Дилетант 2 История сослагательного наклонения

Часть вторая

История сослагательного наклонения

Глава 1 (1794 октябрь)

До своей смерти она была жива и носила с базара мягкие бублики.

А.П. Чехов 'Степь'

— Были дали голубы, было вымысла в избытке, и из собственной судьбы я выдергивал по нитке. .... Это что? ... Облака плывут в правую часть оконного переплёта и исчезают за краем окна. Вот исчезла голова лошади, вот медвежонок исчез, а вот дед с бородой и в тулупе. Тоже исчезает. Медленно, как уходит за дверь ... Мне семь лет, у меня ангина. Я лежу в кровати и смотрю, как за окном плывут облака. Больше мне с кровати ничего не видно ... Почему-то облака заполняют всё небо, синевы уже не вижу. Вот они уже заполнили всё окно, всю комнату... Это не облака? ... А что? ... Потолок? Странный потолок ... Когда это отец его перекрасил? ... Голова болит... Ах, да, у меня же ангина. Чёртова ангина! Из-за неё я могу не пойти в школу 1 сентября? ... Как? Но ведь сегодня уже 29. Я что, не пойду в школу в этом году? Но ведь отец уже и форму школьную мне купил, и портфель.... Ну да, портфель ... Какого он цвета? ... Чёрный? ... А ведь я хотел ранец. Вон Юрке Петрову купили ранец, а мне портфель ... Я хотел ранец ... Юрка Петров, мы с ним ходили в детский сад в одну группу. ... Потолок приближается. ... Это не потолок! Это фары МАNа! ... Я Ржевский? ... Голова болит ... Что-то неправильное за деревом справа от дороги. Дым. Выстрел. ... Кто это надо мной склонился? Это не мама ... Это Филька! ... Какой Филька? ... Филька? Племянник Степана? ...Так это в другой уже жизни.... У меня две жизни? ... Ну, да!... Пить. Хочу пить. ...

— Дай попить.

Мне поднимают голову и подносят кружку ко рту.

Вода! ... Хорошо! ... Чего-то лицо у Фильки какое-то не такое? Ах да, стреляли ... Стреляли?! В меня? Я что ранен? ... Хочу спать. ...

— Что это? ... Потолок? Какой-то другой. ... Где это я? Голова болит. ...Эх, анальгинчику бы ...

— Перебьёшься. Нет здесь никакого анальгина.

Боль внутри головы пульсирует, как будто дятел долбит. ...

Сейчас он достанет этого червяка и боль прекратится...

Подношу руку к голове. ... Повязка?!

... Что-то неправильное за деревом справа от дороги. Дым. Выстрел. ... Выстрел!... А звук выстрела я слышал? ... Значит в меня попали? ... Видимо попали. ... Куда? ... В голову?

Комната незнакомая. Кто-то сидит спиной ко мне на стуле возле стола.

Филька?

— Филимон, что случилось?

Филька вскакивает и наклоняется надо мной.

Языком-то как тяжело ворочать.

— Вас ранило Александр Фёдорович.

— И куда?

— В голову.

— И что? Я уже умер?

— Господь с Вами! Дохтур были, сказывали, что рана не сурьёзная, но видать есть эта ... кан... канфузия. Велел, когда опамятываете, Вас не беспокоить, а Вам лежать.

— Тогда не беспокой. ... Дай попить.

Три с лишним года Филька со мной, а всё 'дохтур', 'сурьёзная'! ...Вот уж действительно конфузия...

И опять провалился в сон.

Проснулся обыкновенно. Проснулся и всё. Голова болит, но терпимо.

Комната в корчме в Браславе. ... Уже, наверное, вечер — сумрачно.

Я так в ней и не спал тогда. ...

Филька сидит у стола и что-то шьёт.

— Филимон, друг мой... Не шей ты в потёмках. ... Зрение испортишь.

... Пока занимались моим туалетом Филька мне и поведал, как всё случилось.

Когда Огинский с людьми появились из-за поворота дороги, Савва сразу же распределил всадников по целям между собой, Филькой и Коренем. У каждого из них было по два пистолета и в случае сшибки ребята могли спокойно всех поляков и положить. Стрелять умеют все, включая Фильку.... Но когда начался наш разговор с Огинским парни чуть подрасслабились и момент, когда на противоположной стороне дороги качнулась ветка и появилось ружьё стрелка элементарно прозявили, то есть увидели, как и я, после дыма и звука выстрела. Когда я после выстрела стал заваливаться на шею лошади, меня подхватил Огинский, а его люди бросились ловить стрелка. 'Да кудой, не споймали — убёг скрозь болото-то'. Савва (молодец!) дал знак не вмешиваться. Огинский стал звать своих людей и кричал по-русски, что если люди господина Ржевского где есть, то чтобы подошли помогли. Вот тогда Савва и кивнул Фильке, чтобы он бежал ко мне. Лицо у меня было всё в 'кровише', но я дышал. Когда смыли кровь, оказалось, что у меня рассечён лоб — пуля прошла рикошетом.

Рикошетом? А так можно сказать? Рикошет — это отражённый полёт снаряда или пули, да чего угодно... Просто пуля вскользь прошла. Повезло.

Ну да, ну да — я же танкистом был когда-то в прошлой жизни, значит бронелобый! Рикошет от мозгов. Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять. Вдруг охотник выбегает, пряма в зайчика стреляет ...

Привезли его домой, оказался он живой. ... Были бы мозги, было бы сотрясение ...

Дежавю. Вроде это уже было . ...Нет, но сознание я-то потерял.

Вероятно контузия? ...

Ну да. Доктор же сказал. ...

— Филимон, а откуда доктор? В Браславе есть доктор?

— Нету, то князь этот своего прислали.

— Давно я без сознания?

— Так третий день.

Нда-а... Третий день!

— Позови Александра Семёновича. ... Нет, подожди. Помоги сначала сесть. — Голова закружилась. У-у-у. Тошнит. — Стой, стой... Клади обратно. Зови Макарова.

— До чего же невезучий этот парень Ржевский — то без ног остался, то вот чуть было без головы. ...

— А может наоборот — везучий? Ведь мог Богу душу отдать ещё под Измаилом, да и сейчас, ... пройди пуля на миллиметр в другую сторону и адью.

— Пожалуй, стрелок промахнулся потому, что я стал голову поворачивать в его сторону, а так бы да, ... отпевали бы уже.

— Уже отпели бы.

Александр Семёнович появился через минуту.

— Ну, слава Богу, Александр Фёдорович! Мы не знали уже, что делать. Доктора в городишке нет. И ранение у Вас вроде бы не очень тяжёлое, а двое суток без памяти...

— Наверное контузия, Александр Семёнович. Уже вторая. Голова болит.

— Да, да. Но, слава Богу, Вы пришли в себя.

— Вы сказали: доктора в городишке нет? А кто же меня смотрел?

— Князь Огинский своего присылал.

Зачем спрашивал? Ты же это знал.

— Вот как? ... И что там Огинский?

— А что Огинский? Винит себя в Вашем ранении. Он, видите ли, не знал, что некоторые его люди так радикально настроены и не хотят даже слышать о каких-либо переговорах с нами и даже могут пойти на прямое нарушение его приказа.... Но бог с ними. О них позже. Тут новости пришли от Денисова. Под Мацеёвицами он разбил Костюшко. Костюшко ранен и пленён. — Интересно, а в моей истории так же было? — Остатки польских дивизий отошли к Варшаве. Поэтому, я думаю, гонор шляхтичей сейчас несколько приуменьшится. ... Но для нас с Вами сейчас актуален другой вопрос. — Тут Макаров почему-то замялся. — Дело в том, что нам бы надо уже ехать далее, но вот Вам доктор рекомендовал лежать не менее двух недель.

— Выезжаем завтра. До Вильно осталось 200 вёрст. Как-нибудь, с божий помощью, доеду. — Мне показалось, что Макаров облегчённо вздохнул. — Расскажите лучше, как Огинский? Как я понимаю, Вы с ним побеседовали, и он с нашими доводами согласился?

— Частично. ... Но да, он поедет с нами в Вильно к Репнину. С собой берёт четырёх человек. ... Надо ему сказать, чтобы и доктора взял.

— А...

— Всё, всё, Александр Фёдорович, отдыхайте. Набирайтесь сил, голубчик. У нас ещё будет время переговорить.

— Да, пожалуй, Вы правы...

Надо попытаться заснуть, а с Огинским завтра поговорим...

Но поговорить с Михаилом Клиофастовичем довелось только через неделю.

По приезду нашему в Вильно меня там уже ждало высочайшее повеление из Петербурга о срочном возращении в столицу. Что как-то было даже непохоже на Императрицу. Она конечно женщина, и сердце у неё впереди головы — может сгоряча и дров наломать, а потом, остыв, всё исправить, но она и политик, и обдуманные решения, как правило, отменяет редко.

Мы едем с Огинским в Петербург. Опять дорога!

— Я Вас не поблагодарил, князь, за то, что не дали мне тогда упасть с коня. В моём положении падение могло быть фатальным.

— Пустяки. Я как раз чувствую себя перед Вами виноватым — получается, что я не сдержал данного слова. ...

— Полноте, я же понимаю, что Вас хотели подставить. ... Кстати, князь, а ведь мы с Вами где-то родственники. — Недоумённый взгляд моего визави был более чем красноречивым ответом. — Да, да — родственники, правда, очень дальние — Огинские и Ржевские считаются Рюриковичами. Огинские, правда, из черниговской ветви, а Ржевские из смоленской.

— Если исходить из того, что все произошли от Адама и Евы, то все люди родственники.

— Да, пожалуй. ... Пан Михаил, Вы ведь в чрезмерной религиозности замечены небыли? Или я ошибаюсь? ... Так давайте оставим этот диспут для клерикалов. Но я не об этом хотел с Вами поговорить. ... Я хотел с Вами поговорить о ...Великом княжестве литовском. ... О Великом княжестве литовском, как о независимом государстве.

— О Великом княжестве литовском... — Огинский не спросил, а задумчиво повторил мою фразу. — Да, было когда-то такое государство в Европе. ... Но более двухсот лет после Люблинской унии оно называется Речью Посполитой. ... Мы обсуждали этот вопрос с господином Макаровым. Вы хотите сохранить наше государство, не дать его окончательно разделить между Россией, Пруссией и Австрией, а судя по всему, дело к этому идёт. По мнению господина Макарова условие, на которое могут пойти наши соседи, заключается в разделе на польскую и литовскую части, друг от друга независящие и ничем не объединённые, то есть два маленьких, слабеньких королевства, ну, или княжества, которые в любой момент можно при желании завоевать, да ещё и наверное контрибуция, которую придётся выплачивать не одному поколению. ... Ужасно. ... Чем это отличается от грабежа? Вы, как стервятники напали не некогда великую страну, воспользовавшись её внутренними проблемами, унизили и уничтожили.

— Ох, князь, Вы мне можете не поверить, но я с Вами согласен. Беда только в том, что так ведут себя все и всегда. Увы, но мировая история и состоит из истории таких грабежей, и не так же ли поступало и Ваше государство, когда могло себе это позволить? Да хотя бы и в отношении нас? ... Ох не скоро, очень не скоро, но хочется верить, что это когда-нибудь случится и люди поймут, что жить в мире, уважать интересы соседа намного выгоднее. Только мы с Вами до этого точно не доживём. ... Но Вы согласны с нашей позицией?

— Вы думаете, мне легко согласиться? Я не согласен, но боюсь, что выбор не велик. Я согласился с тем, что надо попытаться вступить в переговоры с вашей императрицей. Да я осознаю, что она может даже не захотеть со мной встретиться, может даже сразу же приказать отправить меня в Сибирь, как человека, который воевал против русских войск, но ради спасения родины я должен попытаться.... Ваша позиция... Позиция господина Макарова, как он сказал, такова, что для исторической справедливости было бы правильно сохранить на территории Европы государства, имеющие тысячелетнюю историю, а вот почему Вы так ратуете за нашу независимость? Тоже считаете, что это справедливо?

— Гм. ... А кто определяет, что справедливо, а что нет? Каждый сам? ... А потом навязывает другим. ... Я считаю, что окончательный раздел Речи Посполитой со стороны России будет ошибкой, и не потому, что это справедливо или не справедливо. Множество стран имели тысячелетнюю историю, а потом исчезали вместе с населением. ... Где Византия, где Римская Империя, где Финикия? ... И я вовсе не патриот вашей страны, а как раз потому, что я пекусь, в первую голову, о выгоде России, считаю -приобретя ваши территории, Россия приобретёт постоянную головную боль. Кроме того, что на этих территориях живёт обиженный за лишение суверенитета и, поэтому потенциально враждебный народ, так ещё непосредственно на границах этих территорий будут постоянно находиться Австрия и Пруссия, которые с завидной периодичностью сами будут стремиться к лидерству в Европе. А потому войны то с одними, то с другими, а то и с их коалицией у России неизбежны. России куда более выгодно было бы иметь на этих территориях независимого нейтрального соседа в виде страны или стран на европейское лидерство не претендующих и потому, на соседский каравай рот не разевающих.

