Я не сразу понял: он теснит меня к выходу из пещеры. Сам отступаю туда. Но Желанна! С ней Удур-Аг — и они всё дальше от нас!
Нет, так дело не пойдёт! Теперь уже гном отступает от меня — я тесню Яр-Гонна вглубь пещеры. Недомерок недоумевает, стараясь понять: чего я творю?
Бой меж нами становиться настоящим без поддавков. Мы уже оба поглядываем на Удур-Ага с Желанной. У меня одна надежда на неё: она поймает мой мысленный посыл, обращённый к ним, и заставит его сделать что-нибудь. Например, захватить власть над горными йети, прибив заморыша, который даже на морфа не тянет — равнинного, ни то что на йети этого горного, как джигит. Всё одно издохнет, если его родитель-вожак не вернётся, и его племя или род сородичей отойдёт к более сильному и кровожадному конкуренту. А так и будет вскоре — им предстоит междоусобица за выявление лидера. Каста истреблена нами — и в частности перебита мной, Чудаком.
Ждать приходится долго. Помимо этой надежды, у меня затеплилась ещё одна: атаманы-мастера при мне, и уж тем более Кукумэ, должны обеспокоиться нашим долгим отсутствием — если на то пошло, и явиться сюда на поиски. Да тоже что-то не больно торопятся. Никак я достал их, вот они и затеяли избавиться от меня, Чудака, сменив лидера?
Если так, то я не завидую им. А и моя нынче участь незавидна. Хотя мне некому завидовать, да и нечему. Веду бой и жду, что кто-то наконец-то соизволит вмешаться.
Дождался, и чего, лучше бы не ждал. Гном достал меня, так достал, ну и я ответил ему тем же. Мы повалились. Нас осталось добить. А ни он, ни я, не можем подняться. Зато поднимается Удур-Аг, чем порадовал меня. Но когда я понял по настроению зрителей в мордах горных йети, чего они требуют от него, неожиданно уяснил: ещё прибьёт ненароком.
Вон, выхватил железное оружие, и грозит им, а кому — вопрос на засыпку, и остаётся открытым. Пока его не закрыли для меня вместе с выходом для горных йети те, что оравой скучали при мне.
То-то будет весело. Однако геноцид и участие в нём, меня не привлекает. Отныне у нас будет своё прикрытие — пленные, а не сами мы, наёмники, изображать их для горных йети, попадись нам вновь они, как здесь и сейчас.
У меня прорезается голос. Я, как главарь артели "напрасный труд", оглашаю приказ:
— Никого не убивать! Всех брать исключительно живьём!
Мои морфы повелись, наверняка решив: после получат куда больше удовольствия, когда я разрешу им помучить их.
Пусть пока думают так, чем иначе. Потом сюрприз им будет от меня. Я ж Чудак, если кто запамятовал. А могу напомнить — мне это недолго — сделаю враз... любого противника!
Глава 11
Косогорье. Лагерь железного корпуса.
Кесарь остался в лагере. Не дело триумфата ратиться в поле, как простому воину, на то у него имеются командоры при корпусах и легаты при легионах. Хотя иной раз возникало неистребимое желание двинуть за пределы Окраин вглубь Пустоши, уничтожив раз и навсегда стаи шакалов с гончими. Про последних он был наслышан мало, как и встречались они редко, но сталкивающиеся с ними ветераны из числа грандов-гвардейцев поговаривали: жуткое зрелище — сии твари ничего не страшатся, они, как наёмники, призваны умирать, и смерть для них — наивысшая награда, а смысл жизни. Кто они, и какую именно угрозу собой представляли, и желал выяснить Кесарь, наказав напоследок Тернию: коль столкнётся с ними и буде возможность притащить гончего к нему — можно даже дохлого. Но желательно постараться захватить в плен.
Одно гвардейцы и легионеры Гвардии знали точно: коль тебе попался коцаный шакал с обрубком вместо хвоста — то и есть гончий. А именно так и выглядела смерть для них.
