Дилетант 2 История сослагательного наклонения

— Михал Николай Цихоцки, это который от княгини Любомирской, имеет от роду тридцать лет, окончил Варшавский кадетский корпус, с 85 года служил в коронной артиллерии, дослужился до полковника, участвовал во всех войнах с нами. Следующий внебрачный сын, Михал Грабовский от Эльжбеты Грабовской, в этом году будет 27 лет, и есть ещё его брат Станислав, 20 лет. Кто из них сядет на трон пока не понятно, может быть и ни кто — в Сейме расклады сейчас сложные. Любомирские, Яблоновские и Замойские, например ратуют за Цихоцкого, а вот Оссолинские и Сулковские за Михала Грабовского. Юзеф же Понятовский сам не против занять трон. Его поддерживают Понинские, Лихновские и Зайончеки. Это три основных.

— Какие нам предпочтительнее?

— М-м-м ... Да, собственно, ни какие, ну-у, может быть Юзеф Понятовский, хотя... Если кто на нас с запада полезет, они тут же встанут в его ряды.

— Ладно, будем поглядать... — Я дёрнул за шнурок звонка и услышал, как в приёмной раздалось трям-тря-трям. — Ванюш, скажи Фильке, пусть принесёт нам..., ну, он знает.

Зима в этом году очень снежная. Любопытно, какая будет весна, не было бы наводнения. Вот наконец-то решил съездить к Кулибину. Нет, я, конечно, могу его вызвать к себе, но, во-первых, не хочется тревожить старика (Иван Петровичу всё же уже 65 лет, по нынешним временам очень неплохой возраст), а во-вторых, хочется увидеть нашего Архимеда в, так сказать, неформальной обстановке. Еду я к нему конечно заранее предупредив — дедушка с норовом, говорят даже Потёмкина посылал, мало ли что, пусть лучше без сюрпризов. Ехать совсем ничего — на Васильевский остров в Академию наук, где Кулибин заведует механической мастерской.

А не глупость ли я делаю? Сейчас же набежит весь их академический бомонд — шутка ли, сам председатель кабинета министров изволят прибыть. Не проще ли было вызвать Кулибина к себе?

Ну, не возвращаться же.

— За последнее десятилетие, Ваше Величество, Англия упрочила свое положение как наиболее развитая страна в мире. Согласны? — Константин машинально кивнул головой продолжая глядеть на огонь. — У них произошёл, если можно так сказать, промышленный переворот. Применение машин в производстве увеличивается, и особенно это заметно в производстве тканей. В 85 году, всего 15 лет назад, у них появилась первая полотняная мануфактура, оборудованная машинами Кромптона, а сейчас у них таких мануфактур уже почти 500, а есть и паровые машины Уатта. Помните, я Вам когда-то рассказывал про машину Ползунова? Вот. Англичанин Уатт её построил, и теперь такие машины вовсю применяют в производстве. В связи с ростом производства растёт и потребление хлопка, оно в Англии сейчас порядка 50 млн. фунтов. Внедрение машин требует расширения производства чугуна и железа. Производство железа в Англии за последние 10 лет удвоилось и достигло 15 миллионов пудов, и все 15 они потребляют. У нас же только 10 миллионов, из которых около 2 мы продаём в ту же Англию.

— Да, мы отстаём. ... И отставание только увеличивается. ... Нам нужна, если так можно сказать, государственная стратегия промышленного переворота. — Константин взял кочергу и стал поправлять поленья в камине. — Но боюсь, что сейчас у нас это понимают только единицы, поэтому, в первую голову, нужны люди этот переворот поддерживающие. Пётр Великий насаждал это силой и через эту силу за уши вытянул страну из патриархального домостроя и уровнял с сильнейшими державами, но сейчас Европа опять сделала скачок вперёд, и мы опять в позиции догоняющих. ... Вы возьмётесь повторить Петра? Хватит у Вас для этого сил?

