульса естественно нет, мышцы не реагируют на внешние раздражители, мозг не окутывает невидимый глазу туман мыслей. Или красивее говоря: покойникам место на кладбище, приказано вечно лежать в деревянном гробу и чтоб надгробную плиту обрамляла героически-выпарная надпись. Мол, помним, любим, скорбим...

Вот Альбусу виделось тело в совершенно ином свете. В свете волшебника, знающего о смерти нечто большее, чем обычный смертный. Мальчик лежал, и оный день на взгляд старого волшебника (и не только его) не походил на мертвого. Иная бледность; глаза не застекленные, но лишившиеся зрачков; кожа, волосы, ногти — не походили на мертвечину, но словно все уже было не человеческим. Казалось, организм лишился всего того, что определяет в человеке жизнь, но не покинула сама жизнь.

Правда, результаты тестов, которые предварительно предоставил Северус, просто кричали, что тело перед ними лежало, самое что ни на есть, мертвое. Даже биологические процессы, в нем протекающие, не отличались от тлена и гниения. Но вот прошло несколько дней, а результаты их работы так и не наблюдались.

Старые мастера, причастные к тауматургии, уже понимали — Северус путает силы. В мальчике переплетались иные, антагоничные силы, опасные в своем развитии. Таинственные трансмутации, накапливающие энергию пробуждения.

Острой проблемой встреч двух непревзойденных — старых и мудрых — волшебников теперь была одна — пробуждение кого? Гарри Поттера ли? Доброго мальчика, временами наивного, но всегда несчастного. Сильного и мужественного.

Николасу не верилось. Из мира мертвых люди не возвращаются, даже такие, как Гарри Поттер. И сомнения эти были не безосновательны. Погиб-то от демона, потому не семя ли порождения Бездны прозревает в бедном мальчике. Как всегда в подобных ситуациях, вспомнилось древнее пророчество о "Сыне Бездны", предрекающее с его появлением судный день всему роду человеческому, погрязшему в пороках и распутстве...

Альбус пока только отмахивался от подобных истолкований происходящего. Ему и так было невыносимо больно, а мысль, что душу мальчика могло поработить исчадие хаоса, разрывало собственную. Из памяти никак не изглаживалась картина лежащего тела Гарри в луже черной крови, а по соседству труп Ремуса, только разлагающегося и исчезающего на глазах в этой же самой жиже. Состав крови демона приводил просто в ужас. Но вот тело мальчика сумело поглотить и нейтрализовать ее действие.

Волдеморт может открывать врата!

За размышлениями старые друзья не уличили момент, когда в комнате стремительно появился, будто влетел, мастер зелий, выглядевший сильно ошеломленным. Не сдерживаясь на интонациях и не замечая, что директор не один в комнате в этот обеденный час, выпалил:

— Это просто не укладывается в рамки разумного! У меня чувство, что вы поставили цель свести меня с ума! Я чувствую себя мальчишкой, исследуя ваши образцы! Ведь всегда знал, что Поттер ненормален, но не до такой степени!

Северус произнес все как на духу, но натолкнулся лишь на добродушную улыбку уставшего старика. И только сейчас обратил внимание на сидящего рядом с ним волшебника, удерживающего гордую осанку. Это лицо, немного сурово, но цепко смотрящее прямо на него серыми глазами, Северус узнал сразу. Сколько лет он мечтал об этой встрече!

— Великий мастер, приношу вам свои глубочайшие извинения. Я проявил непозволительную несдержанность, — теперь совершенно бесстрастным голосом извинился Северус. Склонил голову в знак почтительности. — Большая честь познакомиться с вами.

— Вы слишком молоды, чтобы знать о сдержанности, наставник детских умов, Северус Снейп, — сухим голос сказал Николас, заставляя Северуса буквально проглотить замечание. — Вы что-то говорили о рамках разумного. Мы слушаем.

— Не посчитайте меня за впечатлительного студента, но то, что я обнаружил — это в высшей степени не подается объяснению. Я долго не мог понять, почему ткани мозга не отмирают, но сегодня обнаружил аномальную активность нервного гребня!

— Neural crest, — сказал Альбус.

— А что тогда с зернами памяти? — спросил Николас.

— Они обычно скручены в тугую спираль, — объяснил Снейп, — но многие, мной обнаруженные, — раскручены, что явно указывает на признаки активного размножения. Другими словами, они ожили!

— В этом нет никакого сомнения? — спросил Николас, понимающе переглянулся с Альбусом. Это была хорошая новость, практически смывающая скептические доводы самого Николаса.

— Никакой ошибки, великий мастер. Другими словами, мы на пороге великого открытия того, что человек способен быть свободным от времени.

— Не позволяйте своим глазам затуманиться лозунгами, можно потеряться в толкованиях. Пойдемте, вместе поколдуем над увеличительными стеклами.

Николас поднялся со своего места, положил руку на плечо Альбуса, по-дружески прощаясь без слов, и подошел к Северусу.

— Сопроводите меня в свою лабораторию. Посмотрим в пару глаз на ваши исследования. Только умоляю, никаких перемещений сквозь пространство. Пешком. — У выхода же добавил: — Знаете, я ищу ученика. Если хотите, вы мне подходите, только у меня много правил. Первое — голова должна быть чистой. Вы же алхимик!

Они покинули комнату, оставив Альбуса в одиночестве. Он, в свою очередь, ответа мастера зелий не услышал, так что улыбнулся собственным догадкам. Но стоило снова посмотреть на мальчика, как сосущий холодок зашевелился возле сердца.

Он подошел к кровати и взял Гарри за руку. Голубые глаза старика разом побледнели, обрели какую-то пустоту, словно долгое время разглядывали слепящий пламень солнца. Старик буквально излучал невидимую силу.

Альбус дарил свою жизненную энергию телу мальчика, надеясь, что поможет неведомой силе, взявшей под покровительство бедного гриффиндорца. Уже все равно какой! Только вдохнула бы в мальчика нормальную жизнь.

Внезапное чувство опасности, чувство близости к вещам, недоступным его пониманию, встревожило Альбуса. Тело явно стремилось на поправку. Уже вопрос времени, когда в него вернется жизнь. Удивительно, но это приходилось признавать. Мутация — взяла узды правления за живым, не давая гнить и вырождаться в локальном месте. Ведь первоначальная цель ее — новые, более приспособленные типы. Миллионы слабых погибают, а сильные и избранные остаются жить и становятся еще более сильными. Но всему есть предел!

С телом все в порядке, но что происходит с душой?

В груди Альбуса возникло такое чувство, словно на нее надавили, а сердце сжало спазмом. В голубых глазах вспыхнула необъяснимая для него же самого опасность. Тревога. Хотелось оторвать взгляд, разорвать связь, созданной рукой. Сила вытекала бесконтрольно, словно голодный вампир глотал жизнь жадными порциями из Альбуса. А спрятанный под веками пустой взгляд Гарри удерживал его, не давая разорвать контакт.

Он опять почувствовал отклик жизни! Снова ощутил прикосновение разума мальчика. И как всегда сильнее, ярче, чем в предшествующий раз. Словно собственный разум с каждой новой попыткой глубже проваливался в океан безумия.

"Гарри!.."

Мальчик на этот раз был не один.

В следующее мгновение он услышал смех — высокий, вызывающий, ликующий хохот, полный триумфа и застарелой злобы.

"Непризнанное божество! Он мой!"

Теперь Альбус мог достаточно близко видеть свет рубиновых глаз. Они не имели ни белков, ни зрачков, лишь тысячи бесконечных плоских граней, на которых играли миллиардные отражения света звезд, галактик, бесконечности...

Свет бурлил в них, словно лава. Истощал холод полярных льдов, безбрежного космоса. Смертельное свечение гибельных болот. Смертельная смесь, будоражащая страх, от которого не грех обмочить портки, да хоть панталоны Мерлина.

