Королева. Выжить и не свихнуться

— Им можно доверять, лорд Дадли. Обещаю, сказанное здесь не выйдет за стены комнаты. Чем больна ваша жена?

— Иногда случаются приступы слабости, во время которых Эми не в состоянии встать с кровати. Этой зимой она почти не выходила из дома

— Откуда вы знаете, если вы ее ни разу не навещали? — не удержалась от ехидства.

— Я был в Норфолке в марте, — спокойно ответил он и вежливо поклонился.

Ах, ну да! Он уезжал на пять дней, во время которых я жутко скучала. Но тогда еще Эми была безликим фактором, существующим где-то далеко, во внешнем мире, сейчас же она обрела форму, силу, голос и чувства. Чтобы их потерять, упав без сознания к моим ногам...

— Так чем же она больна? — повторила свой вопрос.

— Не имею особого понятия. Эми такая скрытная... Она так и не призналась мне.

— Возможно, леди Дадли не захотела вас расстраивать. Вы когда-нибудь задумывались, насколько сильно она вас любит?

Роберт нервно дернул головой, своим видом показывая, что не собирается говорить на эту тему. Ясно, он все уже для себя решил. Посмотрим, что для него решит церковный суд!

— Так что же с ней?..

— Эми жаловалась на боли в груди, — наконец, произнес он. — Иногда настолько сильные, что не дают спать по ночам, принуждая оставаться в кровати целыми сутками.

— Роберт, и вы так спокойно об этом говорите? Почему вы не пригласили врачей?

— Я приглашал, но безрезультатно. Она их всех выгнала. Говорит, что ее болезнь слишком деликатная, и она не позволит другому мужчине дотрагиваться до себя и видеть без одежды.

— О боже... Лорд Дадли, вы — разумный человек и говорите мне, что ваша жена не допускает к себе врачей!? Но ведь вы могли повлиять на нее. Что это еще за... глупые предрассудки!

Хотя... Я вспомнила первый день в этом мире. Кажется, появись еще хоть один лекарь с тазиком и скальпелем, я бы самолично вцепилась ему в горло и устроила кровопускание без вспомогательных материалов.

— Вы не знаете Эми, — улыбнулся Роберт. — Если что-то взбредет ей в голову, то это не под силам выбить даже испанской армии. Она годами ходит к местной травнице, которая варит ей чудодейственные настойки. После них Эми становится лучше. Сейчас же она выглядит вполне здоровой, так что я надеюсь, болезнь пошла на убыль.

Он замолчал, затем склонился ко мне и негромко произнес:

— Елизавета, клянусь, я буду заботиться о ней... Обеспечу всем, о чем она только может мечтать. Эми вновь сможет выйти замуж за человека, который сделает ее счастливой. Наш брак обречен, сейчас он причиняет боль нам обоим... Клянусь вам, если вы дадите мне развод, она до конца своих дней не будет ни в чем нуждаться.

— Роберт, единственное, в чем нуждается леди Дадли, это в заботе и внимании своего мужа.

— Я не в силах ничего изменить, потому что давно уже не люблю ее.

— Помолчите, Роберт! Хотя бы из уважения к больной жене...

Наконец, дверь в соседнюю комнату отворилась, избавив меня от опасного разговора. Появился неунывающий Нонниус в длинной черной мантии. Я поднялась с кресла, двинулась к нему навстречу. Лорд Дадли поспешил за мной.

— Девушка пришла в себя, — довольным голосом произнес королевский лекарь. — Ей значительно лучше, и она умоляла позвать ее мужа.

— Я могу к ней зайти? — неуверенно произнес Роберт, взглянув на меня. Кажется, свидание с женой не внушало ему особого энтузиазма.

— Нет, вам придется немного подождать за дверью, — приказала я. Оглянула встрепенувшихся фрейлин. — Вы тоже не входите. Мы еще не договорили с леди Дадли.

