Лесная ведьма пожала плечами, поднимаясь с лежанки.
— Проверить трудно нам. Где угодно может быть Командор. Принц Белен четырех своих охранников нам дал. С тем, чтобы рыжего найти. Пойду я, остроухий. Срок экспедиции — на завтра. Не состоится ежели, посмешищем окажется для Орзаммара будущий король. И что-то мне подсказывает — нам этого не спустит.
— Будь осторожнее, — Зевран собрал пропитанную его кровью постель, скомкал и зашвырнул ее в угол. — Кто бы ни был, он и на нас может охотиться. Даже, скорее всего. И... это. Пришли кого-то, чтобы все здесь прибрал, моя чародейка. Будь добра.
Морриган ушла. Некоторое время Зевран постоял, осматривая урон, нанесенный ему кровной связью с Командором Серых Стражей, потом подошел к разложенному на столе доспеху. Пробежав пальцами по вшитым в дубленую кожу пластинам, он взял в руки свой короткий меч и, выудив из сумки тряпицу, принялся задумчиво натирать его лезвие.
В дверь постучали. Зевран повернул голову — вовремя, чтобы увидеть шагнувшего в комнату тонконосого широкогрудого гнома. Никаких принадлежностей для уборки с ним не было, зато ладони лежали на рукоятях длинных кинжалов. На миг взгляды гнома и эльфа встретились, но, вместо того, чтобы наброситься на свою предполагаемую жертву, убийца, не спуская глаз с наземника, быстро прикрыл дверь и приложил палец к губам.
— Вот только поори мне тут, эльфенок, — счел нужным предупредить он. — И так рискую, что приперся сюда. Помоги мне предки не ошибиться!
Зевран поднял брови. Странный пришелец задвинул дверной засов. Оружия он по-прежнему не вынимал.
— Что у тебя тут за погром? — обозревая потеки крови на стене и полу, негромко удивился гном. Антиванский ворон хмыкнул, держа, однако, свой меч по-прежнему наготове.
— Ты уверен, что не ошибся комнатой, любезный?
Гном, в свою очередь, хмыкнул в ответ.
— Теперь уж не знаю. Может, и ошибся. Или все-таки это твои друганы ищут рыжего наземника, который два дня орал в пыточной у Джарвии, что он — Серый Страж, и кровь ему пускать нельзя, а теперь уж тоже орет, но просто?
Зевран кашлянул бывшим только недавно сиплым горлом.
— Ты, собственно, кто? — спокойно поинтересовался он. Гость неопределенно кивнул куда-то вбок.
— Я из Хартии, — и, видя, что наземник не понимает, скорчил недовольную мину. — Что, неужто не слышал? Хартия крепко держит Пыльный город, а с тех пор, как власть взяла Джарвия — и весь Средний Орзаммар. Самые отчаянные из наших уже и в Алмазные залы зачастили, так что властям бы пора начать чесаться, пока оно не зашло слишком далеко.
— Я понял, — медленно, взвешивая каждое слово, проговорил ассасин. Меч он опустил острием вниз, готовый, однако, в любой момент его снова вскинуть. — А зачем вашей Хартии потребовался Серый Страж?
Гном нетерпеливо гмыкнул.
— Да низачем. Когда его брали, никто, кроме меня и Леске не был в курсе, что он — Страж. Но кто ж нас спрашивает. А уж потом... этот рыжий разозлил Джарвию. Всерьез. Видать, из благородных, и перед мохоедами, вроде всех нас, нос дерет, хоть кишки ему через задницу на крючья наматывай. Ну, а Джарвии такое — как нагу кипяток. Плевать ей, кто он, своими ногами от нее он не уйдет. Берган, гарлоково дерьмо, так и вообще уж три раза подваливал к Джарвии с тем, чтобы эти ноги ему отпилить, а она пока запретила калечить — но это пока. Страж — он не зря Страж, я видел сам, когда она над ним работала. Крепче только камень, а так он плевать хотел. Орать — орет, нельзя там не орать. Но сапоги лизать не будет, или я — не я, а наггова отрыжка. Ну, и Джарвия такое долго терпеть не будет. Она любит, чтоб ее слушались. Вам он целым нужен, чтобы сам ходил? Тогда лучше поторопиться, эта баба — не дура, но с благородными — бешенная, как самка бронто после случки. Оторвет все, что не гладко, а остатки живьем еще сбросит в лаву. Не раз уж такое было.