Ночь прошла для Кесаря в мучительных раздумьях — спать не мог, его мучила бессонница — и, дождавшись утра, он поспешил на свет. Взгляд триумфата устремился туда, где обычно всходило дневное светило: вместо утреннего зарева на дальнем горизонте в небо поднимались беспроглядной пеленой клубы дыма от пожарища, устроенного гвардейцами железного корпуса.
Как и было условлено — Терний жёг земли Пустоши. Ветер сопутствовал, задувая на восход. А раз так, псы и прочие собаки, укрывшиеся по своим норам, долго не усидят там, как и шакалы, поскольку эти твари не признавали жизни под землёй — кочевали стаями по Пустоши.
— Шибко зачнётся побоище, — не сомневался Кесарь.
— То да, триумфат, — откликнулся страж — гранд-ветеран.
Кесарь понимал его: он, так же, как и сам, сожалел о том, что ему пришлось остаться в Косогорье, а не идти походным маршем в развёрнутом боевом строю колонны и добивать обгорелых псов и шакалов.
— Славное нонче выйдет жаркое из ентих собак, — прибавил иной страж-ветеран.
— Ещё навоюетесь, — нисколько не сомневался Кесарь, ожидая сообщений от Атрия.
Стараясь отогнать дурные мысли, он направился в шатёр к Фебре, озаботившись здоровьем её подопечной.
— Как она сегодня? — взглянул Кесарь на Неждану, задавая вопрос целительнице.
Он оставил Фебру при себе, тогда как место целительницы было при корпусе. О чём она тут же и заявила.
— Не беспокойся, — заверил Кесарь, — я распорядился доставлять в Косогорье всех, кто получит серьёзное увечье в сшибке с псами!
— Не дело затеял, сир! — получил он в укор от целительницы.
Раньше бы Кесарь ответил ей: не твоё дело! Но сейчас, в присутствии Нежданы, изменился, и не сказать: в лучшую сторону. Как триумфат — проявил мягкотелость. Это ещё хорошо, что при создании той или иной территориальной армии, её обычно возглавлял командор корпуса. Ныне же Восточную — Терний, а легаты подчинялись ему. Что было немыслимо в Великой Империи или в Ордене. Там всё чётко. На то и был расчёт у Кесаря — на хитрость. Он, таким образом, обманывал всех и вся.
Неждана села при виде гостя, поднявшись, сама на локтях, свесила ноги.
— Прогуляемся, — не удержался в свою очередь Кесарь, подставляя ей крепкую и натруженную руку боевым оружием в тренировочных поединках с мастерами. Но иной раз и в деле с врагами, когда появлялся такой шанс, или обычно, когда их доставляли ему в качестве пленников. Хотя не сказать: их участь, в том случае, была незавидна. Да, многих ждала смерть от его руки, однако это был поединок чести — всё по-честному — объявлялось: если пленнику удастся победить триумфата на арене, будет отпущен, а нет — смерть.
Но пока что Кесарь одерживал маленькие победы над своими врагами в дуэлях. И гончий потребовался ему в качестве достойного противника, как и ещё кое-что, о чём он был наслышан — непробиваемой броне из кожи дракона, покрытой чешуйчатыми пластинами. Братья из тайного общества "изгоев" пообещали добыть её для него и смастерить доспехи.
Ему лишь оставалось дождаться разом сиих известий, что указания выполнены в точности, тогда он станет непобедим — ещё с оружием, изрыгающим гром и молнии, заставляя содрогаться не только противника, но и землю. Едва это случиться — врагам Гвардии недолго останется топтать Окраины Империи, кем бы они ни являлись — чудовищными тварями, нелюдями или людьми.
Ко всему прочему, Кесарь успел уже присмотреть себе ту, кто нарожает ему наследников.
Ухватившись за руку триумфата, Неждана коснулась ногами пола. Первый шаг не задался, да если честно, она не собиралась делать его, просто попытка встать изначально превратилась в пытку — покачнулась и едва не упала.
Реакция Кесаря была незамедлительной. Он прижал её к себе, помогая удержать равновесие, вытащил из шатра.
