— Конкретно можешь объяснить, как намерен строить, что и где?
— Да, мой план прост — использовать удобный рельеф местности. И там где всё возводилось на поверхности, прорыть туннели с траншеями.
— Это понятно — норы. И только-то?
— Нет, во избежание демаскировки сооружения укрепить изнутри камнем и глиной. Я обнаружил её, она здесь повсюду — стихией подняло пласт земли и открыло иной — её. И в избытке. О лучшем строительном материале и мечтать нельзя!
— А вода? Глину помниться: надо вымешивать...
— Ага, можно и ногами. Это несложно!
— Хэх, всё у тебя просто, подполковник, и звучит красиво, а заманчиво...
— Так что, и скажешь, командир?
— Капитан я по званию, ты выходит старше меня, и по возрасту. Тебе и карты в руки!
— Не понял, командир?
— Назначаю тебя вместо себя начальником! С меня будет вполне достаточно и участия в жизни гарнизона, как боевого командира. Разведчик я, а не... Ну ты понял меня! Вот, например, Гай отвечает за снабжение, а ты будешь за всё остальное! На мне только бремя войны, ну и разведка! Не могу я долго сидеть на одном месте!
Подполковник был сбит с толку. Заявление спецназовца и впрямь удивило его, если не отметить больше: обескуражило. Состояние было близко к шоковому.
— Не думай — ни о чём! Всё что было — в прошлом! Это приказ! Исполнять!
— Так точно! — взметнулась рука к голове и замерла, так и не достигнув виска в виду отсутствия головного убора.
— Да брось ты... — отмахнулся Глеб. — Какие к чёрту знаки отличия и прочие заморочки из военного устава! Когда у нас враг — чёрт знает что! Черти — одно слово, а демоны! И ничего не добавишь к этому! Разве что — ад!
— Авва... — ворвался в палатку-шатёр принцип.
— А вот и Гай! Знакомьтесь... — только теперь понял Глеб: он до сих пор не знает имени подполковника.
— Семён...
— А отчество?
— Батькович — обойдёмся без него, Глеб...
— Понял, тогда поступим проще, — заявил он в продолжение разговора. — Мой позывной — Глыба, а твой будет — Бульбаш! Устроит?
— Да мне лично как-то всё равно...
— Вот и чудненько — договорились.
Принцип вникал или пытался во всё, о чём переговаривались при нём Глеб с Семёном.
— Тебе придётся работать с ним, — пояснил Глеб. — Отныне он вместо меня здесь будет командовать всем, а я...
Это было похоже на то: умывает руки.
— Нет, — отринул Глеб сомнения по данному поводу. — Я никого здесь не брошу, а буду делать то, что умею лучше всего — налажу разведку и диверсионную деятельность.
Ему даже значительно полегчало — встал. Болей он больше не замечал.
— Ты куда? А ну назад — лежать! — встретила его за пределами палатки в штыки Люба.
— Ну ты даёшь, подруга, — усмехнулся Глеб. — Ещё бы сказала: сидеть! Я ж те не собака и не на привязи!
— Уходишь? Уже? Куда? Разлюбил меня? — обескуражила Люба, и не думая униматься.
Семён тактично кашлянул.
— Ой... — опомнилась Люба, да слишком поздно — проболталась.
— Не обращайте на меня внимания... — смутился он сам. И прибавил, ляпнув ни к месту. — Совет вам да любовь...
— Это он сейчас чего — и было?!
— Да я тут причём — и между делом, — выдал Глеб.
Люба закраснелась.
— Успокойся, всё хорошо, Семён, он же подполковник инженерных войск в прошлой жизни, наш новый командир... практически комендант... — пытался Глеб выправить ситуацию.
— А ты как? И тоже бросаешь меня?
— Нет, и мне нужна твоя помощь...
— Только не говори: здесь! — не желала уступать Люба.
— Да уж... — снова напомнил про себя Семён. — Вас нельзя разлучать — себе дороже! Будь по-вашему...
— Что это значит?!
— Уже сказал раз, и повторять два — не намерен! — возвращался к нему армейский тон и выправка.
