Галопом по Европам. 2-й день

— Сначала успех следовал за успехом. Империю терзали заговоры и восстания, Генрих просто не мог выдвинуть против Болеслава сколько-нибудь серьезное войско, а тот продолжал расширять свою зону влияния. Сначала он посадил на чешский престол своего тезку и родственника Болеслава Рыжего и таким образом взял под контроль Чехию. Завоевал Словакию, которая тогда называлась Верхней Венгрией. Наконец ближе к концу 1003 года захватил фактически все Майсенское маркграфство.

Не, ну точно долгорукий. И закрадывалось у Ромки ощущение, что по долгим своим рукам поляк все-таки получит. Особенно мальчишку возмущало то, что Болеслав залез в Чехию. Было обидно за друга Ирку.

После перекрестка шоссе с мальчишкиной стороны превратилось в аллею, обсаженную редкой шеренгой тополей. А за ними бескрайние поля. Неподалеку прямо посреди поля стояли какие-то хозяйственные постройки. Чуть позже оказалось, что от них в сторону шоссе шла вполне себе приличная грунтовка. Которая почему-то не соединилась с трассой, а пошла параллельно ей.

— Императору ничего не оставалось, кроме как двинуть на Майсен и Лужицу свою армию, тем более что за прошедшее время он сумел укрепить свою власть. Зимой 1004 года он лично командуем походом на Лужицу, в котором его войско усилили дружины славянские дружины князей-лютичей. Но сильные снегопады привели к тому, что пришлось возвращаться назад, не вступив в бой. Отступив, Генрих всячески демонстрировал, что предпримет новый поход. Ожидая этого, Болеслав стоял с армией в Лужицах. И вот в августе Император перешел в наступление, но... не на Лужицы, а на Богемию. Ему удалось обмануть врага, так что Болеслав узнал об этом походе, когда Император уже подходил к Праге.

Ну и правильно, достал этот Болеслав, пусть и Храбрый, всех вокруг, вот все против него и объединились. Так всегда бывает.

А параллельная грунтовка к шоссе все-таки присоединилась. Непонятно только, почему не сразу. Цепь тополей вдоль дороги была настолько редкой, что сделать это можно было в любом месте.

— Как только имперская армия вошла в Богемию по всей территории начались восстания против поляков и их ставленников. Те были вынуждены бежать, Прага была взята без боя. Больше того, новый чешский правитель Яромир выразил желание сражаться с Польшей на стороне Германии, и это его решение было горячо поддержано всем народом. Вот так два родственных народа стали на долгие годы заклятыми врагами. Особенно печально это смотрится с учетом того, что Болеслав Храбрый был наполовину чехом, ведь его мать была чешская княжна. Собственно, именно на этом основании он и полез в чешские междоусобицы, но показал в них себя не только талантливым но и бездарным дипломатом.

— А война продолжалась. В следующем году Император Генрих ввел войска на территорию Польши. Его снова поддержали дружины славянских князей лютичей и лужичан, а теперь еще и армия Яромира Богемского. Болеслав со своим войском встретил их на Одре, но понял, что силы слишком не равны и запросил мира. К сожалению, условиями этого мира мы не располагаем. По косвенным данным можно судить, что Болеслав отказался от своих интересов в Богемии, от претензий на территории Лужиц и Майсена, но сохранил за собой Моравию.

Ромка удовлетворенно откинулся на спинку кресла. Вот теперь все по справедливости. Доставал Болеслав соседей, доставал, вот и получил в итоге как следует.

Тот факт, что возмездие осуществили немцы, мальчишку не напрягал. Немцы ведь тоже разные бывают. Император Генрих, получалось, был правильным немцем, раз воевал за справедливость. Не зря же его потом называли Святым.

Длинная аллея наконец-то закончилась, ее сменила придорожная роща. Перед ее началом с шоссе отвернула очередная грунтовка, как раз по краю. Сразу за поворотом стоял здоровенный дуб, а перед ним маленький крест и несколько больших стеклянных лампад. Это уже было похоже, что кто-то тут разбился.

