Я не стала напоминать ему о том, что предпочтительнее для Рошшера доставить нас живыми. Кто станет упрекать Ольхарда в том, что маг оказал сопротивление и его пришлось убить? Про меня вообще речи не идет.
Ноги внезапно обдало холодом и опустив глаза, я заметила вновь наползающий туман, на который не обращали внимания всадники, ловя каждое движение мага. Они верили, что численное превосходство поможет им в этом нелегком деле.
Меня немного смутила появившаяся вдруг тошнота, причин для возникновения которой я не нашла. Перехватив покрепче меч, чем привлекла внимание преданного Рошшеровского пса, я невольно сглотнула от предвкушения тех мучений, что пообещал мне этот взгляд. Я поняла, что если попаду в руки Ольхарда, то до Рошшера живой точно не доеду.
А меж тем туман стал набирать обороты и уже доставал до ног всадников, заставляя лошадей нервно всхрапывать, перебирая копытами. Моя тошнота усиливалась по мере возрастания тумана и достигла пика, когда видимость стала настолько плохой, что не было видно даже вытянутой руки.
Это послужило сигналом для Ольхарда.
— Взять его ! — Проорал он, ориентируясь по теням.
Я вдруг поняла, что чувствую и вижу каждого из карательного отряда Ольхарда — каждое тело чуть светилось оранжевым, теплым светом. Додумать о природе этой странности я решила после и вывернув руку, ранила в бок подъехавшую ко мне вплотную лошадь, которая тут же скинула своего седока. Застывшую в тишине площадь у Ратуши разорвал первый крик, перемешанный с лошадиным ржанием, ибо обезумевшее от боли животное не просто скинуло седока, она намертво придавила его своим весом к земле, каждым судорожным движением агонии добивая человека. Вскоре послышался противный хруст, говорящий о том, что в отряде здоровяка стало на одного меньше. Я решила добить животное, чтобы не мучилось. Вот ее мне было куда больше жальче, чем людей.
Несколько всадников спешились, звучно хлопая своих лошадей по крупу, чтобы те уехали прочь — повторить судьбу своего товарища явно никто не торопился.
На Грема я не обращала внимания, поглощенная 4 фигурами, что медленно, но уверенно приближались ко мне. Они шли на расстоянии вытянутой руки друг от друга, пытаясь видимо взять меня в кольцо. Пришлось действовать наобум, засунув свое человеколюбие куда подальше.
Мое преимущество заключалось в том, что меня от них частично скрывал туман, достигший максимума в своей плотности, в то время как я видела каждого, словно в тепловизор. Сами того не осознавая, они стали живыми мишенями.
Действуя больше интуитивно, нежели руководствуясь определенной тактикой, я замахнулась на того, кто был слева. Меч с ужасным скрежетом прошелся по доспехам и привлек внимание остальных. Решив уже рискнуть и взяться за них руками, я вдруг получила толчок в спину и слишком поздно осознала, что совершенно забыла про четвертого, который все же сумел разглядеть в тумане мишень. Не устояв, я упала на одно колено и круто развернувшись, резко провела мечом на уровне ног. Громкий вскрик послужил сигналом к тому, что цели я достигла. Обернувшись, я увидела прыгающую на одной ноге фигуру и подойдя ближе, ухватилась за шлем двумя руками. Жалеть о своей жестокости я непременно буду после, но именно сейчас, повинуясь той тьме внутри, что взывала ко мне, я повернула зажатую голову по часовой стрелке, пока обладатель этой головы не осел на землю. Отбросив тело, я присмотрелась к положению остальных — они успели сгруппироваться и шли видимо туда, откуда слышался предсмертный крик их товарища, то есть прямо на меня.
Играть с ними в прятки в этом тумане можно было бы до бесконечности, но одолевавшая меня тошнота делала свое дело, забирая остатки терпения и сил. Мне не нужно было ждать и высматривать, а потому рванув к ним навстречу, я успела с силой толкнуть одного на землю и схватить второго за руку. В реакции им не откажешь, второй рукой этот неизвестный молодец ударил меня по лицу, вышибая из глаз искры. Я его непроизвольно отпустила, а вот он вцепился в меня мертвой хваткой.