— Благодарю, конечно, за доверие, Ваше Величество, но я как-то не рассматривал себя на таком высоком уровне. ... Но почему я?

— Потому, Александр Фёдорович, что Вы, как раз, понимаете необходимость перемен. ... Мы с Александрой Фёдоровной долго думали над этим вопросом, пытались подстроить наше развитие под чью-нибудь модель. Ничего не выходит. Наш парадокс в том, что если не проводить постоянные реформы, то страна впадает в спячку, а это неизбежно влечёт за собой её отставание от других соседних держав и чревато в итоге превращением в чью-нибудь колонию. ... Вон, как Индия, например. ... Ну, не верю я, что у нас получится развитие снизу.

— Вот же, блин! Зачем мне это надо?

— Да уж, это тебе не советы давать, а самому лямку тянуть. Но ведь деваться некуда, ты же не бросишь Шурочку, да и Константина не бросишь. Пусть ты не знаешь пока, как надо, но ведь ты один знаешь как не надо.

С первого января в России Манифестом от 8 декабря 1799 года 'Об учреждении министерств' провозглашена министерская реформа. Поначалу решено создать восемь министерств: иностранных дел, обороны (я настоял именно на таком названии), внутренних дел, финансов, юстиции, коммерции, народного просвещения и здравоохранения. Это поначалу, а там видно будет. Очень мне хочется иметь министерство промышленности и путей сообщения, но пока подождём — некого на это министерство поставить, к тому же промышленность, какая никакая, у нас всё же есть, а вот пути сообщения если только по рекам.

Министров пока только трое: министр иностранных дел племянник покойного Безбородко с редким ныне именем Виктор, Виктор Павлович Кочубей; министр внутренних дел Александр Семёнович Макаров и министр финансов Александр Иванович Васильев. Остальных ещё не подобрал. Тут ведь какая закавыка — по предложению Императрицы Александры Фёдоровны все министры 'дабы были только своим делом обременены' лишаются права собственности, то есть, обязаны сдать в казну 'все свои вотчины, или другие какие коммерческие предприятия, если таковые имеются, либо выйти из них'. Вот пока четверо только согласились на такие условия. Поневоле придётся ставить на министерские посты не по профессиональной пригодности, а по преданности лично мне.

Задумка императорской четы по поводу министров заключается в том, чтобы лет за двадцать вырастить и воспитать новую прослойку, на которую будет опираться власть, прослойку не связанную материальным благосостоянием с какой-либо собственностью. Ну, идеалисты, что с них взять. Молодёжь! Но у меня и таких идей нет.Я-то понимаю, что наивно всё это — чиновник, обременённый большой властью и лишённый доходов от собственных имений всё одно найдёт способ свои вотчины сохранить, ну, или каким-то образом заменить. Талантов обходить запреты у нас много.

— Ладно, пусть пока так, сейчас надо думать о персоналиях. Кого поставить на министерство обороны?

— Да, если честно, это уже длится с момента смерти Екатерины. Наверное, самым лучшим, было уйти в отставку ещё тогда, и не мешать уважаемым людям.

— Вы, Ваше Сиятельство, насколько мне известно, в механике разумеете, раз уж преподавали её Великим Князьям, поэтом должны понимать, что суть всякого движения заключается во взаимодействии как минимум двух элементов — элемента, который рождает движение, я его назвал 'мотор'.

— Это от латинского 'приводящий в движение'?

— Да. ... И элемента непосредственно двигающего тело в пространстве, я его назвал 'движитель'. Вот взять наше тело. Перемещают его в пространстве наши ноги — это движитель. Но не будет биться наше сердце, ноги никуда наше тело переместить не смогут, стало быть, сердце наш мотор. Так и в этой самокатке есть мотор и движитель. Мотор, это человек, который через вот эти рычаги, эти тяги и этот механизм, — Кулибин показал на храповик (наверное термина ещё такого нет?) — преобразующий движения рычагов и тяг во вращательное движение, раскручивает вот это колесо. — Ну, это понятно, это маховик. Тоже, наверное, термина такого нет.