— Погоди, — несмотря на тяжелый язык обитателя Пыльного города, сказанное Зевран понял быстро, и слова гостя не внушили ему никакого доверия. — А ко мне ты для чего пришел? Ты хочешь помочь мне вызволить Ком... Стража? Тебе это зачем?
Гном опустил глаза на меч в руках эльфа, и поморщился.
— Да не тискай ты свою железку. Не в ловушку веду. У меня свой интерес, Хочу уйти из Хартии. С тех пор, как заправляет Джарвия, жизни не стало. Даже корешам. Да что за жизнь, когда баба — сверху? А никто не пустит. Или ты в Хартии, или в лаве, по-третьему никак. Мы тут говорили с друганом Леске. Он тоже не прочь уйти. Денег таких, как раньше, не зашибешь, зато топор в башку — так запросто. И выход у нас один. Ежели главиху мочкануть, да тех, кто к верхушке поближе, остальные перегрызутся, кому быть в верхах, и можно будет вывалить незаметно. Сеструха моя, Рика, ну, ты знаешь, она из охотниц, тех, что перед знатью из Алмазного задами вертят. Умудрилась подцепить самого Белена, и уже покувыркаться с ним раз пять. Он к себе ее забрал, и в тряпки нарядил поярче. Уж не меньше месяца во дворце живет и с золотых блюдьев ест. Короч, по всему видно, что задержится она у него. Но семью не забыла, спасибо предкам. И уже обо мне с ним говорила. Белен — правильный мужик, и на то, что я — клеймленый, из неприкасаемых, ему положить. Обещал взять меня в охрану, ежели докажу, что на что-то годен. Принести ему голову Джарвии — так поверит, как считаешь, наземник?
Зевран вложил меч в ножны. Взгляда, впрочем, от гостя из Хартии он по-прежнему не отрывал, в каждый момент готовый к любому выпаду с его стороны.
— И тебе нужна моя помощь, чтобы убить эту вашу Джарвию?
Тот удовлетворенно кивнул.
— Точно, эльфенок. Сейчас очень удачное время. Еще четвертина-другая, и она снова уединится с вашим Стражем. Чем-то ей по нраву его длинные ходули, и то, что между ними. С тех пор, как доставили рыжего, после пары раз она теперь в пыточной одна. Все время. Коридор охраняют четверо из гвардии преданных ей лично, но с ними можно справиться — ты, да я, да Леске. Я смогу тя провести до самого коридора, но там главно — шума не поднять. И — бери ее тепленькой, и Стража своего бери. Ну как, эльф? Справишься?
Зевран коротко вздохнул. Если тонконосый гость все же имел намерением вести его в ловушку, особого выбора, следовать или нет, не было тоже. Его не оставляла кровная магия Серых Стражей.
— Ко мне, а не к отряду Белена ты подошел, чтобы внимания не привлекать? — только и спросил он. Гном кивнул еще раз.
— А то. Фарена Броску каждый наг в округе знает, и на кого я работаю — тоже. Ну, а в Пыльном все работают на Хартию. Тут же доложили бы Джарвии, пернуть не успеешь. Ну, идешь, наземник? Времени мало. Она в последний раз была злая, как тоннельник, которому передавили яйца. Если Страж не поумнеет — а гонор ему не позволит поумнеть, я на таких насмотрелся — то она ему тоже что-то передавит, чего никак уж не залечишь. Уж я торопился, как мог. Топать надо теперь, или вообще не топать. Экспедиция-то на завтра назначена? Без него пойдете?
— Не бухти, — в тон ему оборвал ассасин, переходя на говор гнома и забирая доспех со стола. — Дай штаны натянуть, и я — твой. Только гном, — красивое лицо эльфа было спокойным, даже равнодушным, но что-то заставило гостя прислушиваться внимательнее прежнего. — Если ты все-таки предашь меня или Стража... Плодами твоих трудов будут наслаждаться другие. Но не ты.
