Скрамасакс

— Не сменится... — хмуро ответил шкипер, я ему почему-то поверил, бросил весло и полез в трюм. Хал также перестал грести и принялся готовить к бою лук — натягивать тетиву да осматривать стрелы. Аника повторил всё за татарином. Достав пяток импровизированных ручных гранат, холщовые мешочки с отмеренными зарядами пороха, кожаные пыжи и свинцовую картечь на три — четыре выстрела, сложил их возле пушки.

Решив пустить драккар по правому борту, со стороны врага укрепили в специальных креплениях, пять круглых воинских щитов, а три квадратных, из толстых дубовых досок, вставили в пазы окружающие место рулевого. Я зарядил орудие, зажёг масляный светильник и переложил поудобнее ручные гранаты. Ещё одним щитом прикрыл ствол — нечего раньше времени светить вундерфафлю. Смирившись с неизбежным боем, мы стали ждать столкновения. Вся команда на взводе, максимально собрана и готова к сражению.

Из-за поворота показались викинги и над рекой разнёсся мощный рёв, увидевшего лёгкую добычу, хищника, предвкушая потеху — норманны ликовали. Прошло ещё полчаса, и в палубу ударили первые стрелы. Напряжение достигло апогея, в воздухе зримо витал призрак последнего боя, а на лицах застыла решимость — либо победить, либо умереть. Мы заныкались по щелям и ждали, когда вражеский корабль подойдёт под прямой залп из пушечки, самое большее их будет два, в третий раз выстрелить я наверняка — не успею.

Наконец-то настал момент истины, страха в этот раз не наблюдалось, однако, из сильных чувств наличествовал азарт, точнее сказать, некое соперничество, почти как в спорте. Опять меня выхлестнуло, мозг отключился, и тело, само по себе, перешло в знакомое состояние. Ощущения были очень похожи на имевшие место при поединке с Халом во Владимирском детинце, также всё несколько замедлилось, но чуть побыстрей, однако появилось чувство того, что я знаю пошаговые действия противника...

"Сейчас — викинги попробуют подойти с незащищённого борта потеряют скорость и немного отстанут. Сейчас — плюнут да пойдут на абордаж как мы и рассчитывали — с правой стороны". — Произошло всё как по нотам.

— Блин... круто... — осознавая, новые возможности, попадаю в некую эйфорию.

На почве этой эйфории мозг стал юморить: "Теперь, уже нервно курят в сторонке, и зеленеют от зависти, двое — бэтмен и вновь присоединившийся к нему Нострадамус..." — отогнав не ко времени пришедшую веселуху — сосредотачиваюсь на противнике.

"Сейчас — интенсивность пускаемых стрел поутихнет, лучники вновь возьмутся за вёсла и в этот момент по ним надо шарахнуть, расстояние будет метров сорок-пятьдесят — самое то".

Опрокидываю, утыканный стрелами и похожий больше на ежа, щит, поднимаюсь в полный рост, чуть подправляю прицел, замечаю недоумённые лица привстающих гребцов, разглядывающих диковинное с виду, но явно грозное оружие, зажигаю запальник.

В "предвидении" так мой разум окрестил данное состояние, я уже видел последствия произведённого выстрела, однако не поленился ещё разок рассмотреть эту бойню. Пороховой дым унёс ветер — большей части викингов просто не стало, ранены были практически все и драккар, движимый исключительно парусом, сразу же подотстал.

Заработали наши луки, неся милосердие — тяжело покалеченным и боль — не сильно пострадавшим. Вопли раненых, разорвали гнетущую тишину, что после оглушительного залпа повисла тягучим туманом. Норманны, оставшиеся более — менее целыми, сопротивление наглому, маленькому кораблику, оказать не могли, поскольку, были деморализованы и пребывали в шоке.

Шкипер, вновь поймав ветер с другого борта, резко развернул струг, и мы стали медленно, но неуклонно, сближаться. Тем временем, выжившие агрессоры, потихоньку приходили в себя. По палубе робко застучали редкие стрелы. Установленные перед боем щиты, при развороте судна оказались на противоположной стороне от драккара, все кроме Аники, прячась за бортами, присели.

