Восемь дней Мюллера

— Может, как-нибудь... поужинаем? — спросил Мюллер.

— Обязательно, — улыбнулась Лайма. — Как-нибудь обязательно поужинаем. Пока, Мюллер!

Она пошла прочь, взгляд Мюллера буравил ей затылок, но она не обернулась, хотя и хотелось. Не потому, что передумала обрывать знакомство, совсем нет, просто цветок сообщил ей, что цель ее путешествия где-то рядом, чуть ли не на этом самом перекрестке. Надо выбрать из толпы нужного человека и коснуться его цветком, и этот человек станет тем самым воплощенным разрушителем, Оменом, который запустит последний отчет, и миру останется стоять пятнадцать лет, а потом всему придет конец. Стоп!

Лайма остановилась и обернулась. В десяти шагах от нее стоял Мюллер и смотрел на нее. А красный цветок в прическе Лаймы указывал на него, потому что этот дурачок невзначай коснулся цветка, когда Лайма целовала его в щеку, дуреха! Что она натворила!

Мюллер сделал серьезное лицо и подошел к ней. Справа и слева зашевелились неслышные тени, это приблизились телохранители, почуявшие повисшее в воздухе напряжение. Мюллер щелкнул пальцами, один телохранитель споткнулся на ровном месте, другой выронил меч. Лайма вскрикнула.

— Не бойся, — улыбнулся Мюллер. — Это Птааг помогает. Ты, наверное, подумаешь, что я сдурел, но я все равно скажу. Все эти годы я столько думал о тебе, ты мне снишься не каждую ночь, конечно, но все равно так часто, так часто... Я всегда был застенчив, никогда не мог ясно сказать... Ой...

Последний возглас был вызван тем, что взгляд Мюллера упал на руку Лаймы, где сверкало обручальное кольцо.

— Я вдова, — быстро произнесла Лайма.

И сразу покраснела, потому что поняла, что произнесла эти слова слишком быстро, неразборчиво и слишком... гм... заинтересованно. Неужели ей действительно понравился этот парень? Стоп! Какое к чертям понравился?! Она коснулась его проклятым цветком, прокляла и его, и весь мир заодно, потому что запуталась... да кого волнует, отчего и почему?! В школьном учебнике она читала про последний грех, но могла ли она представить себе, что совершит его сама лично, и не с какой-нибудь важной целью, а просто так, по дурости! Боги, за что?!

— Прости, — сказал Мюллер. — Я не подумал... прости... Я такой дурак...

Он отвернулся и пошел прочь. Лайма смотрела ему вслед, и в глазах ее стояли слезы. Это не были слезы горя или слезы отчаяния, это были слезы равнодушия, такие, оказывается, тоже бывают. В считанные мгновения весь ее мир разрушился до основания, все утратило смысл, выхолостилось, и сама она стала как глиняный голем, наподобие того, которого оживляли на предпоследнем шабаше, пустая и равнодушная она стала, один только ничтожный кусочек души оплакивал эту участь. Очень-очень маленький кусочек. Совсем ничтожный.

— Прошу простить, госпожа, — сказал телохранитель.

— Прошу простить, госпожа, — отозвался эхом другой. И добавил: — Это, наверное, колдун.

— Это не колдун, — сказала Лайма. — Это хуже. Все, прогулка окончена, идем домой.

3

До недавнего времени городская стража Палеополиса пользовалась дурной славой. И в нижнем, и в верхнем городе любили рассказывать анекдоты про жадных и глупых стражников, и анекдоты эти были недалеки от истины. Действительно, стражники в массе своей глупы и жадны, так бывает в любой профессии, которая не слишком прибыльна и не уважается в обществе. Но в последние годы многое изменилось.

