Борджиа: Гроза над Италией

— Ищи, кому выгодно.

— Верно, графиня. Врагов как у личности у вашего брата не было по понятной причине. Слишком уж он был... никаким. Может кто-то из любовниц и любовников и затаил обиду, но чтобы добраться до герцога и суметь отравить не простым мышьяком, а пусть и прославленной, но сложной в получении и малораспространённой кантарелллой... Нет, невозможно.

— Оружие. Слепое.

Улыбаюсь Катарине, признавая разумность сказанного, но суть от этого всё едино не меняется.

— На то и слепое, что личность истинного убийцы всё едино останется скрытой. Увы, но вам остаётся лишь ждать и смотреть, кто воспользуется этой смертью в своих интересах. Не смертью как таковой — тут многие постараются — а именно обстоятельствами оной. К примеру, начнёт громко обвинять нас или кого-то иного. Например, короля Неаполя.

— Неаполь...

Видели улыбку голодной тигрицы? Так вот сейчас графиня Форли совсем уж слилась со своим прозвищем. Хищный взгляд, грация, мурлыкающий голос. Судя по всему, она бы не отказалась сожрать Ферранте Неаполитанского и кое-кого из его родни. Да и на Изабеллу посмотрела этак специфически, оценивающе. Последняя не факт что заметила. А зря, чутьё в такого рода делах нужно всем сидящим на тронах. Вот только не всем им обладают и, что забавно, не обладающие оным частенько даже развивать не пытаются. Наивные.

— Ферранте — окончательно обезумевший от крови и окружения мертвецов палач... Простите, герцогиня, что так говорю о вашем деде, но сейчас не до этикета, — извинился я перед Изабеллой. — Но он умён и потому понимает ситуацию. Ему нужна не смерть Джан Галеаццо как таковая, а усиление власти его внучки в Милане. А пока там Лодовико Мавр Сфорца, Изабелла Неаполитанская власти не получит. Он просто объявит себя регентом юного Франческо и всё. Слишком велика поддержка вассалов, его так просто не скинуть. Не-ет, Ферранте убил бы Лодовико, истинного хозяина Милана, а не его никчёмного родственника, просто сидевшего на троне. И ваш брат, Катарина. легко стал бы слушать не дядю, а жену... точнее её родственников, лишь бы ему не мешали пить, охотиться с соколами и сношаться со всеми подряд. Снова простите.

— Тогда остаётся...

Ох и сказал бы я Львице Романии, кто именно остаётся! Ага, как раз Лодовико Моро, которому племянничек давно стал мешать. Увы, пока нельзя. Да и не факт, что это её сильно расстроит, сразу видно, что особо тёплых чувств к помирающему братцу она не испытывает. Он ведь законный, а она бастард, пусть и признанный. Тут большая и значимая разница с любой стороны. Но скинуть вину на кого-нибудь требуется. И слава богам, что кандидатура у меня имеется, да такая, у которой и впрямь имеется весомый мотив.

— Остаётся тот, кто был бы не против свалить убийство Джан Галеаццо как на Борджиа, так и на короля Неаполя. На того, кому мешают сила и самостоятельность как Папской области, так и Неаполитанского королевства. Мешают уже потому. что мой отец не захочет пропускать через свои земли чужие войска, а Ферранте уж точно не пожелает отдать корону, да ещё в руки северного варвара.

— Вы обвиняете короля Франции?

— Кардинал подозревает, что Карлу VIII выгоднее других была смерть Джан Галеаццо и подозрения в причастности к ней семьи Борджиа или вашей, Изабелла, — с нотками скорби из-за недостаточной сообразительности собеседницы вымолвила графиня Форли. — Его слова убедительны, их надо обдумать. И вашей семье тоже. Надо обдумать.

— Тогда не буду вам мешать. Если что, вы знаете, как меня найти. Поверьте, в наших общих интересах как можно скорее разрешить эту проблему. Катарина. Изабелла...

Теперь пора уходить отсюда. Потом обе они наверняка захотят встретиться. Или не обе, а Львица Романии собственной персоной и кто-то из семьи короля Ферранте. Изабелла, что ни говори, сама по себе слабо годится на роль переговорщика.

Из огня да в полымя... Стоило мне покинуть этих двух дам, как нарисовалась третья. Бьянка. Сразу было видно, что она тут не просто так, не из собственного интереса — хотя и это тоже. тут сомневаться не приходилось — но по поручению понятно кого.

— Отец?

— Да, Чезаре. Он в бешенстве. Не из-за тебя, а из-за того, что кто-то посмел испортить его успех. Будь осторожнее.

— Только меня?

— Больше никого, — подтвердила подруга. — И он просил, чтобы ты поспешил.

— Но ты не прерывала мою беседу с Катариной и Изабеллой.

— Поспешил 'как только уладишь насколько возможно дела с родственниками отравленного'. Так он мне сказал.

Не Мигелю, не кому-то другому, а именно ей, Бьянке. Что ж, она была 'введена в круг' семьи Борджиа её главой. Не родственников, а тех, кому стоило доверять. Отныне это есть непреложный факт. Мне же оставалось поспешить к Родриго Борджиа. Бьянка... она осталась среди итальянской знати, равно как и Мигель. Пусть изображают, что вокруг всё хорошо и просто замечательно. Из Борджиа по крови пока останется Лукреция. За ней присматривают, так что опасаться нечего. Хотя охрану один бес пришлось увеличить. Не явную, а косвенную, само собой разумеется, на подобного рода мероприятиях иной и быть не может.