Он увлёк Гая, покидая Глеба с Любой одних. Им было о чём поговорить без свидетелей и выяснить собственные отношения.
— Это чего ща было, подруга?! — не утерпел Глеб.
— Вот только сам не начинай! Ладно...
— Как скажешь, но...
Люба прыгнула к Глебу и чмокнула в щёку, заставляя на миг зажмуриться.
— Детский сад... — усмехнулся он озорно, не сдержав эмоций рвущихся наружу. Хохотнул. — Ясельная группу отдыхает!
— Я что-то сделала не то — не так? — не то чтобы обиделась Люба, просто хотела понять.
— Да нет, что ты... — сам вёл себя неестественно Глеб и говорил подстать. — Всё в порядке — я полном! Нормально...
И снова заулыбался ненормально.
— Это же надо, а...
— Дурак!
— Как скажешь, любимая...
— Я не ослышалась? Не подруга, а...
Люба вновь прильнула к Глебу и на этот раз не к щеке устами, а его и...
Поцелуй получился настоящим и продолжительным. Глеб не спешил прерывать сладостное мгновение, идиллию нарушила сама Люба, испуганно отпрянув от него, ожидая тот, начнёт нести на неё, что она это сделала прилюдно и прочее в том же духе — дискредитирует его в глазах людей.
Ничего подобного. Глеб пытался сам уяснить, как дальше поступить.
— М-да... — выдал он в своём репертуаре. — Лиха беда начала!
— Тебе понравилось?! — изумилась Люба.
— А тебе разве нет?
— Напротив...
— Вот и я не против продолжения того, что сейчас было меж нами, но... чуть после...
— Чего? А когда?
— О как!?
— А что опять не так — и сделала?!
— Да ты чего, всё нормально! Так и должно было быть, а непременно случиться... — уверил Глеб, хотя и сам не был уверен в том, что говорил. Всё-таки чувства — и нахлынули. Внутри него сейчас клокотала аналогичная стихия, что совсем недавно пронеслась ураганом с бурей по оазису.
— Значит, не бросишь меня, как мои подруги?
— Мы же...
— Кто — друзья?
— Да не сказал бы...
— Почему?!
— Друзья себя так не ведут...
— А кто?
— Чудо ты моё, Люба, и не наглядное! Сама посуди!
— Близкие друг другу люди?
— Вот именно!
— Я люблю тебя, Глебушка! — подпрыгнула Люба от радости и переполняющего её счастья, куда-то умчалась.
— Странная она какая-то... — призадумался Глеб. — Чего это с ней?
Хотя в себе бы разобраться — собственных чувствах, понимая: нельзя допускать того, что здесь сейчас было меж ними. Пекло не прощает ошибок, а он больше не мог думать ни о чём другом как...
— Вот кобель! — пожурил себя Глеб. И тряхнул головой. — Бры-ыр-ры-ред...
Но нет, она по-прежнему не шла у него из головы. Если раньше ему было всё равно — умрёт он раньше или позже повторно, то теперь вовсе не хотелось, а как можно подольше пожить, даже в этом чудовищном мире.
— Ну надо же! И что ты будешь делать... С ней тоже! На меня это похоже...
Про неё он этого не мог отметить. Вот тут его внимание привлёк ещё один "погорелец" с пепелища.
— Это что за номер такой?! — заинтересовался Глеб данным нестандартным случаем.
Некий тип с внешностью присущей гастрабайтеру его времени, занимался фехтованием с клыками-мечами демонов. И делал это мастерски с присущей ему лёгкостью и точностью отточенных до совершенства движений.
— Шизануться можно, а недолго... — присвистнул Глеб, отвлекая фехтовальщика от любимого занятия.
Тот в то же самое мгновение отреагировал на него, низко поклонился.
— Командира-сан...
— Японися... и тебя в том числе, — подыграл ему Глеб. — Стало быть, он — японец? Случаем не самурай? Угадал? Вот только почему не в рай попал, а сюда, куда и все после смерти? И двум не бывать, а здесь не миновать!
Выслушав внимательным образом тираду спецназовца, фехтовальщик заулыбался. Из-за чего Глебу показалось у него закрылись и без того его узкие глаза, напоминающие щёлочки.
