Возвращение

— Но я так и не понял момент с акулой — вы спасали город от нее или ее от города? — вновь беззаботно уточнил боевой маг. Я поморщился, махнул Конраду, подзывая ближе, и терпеливо объяснил:

— Шеннейр, островные акулы — они маленькие. И, как и у всех морских хищников, сухопутные люди в их рацион не входят. А то, что они мстят рыбакам, которые их сетями вылавливают и убивают — это объяснимо. Их выводили как умных стайных хищников с сильными кровными связями. Но они не зло, и не жестокость, они просто рыбы.

— Раз вы так говорите, — легко согласился он.

— Светлая и темная гильдии пошли на примирение? — спросил кто-то из свиты Конрада. Я замешкался, не зная, как это объяснить, и твердо сказал:

— Да.

— Слава Источникам, — выдохнул глава Оливы, складывая пальцы с крупными перстнями-печатками в замок, и деловито осведомился: — Так вы скоро почините береговые щиты?

Из города мы вырвались уже глубокой ночью, большей частью из-за заарнов, за компанию тоже внезапно решивших на что-нибудь пожаловаться. Слабая попытка была замечена и вызвала у людской части громкое негодование, перешедшее в ругань и километровые списки претензий. Эршен мне сочувствовал, бывший магистр чуть ли не хохотал, а я пытался отделаться от роли посредника, которого каждый тянет в свою сторону. Но, хотя бы когда мы уезжали, Конрад и комендант подземной крепости Нил'Хатлоа вели нечто, похожее на диалог — хотя кто их знает.

— Это не помогло мне поверить в свои силы, — ожесточенно повторил я. — Ваши эксперименты бесполезны.

Шеннейр только усмехнулся и покачал головой:

— Как сказать, Тсо Кэрэа, как сказать.

Путь обратно я проспал, понадеявшись, что на свежую голову все будет выглядеть не так плохо, как сейчас. Растолкали меня по приезду, исключительно для того, чтобы доказать, что этот сумбур ничем не отличается от того.

Лонгард сиял в ночи множеством огней, и внутренний двор был забит народом, который чему-то бурно радовался. Как нехарактерное для моей жизни состояние, это вызывало исключительно недоумение и опаску.

— Наш магистр вернулся! — передал кто-то из передних рядов задним, и градус радости поднялся еще на несколько пунктов. Стоп, то есть мог и не вернуться?

— Мы уже вас похоронили, — расстроенно сообщил Миль.

— То есть на побережье не нахлынуло цунами высотой с десятиэтажный дом и не снесло города подчистую? — подозрительно спросил Лоэрин Гефаро.

— Они слишком живучие для такой мелочи, — уныло поправил его мастер проклятий и убрался обратно в тень.

— Заклинатели злобствуют и сожалеют. Прямо как дома, — сказал мне Шеннейр и ушел общаться со своими. Боевики волновались не без причины — магистр гарантировал возвращение былого влияния, а погибни он — ссылкой бунтовщики уже не отделаются.

Я смотрел ему в спину, забавляясь иронией ситуации. Зачем конфликтовать, давить, притворяться, что я знаю, что делать? Шеннейр сильнее и опытнее, и не терпит соперников. Но стоило опустить руки, как он сам готов расшибиться, но отдать мне то, чего я бы не добился никаким другим способом.

Слишком много людей, эмоций, слишком много темной магии — и вспышку ненависти совсем рядом я заметил слишком поздно. И не увернулся, не смог, вместо этого завороженно отмечая, что подошедший вплотную человек мне уже встречался, на заставе Бретта...

Правый бок взорвался болью, и совсем юный маг выдернул тонкий рунный стилет из раны, с сумасшедшей улыбкой втыкая его себе в горло. Безграничное счастье — то, что он чувствовал сейчас. И оно было прекрасно.

Глава 9. Хаос и разрушение

...Черный шпиль рассекал небо на две части, нависая над раскинувшимся далеко внизу городом. Море крыш, строгие линии проспектов, зелень парков...