— То есть, сохраняя де-юре суверенитет этим государствам, вы рассчитываете на то, что они де-факто будут вашими сателлитами? ... Так сказать, в благодарность за суверенитет? — Сарказм, с которым Огинский это сказал, был настолько пропитан ядом, что мне показалось, я его увидел.

— Благодарность может быть между отдельными людьми. Думаю, что возможно, в какой-то мере, даже между народами может быть, но вот между государствами я даже теоретически её не допускаю. ... Не хочу Вас лично ни в коем случае обидеть, поверти, я отношусь к вам с большим уважением, но ... всё-таки скажу. ... Вы, я имею ввиду вашу шляхту, всегда будете нас ненавидеть. Ваша ненависть замешана на гремучей смеси исторической зависти, мелочности, спеси и алчности шляхты. В пору своего расцвета Речь Посполитая была не просто мощнее, но и развитее, культурнее Московской Руси и если бы ваше развитие шло поступательно, все ныне российские пространства — и Поволжье, и Урал, и Сибирь принадлежали бы вам. Но вы сами лишили себя этой перспективы — сначала правом veto, парализовавшим шляхту разгулом демократии, при котором один-единственный шляхтич может блокировать всю государственную политику, а затем мелочными интригами королей. Вы понимаете это и, тем не менее, никогда нам не простите, что мы стали империей, а вы свой шанс про... упустили. ... Поэтому, если когда вы и будете нашим союзником, то только в случаях смертельной угрозы для вас.

— Не скажу, что мне приятно это было слушать, но вынужден признать, кое-что в ваших словах было справедливо. Хотя в целом, считаю, Вы не правы, и в своих, если можно так сказать, прогнозах ошибаетесь — и вы и мы славяне, поэтому должны вместе противостоять и германской экспансии и турецкой и какой бы то ни было.

— Я Вам когда-нибудь напомню эти слова.

Глава 2 (1796)

...А в это время Бонапарт

Переходил границу.

В.С. Высоцкий

— Рад Вас приветствовать дорогой Александр Фёдорович. — Князь Измайлов Михаил Михайлович, московский главнокомандующий, а с осени прошлого года губернатор, сияя, как начищенный самовар, просто излучая вокруг себя доброжелательность, шёл мне на встречу. Трудно было сказать, насколько искренней была его улыбка, но создавалось впечатление, что он действительно рад, что я пришёл на этот бал.

— Взаимно, уважаемый Михаил Михайлович. Позвольте мне поблагодарить Вас за приглашение. Я искренне рад находиться в Вашем доме.

Приличия соблюдены. Две высокие договаривающиеся стороны раскланялись, согласно протокола, и обменялись протокольными же приветствиями.

Я знал причину моего настойчивого приглашения на этот бал. Дело в том, что в Москве уже сложилось обо мне мнение как о затворнике и гордеце. Это мне поведал Сергей Голицын, кстати, сам ставший недавно камергером. По его словам, у Измайлова, как у начальствующего гражданской частью в Москве и губернии, возникли проблемы со строительством московского водопровода. Дело в том, что оказывается ещё толи в 1779, толи в 1780 году (точнее Голицын уже не помнил, по причине своего малолетства в ту пору) по личному указу Екатерины II в Москве начали строить водопровод. Источником водоснабжения должны были служить ключи вблизи села Большие Мытищи. Но вот прошло уже 16 лет, а конца работам ещё и не видно. А императрица вдруг вспомнила об этом и, вроде бы, строго выговаривала Измайлову. Хотя объективно, он-то виноват в долгострое был меньше всех. Но обычай наказывать невиновных и награждать непричастных родился не в 21 веке. Вот князь и засуетился. А я уже слыл в Москве не только как крупный заводчик и грамотный механик (слово инженер употреблялось здесь пока только применительно к военным), но и как лицо, приближённое к императору, то бишь, к императрице. Кроме того, в Москве знали, что на моих заводах водопровод имеется. По-видимому, Измайлов будет меня уговаривать взять подряд. А где лучше всего решать важные вопросы? — Конечно в кулуарах. В этом случае бал восемнадцатого века ничем не хуже тусовки века двадцать первого.

После соблюдения приличий, обязательных фраз про замечательный дом и сад, про прекрасный бал и гостей князя, я думал, что Измайлов перейдёт непосредственно к делу, но он почему-то тянул. Впрочем, чего это я? Это же Россия, 18 век, здесь дела быстро не делаются.

— В какие игры Вы играете, Александр Фёдорович. — Спросил меня князь, явно намекая на карточные, но я не повёлся.

— Я люблю играть в шахматы.

— В шахматы? — Сказать, что он был удивлён, ничего не сказать. По-видимому, разговор о подряде на строительство водопровода должен был состояться за игрой в карты. Получалось, что я ломаю Измайлову весь сценарий.

— Михаил Михайлович, ведь когда вы заговорили об игре, признайтесь, Вы хотели предложить мне партию в вист? Но я не люблю играть в карты. В картах слишком велика доля случайности от игрока независящая. Может для кого-то в этом и есть вся прелесть, я же привык полагаться только на точный расчёт.

— Как отрадно это слышать от столь молодого человека. Впрочем, Вы уже всем доказали, что достойны называться не мальчиком, но мужем. Как бы я хотел, чтобы у меня был такой сын. — Глаза его повлажнели.

Блин, а ведь старик искренен. Мне его стало немного жаль. Сколько ему? Кажется семьдесят четыре — закат жизни.

— Спасибо за добрые слова, ваше сиятельство, и... Михаил, Михайлович, не надо меня опекать, я уже достаточно большой мальчик и не пропаду на Вашем балу, а у Вас самих дел невпроворот. Я же не один Ваш гость. Мне, право неловко.

— Ну полноте, полноте, голубчик. К чему тут 'сиятельство'. А одного я Вас всё равно не оставлю. Как забавно Вы сказали — 'большой мальчик'. — Мы подошли к двум девушкам, стоящим у окна. — Дорогие мои, позвольте вам представить Александра Фёдоровича Ржевского. Александр Фёдорович тайный советник, крупный заводчик и вообще хороший человек. Прошу любить и жаловать.

Пока он всё это говорил, девушки обернулись к нам.

— Александр Фёдорович, знакомлю Вас со свою фамилией. Моя племянница, вдова графа Воронцова Арина Ивановна. — Девушка, вернее — молодая женщина подала мне руку и присела в реверансе. Тёмные волосы убраны в замысловатую причёску, достаточно выразительные тёмные, наверное, карие глаза, прямой носик. Недурна, но обернуться посмотреть, не обернулась ли она, вряд ли. — Младшая моя племянница Евдокия Ивановна... — Чёрные вьющиеся волосы, чистый лоб, огромные чёрные умные глаза, чувственный, в моё время сказали бы, сексуальный рот и всё это на лебединой шейке. Да-а... уж. Надо же, как атомы интересно расположились! Хороша! Этой вслед не раз обернёшься. ... Сжечь ведьму! — Но она же красивая... — Хорошо, но потом сжечь!

Когда я целовал ей руку, пальчики её заметно подрагивали.

— Весьма польщён. Михаил Михайлович, Ваши племянницы наверняка первые красавицы Москвы. — Ха, старшая зарделась.

А вот младшая...

— Вы, я уверена, всем девицам это говорите.

— До сих пор, нет. А теперь действительно буду всем говорить, что вы первые красавицы.

— Ну, я думаю... — Князь грустно улыбнулся — По крайней мере, я надеюсь, вы поладите. Оставляю вас молодые люди. Дусенька, умоляю, не обижай Александра Фёдоровича. — И он удалился.

— Александр Фёдорович. — Взяла на себя инициативу старшая из сестёр.— Про Вас говорят, что Вы очень остроумный человек и знаете много drôleanecdote. Не расскажите ли и нам что-нибудь.

— С превеликим удовольствием, Арина Ивановна. Вот извольте, один как раз пришёл на ум. Маленький верблюжонок спрашивает у верблюда отца: — Папа, а зачем у нас два больших горба? Папа отвечает: — Это для того, чтобы хранить еду целый месяц. — Папа, а зачем у нас такие большие копыта? — Для того чтобы не проваливались ноги в песке.— Папа, а зачем у нас такие большие ресницы?— Сынок, ну как же ты не поймешь — мы же верблюды, корабли пустыни. Это для того, чтобы во время песчаной бури песок не попадал нам в глаза.— Я все понимаю, но зачем нам всё это в гатчинском зверинце?

Меня наградили милым смехом, а младшая даже захлопала в ладошки.

— А ещё, ещё, ну пожалуйста. — Сколько ей лет? Семнадцать? Восемнадцать?

— Извольте. — Чтоб ещё приличное рассказать? Вот, как на зло, в голову лезут только пошлые анекдоты.

Положение спас Серж Голицын.

— Добрый вечер. Разрешите к вам присоединиться. Вы так заразительно смеялись Арина Ивановна, что я готов поспорить, наверняка Александр Фёдорович рассказывал вам один из своих drôleanecdote. Про что же на этот раз?

— Про верблюжонка, Серж. И, кстати, здравствуй. — Мы улыбнулись друг другу и раскланялись.

— Вы знакомы? Славно. Сергей Михайлович, поддержите нас. Пусть Александр Фёдорович ещё что-нибудь расскажет.

— Право, Саша, расскажи про... про исповедь. Мне он очень понравился.

— Просим, просим, просим. — Юная егоза только не запрыгала от нетерпения.

— Гм, Серж, я знаю про исповедь несколько анекдотов, но они по-моему все не для дамского общества... А, вспомнил... этот... Извольте. Приходит молодая девушка в церковь исповедоваться. — Я очень грешна, Батюшка. Меня обуял грех гордыни. Каждое утро смотрю в зеркало и вижу, как я красива. — Не волнуйтесь, дочь моя, это не грех, а просто заблуждение.

Голицын не смеялся, он ржал. Чего, спрашивается? Пустяковенький анекдотик. Он так не смеялся, когда его в первый раз услышал. Сёстры смеялись тоже. Старшая так, как положено по этикету, то есть смеялась, но в голове держала — а не уроню ли я своё достоинство? Младшая закрыла лицо руками, и сотрясались только её плечи. Вокруг нас уже начали собираться.

Но тут, к счастью, заиграла музыка.

— Разрешите Вас пригласить на полонез, Евдокия Ивановна?

Вот какой чёрт меня дёрнул?

Возвращаясь с бала, я потешался над собой.

Аналитик хренов! Знаток интриг! Старик Измайлов всё устроил не ради какого-то водопровода, пусть даже московского. Старый интриган подстроил всё ради своих племянниц.

Это-то по-человечески понятно. Князь уже далеко не молод, а хочется ещё при жизни устроить судьбу воспитанниц. Только чего тебя-то выбрал? Не беден, конечно, но ведь титулов за тобой никаких, так, дворянчик средней руки, пусть и тайный советник.

Видимо я действительно понравился старику. Даже то, что калека не помеха.

Не обольщайся. Кроме тебя, там было, по меньшей мере, дюжина потенциальных женихов. Князь широко сеть закидывает.

Ночью не спалось. Я ворочался с боку на бок, но ни как не мог занять удобное положение — всё время что-то мешало, и всё время в голове всплывал образ моей партнёрши по танцам.

Всё, всё, спать ... раз, два, три, четыре ... Какая у неё прелестная улыбка! ... Всё, спать. Двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь .... А глаза! Ох уж эти глаза...

Спи, старый идиот! Выброси её из головы. Девочке шестнадцать лет, что ты с этим ребёнком делать будешь?

Но ведь мне только двадцать семь. Для этого времени у нас разница в возрасте практически никакая. Сколько было Наташе Ростовой, когда к ней Болконский сватался? А сколько самому Болконскому?

Не важно. Причём тут это? Твоему телу двадцать семь, а на самом деле, ты глубокий старик! Ты влюбился? Но ведь нет же. Просто понравилась красивая девушка и всё. Да, она хороша, свежа, да и не глупа, но что ты с ней будешь делать, когда первое влечение пройдёт? Какие у вас общие интересы? Она, по существу, ещё ребёнок!

А не закончить ли строительство московского водопровода нашему Обществу на вере? Заодно уж и производство чугунных труб организовать?

Ты ищешь повод приехать к Измайловым. Если разрабатывать технологию производства чугунных труб, то можно и до паровой машины доизобретаться. Решил же — никакого прогрессорства.