Лоб покрылся жаркой испариной. А внутри наоборот — холодело.

Альбус пересилил себя, буквально вырывая руку. Глаза в последний раз вспыхнули в его сознании, воспламеняя пространство вокруг себя. Языки пламени закружили зловещим сиянием. И сразу же растворились.

"Смерть..."

"Мы встретимся, хотевший стать божеством".

Старик разом осунулся. Тихо прошептал:

— Так оно и будет.

И не сказав больше ни слова, не бросив на мальчика взгляда, побрел прочь из комнаты. И правда, с Гарри теперь будет все в порядке. Несомненно.

Вышел из дома, который располагался на одной из центральных улиц Лондона. Маггловской улице. Сейчас Альбус бы все отдал, чтобы оказаться частичкой этого мира. Простым человеком, не знающим о магии и, в особенности, не заглядывающим в многогранник бытия, не посвященным в таинства смерти.

Он шел по тротуару без какой-либо маскировки. Не обращал внимания на пораженные взгляды людей, всегда молчавших ему в спину. Они провожали взглядом его развивающуюся на ветру длинную серую мантию и разметавшиеся белые волосы и бороду. И не было на губах магглов презрительных ухмылок, а в глазах не царило не имеющей никакой силы равнодушие. Скорее сочувствие. Беспричинное, непроизвольное, бесформенное, но осязаемое сочувствие.

Альбус оторвался от своих мыслей. Оказывается, он уже долгое время стоял у перехода.

"Куда я, собственно? Я не принадлежу себе. Миру, но не себе".

И вот сейчас его снова ждали. Например, в школе. Например, Гермиона Грейнджер. Альбус получил тревожное сообщение от Минервы...

Он чувствовал, что на самом деле надо спешить. Но прежде ему захотелось перейти дорогу. Даже подавил желание сделать это на красный свет, словно обычный человек, спешащий куда-то.

Светофор долго не хотел менять свой сигнал, но вот нехотя зажегся зеленый. Альбус ступил на переход. Не успел он сделать и трех шагов, как внутреннее чувство опасности заставило остановиться, посмотреть направо. Помигивающая двумя светящимися кругами железная морда неслась на большой скорости прямо на него. И издавала неприятный вой.

Альбус некоторое время стоял неподвижно, словно стиснутый неведомой силой.

"А что если?.."

На мгновение он услышал безумный скрип тормозов.

"Нет".

Закрыл глаза. Свет и дорога стали казаться не более чем рисунком на черном фоне, на который он накладывал другой. И последний превратился в фон, заполняя разум, поглотил, потащил его куда-то вниз. Тьма изливалась сквозь солнечный свет, словно лучи ночного мрака.

А когда открыл глаза, то стоял уже не в центре Лондона, а посреди темного леса.

"Совсем плохой стал".

Альбус прекрасно знал, куда он попал. В Запретный Лес, однако, хотел изначально переместиться прямиком в свой кабинет. Наверное, все-таки сказывалась усталость, накопившаяся от забот навалившихся проблем и, несомненно, сказывалось, что он уже не спит какую неделю. Заклинания уже плохо работали. Да еще, сколько жизненных сил подарил мальчику. Даже камни стареют...

Но сейчас он был даже благодарен собственной ошибке. По крайней мере, у него есть время обдумать, что он собирается делать со старостой Гриффиндора. Не вмешиваться в ее состояние было уже нельзя. Девочка была на краю...

Для всего магического мира Гарри Поттер сильно болен. Найдутся, конечно, те, кто не верил ни слову статьям в газете. А их писал-то сам Альбус — министр совершенно не возражал этому. Даже наоборот. Альбус всегда находил объяснения возникающим нестыковкам. Например, почему Гарри Поттера не поместили в Св. Мунго. Глава Хогвартса объяснял это спокойно и обоснованно: его держат в секретном месте, иначе не обеспечить соответствующий уровень безопасности. А каждая новая статья дополняла оптимизма. Что скоро мальчик окончательно поправится.

Конечно, нашлись и те, кто пользовался ситуацией, распространяя по миру еще большую сумятицу и обреченность.

В любом случаи, правду знали единицы. В том числе, и несчастная девочка. Она увидела многое. Но не было никакой возможности у Альбуса вмешаться в ее память. Не при таком ее состоянии. Он даже не предполагал, какая связь вспыхнула между юными волшебниками. Крепкие магические узы, так и подмывающие назваться любовью. Но что-то более древнее и сильное.

Альбусу даже казалось, что мисс Грейнджер знает или чувствует нечто такое, о чем он сам или Николас даже не догадываются. Она с таким упором при первом разговоре твердила, как заведенная, что директор ее обманывает. Гарри умер бесповоротно. Она знает это лучше его! И этот взгляд, Альбус уже видел подобный. В глазах Гарри, когда тот узнал всю правду.

Но тут было и иное. На мимолетные мгновения во взгляде карих глаз рождалось нечто такое, что после оставляло бесконечное ощущение леденящего ужаса. А укоряющий холод в глазах, словно оковы, заставлял почувствовать странную слабость, будто ты растекаешься в нечто желеобразное. И тоска...

Альбуса передернуло от воспоминания. Глубже закрадывался страх перед каждой новой встречей с мисс Грейнджер.

Всегда появлялась мысль, что необходимо попробовать исследовать девушку, прочувствовать ее ауру, снять слепок ее глубоких мыслей. Но времени катастрофически не хватало...

"Все летит в тартарары".

— Ты похож на мертвеца, что бродят тут в непроходимой тьме леса. — Голос раздался за спиной Альбуса, из непроглядной тьмы, рожденной великанами-деревьями.

Старик остановился. Сказал не оборачиваясь:

— Тебе сказали об этом звезды, Флоренц?

— Это поведали мне мои глаза. Немногие смельчаки отважились отправиться туда. Назад вернулись далеко не все.

— Ты это серьезно, Флоренц? Мертвяки в магическом лесу? — в голосе Альбуса зазвучала странная тоскливая серьезность.

— Да.

— И твои сородичи не поступили как всегда? Не решили по-хорошему, сделав ноги?

— Нет. В небе висит проклятие, от которого не укрыться никому. Помоги нам, великий из людей. Меня прислали к тебе за помощью, если для тебя что-то значит странная дружба между нами. Я предполагал, что встречу тебя здесь.

— Флоренц, я похож на божество? — усталая ирония в голосе.

— Нет, но ты устал. Усталость — нормальное состояние для людей. Прожитые беспокойные годы давят на твои кости.

— Я знаю. Но тут не территория людей, и она огромна. Я бессилен.

Альбус вздохнул и продолжил свой прерванный путь, так и не обернувшись. Он устал. Смертельно устал, а впереди его ждали новые заботы.

— Ты откроешь мне ворота в замок, когда я приду? — судя по голосу, Флоренц бесшумно следовал за ним.

— Да. Как и любому другому, кто придет с миром.

— Помни! — торжественно заговорил кентавр. — Ты всегда представлял себя камнем. Словно свидетель всему — голосам людей, крикам птиц, плеску волн и шелесту листьев. Но даже камни не вечны. Все превращается в прах и из праха же воскресает. Жизнь — вот единственно вечное явление.

Альбус остановился вновь. Но больше Флоренц ему ничего не сказал. Почти минуту старик о чем-то размышлял в клубившейся тишине, потом вздохнул и, покачав головой, поспешил в школу.

* * *

Гарри смотрел в потолок. Думал. Хотя, наперво, он с трудом заставил себя размышлять последовательно и логично.

Очнулся он на большущей, широченной кровати. Белоснежные простыни холодили кожу. Голова глубоко утопала в мягкой подушке.