Зевран откинул за спину прядь мокрых от пота светлых волос. Некоторое время Фарен стоял неподвижно, потом стиснул кулак, единым движением унимая запоздалую дрожь, и с усилием вытащил из дверного косяка на уровне своего горла остро отточенный антиванский кинжал.
Часть 25
Улица встретила вынужденных союзников теми же грязью и духотой, которые запомнил наземник, явившийся сюда два дня назад. Пыльный город, в отличие от Алмазных залов, расположенный ниже среднего Орзаммара, являл собой трущобы настолько бедные, что, казалось, большинство домов тут были не домами, а выбитыми в скале пещерами, без окон и дверей. Стены же тех жилищ, которые отстояли отдельно и могли хоть сколько-нибудь именоваться строениями, снизу были покрыты таким слоем жирной грязи или сажи, что измараться об них было можно, даже просто запнувшись взглядом. То и дело приходилось перебираться через груды мусора или лужи нечистот.
Обитатели Пыльного города также являли собой зрелище, разительно отличавшееся от прочих жителей Орзаммара. Большинство носили тряпье, которое лишь с натяжкой можно было бы назвать одеждой. Из всех, кто бродил, сидел или, даже, лежал на узкой, полутемной улице, по которой вел наземника гном, целые рубахи были только на нем и на самом эльфе.
— Воистину, странно вы живете, — успевая увернуться от брызг из помойной лужи, которыми его чуть не обдал пробегавший мимо худой ребенок, заметил Зевран, сворачивая куда-то за проводником. — Можно подумать, что даже у клопов здесь блохи.
— Можно подумать, выбор у нас есть, — в тон ему проворчал Броска, перешагивая через валявшегося в темноте проулка детеныша нага, дохлого и вонючего. — Так уж вышло, что по гномьим, тоннельник их зажуй, традициям, все обитатели Пыльного города не имеют касты. А если не имеешь касты — не можешь работать. Это запрещено. Вообще. Работу ежели и дают, то она грязь, а не работа. Не жить, а выжить, и то еле-еле. Я знаю, я вкалывал — выгребные ямы чистил и котлы в коптильнях натирал. В чеканных коптильнях, те, что с кислотами работают, а не там, где жрачка. Надышался, чуть глаза не потерял. До сих пор, бывает, харкаю красным. А толку? Мать пьет, сеструха только что не побирается. Платят столько, что впору лишаи со стен глодать — и то, считай, что милость оказали. Клеймленой морде выдали работку. Гарлокова пожива!
Зевран пригнулся, не желая цеплять головой вывешенное для просушки тряпье, и вслед за гномом свернул в еще один переулок — глуше и грязнее. Отвратительный запах здесь все усиливался, явственно указывая на наличие поблизости клоаки.
— Работать вам запрещают традиции? А убирать дерьмо — они же?
Фарен Броска издал неопределенный звук, больше всего похожий на хмыканье.
— Тутошние порядочно оскотинились, чего уж там. Крыть нечем. Да только и жизнь скотская, наземник. Когда-то Пыльного не было. Так давно, что на Глубинных тропах ничего опаснее тоннельников и диких слизней с пауками тоже не водилось, а служили они для перехода между гномьими поселениями, — Фарен, походя, пнул попробовавшего вцепиться в край плаща Зеврана старого нищего, сидевшего на куче каких-то сальных тряпок и, без перехода, продолжил. — Изгонять преступников туда, как делают теперь, не было резона. Ну, и держали их здесь, в этих ямах. Лишали касты — и отправляли сюда. Навроде того, как наземники держат рабов. Добывали они тут что-то, иль просто скидывали им из работы. То, за что приличный гном бы не взялся, а делать все одно надо. Потом преступников стало много, они ж еще и плодились, да без касты, а куды без касты-то определять, на какие работы? Стражников в ту пору сделалось меньше, тутошних обитателей — больше. Ну и постепенно... не сразу, канеш, появился Пыльный. Оно уж после первого Мора и случилось, Преступников давно перепроваживают в лаву, на Глубинные тропы, либо прямиком в Легион Мертвых, те, что жили тут раньше, померли, и остались мы. Их потомки. И обычай бескастовых клеймленых брезговать и плевать на них — тоже остался. Прочие, которые при кастах, относятся к нам, как к бронтьему помету. Не пускают даже бродить по Орзаммару, не то, что подрабатывать. Разве, если уж совсем грязная или тяжелая работа попадется. Вот так оно, наземник. Гномы чтут предков, а за что мне моих предков чтить? За то дерьмо, в котором мы теперь? Да чей там.