— Я поймал ее! — Вдруг радостно заголосил он, сжимая мою руку. Он не оставил мне выбора и я развернувшись к нему лицом, вонзила меч в нижнюю часть живота, туда, где заканчивались доспехи. Такой подлости от меня явно не ждали и в то же мгновение я оказалась свободна. Судя по тому, как он орал, я поняла, что ранение не смертельное и поспешила исправить положение.
— Ах ты грязная шлюха! — Взревел еще один, очевидно тот, которого я повалила на землю. Он был на расстоянии вытянутой руки, как до меня вдруг дошло, что я все четче вижу его силуэт. Причем силуэт не в виде тепловой точки, а самый реальный, имеющий четкие грани. Туман спадал.
Думать было некогда, и не дав ему время на маневр, я сбила стражника с ног, а вот добить мечом не успела, ибо достаточно сильным ударом меня снесло на землю, где уже с распростертыми объятьями встречала мостовая. Больно-то как...
Собраться с мыслями мне тоже не удалось, потому как в тот же миг меня подняли за шкирку, как котенка. Ноги при этом оторвались от земли сантиметров на 50. Меч откатился в сторону, оставляя меня практически голой в этом представлении. Единственное, что он сделал очень зря, это продемонстрировал меня оставшемуся — сил ударить ногой в зубы у меня хватило. Эффект получился даже лучше, ибо без тумана было прекрасно видно, как вылетело несколько зубов. Никогда не думала, что смогу так — всегда не хватало достаточно силы для такого удара. А тут поди ж ты...
И вторая ошибка того, что держал меня, заключалась в том, что он попытался перехватить рукой мое горло, давая мне тем самым некоторую свободу в действиях. Дернувшись вниз и едва почуяв под ногами землю, я не оборачиваясь ударила своего обидчика локтем в челюсть пару раз и развернувшись, добавила несколько раз с другого ракурса. Это забрало последние силы и перед глазами поплыли черные круги. Пока он восстанавливал равновесие, закрывая руками лицо, я подобрала меч и воткнула его ему в горло.
Насладиться этой своеобразной эйфорией я снова не успела, так как уловила сзади движение и обернулась, выстави меч перед собой. Оказалось, что очень вовремя, потому как последний из четверки, которому я выбила зубы, хотел всадить мне клинок в спину.
Мне пришлось отбиваться, хотя единственное, о чем меня буквально молил организм, это упасть прямо на мостовую и забыться комой лет эдак на 10. Тут же вспомнились все уроки, что давал мне мой наставник, хотя различие этого поединка было колоссальным, ибо мой противник был куда моложе инженера — толкиениста, да и знал явно куда больше. Тем не менее, я еще держалась на ногах и вроде была цела.
Тошнота и слабость заставили меня пару раз ошибиться, чем стражник тут же воспользовался, нанеся мне две достаточно глубокие раны в предплечье и плечо, одну за другой. Боль полоснула и не сдержавшись, я вскрикнула. Подумав очевидно, что победа близка, стражник усилил напор, не давая мне нормально вздохнуть. О чем я думала в тот момент? Конечно о своем ребенке, о моей девочке, которая может из-за какого-то урода без передних зубов, никогда больше не увидеть мать. Разве я не обещала, что сделаю все, для того, чтобы вернуться? По другому и быть не может.
Сделав ложный выпад, мне удалось его наконец обмануть и собрав все сопли, вместе с остатками силы, я сумела ухватить его за ведущую руку, блокируя движения. Мой рост сыграл мне на руку, так как мы одновременно замахнулись для удара, но его кулак просвистел над моей головой, в то время как я все же сумела приложить его рукоятью меча в висок. И быстрее, чем подумала, что делать дальше, перерезала ему горло.