— Я понял, понял, Иван Петрович. А это у Вас, по-видимому, механизм позволяющий изменять скорость движения?

— Совершенно верно, Ваше Сиятельство, этот механизм позволяет усилия, затраченные человеком на приведение в действие всей этой машины, распределять по необходимости.

— Очень интересно. Действительно, Иван Петрович, мне очень интересно, и я считаю, что сия самокатка заслуживает пристального внимания, ... особенно в отношении некоторых её элементов. ... Не обижайтесь, Иван Петрович, но я вижу всё же один недостаток.

— Какой же, Ваше Сиятельство? — В голосе Кулибина почувствовалась обида.

— Она большей частью из дерева, а этот материал не сильно долговечен.

— Но если всё сделать из железа, то усилий одного человека будет недостаточно.

— А ежели, предположим, применить в качестве мотора не человека а, скажем, паровую машину?

— Паровую машину?

— Да. Уатта, например, или Эванса.

— Про машину Уатта я слышал, вот про Эванса нет. Кто это?

— Это американский механик, его машина отличается от уаттовской тем, что для рабочего хода применяется пар высокого давления. — Я подошёл к висящей на стене классной доске и стал набрасывать схему эвансовской самоходной машины. Иван Петрович тоже подошёл к доске встал за моей спиной.

— А это колесо сзади зачем?

— Для движения по воде. Эта телега ещё и плавает, а это колесо является водяным движителем. ... Американские власти, кстати, патент на эту машину не дали. Они считают это пустой фантазией. ... Я так не считаю, думаю, что просто эта машина, как и Ваша самокатка опередили время, они станут востребованы только лет через... пятьдесят.

— Пятьдесят? Но в них нет ничего такого, чего нельзя сделать сейчас.

— Да, ничего, но.... Вы, я смотрю, пишите ещё гусиными перьями, а ведь я подарил самописку покойной императрице ещё восемь лет назад. Ну, самописка, всё же, какой ни какой, но всё же механизм, а вот простое железное перо совсем элементарно, но ведь многие ещё, как и Вы, пишут гусиными перьями... Инерция привычек, Иван Петрович, я называю это так. Вот и с Вашей самокаткой так же — привыкли люди ездить на лошадях и всё. Ничего не поделаешь. ... Но... если не разрабатывать сейчас вот такие самокатки, то на дорогах они появятся не через пятьдесят, а через двести лет. Поэтому надо изобретать, изобретать и изобретать, тогда технический прогресс позволит человечеству не в сказках, а в реальности летать по воздуху, как птицы, плавать в воде, как рыбы, а по земле ездить так быстро, что путь от Петербурга до Москвы проезжать за одни сутки.

— За сутки? До Москвы? Да Вы, Ваше Сиятельство, фантазируете почище Свифта, уж простите меня старика. Да это почти как в королевство Бальнибарби.

— А почему нет? Расстояние от Петербурга до Москвы, ... ну, пусть 700 вёрст, рысак бежит со скоростью, скажем, 30 вёрст в час, тогда 700 верст он пробежит за ...

— 30 вёрст в час он может бежать минут двадцать.

— Рысак, да, а Ваша самокатка с мотором Эванса?

— Для самокатки нужны мощёные дороги и добрые мосты через реки, но...

— Кстати, о мостах. Я тут намедни был в Таврическом саду и видел модель Вашего моста...

Мой резкий переход, я заметил, озадачил старика. Кулибин вдруг погрустнел.

— И как? Стоит ещё? Не сгнила? — В голосе Кулибина опять почувствовалась обида.

— Пока стоит... Но я думаю, что пришла пора строить не модель, а реальный мост.

За окном моего кабинета идёт снег. ... Хотя нет, 'идёт' здесь не подходит — снег просто валит. Такой снежной зимы здесь я что-то и не припомню.