Когда он осознал себя и осмотрелся, после того как отпустил ужас реальности случившегося, ему показалось, что снова попал в какое-то иное измерение, не имеющее по отношению к реальному миру, точнее, в котором он родился (Гарри помнил намеки Смерти, что миров-то много), ничего общего. Комната была правильной цилиндрической формы. Стены обрамляли обои, лучащиеся красными оттенками. Дизайнер сказал бы — цвет "бордо"; винодел — цвет вина из Бордо; алхимик — цвет антоциановых соединений. Гарри не имел ничего общего ни с одной из упомянутых профессией (к алхимии это относилось особенно ярко). Для него обои были просто нереально красивого оттенка, что художественно подчеркивалось замысловатым орнаментом, рельефно выступающим на них. Прекрасный старинный стол стоял в центре комнаты. Три стула с высокими спинками толпились рядом с ним, словно еще храня память о сидевших на них людях. Книги в кожаных переплетах дремали за стеклянными дверцами высокого шкафа, стоявшего у стены. Окно в обрамлении красных бархатных занавесей...

Гарри поспешил тогда провести руками по лицу, взъерошить волосы пальцами, прижал ладони ко лбу, к вискам, к щеке. Затем, сдернув легкую простынь, осмотрел себя. Исследовал свою наготу. Погладил ладонями грудь и живот, дотронулся до мужского достоинства. Все на взгляд и на ощупь не изменилось. Даже шрам на щеке никуда не исчез.

"Так, уродом не стал", — пронеслась радостная мысль, словно отметив некоторый пунктик в вымышленном свитке.

Дальше он совершил то, что любой человек сделал бы в последнюю очередь, побывав у Смерти. А дантист пришел бы в исполинский ужас. Гарри вцепился зубами в простыню и резко дернул, пытаясь порвать. Она оказалась мягкой, но прочной. Передние зубы слегка заныли. На вкус простынь была не вкусной, но приятной на запах. Повеяло ромашками — кто-то усердно пропитал простыни их запахом...

Или же аромат стал его спутником. Или сам Гарри превратился в его раба. Запах сразу взбудоражил воспоминания. Первая поездка в Хогвартс-Экспрессе. Встреча с будущими друзьями. С Гермионой.

Поле с ромашками...

Он чуть не завыл в голос, отбрасывая простынь на пол. Кстати, тот был устелен ворсистым ковром. Человек знающий, сразу бы отметил, что хозяин комнаты знает толк в Востоке!

Гарри раскинул руки по сторонам, раздвигая слегка ноги. Сам не догадываясь, образовал собой рисунок "Витрувианского человека". Так он хотел охладить поднявшееся возбуждение тела. И сосредоточив взгляд на белом потолке, попытался подумать. Где он в данный момент находился, его уже мало волновало.

Правда, размышлять спокойно долго не удалось, смятение наступило очень быстро. Привычно поднялось давнее и, казалось, обретшее новую глубину желание: потолковать с Остроухом о том, что тревожило сейчас душу. Но где теперь дьякот?

Гарри осторожно позвал друга. Совершив несколько попыток, так и не раздалось родное урчание и непременно бы последовавшее за ним замечание. Дьякота в этой комнате не было. "Ушел, бросил или что-то случилось с ним?" — заунывно затеребили мысли.

Найти тем для беседы сейчас можно было бы много. Предстояло разобраться во многом. И без дьякота это казалось делом весьма затруднительным.

Кто-то серьезно во всем происходящем фальшивил.

Все то, что он пережил — мороком не было. Гарри знал, что произошедшее — правда, не вымысел помутненного рассудка, оказавшегося на краю, у смерти. С этим соглашался внутренний огонек, мол, я тебя никогда не бросил бы, лишь мир мертвых нас способен разлучить. И сознание теребила настойчивая мысль: "Ты должен выбирать". А если откажется выбирать, то сделает себе еще хуже. Обязательство, наложенное на него, гораздо сильнее, чем магический контракт, он заключил сделку с миром мертвых. И в любой момент он может услышать зов, словно взывающий к настоящему твоему имени и не можешь не откликнуться.

В любом случаи, ему придется выполнять миссию. А если нет...

Он просто знал это.

Гарри сразу объяло мелкой дрожью, стоило, закрыв глаза, представить себе красное свечение. Нет, конечно, Смерть найдет, как заставить выполнять ее волю. Гарри, правда, сейчас не подумывал о том, чтобы противиться ей. Только ведь страшно. Уж больно многое от него зависело.

Кто-то серьезно во всем происходящем фальшивил.

Смутное сомнение прорывалось сквозь нестройные ряды мыслей, кричало, предупреждало о чем-то. Гарри не мог, не умел сейчас его расслышать. Что не так? Слишком долго его морочили, слишком через многое заставили пройти, слишком многое заставили пережить. Ради чего? Чтобы он выбрал путь мессии? Нелепое звание сорвалось само.

Гарри помотал головой, пытаясь "раскачать" свой разум, сбросить с него оцепенение. Эх, и Остроуха нет.

Гарри никак не мог связать узнанное с тем, что предлагал ему Дамблдор. Неужели старик не в курсе того, какие силы пронизывают мир, какие магические заварушки намечаются? Если судить по тому, что он всегда рассказывал, то директор неисправимо наивен, либо слепец.

Или... молчит, укрывает.

Сила любви, сила дружбы! Где она? Ему Смерть прямо в лицо говорит, что выживание будет оплачиваться жизнью друзей, жизнью любимой. И моментально нет этой силы, сразу оказываясь смертельной слабостью.

Да и заверения старика о том, почему он не хотел обучать Гарри магическим премудростям серьезно и основательно, теперь виделись детскими и необоснованными. Боязнь превратить его во второго лорда — смешно. А вот сила, соизмеримая с Волдемортоской, сейчас пригодилась бы на самом деле.

"А не Волдеморт — тот самый маг, что идет по следу Чаши?"

Гарри стало сразу как-то нехорошо и страшно. Альбус Дамблдор ведь величайший волшебник из ныне колдующих. У кого тогда заручаться поддержки?

"Я не готов", — как ни зазорно, но признаться было необходимо. Ирония судьбы, избранный богами, будучи сам бессмертный — "не готов к уготованному" пути и слаб.

До уха Гарри донесся легкий звук открывающейся двери. Кто-то вошел, но сделав пару шагов, замер.

Он нехотя приподнял голову над подушкой и посмотрел на посетителя. И встретился с расширившимися глазами Тонкс. Чародейка, словно увидев в его взгляде нечто страшное, попятилась от этого удара, невольно вскинула руки, точно пытаясь защититься.

Гарри, опомнившись, потянулся за простыней, пытаясь скрыть свою наготу.

— Тонкс... — сказал он. Даже скорее с целью услышать свой голос. Не изменился, кажется.

Она резко отодвинулась ближе к двери. Присела и прижала пальцы к губам. Взгляд ее вдруг остекленевших глаз, словно от непроизвольной метаморфозы, был диким.

— Фантом... — прошептала она.

— Зови меня просто Гарри, — вымученно улыбнулся он, понимая, что за океан эмоций забурлил в молодой волшебнице. — Где я?

— Дом Дамблдора, — растеряно пробормотал Тонкс. — Ты ожил! Ты жив, Мерлин всемогущий! — Неожиданно для себя поняла она.

"Жив, жив..."

Гарри, не ответив, опустил голову на подушку. А Тонкс, как будто только что очнулась от сна, от какого-то тяжелого, дурного забытья, словно с глаз ее вмиг слетело чье-то колдовское наваждение, — наконец уразумев, казалось бы, простое, очевидное, которое даже заговорило с ней, — сорвалась с места на бег и покинула комнату.