Хорошо, что Катька спит. Ромка даже вытянулся, чтобы глянуть назад. Да, сестренка лежала головой на маминых коленях и сладко спала.

— Болеслав, однако, не успокоился, и уже в следующем году продолжил боевые действия. Изнурительная война тянулась до 1018 года. В итоге был заключен мирный договор, по которому Болеславу удалось закрепить за собой восточные части Лужицкой и Майсенской марок. Но ему так же пришлось признать себя на этих землях вассалом Императора. Правда, в польской историографии широко распространена точка зрения, что эти земли вошли непосредственно в состав Польши. Но опирается она только на некоторые неясности в формулировках средневековых хроник. Например, у Титмара Мерзебургского написано, что мир заключили "не как следует, но как тогда можно было". Делать из этого вывод, что Болеслав стал полновластным правителем на отвоеванных землях... несколько ненаучно. Поэтому за пределами Польши такая точка зрения попадается в основном в работах историков, тесно связанных с этой страной. А большинство считает иначе.

Не в первый раз уже Андрей Аркадьевич обратил внимание, что историю в Польше рассказывают по-другому. Ромка подумал, что это неправильно. И объяснения польских историков напоминали мальчишке анекдот про сову на глобусе. Тот самый, который при родителях лучше не рассказывать, а то они очень огорчаться.

А придорожная роща оказалась никакой не рощей, а маленьким перелеском. После которого был традиционный польский съезд в никуда и дорожный знак об окончании опасности выхода на дорогу диких животных. Да кто из такого перелеска выйти может? Уж точно не изображенный на знаке олень. Разве что потерявший ориентацию ёжик...

— И вот тут мы на минуточку вернемся назад на север и посмотрим: а когда Болеслав потерял контроль над значительной частью Поморья? И увидим, что именно во время этой длинной и изнурительной войны с Империей. А потом забежим чуть вперед, на юг, и увидим, что именно во время этой войны Польша потеряла и Словакию. Правда, польские историки скажут нам, что это ошибочное утверждение, что Словакию Польша потеряла позже. Может быть они и правы, тут дошедшая до наших дней документальная база очень скудна и датировка получается очень размытой. Но за этими частностями невозможно утаить главное: хороший полководец князь Болеслав оказался довольно слабым политиком. К счастью, не настолько слабым, чтобы погубить дело своего отца. К несчастью, недостаточно сильным, чтобы обеспечить постепенное и стабильное развитие Польши. Ну, вы понимаете, друзья мои, что сейчас я оцениваю его деятельность с позиции интересов Польского государства.

Андрей Аркадьевич улыбнулся.

Ромка продолжал внимательно слушать историю польского князя. Все шло правильно, но было интересно, когда же дело дойдет до Руси.

За перелеском открылось почти бескрайнее поле, продолжилось аллея, а вскоре обозначился еще один съезд вникуда. Видимо для тех, кто пропустил тот, что на опушке.

От такой мысли Ромка тихо хихикнул.

— И вот эта оценка хорошо подтверждается при взгляде на южные рубежи той Польши, которую оставил Мешко Первый. Именно на этом направлении Болеслав сделал главное дело своей жизни: присоединил Краков и окружающие земли. Таким образом, он завершил объединение польских земель в единое государство. И если бы он был более мудрым политиком, пусть и несколько худшим полководцем, то мог бы войти в историю как Болеслав-Объединитель. Но, как говорится, он был тем, кем он был. Поэтому он продвинулся на юг гораздо дальше польских земель, подчинив себе Богемию, Моравию и Верхнюю Венгрию. Поэтому же он потерял Богемию и, возможно, Верхнюю Венгрию. Но собственно польских земель ни на одном направлении он не потерял.