Зевран старался запоминать все переплетения улиц и проулков, через которые он шел за своим тонконосым проводником. Несмотря на то, что ноги Фарена были куда короче и толще эльфьих, перебирал он ими на удивление быстро, легко, словно тень, скользя между домами, нагговыми и бронтьими загонами, и громоздившимися то тут, то там горами мусора. Наконец, когда ассасин, как ему казалось, начал путаться всерьез, гном остановился перед толстой ржавой решеткой, перегораживавшей глубокий желоб, до половины наполненный жидкими нечистотами. Такие желоба не раз и не два попадались им на пути, но, в отличие от тех, наглухо забитых всякой дрянью, здешний мусор, хоть и медленно, но куда-то целенаправленно продвигался, должно быть, выводимый прямо к обрыву лавы.
— Логово Джарвии там, в коридорах под Пыльным, — Фарен кивнул в сторону желоба. — Эт, конечно, не парадный вход. Им, по совести, вообще не пользуются, и не уверен, знает ли о нем Джарвия. Мож, держит его на случай, ежели драпать будет надо, роняя сапоги. Сам я его случайно обнаружил, когда по дури девахе одной любовь доказывал — почти цельный рабочий срок в говнище отсидел. С девкой потом все одно не вышло, однак, как видишь, хоть не девку, а пользу свою — но поимел.
Покрутив головой и убедившись, что никого не было поблизости, он скользнул вниз, в дерьмо, без единого всплеска. Подоспевший Зевран помог ему снять и сдвинуть в сторону склизкую решетку.
— Теперь недалече, — дождавшись, чтобы пригнувшийся эльф забрался под каменную арку желоба, Броска приставил решетку на место и, не зажигая огня, двинулся по тьму нечистот. Пригибавшийся Зевран, который не мог распрямиться в длинной низкой каменной трубе в полный рост, и то и дело потиравшийся о склизкий потолок волосами, попеременно стискивая зубы и кусая себя за нижнюю губу, следовал за ним. В молчании они отошли так далеко, что потеряли из виду вход, тусклый свет которого хоть в некоторой степени мог бы послужить ориентиром их пути. Чтобы не двигаться в темноте, Зевран вытащил из-за пазухи амулет на тонкой цепи. Наощупь отколупнув с него крышку, он поднял бывший спрятанным под ней небольшой янтарный камень, и тот озарил окружившую их тьму внезапно сильным, ярким светом.
— Спрячь, — приказал Броска, налегая на едва приметную арку в стене, слизь на которой была как будто тоньше и свежее, чем везде. — Здесь.
От усилия гнома стена отодвинулась прежде, чем Зевран успел прийти ему на помощь, открывая полутемный, но сухой и чистый, в сравнении с желобной клоакой, проход, освещаемый кое-где торчавшими из стен кристаллами, чем-то похожими на лириум. Здесь эльф смог, наконец, выпрямиться, не опасаясь удариться головой. По его внутренним ощущениям, эта дорога оказалась дольше примерно втрое, против той, которую пришлось преодолеть в желобе с дерьмом. Спустя какое-то время она вывела их к тупику, на первый взгляд, состоявшему из цельной скалы.
— Знач, слушай сюда, эльфенок, — Фарен Броска кивнул на стену. — Там уж целиком схрон Хартии, а потому всех, на кого наткнемся, надобно будет убить. Всех, уразумел, ушастый? Теперь такое время, что народцу много быть не должно, но кто встретится, и запалит — умрет. Мы поняли друг друга?
— Об этом не беспокойся, — Зевран пожал плечами, распуская завязки на плаще, под которым обнаружилась перевязь кинжалов. — Но ты упомянул...
Ассасин умолк, не договорив. На миг его лицо словно бы свело болезненной судорогой. Он тронул свои губы и, скользнув взглядом по крови на пальцах, вытер кистью рот.