И пока у него вновь появились мгновения одиночества и тишины, Гарри, неожиданно ясно для себя, сформулировал тезисы, которые обязательно занесет в свой дневник, как только вещи его вновь обретут хозяина.

Доверять собственным ощущениям.

Ужасный конец лучше, чем ужас без конца.

Сила в знаниях.

Последней мыслью, посетившей его перед тем, как в комнате снова появились гости, была: "И все-таки я изменился".

Автор в эйфории.

То, что делает наша сб. по футболу — это волшебство.

Примечание:

[7] Ятрохимия — медицинская наука, граничащая с естествознанием и философией, где рассматривались процессы, происходящие в организме, как химические явления, болезни — как результат нарушения химического равновесия и ставились задачи поиска химических средств их лечения.

[8] Тауматург — светлый некромант. Чудотворец. В общем, определений много.

[9] Трансмутация — в общем, превращение одного в другое. Важно различать, генетические и алхимические трансмутации. Последние связаны с философским камнем.

Глава 19. Голос из одиночества.

Глава 19. Голос из одиночества.

А сегодня мы начнем урок с нашего первого заклинания на Пути Познания. Abracadabra.

Из учебника Великих Учителей.

"Мисс Грейнджер, я понимаю, Вам плохо. Вы сейчас не готовы выслушать меня с той рассудительностью, которая всегда была присуща Вам. В любую минуту, в любой ситуации. Надеюсь, письмом Вам будет легче понять и принять. Я открыт перед Вами, словно книга.

Гарри не умер. Но он еще не жив. Это сложно. Есть причины, по которым я не имею права показать его.

Но уверяю, скоро он вернется в этот мир.

Домой, к друзьям.

Пожалуйста, не делайте необдуманных поступков. Как директор, я должен был отправить вас в лечебницу после нашего последнего разговора. Но в душе я верю, что Вы справитесь.

В любой момент Вы можете мне дать весть, и я Вас сопровожу к родителям. Я имел смелость, чтобы написать им и вскользь объяснить произошедшее.

Они Вас любят. Будьте разумны. Вы нужны этому миру. Вы нужны Гарри".

Пергамент, испещренный мокрыми полосами, упал из дрожащих ладоней.

Девушка уже давно перестала обращать внимание на одиночные серебряные слезинки в ночи. Нет, она не рыдала. На это не было сил. Ни душевных, ни физических.

Несколько дней назад она бы еще вспыхнула от гнева в ответ на такое письмо. Директор снова лезет в ее судьбу. Снова пытается успокоить. Снова врет. Но сейчас... Полное равнодушие, письмо не отозвалось в душе. Остались родители, друзья... Может быть. Но осталось еще и равнодушно текущее время. Разве они могли превозмочь ее одиночество, разделить его с ней? Оно кромсало зеркало души, разбивая в остро ранящие осколки.

"Я одна... Больно... Мир... — болезнь. Лекари... — шарлатаны..."

Они пытаются убедить в чем? Разве не замечают, что лишь окончательно убивают тень надежды, приближают пропасть отчаяния. Пытаются — рассказать... доказать... убедить... В чем? В чем...

Все так же дрожащие ладони потянулись к черной, невзрачной, лежащей на колене тетради, раскрытой на странице, где заканчивались записи. Словно на мертвом языке, который никто не смог бы разобрать, за исключением обрывистых фраз, но также идущих рука об руку со смертью.

"Если ты прочла до этой страницы, то значит — это моя последняя запись в жизни.

Знай.

Я люблю тебя, Гермиона.

...

И прости меня. Что не открылся. Что не признался. Что поддался чувствам.

Гарри Поттер".

Вот она истина. Любовь. Он любит.

"И я люблю тебя, Гарри".

Но признаться мало... Требуется равноценный ответ. Ответная ласка, слова о... Не получилось при жизни, может, удастся там — в купели смерти?

"Зачем искать иные причины существования? Чтобы за закрытыми веками пучила бессонница? Чтобы день за днем росла пустота? Чтобы сознание уплывало, растекалось как ручей?"

Как ей хотелось услышать стук в дверь и в ответ на "Кто там?" получить холодное "Смерть!".

— Почему ты все время так грустна? — раздался рядом детский голос, в этот самый момент. Гермиона вздрогнула и посмотрела на нарушительницу своего одиночества, своей печали. Никто еще никогда не спускался в гостиную в глубокую ночь.

Это была маленькая девочка, в нежно-розовой пижаме, украшенной изображениями бабочек и стрекоз.

"А ведь когда-то и у меня была такая. Давно... Не помню... Зачем ты здесь девочка?"

Первокурсница. На вид даже гораздо младше, чем одиннадцатилетняя девочка. Ее было нельзя назвать красивой, как обычно принято говорить о детях. Светлые рыжие волосы огромной запутанной копной укрывали ее спину. Ногти очень неухоженные, некоторые забитые и грязью. И губы... какие-то неестественно бледные, с оттенками синего, словно вечно холодные. Носик вздернутый, широкий рот... Но серые глаза и простодушная улыбка скрашивали ее образ, созданный чей-то неумелой рукой.

Гермиона задумалась. Кажется, она ее уже видела. Только вот где? На распределении девушка не была, она уже даже была не старостой — жизнь школы волновала ее мало и жизнь вообще.

Ах да, — росток озарения пробился сквозь серую пелену. Именно эта девочка была рядом. Всегда о чем-то спрашивала... Вот о чем, Гермиона не вспомнила.

— Тот мальчик, о котором все говорят, тебе очень дорог? — продолжала расспрашивать девочка.

— Это... мой любимый, он был мне дорог...

"... и теперь он ушел насовсем. И мое время истекает..."

— Здорово! Но все говорят, что он скоро появится. Раз он твой любимый, значит, у вас есть дети или будут! — радостно сообщила девочка, зажмурив глазки. — Гермиона, все говорят, что ты самая умная здесь девочка. Скажи. Откуда берутся дети?

— Спроси об этом у мамы, — сбитая с толку ответила Гермиона. Синди! Вот как звали девочку, вдруг вспомнила она.

— Мамочка умерла, когда я была еще маленькой, — сказала Синди, а глаза сразу как-то потухли. — Но теперь я уже по ней почти не скучаю.

Гермиона присела рядом с Синди на коленки. Маленькая гриффиндорка обратила на нее взгляд широко распахнутых глаз, от искренности которого мучительно сжималось сердце.

— Да-а?

— Да.

— А тебе еще иногда грустно? — Гермиона поняла, что не сможет оттолкнуть это хрупкое создание. Тоже несчастное по-своему.

Синди кивнула, беззаветно улыбнувшись.

— В эти минуты я всегда вспоминаю, как она меня называла. Маленькой принцессой.

— Так и есть, — Гермиона осторожно смахнула слезинку и, пересилив себя, улыбнулась. — Значит, тебя воспитывал папа?

— Нет. Папу я не помню. Я живу в большом доме, где много-много детей. Они злые. Они всегда обзываются. Называют глупышкой. Но пришел такой старенький дядя в смешных одеждах и сказал, что я колдунья, что я умею делать волшебные фокусы, что теперь я буду жить в большом сказочном замке. Мама была права, я настоящая принцесса!

— Это был наш директор. Профессор Дамблдор. Великий волшебник.

— Он просил называть себя просто, дедушка Ал, — девочка не отрывала свой взгляд. — Я так счастлива, что у меня появился дедушка. А еще он сказал, что здесь у меня будет много-много друзей. Гермиона, хочешь, давай будем дружить?

— С удовольствием, Синди. Ты мне очень нравишься.

— Раз ты теперь моя подруга, — строго сказала Синди, — то должна ответить, откуда берутся дети?

— Дети... — прошептала бывшая староста. — Когда девочка и мальчик друг друга любят. Девочка со временем дает жизнь ребенку. Она долго носит его у себя под сердцем. Ему там тепло и безопасно.