Эми лежала на софе, натянув одеяло до самой шеи. Рядом на маленьком столике стояла кружка, от которой шел горький травяной запах. Увидев меня, она попыталась встать раньше, чем я успела произнести:

— Прошу вас, не вставайте! Я лишь хотела убедиться, что с вами все в порядке. Скоро придет ваш муж.

— Ваше величество, мне так неловко от того, что вы стали свидетельницей моего постыдного обморока...

— Не переживайте за свою слабость, — хмыкнула я. — Если бы вы знали, что мне довелось видеть до этого!

Самое страшное — ее муж, который на третий день жуткой лихорадки перестал приходить себя, но об этом леди Дадли знать не обязательно.

— Я прошу прощения за кошмарный разговор, — она вновь решила заплакать. — Это все потому, что Роберт привел меня в отчаянье.

— Прекратите рыдать, — поморщилась я. — Ваш обморок прервал нашу беседу. В самом начале вы мне задали вопрос, на который так и не получили ответ. Готовы ли вы его услышать?

Она обреченно кивнула. Пальцы женщины теребили шелковую бахрому расшитой бисером подушки.

— Вы были похвально откровенны, леди Дадли. Поэтому заслужили подобной откровенности от меня. Ваш муж мне очень близок. Не отворачивайтесь! Речь не идет о близости между мужчиной и женщиной. Мы с Робертом дружны с детства. Раньше нас связывало нежное и светлое чувство. Он писал мне письма, полные любви и надежды на будущее, хотя знал, что это невозможно. Я отвечала ему тем же, — судя по корреспонденции, найденной в ящике Елизаветы, так оно и было. — Но это лишь мечты, которым не суждено сбыться. Каждый пошел по своему путь. Роберт выбрал тот, на котором встретил вас, Эми! А я... Я не люблю вашего мужа, леди Дадли, и не собираюсь его отнимать.

Не знаю, правильно ли я сделала или нет. Но все, что нас могло в будущем связать с Робертом, умерло в ту секунду, когда леди Дадли упала в обморок у моих ног. Сейчас ее руки тоже безвольно разжались, выпустив подушку.

— Так что не верьте досужим сплетням, что ходят по дворцу. Его влюбленность, если она есть... Ну что же, надеюсь, время ее излечит.

— Но он собирается со мной разводиться, — пожаловалась Эми.

— Вот это, дорогая моя, вам придется решать самим. Я не буду вмешиваться в ваши личные дела. Понятия не имею, удастся ли ему получить развод или нет. Обвинение в бесплодии? — я пожала плечами. — Пусть попробует доказать, что виноваты именно вы. У него было бы значительно больше шансов на суде, укажи он свою мужскую несостоятельность.

Эми слабо улыбнулась.

— Надеюсь, он на такое не пойдет.

— Думаю, это породило бы сплетен не меньше, чем желание жениться на королеве.

Засобиралась уже на выход, решив, что норма откровений на сегодняшний день давно выполнена. К тому же, я чувствовала себя так, словно меня переехали паровым катком, но была уверена, что приняла правильное решение. Роберт не был моим и никогда им не станет. Не зря же обещала себе в Москве, что в моей жизни не будет места женатым мужчинам. И сдержала свое обещание, правда, через четыреста лет назад и в совсем другом городе.

— Ах, да, и вот еще! — вспомнила я. — Эми... Вы не возражаете, если я буду звать вас по имени?

Она покачала головой. Губы тронула нерешительная улыбка.

— Вы можете называть меня как угодно, ваше величество! Я готова отзываться на любое придуманное вами имя.

— Ну что же, Эми... Тогда у меня просьба. Вы позволите себя осмотреть врачу, королевскому лекарю Полю Нонниусу... Расскажете о своем здоровье, словно вы на исповеди, а он — священник, озабоченный спасением вашей души. Вернее, тела...

Поняв, что запуталась окончательно, решила вернуться к сути дела.

— Затем покажете ему то, что нельзя видеть другим мужчинам. Роберт рассказал мне о вашей болезни. Леди Дадли... Эми, не отворачивайтесь!

Я вздохнула. Как с ней сложно!

