Иногда смерть - это именно смерть (старая версия)

Внезапно раздался протяжный вой, и откуда-то сбоку выскочили три здоровенные псины, причем устремились они исключительно в мою сторону. И сразу вспомнилось, что мой папаня промышлял далеко не только некромантией... Взмах палочки и выпущенное мною ледяное копьё, а с демоническими тварями бороться чисто энергетическими или стихийными атаками бесполезно, ушло мимо. Псы лихо рванули в разные стороны, не только разделяя моё внимание, но и скрываясь за колоннами. Лишь краем глаза я отметил, что Дамблдор так и продолжает свой бой — да уж, вот она дуэль века, просто три в одном.

Даже небольшое отвлечение внимания едва не стоило мне жизни. Я успел среагировать на одну атаку, буквально нанизав бросившуюся на меня тварь на новое копьё, но в тот же миг мощный удар в спину сбил меня с ног. Уж в падении я смог извернуться и упасть на бок, а не на живот, и только поэтому успел инстинктивно ответить на попытку впиться мне прямо в глотку, выставляя свободную руку.

Резкая боль сковала и без того пострадавшую левую конечность, которая даже изменив свою форму не могла сдержать натиск этой огромной пасти. По крайней мере, сдержать в полной мере. Подозреваю, что обычную конечность она бы перекусила и не заметила. Сейчас же я получил столь необходимое мне мгновение и в упор, прямо в голову, всадил твари очередное копьё, а затем второе и сразу третье. Всё, с этой покончено. А вот первая уже начала подниматься, и где-то в отдалении слышались шорохи от третьей.

К тому моменту, как я разделался с демоническими псами, дуэль уже подходила к финальной стадии. Дамблдор уверенно теснил своего оппонента даже без моей помощи. Было хорошо заметно, как "Волдеморт" с трудом поспевает за его молниеносными выпадами, и что даже глухая оборона местами давала трещины, о чем говорили появившиеся раны. А как только к делу присоединился я, то победа стала близка как никогда.

Вот очередное заклинание прорывает щит, попадая прямо в руку, удерживающую палочку и кусок бескровной плоти отлетает прямо с зажатой в ней деревяшкой. Дамблдор творит нечто, что явно должно поставить точку в этом бою, а я нащупываю в кармане врученный мне Фламелем кристалл. Атака Дамблдора буквально разрывает тело Волдеморта пополам и с секундной заминкой к останкам летит кристалл, но... силуэт призрак сливает в размытое пятно и мантия оказывается сбита на пол. И сразу за этим активируется ловушка на духов, но попадает в неё совсем иная сущность...

— Итак, мантия моя, — удовлетворённо произнёс Малиор Мортем, — осталось лишь последнее, и хозяйка будет мною довольна.

— Хозяйка? — отчасти мне, конечно, было любопытно, но в первую очередь я тянул время, лихорадочно раздумывая, что теперь делать.

— Это знание тебе уже не понадобиться.

— Уверен? — одновременно с этим с палочки срывается невербальная формула изгнания, но призрак даже не шелохнулся.

— Уверен, — ухмылка, исказившая лицо отца мне совершенно не понравилась.

* * *

Я защищался, как мог, уклонялся, пытался атаковать, но всё тщетно. Формула изгнания его не брала, а "боевая" версия изгнания слишком медлительна. Кристалл же я... просрал, по-другому и не скажешь. Причем сделал это так, что загнал сам себя в глубочайшую задницу. И теперь мне оставалась лишь безнадёжная оборона. Да, в нынешнем состоянии Малиор Мортем был сильно ограничен в возможностях, но я-то ему вообще ничего не мог сделать...

— "Освободи меня", — внезапно прозвучал голос в моей голове голос брата.

— "Что?!" — так же мысленно отозвался я, лихорадочно соображая, что происходит. Наверное, одна из атак отца повредила кристалл, в котором покоился дух Кайриса.

— "Я помогу тебе".

— "Ты мне уже помог. Спасибо, мне хватило", — к тому же в голову невольно приходило воспоминание о прошлой мысленной "беседе", в результате которой я был вынужден растить себе новое тело.