— Ты тоже любишь, — девочка ткнула Гермиону пальчиком в бок именно в то место, где находилось сердце. — Скоро у тебя будет ребенок? Но твоего мальчика любят тут многие. Все так опечалены, когда произносят вслух его имя. Гарри Поттер... Кажется, я уже тоже его люблю. А у меня тоже будут дети от Гарри?

Гермиона была готова разрыдаться. Эта девочка смогла ее и успокоить, и одновременно всколыхнуть все чувства.

— Он умер... — глаза предательски намокли.

— Зачем ты обманываешь свою подругу, — очень резко отреагировала Синди, вздернула носик. Холод подступил к ее глазам, словно сорвался с ее бледных губ. Гермиона вздрогнула. — Как же он может быть мертв, когда я чувствую его, стоит мне подумать о нем или произнести имя. Так было всегда... Становится очень светло на душе. Правда, ему совсем больно. Очень, очень. — Взгляд девочки потеплел, в глазах заплескалась грусть.

— Что?! Как ты чувствуешь? Синди, пожалуйста, расскажи, — ухватила Гермиона за плечи девочку. Посмотрела в ее грустные глаза, как на бесценные сокровища. Внутри нее все затрепетало, почувствовав близость чуда. Хотя девочка была уже сама по себе чудом.

— Мне всегда становится тепло, когда я вижу Гарри. Его зеленые глаза заставляют отступать холод внутри меня, от которого даже синеют пальцы. Мне всегда очень холодно. Но теперь холодно ему... И больно. Особенно совсем недавно, когда все заговорили о нем. Он так кричал. Ему сделали очень больно. Зачем, Гермиона, зачем люди делают друг другу больно? Гарри... он такой добрый...

— Но... но... как тебе удается? — мысли путались, перемешивались, словно жители муравейника.

— Дедушка Ал сказал, что я особенная. И Гарри особенный. Он и про тебя говорил. Прямо так и сказал, что только в минуту большой печали грусти, понял насколько ты особенная. — Синди немного помолчала, разглядывая свою новую подругу. — Гермиона, почему ты плачешь. Я тоже сделала тебе больно?

— Нет, Синди... Что ты чувствуешь сейчас?..

Девочка загадочно улыбнулась.

— Тепло.

А потом Гермиона порывисто притянула девочку к себе. В голове было тяжело, будто после долгого тяжелого сна. С глаз окончательно спала серая пелена, царившая в последние недели. И в голове назревал страх за свои поступки, за то, как она заставляла беспокоиться своих близких. Но это было пока совсем неважно.

Гермиона улыбалась, жадно обнимая девочку. С сердца отлегло. В нем закопошилось тепло. Гриффиндорка поверила этой девочке. Это крохотное и нежное создание не могло обманывать ее. Теперь она снова искренне поверила, что профессор Дамблдор великий волшебник. Он даже тут успел вмешаться. И как она могла не верить ему? Он не мог обманывать, не мог! Только сейчас Гермиона осознала одну из фраз дневника: "Если ты прочла до этой страницы..."

— Я плачу, потому что я счастлива, принцесса, — нежно и сквозь слезы прошептала Гермиона. — Моя маленькая принцесса.

Но в следующий миг гриффиндорка навострила собственные уши — до нее донеслись звуки за дверью. Вот, снова и снова они повторились. Несомненно, кто-то стоял возле портрета и топтался на месте, на том самом ковре, который любил поскрипеть в самый неудобный момент.

Гермиона внезапно со всей остротой ощутила свое весьма уязвимое положение — вот она сейчас с маленькой девочкой сидит ночью в гостиной. А вдруг за дверью профессор Макгонагалл, что пришла с проверкой? Что она подумает об ученице своего факультета, в которой уже успела разочароваться в последнее время?

Но это была не профессор.

Голос молодого волшебника произнес:

— Львиное сердце.

Это был пароль. Это был голос из одиночества. Из ее одиночества.

Автор, вернувшийся из небытия.

Я вернулся, совершив три геройских поступка:

1. вспомнил пароль на свой аккаунт;

2. перечитал фанфик;

3. загорелся желанием снова активно его писать.

Простите, за это время со мной произошли события, сменившие мою жизнь фундаментально. Начать с того, что я бросил сферу науки и, кажется, настолько влюбился, что дело идет к свадьбе. Вот-с!

Всех с прошедшими праздниками. И вот маленькая глава вам для затравки, а мне для раскачки.

Глава 20. Молчание мертвых.

Глава 20. Молчание мертвых.

Если ты не понял такого простого заклинания, ты не готов к "простому знанию". Ты хочешь понять, но не понимаешь, что такое "понимать". А ведь это так просто.

Из учебника Великих Учителей.

Гарри вяло отвечал на различные вопросы Фламеля, когда тот обследовал его. Директор сидел неподалеку, но помалкивал, внимательно наблюдая за подопечным. Легендарный алхимик не только спрашивал, но и вскользь рассказывал о событиях, случившихся за время, пока Гарри находился в магической коме, и пронесшихся легкой поступью фестралов для запоздавшего к новому учебному году студента. Уже вторая половина сентября приютилась на крыльце.

"Как же пережили это все мои друзья...", — вяло текли мысли Гарри, впрочем, как и его ответы. "Гермиона..."

Зелье, которое его заставили выпить, откровенно имело наркотический характер. В голове ощущался легкий дурман. И когда он говорил, пытаясь заставить язык и губы шевелиться быстрее, ему это все напоминало попытку говорить со ртом, набитым ватой.

Складывалось обманчивое впечатление, что гриффиндорцу полностью безразлично, рассказывают ему про похороны недолго побывавшего в профессорах Люпина или про благополучно переживших нападение остальных. Или про результаты протекающего в напряженной обстановке обследования его здоровья. Гарри никогда не знал в своей жизни комплексного медицинского осмотра. К мадам Помфри попадать приходилось с определенными травмами, правда, чаще в бессознательном состоянии. В любом случаи, медицинское вмешательство заканчивалось на укрепляющих зельях, разок на костеросте. А уж в другой жизни, что очерчивалась стенками темного чулана, не было совсем ничего. Дурсли не спешили тратить деньги на врачей ради него, относясь к нему как к собаке: мол, зачем, итак заживет как на упомянутом звере.

Сейчас же Фламель устроил на нем полное анатомическое исследование, заменив собой и дантиста, и окулиста, и невролога и много других замечательных специализаций — однако единственным прибором все же оставалась палочка.

Дамблдор за все время не сводил с юного волшебника пронзительного взгляда, особенно, когда Фламель раз за разом, с разной формулировкой, просил гриффиндорца припомнить любые детали злополучных событий, имевших место в Косом переулке. Гарри тогда погружался в молчание, словно уходил в себя в попытке припомнить что-нибудь, кожей ощущая участливый взгляд директора.

— Мальчик, теперь я должен исследовать твой разум, — сказал Фламель, отпуская правое запястье Гарри. Тот озадаченно посмотрел на старика, наркотический дурман моментально развеялся и во взгляде мелькнула тревога. — Альбус, прошу, покинь комнату, — не церемонясь продолжал распоряжаться Николас. Старый директор послушался, а Гарри очень занервничал, понимая свою беззащитность. Зачем это потребовалось вторгаться в его сознание? Не поверили на слово, решили покопаться, уподобившись Снейпу?

— Что... что вы хотите? — запинаясь, спросил Гарри.

— Вторгнуться в твое сознание, — подтвердил алхимик страхи гриффиндорца. — Не бойся. Мне всего лишь нужен снимок твоей ауры. Да не волнуйся ты так, если я что и узнаю сокровенного, сразу говорю, это будет случайно, непреднамеренно, знание это будет сохранно, запечатано самой сильной руной. Совестью. Поверь. Замри теперь. Vim Alicui, — буднично произнес он заклинание.