Нет. Все должно быть не так.

Небо — охристо-серое за пыльной пеленой. Вместо домов — груды камней, вместо парков — высохшие скелеты деревьев. И только темная гильдия по-прежнему возвышается над мертвой столицей. Величественная и неизменная. Вечная.

"Незыблемая".

Я прислонился лбом к холодному стеклу, не оборачиваясь на прозвучавший укор. Тени стояли за спиной, и мне не нужно было смотреть, чтобы узнать каждую из них.

Тени ждали.

Тени умели терпеливо ждать.

— Будет много жертв.

"Жертвы — это плата. Кровь уменьшит боль. Кровь принесет покой. Здесь холодно, здесь очень холодно и пусто. Мы тоже не хотели умирать".

— Я ничего не забыл.

Я закрыл глаза, не зная, продолжают ли тени говорить, или слова звучат в моем сознании. Так холодно и пусто. Если твой дом разрушен — так ли сложно начать строить новый? Или страшно потерять и его? Стрела, посланная в цель, не умеет сомневаться. Нас определяет память. Память и прошлое, от которого не сбежать.

"Мы верим", — тени подступили вплотную. Тени не собирались уходить. — "Возвращайся. Все будет хорошо. Мы никогда тебя не покинем. Мы всегда будем с тобой, наш магистр".

...— Почему он не просыпается, Миль? Вы говорили, что он скоро очнется!

— В течение трех-четырех часов — это не значит "немедленно".

— Как вы можете быть настолько спокойны? Вы хоть представляете, что с нами сделает Шеннейр...

— А вот об этом надо было думать, когда вы его сюда тащили, Вильям.

Громкие голоса ввинчивались в голову, вырывая из сонного забытья. В памяти замелькали отрывистые воспоминания: кровь на камнях, склонившийся надо мной темный магистр, крики, ослепительный свет... Я поморщился и с трудом разлепил глаза. Здравствуй, этот нелучший мир.

Под потолком гудели желтые лампы. Меньше всего помещение походило на больничную палату или роскошные покои гильдии — скорее на технический чулан. Мечущийся по небольшой комнатке Вильям облегченно выдохнул, заставляя гадать, что привело легкомысленного мага в такое состояние. Самочувствие темных меня не волновало, но то, что окружающие после нашего общения все чаще становятся невротиками — факт. Как эмпат, я предпочел бы иметь дело с тем, кто испытывает чуть меньше эмоций.

У кровати с пресным лицом и книжкой сидел Миль, в противовес товарищу абсолютно спокойный. Я перевел взгляд на капельницу, тянущуюся к руке, и прошептал классическое:

— Где я?

В комнате не было решеток, потому что не было окон. Когда мы были врагами, все было намного проще, и темные, дежурящие у моей постели, не вносили душевный разлад.

— Вилленсхольм, личное поместье Вильяма, высшего мага ближнего круга, — ядовито продекламировал заклинатель.

— Очень рад вашему визиту, — запоздало добавил Вильям. Он стоял у двери и, кажется, даже дышать старался через раз.

Я оценил голые стены и трубы под потолком и издал задумчивое "гм". То ли ради светлого магистра так расстарались, то ли поместье переживало не лучшие времена.

Миль со стуком захлопнул книжку и пристально уставился на меня. Верно, сейчас я должен был что-то понять и даже раскаяться, и я с интересом начал смотреть в ответ. Темные маги, пытающиеся использовать чисто светлые фишки, искренне умиляли.

— Ваша неадекватная оценка ситуации поразительна, и закономерно возникает вопрос, за какую милость источников с вами рядом оказываюсь я, — наконец на одном дыхании выдал заклинатель, и, не получив реакции, чуть повысил голос: — Вы почему отпустили заарна, скажите мне?

Слова застревали в пересохшем горле, да и мне, по большому счету, нечего было ответить. Выслушивать порицание от врагов было странно, но кроме врагов меня никто не окружал.