Мальчишка же, похоже, вошёл в раж — стоя в полный рост, он с пулемётной скоростью натягивал и отпускал тугую тетиву, снайперски прореживая уцелевших. Я вдруг почувствовал — сейчас мальчишка от недобитого первым залпом воина получит в шею стрелу, и зажёг запальник чуть раньше. Натянутый лук дрогнул, сталь предназначавшаяся пацану ушла в воду и викинг, догоняя выпущенную им же смерть, свалился за борт.

Взлетели две кошки — кованные, железные крюки на толстых верёвках. Мы с Халом притянули струг к драккару и, обнажив оружие, прыгнули на его палубу. При всей несоразмерности кораблей, борта их находились практически вровень, наш даже чуть выше.

Представшая взору картина была удручающая, если в вкратце, то море крови. Озираясь, я видел лишь мертвецов да не способных оказать сопротивление тяжелораненых — впрочем, тех было один — максимум два.

Вдруг из мешанины тел резко вскочил весь заляпанный кровью с выпущенными наружу кишками — по пояс обнажённый воин. Одной рукой он придерживал ливер, а в другой сжимал огромный топор. Перекошенное злобой лицо, венчали вытаращенные безумные глаза. Как с такими ранениями он стоял на ногах — осталось загадкой.

Заглушая редкие стоны ещё не отошедших в мир иной викингов, раздался звериный рык. Берсерк, судя по всему, был настроен решительно. От неожиданности, татарин как-то присел и попятился. Я же, в предвидении видел эту картинку и был готов, но от внезапного крика непроизвольно дёрнулся. Вновь открывшиеся способности представляли собой немое кино — звуки отсутствовали полностью. Рука с занесённым ножом дрогнула, и скрамасакс по самую рукоять вошёл в мачту. Заметив неудачу, норманн оставил Хала и как раненный бык, низко опустив голову, попёр на меня.

Предвидение опережало следующие за ним события секунд на пять-десять, но этого было достаточно. В последний момент уклоняюсь чуть в сторону. Зная, что споткнувшись о чей-то труп должен упасть, корректирую шаг и, оставшись на ногах, с оттягом бью по шее проносящегося мимо берсерка. Толкаемая импульсом энергии катана, деля викинга надвое, проходит сквозь плоть, как горячий нож через масло. Голова, шея, часть грудной клетки с правой рукой, скользнули на палубу. В моментально наступившей тишине топор, сжимаемый уже мёртвой кистью, с громким звоном ударяет по потерянному кем-то стальному шлему. Этот гонг и возвещает окончание битвы.

"А ведь берсерки на поле боя посвящают себя одноглазому Одину и верят, что через поглощённые мухоморы божество даёт им силу, — выстроил я логическую цепочку, — Этот успел подготовиться и обожрался поганками. Видимо, неспроста их драккар так удачно оказался у нас на пути, ситуация напоминает ловушку. Викинги знали, что мы пойдём мимо, вероятно одноглазый, их как-то предупредил..."

Опять победили наши, вот такие мы блин, супермены! Так гранатами и не воспользовались, не испытали их в настоящем деле — обидно, но чувствую, будет ещё случай. Все живы, здоровы — это главное. Адреналин отпускает, и мозг начинает вновь юморить: "Курильщиков-то прибавляется, бэтмен, Нострадамус, супермен — кто следующий?"

Драккар был больше струга в несколько раз, и наш кораблик выглядел на его фоне совсем игрушечным. Из двадцати восьми человек в живых осталось лишь два. Началась мародёрка. Пока мы дружно выковыривали трупы из доспехов и сталкивали тела за борт, пленных стерёг Аника. Мерзкая, скажу вам, работёнка — картечь сделала дело, от некоторых воинов осталось лишь кровавое месиво, много доспехов безвозвратно попорчено, да и кораблю не хило досталось. Но что делать? Кольчуги, бригантины, да доброе оружие нынче в цене, а мы весьма поиздержались, сидели почти на мели. Закончив с трупами, приступили к пленникам. Первый был уже не жилец, а вот, второй — легко ранен в руку, и шанс разузнать о похождениях викингов, у нас оставался.