— А у тебя чувство юмора ничего — и с нервишками полный порядок, — отметил лишний раз он. — Будем знакомы...
Глеб протянул руку для приветственного рукопожатия.
— Шизука, насяльника-сан...
— Шиза — говоришь, таким и будет твой позывной, он же псевдоним, — приглянулся "интервент" Глебу — и начинал подбирать себе людей в разведгруппу. — А я — Глыба! Глеб...
— Хлеб?!..
— Нет, "Г" — Глеб...
— Х...
— Г... Глеб — Глыба...
— Хлиба...
— Я тоже бы не против чего-нибудь поесть, да прежде необходимо раздобыть...
— Насяльника-сан... — вновь склонился в низком поклоне самурай, протянув те жалкие крохи, кои припас в качестве заначки — делился.
— Нет-нет, оставь себе, я сыт... — пытался уверить Глеб, но желудок — и предательски заурчал.
— Твоя воз... ми — моя от... дать...
— А мне нечем взамен поделиться, хотя готов с тобой дальше делиться всем, коль ты со мной уже сейчас.
Так и завязался у Глеба разговор с фехтовальщиком. Как в последствии выяснилось: Шизука и впрямь был потомственным самураем и призван в ряды вооружённых сил Японии в годы Второй Мировой, вот только повоевать не успел, угодив под ядерный взрыв — то ли в Хиросиме, то ли Нагасаки... Глеб не стал уточнять, и так всё было понятно для него, каким образом угодил тот в пекло оазиса на пепелище. Похоже, все, кого жгли американцы, оказывались здесь. То-то столько "гастрабайтеров" из числа вьетнамцев и работали, как мыши. Они за один день вырыли столько подземных ходов и лазов в холмах и не только в поселении, но и в стороне за его пределами в качестве запасного места дислокации в случае нашествия отродья исчадий, сколько бы наши люди возились месяц, а неделю уж точно. Что ни могло не порадовать Глеба.
Да и у него начал образовываться будущий отряд — он подбирал таких ребят, которые бы могли обходиться длительное время не только без еды и воды, но и боеприпасов к огнестрельному оружию, а пользовались в совершенстве бивнями и клыками, да луками из рёбер порождений пекла.
— Банда, — обозвал Глеб свою ватагу бродяг. И где-то ближе к сумеркам вспомнил про Любу. Едва нашёл. Да и то не сразу — пришлось побегать и потратить немало времени.
— Вспомнил... — всхлипнула она.
— Ну ты чего, а? Прям как маленькая... — укорил Глеб, неожиданно отметив про себя: она ещё совсем юна, а он... Он почти в два раза старше её — ему перевалило за тридцатник, и не то что бы прилично, но возраст — и не утаить. — Боже! И за что мне это счастье?
— Я для тебя несчастье?! — вспылила по обыкновению Люба.
— Глупенькая, не говори глупости, — прижал её к себе Глеб, заключая в крепкие объятия. Поцеловал в висок. — Да я в тебе души не чаю — растворяюсь! Как увижу — всё забываю, что было... Даже не думаю о том, что будет! А чревато...
— Возьмёшь меня с собой? — снова обескуражила Люба.
— С собой — это куда? — переспросил Глеб.
— Тебе видней, ведь подбираешь же с какой-то известной только тебе целью людей в отряд. И потом сдал свои полномочия Семёну, то есть начальнику... или коменданту? Как правильно?
— Да не всё ли равно! Сказал же: не брошу — значит так и будет! Обязательно вернусь!
— Не пущу — не отпущу! Я за тобой на край света пойду и дальше, если потребуется...
— Да уж куда дальше — и не требуется! Я здесь — в оазисе! В пекле делать нечего...
— Как же...
Люба что-то знала, о чём опять не был осведомлён Глеб.
— А ну выкладывай как на духу: кто чего затеял, а я не в курсе!?
— Наш новый комендант! Ему требуется вода из гейзеров...
— Кипяток!?
— И уже придумал, как и в чём доставлять, а азиаты смастерили из шкур и костей исчадий бурдюки вместо вёдер, даже коромысла. Им лошади нужны. И люди для охраны каравана!