Гарри послушно замер. В глазах стремительно потемнело от навалившегося дурмана, словно плотным одеялом накрывая с головой и прижимая к кровати тяжестью соплохвоста. Тело поддалось и обмякло.

Костлявые руки потянулись к его лицу. Пальцы коснулись лба в том месте, где змеился шрам. Пальцы были теплыми. Их тепло вскоре передалось всему телу, расслабляя члены. Однако внутренний огонек совсем не противился этому, связь с которым, чувствовал Гарри, стократ возросла после пробуждения.

В комнате потускнел свет. Гарри теперь окончательно ничего не видел, за исключением глаз старого волшебника, буравящих его с магическим напором. Он был не в состоянии отвести от них взор. Чувство, что взгляд этих глаз проникал в самые потаенные глубины его существа, охватило с ног до головы, передавалось каждой клеточке. Что-то чуждое попыталось войти в его сознание, и было настолько схоже, как происходило на специальных вечерних занятиях у Снейпа, что Гарри непроизвольно попытался отгородиться ментальным блоком, подкрепленным основами, что успел поведать Остроух. Внутренний огонек взметнулся черным пламенем. Инстинктивная попытка отгородиться возымела результат — мысленная атака была отбита. Последовал новый легилименсионный удар, чуть напористее, сильнее — все повторилось. И новых попыток не последовало.

Но Гарри чувствовал, что не владеет собой в полной мере, что некоторая часть его воли не с ним. Это было совсем по-другому, нежели при заклинании Imperio. Остаток воли он пытался сохранить, полностью сконцентрировавшись на внутреннем озарении.

— Кто ты? — вопросил властный голос. Он не приказывал, он спрашивал. Это тоже было не так, как с заклятием повиновения.

— Меня зовут Гарри.

Взгляд старого волшебника потяжелел. Костяшки пальцев забарабанили по столу. Немного сощурившись, Николас с некоторым нажимом повторил:

— Кто ты?

Гарри стало немного не по себе. Навалилось чувство, словно профессор Макгонагалл называет его фамилию и ему приходится выйти вперед на неуверенных ногах, чтобы сесть на стул, где мгновения назад покоилась старая шляпа. И взоры всего Хогвартса впервые устремляются к нему. Все знают о нем, больше, чем он сам.

— Все знают, кто я.

Николас повысил голос:

— Кто ты?!

— Я никто, — в тон был ответ.

"Хорошо", — Николас отнял руки со лба мальчика и круговыми движениям правой ладони провел перед его глазами.

— Ты вздрогнул, — удивился старый алхимик. По всем канонам, сознание мальчика должно было уже полностью очиститься и погрузиться в глубокий сон. — Ты что-то увидел? Что?

— Девушку, — еле слышно прошептали губы Гарри.

— Кто она? — мягко поинтересовался волшебник.

— Гермиона.

— Кто она?

— Она — все.

Голова Гарри опустилась на подушку. Глаза закрылись. Он погрузился в сон.

Алхимик без промедления покинул спальню.

— Как многое тебе открылось? — поинтересовался сразу же Альбус, с подчеркнутым спокойствием, но в голосе все-таки отчетливо читалось: "ни с чем..."

— Ничего, — односложно ответил Николас.

— Он Гарри и ничего более?

— Да.

— Он что-то скрывает?

— Несомненно. Ты и сам прекрасно это понял. Что не говори, а истинные чувства и недосказанность мы чувствуем.

— Ты так спокойно к этому относишься? — слегка растерялся Альбус, натолкнувшись на неожиданный отпор. — Разве не понимаешь? Все, что происходит с ним или непосредственно связанное с его судьбой, очень важно. Важнее и вообразить нельзя.

— Важное рано или поздно само себя проявит, потерпи, Альбус. Мальчик пережил многое. Дай ему разобраться, как жить в новом мире, перевернувшемся вверх тормашками для него. И главное, пускай разберется с кем ему по пути. Не оттолкни его.

— Я боюсь, что в его сердце закралась месть...

Николас поднял руку, прерывая друга:

— Так вот оно что. Месть. Простая, незатейливая месть. Все мы не безгрешны, не наряжай его в белую рясу, слишком сильно на ней заметной бывает грязь. Многое в этом мире делается ради мести. И зачастую, к мести подталкивает любовь.

— Мне он как сын... — Альбус глубоко вздохнул, делая паузу. — Скажи, друг мой, случилось ли что с его магическими силами?

— Ничего, — пожал плечами Николас. — Он по-прежнему змееуст, он по-прежнему излучает могущественную силу, мне совершенно неизвестную. Добавить, кроме как — он совершенный сын этой земли, — нечего. Удивительнее людей мне не доводилось встречать.

— Он готов начать обучение? — вкрадчиво поинтересовался директор.

— Зачем?

— Я тебя не понимаю.

— Альбус, загляни на секундочку в прошлое и внимательно обдумай все то, что ты делал для этого мальчика. Ты воспитывал его так, чтобы он проникся ужасом, творящимся в этом мире. Возможно. Но и послушным ребенком его назвать совсем нельзя. Ты пытался как можно дольше отгораживать его от высшей магии, но ему пришлось с ней познакомиться независимо от твоих желаний. Ты всеми силами огораживал его от тьмы, только сил на непростительное заклятие у него хватило, хватило сил преодолеть каждое из них. Обучал оклюмеции... Получилось? Нет, зато он смог самостоятельно постичь ее другие стороны. Он с легкостью блокировал мою силу. И совсем не теми методами, какими хотел бы видеть ты. Он расщепил сознание. Одна его частичка даже хранится теперь не у него. Ты бы смог?

Дамблдор был смят.

— Он может расщеплять сознание? — в глазах разгорался ужас. — Это... это... древнее и запретное волшебство, позабытое века назад. Николас, скажи, что это неправда, скажи, что ты ошибся. Я ожидал всего, готов принять любые силы, которые могли проснуться в нем, но я отказываюсь в такое верить. Нет, нет.

Старый алхимик положил руку на плечо друга.

— Да, Альбус. Как ты сам говорил: всей силы его не дано знать никому.

— Ты можешь постичь глубины изменений в его душе! Это хуже, чем скальпом по живому сердцу. Это...

— Ты не врачеватель душ, — устало улыбнулся алхимик. Так улыбается один человек другому, когда все прекрасно понимает и разделяет груз ответственности. — Что поделать. Ничего нельзя изменить.

— Как мне смотреть ему в глаза? Я раздавлен. Я виноват...

— Не кори себя. Если такая сила хочет придти в мир, это необратимо. Повинен мир и, как всякий человек, волшебство тоже хочет выжить, — Николас принял руку с плеча. — Передай все мной подготовленные свитки Северусу. А теперь, прощай, Альбус, ты был мне другом долгие годы. Дольше, чем кто-либо. Больше, чем все остальные. Хорошие времена. Хотел бы стать другом Северусу, но не успеваю. Хотел бы познакомиться ближе с Гарри. Великая судьба. Но, увы, говорю, прощай.

— Ты...

— Да, Альбус. Да. — Заговорщицки подмигнул и продекламировал: — Прочь печаль и прочь тоска, потому что смерть за мной пришла! — И сразу вышел из гостиной, оставив Альбуса в одиночестве.

* * *

Перед зеркалом стоял высокий, статный парень, облаченный в черную мантию до колен, легкими складками обвивающуюся вокруг ног. Под ней были надеты черные брюки и белая сорочка. На груди значился значок Гриффиндора.

Гарри сейчас напоминал себе одного юношу. Как никогда наряд взрослил.

Демонический взгляд прожигал изменчивую поверхность волшебного зеркала. Кошачьи глаза с желтыми краплениями и лишенные зрачков не сулили миру ничего хорошего.