— Дай-ка мне скрамасакс. Хочу поближе рассмотреть, как он действует, — дед протянул ладонь, по-видимому, старый решил совершить удар милосердия. Хоть милосердия я в этом не видел, скорее наоборот, но, не посмев перечить, отдал оружие. Старик, недолго думая, вогнал нож норманну в сердце и мы стали свидетелями как умирающий мгновенно скукожившись, превратился в иссохшую мумию. Зрелище было настолько шокирующим, что широко открыв рты, на несколько секунд все просто зависли. Легкораненый пленник этим тут же воспользовался. Заметив, что стало с товарищем, тот оттолкнул впавшего в ступор Хала и с безумным криком прыгнул за борт, однако силы не рассчитал — проплыв пару метров пошёл ко дну.

— Что это было? — увидев картину произошедшей с телом метаморфозы, хриплым голосом пробормотал остолбеневший капитан, — Ты забрал его душу себе? — дрожащим голосом обратился он к деду, попятился и истово стал креститься. Татарин с греком выглядели, мягко сказать, поражёнными: вмиг позеленевшие лица да отвисшие челюсти, впрочем, у нас с Аникой, когда мы впервые увидели способности скрамасакса, были точно такие же.

— Ну, только этого нам не хватало, отставить истерику! — грозно рыкнул Прохор. Атанас вытянулся, прекратил дрожать, рука с занесённым двуперстием застыла у лба. Крик, определённо подействовал, и уже более мягким тоном, старик добавил, — Это не я, это нож, позже всё объясню, обещаю...

Между тем, корабли со спущенными парусами плотно стянутые верёвками, медленно дрейфовали. Избавившись от последнего тела, мы услышали доносившийся из недр драккара настойчивый стук. Откинули щеколду, и на божий свет показалось чуть раскосое, широкое лицо старого башкира. Виновато улыбающийся пленник, не понимал — то ли его освободили, то ли у рабов поменялись хозяева.

Хал призывно махнув, велел тому вылезать. Не переставая улыбаться и высоко подняв руки, башкир вскарабкался на палубу, за ним ещё трое, таких же чуть ускоглазых, но гораздо моложе. Выстроившись в шеренгу, пленники продолжили молча ждать своей участи. Было похоже, что это либо отец с сыновьями, либо близкие родственники, хотя, могу ошибаться — азиаты для европейца все как один.

— Кто такие? — задал вопрос, озадаченно нахмуренный дед, — Да опустите, наконец, уже руки, басурмане закончились. — Старший, поняв русскую речь, кивнул, и виноватые улыбки трансформировались в счастливые.

— Охотники мы, с мехами шли от Камы — на Нижний, хотели обернуться по-быстрому, однако не вышло, на норманнов напоролись, — огорчённо вздохнул бывший пленник, — Меня Аяз зовут, а это сыны — Таймас, Ульмас и Тукай, с Берсута мы — от устья Камы день плавом, — на довольно чистом, русском языке, хоть и с лёгким акцентом, закончил объясняться башкир.

— Так, где говоришь, вас повязали? — продолжил пытать его дед.

— Возле Ветлуги, давеча — на вечерней зорьке.

— Большой ли корабль, у тебя был? Сколько гребцов?

— У нас-то — долблёнка, вдвойне меньше вашей, — башкир указал подбородком в сторону струга, — Токмо мы к торговцам Нижегородским прибились, чтоб сподручнее — времена нынче тревожные, лихой народ озорничает. У купцов ладья поболе этой была. Как всё добро вынесли, так и сожгли её — басурмане. Мы стрелами пытались помочь — да какое там... Нижегородцев кого порешили, кто убёг, а нас догнали, помутузили немного и под замок, вот вроде бы всё...

— Меха наши в трюме, — нервно тиская шапку, явно стесняясь, продолжил башкир, — Оно, конечно понятно, что боем взято — то свято, но шкурки общественные — охотники поселковые полгода их добывали. — Подведя итог повествования, Аяз вопросительно посмотрел на Прохора и замолчал.