Какое прогрессорство? Ползунов свою машину уже изобрёл. Увеличим толщину стенок котла, и будет воду качать в московский водопровод, а воду пустим не по желобам, а по чугунным трубам.

Давай спи. Себя не обманывай — ты ищешь повод опять увидеть эту девочку.

Какие у неё глаза! ... У нас могут быть красивые дети.

Какие дети? Ольга умерла при родах! Может это патология. До этого она рожала четыре раза и все дети живы, а тут связалась с тобой и ... А вдруг и ....

На следующий день я припёрся к Измайлову без повода. Сказал просто, что, проезжая мимо, счел, своим долгом засвидетельствовать своё почтение князю и поблагодарить за прекрасный вчерашний вечер.

— Очень благородно с Вашей стороны, Александр Фёдорович, что навестили старика. — Мне показалось, что Измайлов несколько смущается.

Я что, не вовремя?

— Ну что Вы, Ваше сиятельство, какой же Вы старик?

— Старик, мой друг, уже старик. Куда деваться. Мне ведь, голубчик, через седмицу семьдесят пятый годок пойдёт. Нда, ...— Князь вздохнул, как-то сокрушённо качнул головой и повернулся к стоящему в стороне слуге. — Накрой ка нам, Прохор, в кабинете. — И уже повернувшись ко мне — Вы как?

Ничего в России не меняется — и через двести лет 'вы как' будет обозначать приглашение выпить, причём выпить не чаю, или, скажем кофе, а именно того, чего надо.

Я пожал плечами, что у нас в России в таких случаях всегда означало знак согласия.

— Ну, вот и славно. Прошу Вас. — Князь жестом пригласил меня следовать за ним.

Пока мы рассаживались, слуги (оперативно-то так!) расставляли какие-то закуски и графинчики с коричневатой на вид жидкостью.

Э-э! Да меня женить хотят!

— У меня есть к Вам серьёзный разговор, Александр Фёдорович. — Начал Измайлов, разливая по рюмкам пахучею настойку.

— Я весь внимания, Михаил Михайлович. ... Ерофеич?

Князь кивнул.

Ну, точно, сейчас и женят....

Может это всё же про водопровод?

Через неделю было объявлено о моей помолвке с Евдокией Ивановной Измайловой, а ещё через месяц она стала моей женой. Я, как Болконский, тянуть кота за хвост и искушать судьбу не стал. Венчаться, правда, пришлось в Петербурге, на этом настояли и Дашкова и Императрица. Посажёным отцом был князь Измайлов, посажённой матерью — Екатерина II.

Жена спала, совершенно по-детски свернувшись калачиком. Лицо её, в утреннем, ещё робком свете, было таким счастливым, что у меня защемило в груди. Стараясь не шуметь, я пристегнул протезы и потихоньку, почти не поднимая ног, вышел, даже скорее, выполз на балкон. Солнце только-только показала свой краешек из-за шаблыкинского леса. Небо было девственно чистым, день обещал быть чудным. В деревне запел петух, ему отозвался другой, замычала корова.

Медовый месяц мы жили в Алексеевском. ...

Жениться нужно по молодости, по глупости или по большой любви. Потому, что повзрослеешь, поумнеешь и поймёшь, что тебе уже никто не нужен! Моему телу 27 лет, мне, как психотипу — 70, поэтому 'по молодости' отпадает. По большой любви? Да вроде тоже нет. Я испытываю к своей жене, конечно, определённую нежность, но назвать это большой любовью? ... Пожалуй, нет. Захотелось почему-то сделать это прелестное создание счастливым.

Значит — по глупости.

Конечно по глупости. Раньше я был неуязвим, отвечал только за себя и влиять могли только на меня и через меня. Сейчас же есть уязвимое место, через которое меня можно к чему-нибудь принудить...

Ну да, ну да...... Она тебя за муки полюбила, а ты её за состраданья к ним ...

Сегодня поймал себя на мысли, что очень скучаю по многим моментам в прошлой жизни. Хорошим и плохим, которые запомнились мне навсегда.

Первые учебные годы в школе. Как не хотелось вставать и идти на уроки, какими долгими они казались — целых 45 минут! И какими короткими были перемены. Каким беззаботным я тогда был. Как очень хотел познакомиться с девчонкой и не знал, как это сделать. Первая любовь. Первый поцелуй ...

— А кто была первая, с которой я целовался? ... Я не помню! Ё! ... Я не помню! ... С кем первой я целовался в той жизни? ...

— Что за паника? ... А была ли ТА жизнь? Может это всего лишь бред контуженого поручика?

— То есть?

— То есть ты летишь вниз головой перед крепостными воротами, ударяешься ею бедной, в смысле бедной головой, о землю, твой мозг, если хочешь, твой мозговой компьютер, даёт сбой и, по никому неведомой причине, рассчитывает будущее аж до двадцать первого века, при этом стирая предыдущие файлы. ... Затем в спокойной обстановке перезагружается и заменяет файл твоего детства на файл возможного будущего...

— Хочешь сказать, что я как раз и есть Александр Фёдорович Рже..., но я себя позиционирую как..., а все мои воспоминания о прошлой жизни в будущем это бред травмированного сознания?

— Ну не нравится тебе слово 'бред', пусть это будет называться искривлением материнского сознания. ... Вещий сон. ... Как вообще теория? Всяко более правдоподобнее, чем переносы во времени вселенским супермозгом.

— А?... Нет! ... А Бородино, декабристы, Ленин, Сталин, Гагарин — это что, это искривление материнского сознания? А моя жена, дочки, внучки — это только мне приснилось?

— Твоя жена сейчас спит в вашей постели. Обернись. Вон она. ... Кстати, в том будущем тебя бы посадили за совращение малолетней — ей всего шестнадцать лет!

— Сбой компьютерной программы? ... Да само слово только через сто лет появится! ... Так что же, всё что я знаю о будущем — только мои фантазии?

— Можешь думать, что это расчёты твоего мозгового компьютера в стрессовой ситуации возможного варианта будущего. ... А как появляются пророки? Нострадамус стал предсказывать будущее после смерти всей своей семьи от чумы. Кассандра ... Ей в детстве змеи вычистили уши, и она стала слышать будущее. Представь: маленькая девочка и змеи! Стресс? Стресс. ... А Ванга? Пролетела сотню метров, ударилась о землю и ослепла.

— Вот! Ванга! Ванга родится только в двадцатом веке! Откуда я это знаю?

— Ну-у, ... голова предмет тёмный и исследованию не подлежит. ... Вот ты помнишь, что за Павлом императором стал Александр. Так? Так. Но ведь Александр убит. Ты помнишь, что после восстания Костюшко Речь Посполитая перестала существовать, и только в двадцатом веке появились Польша и Литва. А что мы имеем сейчас?

— Сейчас мы имеем Королевство Польское и Княжество Литовское. В первом на троне сидит Станислав II Август Понятовский, который хотел было после поражения восстания отречься, но ему не дали, потому как поиски нового монарха могли закончиться войнами уже между Россией, Австрией и Пруссией, что не нужно было никому. Великим же князем Литовским стал Франциск Ксаверий Браницкий. Браницкий гусь, конечно, ещё тот, но так как человек он уже не молодой, то это позволяло надеяться, что резких политических телодвижений делать не будет, а там, глядишь, и подходящая фигура вырисуется. Хотя ... Да, интересное было времечко.

По приезду в Петербург я поселил Огинского у себя на набережной Фонтанки. Позже, уже после взятия Суворовым Варшавы, мне удалось уговорить Екатерину перевести ко мне из Петропавловской крепости и Костюшко. Огинский нужен был как человек, к которому Екатерина относилась с симпатией — ей очень нравились его полонезы. Кроме того, князь — дипломат, хоть в данный момент и выступал как частное лицо. Я рассчитывал, что усилия Огинского по сохранению польско-литовского государства и мои потуги убедить императрицу в ненужности полного уничтожения Речи Посполитой дадут положительный результат. Параллельно работа проводилась и с Безбородко, и с Остерманом и с Морковым, то есть с теми, кто мог хоть чуть-чуть влиять на высочайшее решение.

На Костюшко же я же возлагал надежды другого рода. Очень хотелось на западных рубежах иметь спокойных соседей, а что бы шляхту, что польскую, что литовскую усмирить, нужна железная рука, да и авторитет тоже. Вот мною и планировалось, что если проект выгорит, то наведением внутреннего порядка в Польше займётся Костюшко, а в Литве — Огинский.

— Я рад вас приветствовать, господа. — На моё приветствие Костюшко и Огинский встали и поклонились.

— Присаживайтесь, прошу вас. Будьте, как дома... Я понимаю, что это лишь банальная фраза этикета, но мне действительно хочется, чтобы вы чувствовали себя у меня в гостях расковано. Вопросы, которые мы будем обсуждать, успешнее решаются в дружеской обстановке. Может быть немного вина?

— Если вопросы действительно серьёзные, то я предпочитаю их обсуждать трезвой головой. — Костюшко выразительно посмотрел на Огинского.

— Тогда, быть может, кофе!

— Да, если можно... — Огинский в свою очередь ответил Костюшко не менее красноречивым взглядом. Было видно, что между ними возникло соперничество. Безусловно, что они относятся с уважением друг к другу, но даже среди самых близких друзей — один всё равно лидер. Друзьями пан Тадеуш и пан Михаил пока не стали, но единомышленниками мне их сделать надо. Причём, моими единомышленниками.

— С холодной водой?

— Если можно.

После того, как принесли кофе, я продолжил.

— Господа, я переговорил о нашем деле с императрицей. Надо признаться, Её Величество без воодушевления приняла идею создания на месте Речи Посполитой двух независимых государства — польского и литовского. Этого как раз я и ожидал, хотя и надеялся на более благосклонное внимание. В ней ещё жива память о погибшем внуке и о кровавой резне страстной недели. — Тут я сделал паузу, давая возможность собеседникам почувствовать напряжение момента. — Но, кое в чём убедить её мне удалось. В принципе она согласна с мыслью, что Россия, присоединив польские земли, будет вынуждена держать там немалые военные силы для поддержания необходимого спокойствия, а это не рационально, ущерб от такого приобретения получается больше чем выгода. И это лично мне внушает сдержанный оптимизм. — И Огинский и Костюшко внимательно меня слушали, но комментировать не торопились. Ждали, пока выложу все карты. А мне бы хотелось услышать хоть какую-нибудь реплику, чтобы развивать разговор дальше в нужном мне ключе. Наступила пауза. Все сделали по глотку кофе. Первым не выдержал Огинский.

— И в чём же оптимизм, пан Ржевский?

— Хотя бы в том, что категоричного отрицательного ответа мы не получили. Резкой негативной реакции на проблему я не увидел. Просто надо продолжать работать над проблемой и всё. Слона можно съесть только по частям. Кроме того, она согласилась с Вами встретиться и побеседовать. Ей очень нравятся Ваши полонезы. Вы приглашены на послезавтра.

— Я думаю, что императрице надо предложить вариант, который бы был выгоден России. — Вступил в разговор Огинский.

— Я с Вами согласен, пан Михаил, только вариантов должно быть несколько. У Вас есть какие-нибудь предложения?

— Пан Александр, я, конечно, понимаю, что вопросом на вопрос отвечать нехорошо, но... мы бы хотели послушать сначала Вас, ведь Вы уже наверняка просчитали различные варианты.

— Гм. ... Князь давайте думать вместе. ... С Вами, мы уже эти вопросы немного обсуждали, частично их обсуждали и с господином генералом тоже, но может быть, что-то упустили, или сейчас родим гениальное решение.

— Родим? — Костюшко удивлённо вскинул брови. Несмотря на внешнюю невозмутимость, он как-то особенно сосредоточен, пытается ничего не упустить. Впечатление, что он хочет поймать меня на нелогичности. Из нас троих, он самый старший — ему уже пятьдесят лет, у него за плечами не одна война, а здесь его учит жить, по его понятиям, двадцатисемилетний юнец!

— И так, мы сразу отбросили вариант, по которому войска России, Пруссии и Австрии просто уйдут с территории Речи Посполитой и оставят её, ... скажем так, в покое. Сами понимаете, что вариант этот никто ни в Вене, ни в Петербурге, ни в Берлине даже рассматривать не будет. Наиболее вероятное решение всех трёх заинтересованных сторон — разделить территорию вашего государства, причём более всего на этом будут настаивать Вена и Берлин. Я подчёркиваю, что в первую очередь на разделе вашего государства будут настаивать император Франц II и император Фридрих Вильгельм. Им надо оправдаться за свои неудачи в войнах с Францией и как-то компенсировать территориальные потери. ... Императрице же оправдываться не надо, отвоёванные у Турции территории сейчас требуют освоения, поэтому растрачивать ресурсы ещё на что-то другое в её планы не входило, но ... Но, как всякий самодержец, императрица не терпит любых мятежей. Мы с вами эти события можем трактовать как угодно, можем называть их войной народов Речи Посполитой за независимость, восстанием за суверенитет, войной против австрийско-прусско-русской оккупации, для императрицы это вульгарный мятеж и именно от её воли сейчас зависит, как он закончится для вас. С этими моими вводами вы согласны? ...

