Часть 1. Трое в лодке

Чувство отстранённости быстро прошло, когда вокруг укрытия, в котором находился Штайн, стали шипеть разряды импульсников. Ощутив кожей жар близких разрядов, репортёр как-то внезапно вернулся в реальность, в неприятную окружающую действительность, в которой насильственная смерть — это просто банальная рутина. И тогда сработали инстинкты. Земля стала не просто грязной и сырой почвой, а уютным и безопасным убежищем, в которое Зигфрид предпочёл нырнуть как можно ниже. И это было лучшее, что могло прийти в его голову. Возможно вздумай Штайн вслепую отстреливаться, ему бы просто не довелось дожить до дальнейшего развития событий.

Взрыв ангара репортёр благоразумно пересидел в яме, даже не подумав поддаться импульсу профессионального любопытства, жить хотелось больше. И только долгая нервирующая тишина после, заставила Штайна вытащить винтовку и взглянуть в прицел на происходящее внизу. Было страшно попасть на мушку невидимых врагов, но в неведении оставаться было страшнее. Картинка в прицеле подрагивала и дёргалась. Несмотря на трясущие руки, дым и ещё не осевшую пыль что-то разглядеть удалось: какие-то горящие ошмётки, перекрученные тени, тёмный силуэт транспортника, вроде бы без повреждений и полное отсутствие движения. Порывом ветра пыльную пелену наконец сдвинуло, обнажая изменившийся ландшафт: перекорёженные конструкции оказались остатками ангара, в котором Лебовски устанавливал пусковой блок, теперь это строение больше напоминало скомканный сгоревший зонтик. Стоящие далее ангары также прилично побило взрывной волной, но не до потери узнаваемости.

Всё точно пошло не по плану. Вряд ли Мартин с Джимом планировали героическое самоубийство. Боясь признаться себе в их гибели, Штайн снова и снова лихорадочно вызывал своих товарищей по несчастью.

Когда Лебовски всё-таки ответил, Зигфрид уже не знал, что ему больше хотелось сквернословить или возносить хвалу богу. К счастью, оба незадачливых подрывника оказались живы, но у репортера не сразу перестали трястись руки, слишком остро он почувствовал свою беспомощность.

То, что рассказал Джим, немного успокоило, но далеко не полностью. Вряд ли учёный химик правильно понимал расклад сил, это не то направление, в котором он был экспертом. На взгляд репортёра ситуация оставалась опасно неопределённой, и, хотя Зигфрид не верил, что им вдвоём без Мартина удастся найти положительный выход, один он оставаться больше не желал. С этими мыслями репортёр покинул укрытие и перебежав на четвереньках от ямы до деревьев (ради сохранения жизни гордость прямохождения можно временно исключить) направился вниз по склону.

Придерживаясь зарослей и тени, репортёр всё равно чувствовал себя очень уязвимо и был рад любому кустику, который прикрывает его от взгляда врагов. Последними Штайн теперь обоснованно называл стрелявших в него людей: Мартин в одном был прав безусловно, пока в тебя целятся и стреляют, не стоит разглагольствовать о человеколюбии. Однако на душе Зигфрида всё равно было неспокойно, репортёр, чувствовал какой-то скрытый подвох в своём удалённом местоположении. Нет ли в этом чего-то большего: не было ли в планах Мартина пожертвовать им как пешкой в шахматах? Это же так в стиле военных.

По плану, если укрытие обнаружат, Зигфрид должен был отстреливаясь, спуститься к площадке в подготовленном месте с противоположной стороны склона и не выходя на открытое пространство, держать оборону там, пока Мартин не даст отмену.

