Ты можешь передавать свои мысли не только мне, но и этим людям тоже? — обратился я к кресту.
Могу.
Сделай это.
Не могу.
Почему?
Ты не хочешь этого.
Не хочу? Почему?
Мне неведомы твои мотивы.
Гм... а ведь он прав. Зачем мне предоставлять этим ребятам доступ к мыслям моего креста? Если они получат прямой доступ, какова станет моя роль? Просто передатчик информации, в лучшем случае, усилитель. А вот если у них ничего не получится, тогда передо мной откроются более интересные перспективы...
Ученые вернулись с иконой Казанской божьей матери. Я усмехнулся про себя, я знаю, что у них ничего не получится.
18.
Нам с Татьяной выделили новую келью, на этот раз не люкс, а стандартную комнатушку. Это вовсе не наказание за плохое поведение, просто после взрыва в монастыре не осталось ни одного свободного люкса.
Татьяна немного расстроена, но старается не показывать вида, а я, напротив, совсем не огорчен, новая обстановка нравится мне гораздо больше. В роскошном интерьере двухкомнатного номера я чувствовал себя неестественно, как будто неожиданно оказался среди декораций фильма про Джеймса Бонда. А здесь я будто снова попал в родную хрущобу, о которой совсем забыл. Как там моя мама... черт меня возьми, я ни разу не вспомнил о ней за все время, которое провел в этом безумном мире! Что со мной происходит? Разве я был раньше таким черствым? Может, дело в том, что раньше никто не устраивал на меня столь масштабную охоту? Все жизненные ценности отходят на второй план, когда главной проблемой становится выживание. Но сейчас мне ничто не угрожает... или угрожает? Кажется, у меня начинаются проблемы с психикой. Может, это оттого, что я стал монахом? Ха-ха.
Брат Агафон больше не появлялся, он только оставил записку, в которой сообщал, что не смеет отрывать меня от более срочных дел, и вернется, когда отец Константин закончит со мной работать. Отец? Гм... не ожидал, я считал его обычным братом.
Отец Константин больше не пытался общаться с крестом без моего непосредственного участия. Теперь он вел с крестом беседы, используя меня как посредника, фактически он допрашивал крест. Точнее, крест допрашивал я, Константин только задавал общее направление допроса.
Кто тебя создал?
Не знаю.
В каком мире ты был создан?
Затрудняюсь ответить.
Почему?
Не знаю.
Ты был создан в этом мире?
Не знаю.
Когда ты впервые осознал себя?
Не могу сказать.
Почему?
Я не могу определить точное время.
Приблизительно, когда это было?
Давно.
Как давно?
Очень давно.
Сколько лет назад?
Затрудняюсь сказать.
Больше года назад?
Наверное.
Больше ста лет?
Не знаю.
Каково твое первое воспоминание?
Затрудняюсь ответить.
Попытайся вспомнить что-нибудь из далекого прошлого, настолько далекого, насколько это возможно.
Крест надолго задумался.
Что-нибудь вспомнил?
Да, я вспомнил многое, но я не могу точно отсортировать воспоминания по времени.
Отсортируй приблизительно.
Это невозможно.
Тогда расскажи что-нибудь из самых древних воспоминаний.
Я не могу выделить из них самые древние.
Тогда расскажи хоть о чем-нибудь!
В моем сознании стали всплывать странные картины. Два рыцаря стоят напротив друг друга, один размахивается мечом и срубает второму голову. Огненный шар летит прямо в меня, я уклоняюсь и делаю что-то магическое. Дракон реет в небе, раскинув гигантские крылья, он очень похож на тяжелый бомбардировщик. По неровному полю едет танк, это вполне узнаваемый Т-72. Прямая как стрела асфальтированная дорога рассекает пополам лесной массив и уходит вдаль, растворяясь в туманной дымке. Человек недвижно лежит на каталке, которая медленно въезжает в какую-то гигантскую машину. Распятый Христос... нет, это уже перебор!
Ты пережил все это?!
Затрудняюсь сказать.
Поясни!
У меня нет четко определенной памяти, я не различаю свои воспоминания и воспоминания хозяина.
Твоим хозяином был Христос?!
Не знаю.
Это было лично твое воспоминание?
Не знаю. Я не различаю воспоминания, мечты, сны, галлюцинации...
Понятно. Понятно, что ничего непонятно. Никакой ценной информации. Все эти картины могут с равной вероятностью отражать реальное прошлое или бред сумасшедшего, на груди которого крест провел какое-то время. Или собственные бредни креста.
Кто был твоим последним хозяином до меня?
Не могу сказать.
Почему?
Она запретила.
Она?
Без комментариев.
Где она живет?
Не могу сказать.
Зачем она дала тебя мне?