Свежий воздух — вот что требовалось Неждане.
— Что это там?! — изумилась она при виде стены дыма на восходе.
— Пустошь горит, — пояснил коротко Кесарь.
Чего означала сия фраза в его исполнении, знали не понаслышке все обитатели восточной части Окраин Империи от мала и до велика — началась масштабная карательная экспедиция, как минимум силами корпуса и двух легионов, истребляя всё живое на своём пути вплоть до разлома.
На глаза Нежданы навернулись слёзы.
— Ты плачешь? — не поверил Кесарь.
— Да... — смутилась она.
— От счастья?
— Нет... — был неожиданным ответ.
— Почему? — изумился Кесарь. — Что не так?
— Ведь мы, люди, убиваем сейчас не только взрослых псов, но и их детёнышей!
— А кто, по-твоему, вырастает из щенков, как не эти же самые псы, шакалы и гончие!
Неждана утратила разом остатки сил, лишилась сознания, и Кесарю пришлось заканчивать с прогулкой — он внёс её на руках в шатёр, положив аккуратно на ложе.
— Головой мне отвечаешь за неё, Фебра! — бросил зло Кесарь и вышел.
* * *
Северин. Северная Диктатория.
Атрий получил первые сообщения от посыльных когорт Октавия и Детрия — они выдавили из восточных и западных кварталов всех, кто так или иначе мог держать оружие, и если не сражаться, то уж точно умирать на поле брани. А с честью или без — решать самим. Тогда как Гектрий уже присоединился к нему в крепости.
Оба располагались на площадке смотровой башни, возвышающейся над градом, следили за действиями корпуса.
Обитатели Северина ничего не могли противопоставить турагам, боевые монстры гвардейцев одним своим устрашающим видом заставляли обращаться всех вспять и бежать без оглядки туда, где не было их — надвигались лавиной по узким улочкам, закоулкам и проулкам в каждом квартале, сопровождаемые колоннами гвардейцев.
Исход из града ещё не был завершён, когорты только-только вступали в северные кварталы, когда командор получил известие с южного направления.
— Выступила когорта жнецов с Болингаром, — уточнил Атрий для Гектрия. — Диктатор спешит. У нас осталось времени на пару их переходов — точнее уже один!
— Следует поторопиться?
— Нет, Гектрий, в том нет никакой нужды. Когда мы покинем Северин и будем в одном переходе, тогда — не раньше — сюда пожалуют вояки Ордена, — довольно ухмыльнулся Атрий сквозь прорезь в маске, сделанной на устах.
Командор ждал с нетерпением больше известий с севера, и там пока что было подозрительно тихо. Неужели застава выстояла? — сомневался он.
По сведениям, полученным от шпионки Кесаря: нашествие горных морфов не способна была остановить вся рать герцога Ромуальда в Северине вместе с прибывающим туда постоянно пополнением в лице ватаг наёмников со всей северной диктатории. А если так — она права — корпус ждёт настоящее испытание. Но даже если полягут все без исключения гвардейцы с амазонками, Атрий не отступит. Воля триумфта превыше всего — даже их жизней. И если она такова, то они умрут за него без страха и смущения.
— Пора, — направился командор к проёму с винтовой лестницей ведущей вниз, водрузив на ходу на голову боевой шлем, и наткнувшись на паренька, заявил: — Марк, труби походный марш!
Его сигнал подхватили иные горнисты из других соединений корпуса.
— Развернуть штандарты! Выступаем! — бросил напоследок Атрий, вскакивая на дракха — закружил над крышами домов.
То и дело до его слуха долетали эхом отголоски горожан:
— Смотрите! Вон там, в небе! То он — палач!..