— А что в Казани меха не отдали?

— Цена там вполовину, а добро-то общинное — для общества и старались...

Дед, пристально изучая, уставился на собеседника, башкир отвёл глаза и пару секунд помявшись, добавил:

— Так... как с нашим мехом поступите? А то нам обратной дороги не будет — поселковый сход осерчает.

— Вижу — не врёшь, что твоё — всё заберёшь, нам чужого горя не надо, поди, у вас дома семьи большие — пропадут без мужиков то.

— Благодарствую, благодетель, — башкир грохнулся на колени и попытался поцеловать учителя в руку.

— Охолонись! Ты, что тут устроил? Ну-ка встать — быстро! — грозно, как он умеет, рыкнул Прохор. Аяз резко вскочил и смущённо глядя под ноги, принялся вновь теребить видавший виды треух.

После знакомства с башкирами, хоть и с трудом, но мы всё же пристали к высокому берегу. Справившись со швартовкой, перегрузили трофеи, в трюме драккара оставили лишь два большущих тюка, принадлежащих Аязу. Помимо амуниции да оружия досталось нам пять огромных мешков с мехами, десять больших свёртков кож, да чуть серебра. Пообедали и, ведя на длинной буксирной верёвке свой приз, двинулись дальше.

По поводу викингов, бывшие пленники больше ничего рассказать не могли, и Хал сделал немудрённый вывод — в Казани их на службу тоже не взяли вот норманны и решили заняться излюбленным делом — немного пограбить.

Я же остался мнения другого — это была засада, однако команду пугать не стал — промолчал. Друзья, после зрелища показанного нам скрамасаксом, и так пребывали в шоке.

Ну, что сказать? В очередной раз норманнам не повезло, кстати, наших знакомцев Фолки и Кнора средь трупов не обнаружилось — может, ранее при абордажах погибли, а может — за скверный характер их свои же и выгнали. Однако присутствовало стойкое ощущение — встреча с теми, не за горами.

Позже, оставшись с дедом один на один, я всё же высказал озабоченность по поводу засады и моего подозрения о участии в ней Одина, на что учитель ответил, что сам такого же мнения...

По реке движения практически не было, исключение составили лишь две лодки, да и те, завидев наши плав средства, наученные горьким опытом, быстренько шарахнулись в сторону мелкой протоки. Никаких татарских дозоров на Волге не наблюдалось, впрочем, как и разъездов по берегу.

Чебоксар — небольшое поселение рыбаков и скотоводов мы миновали за час до заката. Интересно, как разительно отличались дома его жителей: рыбаки обитали в срубах, плотно уставленных по всему берегу, а вот пастухи в нарядных юртах, широко разбросанных рядом — на возвышенности.

Увидев нас, местное люд поступил также как жил — не одинаково. Труженики реки, побросав сети крича во всё горло, стремглав бросились прочь, скотоводы же, наоборот, схватив луки для отражения атаки, молниеносно вскочив на коней, устремились к берегу, видимо, корабль норманнов был хорошо им знаком.

Хал помахал собравшемуся народу и прокричал на татарском довольно витиеватое и продолжительное повествование, смысл которого сводился к одной единственной фразе — викингов больше нет. Вслушивающиеся в ор нашего друга кочевники, разразились восторженными криками и, торжествуя победу над врагом, побросали вверх шапки, так что имя великого победителя грозных норманнов, в данном случае принца Халиля, потонуло в гомоне и осталось общественности неизвестным. На ночёвку мы встали несколько ниже — в уютной бухте затона.

После ужина, когда башкиры отправились спать на драккар, дед решил поведать друзьям мою историю. Ну, как поведать, просто сказал внимающим слушателям:

— Это Роман — он ваш потомок, из будущего, — таким вот, незамысловатым образом, Прохор и переложил дальнейшее повествование на мои хрупкие плечи. Аникей был в курсе, однако поверхностно, а Хал с Атанасом, даже не подозревали что я, так сказать, не от мира сего.