Зина снова склонила голову.
— Ну что ты все время подобострастничаешь? — высказалась Лена. — Неужели боишься меня? Точно, боишься. Почему? А, поняла... хочешь?
Как ни странно, Зина поняла невысказанную мысль. Она растерянно кивнула, а на лице у нее появилось обалдевшее выражение.
— Разве... — прошептала она.
— Разве, — согласилась Лена, — очень даже разве. Зря ты не дождалась.
— Я же не знала.
— Знаю, что не знала. Сходи, умойся, и больше не греши.
Зина выпорхнула из комнаты странной походкой, чудом разминувшись с дверным косяком. Я посмотрел на Лену и понял, что не знаю, что сказать.
— Ничего не говори, — сказала Лена. — Это она тебя инициировала?
— Она.
— Она очень хорошая женщина, это видно с первого взгляда. Если уметь правильно смотреть. Почему она стала вампиром?
— Научный эксперимент.
— Да ну? И какие же дебилы его проводят?
— Служба защиты веры или что-то в этом роде, уже и не помню. Это в другом мире.
— В другом мире? Подожди-ка, лучше напрямую... ну ничего себе! Оказывается, параллельные миры и вправду существуют, а я думала, что это все бредни бесовского ящика. И газет бесовских. В них иногда такое пишут, типа, что вампиры супермаркет ограбили... стоп... это был ты!
— Мы с Зиной.
— Вы идиоты! Неужели по-другому нельзя было денег заработать? И зачем было устраивать представление в торговом зале? А, понимаю... упоение от новых возможностей, желание сделать все побыстрее, ощущение неуязвимости...
— Ты так легко роешься в моей памяти?
— Ну да, в этом нет ничего сложного. Ты тоже можешь.
— Я... я стесняюсь.
Лена звонко расхохоталась.
— Нашел чего стесняться! Когда людей кусал, небось, не стеснялся. Нет, нет, я не в упрек! Было и прошло, кто старое помянет, тому глаз вон. Хочешь исповедаться?
— Да иди ты! Знаешь, ты так изменилась, даже не верится, что это ты. Я теперь даже боюсь в тебя заглядывать.
— В тихом омуте черти водятся. Знаешь теорию насчет Аполлона и Диониса?
— Нет.
— Когда испытываешь сильные эмоции, необязательно их выражать. Экстаз может быть внешним и внутренним...
— Знаю. Я любил прислушиваться к твоим чувствам, когда ты молилась. У тебя так мощно крышу сносило...
— Тогда чему ты удивляешься? Я поняла нелепость ограничителей поведения и перестала стесняться. Знаешь, как меня достало быть серой мышкой! Все смотрят, как на идиотку, смеются почти что в лицо, богохульные анекдоты рассказывают... Но я на них не обижаюсь, мне открылось, что я и сама была хороша, потому что показное смирение суть лицемерие и фарисейство, надлежит не скрывать чувства, а... наверное, в глубине души я всегда хотела стать свободной. Короче, внутри я та же самая, загляни сам и убедись.
— Это-то и пугает.
— Нашел чего бояться!
— Ты так спокойно обо всем этом говоришь! Ты такая светлая, что светлее не бывает, и ты говоришь, что я антихрист, и одновременно по-дружески болтаешь со мной, мы занимаемся сексом...
— Зло побеждается не злом, но отсутствием зла. А ближнего надо возлюбить. Давай еще?
— Я не супермен.
— Это можно исправить.
— Нет уж!
— Почему? Разве мужчины не всегда этого хотят?
— Не в таких количествах. Завтра у меня и так задница будет болеть.
— Почему задница?
— Потому что там мышцы. Между прочим, ягодичная мышца — самая сильная в человеческом теле.
— Да ну?
— Честное слово, я в какой-то книжке читал.
— Ты еще и книжки читал?
— Не издевайся! Не такой уж я и темный, каким кажусь.
— Знаю. Не обижайся, я просто шучу. Это нервное.
— Ты замечательно держишься.
— Спасибо. А куда Зина ушла?