— Я думаю, даже те из вас, кто не знаком с этим периодом истории, уже подумали, что отношения Русью у Болеслова тоже как-то не сложились. И это действительно так. Хотя шанс был. Владимир Креститель прекрасно понимал, какие печальные последствия будет иметь вражда между Польшей и Русью, и попытался построить между молодыми государствами прочные дружеские отношения, женив своего сына Святополка на одной из дочерей Болеслава Храброго. В этой истории есть несколько тонких моментов и, пожалуй, имеет смысл их подробнее разобрать, чем мы и займемся, но только после того, как я скажу несколько слов про деревню, через которую мы с вами сейчас будем проезжать.

Наконец-то Андрей Аркадьевич добрался до Руси. Ромка даже в предвкушении потер ладошки, но оказалось что рано. Оказалось, что они приехали в какую-то деревню, за окном даже мелькнула табличка с ее названием. Мальчишка немного разочарованно вздохнул, но оптимистично понадеялся, что деревня будет по-своему интересной. Не зря же Андрей Аркадьевич на неё отвлекся.

— Деревня называется Жабце. Кто сходу перевел ее название как Жабинка, ошибся. Правильный перевод будет Лягушкино. Думаю, что большинство людей в нашем автобусе не являются профессиональными биологами, но знает, что лягушки и жабы это разные существа, хотя и очень похожие. Так вот, жабу в Польше называют "ропуха".

Экскурсовод старательно поставил ударение на последнюю гласную, отчего оно прозвучало особенно не по-русски.

— А вот лягушка будет как раз "жаба". Вот такие интересные особенности перевода.

Ромка хихикнул. Ему очень нравилось чувство юмора экскурсовода. А еще то, что этот юмор был искренним, звонким и новеньким, а не затертыми штампами массовика-затейника.

За окном промелькнул еще один съезд в пашню. Потом начался бетонный забор, за которым густо росли молодые елки. Из-за их макушек можно было разглядеть только черепичную крышу, так что было непонятно, какое там строение: жилое или не жилое. Напротив ворот в заборе можно было увидеть явно нежилой ангар. А потом забор кончился... и снова началось поле с какими-то постройками вдали.

— В исторических событиях деревня Жабце не замечена. А вот в культурном плане ей есть, что предъявить своим гостям. Те, кто едут справа сейчас увидят каплицу, построенную в 1858 году и освященную во имя католического святого Андрея Боболи. Православная Церковь его святым не почитает, а с точки зрения исторической науки это была крайне спорная фигура. Годы его активной деятельности пришлись на первую половину XVII века, когда на восточных землях тогдашней Польши, Речи Посполитой, шло острейшее межнациональное и межконфессиональное противостояние. Деятельность иезуита Боболи была не только религиозной, но и политической. Поэтому российские, польские, украинские, белорусские историки не могут судить о нём беспристрастно. Но я считаю, что к оценке каплицы, как объекта культурного наследия, эти разногласия отношения не имеют.

Все интересное досталось соседям слева, но сейчас Ромку это не огорчало. Для него интереснее было послушать про Болеслава и Русь, чем посмотреть на каплицу и костёл. Было понятно, что каплиц и костёлов он увидит в Польше еще немало, а вот про конфликт с Польшей в столь далекие времена мальчик не знал вообще ничего и хотел заполнить этот пробел.

Между тем, похоже, автобус доехал до настоящего начала деревни. Вдоль околицы от шоссе ответвлялась боковая дорога. Как и предполагал мальчишка, грунтовая. Ромка уже усвоил, что Европа хоть и богатая, но на асфальтирование второстепенных дорог и деревенских улиц здесь денег все равно не хватает.