"...Вот и изменился — так что сам себя не узнаю", — с горечью подумал Гарри. Заметные перемены в глазах, появившееся после пробуждения, как исчезновение зрачков, образование желтых прожилок, уплотняющихся ближе к центру, привели к тому, что зрение полностью восстановилось. Фламель объяснить со своей стороны это не мог, сославшись на неизвестность произошедших причинно-следственных процессов и непонимание всех тонкостей магических выплесков, затянувших мальчика в свой смерч.

У Гарри было объяснение. Раз глаза — зеркало души, то он всего лишь прозрел.

Вдруг он почувствовал, как кто-то на него смотрит. Рябь прошлась по серебряной поверхности и отобразила старого волшебника в голубой мантии. За спиной стоял директор в своем фирменном одеянии.

— Готов к возвращению, Гарри?

— Возможно, — пожал плечами молодой волшебник и задумался на мгновение. Говорить или нет? — Только... Профессор Дамблдор, что ждет меня по возвращению в мир живых?

— Не будь так скептичен, мой мальчик, ты все-таки не умирал. Считай, что ты на время заснул. Глубоко и долго спал. Теперь ты проснулся, и друзья будут счастливы тебя приветствовать, как и весь Гриффиндор, как и школа в целом.

— Люди после случившегося не спят, если это все — правда, что вы рассказали о Звере, — скептически сказал Гарри. — Порой мне кажется, что я давно мертв, — очень тихо добавил. — Профессор, я имел в виду, какое укрепилось мнение большинства обо мне?

Директор угрюмо констатировал:

— Разное.

Гарри кивнул, все понимая. Подробностей узнавать не хотелось, хватало собственных догадок.

— Можно я останусь пропавшим в небытие еще на часик?

— Ты что-то задумал, мой мальчик, или понравился мой дом? — сделал попытку пошутить старый волшебник.

— Нет, то есть, в смысле, понравился. Не можем мы сделать небольшой крюк и навестить кладбище в Годриковой впадине?

— Гарри, ты уверен? — к чему-то подобному директор был готов.

— Да.

* * *

Они аппарировали у низкой оградки, опоясывающей территорию старого кладбища, но поодаль от ворот.

Вокруг не было ни души, ни строения — насколько хватало взгляда раскинулось поле. Дома жителей Годриковой впадины выстраивались в ровные улочки за несколько лиг отсюда.

Гарри положил ладони на железные прутья. Они еще хранили тепло дня. Старые, разреженно стоящие тисы на территории кладбища печально зашелестели своими нарядами, под легким дуновением ветерка. Не менее тоскливо им вторили рябины. Казалось, это отозвались души мертвых на пришельцев, посмевших потревожить их вековой покой.

Душу Гарри сжали оковы.

Он еще не бывал ни разу на кладбищах. Честно признаться, он всегда корил себя, что не пытался найти время и навестить родителей. Потом, когда погиб Сириус, не смог проводить душу крестного в последний путь. Поскольку тело волшебника, для многих еще остававшегося живым и страшным сообщником Того-Кого-Нельзя-Называть, естественно никто достать не мог, несчастный крестник не желал признавать его гибель. Придти на похороны — было признать бесповоротность. Ведь так многое им нужно было друг другу рассказать, поделиться любовью. Гарри боялся взглянуть смерти в лицо.

Молодой волшебник бросил взгляд по стройным рядам могилок. Глубоко вздохнул и пошагал к входу. Сейчас он был готов переступить черту и не побояться посмотреть смерти в глаза еще раз.

Со стороны можно было увидеть, как две высокие фигуры, облаченные в мантии — черную и голубую, немного постояв на месте, неспешно последовали к воротам. Там они снова остановились.

— Профессор Дамблдор, разве здесь не должно быть привратника? — Гарри весьма удивило это открытие. Такое большое кладбище вечером без присмотра.

— Должен, — нахмурился директор, — возможно, он просто отлучился. Но будем все-таки на стороже.

— Профессор, пожалуйста, можно я один? — Гарри умоляюще посмотрел на старого волшебника. — Мне... будет легче.

— Хорошо, мой мальчик, — директор все понимал. — Только на кладбище нужно приходить всегда с цветами и с миром в душе. Не стоит тревожить души умерших нашими проблемами. Сейчас я тебе наколдую гвоздик.

— Не стоит. — Гарри обратил внимание на растущие неподалеку на поляне "Кукушкины слезинки", уже слегка повядшие и потерявшие свою скромную красоту. "Зато от меня", — думал он, нарывая букет. "Мама всегда любила полевые цветы", — поведал однажды Ремус, как и многое другое о родителях.

— Гарри, все-таки будь очень осторожен, — напутствовал директор, ощущая смутную тревогу. — Я буду ждать тебя здесь.

— Да, профессор, — кивнул Гарри и, сделав пару шагов за ворота, его фигуру поглотили тени раскидистых деревьев. Он прекрасно знал, где находятся могилки его родителей, его друзей. Над этим местом висела едва различимая магическая метка в виде герба Гриффиндора. Едва различимая лишь для волшебников. Обычный человек никогда ее не увидит и, проходя рядом с могилками, даже не будет догадываться, что здесь покоятся некто, кто при жизни обладал магическим даром. Однако если магию метки не подпитывать в срок, со временем и волшебник не будет знать, что под заведшими надгробными плитами покоится его брат или сестра по ремеслу.

Гарри еле удержался от того, чтобы не вскрикнуть и не броситься к ограждению, за которым покоились могилы самых близких ему людей, отдавших жизни ради него. Три мраморных надгробия с укоризной смотрели на него, храня вынужденное молчание.

— Вот я и пришел, здравствуйте, — тихо произнес Гарри, осторожно освобождая надгробия от доползшей до них лозы дикого виноградника, плотно извивающего оградку, и раскладывая цветы.

Здесь покоится душа Блэка, Сириуса. В нашей памяти ты навсегда останешься мальчиком, который ушел из дому, чтобы сделать мир лучше.

Здесь обрел свой покой Люпин, Ремус. Верим, что ты встретил больше понимания.

Поттеры, Лили и Джеймс. Колыбель любящих сердец и родителей. Спите с миром, ваше дело будет продолжено.

Гарри затрепетал от нахлынувшей тоски и, хотя у него оставались друзья, он снова остро почувствовал себя сиротой, одиноким перед грозами мира. Это чувство, которое закралось еще в доме тети до знакомства с миром волшебников. Возраст и обязательства не могли дать защиты против него.

Вот он стоял у могилок и не знал, что делать далее. Стоило что-нибудь рассказать родителям, пошутить с крестным, поведать историю их другу — Ремусу. После пообещать отомстить за их смерть, пускай это их и не вернет, но не позволит свершаться новым убийствам и укрепляться злу в мире.

Он был не в силах. Его терзала тоска, его грызли сомнения.

Отец, наверное, не одобрил бы сейчас сына, пожурил и пристыдил. Гриффиндорцы не отчаиваются, не падают духом перед лицом опасности. Они всегда и везде, не жалея сил своих, борются со злом. Гарри пытался искренне быть таким, но теперь, оглядываясь назад, осознавал, что следуя лишь зову сердца, приносил окружающим не меньшее зло. Зачем, зачем он тогда сохранил жизнь Хвосту, жалкому трусу.

Во что он верил? Кому доверял?

Никому не доверяй

Самых страшных тайн —

Никому не открывай

Острых граней судьбы.

— Прощайте, — после долгого молчания прошептал Гарри. Слов не было. Он пришел попрощаться, сюда он больше не вернется. Никогда. Если им суждено когда-то встретиться, то встреча будет не здесь. Если же нет...

Он провел пальцами по выгравированному на мраморе имени Сириусу.