Штайн решил немного подкорректировать этот план. Отстреливаться снова репортёр не собирался, а вот бежать наоборот решил в меру своих сил очень быстро и в другом направлении, ближе к челноку. Он больше не хотел подставляться под выстрелы бандитов, придумали тоже, отвлекающий манёвр. В конечном счёте, он же не военный. Это люди в форме должны заботиться о гражданском населении и рисковать своими жизнями, за то им и платят, а сам он не собирался больше участвовать в этом беззаконии. Репортер бы ещё и отпечатки пальцев с винтовки вытер, но это напрасное дело. Микроскопические частицы тканей всё равно останутся, также, как и следы хладагента на одежде и коже. Лучшим выходом из ситуации будет умолчать о своей активной роли в происшедшем, имитируя провалы в памяти, которые легко списать на состояние аффекта. Ну, а если правда все-таки вскроется, тогда он найдет, что сообщить следствию. Например, что ему неоднократно угрожали, унижали и даже наносили побои. Штайн на бегу поёжился, вспомнив пробежку под ударами колючей ветки: у бритого наголо амбала крайне извращённое чувство юмора. Думается, Лебовски поддержит версию с принуждением, определённо поддержит, он тоже от наглого спутника не в восторге.

А если посмотреть на ситуацию несколько иначе, взглянуть под другим углом: есть хорошая возможность сделать репортаж на тему злоупотреблений военных в общем и ЧВК Скайгейт, в частности. У Лебовски осталась запись зверств военных над местными жителями, надо только уговорить учёного принять участие в освещении этих событий как свидетеля, а заодно и жертвы произвола. Затем подготовить нескольких очевидцев и пострадавших из лагерей временного содержания — это будет не трудно, подключить связи — решаемо, заручиться поддержкой оппозиционных партий, что посложнее, но тоже реально, может даже пригласить нескольких лидеров общественного мнения в качестве соведущих.

О! Этот сюжет должен кардинально потрясти сонный мирок богатых толстосумов. Зигфрид представил, как заголосят всевозможные общества по защите прав человека. Мороз по коже. Тут одними скандалами и исками не ограничится, дело далеко за границами дозволенного министерству обороны.

Вполне возможно, после того как общественное мнение вырастет до опасных величин, полетят многие головы с правительственного олимпа, освобождая дорогу нужным людям. Конечно, для придания правильного вектора, следует обладать известной долей власти, но у репортёра как раз и был подобный человек на примете. Думается, он не забудет об оказанной Зигфридом услуге в последствии.

Можно попробовать поторговаться и с Мартином, есть ведь ещё и драгоценный металл, да даже доля Зигфрида. Пусть с ними, с деньгами за родий, деньги можно получить лишь единожды, а вот слава и социальный вес — это реальная инвестиция в будущее, прибыльный актив и трамплин в высшие слои общества, если конечно хватит сил этим активом с умом распорядиться. У Штайна должно хватить, ведь он столько лет из кожи вон лез.

Пусть даже Мартин поначалу откажется участвовать в шоу, металл то всё равно надо продать. А вот тут могут возникнуть сложности, ведь, кроме того, что это опасно для новичков (военный то явный профан в оптовой торговле), так ещё и мало кто даст реальную стоимость. И снова на сцене незаменимый Зигфрид: ему удалось накопить изрядное количество приятельских контактов в среде полукриминальных дельцов, профессия обязывает. До больших боссов тем конечно далеко, но кое-что могут и они.

Худощавый взъерошенный человек с болезненным блеском в глазах, отвлёкшись на мысли о будущем, замедлил шаг. Это определённо шанс, тот самый что даётся раз в жизни. Если сделать всё по уму, напрячь все силы и дёрнуть за все ниточки, то его имя по концу этой истории будет золотыми буквами выбито в Зале славы журналистики и войдёт в обязательные тематические учебники, а это значит, фонды, гранты, мемуары, открытые двери и почётные звания. Это подножие Олимпа СМИ, выше только боги.

Вырвавшийся на свободное от леса пространство, Штайн на волне своего виртуального триумфа пробежал мимо притаившегося за грудой ящиков человека в камуфляже. Если бы он был внимательнее, то, наверное, разглядел удивление, на лице наёмника. Так и бежать бы Зигфриду дальше, если бы из ниоткуда не выросла фигура, пинком пониже спины отправившая будущую звезду средств массовой информации в кучу бытового мусора.

Вот так и состоялось личное знакомство бесстрашного триумфатора информационных побед с отрицательными героями его будущего шоу.