Не могу сказать.
Потому что она запретила?
Да.
Как я могу преодолеть этот запрет?
Не знаю.
Это вообще возможно?
Не знаю.
Ты не думаешь, что этот запрет непреодолим?
Я не знаю.
Чего ты хочешь добиться?
Я не обладаю свободой воли.
Что ты умеешь?
Многое.
Перечисли.
Не могу.
Почему?
Не умею.
Ты умеешь пользоваться божьим словом?
Да.
Ты можешь сотворить ангела?
Наверное. Надо попробовать.
Не надо!
Хорошо, не буду.
Ты можешь оживить покойника?
Только если он свежий.
Упокоить кладбище?
Могу.
Наделить хозяина неуязвимостью?
Нет.
Создать шаровую молнию?
Да.
Что еще ты можешь?
Многое.
Чтобы ты ответил, я должен спросить о чем-то конкретном?
Да.
На каком принципе основана твоя магическая сила?
Не знаю.
Мы разговаривали с крестом весь день. Время от времени разговор прерывался и ученые братья принимались обсуждать, как же все-таки выудить из креста полезную информацию, но крест уверенно сопротивлялся всем попыткам, и за весь день так и не сообщил ничего дельного.
19.
Поздним вечером, когда Татьяна уже заснула, я обратился к кресту еще раз.
Ты можешь научить меня магии?
Нет.
Почему?
Нет необходимости. Ты уже владеешь магией.
Если я сниму тебя, я смогу пользоваться магией?
Конечно.
Как?
Как обычно.
Что значит как обычно? Я никогда не сотворял ни одного заклинания! Я не знаю, как это обычно делается!
Здесь нечего знать, дело не в знании, а в вере. Если твоя вера с гору, ты сдвинешь гору, а если она с горчичное зерно, то тебе не сдвинуть и горошину.
Ты не понимаешь. Допустим, у меня много-много веры и я хочу... скажем, переместить свечу на другой конец стола. Как я должен это сделать?
Если твоей веры достаточно, этот вопрос не имеет смысла.
Значит, моей веры недостаточно?
Да.
А твоей веры достаточно?
Да.
Разве может существовать вера без свободы воли?
Я же существую.
Подожди... кажется, я понял, ты — усилитель веры, правильно?
Да.
Ты читаешь мои мысли, и если понимаешь, что мне не хватает веры, чтобы сделать какое-то действие, ты даешь мне недостающую веру?
Да.
А если ты видишь, что я сам не знаю, хочу ли я что-то сделать или не хочу, ты не даешь мне веры?
Правильно. Я помогаю только праведным делам.
Взорвать кровать было праведным делом?
Да.
Да?!
Для тебя в тот момент — да.
Чтобы ты переместил меня обратно в мой мир, я должен просто перестать сомневаться в том, что это нужно?
Да.
Чтобы я смог колдовать, я должен поверить, что могу колдовать, и все, больше ничего не нужно?
Да.
Но как я могу поверить в это?
Существует множество способов.
Назови хотя бы один.
Долго молиться.
Как долго?
Один-два года по три-шесть часов в день. Это в среднем.
Не годится. Что-нибудь другое.
Китайская гимнастика ушу.
Сколько времени это займет?
От пяти лет.
У меня нет столько времени! Кстати... иероглиф просветления или как он там называется...
Я понял, о чем ты говоришь. Этот иероглиф может стать последним толчком на пути к просветлению, но он не заменит предварительной работы. Он подходит только тем, кто прошел почти весь путь, но не может сделать последний шаг.
Понятно. Какие методы гарантируют быстрый результат?
Никакие. Результат не может быть гарантирован.
Какова вероятность успеха?
От одного до десяти процентов.
Для какого метода вероятность успеха максимальна?
Различия в пределах погрешности.
Разница в десять раз — это в пределах погрешности?
Да.
Какой метод в среднем дает самый быстрый результат?
Это индивидуально, все зависит от личности обучающегося.
За какое минимальное время можно научиться колдовать?
Мгновенно. Известны случаи, когда люди овладевали словом в результате душевного потрясения.
Какого потрясения?
Клиническая смерть, тяжелое увечье, смерть близкого родственника...
Достаточно. Значит, либо потрясение, либо годы тренировок?
Да.
Замечательная альтернатива.
20.
Следующие два дня я почти безвылазно провел в деревянном кресле посреди лаборатории. Я покидал его только для сна, приема пищи, естественных надобностей, да еще иногда просто размять кости. По-моему, уже и ежу ясно, что из многочасовых расспросов креста ничего путного не выйдет, но ученые не сдаются. Упорные, однако.