— На этом у меня о Жабце все. Поэтому я хочу вернуться к правлению князя Болеслава и посмотреть на ситуацию взглядом из стольного Киева. К 1010 году она кардинально отличалась от той, что возникла при первом соприкосновении Руси и Польши во времена князя Мешко. Тогда Русью правил молодой, энергичный, но малоопытный князь Владимир. За прошедшие годы он сполна реализовал свой потенциал, оставшись в государственной истории Великим, в церковной — равноапостольным Крестителем, а в народной памяти — Красным Солнышком. И он, конечно, понимал, что проблема не в характере Болеслава, а в объективных противоречиях Руси и Польши. Поэтому решить ее можно только сделав страны крепкими союзниками. Способом добиться этого был династический брак. И Владимир предложил Болеславу выдать одну из своих дочерей за своего сына и наследника Святополка.

Ну вот, хоть каплицы и костёла Ромка не увидел, но получил достаточную компенсацию. Во-первых, Андрей Аркадьевич стал интересно рассказывать про Киевскую Русь. Во-вторых, за окном мальчишка увидел необычную капличку: "двухэтажную". В кирпичной башенке были два небольших окна одно над другим, в них среди цветов стояли маленькие статуэтки. Рядом с капличкой возвышался крест, заботливо убранный цветами и белыми лентами. После этого был указатель о том, что впереди перекресток и можно свернуть и направо, и налево, и в обоих случаях куда-то доедешь. Правда, следующий указатель предупреждал, что на право с весом больше 8 тонн соваться не следует. Про Варшаву ничего написано не было, но Ромка не сомневался, что автобус поедет прямо.

— Обратите внимание, Владимир предложил Болеславу в зятья не просто одного из своих сыновей, но наследника, который должен был после его смерти править Русью. Правда, некоторые историки оспаривают этот тезис. Основных возражений два. Первое обращает внимание на то, что сохранилось предание, по которому Святополк не был сыном Владимира. Согласно этому преданию, он был сыном его брата Ярополка, вдова которого стала женой Владимира уже будучи беременной от первого мужа. Как вы понимаете, строго доказать, так это или нет, сегодня нереально. Но само по себе это не отменяет того факта, что Владимир видел в Святополке своего наследника. А с точки зрения репутации эти слухи в глазах Болеслава играли скорее в пользу Святополка, поскольку в этом раскладе он получался чистокровным отпрыском княжеского рода и законнейшим наследником княжеского престола в Киеве.

Все это было очень интересно, вот только не особо сходилось с тем, что было в школьном учебнике. Там русским по белому было написано, что после Владимира Русью управлял его сын Ярослав Мудрый. Тот, в честь которого город Ярослась и чей памятник на тысячерублевке. И никаких Святополков.

Понятно, что Андрей Аркадьевич все это не придумывает, но тогда хорошо бы, чтобы он подробно рассказал, как все произошло, а не перекинулся обратно на Польшу.

Между тем деревня Жабце продолжала подкидывать интересности. За окном промелькнул очень русский сарай: из потемневших от времени и непогоды досок, с шиферной крышей. Ромка в деревне по таким полазил немало.

Потом был очередной столб с аистиным гнездом. Правда, без самого аиста.

И, наконец, перекресток, о котором предупреждал указатель. Автобус проехал прямо. Кто бы сомневался.

— Второе возражение заключается в том, что Святополк не был наследником престола, поскольку не был старшим. Да, не был, но тут есть один важный момент: княжеское наследование на Руси шло не по старшей линии, как в Европе, а по так называемой "лествице", то есть лестнице. Наследником становился старший в роду, при условии, что его отец был на княжеском престоле. По канонической версии бесспорно старший сын Владимира Вышеслав Новгородский скончался около 1010 года. Дети его в летописях не упоминаются, но в любом случае претендовать на Киев они не имели права. Скорее всего немногим старше Святополка был Изяслав Полоцкий, но он умер еще раньше в 1001 году. У него остались двое сыновей: легендарный Всеслав и его брат Брячислав, получившие в удел Полоцк, но не имевшие прав на Киев. Остальные сыновья Владимира были заведомо моложе Святополка. Его свадьба с польской княжной по канонической версии относится к 1013 году и таким образом он в этот момент бесспорный наследник титула великого князя Киевского.