— Что вы на меня так смотрите, Рейни? На Шеннейра так смотреть будете. Заарн вас охранял, или делал вид, что охраняет. Пока с вами рядом был нелюдь, то ни один ненормальный не рискнул бы приблизиться. Реакция тварей лучше, чем человеческая.

С такой позиции наш договор с Матиасом я не рассматривал. Но когда ты начинаешь слишком верить в свою неприкосновенность, попытка покушения хорошо приводит в чувство.

— Кто?..

От неловкого движения тело прострелило болью. Миль закатил глаза:

— Героический мститель-одиночка. На девяносто девять процентов идиотов всегда найдется один буйный.

По своему обыкновению, проценты темный маг отсчитывал от населения в общем.

— Вроде бы, светлые грохнули у него невесту... то есть не сами светлые, а ваша диверсия... Случайная жертва. И ничего лучшего, чем прикончить светлого магистра, он не придумал. И плевать, что со всеми нами будет, если вы умрете, — он зло скривился. — Самый мерзкий тип людей. Сдохни все, зато я в белом. Можно было успеть поймать его душу и привязать к телу для допроса, но один недоумок снес этой сволочи голову. У боевиков рефлексы работают быстрее мозгов.

Я прикусил губу и откинулся на подушки. Уже неважно, задумывал тот парень нападение сам или его подтолкнули. Удивительно то, что он был единственным. И за что, по мнению Шеннейра, я должен любить войну?

— Вильям, больному плохо. Подите уже отсюда.

— Это мне плохо, — пробормотал хозяин Вилленсхольма.

— Так подите отсюда и лечитесь.

Вильям растерянно кивнул и не осмелился ослушаться. Сразу после его ухода в комнату заглянул еще один маг, но на раздраженный жест Миля быстро скрылся. Кажется, во всем, что касается меня, заклинатель приобрел непререкаемый авторитет.

— Охрана, — кисло уведомил он, поднося к моим губам стакан с синей жидкостью. Это было неприятно, но выбирать я не мог.

— Почему я здесь, а не в Лонгарде и не в гильдии? — лекарство убрало боль, взамен подарив шум в голове и все усиливающуюся сонливость.

— Лонгард сейчас что проходной двор. А гильдия... я же говорю, вам сильно повезло, что рядом оказался я.

Миль был талантлив, в чем у меня не имелось сомнений — как и в том, что это не приносило ему ни пользы, ни радости.

— Я вам благодарен, честно. Но, может быть, вы расскажете все по пунктам, чтобы я знал, за что возносить вам хвалу до конца жизни?

— Тьфу. И зачем я со светлым разговариваю? — спросил сам себя мастер проклятий, и сам же понял, что просто больше никто не разговаривает с ним. — Вас травили. Яд в ткани, в воде и пище. Все ваши покои в гильдии буквально пропитаны им, но в таких крошечных дозах, что сложно выявить. Не смертельно, но, накапливаясь в организме, тяжелую длительную болезнь яд бы обеспечил. Вам повезло, что вы так быстро оттуда съехали.

Вот стал бы я там долго задерживаться.

— Бронна? — быстро предположил я, и сам же возразил. — Нет, слишком явно. На нее подумают в первую очередь...

— Рейни, — прервал меня Миль. — Вы же такой чудный повод. Шеннейр сильно обижен на высший совет. А он умеет быть мелочным, наш магистр. Бронна — не Бронна, правда — неправда, какая разница?

Он принялся поправлять иглу от капельницы, и мне стало тоскливо и тошно от этой заботы. Пришлось уставиться в потолок, преодолевая отторжение, и утвердительно произнести:

— Это еще не все.

— К вам привязали небольшое проклятие, — голос заклинателя чуть потеплел. Проклятия были его стихией, но заниматься ими в мирное время было не так просто. — Смешное такое. Экзотическое. На эмоции. Ослабляет хорошие, усиливает негативные, пробуждает плохие воспоминания. Не опасное, но даже самого жизнелюбивого человека доведет до отчаяния.

— Вы его сняли?