Да уж, по большому счёту, сохранение Польши и Литвы независимыми явилось для меня первой серьёзной акцией. И, как чаще всего бывает, то, что считалось наиболее трудной задачей и на что первоначально направлялись главные усилия, решалось само собой, а то, что казалось давно решённым или малозначительным всплывало нешуточной проблемой.

Я считал, что главной проблемой в реализации моего плана раздела Речи Посполитой не между Россией, Пруссией и Австрией, а на Польшу и Литву будет склонить к этой идее Екатерину, а уж если получится, то она заставит смириться с этой мыслью и Франца и Фридриха. В отношении последних тоже сыграл тезис, что им необходимо на своих восточных рубежах иметь государства, которые были бы буфером перед 'страшными азиатскими ордами'. Но главной проблемой, оказалось, убедить всех трёх, что Конституция 3 мая 1791 года дело сугубо польское.

Вот чего шляхтичи назвали это 'конституцией'? Ведь все монархи вокруг сразу взбеленились. Назвали бы это, к примеру, 'Эдиктом о разделении прав и обязанностей', причём лучше не уточняя чьих, и всё, никто бы и слова не сказал — видно же, король укрепляет свою власть, ограничивает права шляхты. Нет, надо было непременно выпендриться, показать какие мы передовые — даже конституцию у себя впервые в Европе завели. ... Ну, ну! Ещё чуть-чуть и не будет ни конституции, ни государства.

В общем, пришлось и голову поломать и покрутиться, причём покрутиться и нам, и послу в Вене Разумовскому, и 'простому путешественнику' в Берлине Алопеусу, и людям Макарова. Итогом почти годовых переговоров, встреч, аудиенций, обещаний, взяток и, даже, шантажа стала Гродненская конвенция, подписанная 25 ноября 1795 года и нормативно оформившая третий раздел Речи Посполитой. В результате на месте того огрызка, который оставался от первых двух разделов некогда сильнейшего государства в центральной Европе, образовывались два новых государства — королевство Польское и княжество Литовское. Королевство Польское брало на себя обязательства не иметь армию численностью более 15000 человек, не вступать ни в какие военные союзы с другими государствами и придерживаться постоянного нейтралитета, Австрия, Пруссия и Россия, в свою очередь, брали на себя гарантии постоянного нейтралитета Королевства Польского и неприкосновенности его территории.

Аналогичный документ был составлен и с Княжеством Литовским, только армию литовцам разрешили иметь чуть меньше — 12 тысяч.

Кроме того, вновь созданные государства обязывались выплатить России в счёт её военных потерь контрибуцию в размере 4,5 миллионов рублей серебром в течение 10 лет с отсрочкой платежа на три года.

Ратификация этих решений сеймами обоих государств прошла уже в начале этого, 1796 года — в Варшаве в феврале, а в Вильно в марте.

В мае месяце Императрица своим указом амнистировала всех находящихся в нашем плену поляков. Был освобождён и Костюшко, только вот уехал он не в Варшаву, а в Вильно.

Если считать, что это первый шаг к изменению того будущего, которое 'рассчитал мой мозговой компьютер' или в котором хочется думать всё же я жил, то он сделан.

Сильно не обольщайся. Поляки ребята лихие — они и до четвёртого раздела могут дело довести. Если с Наполеоном к нам припрутся, то так и будет.

Ну, Наполеона нам здесь не надо!

Так и работай над этим!

Да вроде работаю.

Угу, работает он! Да положа руку на сердце, признайся хоть себе, что не знаешь, что дальше делать. Да и польские эти дела не твоя заслуга, а в большей степени Дашковой, Штиглица, Крылова и Шурочки. Ты же большую часть всего времени в постели провалялся со своей контузией.

Н-да... Я всего-то два раза переговорил с Императрицей, большая часть работы пришлась на убеждение занять нашу позицию Безбородко, Остермана, Моркова, да в какой-то степени Зубова, а это всё легло на Дашкову, Штиглица и Крылова. ... Впрочем, если бы не способности Шурочки направить мысли Императрицы в нужном направлении, то... Но ведь первоначальный план...

Вот как раз первоначальная идея Крылову и принадлежала.

Да, ... пожалуй. Получается я совсем и здесь не причём?

Получается, что у тебя ничего не получается.

Ольга сообщила мне, что беременна накануне нашего с Макаровым отъезда. Новость меня несколько обескуражила. Я даже не знал, как к этому относится — радоваться, или огорчаться. У меня будет дочь или сын! Это же ого-го! Это же здорово! ... Но ... Ольга замужем, стало быть, дитя будет признано как ребёнок Александра Алексеевича Жеребцова. Вот!

С этими мыслями я доехал тогда до Браслова. А потом завертелось...

Разбираться, кто же нас подставил тогда полякам (а это точно была подстава — Огинский сам признался, что заранее знал о нашем вояже, вот только нашу скорость не учёл), я не стал. Вернее сначала было не до того. Но, по всему получалось, что Ольга к этому отношение имела. А потом ... Она умерла во время родов. Ребёнок тоже не выжил. ...

Получается, что у меня ничего не получается. ...

— Муж мой, ты уже встал?

— Она говорит это 'муж мой', как будто ещё не может поверить, что уже замужем.

— А, наверное, так и есть. Но, чёрт побери, как она это говорит! Наверное, всё же я её люблю...

— Постарайся не сделать её несчастной.

— Да, моя царица ночи, но ты поспи ещё, на дворе только светает.

Это был самый счастливый месяц.

— Ну что ж, Габриэль, пара и тебе собираться в дорогу.

Мы сидели в моём кабинете, и пили чудеснейший кофе. Такой кофе мог варить только Габриэль. Я знал рецепт, но сколько ни пытался, такой кофе, как у него, ни разу у меня не получился.

— Да я понимаю, чирей в Европе назрел нешуточный. Скоро прорвёт.

— Думаю нескоро, вернее надеюсь, что года четыре, может даже лет пять у нас есть, а потом Buonaparte, вероятно, узурпирует власть во Франции. Скорее всего, сначала он попытается придать этому хотя бы внешнюю легитимность, типа провозгласит себя кем-нибудь вроде первого консула, например.

— Я тоже так думаю. Аппетит у этого маленького капрала очень немаленький. Прости за каламбур.

— Он мнит себя новым Александром Македонским. Впрочем ..., может быть и не без основания.

— Моя миссия, как и у остальных? ... Разведка?

— Нет. Вернее да, но не только. Впрочем, ты сам будешь решать. Главная твоя задача стать там своим. Поедешь через Варшаву, Прагу, Вену в Геную. Там уже сам решай — либо через Португалию, либо через Испанию надо попасть в Бразилию. Из Бразилии на Кубу, и только потом в Европу, во Францию.

— Зачем так сложно?

— Потому, что у простых решений обычно сложные последствия. В каждом пункте, будешь менять документы. При таком количестве смены имён будет практически невозможно вычислить твою национальную принадлежность и связь с Россией.

Габриэль задумался.

— Ты не согласен?

— Согласен, но предлагаю другой вариант. Через Швецию в Голландию, потом Англия, Канада, Куба, Бразилия и уже оттуда во Францию.

— Гм. ... Этот маршрут уж проверен. ... Решай сам, но если когда-нибудь кто-то очень умный вдруг захочет выяснить, в чьих интересах ты работаешь, то в твоём варианте может всплыть Англия. Англия давнишний соперник Франции. Тебя сразу же заподозрят как английского шпиона. Боюсь, в этом случае последствия будут летальными. В моём варианте Англии нет. Скорее может всплыть Испания. А вот здесь могут быть варианты.

— Мне заниматься агентурной сетью?

— Нет. Ею уже занимаются. Ты с ней связан не будешь. Твоя задача приблизиться к самым высшим эшелонам власти. Настолько близко чтобы можно было влиять на международную и военную политику Франции. Наилучший вариант — стать другом Buonaparte, ... или его советником. ... Если он, конечно, придёт к власти и станет диктатором. Но я думаю, станет.

— Кто будет курировать агентуру здесь?

— Крылов.

— И меня?

— Нет, о тебе знать буду только я.

— Как будем поддерживать связь? Ты сам говорил, связь в разведке самое важное. А ты в Париж не наездишься, кроме того, это риск провала.

— Давай думать вместе. Предложения есть?

— До приезда в Париж связи не будет никакой.

— Разумеется. А по приезду в Париж ты дашь объявление с условными словами.

— Какими?

— В тексте должны быть слова 'fantômes contre'.

— В какой газете.

— Например, в "Газетт де Франс". Я думаю, если Buonaparte узурпирует власть, он закроет все оппозиционные печатные издания. Оставит только те, которые, образно говоря, лягут под него. 'Газетт де Франс' ничего не значащий проправительственный листок может остаться. ... Или...

— А там есть колонка объявлений?

— Есть... ... Детали мы ещё обсудим. Эх, кто мне такой кофе сварит, после того как ты уедешь?

— Думаю, никто. Ты вот лучше скажи: не переигрываем ли мы? Больно сложная комбинация. С чего ты решил, что кто-то вообще так глубоко будет копать под меня? Да и вообще будет интересоваться моим прошлым, вернее прошлым графа Луи́ Жерме́на де Фюне́са де Галарса?

— Я вам с Иваном когда-то говорил, что иногда надо пытаться ставить себя на место своего соперника. А иногда надо наоборот. В данном случае я исхожу из того, что я, лично я на месте Buonaparte, придя к власти, создал бы службу аналогичную нашей.

— Да, пожалуй. ... Кстати, а где он сейчас?

— В Италии. ... Теперь давай о деньгах...

Глава 3 (1796 октябрь)

Cherchez la femme

— Я вызвала тебя, Ржевский, вот по какому поводу... — Императрица на секунду задумалась, как бы решая, стоит ли мне говорить это повод, или нет. — Давно вынашиваю мысль женить Константина Павловича. После гибели Александра хотела даже женить его на Елизавете Алексеевне, но потом рассудила, что это будет не совсем правильно понято при европейских дворах. ... По-хорошему, искать невесту надо бы было ещё год назад, но известные события отсрочили сие ... начинание. Но время, чувствую, меня уже поджимает. Поэтому в августе я отправила в Европу генерала Будберга. Ну, ты его знаешь. Андрей Яковлевич должен был подыскать для Константина Павловича подходящую партию. И вот третьего дня он прислал мне письмо, в котором очень рекомендует обратить внимание на дочерей герцога Кобургского. Но прежде чем принять решение мне хочется, чтобы ты побольше узнал об этом семействе и сделал свой анализ. Сколько тебе времени надобно?

— Если позволите, Ваше Императорское Величество, одно замечание? — Я дождался кивка и продолжил. — Вы вполне можете себе позволить наплевать на то, что подумают при европейских дворах. Was kümmert es den Mond, dass ihn die Hunde anbellen? — Екатерина ухмыльнулась, но ничего не сказала. Я решился продолжить. — Женитьба бедующего наследника российского престола дело сугубо государственное и требует глубокого и всестороннего рассмотрения. И ещё одно, ... дело в том, что герцоги Кобургские и герцоги Вюртембергские находятся между собой ... э-э-э, если можно так сказать, в несколько натянутых отношениях. Это какая-то застарелая вражда. Не буду вдаваться в подробности, кои часто больше похожи на сплетни, но сие всё же имеет место и может негативно сказаться на отношении к будущей невестке Великой княгини Марии Фёдоровны, что в свою очередь, вряд ли улучшит семейную атмосферу и будет негативно сказываться на отношениях молодых супругов.

— И что?. ... Вот как только ты говоришь 'Ваше Императорское Величество', я чувствую, что ты скажешь какую-нибудь либо глупость, либо какую-нибудь гадость.

— Простите, Государыня. — Я встал и поклонился. — А что, в мире больше невест не осталось? Будберг во время своего вояжа заболел и вынужден был остановиться у Кобургов, а потом дальше ехать поленился. — Екатерина удивлённо (правда, нераздражённо) вскинула голову, но я продолжил. — Внучки герцога Саксен-Кобург-Заальфельдского, безусловно, наделены достоинствами. Они хороши собой, воспитаны и прекрасно образованы, но... Вот ... — Я вынул из папки, развернул и положил перед императрицей заранее заготовленную бумагу.