Первым шагом к новому порядку стал указ о запрете наркотиков. Раньше стражники преследовали только явных уголовников, но теперь каждый десятый житель Палеополиса имел основания опасаться преследований. А где опасения, там взятки, а где взятки, там уважение и престиж. Потом кто-то догадался, что наркотик можно не только изъять у наркомана, но и подбросить обычному жителю, и пусть откупается либо доказывает суду, что не преступник. И когда эта практика стала общепринятой, обыватели перестали презирать стражников, а стали уважать и бояться. Говорят, в какой-то момент общественное неудовольствие достигло императорских ушей, и владыка мира отписал в кабинет министров распоряжение, чтобы разобрались и приняли меры. Но тогда как раз столицу заполонили раставедьмы, император оценил масштаб угрозы, отозвал вышеупомянутое распоряжение, и наоборот, приказал содействовать городской страже в ее нелегком труде, ибо другого пути борьбы с заморским колдовством в природе не существует.

На первый взгляд, раставедьмы ничего плохого не делают. Легкие наркотики, умеренный разврат, ночной шум — даже по самым драконовским законам это тянет на небольшой штраф, не более того. То, что черножопые суки приносят заморское беззаконие на место традиционных нравственных ценностей — это на первый взгляд кажется совершенно незначительным. Светлые боги или темные — простому человеку все едино, лишь бы помогали в повседневных делах, а если не помогают, молитва в любом случае полезна душе, даже если бог не расслышал. А что на каждом шабаше ведьмы призывают в мир Омена Разрушителя, и стоять миру осталось по их собственным словам пятнадцать лет — этого обывателю не понять, он так далеко в будущее не заглядывает. Но император должен думать не только о ежедневных делах, но и о государственной безопасности.

Первоначально предполагалось, что ведьм будут преследовать в открытую, не скрываясь. Император издал указ, объявил растаманское движение вне закона, а пойманных с поличным повелел убивать на месте без суда и следствия. На вторую ночь после оглашения указа был намечен шабаш, его превратили в кровавую баню. Казалось, черная угроза вот-вот исчезнет, но нет, неожиданно выяснилось, что семя чужеродной религии уже успело дать первые всходы, уже появились белокожие девушки и женщины, открыто называющие себя ведьмами, и не все они бедные и ничтожные, хватает среди них богатых и знатных, кого просто так не казнишь. Поняли это, к сожалению, слишком поздно, уже когда успели замочить одну виконтессу, а изуродованный труп не спрятали, а наоборот, вывесили на улице, идиоты, в устрашение. Ну и устрашили сами себя в итоге, дебилы.

После этого конфуза император официально повелел прекратить преследовать раставедьм, но одновременно учредил особую тайную стражу, которой поручил борьбу с заморскими ведьмами и прочими угрозами нравственной безопасности. И чтобы боролись тайно, не пугая народ.

Новую стражу провели приказом как отдел старой, начальником нового отдела никто становиться не хотел, и господин Шикадам, возглавивший столичную стражу после отставки проворовавшегося господина Анкера, ткнул пальцем наугад в список кандидатов, и угодил в некоего Тома по прозвищу Заяц, которого совершенно не знал. Выбор оказался почти идеален, не иначе, боги помогли.

В тот момент Том Заяц возглавлял охрану Сингальского базара, крупнейшего во всей вселенной торгового заведения. Том прославился тем, что получил высокую должность не по наследству и не за взятку, а через честное исполнение обязанностей, это был чуть ли не единственный человек в империи, начавший службу рядовым стражником и достигший таких заоблачных высот. Злые языки распускали слух, что Том поднялся после указа о наркотиках, что он якобы не просто подбрасывал кулечки с травой в карманы прохожим, как обычные стражники, а создал целую мастерскую по производству липовых уголовных дел. Говорят, он завербовал целый десяток громил во главе с десятником, и эти громилы хватали на улицах прохожих, говорили им: "Ты наркоман!", а кто не мог откупиться, тех продавали в рабство на заморские плантации, тогда как раз был пик спроса на рабочую силу.

Сам Том все обвинения и намеки категорически отрицал. Говорил, что честно исполнял долг перед богами, начальством и Родиной, вот и поднялся. Мало кто в это верил, но все делали вид, что верят, потому что Том сделался грозен и суров, и ругаться с ним было страшно.