— Не знаю. Пойду, посмотрю.
Я пошел посмотреть и обнаружил, что Зина вообще ушла из квартиры.
— Жалко, — прокомментировала это Лена, — можно было бы...
— Нет уж! По крайней мере, не сегодня. К таким вещам надо постепенно привыкать... и вообще, ты меня пугаешь. Кто из нас посланец зла?
— Тьма — не зло. А любовь — тем более не зло.
— Даже групповуха?
Лена расхохоталась.
— Причем здесь групповуха? Я об этом даже не думала, честное слово! Ну, в самом деле, кто из нас развратник? И вообще, чем тебе групповуха не нравится? Какая, вообще, разница, сколько людей любят друг друга?
— И это говорит девушка, лишившаяся невинности пару часов назад!
— Не пару часов, а почти четыре. А невинность — это ерунда. Мне открылось, что невинность не в этом самом, а в душе, а душевную невинность я не потеряла.
— Догадался Штирлиц...
— Да ну тебя! Тебе легко прикалываться, а я сейчас вспоминаю, что было раньше и ужасаюсь, какая дура была. Это кошмар! Я ведь на самом деле думала, что все делаю правильно!
— Ничего страшного, такие чувства у всех возникают время от времени.
— У меня никогда раньше такого не было.
— Ты бы еще побольше молилась.
— Между прочим, если бы я не молилась, ты бы меня не просветлил, и моя сила не отразилась бы на тебя, и ходил бы ты сейчас злой и растерянный. Так что лучше не наезжай!
— Ты молодец, — сказал я, становясь перед ней на колени, но не для того, чтобы в чем-то покаяться, а просто чтобы обнять ее бедра. — Ты великолепно молилась. Я благодарю тебя всем сердцем. Спасибо тебе, что помогла мне и отдельное спасибо тебе, что ты такая... как бы это сказать...
— Да скажи уж, — улыбнулась Леночка, — не стесняйся.
И действительно, чего стесняться, если она и так все понимает?
— Я люблю тебя, — сказал я.
— Я люблю тебя, — откликнулась Леночка и мы поцеловались. Бережно и ласково, трогательно и невинно, в нашем поцелуе почти не было страсти, это был символ. Символ большой и чистой любви, соединяющей несоединимое.
3.
Если мама и удивилась появлению Леночки в нашей квартире, она ничем этого не показала. Она доброжелательно поприветствовала гостью и отправилась на кухню ставить чайник. Удивительная тактичность для нее.
Все стало ясно, когда мы пили чай и мама обратилась к Леночке:
— Знаешь, Зина, ты меня извини, я тебе на позатой неделе столько всего наговорила...
— Кто? — не поняла Лена.
— Ну, что у тебя лучше получается сквозь стены проходить, чем людей лечить. — Очевидно, мама расслышала не "кто", а "что". — Не обижайся на старуху, дочка. Мы, старые люди, такие, у нас что на сердце, то и на языке. Мне так плохо было!
— Догадываюсь, — кивнула Лена, — только я не Зина, я Лена. Зина ушла.
— Куда?
— Не знаю. Сережа, ты не знаешь? Да, точно, она же квартиру недавно купила, туда, наверное, и ушла.
— Ты что, его мысли читаешь? Ты тоже волшебница?
— Ага. Только вы не бойтесь, я добрая, еще добрее, чем Зина, — Лена хихикнула. — Хотите, я ваши мысли прочту? Да ну, ерунда какая, нашли, чего бояться? Да. Нет. Да. Да честное слово! Да. Уже.
— Что уже?
— Все уже. Завтра к врачу не ходите, лучше сходите недели через две, она подумает, что это лекарства помогли. А то она расстроиться может, подумает, что с ума сошла или еще что-нибудь нехорошее.
— Лена, ты такая...