— Что это? — Екатерина, близоруко прищурясь, старалась понять, что там нарисовано. В конце концов, она открыла лежащий на столе футляр и надела очки.

— Это схема семейных уз между монаршими дворами Европы начиная с двенадцатого века. Как видите, в большинстве своём монаршие дворы хоть где-то, но пересекались друг с другом.

Схема была очень подробная, невероятно запутанная и уличить меня по ней в том, что я, мягко говоря, преувеличиваю, было сложно. Нет, ну конечно я блефовал.

— Ну и что? — Императрица долго рассматривала схему, даже взяла лупу. — Особенно близких родственных связей я здесь вижу немного. Вот, Генрих VIII, Мария Безумная.... Да, я знаю, что это может вести к вырождению и слабоумию, но нас это пока не касается.

— Георг III с 89 года страдает от припадков наследственной обменной болезни порфирии, во время приступов которой, становится совершенно невменяем. Вероятно, что через некоторое время его признают недееспособным и введут регентство, что касается его детей то они, можно сказать с большой долей вероятности, потомства иметь не будут.

— Это интересно, но как это относится к Константину Павловичу?

— Пока никак, но вот математический анализ показывает, что вероятность получить наследственное заболевание возрастает в геометрической прогрессии при ограниченном количестве связей в популяции. — Я достал и положил на стол лист с расчётами.

— В чём?

— В популяции, Ваше Величество. Популяция — это биологическая система.

Кажется с 'популяцией' я поторопился.

Екатерина взглянула на расчёты.

— Нет, нет, уволь меня от этих цифирей. ... Да и сядь уже. Что стоишь столбом. ... Как я поняла тебя, ты даешь плохой, ... как ты там говоришь, прогноз? Так ты даёшь плохой прогноз на женитьбу Константина Павловича на любой невесте из европейских домов?

— Не совсем так, Ваше Величество, но математические расчёты показывают, что вероятность хронических заболеваний крови и головного мозга, по остальным болезням расчёты не проводились, у Ваших правнуков уже 25 процентов, а у праправнуков — 50 процентов.

— Получается, что ... — Повисла пауза. Я молчал, давая возможность Екатерине самой прийти к нужному выводу — Получается, что через сто лет на троне России будет ... А у султана дочери есть?

— У Селима дочерей нет, да и со сменой веры у мусульман всё очень сложно. ... Есть ещё один важный момент, Ваше Величество.

— Какой? — Она ответила скорее 'на автомате', всё ещё погружённая в свои мысли.

— Момент очень .... э-э-э ... щепетильный, Ваше Величество.

— Да говори уже, не тяни.

— В русской национальной традиции важная роль отводится именно кровному родству, если это экстраполировать на монаршие особы, то речь идёт о наличие русской крови ...

— Можешь не продолжать. Я поняла тебя. ... Ты меня подводишь к мысли, что у Константина Павловича должна быть русская жена. — Екатерина не спросила, а именно констатировала это. Всегда знал, что она очень умна. >> А как иначе? На то она и 'Великая'! — И вот же, шельмец, заранее подготовился. — Она кивнула на разложенные бумаги. — Долго готовился?

— С момента, как Вы отправили в вояж генерала Будберга, Ваше Величество. Сколь я не бьюсь, чтобы вложить нашим людям понятие о соблюдении хотя бы элементарных правил секретности, а толком держать язык за зубами так никто и не научился. О том, что Андрей Яковлевич едет искать невесту для Константина Павловича, знала даже его кухарка. Как мне докладывают из Лондона, там об этом узнали уже через две недели. Думаю, что и в других столицах об этом знали. Подозреваю, что Будберга специально чем-то накормили, чтобы он к приезду в Кобург занемог.

— У тебя есть доказательства, или это только подозрения?

— Это логические выводы, которые напрашиваются из анализа подобных обстоятельств, кои стали известны, но если необходимо, можно найти и доказательства.

— А ты поднаторел, я гляжу.

Я промолчал, решил ничего не отвечать. Императрица устало откинулась на спинку кресла, сокрушённо вздохнула и задумчиво стала смотреть на висящий справа от меня свой портрет. Повисла долгая пауза. Екатерина что-то обдумывала, а может просто что-то вспоминала, наконец, она перевела взгляд на меня. — Эх, что будет с вами, когда я помру? ...

После гибели Александра императрица сильно сдала. Она была надломлена и смертью любимого внука, на которого возлагала надежды на продления своего курса управления империей, и тем необычайным напряжением, которое ей пришлось вынести в последнюю войну. Зиму Екатерина провела в Царском Селе. Приёмы были прекращены, о балах никто не упоминал, но к лету 1795 года её воля взяла верх над чёрной меланхолией и Императрица опять вернулась к активной государственной деятельности, но её поведение сильно изменилась — стала пользоваться тростью, располнела. У Императрицы появилось легкое дрожание головы и кистей рук и, кроме того, очень часто стала в разговорах упоминать о смерти. Она даже составила записку 'Ежели умру в городе, положите меня в Александро-Невском монастыре, в соборной церкви, мною построенной. Ежели в Царском Селе, в Софейском кладбище у Казанской Богородицы. Буде в Петергофе, у Сергеевской пустыни. Ежели в Москве, в Успенском монастыре'. Об этом мне рассказала Шурочка, которая очень быстро стала для Екатерины кем-то вроде секретаря. Трощинский и Грибовский по-прежнему были официальными кабинет-секретарями, но всё чаще и чаще Екатерина начала поручать Александре вести её переписку, а затем и составлять, и оформлять более серьёзные документы. Записку о похоронах она тоже продиктовала Шурочке.

— Когда-нибудь все умирают, Ваше Величество. Когда-нибудь умру и я. Один Господь знает наш срок. ... Но если Вас не станет, то не станет и нас.

— Значит, ты уже рассчитывал эту ситуацию?

— Нет, Ваше Величество, мне хочется, чтобы Вы жили долго, и я гоню от себя подобные мысли.

— Memento mori, мой друг. От того что ты гонишь подобные мысли, жизнь длиннее не становится. Der Tod hat noch keinen vergessen. — > Это конечно — смерть еще ни про кого не забыла. — ... И всё же, что ты думаешь, будет?

— Э-э-э... Я думаю, что казнить всех Ваших приближённых не будут, но почти всех удалят от двора. Дашкову, думаю, сошлют в ссылку, меня, скорее всего, просто уволят со службы.

— М-мда... Может быть, может быть и так... — Опять Екатерина о чём-то задумалась, и опять стала смотреть на свой портрет. Минуты через две, не переводя взгляда, она вдруг спросила. — А кто была мать Александры?

Какой Александры? Шурочки? Причём тут Шурочка?

Это просто перевод разговора на другую тему.

Не хочет ли она Шурочку ...

>Да ну, бред.

— Крестьянка, Ваше Величество. Она умерла при родах.

Опять повисла долгая пауза. Наконец императрица, видимо придя к какому-то решению, всё ещё глядя на свой портрет, произнесла — Ладно, ступай. Мне надо подумать. Über Nacht kommt guter Rat.

Ну что ж, может быть действительно пройдет ночь — придёт верное решение.

Уже уходя, я услышал, как императрица задумчиво, сама себе повторила сказанную мной немецкую пословицу. — Was kümmert es den Mond, dass ihn die Hunde anbellen?

Вот, правильно, почему Луну должно волновать, что собаки на неё лают?

— Неужели ей пришла в голову мысль женить Константина на Шурочке?

— Ты пытаешься дать логическое объяснение её внезапному вопросу про Шурочкину мать исходя из общего контекста разговора, а если это была просто внезапно пришедшая в голову Екатерины мысль о законно и незаконнорождённых детях монархов? Спросила она пусть про Шурочкину мать, но в голове имелось совсем иное. ... Может, того же Павла? ... Слухи о том, что отцом Павла является Сергей Салтыков не первый год ходят по России.

— Дашкова вроде говорила про чухонского мальчика...

— А может, даже, о самой себе? В том, что её отец не Кристиан Август Ангальт-Цербстский, а Иван Иванович Бецкий, скажем, та же Дашкова не сомневается.

— А если всё же ... ? По словам Екатерины Романовны, императрица искренне считает, что только в небольших немецких княжествах 'производят сносных императриц', мои выкладки должны посеять сомнение в её голове, но, ей богу, я не рассматривал вариант женитьбы Константина на Шурочке. Я хотел и хочу сделать эту девочку счастливой, но вот такое её замужество вряд ли можно будет назвать счастьем...

— А что такое счастье?

Счастье водит своим пальчиком по моему лицу, как будто рисует. Обводит подбородок, губы, нос, шрам на лбу.

— Когда я думаю, что если бы пуля того поляка прошла чуточку правее, мне становится страшно. Я думаю, что он убил бы нас обоих.

— Как это? Ведь мы с тобой тогда даже знакомы небыли. Когда я получил этот шрам, тебе было только четырнадцать лет. Ты про меня и не слыхала ничего, и не знала, что я существую.

— А вот знала, знала. — Дуня ложится мне на плечё и обнимает за шею. — Я ещё маленькая была, лет десять или одиннадцать мне было, когда дядя однажды за ужином рассказывал, что известного всей Москве кутилу и забияку Сержа Перовского сбил с ног одним ударом приезжий орловский помещик Ржевский. Я у него еще тогда спросила, что в этом удивительного, а он сказал, удивительное то, что помещик этот Ржевский, без ног, на протезах. А влюбилась я в тебя сразу же, как только дядюшка подвёл тебя к нам тогда на балу. Мне сейчас кажется, что я любила тебя всегда и если тебя не станет, я тоже умру. Поэтому если бы тот поляк убил тебя, он убил бы и меня.

Я прижал к себе своё счастье.

— Дуняшенька, душа моя, я тебя тоже очень люблю и обещаю, что не станет меня ещё очень не скоро.

— А когда ты ..., когда ты узнал, что любишь меня?

— Как только твой дядюшка подвёл меня к вам на балу.

— Правда?

— Правда.

Дуня целует меня и время останавливается.

..............

Дождь какой, всё льет и льёт. Начало октября в этом году ну очень мокрое. Не зря его в старину называли грязником.

— Почему Шурочка не приходит к нам в гости? Она единственная моя подруга в Петербурге, я без неё скучаю.

— У неё много дел во дворце. Императрица себя плохо чувствует, у неё частые головные боли, и Шурочка постоянно при ней.

— Но ведь у императрицы не одна фрейлина.

— Не одна, но массаж головы может делать только Шурочка.

— Массаж головы? Что такое массаж я помню, ты мне делал. — По её тону я понял, что если мы и уснём сегодня, то только под утро. — А для чего?

— Дело в том, что у человека с возрастом кровеносные сосуды сужаются... — > Рассказать ей о причинах инсультов? А она поймёт? >> А как расскажешь. .... — Ну, в общем так. Чтобы человеческий мозг нормально работал, ему нужен кислород. Кислород поставляется кровью, кровь течёт по сосудам, сосуды с возрастам или в результате болезней сужаются, кислороду к мозгу подходит меньше, начинаются головные боли, некоторые участки мозга могут умереть, а это, в свою очередь, приведёт либо к смерти человека, либо к параличу. Чтобы улучшить проход крови по сосудам китайские врачи придумали специальный массаж, который помогает крови попадать в клетки мозга. Вот Шурочка и делает этот массаж императрице.

— А где этому Шурочка научилась? В Китае?

Хм. Да уж.

А как ты думал? Отвечай.

Может сказать, что да, в Китае, но тогда надо будет придумывать, как она там оказалась.

Версия с заезжим китайцем тоже не прокатит.

— Я научил.

— А ты где научился? А меня научишь?

— Изволь. Ложись на спину и расслабься. ... Массаж всегда начинай с боковой поверхности шеи, движения делай по направлению сверху вниз, если сзади, и снизу-вверх, если спереди, ... начинай с легкого поглаживания, постепенно переходя на растирания, .... пощипывания, ... похлопы...

Заснули мы под утро.

— Н-да! Что такое счастье... ... Екатерина, хоть я и не помню точно когда, но должна умереть в очень недалёком будущем.

— Это в той твоей реальности она должна умереть, а здесь сложились несколько другие обстоятельства, и есть другая мотивация.

— А Пашу надо убирать. Н-да, как ни крути, а он в наши планы не входит. Может он и не самый хреновый человек и даже где-то рыцарь, но если дать истории развиваться своим чередом, то скоро он может стать серьёзной проблемой. Екатерине уже 67 лет. Как бы я плохо ни помнил этот период истории моей первой реальности, но явно её время уже подходит. Тогда после неё на трон сел сын. Хотя она вроде бы и хотела сделать своим приемником внука Александра, но Александр занять трон раньше отца отказался. К чему это привело? Павел I отдавил мозоли всем, кто только попался ему под ноги, даже церкви. Его потом всё-таки грохнули, но его сын был вынужден жить и войти в историю с клеймом отцеубийцы. А это здорово отложило отпечаток на все последующие его шаги.

