— Лови, — я швырнул его на берег Нюше. Длак естественно опередил её, но сам тому был не рад, взвизгнул. Ракообразный экземпляр вцепился ему клешнями в морду, заставив тварь качаться по земле и визжать, стараясь беспомощно сорвать его с себя задними лапами. На то, чтоб передними, у длака, по-видимому, не хватило ума.
А я, тем временем, пока тварь получила от меня то, что давно заслужила, обнаружил ещё одного гиганта с клешнями.
Здешние ракообразные показались мне омарами.
А как на вкус — и попробую вот-вот.
Пока я ловил их, Нюша развела огонь. В углях и запекли улов. Работая лопаткой, как топором, я порубил конечности ракообразного, вытягивая из него сочное и горячее мясо, подсказав Нюше сделать то же самое.
— Скажи — ням-ням, — не удержался я, и расколол панцирь ударом плоской части лопатки плашмя — перестарался. Нюше просто сковырнул панцирь её рака.
Одним "блюдом" — половинкой рако-краба — и поделилась со мной.
Не скажу: наелся от пуза, но червячка заморил. И лучше питаться впроголодь при ходьбе, чем жрать сверхмеры, иначе далеко так не уйдём.
Длак и тут не растерялся, уяснив: панцирные останки рака не станут ему сопротивляться — захрустел ими.
Ну и проглот! И куда только лезет всё это в него в таком количестве?
Снова нагадил, заставив нас закончить с привалом и двигать дальше к селению родовитов.
— Нет, ну вот привязалась, тварь! Кыш! Брысь! Фу...
— У-у-у...
— Ты хоть скажи ему, Ню!
— Место!
Вот так и сам когда-нибудь дождусь от неё. Не женщина, а гром-баба, если вспомнить молнию, вызванную ей — и не раз. А с виду, при первом поверхностном взгляде, и не скажешь — ведьма. Милая и симпатичная на вид девушка-дикарка — не больше и не меньше. И пахнет так, как нектар для пчёл, ну или как для твари то, что оно жрала постоянно.
Вот и сейчас обнаружив падаль, свалила. Я понадеялся: раз и навсегда. Да что-то размечтался — довольно быстро вернулась, не желая терять нас из виду, продолжала облизываться.
А вот тут ты не угадала, скотина!
Сколько мы уже отмахали кэмэ или вёрст? А нисколько не сомневался: прилично. Считать шаги бессмысленно, хотя не мешало бы знать точную дистанцию до селения родовитов. Начиная от гремящей воды, мы шли вдоль большой, держа курс на Лысый Горб, заприметив его верхушку довольно давно, а она продолжала расти, возвышаясь над нами, но до селения родовитов ещё топать и топать, если я, конечно, не ошибаюсь, как всегда.
— Ню... — захотелось мне побеседовать дорогой с ней.
Я положил ей руку на плечо и приобнял, а она обхватила меня за пояс безо всякого смущения, присущего ей ещё со стеснением.
— А скажи мне, — намеревался я развеять свои опасения относительно отношения родовитов к нам, и не только, а и меж нами, — что если твои откажут нам, мы сможем жить и дальше вместе, как... мужчина с женщиной, а не просто от безысходности одиночества?
— Обряд и...
— Нет проблем, — согласился я на венчание прямо сейчас.
— Лабиринт... — прозвучало новое для меня слово, с пояснением: — Священное место рода Живы!
— А кто обвенчает нас там? И где?
Нюша указала мне на Лысый Горб.
— Волхв.
Я вспомнил про них.
— Давно тебя хотел спросить: кто такие волхвы? Такие же магические кудесники, как и сама или...
— Я и в подмётки им не гожусь, а вот ты...
Я думал: она вытрет об меня ноги.
— На стельки сгожусь волхву или за коврик у входа в шалашик, как одна тварь сейчас — мне! — отогнал я длака, попытавшегося прижаться к моей ноге и потереться — метила, скотина! И неспроста — столбила уже меня.
— У-у-у...
— Чтоб тебя... свои же длаки сожрали!
— Нет, он ещё не старый — в самом соку — самец, — озадачила Нюша.
— Говоришь кобель, а не сука? — не упустил я возможности уколоть лишний раз тварь. — Жаль!