* * *

Сквозь мутную пелену плотного тумана, я поднимался из глубокого колодца забытья к светлому пятну где-то вдалеке наверху, туда, где слышались голоса и любопытный шум. Движение рывками всё ускорялось и ускорялось, пока свет из тусклого не стал невыносимо ярким, и наконец, взорвался брызгами, заполнив мир вокруг меня.

Далеко не с первого раза удалось понять, что нахожусь я в челноке и смотрю на тусклые фонари внутреннего освещения. Смотрю уже достаточно долго, так что глаза начало резать.

Удивительно, но я жив, сквозь приглушенную боль удалось немного пошевелить конечностями, и даже не связан. Лежать было неудобно, но от попытки встать пришлось отказаться, в бок стрельнуло резкой болью. Сломаны рёбра? Что ж, если я всё точно помню, могло быть гораздо хуже. Второй раз меня взрывают, удивительно, что без фатальных последствий, но тенденция уже настораживает.

— Нет, нет, нет, это не может быть со мной. Почему именно я, господи? Я же ничего плохого никому не сделал. — Тихие панические причитания Лебовски, с некоторой примесью безумия. Не поздновато ли о боге вспомнил, нытик несчастный.

— Тик так, тик так! Время на исходе. Твоё решение Джимми бой? — А это уже какой-то незнакомый хмырь, его голос мне сразу не понравился. Слишком много гонора, ещё и латинский акцент, странно знакомый.

— Джим, ты там за моей спиной уже вопросы решаешь? Совсем важный стал. — Голос меня неожиданно подвел, фраза прозвучала удручающе ветхо. Впрочем, на лице Джима жизни до того, как я подал голос было ещё меньше.

— Блять! Рука! Моя рука! Руку отпусти сука! Рёбра мои, ууу... — Взвыл я сквозь слёзы и искры из глаз. Были бы силы, долбанул бы чем-нибудь.

— Вижу, что рад. Слезь с моей ноги скотина. Что я там пропустил? Что там за шарады со временем? Количество противника? Что молчишь? Что с Зигги? И где млять моё оружие?

Краткий пересказ грустной истории нашего провала, ничем не удивил. За те полчаса, что я был без сознания, эти два типа умудрились, прокашлять оружие и впасть в панику, а звезда и вовсе стала заложником. Ирония судьбы.

— Джим, как думаешь, сможешь запустить двигатели? — Задал я вопрос яйцеголовому, с кряхтением приваливаясь к борту челнока.

— Я же говорил тебе, что запустить можно только прогрев, хотя я не понимаю, зачем. Даже обладая навыками пилота, улететь мы всё равно не сможем. Нужны карта доступа и коды. — Таким же шёпотом ответил мне Джим.

— Твои проблемы Джим от большой зауми. — С усмешкой проинформировал его я. — Запустишь по команде!

— Но... — попытался возразить Лебовски.

— Делай, как что говорю, и может быть, мы все поживём ещё немного! — Перебил его я, добавив в голос жесткости.

— Всё Джимми, время вышло! Не верю я, что ты будешь взрывать челнок вместе с собой. Ты же рациональный человек, Джим, учёный. Мне Зифрид на ушко про тебя много всего рассказал. Мы договоримся. Ведь я не какой-то там бандит, Джим, нет. Я воин, я уважаю сильных духом людей. Поэтому, я дам тебе ещё пару минут подумать, пока мы все слушаем, как кричит твой дружок.

— Эй, Васкес. Не хочешь послушать встречное предложение?

— Сaray! Это ещё кто?

— Не ломай голову, военный. Рядовой первого класса Петрофф.

— Ха! ¡Qué sorpresa. А я думаю, почему всё через жопу вдруг пошло. И как ты здесь оказался, да ещё с двумя гражданскими клоунами? Тебя ведь полдня уже ищут в паре миль отсюда, лично дал наводку.

— Волка ноги кормят сержант. Ты я тоже смотрю далековато от своих оторвался. — Вот оно значит, как. Каким это интересно способом простая пехота из Скайгейт так тесно общается с военными Меруа?