— Сильная. Я очень сильная волшебница, гораздо сильнее, чем Зина. И еще я добрее. В переносном смысле, конечно. Добро, зло... это все абстракции, мир есть мир, все зависит от того, как на него смотреть. Да. Тем более. Да не осуждаю я вас! Жалею, но не осуждаю. Потому что душу жалко. Не поможет. Не, даже не думайте! Ага, точно, фарисейство. Конечно, существует! Могу, только так непривычно как-то и неудобно. Если вас раздражает... тогда буду.
Я встал и пошел в комнату, оставив на столе недопитый чай. Глупо, но я чувствую себя полнейшим идиотом, когда слушаю только половину разговора. Я ведь тоже могу слышать мысли мамы, но я не успеваю за Леной, ее магическое поле или как там его правильно назвать, работает настолько быстрее моего, что я чувствую себя каким-то ущербным. Понимаю, что это ощущение нелепое и идиотское, но избавиться от него не могу.
Нет, милая, не нужно меня от него избавлять. Оно тоже часть меня и мне будет неприятно, если ты оторвешь от меня кусок, пусть и подтухший. Позволь мне самому разбираться со своими отбросами.
4.
Мы с Леной провели чудесную ночь, даже слишком чудесную, потому что наутро у меня болела не только задница, но и бедра и поясница. Наскоро позавтракав, Лена убежала успокаивать свою маму, которая, как Лена сказала, уже успела обзвонить все больницы и морги, и вообще с ней чуть инфаркт не случился, и это было непростительно забыть о собственной матери даже с учетом всех вчерашних переживаний.
В общем, Леночка ускакала ликвидировать последствия невольного греха, а я отправился на поиски Зины. Надо бы с ней все обсудить, а то у меня уже голова кругом идет.
Найти Зину оказалось совсем несложно. Это только кажется, что в Москве на каждом углу стройка, а на самом деле только что построенных зданий не так уж и много, а если знать район, где располагается интересующий дом, и примерную стоимость квартиры, то найти нужное жилье совсем просто. Особенно если умеешь проникать в запертые комнаты и читать мысли окружающих людей.
Оказывается, я умею не только читать мысли, но и внушать их. То есть, не совсем внушать, я просто могу заставить человека вспомнить то, что мне нужно, чтобы потом прочитать воспоминание прямо из головы. Очень удобный способ, получение нужной информации ускоряется многократно.
Зины в квартире не было, зато там вовсю трудились нелегальные иммигранты, в голове самого главного таджика обнаружился номер мобильника Зины, а остальное, непонятно почему, оказалось совсем просто. Я так и не понял, как в мою голову пришло знание, где конкретно в Москве находится интересующий меня телефон. Да и не хочу я знать всех подробностей, для меня важен только результат, а каким путем он достигается — какая разница?
Зина сидела в ресторане, не самом крутом в Москве, но обед здесь стоит примерно столько же, сколько месячная зарплата водителя "Газели". Зина задумчиво поглощала второе блюдо, подозрительно похожее на общепитовский гуляш с жареной картошкой. Здесь, наверное, оно называется по-другому и официант говорит посетителям, что приготовлено оно не из телятины с рынка за сто пятьдесят рублей килограмм, а из какой-нибудь экзотической антилопы, очень редкой, но в красную книгу не занесенной, потому что иначе это было бы нарушением закона. Помнится, пару лет назад, в год кролика, был популярен один анекдот. Знаете, чем отличается кот от кролика? Если в ресторане, то ничем.
Напротив Зины сидел удивительно колоритный персонаж. Метр девяносто ростом, примерно девяносто пять килограммов весом, стрижка длиной два сантиметра, малинового пиджака и золотой цепи в палец толщиной не наблюдалось, но нехилая гайка на среднем пальце правой руки все-таки присутствовала. Впрочем, несмотря на характерную внешность, он не производил впечатления опасного человека, скорее, он был похож на большого спокойного кота.
Чтобы не нервировать метрдотеля и не препираться с ним, я материализовался за его спиной и направился к столику, как будто так и надо.
— Привет, Зина, — сказал я, и обратился к ее собеседнику, — здравствуйте.
— Здравствуй, владыка, — ответила Зина.
Мужик продемонстрировал глаза по пять копеек.