Упали мы так же — одновременно. Только мой противник замертво, а я потому, что больше не могла сдерживать слабость и рвоту — весь завтрак тут же оказался перемешанный в луже артериальной крови стражника, что продолжала хлестать из раны. Это зрелище заставило мой желудок вытаскивать на свет божий даже то, чего в нем отродясь не бывало.
Мне вдруг стало нестерпимо жарко, руки тряслись и меч со звоном упал на мостовую. Подняв голову, я увидела, что на пятачке площади, превращенного в побоище, помимо меня остались только двое — Грем и ищейка. Все девять стражников из отряда, посланного Рошшером на нашу поимку, были мертвы. Каждый из них лежал в луже собственной крови, кто лицом вверх, кто вниз. Ирония судьбы заключалась в том, что вся битва произошла вокруг позорного столба, с казненной женщиной. Она теперь не была одинока в своей смерти.
Меня лихорадило и я не сразу уловила момент, когда Грем за шиворот поднял меня с земли, а ищейка подобрал мой меч. Краем сознания я понимала, что нужно выбираться из города, но сил хватило только на эту мысль, когда тьма накрыла меня с головой. Интересно, почему я после драк на Эллионоре всегда теряю сознание?!
6.
Я видела до ужаса странные сны, от которых некуда было ни сбежать, ни спрятаться. В одном из таких снов Даринка сидела на высоком троне в незнакомом мне зале, а за ее спиной старший Рошшер что-то склонившись нашептывал в пустоту; в другом Мэдсток крушил мебель в особняке своей матери, швыряя кресла в стороны так, словно они ничего не весили; в третьем Грем вытирал мое лицо чем-то холодным, смотря на меня хмурым взглядом, под которым мне почему-то хотелось провалиться сквозь землю. Закончились сны весьма неожиданно и помог мне в этом тот же пес, которого я видела, когда мы ночевали на постоялом дворе в нижнем квартале. Точно так же, как и в прошлый раз, он оскалился за мою спину, за которой начинала клубиться тьма. Только в этот раз я очнулась в тот момент, когда тьма уже подползла к моим ногам.
Открыв глаза я увидела пламя от свечи, скудно освещающее мои нынешние апартаменты. В глаза бросился только чрезмерно низкий потолок, который казалось вот-вот упадет на меня, да табуретка, которая помимо кровати была здесь единственной мебелью. Что за место? И почему мне так плохо?
Попытавшись провести рукой по волосам, я тут же зашипела от боли в правой руке, которая оказалась перевязана от плеча до локтя. Здесь до моего потрепанного жизнью мозга таки дошло, что лежу я в одном бюстгальтере и брюках. Даже думать не хочу, кто меня раздевал.
Воды нигде не было видно, а пить хотелось дико. Значит, нужно встать. Сделать это оказалось куда сложнее, чем подумать — тело практически не слушалось. Попытки наверное с пятой, я все же села на широкой лавке, которую приняла за кровать. Зато теперь стало понятно, почему так жестко.
Отсутствие обуви и верхней одежды меня не остановило и схватив с лавки покрывало, которым меня услужливо накрыли, я замоталась в него на манер римской тоги. Получилось так себе, но стратегически важное место в виде груди, я худо-бедно прикрыла. Трудно было сделать только первый шаг, потому как я отчаянно пыталась сохранить равновесие и не рухнуть. Что-то мне подсказывало, что поднимут меня далеко не сразу, а потому лежать здесь как тряпка категорически не хотелось.
Вообще, все мое сознание буквально рвалось из этого склепа со спертым воздухом, которого мне в миг перестало хватать. У меня развилась клаустрофобия — чего за мной никогда не водилось.
Дверь оказалась не заперта и поддавшись с легким скрипом, она открыла мне путь к свежему воздуху, наполненному разнообразными запахами. Исключив прочие, я неосознанно уцепилась за тот, что буквально обещал свежий хлеб и пошла на него.