— " Я не могу тебя заставить, брат. Но тот человек был прав, я просто следовал воли отца, и ты дважды чуть не погиб. В нынешнем же положении отец убьёт тебя, чего я не хочу допускать, а шансов спастись самостоятельно у тебя нет".

— "Похоже на то". — С этим доводом было сложно не согласиться. Кто знает, сколько я ещё протяну? — "Что ты предлагаешь?".

— "Освободи меня. Я свяжу его боем, а ты должен подобрать мантию и закончить ритуал. Когда он войдёт в финальную стадию, отец уже ничего не сможет сделать".

Колебался я недолго. Шансов, как ни крути, всё равно нет. Да, в текущем состоянии я могу спокойно защищаться, но рано или поздно либо я исчерпаю запас сил, либо он устанет от этих игр и оденет мантию. А потому мне оставалось лишь идти на риск.

Подгадав момент, я вытащил второй кристалл из внутреннего кармана и со всего маха бросил его о землю. Мгновение — и на том же месте образовался призрак брата, который, повернулся в мою сторону и... подмигнул. После чего удивлённо замерший дух отца оказался отброшен далеко в сторону.

Не теряя ни мгновения, я бросился сначала к так и лежащей на полу мантии Поттера, а затем к алтарю. Прямо на гладкой поверхности камня оказались три артефакта, а так же книга. Раскрытая... Вот только написанные в ней символы оказались мне совершенно незнакомы. В момент осознания этого факта меня едва не охватила паника, но буквально спустя несколько ударов сердца я ПОНЯЛ, что и как должен делать. Видимо, таково было свойство этой книги-артефакта.

Но стоило ли это делать? Ответа я не знал. По сути, мне оставалось лишь уповать на удачу и слова Фламеля, который пока что оказывался раз за разом прав. Положив мантию на алтарь, я выхватил кинжал и окропил его поверхность своей кровью, после чего завёл длинный речитатив, или скорее набор звуков, который ЗНАЛ, но совершенно не понимал.

— Нет! НЕТ! НЕТ! — раздался откуда-то издалека вопль отца, — зачем ты мешаешь мне, Кайрис?!

— Всё это зашло слишком далеко, отец...

Стоило мне закончить, как глаза резанула резкая вспышка света, после чего над алтарём закружили клубы тумана, которые быстро сложились в ЖЕНСКУЮ фигуру. Но речь же шла о жреце?! Хотя папаня вроде упоминал некую госпожу. Несколько мгновений, и на пол шагнула величественная женщина, властный взгляд которой фактически припечатал меня к месту. При этом она молча изучала меня, тогда как я сам и не знал, что говорить.

— Забавно, — прозвучал, наконец, какой-то на удивление мягкий голос, — обычно сразу начинают что-то просить.

— Эмм... здравствуйте, госпожа, — ничего умнее в голову просто не пришло.

— Приветствую и тебя, мой далёкий потомок, — благосклонно кивнула женщина, — зачем же ты призвал меня?

— Чтобы остановить безумца, — раздался третий голос и, повернув голову, я обнаружил прислонившегося к стене Фламеля. Вот так и знал, что всё он мог сделать и сам, но по какой-то причине не захотел. И ведь я чуть не сдох, но он даже пальцем не пошевелил. Сволочь. А вот отца или брата видно не было. Этот свет изгнал их или сами бежали?

— И ты здесь? — слегка улыбнулась женщина, — а почему же тогда используешь этого юношу в качестве посредника?

— Соблазн слишком велик, — ответ оказался совершенно непонятен для меня, но жрица лишь кивнула, — а в этом парнишке нет непомерных амбиций или жажды власти.

— Как всегда, строг ко всем, а к себе в первую очередь? Иногда ты бываешь таким милым, — кажется, я окончательно потерял нить разговора и, похоже, это не осталось незамеченным, — когда-то сей юноша пытался вернуть меня к жизни, но в последний момент, испугавшись последствий, передумал. Мужчины...

— Иногда я жалею об этом, — хмыкнул Николас, — из нас бы вышла отличная пара. Но боюсь что мир бы не пережил столь бурного романа.