— Скотовод?!
— Я?! Да за кого ты меня держишь, Ню!?
Она отпрянула от меня, и больше не позволила притянуть к себе.
— Ну и чего опять я сказал такого, чем огорчил тебя, моя дикарка? — напомнил я: застал её у жихарей.
Молчи, Шаляй, будь хитрым — не трепли языком понапрасну. Ведь он — враг твой, а не друг — недруг!
— У-у-у...
— Нет, я тебя, ей-ей, зачавкаю, тварь! Достала, скотина!
Мы остановились. Надеюсь: не поссорились.
— Ню, ну не будь ты букой! Тебе это не к лицу! Улыбнись! Вот как я...
И кое-что изобразил, имитируя бабуина из своего мира. Получилось. Нюша закрыла руками лицо от смеха. Я проверил свою гримасу на длаке, усадив тварь на задние лапы.
— У... у...
— У-у-у... — затянул длак.
— Братьям по разуму — угу.
И загнал его на дерево.
— О, давно бы так, а то пристал как банный лист к одному месту! Там и виси, пока не стрясу себе на еду! У-у?
— У-у-у...
— Вижу: понимаем один другого с полуслова — по одному звуку.
Обошлось — мне удалось загладить свою вину перед Нюшей. Хотя и не пойму, чего такого сказал, из-за чего она могла надуться на меня? Всё-таки дикарка, или я — чужак с буквой "д" вместо "ж"?
Ладно, проехали и забыли. Надо идти.
— У-у-у... — затянула тварь.
Вот и сам подстать ей не сдержался:
— Что будет, что будет — ты даже себе не представляешь, тварь! Готовь утробу!
Ночью — я нисколько не сомневался — к нам пожалуют иные твари, обычно выходившие в сумерках на охоту.
До селения родовитов, мы естественно не дошли, и нам пришлось расположиться на ночлег у реки, и развести костёр близ кромки воды. Не очаг, но всё лучше, чем ничего — меж ним с рекой и расположились.
— А ты, тварь, и близко не подходи!
Да какое там — поджав хвост под себя, длак скуля, шаг за шагом, украдкой приближался к нам, опустив попутно и уши вниз. Ну, прямо сама невинность. Тогда как под личиной овечки скрывалась паршивая тварь.
Если б не Нюша, ближе, чем на выстрел из ракетницы не подпустил, а так пришлось, вбить лопатку меж ним и нами в качестве разделительного столбика. Проводить черту с аналогичным намерением, я уже не стал, попросту устал, рассчитывая отчасти на Нюшу с её сверхчеловеческими способностями, что она выставит какое-нибудь охранное заклинание.
Дикарка пошепталась утайкой от меня с длаком, и тот вывалил довольно язык, точно ручная тварь, принялся стеречь нас, как собака.
Уж очень мне хотелось верить в это, а не в то, что воспользуется нашей беспечностью и...
Взвыл глубокой ночью. Я вскочил. Нюша тоже не спала. Её глаза светились в ночи, как у длака. Чем несказанно напугала меня, одарив необычным взглядом.
Ведьма!!!
Обошлось. Я был не в её вкусе, точнее, есть меня, как длак всё, что ни попадя, она не собиралась. И тварь также стояла на страже.
Вспомнив про огонь, я подбросил толстых, кривых хворостин в тлеющие угли, заставляя их разгореться с новой силой, и озарить тьму ночи ярким снопом искр, чем неожиданно для себя отпугнул тварей, старавшихся незаметно добраться до нас и... Полакомиться собой, мы не позволили им.
Вооружившись ракетницей с лопаткой, я замер в ожидании: вот-вот покажутся тенями в разгорающихся языках пламени.
Нюша наверняка знала, кто конкретно пожаловал к нам, иначе бы не включила "дальний" свет. Я впервые видел, как у неё светятся в ночи глаза. И раньше этой своей способностью она не стремилась меня пугать — или раньше времени? А сейчас нам и впрямь некуда деваться.
Из тьмы выскочила нечто, что я заставил плюхнуться в реку, еле успев среагировать и растянуться на земле.
— Страхолюды... — не сдержался я.