"Прощай".

Проследил пальцами острые углы надгробия родителей.

"Не судите меня строго. Прощайте".

Погладил ладошкой по холодной поверхности мрамора.

"И ты, Ремус..."

Внезапно он высмотрел грязный сверток пергамента, воткнутого в землю, так что было его тяжело заметить, не обладая острым зрением.

"... прости", — Гарри аккуратно выудил из земли огрызок пергамента, на котором было без пояснений накарябано:

"Ступай под покровом Запретного Леса... следуй за красными лилиями... оберегай чистоту хранителей". И подпись: "Люпин, Ремус".

Гарри удивленно моргнул. Посмотрел на надгробие Ремуса. Что могло означать это послание, пока не было никаких догадок. И когда оно было составлено. Неужели Ремус заранее знал о своей смерти и выяснил нечто такое, что не мог рассказать при жизни сам или передать сведения кому-нибудь еще. Например, Дамблдору. Или на это расчет? Директор испугается и скроет от него? Но что мог знать Ремус? От такого обилия новых сведений, догадок и вопросов у Гарри разболелась голова. О чем догадывался Ремус? Молодому волшебнику вспомнился последний разговор о том, как друг пытался заговорить о Гермионе. Он что-то чуял. Он звериными чувствами все понимал.

Гарри больше не мог стоять без движения. Не бросив ни мимолетного взгляда на надгробия, он быстро развернулся и поспешил уйти отсюда подальше. Пергамент он свернул и положил в карман брюк. Никому не следовало знать послание. Хотелось бежать туда, где можно было бы привести свои мысли в порядок. Хотелось, как никогда, найти Остроуха и поделиться знаниями.

Внутренний огонек внезапно дал о себе знать, остро кольнув, словно игла. Гарри моментально выплыл из тумана собственных мыслей и поднял голову. И увидел на дороге, в нескольких сажень от себя, того, кого в меньшей степени ожидал тут увидеть.

На него смотрели почерневшие зрачки мистера Горбинса, в магазине которого гриффиндорец совсем недавно побывал. Гарри так и не удалось ничего купить, поскольку потребовалось срочно убегать от Пожирателей. То ли Горбинс их натравил на него, представшего тогда в оболочке старика, то ли это было стечением обстоятельств, но Гарри прекрасно помнил, что у продавца запретного товара не было таких зубов. Длинных и широких, и непонятно даже, как во рту помещавшихся. И самое главное, ходивших ходуном — влево, вправо, влево, вправо. Хорошо хоть, их было два ряда. Облачен он был в грязную разодранную мантию.

Опасность — сильно взвыло внутреннее озарение. Большая опасность.

— Так, давайте сделаем вид, что вы не видели меня, а я не видел вас, — спокойно сказал Гарри, осторожно отступая ближе к дереву, уходя с дорожки, усыпанной мелкой каменной крошкой. Палочка, естественно, уже находилась в руке, в любой момент готовая изрыгнуть проклятие.

— У-р-а-х, урра-га, — нечленораздельный рык вырвался из пасти некто, похожего на Горбинса. — Ур-агх!!!

— Э... э... — запаниковал Гарри, когда Горбинс сорвался с места и неуклюжими шагами поплелся в его сторону. Юный волшебник мог, конечно, быстро развернуться и побежать к выходу в обход, но почему-то не хотелось поворачиваться к ходящему недочеловеку спиной. — Torquignis.

Вихрь огненных искр взметнулся из палочки, поднимая пыль с дороги, и ударил Горбинсу прямо в грудь, но не сказать, чтобы он остановил его или как-то навредил. Тот только остановился, пустым взглядом посмотрел на прожженную в мантии дырку, усердно потер ладонью в этом месте.

Повеяло горелым мясом. Тухлым мясом.

"Мертвец!" — Гарри стало страшно, он прекрасно помнил упоминания профессора Дамблдора о бродячих трупах, что не редко появлялись в последней войне. А сейчас особенно сильно помнил, что у них высокая сопротивляемость к заклинаниям.

— Урр-арх, — разозлился мертвец. — Урррарх!!!

Потом поднял валяющуюся под ногами палку и, замахнувшись ею, с места прыгнул. Нечеловечески мощно прыгнул. Гарри чуть не упустил этот момент, задумавшись над выходом из ситуации, и лишь в последнюю секунду нырнул в сторону, быстро укрываясь за деревом.

— Урурхгах! — мертвец после неудачного приземления, неуклюже поднимался. Куда девалась молниеносность.

Гарри лихорадочно соображал, прячась за толстым стволом. Мертвец ему преграждал дорогу, но уже совсем не проявлял интерес к посетителю кладбища, потратив все свое внимание на рассматривание палки, ставшей подручным оружием. Но оббегать этот ужас что-то Гарри все равно не хотелось. Несмотря на кажущуюся внешнюю неуклюжесть, мертвец отменно и быстро прыгал. А главное, внезапно.

— Ураррх. Угггр! — продолжал рычать он.

Ветер принес к гриффиндорцу плотный запах мертвечины. Тошнота подступила к горлу.

— Гарри, — на тропе появился Дамблдор, как совсем недавно в Отделе Тайн. Так же спокоен, уверен в себе и безмятежен. Он неспешно приближался к зомби.

— Профессор! — Гарри высунулся из-за дерева, в надежде все-таки предупредить волшебника о таящейся угрозе.

— Оставайся на месте, — бросил Дамблдор и повернулся к мертвецу. Чудовище оскалилось, бесстыдно обнажая свои огромнейшие желтые клыки. И позабыв о бедном парне, притаившемся за деревом, устремило все свое внимание на нового посетителя.

А Дамблдор спокойно ждал, словно проверяя собственные нервы на прочность. И они оказались крепкими. Зомби с бешеным ревом прыгнуло на старого волшебника, в воздухе занося палку для удара. Так же стремительно, столь же неожиданно, как и до этого.

Наставник Хогвартса все же оказался быстрее. Легкий взмах палочкой и дерево, за которым прятался Гарри, ожило, словно в нее вселился дух Плакучей Ивы. Ветви, будто щупальца спрута, перехватили злую тварь в воздухе, нещадно протыкая ей все тело насквозь, нанизывая на себя, словно шашлык на шампур, и всей инерцией пригвоздили тело об землю.

Все было кончено.

Гарри вышел из-за дерева и стал с любопытством, недоумением и зарождающейся злостью наблюдать за предсмертной агонией зомби — да простит Смерть за неуместный оборот, — извивающегося на земле под тяжестью оживших ветвей.

"Как все просто и легко", — со злой досадой подумал Гарри. "Насколько хорошо он владеет такими заклинаниями. Как же эффективен этот стиль!"

Дамблдор хищно изогнул брови, и ветви отхлынули от своей жертвы. Дерево снова уснуло.

— Гарри, все-таки насколько ты охотлив на приключения.

"Что?! Какие, Мерлину, приключения! Что это зомби вообще делало тут и что ему надо было от меня!", — Гарри негодующе посмотрел на директора.

— Мертвые молчат. А свои догадки на этот вопрос я тебе поведаю в своем кабинете.

Автор, который сегодня не спал.

Закрыл одну хорошую книжку и задумался о том, насколько все-таки много хорошего в этом мире. Литература, музыка, философия, природа и, в конце концов, любовь, черт бы ее побрал.

Но все как всегда опошляется.

Спрашивается, как относится к

— людям, здоровающимся в туалете

— мальчикам, дрочащим у экранов

— девочкам, преклоняющимся эстрадным идолам

— мужчинам, философски смотрящим на растущий живот

— женщинам, замыкающимся на обустройстве дома

— к чиновникам, верующим в меньшее зло...

Ладно, брежу я.

К чему весь этот бред. С Великой Пасхой.