— Возможно, когда-нибудь ты и передумаешь.

— Кто знает...

— Итак, чего же ты хочешь, мой дражайший потомок? — переключила на меня своё внимание женщина, — бессмертия, власти, вернуть кого-нибудь к жизни?

— Да ничего... наверное.

Возможно, в других обстоятельствах я бы что-то и ляпнул, но присутствие Николаса подействовало на меня отрезвляюще. Слишком уж очевидным становился вопрос цены. Да и что я мог попросить? Бессмертие? А нужно ли оно мне? Да и если понадобиться, то тот же Фламель смог его достигнуть самостоятельно. Власть? Никогда к ней не стремился. И опять же, если захочу, то многого смогу достигнуть и сам. Вернуть к жизни? А кого? Мать? Я её не знал, а теперь так вообще был далеко не уверен в тех воспоминаниях, что продемонстрировал мне папаня. Разве что Эльман, как случайную жертву этих событий, но с тем же успехом можно просить вернуть жизни вообще всех пострадавших.

— Что же, это достойное моего потомка поведение. Просить — удел слабых. И ты правильно мыслишь, мальчик, всё и так в твоих руках. Впрочем, раз уж ты явился сюда и даже не ради личного блага, то без подарка я тебя не отпущу. А вот артефакты останутся со мной, посмотри, чем завершиться новый этап этой затянувшейся игры...

Одновременно с этими словами блеснула новая вспышка света, ослепившая меня на несколько мгновений. Когда же проморгался, то понял, что в комнате остался лишь я один, а в остальном помещение совершенно не изменилось, и даже алтарь остался на месте, только артефакты куда-то исчезли. Хотя нет, на каменной поверхности что-то блеснуло и, присмотревшись, я обнаружил какой-то небольшой хрустальный шарик, на подобие сувенирного.

— И что, б

* * *

ь, сейчас вообще произошло?!

Сказать, что я был растерян, было бы слишком мягко. Я вообще ничего не понял и лишь имел смутное ощущение, что стал невольным участником каких-то начавшихся задолго до моего рождения событий. Оставалось лишь надеяться, что хотя бы проблему моего отца мы решили, и жизнь вновь войдёт в привычное русло.

Подойдя к алтарю, я попытался рассмотреть шар. Внутри было какое-то движение, суть которого я понял далеко не сразу. А когда всё же понял... из моей груди вырвался долгий, торжествующий хохот.

Эпилог.

Смотреть на пламя — привычка, которой я как-то незаметно для самого себя успел обзавестись за прошедшие годы. Сидишь в мягком, удобном кресле, крутишь что-нибудь в руках и обдумываешь какие-нибудь новости или детали очередного эксперимента. Этот незамысловатый процесс позволял очистить голову от всех посторонних мыслей и сосредоточиться на главном.

Ну, или просто поразмышлять о превратностях жизни. Ведь если подумать, за прошедшие годы всё так сильно изменилось. Один фактор того, что я всё же дозрел жениться, можно обсасывать до конца дней своих. И ведь до сих пор стыдно вспоминать, как я мялся, делая Тонкс предложение. Куда только делась моя решительность, благодаря которой я так часто влипал в авантюры? Но нет, как оказалось, воевать проще, чем откровенничать на личные темы.

Впрочем, этот шаг напрашивался настолько давно, что крутить вокруг да около уже не было сил. Над нами уже откровенно потешались все знакомые: столько раз мы сходились и расходились, сорились и мирились. То она уходила с головой в работу, в итоге умудрившись стать сначала заместителем Харта, а потом и получить должность капитана. То уже я лез в какие-нибудь дебри Амазонии, где и пропадал на целые месяцы, дабы раскопать секреты местных жрецов или погружался в эксперименты с непредсказуемым результатом. Такие уж мы были: слишком своевольные, чтобы стать чем-то большим, чем просто любовниками, ведь узы брака — это уже цепь, во много ограничивающая разумного.