Павел I и сейчас такой же. Ему уже 42 года, а мудрости, необходимой для правителя, ни на грош. Хотя человек вроде бы образованный и даже остроумный, но комплексы, заложенные в детстве, обида на мать, которая, по его мнению, узурпировала его трон, вздорный характер, полнейшее отсутствие терпимости к мнению не соответствующему взглядам его самого, да и отсутствие собственной управленческой команды, могут привести только к дворцовому перевороту.

Поэтому от Павла нужно избавляться, каким бы мерзким мне это не казалось. Варианты, когда и волки сыты и овцы целы, в данном конкретном случае не прослеживаются. Причём этот грех придётся брать на себя. Переваливать на кого-то это нельзя. Во-первых, в любом случае убийцей буду я, даже если и сделаю это чужими руками. Во-вторых, в этом, как и во всех подобных случаях, количество участников обратно пропорционально результату.

Теперь, как это сделать? Однозначно, что смерть должна наступить от естественной причины, или в результате несчастного случая, но такого несчастного, что всякие подозрения о неслучайности должны отвергаться самыми записными скептиками.

Несчастный случай? Какой? Самолётами он не летает, поездами и автомобилями не ездит из-за отсутствия оных. Блин, даже на охоте не замечен! Устроить отказ тормозов карете, всё равно что подложить кнопку под задницу. Больно, но не смертельно. ... Кнопку под задницу? Кнопку под задницу. ... Чёрт, как же мерзко-то. Как в дерьме вымазался, а всего лишь подумал. Ведь Павел не тиран, на его совести нет и не будет замученных младенцев, сожжённых деревень и изнасилованных женщин. Его взгляды для этого времени достаточно прогрессивны и мне даже чем-то симпатичны.

Отравленное письмо?

Вариант, но есть риск, что его прочтут секретари, или кто там у Павла есть? ... А может пусть живёт пока его заговорщики не того?... Ну будет потом наследник муками совести мучиться, но не смертельно же.

Отравился грибами? Классика. А он любит грибы? ... Задача номер раз: нужен полный портрет цесаревича — его привычки, вкусы, распорядок дня. Где он спит?

А может наоборот. Приводим цесаревича Павла на трон. Вернее так. Павел Петрович после смерти своей матери Екатерины Великой садится на трон Российской Империи. А мы ему помогаем, мешаем делать всякие глупости, поощряем всякие полезности и не даём англичанам вместе с Зубовыми его грохнуть. .. А что? Паша Первый, конечно, за короткий срок своего правления начудил маленько, но и толковые начинания у него были.

Ага, маленько. Один его пассаж с мальтийским орденом чего стоил. Мальтийский, блин твою танковую дивизию, кавалер! ... Но за это убивать?

Да самому тошно. Но что делать? Перевоспитать Павла не получиться, ему всё же уже за сорок. Сам трон он не отдаст, и хрен его уговоришь. Да и кому отдавать? Константину? Тому только 17 лет, какой из него император, тем более он и не хочет им быть.

Может пусть уж Павел? Пусть себе чудит, если не дать его грохнуть, может статься, появится возможность влиять на него? ...

Нет, сколько времени на дятла не трать — орла все равно из него не сделаешь!

Другой вопрос. А сам убить сможешь?

В прошлой же жизни мог.

Ха, мог он! То в бою. Там была, если разобраться, самозащита. Если бы не ты их, то они тебя и твоих солдат. А здесь подойти к спящему человеку, накинуть ему на лицо тряпку с хлороформом и сделать укол в вену. Сможешь?

Придётся смочь.

Устранить Павла в Гатчине очень сложно ... если просто невозможно. Войск в Гатчине до туевой кучи — 5 пехотных батальонов, егерская рота, драгунский и гусарский полки, казачий эскадрон, артиллерийская рота. Охранную службу несут по расписанию караулов. И как ты безногий инвалид пройдёшь караулы?

Слуг там не мало.

Слуг, наверное, немало, но наверняка все проверены, все друг друга знают ибо, как правило, родственники. Посторонний человек сразу вызовет подозрение. Охрана хоть и меняется, но тоже стоят одни и те же и слуг в лицо знают. Незнакомый сразу насторожит и привлечёт пристальное внимание.

Так что же делать, если Екатерина умрёт? Я так долго оттягивал решение этого вопроса, что боюсь, как бы не было поздно. Всё надеялся на...

Да на русский авось ты надеялся. Авось само всё разрулится.

Как специально всё сложилось — посоветоваться и то почти не с кем, все в разъездах. Дашкова уехала по делам в Троицкое имение под Калугой, Бекер в Америке, Штиглиц в Европе. Только с Крыловым.

Бенджамин поехал в недавно образовавшиеся Северо-Американские Соединенные Штаты. Ну, недавно — это относительно, всё же государству двадцать лет. Дипломатических отношений у нас с ними пока нет, и интереса к ним у нас пока тоже никто не проявляет, поэтому и информации никакой. О том, что через каких-нибудь 150 лет это новообразование станет диктовать свои условия миру и станет истиной империей зла, даже никто и помыслить не может.

Кто и почему у нас назвал их именно Северо-Американскими Соединенными Штатами я так и не понял, хотя Бенджамин говорил мне, что их Конгресс утвердили название своей страны как United States of America. Пока это только дюжина штатов, но я-то знаю, во что это всё превратится, вот и предложил Бенджамину посмотреть, что там происходит, какой расклад сил, какие превалируют тенденции в их молодой элите и что творится на тех территориях, которые в США (ну, или САСШ) не вошли.

Штиглиц уехал во Франкфурт к Майеру Ротшильду. Разведка, впрочем, как и любое предприятие, требует финансирования. Что поделать — деньги никто не отменял. Вот пусть Ротшильды и финансируют русскую разведку. А почему бы и нет? Резидентура в Европе у нас растёт, и провалить её из-за неграмотного финансирования было бы большой глупостью. Туда-сюда, через полгодика, Бог даст, во Франции должен появиться новый финансист — Луи́ Жерме́н де Фюне́с де Галарс, или проще — Луи Галарс. Ну не из Петербурга же ему начальный капитал везти.

Так что посоветоваться можно только с Крыловым.

Всё-таки, когда человек просит чьего-то совета, он как бы снимает с себя часть ответственности за принятое решение — мол, это не я виноват, а вон тот придурок, что дал мне совет.

Я уже садился в карету, когда к дому подъехал курьер из дворца с приказом явиться пред светлые очи Императрицы.

Вот! Придётся самому всё решать.

Ничего тебе не придётся. Екатерина всё сама уже решила.

А зачем тогда вызывает?

Сейчас узнаешь.

А если она всё же решит женить Константина на Шурочке, не затеет ли она проверку её родословной и не докопается ли до истины?

До какой? Екатерина и так знает, что мать Шурочки крестьянка. Чего уже там копать?

Иван Самойлович Роджерсон, он же Джон Сэмюэль — лейб-медик Императрицы был завербован нами в 94 году. После того, как нам удалось с помощью Джорджа Чилд-Вильерса заглянуть в его переписку, за ним, в смысле за Роджерсоном, было установлено постоянное наблюдение. Разработкой лейб-медика занимался Крылов.

Прорабатывалось несколько вариантов вербовки. Первый, если можно так сказать — идейно-политический. Можно было попробовать сыграть на том, что Россия дала ему всё — карьеру, положение в обществе, материальное благосостояние (его жалование составляло четыре тысячи рублей в год — оч-чень неплохие деньги по нынешним временам), а он, такой сякой, отвечает ей чёрной неблагодарностью — шпионит против неё. Письма вот пишет с информацией явно разведывательного характера. Нехорошо! Надо бы и на страну благодетельницу поработать. Но... Но наблюдение показало, что Роджерсон, хотя и живёт у нас уже без малого тридцать лет, все же продолжает оставаться в душе англичанином и продолжает интересоваться политическими английскими новостями, близко принимает их к сердцу и даже готов всячески защищать честь своей родины от насмешек русских друзей. Кроме того, он постоянно оказывает всякое содействие своим соотечественникам, приезжающим устраиваться в Россию.

Вот откажется Роджерсон от сотрудничества, и что тогда? Кроме этого единственного письма у нас ничего нет. Письмо? А что письмо — ну делится человек своими впечатлениями и что? Да и Дашкова против. Она считает, что Роджерсон всей душой предан Императрице (любопытно!), а ещё оказалось, что ему Екатерина Романовна обязана — Роджерсон вылечил сына княгини от дифтерии.

Н-да, надо действовать очень аккуратно — кроме Дашковой у него покровителей весь императорский двор!

Идея поймать на компромате не срослась. Ну не нарыли мы на него ничего. Примерный семьянин, имеет сына; в карты играет, но не азартно; вино любит, но в меру. Женщины? Женщины вообще не компромат.

Материальный, так сказать, вариант тоже не играл — лейб-медик Екатерины II достаточно богат, и не мот, но и не жлоб.

— Может, оставим Роджерсона в покое? Он хороший врач, вот пусть и лечит, а для наших целей можно и кого-нибудь другого подобрать.— Крылов сидел напротив меня в кресле и неторопливо набивал трубку. — Императрица же отнеслась к его письму ..., как ты там сказал? ... Индифферентно?

— Да. ... Правда, я её просил об этом, в противном случае в аглицком посольстве могут начать искать утечку и заподозрить Вильерса, а нам Джорджик нужен. ... Видишь ли, мин херц, кроме того, что Роджерсона можно бы было использовать в качестве дезинформатора, мне нужно, чтобы он своим авторитетом прекратил, если так можно сказать, размножение великих князей.

Крылов просыпал табак и чуть не выронил трубку.

— Как? ... Кого? Это ты про что?

— Про великую княгиню Марию Фёдоровну, жену Павла Петровича, которая мать уже семерых наследников и беременна ещё одним. Боюсь, что этот процесс может продолжаться ещё очень долго. А зачем России столько потенциальных претендентов на императорскую корону? Это, как нас учит история, чревато... Не находишь?

— А как ..., как, по твоему мнению, Роджерсон может этот, как ты говоришь, процесс прекратить? Павел давно охладел к супруге, у него сейчас Нелидова в фаворе, но его жена, если верить дворцовым сплетням, с разрешения самой Императрицы завела любовника. Ходят слухи, что только первые трое детей от Павла, а остальные от её статс-секретаря Муханова. Сейчас, говорят, она беременна от гофкурьера Бабкина, но Павел вынужден признавать детей своими, ибо нобле́с обли́ж.

— Угу, говорят ... в Москве кур доят, а мы пошли и сисек не нашли. ... Впрочем, я тоже слышал нечто такое... Бардак и бордель, одним словом. ... Но если всех убедить, что следующая беременность может свести Марию Фёдоровну в могилу...?, Вот в этом нам и должен помочь мистер Роджерсон.

— А почему именно Роджерсон, есть же ещё и Моренгейм — он же принимает роды у великой княгини?

— Роджерсон авторитетнее, а Моренгейм и так подтвердит. Ты же сам сказал, что женщина, столько раз рожавшая, здоровой уже быть не может. Думай! ... Думай, как нам Ивана Самойловича к себе привязать. В конце концов, ты же великий баснописец.

— Издеваешься? — Иван наконец-то закончил набивать свою трубку и закурил.

Может спички изобрести, что бы Иван так не мучился с этими кресалами, кремнями?

— Нисколько. ... Тебя жена за курение ругает?

— Ругает. ... Всё вот бросить обещаю, но... А если нам поймать Роджерсона на живца? ...

План Крылова был не так чтоб уж очень изощрённый, но имел при определённом везении шансы на успех. Решили попробовать, тем более, что у меня и такого не было. Вот, только причём здесь 'живец'? Тут уж скорее 'на понт'

Зимним декабрьским вечером, как раз за неделю до Рождества 1794 года, к двухэтажному особняку на Галерной набережной Петербурга, подъехала карета на высоких полозьях. Особняк этот, построенный некогда Степаном Васильевичем Лопухиным, двоюродным братом первой жены Петра I, принадлежит ныне лейб-медику Её Императорского Величества Ивану Самойловичу Роджерсону. Из кареты вышел довольно молодой, но вполне себе респектабельный мужчина. Открывшему дверь слуге, он представился, как Мичил Макинтош, начинающий врач из Эдинбурга и велел доложить мистеру Роджерсону, что просит принять его.