Ну и тварь.
— У-у-у... — взвыл повторно длак, однако удирать от нас не думал, продолжая выть и жаться.
Но я больше не обращал внимания на тварь, а на иную, что плескалась в реке. Вода пришлась ей явно не по вкусу, и я пугнул её уже сам, выхватив опаленную хворостину из костра, используя иную в качестве факела, зашвырнул во тьму на суше.
И ещё одна страхолюда взвизгнула, испугавшись огня.
— Покажись, я и не промахнусь!
Накаркал. Длак рванул прочь, а те, кто пожаловал по наши души, кинулись на нас.
— Ню, сдел-Ай... что-нибудь...
Я выстрелил из ракетницы и огненный заряд, отскочив от исчадия, всё же опалил его, и оно не сразу вспыхнуло ярким пламенем — всё равно занялось и прилично.
— Взвейтесь кострами, синие ночи!!! — закричал я в приступе безумия от неожиданной схватки с исчадиями, переиначив старый забытый гимн с детских лет по школьной жизни. — Мы, пионеры... первопроходцы!!!
И выдрессировали же тогда нас, школьников, работники из отдела по идеологии. Теперь я, с тем же успехом, тут зажигал... исчадий.
"Водоплавающее" исчадие так же не ушло от возмездия Нюши. Она заставила огонь костра выброситься в её сторону языками пламени, и, превратившись в отдалённое подобие шаровой молнии, погналось за ней.
Больше мы не видели и не слышали исчадий, не считая длака. Тварь вернулась с повинной, поскуливая и повизгивая, в расчёте на нашу благосклонность.
Да что тут скажешь: тварью была, ей и осталась. Вот и я сказал:
— Ню, а не пора ли как-то обозвать длака? — взглянул я на мою дикарку, опасаясь называть "половинкой"... целого.
Хотя чего это я? Уцелели в схватке с очередными страхолюдами, и то хорошо, когда всё могла закончиться плачевно.
Но исчадиями оказались порождения прорвы.
— Как — порождения? Почему — прорвы?! — Нюша обескуражила меня своим высказыванием. Ну и я не меньше её. — А кто мне твердил: земли родовитов надёжно защищены от сил тьмы?
— Стало быть, нашли лазейку.
В памяти сразу всплыл деревянный истукан. Неужели он являлся пограничным столбом — безмолвным стражем?
Нет, что угодно, только не это! Иначе выйдет: я собственными руками сотворил то, за что родовиты должны были меня при встрече убить, зарезать и сжечь, как жихари — страхолюд.
И кто истукан — я! — настучал себе кулаком по голове.
— Шаляй... — насторожилась Нюша.
— А... не обращай внимания, Ню, у меня это бывает — и сразу проходит. Лучше скажи: с какой целью родовиты установили близ реки посреди дебрей идола, вырезанного из дерева?
Ответ Нюши подтвердил мои наихудшие опасения — и возвели его там, не родовиты, а волхвы.
Час от часу нелегче! Что ж я натворил? И как теперь мне смотреть в глаза той, кто, боюсь: бросит меня, едва узнает, чего я содеял!
Набрался мужества.
— Ню...
— Шаляй...
— Ты прости меня, дурака, но я должен признаться тебе откровенно: я тут, при знакомстве с твоими родичами, натворил кое-что по незнанию, что, конечно, не снимает с меня вины за содеянное преступление против люда, но просто обязан сказать сейчас, иначе будет поздно! Точнее, уже поздно — порождения прорвы здесь из-за меня!
— Я ведаю: пришли по твоему следу.
— Обожди, не перебивай! Дай досказать!.. — настоял я. — Это я сжёг истукана, когда вот так с Конём — иным чужаком — жгли на пару его ночь напролёт, как здесь тут с тобой костёр.
Пауза, взятая мной и Нюшей, затянулась.
Это всё — разрыв неизбежен.
— Истукана можно восстановить, если волхвов привести на то самое место, где он торчал из земли?
— Рос... — выдала Нюша на повышенных тонах.
— Как — рос? Чего, правда? Из земли, как дерево?