В общем, в итоге я осознал, что пора заканчивать и остепениться, а в конечном счете получилось то, что получилось. Но всё это — жалкие мелочи по сравнению с сегодняшним днём и сейчас я пялился в пламя совсем с иной целью: мне нужно было отвлечься от совсем иного рода мыслей и получалось откровенно слабовато.

— Да возьми ты себя уже в руки, — прозвучал голос Виктора, который сидел по соседству и уже давно пытался, меня приободрить, — а то выглядишь так, словно раздумываешь, не пойти ли и не покрошить там всех на куски.

— Не самая плохая мысль, сколько можно тянуть-то, — на губах возникла лёгкая улыбка, но это был чисто механический жест, — и вообще, тебе напомнить, как ты в своё время метался, словно загнанный зверь?

— Ну да, было дело, — слегка смущённо отозвался Вик.

Ему-то хорошо, уже обзавёлся двумя спиногрызами, старшему из которых не так давно стукнуло четыре года, и теперь изображает из себя примерного семьянина. Правда, в остальном прошедшие годы совершенно его не изменили: всё такой же худой и длинный как палка, самоуверенный и колкий. Хотя его всё равно все обожают — звезда, мать его.

— Ещё ладно я, ну не мог тогда присутствовать дома и всё тут, — продолжил тем временем мой друг, — но ты-то почему сидишь здесь, а не с ней?

— Она не захотела, чтобы я видел её такой... слабой.

— И тебя это остановило? Хотя кого я спрашиваю... подкаблучник.

— А сам-то? — вот уж из кого действительно верёвки вьют. А у нас с Тонкс свои правила, благодаря которым и уживаемся.

В этот момент, обрывая разгорающуюся перепалку, распахнулась дверь и в проёме появилась точёная фигурка Меленты, жены Виктора. Женщина на мгновение замерла, обозревая нас своим уничижительным взглядом, так и говорящим что-то начинающееся в стиле "эх вы, мужчины", после чего произнесла:

— Тебя зовут, узник совести.

И я, даже толком не осознав сказанное, словно спринтер, давно ожидающий сигнального выстрела, рванул мимо неё. Спустя считанные секунды я оказался в комнате, где на широкой кровати покоилась ОНА. Бледное лицо, покрытое испариной, искусанные губы, почерневшие волосы, что разметались по подушкам, и закрытые глаза. Но спокойное дыхание и какая-то умиротворённая улыбка говорила о том, что всё в порядке.

— Как она? — едва не сбив с ног оказавшегося на пути медика, я оказался подле кровати. Догадки догадками, но эти роды длились ненормально долго.

— С вашей супругой всё в порядке, мистер Мортем, — сухо отчиталась пожилая женщина, возглавляющая эту команду врачей, — но роды полностью вымотали ее, и теперь требуется долгий отдых. А вот ребёнок...

— Что с ней?

— С ним, — поправила меня медик.

— Но вы же говорили...

— Я ошиблась, — с таким видом, словно делает одолжение, объявила эта дама, которая, насколько я знал, была лучшим акушером Европы, — случай был сложный, так что не мудрено.

— Ну и что с... ним, — мысль о том, что теперь у меня есть сын, как-то не укладывалась в голове. Ничего, потом уляжется.

— Пойдёмте, — вздохнув, произнесла медик и, резко развернувшись, направилась в соседнюю комнатку.

Внутри оказался небольшой постамент, выполняющий роль детской кроватки, на котором возилось НЕЧТО, а вокруг него активно творили какую-то волшбу тройка магов. В другой ситуации я бы просто понаблюдал и быстро бы разобрался, что они делают, но не сейчас. Поэтому я просто шагнул в сторону постамента и увидел ЕГО. Крохотное тельце, закутанное в пелёнки так, что наружи торчала только головка, покрытая редкими, светлыми волосиками. Хотя нет, прошло мгновение, и волосы потемнели, после чего глаза ребёнка, оказавшиеся насыщенно серебристого цвета, распахнулись, и он зашелся недовольным криком. В тот же миг я ощутил волну магии, ударившую во все стороны и едва не сбившую меня с ног. Впрочем, это было скорее от неожиданности, поскольку та же тройка магов даже не шелохнулась.