Идти пришлось в полутьме, помогая ощупывать пространство левой рукой. Два раза наткнувшись на что-то и ударившись мизинцем, я наконец достигла цели и остановившись в проеме, наблюдала за суетой немолодой женщины. Той самой, которой я всучила девочку на площади у Ратуши.
Она как раз достала из печи хлеб, от одного вида которого я изошла слюной. Видимо слишком громко это сделала, так как женщина тут же обернулась и увидев меня побледнела, широко распахнув глаза.
Мы бы так наверное и стояли молча друг напротив друга, но положение спас появившийся Грем, который едва увидев меня, тут же улыбнулся.
— Ты действительно живучая! — Не то с восхищением, не то с удивлением, произнес он.
— Ты как будто этим недоволен? — Ответила я и тут же зашлась кашлем. Женщина видимо успела прийти в себя, так как налила из стоявшей на полу бадьи воды и протянула мне.
Откашлявшись и напившись холодной воды, я потребовала у мага свою сумку, которая всегда висела на мне, перекинутая через плечо. Получив требуемое, я трясущейся рукой нашарила таблетки и выдавив две штуки анальгина, запила их остатками воды. Жить буду. Наверняка.
Присев на один из стоящих вдоль стеночки стульев, я достала пачку сигарет и абсолютно не смущаясь явного испуга женщины, прикурила. Облокотив голову о стену, повернулась к магу, который сел рядом. Пришлось задрать глаза, но смотреть собеседнику исключительно на грудь было как-то неудобно.
— Где мы? — Выпал из меня первый, но самый насущий вопрос. Я бы даже сказала — самый животрепещущий.
— В городе. — Усмехнулся Грем, сложив руки на груди. — У меня не было сил тащить тебя куда-то дальше. Кстати, это синяк тебя совсем не красит.
Моя рука рефлекторно взлетела вверх, чтобы ощупать пострадавший глаз, который успел заплыть. Странно, что он вообще открывается...
— Не нравиться — вылечи! — Отмахнулась я, решив, что после такой заварушки, заплывший глаз и заштопанная рука, это меньшее, что могло случиться. — А с рукой-то что?
— Мне пришлось зашить тебя. — Коротко отозвался маг, отвернув от меня лицо. Интересно, ему стыдно что ли? Вот так вот...
— Извини меня, Грем. — Все таки решила покаяться я и, заметив в его глазах недоумение, пояснила. — Если бы я не влезла, мы бы успели выехать из города. А теперь нас наверняка с двойным рвением ищут, за целый-то отряд....
— Для меня их жизни не имеют значения! — Рассеяно отозвался маг. — Я думаю этот мальчик стоит наших усилий, у него очень большой потенциал...
— А девочка где? — Запоздало вспомнила и метнула взгляд на женщину, что так и продолжала стоять истуканом. При обращении к ней она вздрогнула, и слегка опустив голову, тихо призналась, что девочка сбежала.
Мне даже показалось, что я ослышалась. Как ребенок в таком состоянии может самостоятельно принять решение сбежать, с учетом всего того, что случилось?!
— У них есть еще родственники в городе, что могли бы ее приютить? — Растеряно спросила я, пытаясь найти решение в своей больной голове. Получалось из рук вон плохо...
— Нет, госпожа. — Не поднимая головы, так же тихо ответила женщина. — У Ратуши ее тоже нет, мы с сестрой ходили, чтобы проверить.
— Ты не найдешь ее. — Вынес вердикт Грем, повернувшись ко мне. — С их семьей никто не общался из-за матери, которую давно обвиняли в родстве с Владыкой. Если я не ошибаюсь, то она сама придет. Хотя бы для того, чтобы узнать о судьбе брата.
— Куда она сама придет?! — Взвилась я. — Ей от силы лет 7-8! На ее глазах только что казнили мать и украли брата! Я вот ни за что не поверю, что у вас тут такие самостоятельные дети, чтобы додуматься в таком возрасте прийти за ответами к чужим людям!