Ну не как гриб же, в самом деле, если на то пошло! И быстро его не вырастишь вновь. Тут, похоже, даже магия, подвластная волхвам, неспособна восстановить враз то, что я разрушил по недомыслию!
— И как нам быть? Точнее, что мне теперь сделать, дабы ускорить процесс его восстановления, а? Если для обряда нужная моя кровь — готов сложить свою буйную головушку, лишь бы тебя не коснулось ни одно порождение прорвы!
— У-у-у... — затянул длак, клича беду.
Но я не обратил внимания на тварь.
— Не молчи, Ню! Скажи что-нибудь?
— Га...
— Куд-куда? — закудахтал я.
— На Лысый Горб.
— Прямо сейчас — в ночи?!
— Да...
— Как скажешь, Ню. Одну я тебя не брошу!
* * *
— Шевелись, Зырь! — шипел Шиш, обнаружив с гончими призванного стража лазейку в защите выродков. И пока они не спохватились заделать брешь, следовало поторапливаться. Именно там и терялись следы страхолюд. — Шибче, шибче!
Однако заставить передвигаться стража быстрее, чем он ворочал своими конечностями, выше сил даже злого духа прорвы. Осознав это, Шиш покинул его, идя на оправданный риск, пока не рассеялись, сгустившиеся сумерки.
Глава 11
"Бывают в жизни огорчения, но чтоб до такой степени — нонсенс!"
Стараясь отогнать дурные мысли по поводу нового столкновения с жуткими существами этого мира, я, как Прометей, освещая путь факелом нам с Нюшей, решил расспросить о её даре мне.
— Давно хотел тебя спросить, Ню, если, конечно, не отвлекаю, — начал я как всегда издалека, и с разрешения. Уж очень не хотелось, чтоб из-за меня, мы снова угодили в беду. Длак, подтверждая мои опасения, держался рядом, путаясь под ногами, всё время норовил прижаться.
— Нет, — был короток её ответ.
— Нет — в смысле: не отвлекаю или вообще нет — мне не беспокоить тебя до утра?
— Бай...
— Баюшки-баю, — не сдержался я, съязвив по обыкновению. — Короче, вопрос на засыпку, но если не захочешь, можешь не отвечать!
— Тогда зачем задавать?
Действительно, что это я, а?
— Убедила, — молвил я с сарказмом. — Скажи мне, что за амулет, — я коснулся деревяшки у себя на груди, — ты вручила мне тогда там, на погосте у жихарей?
— Оберег, — коротко и ясно ответила Нюша.
— Оно понятно, что оберег, — согласился я, пнув ногой длака, заставившего меня запнуться об него. — Но от чего? Как он действует и против кого или чего?
— Защищает обладателя от порождений прорвы, — не особо утруждала себя красноречием Нюша, заставляя меня проявлять упорство в не совсем приятной ей беседе; по-прежнему старалась утаить кое-чего, что мне пока непотребно знать. Ведь я — чужак.
— Уже догадался, — вспомнил я исчадие и те порождения, напавшие на нас на ночлеге у реки. И я споткнулся тогда, нежели увернулся от броска заклятого врага люда. А затем точнёхонько угодил из ракетницы трясущейся рукой в навь, и при иных обстоятельствах из РПК вряд ли, стреляя с метра в упор. — Интересно, какие свойства заложены в него — заклинания?
Нюша встала, а я замахал факелом, стремясь рассеять тьму вокруг нас, посчитав: заметила кого-то. Да это мой вопрос заставил её остановиться.
— На что тебе сии познания, Шаляй?
— Хочу стать родовитом, и не простым, а...
— Волхвом тебе не стать! — озадачила меня Нюша, предугадав мой последующий вопрос, сняв с языка.
— Почему? В чём причина? Во мне: я — чужак?
— То да.
И никакой альтернативы!
— А после обряда становления родовитом?
— Надо ещё заслужить право стать им, а там и... Нет, волхвом тебе не стать — даже не пытайся!
Ну, Ню! Вот успокоила, что лучше б сразу огорчила, чем так огорошить.
— Спасибо тебе на добром слове, моя дикарка, — не думал я уступать ей, продолжая настойчиво. — И всё же, я должен знать: почему именно ты выбрала меня тогда, одарив оберегов? Приглянулся чем?