Джон Сэмюэль всегда тепло относился к соотечественникам и по мере сил помогал им устроиться в этой холодной, даже для закалённых северными ветрами шотландцев, России. А кто ещё поможет человеку в чужой стране, если не земляк? Поэтому молодой человек был принят, обласкан, приглашён к обеду, который в доме мистера Роджерсона подавали, по английской традиции, в семь вечера. За обедом мистер Макинтош развлекал хозяина рассказами о Уэссанском сражения, о скандале с графиней де Ламотт, посплетничали они и по поводу пристрастия к портвейну Питта Младшего. В общим, гость оказался очень милым человеком. После обеда, когда подали херес (или, как привык говорить мистер Роджерсон — шерри), пришло время поговорить и о цели визита мистера Макинтоша. Вот тут-то и оказалось, что Макинтош не совсем Макинтош, а даже, скорее, совсем не Макинтош и уж точно не начинающий врач.

Прибывший молодой человек поведал, что на родине очень внимательно следят за успехами мистера Роджерсона в России и благодарны ему за те сведения, которые он регулярно представляет в Foreign Offic. Глаза Ивана Самойловича после этих слов стали круглыми и немного полезли на лоб (я сам не видел, но так мне рассказывал Крылов). В частности очень благодарны за сведения о планируемом императрицей Екатериной возведении на польский престол великого князя Александра (здесь, опять же со слов Ивана Андреевича, у Роджерсона открылся рот). Жаль только, эти сведения перестали быть актуальны из-за гибели Александра, но, как стало известно компетентным органам Его Величества Георга, в России разработан новый план. Вот по поводу этого плана в Петербург и прибыл он, мистер Макинтош. И он, то есть мистер Макинтош, и король Георг надеются на помощь верного сына отечества Джона Сэмюэля Роджерсона!

В течение всего монолога Макинтоша бедный лейб-медик не мог вставить ни слова — его визави с таким напором вёл разговор, что оставалось только соглашаться. В голове у Роджерсона стали мелькать мысли о перспективе смены умеренного и влажного климата, на резко континентальный (не знаю, как Крылов прочитал эти мысли, но так он рассказывал — поэт всё же). Видя растерянность хозяина, гость поспешил его уверить, что самому мистеру Роджерсону делать ничего не придётся, от него потребуется всего лишь пустячок, ерунда — нарисовать схему комнат Большого дворца в Царском Селе. ... Ну и ничего страшного, что Роджерсон не знает всю схему комнат, главное, указать комнату с железным шкафом и как в неё можно попасть...

Двадцатитрёхлетний капитан князь Иван Мещерский-третий внешне не особо смахивал на англичанина, зато его произношение, отшлифованное Бенджамином, было безупречным, но главное было в его таланте перевоплощения — он действительно себя позиционировал тем, кем в данный момент представлялся. Роджерсон, к примеру, ни на секунду не сомневался, что перед ним англичанин.

Когда Роджерсону на очной ставке показали окровавленного псевдо Макинтоша, бедный лейб-медик буквально лишился чувств, (пришлось его даже реанимировать посредством нюхательной соли) а потом, уяснив перспективы даже не ссылки, а каторги, сразу же стал хорошим мальчиком — во всём признался, раскаялся и согласился подписать бумагу о сотрудничестве. Впрочем 'бумага', это так, антураж для пущего испуга — ну не будем же мы действительно хвалиться ею перед парнями из Форинт офис. Но на Роджесрона сие подействовало правильно и он, смею надеяться, теперь будет делать то, что скажем ему мы. Во всяком случае, в январе 95 года, после рождения очередной дочери великого князя Павла Петровича, консилиум врачей, осмотревших роженицу, великую княгиню Марию Фёдоровну пришёл к заключению, что у неё вследствие возраста развилось фиброзное перерождение тканей шейки матки, которое может привести к разрыву матки. Консилиум считает, что следующая беременность великой княгини может привести к летальному исходу, поэтому он (консилиум) настоятельно рекомендует великой княгине Марии Фёдорове воздержаться от будущих беременностей.

Не знаю, насколько этот диагноз соответствовал действительному состоянию здоровья жены Павла Петровича, может, так оно и было, но мы на всякий случай подстраховались.

Роджерсона же мы стали привлекать для консультаций, но не медицинских, а как эксперта по Англии. Не часто, два — три раза в год, только чисто для того, чтобы не забывал на кого работает. Письма свои он пишет по-прежнему, мы их даже толком не правим.

А вот Мещерский... А Мещерский отправился в Англию. Впрочем, мы его сразу готовили как резидента в Лондон, а этюд с Роджерсоном был для него, можно сказать, выпускным экзаменом.

Молодой князь Мещерский-третий оказался настоящей находкой для русской разведки — по дороге на Туманный Альбион Мещерский умудрился добыть богатейшую информацию о практически неизвестной для нас Бразилии, которая сейчас ещё принадлежит Португалии. Он составил, и, главное!, сумел переправить в Россию полный список иностранных судов, посетивших Рио-де-Жанейро в феврале-апреле 1795 года, с указанием времени прибытия и отправления судна, его названия и класса, фамилии и имени капитана, характера груза, порта отправления и назначения, времени нахождения судна в пути, грузополучателя (в Бразилии). На основании информации от капитанов судов и иностранных купцов Мещерский произвел необходимые расчеты и составил рекомендации относительно наиболее целесообразных сроков выхода в плавание к берегам Бразилии русских торговых судов из балтийских портов, сроков и выходов в обратное плавание и маршруты. Предоставил подробные рекомендации по номенклатуре, качеству и другим детальным характеристикам товаров, которые следовало доставить в Бразилию.

Получив такие сведения мы, признаться, обалдели — никаких ни торговых, ни дипломатических контактов у России с Бразилией пока нет, и очень жалко было, если бы такая информация пропала даром.

Грамотно распорядился всем Штиглиц — на основании этой информации он сумел организовать компанию по торговле с Южной Америкой и посадить нашего резидента в Рио-де-Жанейро, а заодно и ввозить в Россию бразильский кофе. А я закинул удочку Безбородко об организации консульства России в Бразилии, но это вопрос долгий, его надо решать с Лиссабоном, а там обязанности нашего генерального консула в 95 году начал исполнять Франц Стиц, которого ещё могут и не утвердить, поэтому по-о-ка он разродится..., и то, если захочет...

В сентябре 95 года в воскресной лондонской газете The Observer было опубликовано объявление: 'Barca Titanic, arrived safely in Southampton' (Барка 'Титаник', благополучно прибыл в Саутгемптон) — наш агент Юпитер приступил к работе.

— Быстро доехал. — Екатерина подала мне руку для поцелуя. — Ты по-прежнему живёшь у Дашковой?

— Да, Ваше Величество. Своим жильём пока не обзавёлся. Когда был холостым, меня устраивал и дом на Фонтанке, но вот с молодой женой там жить несколько неудобно. Я сейчас подыскиваю место, где построить СВОЙ дом.

— И как успехи?

— Да пока никак. Присмотрел тут участок на берегу Карповки, но жене ещё не показывал. Хочу, чтобы она одобрила. — Екатерина удивлённо вскинула брови, но промолчала, видимо полагая, что я не закончил ответ. Пришлось пояснять. — Ведь она там будет хозяйкой.

— Гм. ... Надо же... Я вот для чего тебя вызвала. ... Сколько тебе надо времени, чтобы подыскать невесту Константину Павловичу и жениха Александре Павловне?

— Мне?

Вот началось! Хорошо хоть подготовился.

— А кому? Ты тут намедни моих сватов раскритиковал, вот и покажи, на что сам способен. ... Что молчишь?

— Думаю, что Вам ответить, Ваше Величество. Какие-нибудь специальные указания будут?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну...... Что касается великого князя Константина Павловича, считаю, наследник Российской Империи вправе выбирать жену из кого угодно, и учитывать мнения каких-либо других монарших дворов хоть Европы, хоть Африки унизительно для самого статуса великого князя. Что же касается великой княгини Александры Павловны, то считаю, что выдавать её замуж нужно конечно за представителей самых титулованных и значимых монарших дворов Европы, но пусть они сами борются за её руку и сердце, а мы уж там посмотрим. ... Но, это только моё мнение, Ваше Величество.

Императрица внимательно на меня смотрела, даже как будто рассматривала, как рассматривают любопытную диковинку.

— Да? ...Это у тебя дочери нет. Вот будет, и поймёшь, каково это выдать замуж. ... Сколько их, этих значимых дворов? ... Некогда мне ждать. Пора думать, как завершить свои дела земные, а ты вместо того, чтобы помогать, всё каким-то нелепым словоблудием моё время отнимаешь. 'Вправе выбирать жену', 'статусу великого князя'! Что ты понимаешь в династических хитросплетениях? — Екатерина начала распыляться. — Если бы не гибель Александра, которая выбила меня из колеи, мы бы не упустили Густава Шведского, а это значит, что можно было быть спокойным за северные границы.

— Прошу простить меня Ваше Императорское Величество, но боюсь, Вы ошибаетесь. — Екатерина вскинула на меня яростный взгляд. — Я не припомню, когда бы династический брак предотвращал войну, допускаю, что единичные случаи есть, а вот войн, которые происходили между кровными родственниками, припоминается оч-чень много. Не будем ходить в Европу, тут у нас шли между родными братьями не одно столетие. А что касается Густава Адольфа, то думаю, что шведская сторона стала бы требовать от Александры Павловны перехода в протестантство, а нам сие было бы невместно. Ну, ей богу, Ваше Величество, не пара он нашей Александре Павловне.

— А кто пара?

— Ну, например Владислав Гжегож Браницкий, кстати, и веру менять не надо. Фернандо, инфант испанский, правда, паписты наверняка потребуют перехода в католичество.

— Н-да? ... Ну, Испания это... Ещё есть?

— Иосиф Габсбург-Лотарингский. Поверьте, Ваше Величество, не пройдёт и пары лет, австрийцы сами будут сватать Александру Павловну.

— Гм. Пожалуй.... Хорошо, с Александрой ты меня успокоил, а как с женой для Константина?

— Я по-прежнему считаю, что женой великого князя Константина должна стать представительница самых древних русская княжеских родов. Ваше Величество, русские княжеские рода не менее, простите за тавтологию, родовитые, чем те же европейские.

— Кто, например?

Я вынул из папки список и подал Императрице.

— Здесь двенадцать фамилий девушек от 13 до 17 лет, их родословная, болезни, которыми болели родственники, ну и характеристика ..., если можно так сказать, внешних ... э-э-э... кондиций и образованности.

— Хм, 'кондиций'! ... Хорошо, я посмотрю. — Екатерина надела очки, всё равно близоруко прищурилась и стала перелистовать страницы. — Э-э-э, Екатерина Павловна Скавронская, 13 лет ... Ну и какого она древнего рода?

— Ну— у, всё же родственница императрицы Екатерины 1...

— Ладно, ... подумаю... — Она отложила список в сторону, сняла очки и стала, как бы изучающе, смотреть мне в глаза. — Видишь ли, тут не просто нужна здоровая девушка, которая бы рожала здоровых наследников, тут нужна... Понимаешь, вас мужчин постоянно нужно подкручивать как часы. Вы время от времени поддаетесь приступам слабости, недовольства, от которых вас обычно вылечивают похвалы. В такое время вам страшно обратится к другу, потому что известная гордость мешает вам показать себя в столь подлом виде. А вот так как между мужчинами и женщинами нет соперничества, нам предоставлена печальная привилегия утешать вас и вылечивать. Константин он..., он меня часто огорчает. Он теперь стал горяч более, чем когда-нибудь, весьма своеволен и часто прихоти его не согласуются со здравым рассудком. Военное ремесло вскружило ему голову, и он иногда жестко обращается с солдатами своей роты... — Екатерина на минуту замолчала, как бы раздумывая, стоит ли мне всё это говорить. Но придя, по-видимому, к выводу, что я и так всё знаю, продолжила — Мне известно бесчинное, бесчестное и непристойное поведение его в доме генерал-губернатора, где он не оставлял ни мужчину, ни женщину без позорного ругательства... К сожалению он вырос жестким и бесцеремонным юношей. Его часто посещают вспышки раздражения, которые сопровождаются приступами необузданной злобы. При этом припадки вспыльчивости у него проявляются настолько быстро и неожиданно, что предупредить их невозможно. ... Поэтому ему нужна такая жена, которая бы, с одной стороны, могла гасить эту его агрессию, а с другой поощряла бы то светлое что в нем, несомненно, есть.

Ох, зря, наверное, мы Марии Фёдоровне рожать запретили — Николай-то Павлович был в моей истории, по сравнению с Константином, очень приличным человеком.

Вот только не очень-то похоже всё это на того пацаны, с которым ты когда-то китайские фонарики запускал. Неужели он так испортился?

Надо бы своего человека иметь в его окружении.