— Боже мой! Да поймите же вы, Поль — врач... Поверьте, он не будет смотреть на вас озабоченным взглядом. Вы знаете, что у восточных гаремах есть такие мужчины, которые совсем не мужчины... Представьте, что он их числа. Представили? Не помогает?

Она покачала головой. Что бы еще придумать? Я склонилась над ней и прошептала:

— Знаете, Поль Нонниус даже меня видел без одежды. Пришлось показать то, что не показывала ни одному мужчине.

Эми смущенно улыбнулась. Затем кивнула, кусая губы.

— Я... сделаю это. Благодарю вас, ваше величество!

Я хмыкнула. За такое меня еще не благодарили.

— Теперь прощайте, леди Дадли. Я желаю вам примирения с мужем и скорейшего выздоровления. Сообщите, если надумаете присоединиться ко двору. Думаю, я найду вам место в своей свите.

Если сделать ее фрейлиной, это поможет держать в узде ее мужа. Да и мне будет проще свыкнуться с мыслью, что мы никогда не были и не будем вместе. Наконец, вышла за дверь, позволив Роберту пройти вовнутрь. Позвала врача:

— Поль, вам придется еще раз осмотреть леди Дадли. Дело крайне деликатное. Кажется, у нее какая-то женская болезнь, которая, возможно, стала причиной бесплодия. Еще вызывает боли. Правда, леди Дадли не подпускает к себе лекарей-мужчин. Так что вам придется притвориться бесполым существом.

Он покачал головой, затем пообещал, что придумает что-нибудь. До первой женщины, получившей высшее образование и ставшей врачом, мы с леди Дадли доживем только если выпьем зелье бессмертия, так что ничего другого ему делать не оставалось.

Глава 18

Ох уж эти дела судебные... Следующие две недели прошли под знаком Фемиды. Я присутствовала на судебных разбирательствах, сидела молча, с надменным и холодным лицом, стараясь не выдать своих эмоций. Хотя их было предостаточно. Заговор против королевы!.. Настоящую Елизавету отравили, меня чуть не убили, а Роберта ранили... Но все же я не вмешивалась, и судьбы обвиняемых решил суд. Тут в викторине не участвуй, и так ясно, какой вынесут вердикт. Всех до единого приговорили к смертной казни. Заговорщики уже однажды потеряли головы, вскруженные папскими посылами и обещаниями, вскоре должны были потерять ее во второй раз, но уже под ударами топора. Простой люд приветствовал решение суда всеобщим ликованием. Оказалось, меня в народе любили...

В Звездном Зале я слушала не только судей, но и мольбы заключенных о помиловании. Во дворце же меня осаждали их родственники, заваливали прошениями, умоляя проявить сочувствие и заменить смертную казнь на пожизненное заключение. Я оставалась холодна к мольбам, но лишь до поры до времени, пока ранним апрельским утром с многочисленной свитой не прибыла в Тауэр.

На этот раз мы въехали в крепость не через Ворота Изменников, сквозь которые Елизавету привезли в марте 1554, а через центральный вход. Но так же, как и тогда — об этом рассказывал старый маркиз Винчестер, который обожал делиться воспоминаниями, хотя его никто и не просил — во внутреннем дворе меня встретили служители в ливреях и солдаты в доспехах. Правда, настроение было оптимистичнее, чем пять лет назад, когда Елизавета еще не знала, выйдет она из Тауэра или нет. Так же, как и в тот раз, во внутреннем дворе стояла плаха. Тогда на ней обезглавили Джейн Грей, сейчас же ее соорудили для пятерых изменников, приговоренных к смертной казни.

Меня приветствовал сэр Генри Бэдингфилд, все еще прибывающий на посту констебля крепости. Он следил за Елизаветой, когда ее держали в Тауэре. Я благосклонно приняла церемониальный поклон пожилого служителя, затем, когда установилась тишина, поняла, что от меня ждут речей. Ну, раз вы как хотите...

— Я не держу на вас зла, сэр Генри, потому что уверена, что пять лет назад вы исполняли свою работу и делали ее хорошо.