— Давай Ванюша, рассказывай, что удалось выяснить про это золото. ...Да ты присаживайся, дружок. ... А вообще, есть ли оно, это золото?

— Ну, лично я его, конечно, не видел, Александр Фёдорович, но с большой долей вероятности можно сказать, что оно есть, ведь следственная бригада Ушакова тогда в 24 году казну Войска Запорожского так и не нашла. Это во-первых, а во вторых нашими людьми в Лондонском архиве обнаружена одна интересная запись рассказа английского шкипера, который вез в 1720 году из Архангельска в Лондон двух молодых русских бояр и их дядьку-наставника. Пассажиры, как утверждал шкипер, еле втащили на судно тяжелые бочонки. По прибытии в Лондон они попросили шкипера проводить их до конторы Ост-Индской компании. В бочонках оказалось 200 тысяч золотых червонцев, и один из бояр, представившийся сыном Павла Полуботкова Яковом, внес их в Ост-Индскую компанию на хранение. Вклад был принят на следующих условиях: 4% годовых с начислением процентов на проценты, на него не распространяются правила конфискации за давностью лет, и получить вклад может либо сам Павел Полуботков, либо его наследники, либо лица, ими назначенные.

— 200 тысяч золотых червонце это сколько в ихних фунтах?

— Около миллиона.

— Однако. ... И кто сейчас у нас в наследниках?

— Внук Якова — Григорий Петрович Милорадович, он в 98 году назначен малороссийским генеральным судьей.

— Я конечно человек тёмный, но даже я понимаю, что так просто полуботковцы деньги банку бы не отдали, бумажка какая никакая, а должны быть. Или я что-то всё же путаю и тут всё на честном слове?

— Вы правы, есть расписка, но и есть тестамент. По нему следует, что деньги можно будет получить в банке только тогда, когда земли Войска Запорожского станут свободной и независимой страной. И сделать это можно будет только в присутствии представителя, уполномоченного независимым государством и обязательно одного из его потомков по мужской линии. 8 частей вклада завещается государству, а 2 части — потомку по мужской линии.

— Вот же сука, сепаратист, танькину его дивизию... Как ты думаешь, есть у нас шансы добраться до этого золота? ... Оно бы было сейчас очень кстати. ... И мост бы быстрее пошёл, да и паровой кораблик можно бы было заложить..., хотя бы речной.

— Как Вы нам когда-то говорили — здесь нам не светит ни фига. Быстрее солнце взойдет на Западе, чем Ост-индская компания расстанется с такими деньжищами. Но кое-какую пользу, я думаю, из этого извлечь можно.

— Материальную?

— Ну, если исходить из Вашего утверждения, что в мире всё материально, то да. Я имею ввиду, что этот вопрос можно поднять в переговорах с британцами. Насколько я знаю граф Уитворт всё не оставляет надежды втравить нас в какую-нибудь очередную антифранцузскую коалицию, так вот это могло бы послужить предметом торга.

— И в чём польза? Мы и так в эти игры с войнами ввязываться не будем.

— А если в банкирских кругах Европы начнут говорить об этой истории и о том, что Ост-индская компания не хочет платить? О первой части тестамента мы естественно умолчим. Пусть это выглядит так: русский вельможа украл предназначенные казне деньги и вложил их в Ост-индский банк. В этом случае банк теряет свою репутацию, однако.

— Но они предъявят свой экземпляр договора, где наверняка тоже есть эти условия о независимом государстве.

— Предъявят кому? Мы-то их обвинять ни в чём не будем.

— А слух пустим через Ротшильда?

— Можно и через него, а можно для этих целей задействовать агентуру и в других странах. В той же Швеции, например. ... И насчёт обвинять... Вот только сейчас в голову пришло — а почему бы и не пообвинять? ... Подать на них в их же суд — мол Ост-индская компания принимает краденные деньги. Денег мы, конечно, всё одно не увидим, но что бы замять дело они могут пойти на какие-нибудь уступки, размер которых уже будет зависеть от способностей наших переговорщиков.