— Да какой я тебе владыка? — улыбнулся я. — Не говори так, это меня нервирует. Я с тобой поговорить хочу.
— Да, конечно, — быстро согласилась Зина, вставая, — пойдем. Извини, Саша, мне пора.
Амбал по имени Саша оценивающе оглядел меня и, похоже, не пришел ни к каким определенным выводам.
— Все нормально? — спросил он Зину.
— Да, все нормально, — ответила она, — не волнуйся.
— Если что... — начал Саша, но Зина оборвала его небрежным жестом.
— Если что, я позвоню, — сказала она, — и ты мне поможешь, правильно? — она улыбнулась.
— Правильно, — согласился Саша, встал со стула, сделал шаг к Зине и поцеловал ее. Немного неуверенно.
Зина не отреагировала на поцелуй, нет, она не сопротивлялась, она просто не отреагировала. Саша отлип от нее и мы направились к выходу.
— Я к твоим услугам, — сказала Зина.
— Что это за хмырь? — спросил я.
— Просто человек. Неплохой человек, по-моему, даже не бандит. Хотя я точно не знаю, я в его мыслях вообще почти ничего не понимаю. Акции какие-то...
— Неважно. Что ты думаешь насчет всего этого?
— Твоего просветления?
— Да.
— Раньше я такого не видела. Говорят, такие случаи бывают, но очень редко.
— А как обычно бывает?
— Медленно, постепенно, в течение многих лет. Потрясение было сильное?
— Да уж. Священник, которому я исповедовался, узнал, что я вампир, проклял меня, проклятие начало работать, я загрыз священника, проклятие не рассосалось, пришлось разнести церковь по кирпичикам. Брр...
— Круто. А Лена откуда взялась?
— Она была в церкви, когда я сражался с проклятием. Я ее спас, потом она начала ругаться, а я стал ее грузить какой-то ерундой... в общем, как-то незаметно... нет, не могу объяснить! Это такое чувство... его просто не с чем сравнивать!
— Никто не может объяснить свое просветление, — вздохнула Зина. — Такова жизнь. Тебе повезло, такой шанс выпадает единицам.
— Зина говорит, что это было не везение, а воля божья.
— Какая разница, как это называть? Воля божья непознаваема по определению, назови ее везением и ничего не изменится.
— Лена говорит, я антихрист.
— Почему?
— Ей открылось.
— Если ты говоришь с богом, это вера, а если бог говорит с тобой, это шизофрения. Насчет антихриста — это у нее галлюцинации.
— Я тоже так думаю. В самом деле, какой я антихрист!
— Ты когда родился?
— Двадцать второго октября.
— Ничего похожего.
— На что?
— Говорят, антихрист должен родиться в конце июня — начале июля. Но это, скорее всего, ерунда.
— А что еще известно про антихриста?
— Почти ничего. Про него многое говорят, но непонятно, где пророчества, а где фантазии. Основная идея в том, что антихрист — это Христос наоборот.
— Тогда он должен быть женщиной.
— Быстро ты сообразил. Да, главная проблема в том, что непонятно, что считать "наоборот", то есть, какие свойства Христа должны быть обращены. Христос был человеком, должен ли антихрист не быть человеком?
— А кем же тогда? Жабой какой-нибудь или инопланетянином?
— Понятия не имею. Нет, Сергей, это у нее бред. Ничего страшного в этом нет, бывает и хуже, митрополит наш, например, когда просветление обрел, такой шабаш в монастыре устроил, — Зина передернула плечами, то ли от ужаса, то ли от блаженства. — Короче, не бери в голову.
— Она еще говорит, что она — мой светлый оппонент.
— Это вряд ли, по всем пророчествам выходит, что Христос явится в облике мужчины. Если вообще явится в вещественном облике. Может, это ты Христос, а она антихрист?
— Не издевайся!
— Извини. А до какого уровня ты просветлился? Ты теперь святой или мессия?
— Понятия не имею.
— Давай проверим.
— Как?
— Сотвори какое-нибудь чудо.