И затихали — люди в страхе прятались по углам. Атрий не сомневался: они выгнали исключительно рать ополченцев с наёмниками, и всего-то малую толику поселенцев. Основная их масса укрылась в глубоких погребах-тайниках — в их числе и халдеи. Разбойники не стремились умирать бездумно, а раз так, то назад пути у легендарного корпуса при любом раскладе нет — диктатор поднимет их и устроит охоту на гвардейцев, удерживая Северин когортой жнецов. Уж что-что, а у Ордена хватит сил отстоять столицу северной диктатории, отбив нашествие морфов. А это уже хорошо: пострадает много меньше народа. На то и была создана Гвардия и призвана защищать Окраины Империи от злейших и заклятых врагов извне.
За пределами Северина уже толпилась многотысячная рать герцога Ромуальда. Приметив его стяги, Атрий направил дракха туда. Его заметили там, и поспешили прочь от града не в северном направлении, а стремились обойти с иных, но с восточной стороны путь беглецам преградила полноводная река, которую так просто не преодолеть ополченцам вплавь, а с иной, из западных врат, на них надвигалась колонна ветеранов — всего одна, но даже её хватило для устрашения.
Заметавшись по сторонам, рать устремилась за герцогом к ближнему кордону.
— Свершилось, — не сомневался Атрий, когда из северных врат града показался Гектрий с передовой колонной когорты ветеранов. Гранды среди гвардейцев представляли собой грозную силу, о чём ведал с пелёнок каждый обитатель Окраин.
Теперь самое главное — не дать ополчению оторваться от корпуса, иначе морфы и впрямь передавят их в первой же стычке.
Самая лёгкая часть миссии легендарного корпуса была выполнена в точности и в сжатые сроки, а вот в дальнейшем гвардейцам предстояло суровое испытание горными морфами. Атрию спешили сообщить о них. Командор узрел, как, пробившись сквозь разрозненные отряды рати, к корпусу Гектрия устремилась воительница на серанге — перехватил её.
Из донесения амазонки следовало: Кугурэ столкнулась с оравой горных йети при подходе к дальнему кордону. Что означало — застава пала — гарнизон во главе с дорном Балдриком не удержал её. Морфы прорвались с гор на равнину.
И снова заиграл горн Марка. Две когорты из трёх, превращаясь в обоз, устремились вперёд, обгоняя отряды рати, тогда как когорте Детрия вменялось в обязанность через день-два довести ополчение до места сшибки корпуса с морфами у дальнего кордона.
Восемьдесят возов из ста двадцати двинули обозом на север, а иные сорок по-прежнему тащили развёрнутой цепью тураги арьергарда.
Основная сила корпуса умчалась на соединение с авангардом амазонок на серангах.
* * *
Горы. Пещеры морфов.
Схватка с отбросами общества, если так можно обозвать тех, кого собой являли горные морфы, а также бабы, заморыши и хрычи для нас, закончилась толком и не начавшись. Один устрашающий вид равнинных йети при нас, бродягах, заставил разбежаться тех, кого было принято обзывать джигитами. А они оказались трусливее любого грызуна в этом мире. Но всё же многие не ушли — мои морфы догнали их, кто, чем сумел, и так, что всё-таки часть хрычей побили, метая в них булыжники.
— Хабар... — ликовали вожаки.
Я не сразу уяснил подоплёку с их заявлением, в чём мне пособил Удур-Аг, хотя я собирался наорать на него за то, что он промедлил с оказанием помощи мне, своему главарю — а это не дело! Но когда услышал: мои морфы собрались пожрать горных сородичей — у меня пропал дар речи.
Ещё чего удумал, Удур-Аг ты, со своими нелюдями!
У меня был расчёт: мои мысли воплотит в реальность на словах Желанна. На то и приставлена ко мне телохранительницей, а уж потом наложницей. Нынче мне думать о том, что обычно бывает меж мужчиной и женщиной не с руки — мы пришли сюда ратиться с этими горными йети...ть их, а заодно и моими "ручных" при мне. И ведут они себя, как гранаты без чеки, вот и сорвались, а дорвались до тех, кому мстят нынче!
Донна мысленно удивляет меня, заявляя: я не о том думаю, как главарь! Мне следует озаботиться тем, что сбежавшие морфы горного племени обязательно доберутся до иных соплеменников, и тогда нами займутся всерьёз — станут искать.