Жил Том в верхнем городе, на улице Очарования, в небольшом, но богато отделанном двухэтажном особняке. Три года назад Том женился на некоей Джеми Трясогузке, очень красивой дворянке из захудалого рода. Многие друзья осудили этот выбор, дескать, недостаточно знатная невеста, но Том им говорил:

— Да мне покласть, хоть дворянка, хоть крестьянка, хоть вила зеленая. Вы поглядите, какая она здоровая, умная и красивая! Каких сыновей и дочерей она мне нарожает!

Господин Кидд, бывший в то время непосредственным начальником Тома, в ответ хмыкнул и сказал:

— Если так подходить, лучше бы ты на шлюхе женился. Но чтобы здоровая.

Стражники, присутствовавшие при разговоре, охнули и приготовились хватать Тома, когда тот станет отвечать на оскорбление. Но он не оскорбился, а рассмеялся и сказал:

— Нет, на шлюхе жениться я не буду. Во-первых, здоровых шлюх не бывает, а во-вторых, они все морально неуравновешенные. И в-третьих, я их всех уже трахал, а хочется новизны!

Господин Кидд рассмеялся, хлопнул Тома по плечу и в итоге они так и не поругались. Потому что Том Заяц был человеком высоких дипломатических способностей.

Сейчас Том и Джеми воспитывали двоих детей: сына двух лет и дочь-младенца. Что из них вырастет, судить рано, но оба живы и здоровы, и жена не померла родами, и слава богам. Впрочем, со здоровьем у нее не все в порядке, со времен родов за ворота не выходит, даже на базар посылает вместо себя рабыню-домоправительницу.

Том не опровергал слухи, что его жене поплохело на вторых родах. Он справедливо решил, что пусть лучше болтают так, чем станет известна правда. А правда была в том, что Том боялся раставедьм.

Когда он только-только приступал к исполнению новых обязанностей, он полагал, что борьба с ведьмами будет таким же простым и веселым делом, как и борьба с наркоманами. Он думал не столько о том, как извести ведьминскую заразу, сколько о том, как подзаработать по ходу. Все казалось предельно простым: наловить но улицах сотню-другую черножопых баб, каждую допросить, бесперспективных продать в рабство, а с перспективных собрать показания, наловить по этим показаниям богатых дурочек, предъявить обвинения... Все организовать будет довольно трудно, но если удастся справиться, то за год немудрено и миллион поиметь.

Прошел месяц, и Том перестал думать, как поиметь миллион за год. К его огромному удивлению, черножопые ведьмы оказались вовсе не безобидными нарушительницами порядка, как все думали. Оказалось, что это мощная и эффективная организация, которая не просто организует развлекательные шабаши, но ставит целью ниспровержение всего миропорядка, и покровительствуют ей непосредственно темные боги: Кали, Рьяк и прочая мерзость, они, оказывается, присутствуют в мире не только как символы человечьих пороков, но и как злобные надмировые сущности, в прошлом лишенные власти, а теперь желающие взять реванш — уничтожить вселенную и начать заново, с нуля. Перестроить мир по собственному разумению, чтобы в нем не нашлось места ни светлым богам, ни светлым чувствам, чтобы миром правило злобное механистичное равнодушие. Ужас.

Только то спасло Тома, что враг не сразу принял его всерьез. Ведьмы, о нем наводившие справки, отнеслись к поставленной задаче спустя рукава, и не заглянули под маскировку, какую Том надевал, общаясь с государственными чиновниками. Решили, что перед ними бюрократ, маскирующийся под интригана, а то, что перед ними интриган, маскирующийся под бюрократа, маскирующегося под интригана — этого ведьмы не поняли, это для них оказалось слишком сложно. Слава светлым богам, что уберегли, а то пропал бы ни за грош, как Кай Мертвяк, и тело не нашли бы, ведь тело Кая нашли случайно, тоже светлые боги помогли, не иначе. Жаль, что избавить Кая от смерти богам стало не под силу. Ну спасибо и на том, что не дали врагу спрятать тело.