Миль изобразил какую-то невнятную гримасу:

— Да оно на вас не подействовало. Так что убить вас не хотели, но лишить сил — вполне. Шеннейр сразу перевернул вверх дном Лонгард, а тут вылез Вильям со своим предложением помощи... — сквозь подступающий сон я почувствовал, как маг поправил подушку и подоткнул одеяло. — Отдыхайте. Завтра будет хуже.

Когда я проснулся в следующий раз, обстановка изменилась мало: Миль все так же сидел у кровати и читал, зато капельницу убрали. Теперь я разглядел, что за серебристые линии ветвились по стенам: комнату густо уляпывали магические печати, и самая крупная простирала лучи прямо над кроватью. В теле ощущалась слабость, и рана под повязкой ныла, но в целом я чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы наконец вырваться отсюда.

— Сколько дней осталось до Осеннего праздника? — задал я самый важный вопрос, и заклинатель, не отрываясь от чтения, коротко бросил:

— Пять.

Пять дней?! Я резко сел на кровати и согнулся; по ране словно полоснули острым когтем, и тупая боль почему-то отдавалась в сердце. Одеваться пришлось аккуратно, но мысль об упущенном времени подгоняла сильнее.

— Мне уже можно уйти?

Миль смотрел неодобрительно, но не мешал, поэтому спрашивал я исключительно для проформы. Заклинатель тяжело вздохнул и встал, пряча книгу:

— Я специально не будил до этого момента. Но если швы разойдутся, и вы за углом в крови захлебнетесь, я предупреждал.

На темных я наговаривал зря. Палата оказалась не заперта и вела в точно такой же коридор, похожий на технический тоннель с проводами и трубами под потолком. Стоящие у двери боевые маги вежливо поздоровались и пропустили меня вперед; оставлять их за незащищенной спиной было страшно, и я вчитывался в чужие эмоции с удвоенным усердием. Но, по-моему, боевики считали, что у них отпуск.

— Миль, я вашим способностям доверяю. А Лоэрин и вовсе Шеннейра на ноги за одну ночь поставил.

И это хорошо, что на меня напали в набитом магами волшебном замке, а не посреди глухого леса. Нелогично развивать технику и не развивать при этом медицину.

— А вы себя с темным магистром не сравнивайте. Ему даже Ишенга повредить не смог.

Идущие вслед за нами охранники разулыбались. Упоминание своего главы в контексте "неубиваемый мерзавец" им льстило.

Вильям сидел в столовой и чах над переговорным браслетом. Заметив нас, высший тотчас же отодвинул его в сторону и засуетился, накрывая на стол и извиняясь за все сразу. Судя по тому, что вместо еды был бульон, готовили тут только для меня, а остальные жрали то, что дают.

— ... и Норман передает вам приглашение в свой штаб, — самое важное сообщение хозяин Вилленсхольма оставил напоследок, чуть не забыв.

— Внезапно, — я прекратил разглядывать печати на полу, на столе, на стульях и на тарелках, и перешел к печатям на столовых ложках. Устроившиеся напротив охранники подбодрили, что все печати проверенные, безопасные и прочные, наводя на разные грустные мысли.

— А что вы хотели? Вы отобрали у него целый бункер, — Миль, как обычно, не ел, зато отбивал аппетит у остальных. — А наш добрый Лорд магов под землю принципиально не пускает. Не пускал. До вас. Но и бункер у него раньше не отбирали.

Еще бы. Гильдия неровно дышит к подземельям, которые подходят для жизни и сделаны не ими, но непременно для них. А настоящие обитатели подземелий — это преходяще.

— Вильям, мы ведь в замковой долине? — уточнил я, меняя тему. Замковая долина — это такое сакральное место, где все давно делено-поделено. За каждый источник идет жесткая борьба, и далеко не каждый высший маг способен тут поселиться. Но сейчас я не чувствовал магии; наоборот, колдовские печати словно блокировали любое влияние извне. Но я бывал в долине обычно с диверсиями, поэтому ничего кроме взрывов и горящих замков толком не помню.