Затем повернулась к замершей свите и произнесла торжественную речь, которую придумала по дороге из дворца в Тауэр:

— Несколько королев Англии превратились в узниц этого места, где и по велению людского и божественного суда оборвалась их жизнь. Я же из узницы стала королевой. Поэтому я никогда не забуду милосердие Божие и в благодарность Ему буду также милосердна к людям.

Установилась тишина, которую, впрочем, довольно скоро нарушили восторженные крики. Ну, раз кричат, значит, не перегнула палку и, к тому же подвела всех к мысли, что проявлю милосердие в память о том, что вышла из Тауэра в целости и сохранности, а не по отдельности с собственной головой.

Проходя мимо плахи, почувствовала, как мурашки пробежали по позвоночнику, вызывая дрожь отвращения, все более укрепляясь в мысли о том, что собиралась сделать. Тем временем констебль докладывал, в каких условиях содержались заключенные. Надо признать, жили они комфортно, а кормили их даже лучше, чем питалось большинство горожан среднего сословия. Каждому из титулованных заговорщиков позволяли держать по паре слуг и выбирать удобную мебель для тюремной камеры.

Архиепископ, завидев меня, вскочил из-за стола, заваленного свитками, за которым что-то писал. Подозреваю, очередное прощение о помиловании. Я оглядела просторную, с удобством обставленную комнату: небольшую кровать с распятием над ней, резной комод, полки с книгами, зажженный камин в углу. Ему позволяли топить, так как пожилой мужчина жаловался на боли в суставах, усилившиеся из-за холода подземелья. Единственное, что отличало тюремную камеру от гостиничного номера, так это решетки на узком полукруглом окне, расположенном под самым потолком.

— Ваше Величество, — пожилой архиепископ поклонился с таким рвением, какое только позволяли его старые кости. Правда, можно было еще пасть ниц к моим ногам, но он и так упал настолько низко, что дальше уже было некуда. — Я... и не смел надеяться, что вы почтите меня вниманием.

— Почему не навестить доброго друга и члена моего Тайного Совета? — учтивым тоном спросила я, пройдясь по комнате. Не сомневаюсь, в подобной ожидала своей участи Елизавета. — К тому же, у вас так много доброжелателей, которые завалили меня просьбами о помиловании. Они заверяли меня, что вы полностью раскаялись в содеянном. Я пришла убедиться в этом лично.

Я позволила ему долго и пространно каяться. Архиепископ настолько увлекся, что по морщинистому, осунувшемуся лицу бывшего придворного пролегли дорожки от слез. Наконец, прервав поток его речей, произнесла:

— Вашему деянию нет оправданий. Единственную милость, которую готова я проявить — это позволить искупить свою вину, послужив во славу Короне и вашей королеве.

Замолчала, позволяя осмыслить сказанное.

— Следующей весной уходит экспедиция к берегам Америки. Я собираюсь осваивать территории севернее тех, где испанцы основали свои колонии. Там простираются огромные, плодородные земли, и если мы укрепимся на них, это даст Англии невероятные возможности в будущем. Помимо военных кораблей в плаванье отправятся еще несколько с переселенцами. Кто-то пойдет на такой шаг добровольно, кто-то лишь потому, что это единственная возможность выйти живым из тюрьмы. Думаю, вы догадываетесь, кто отправится в плаванье. Нищие, воры, убийцы, браконьеры, осквернители церквей....

Архиепископ тем временем кивнул. Вежливо склонил голову, ожидая продолжения. Но мне было ясно, что он уже понял суть предложения.

— Я дарую вам жизнь в обмен на верную службу Короне. Вы будете сопровождать колонистов в новый мир, в Новый Свет. Понесете Слово Божие, будете поддерживать страждущих и наставлять тех, кто из-за трудностей готов потерять веру.

Я не спешила, но архиепископ почти сразу же дал свое согласие:

— Ваше Величество, я благодарю за вашу милость. Господь да сохранит вас и продлит ваши дни!