О кресте все еще не известно почти ничего. Его последним хозяином была женщина. Он побывал в нескольких разных мирах, среди которых был и мой родной мир. Он не обладает свободой воли, а следовательно, и полноценным разумом. Он дает хозяину практически неограниченную магическую силу. Он может поменять хозяина. Все.
Кто его сотворил? Как он привязался ко мне? Как можно заставить его поменять хозяина? Как можно сотворить такой же крест? Все эти вопросы остаются без ответа. Константин попытался скопировать крест с помощью заклинания, но в результате получилась обычная безделушка, даже не мифриловая, а жестяная, мифрил почему-то не поддается магическому копированию. Загадочная магическая суть креста тоже как-то защищена от копирования, но как? Жестко привязана к материальной составляющей? Или это две независимые защиты?
Вопрос о происхождении этого креста очень важен для церковного начальства. Уже давно их мир посещают загадочные пришельцы, но никто из них еще не приносил с собой артефакт такой силы. Если где-то за границами пространства существует нечто, способное сотворить столь мощный артефакт, оно представляет серьезную опасность, пусть даже и потенциальную. Это как если бы в моем родном Подмосковье на какой-нибудь свалке случайно обнаружили бы контейнер с антивеществом в фабричной упаковке с надписями на неведомом языке.
Константин проявляет серьезную озабоченность, и похоже, что ее источником является владыка Дмитрий, если не сам митрополит. Я их понимаю, но меня сейчас больше всего волнует совсем другое.
Я зашел к Зине, на этот раз она не медитировала и не парила в воздухе, она сидела на кровати и вязала. Прямо-таки обычная домохозяйка.
— Здравствуй, Алексей! — поприветствовала меня Зина. — Не ожидала увидеть тебя так быстро. Ты уже сделал все то, что тебе повелел владыка?
— Нет.
— Тогда зачем ты пришел сюда? Учиться волшебству надо тогда, когда тебя ничто не отвлекает, а пока ты не разберешься с делами, никакой пользы от обучения не будет.
— Я пришел просто спросить тебя об одной вещи.
— Спрашивай.
— Как обрести веру?
Зина рассмеялась.
— Думаешь, существует какая-то простая процедура? Два притопа, три прихлопа и ты обрел веру? Нет, все не так просто.
— Надо молиться много лет подряд?
— Например.
— Неужели нет более быстрого способа?
— Есть много способов. Только они тебе не понравятся.
— Почему?
— Ну... есть, например, такой способ. Тебя укладывают в гамак и плотно привязывают. Гамак устанавливают над грядкой с молодым бамбуком. Начиная с этого момента у тебя есть примерно сутки, чтобы обрести веру. Если не успеешь, бамбук прорастет сквозь тебя, это довольно мучительная смерть.
— И что, такое практикуется?
— Да, и довольно часто. Думаешь, мало желающих обрести веру быстро и без большого труда? К сожалению, очень много.
— Почему к сожалению?
— Мало кто из них проходит испытание. Примерно один из десяти.
— А остальные? Неужели умирают?
— Да?
— Но почему? Неужели, если видно, что ничего не получилось, нельзя оттащить гамак в сторону?
— Нельзя. Вся суть испытания состоит в том, что человек уверен в том, что не получит помощи ни от кого, кроме бога. Если испытуемый знает, что ему ничего не грозит, он не обратится к богу с должной искренностью. Чтобы бог дал человеку часть своей силы, человек должен открыться перед богом до самого дна. Это трудно, обычно это занимает многие годы, но в минуту смертельной опасности, когда перед глазами проходит вся жизнь, течение времени ускоряется, и быстрое обретение веры становится вполне реальным.
— И многие обретают веру таким образом?
— Только в нашем монастыре два-три послушника в год просят об испытании. Раз в три-четыре года кому-то везет.
— А в процентах от общего количества это сколько?
— Около одного.
— А остальные убивают годы в молитвах?
— Не убивают! Если ты будешь так думать, ты никогда не обретешь веру! Время, потраченное на молитву — это не потерянное время, в это время ты общаешься с богом. А если тебе наплевать на бога, считай, что ты тратишь это время на самосовершенствование. Но никогда не считай, что, молясь и медитируя, ты тратишь время зря.
— Сколько лет тебе потребовалось, чтобы обрести веру?
— Я... у меня все было не так.
— Ты прошла испытание?
— Вроде того. Если это можно считать испытанием. Понимаешь, Алексей, я вампир.
— Что?
— Я — вампир. Ты не знаешь, кто такие вампиры?
— Знаю. Вампиры — живые мертвецы, днем они спят в гробах, а по ночам пьют кровь людей и животных. Но ты не спишь днем! Тебя не обжигает солнечный свет, и вообще, вампиры не могут жить в монастыре, они боятся всего священного!