К счастью для Тома, ни рядовые ведьмы, ни их начальницы, непосредственно работающие с богами, не смыслят в оперативной работе ни черта. Они смотрят на мир просто — врага убивай, а дураку пропаривай мозги и делай другом. А завербовать человека, чтобы тот исподволь подтачивал вражью армию, разрушал изнутри — это для них слишком сложно, такому они в своих тропических лесах не обучались. Но учатся они быстро, зря люди говорят, что черножопые все глупые. Если они и глупее белокожих, то совсем чуть-чуть, дать ведьмам еще год-два, чтобы окончательно обвыклись в городе — подомнут под себя всю страну однозначно, и на императорском троне будет сидеть обезьяна в перьях и трясти голыми сиськами.

Том не собирался давать ведьмам время. Он был убежден, что решающее сражение сил добра с растаманской мразью состоится в ближайшее время, и ничейного исхода не будет. Либо секты черножопых будут полностью истреблены, либо миру придет конец. И случилось так, что именно Тома выбрали светлые боги, чтобы миру не пришел конец. Да, он недостоин, но это не повод отказываться от божьего доверия. И он не отказался, он сделал все, что в человеческих силах, а все дальнейшее в руках божьих.

Том назначил спасение мира на сегодняшний вечер. Все подготовлено, в нужный момент в десятках разбросанных по столице тайных убежищ распахнутся двери, бойцы войдут внутрь, начнется резня. Это будет именно резня, следствие разрешается проводить только в спорных случаях, если под раздачу вдруг попадет белая девица. Том надеялся, что еще не слишком много столичных жительниц успели погрузиться в растаманскую ересь по-настоящему глубоко. Потому что если это не так, то империю уже ничто не спасет.

Бахнула пушка. Обычно она стреляет раз в день, в полдень, сегодняшний вечер — исключение. Некоторые агенты доносили нечто невнятное насчет того, что ведьмы умеют читать мысли, иногда даже не входя в визуальный контакт, врут, скорее всего, но чем черти не шутят... Поэтому Том распорядился организовать дополнительный выстрел в неурочное время, чтобы все частные операции начать строго одновременно, и тогда чтение мыслей ведьмам не поможет.

Дверь бесшумно распахнулась. Свистнул кистень, хрустнули кости черепа, черножопый раб-привратник повалился на пороге лицом вниз. Рассчитывал на свободу, дурачок, не знал, что плата за предательство всегда одна, даже если предаешь плохое дело в пользу хорошего. А теперь вперед, ребята, с нами божья сила! Птааг, Митра и прочие, не оставьте в беде возлюбленных чад своих...

Двое громил с перевязанными лицами, чтобы потом никто не опознал, ворвались внутрь. Какая-то женщина вспискнула, затем захрипела, грузно осела на пол. Ну, понеслось...

Том поправил повязку на лице, провел рукой по краям ткани, вроде не сползла. Не дай боги показать лицо этим тварям хоть раз, в тот же день найдут и уничтожат, и не только тебя самого, но и семью, и всех, кто тебе дорог. Знать бы, как они всегда угадывают... Бедный Кай...

В доме загрохотало, завизжало, в окнах замерцали колдовские сполохи. Все, побоище началось, можно не скрываться.

— Стрелкам внимание! — крикнул Том.

Вовремя крикнул — в центральном окне второго этажа распахнулись рамы, в ночное небо взмыла голая баба верхом на метле. Была бы баба черная — так и улетела бы, и хрен бы кто в нее попал в темноте. А так свистнули стрелы, и полетела мерзавка с метлы вниз башкой прямо на мостовую. Но позвоночник не захрустел, повезло чертовке, то ли метла на излете дала чуть-чуть остаточной тяги, то ли из здания повеяло колдовством, короче, приземлилась ведьма не на жесткие камни, а на мягкую кучу, не то компостную, не то мусорную. Уберегли суку темные боги.