— Сержант? Это что, тот мудак из артиллерийской бригады? — Ещё один знакомый голос.

— И ты иди нахер Гарисон. Не надеялся снова увидеть твою противную рожу.

— Да я завалю тебя сука!

— Остынь Гарисон. Icierra el pico! Что ты хочешь рядовой? — В голос Васкеса вернулась серьёзность, ставки подросли.

— Чипсов и шипучки сержант. Ну, или что бы вы оба сдохли.

— Сейчас я малышу Зигфриду ногу сломаю, а потом посмотрим, как ты запоёшь. — Снова вступил в своём стиле Гарисон. Стиль у него надо сказать был, но тональность стоило бы уже сменить.

— Уйми свою сучку сержант и давай договариваться. В ваших же интересах решить с нами дела полюбовно, так чтобы все остались довольны. Особенно мы.

— Я весь внимание, рядовой. Постарайся только коротко и по делу, а то Джимми бой нам столько всего наплёл, что мы уже и пугаться стали по-маленькому.

— Пугайтесь уже по большому. Вот как всё будет. Сейчас вы отпускаете Зигги, бросаете всё оружие и снаряжение, а затем отваливаете ярдов на двадцать по прямой, так, чтобы я вас мог по визорам челнока наблюдать. Стоите спиной к нам, руки в стороны, ноги шире плеч.

— Рядовой, я бы тебе похлопал за сценарий, правда, но как-то ситуация к юмору не располагает. Тем не менее, считай, что ты меня заинтриговал. С чего бы нам так поступать?

— А я тебе сейчас намекну Васкес, только не стоит делать фатальных глупостей. Это я тебе на капрала намекаю. — И, хотя ту глупость уже давным-давно сделали его родители, сообщать Гарисону своё мнение я счёл излишним, по крайней мере, пока он вооружён, а я нет. — Давай Джим!

Если бы я мог физически, то сам подпрыгнул бы от звука взвывших генераторов энергетической накачки. Крайне удачно зашумели. Лично у меня внутри всё похолодело. Надеюсь у ребят из Скайгейт нервы достаточно крепкие, чтобы не совершать опасных телодвижений. Всё зависит от того, насколько сильно им нужен транспорт.

С улицы донёсся крик отчаяния, это Зигги надрывается. Засранец не послушался меня, теперь очевидно жалеет. Надеюсь, повезёт, и наемники не станут убивать его, не попробовав договориться.

— Сержант стреляй, они сейчас улетят! — После краткой очереди из импульсника раздался шум борьбы и ругательства.

— Tonto del culo! Por que cono!? Спокойно капрал, убери оружие. Повредишь челнок, как потом с планеты выбираться? Никуда они не улетят, карта доступа у меня. — Чрезмерно уверенный голос сержанта. А ведь ты нервничаешь сукин сын, наверняка, как и я, всю голову себе сломал, просчитывая варианты.

— Эй, Васкес! Мой спец вскрыл вашу хвалёную систему доступа. Так что попрощайся с баблом и поцелуй меня в зад. Жми Джим. — И Лебовски нажал. Двигатели взвыли уже совсем дико, челнок покачнулся, я уж было подумал, что мы и вправду взлетаем.

— Стой! Что ты хочешь, рядовой? — Двигатели как по заказу стихли, сменив тональность. Оскалившись, я кивнул Лебовски, а красиво получилось, может и выгореть.

— Да ничего особенного сержант. Бросайте оружие и дальше строго по моему плану. Я даже готов оставить вам бабло, десять процентов, не больше. Как вам такое предложение?

— Mierda! Ты что же думаешь coger el toro por los cuernos, gallito? Здесь такие люди в деле, что тебя из-под земли достанут! Ты даже до врат не долетишь, раньше собьют. — А вот это неправда, кто же такую кучу бабла будет взрывать. С другой стороны, не уверен, что много людей в курсе, что это за транспорт.

— А ты нам помоги сержант. За нами тоже непростые люди стоят. — Я конечно малость приукрасил. Ну ладно, не малость, блеф должен быть красивым.