— Вот подполковник! Одно слово — Семён! Не прощаюсь... — стремился Глеб покинуть Любу столь же неожиданно, как и нагрянул...
— А поцеловать?
— Ах да, чуть не забыл, — резко обернулся он, и, запрокинув её чуть назад спиной себе на руку — сделал своё дело.
Люба покачнулась, едва устояв на ногах после неожиданного кавалерского выпада Глеба. Снова запрыгала от счастья — и даже завизжала, а возможно и пищала. Во всяком случае, Глеб слышал невольно. Сам не мог сдержать дурацкой улыбки, с которой предстал пред ясные очи нового коменданта поселения переселенцев-мертвецов.
— Чего такой весёлый? От Любы?
— Ой, люба! Одно слово она — Люба! — был на седьмом небе от счастья Глеб.
— Тогда добро пожаловать в ад! Ты нужен мне здесь — со своими людьми для прикрытия...
— В курсе — уже, и что затеял, — обескуражил Глеб.
— От разведка! Ну ничего не утаишь!
— Работа такая, а навык...
— Что думаешь о моей затее? Только честно!
— Честно — получи...
— Не очень-то, — в корне изменился к вечеру некогда скромный гость, а теперь вёл себя так, будто он хозяин положения, а должность обязывала — ответственность велика.
— Разведать бы не мешало, что да как, прежде чем вам отправляться в пекло к гейзерам. А то ведь и оазис пусть и застолблён нами, да и то не до конца! Исчадия так и снуют, а уж порождения...
— Так как, даёшь добро?
— Очень надо, Семён?
— Даже не представляешь как! И потом я намерен сделать подземный резервуар. Лишней воды точно не будет — пригодится, и сам понимаешь, для каких именно нужд.
Нужда — жажда заставляла.
— Как скажешь, а ведь комендант...
— Вот и договорились?
— До чего, а поговорили?!
— Это что ща было? Типа шутка?
— Ага, она — юмора!
— Иди, умора... — отмахнулся Семён. — Сам знаешь, кто ждёт, а не дождётся!..
Глеб не успел скрыться.
— Погодь, чуток!.. — осадил его подполковник.
— Ну, Бульбаш?
— Не испорть девку!
— Я ж не отродье, да и она сама вроде не против того... Сам понимаешь чего!
— И всё же...
— Да ей уже восемнадцать исполнилось... вроде бы...
— Иди уж, чертяка! Но помни, о чём мы тут условились, а договорились!
— Это ты ща, Сёма, насчёт чего — каравана в пекло к гейзеру?
— И про это не забудь! — намекнул подполковник тонко на толстые обстоятельства.
— Нет, лучше бы мне кое-что тогда отхватило при взрыве, — поправил Глеб на поясе штаны. За последнее время они стали ему велики — он похудел, благо не отощал в конец. И то самое ещё трепыхалось в них.
— Ишь, ты его — самец... — бросил напоследок подполковник.
Уже идя к Любе, Глеб неожиданно уяснил: сумерки — самое удачное время для разведки, поскольку пекло накрывает мгла. А соваться в зной туда чревато.
— Нехорошо получается... — осознал он: свидание у него с Любой отменяется.
* * *
— По коням! — раздался призыв Глеба, который ускользнул от ушей одной из девиц.
— Наглец... — рассердилась она. — Вот где нахал!..
Люба опоздала — и проводить Глеба не удалось. Закашлялась, угодив в облако пыли.
— Кто позволил? А посмел покинуть поселение без моего на то ведома... — наткнулся подполковник на медсестру. — Ты...
— Вы...
— А где Глеб?
— И кто у кого должен о том спрашивать? Ведь после визита к вам, он даже не удосужился заглянуть ко мне и... — у Любы навернулись слёзы на глаза, — ...попрощаться...
— Не понял! — затупил комендант. — Я приказа не отдавал! Ну, капитан!.. Удачи...
И перекрестил конный отряд, уносящийся в пекло с наступлением сумерек.
— Да хранит вас Бог...
— Вы верующий? — удивилась Люба.