Повисла какая-то гнетущая пауза. Такой откровенности, надо признать, я от Екатерины не ожидал.

Императрица взяла веер со стола и начала им обмахиваться.

Зачем? В кабинете конечно тепло, топят, но не так чтоб жарко.

Это привычка.

— Что молчишь?

— Боюсь, что мой прогноз будет не утешительный, Ваше Величество. Исходя из психотипов Вашего сына и внука, их приход к власти, что одного, что другого, чреват заговорами и переворотами с большой долей вероятности. ... Вам надо жить долго.

— Вечно никто не живёт. ... Что делать-то, Ржевский!? Кому оставить трон? Я не хочу, чтобы они повторяли судьбу ... — Екатерина замолчала, видимо уже жалея о своей несдержанности. Взгляд её, в минуту внезапной откровенности, живой и ..., отчаянный, что ли, стал леденеть, лицо посуровело, в неё стали проявляться жёсткие линии.

Вот с таким лицом она, наверное, Пугачёва на плаху отправляла.

Надо что-то ей предлагать. Просто 'не знаю' здесь не пройдёт.

— Я думаю, что в этом случае, для начала, надо попробовать поменять сферу деятельности и Павлу Петровичу и Константину Павловичу?

— ???

— Поручите им государственное дело.

— Какое? — Во взгляде Императрицы появился интерес.

— Дело, которое сейчас решить нельзя, но и не решать нельзя.

— Что ты имеешь ввиду?

— Боюсь, Ваше Величество, у нас начинает вызревать проблема, которую надо бы как-то решать, но никто не знает как.

— У нас таких проблем пруд пруди.

— Разрешите, я начну ... если можно так сказать, издалека?

— Только не из очень далёкого... А просто сказать не можешь?

— Но я хочу объяснить...

— Давай уже, не тяни.

— До недавнего времени, Ваше Величество, наше дворянство свои потребности соизмеряло с существующей у нас системой работ, то есть со сложившимися хозяйственными возможностями.

— Поясни, это ты к чему?

— Ну, если всё упростить, то наши хозяйственные возможности вытекают из плодородности нашей почвы и климата. В Московском уезде, например, где основной грунт глинистый, рожь урождается втрое или вчетверо против посева. Иначе говоря, при посеве на десятину 12 четвериков получается 36, ну, в лучшем случае , 48 четвериков или, как говорят 'сам — 4'.

— Я знаю это и без тебя. У меня есть кому докладывать. Что дальше?

— Дело в том, что сейчас прослеживается тенденция среди молодой части нашего дворянства свои потребности формировать по европейскому образцу, где совершенно другие хозяйственные возможности — другой климат, другие почвы. Если нашу систему работ можно условно охарактеризовать, как 'сам-4', то европейская — 'сам-6, сам-7'.

— Ну и?...

— Всё это ведёт только к увеличению гнёта на крестьян. Если ранее с крестьянского труда помещиками забирался прибавочный продукт, то сейчас начинает забираться уже и часть необходимого.

— Я так и не поняла, что ты хочешь предложить?

— Ваше Величество, положение крестьян сейчас находится на грани рабского прозябания, а это чревато социальным напряжением, которое тем больше будет возрастать, чем больше будут наши дворяне стараться существование своё уподоблять роскоши Людовика XVI.

— Так ТЫ что предлагаешь? Знаешь, таких доброхотов, которые якобы ратуют за благо народа, у меня и без тебя хватает. Кто бы предложил чего путного ...

— Позвольте, я продолжу, Ваше Величество?

— Так есть у тебя чего дельного?... — Екатерина раздраженно кинула веер на стол.

Раздражена. Плохо. ... А, будь, что будет.

— Надо постепенно решать этот вопрос. Я предлагаю, на первых порах, создать комиссию по изучению положения дел, и назначить её председателем великого князя Павла Петровича, а его помощником Константина Павловича. А задачей комиссии будет выработка предложений для улучшения положения крестьян.

Вопреки моим ожиданиям, взрыва не последовало. Наоборот, Екатерина как-то даже успокоилось, как будто я сказал то, что она и хотела услышать. Откинувшись на спинку кресла, она вновь стала смотреть на свой портрет работы Рокотова.

Тоже привычка такая?

Наверное, это просто любимый её портрет. Когда он был написан? Ей на нём лет тридцать, наверное, с небольшим.

— Все эти комиссии одна болтовня. Вон я в 67 году созвала Уложенную Комиссию, которая бы наши законы в порядок привела, и что? Год пустобрёхством занимались, а толку шиш.

— Комиссия должна быть небольшой — человек... ну, шесть — семь, ну десять. И срок поставить конкретный, скажем ... месяц.

— Гм....

Повисла долгая пауза.

Надо что-то добавить.

— А как первый шаг, Ваше Величество, нужен указ, запрещающий барщину в воскресные дни, ограничить её тремя днями и запретить при продаже крестьян разбивать семьи.

Екатерина вздохнула, перевела взгляд на лежащие перед ней бумаги.

— Страшно ... Не хотелось бы закончить царствование заговором против меня, или каким-нибудь бунтом. ... Ведь народ он что? ... Дай ему послабление, он и ... — Екатерина не договорила и взглянула на меня.

— Эта комиссия, я уверен, ничего толкового не придумает, но мы проверим способности членов комиссии решать серьёзные вопросы и...

— Ладно, я твою мысль поняла. ... Подумаю. — Она взяла принесённый мною список невест, полистала, опять надела очки, стала просматривать.

Этот список мы стали готовить вместе с Екатериной Романовной сразу же, как узнали о вояже Будберга. Самой трудной я считал задачу убедить Императрицу отказаться искать потенциальных невест среди европейских дворов, но она вроде решается — Екатерина всё больше склоняется к нашей позиции.

— Я не вижу здесь твоей сестры.

— Да мы... э-э-э, Ваше Величество, как бы не особо..., э-э-э...

— А вот Александра, пожалуй, сможет благотворно повлиять на Константина Павловича.

Тадам-м!... Надо будет Шурочку научить, как пальцы сломать будущему мужу, чтобы сразу загнать его под каблук.

Постоять за себя она умеет.

Глава 4 (1797 март)

Не лучше было бы людям, если бы исполнялось все то, чего они желают.

Гераклит

— Человек есть первое сокровище государства, сбережение государства — сбережение людей, а крестьянство содержит собою все прочие части общества и трудами своими особого уважения достойно. — Павел начал своё выступление несколько неожиданно. Ничего себе! Ай да Павел! Ай да сукин сын! — Но в отношении того вопроса, который мы разбираем, скажу, что крепостным крестьянам живется лучше бесхозных государственных, потому как за них есть кому заботиться и заступиться. Существующее их положение — лучшая для них форма жизненного уклада. — Вот, пожалуйста, блин! Начал за здравие, а кончил... Вот такой Павел во всём! Хрен с ним кашу сваришь! — Но чувство, враждебное между крестьянами и их помещиками, к несчастью, существует, и от этого были случаи неповиновения помещикам. Поэтому считаю, что некоторые меры по улучшению крестьянского бытия применить надо.

Секретная комиссия по изучению быта крестьян и выработке рекомендаций по его улучшению, учреждённая указом Её Величества Императрицы Всероссийской Екатерины Великой от 15 декабря 1796 года, начала свою работу только 1 марта уже следующего — 97 года в Мраморном дворце. Два с лишним месяца ушло по существу только на улаживание регламентов, согласовании персонального состава, получения экспертных оценок и прочей бюрократии.

Секретной её сделали из соображений безопасности. У нас же как — только слух на Невском пройдёт, что вопрос какой-то изучается, а в Тамбове уже на базаре все знают, что скоро крестьянам свободу дадут. А потом начинаются бунты, мол народ опять обманули.

Состав комиссии долго согласовывался с цесаревичем Павлом Петровичем, так как будучи председателем комиссии, он хотел назначить тех людей, которых выбрал бы сам. Иными словами, Павел просто не хотел работать с людьми, которых выбрала его мать. Не возражал он только против сына Константина.

В итоге после многочисленных беганий туда-сюда между Гатчиной и Зимним дворцом в комиссию, кроме Константина, вошли: Князь Николай Иванович Салтыков исполняющий должность президента Военной коллегии, Гавриил Романович Державин президент Коммерц-коллегии, князь Алексей Борисович Куракин тайный советник (от Императрицы), Александр Николаевич Радищев, Граф Александр Романович Воронцов, полковник Алексей Андреевич Аракчеев и я (по настоянию цесаревича).

Из предложенных от Павла кандидатов Императрица не возражала только против меня ('сам предложил, сам и расхлёбывай').

— Радищева? Да вы там с Павлом в своём уме? Ты знаешь, за что он сослан в Сибирь?

— За вредные умствования, умаляющие должное ко властям уважение.

— Вот именно. Ты знаешь, что он написал? Читал? — Я счёл, что будет благоразумнее промолчать. — Как он мог!? А ведь из известной дворянской семьи... Он же был у меня пажом и отличался прилежным исполнением службы, я наградила его орденом святого Владимира... Да он бунтовщик, хуже Пугачева!

— Прошу прощение, Ваше Величество, я, конечно, могу ошибаться, но считаю, именно поэтому господина Радищева и нужно включить в эту комиссию. Комиссия всё равно, ни каких, сколь-нибудь приемлемых результатов не добьётся, уж слишком вопрос сложный и щепетильный, но это и покажет ничтожность подобных déclaration. Дело делать и о деле говорить — совершенно разные вещи. И для тех немногих, кто хоть в чём-то разделяет взгляды господина Радищева, станет отрезвляющим фактором.

Радищева вызвали из Илимского острога, но он конечно к первому заседанию не успел.

Надо сказать, что то, как Павел Петрович организовал работу нашей комиссии, меня несколько удивило. Собственно, а чего я ждал? Ну, думал, начнутся бесконечные словоблудия о важности и необходимости крепостного социального устройства для государства, о помещике, как о хозяйствующем субъекте на котором держится экономика, ну и кто-нибудь выскажется за некоторые послабления и изменения в крестьянский быт. И продолжаться это будет весь месяц, что указам для комиссии было определено. А потом Павел сформулирует своё мнение, оно и будет выводами комиссии. Я надеялся, что какие-то подвижки всё же будут. Главное, чтобы Императрица потом их указом оформила.

Павел же после вступительного слова объявил, что он, как председатель даёт членом комиссии неделю срока для выработки и формулирования своего мнения по данному вопросу, а через неделю ждёт эти мнения представленные ему в письменном виде. Сам он берёт ещё неделю, для выработки уже общего мнения. Через две недели второе и заключительное заседание, на котором это общее мнение и будет объявлено. И всё, никаких дебатов! Пятилетку в четыре года! Ну а действительно, чего огород городить — все члены комиссии вопрос знают не понаслышке, все сами являются помещиками и имеют крепостных (ну, или как Радищев — являлись) все, в общем-то, какие-то мнения имеют. Ну вот!

Сам Павел, как помещик, не знаю, как в той моей истории, но в этой оказался не просто прогрессивных взглядов, но можно сказать, для нынешнего времени даже революционных. В своём гатчинском имении он значительно уменьшил крестьянские повинности, введя двухдневную барщину и разрешив крестьянам отхожие промыслы в свободное от барщинных работ время. Павел даже выдаёт крестьянам ссуды, построил для них лекарский пункт и школу. Вот так!

В моём имении конечно сдвиги в отношении крестьянского быта как бы покруче, но так я же всё же...ого-го! ... В смысле, это же — Я! ... Хотя... заслуга там больше скорее не моя, а Карла Ивановича Краубнера.

Во-первых, барщины, как таковой, у нас нет. Весь мой 'колхоз' переведён на умеренный оброк. Обслуживающий персонал племенной фермы, лесопилки и мельницы получает заработную плату в виде 'трудодней' (а просто мало наличных денег в деревне!). Те, кто согласился ехать в Гданцевку (ну, или кого по моему 'высочайшему повелению' туда отправили), после двух лет работы получают вольную (зарождающийся рабочий класс надо мотивировать). Собственно реально крепостными остались только дворовые, но они-то почитай члены семьи.

В школе у меня работают аж два! учителя — один, понятно, отец Ануфрий, который преподаёт 'закон божий'), а вот второй — Почиталин Иван Яковлевич, секретарь и любимец Емельяна Пугачёва, думный дьяк повстанческой Военной коллегии. Во как! В прошлом году, после амнистии для поляков Костюшко, Императрица Екатерина амнистировала и тех немногих пугачёвцев, кто ещё оставался в живых на каторге. Вышедшему на свободу после двадцати лет в крепости Рогервик Почиталину податься было абсолютно некуда, вот Макаров (а кто ещё отвечал бы за это?) мне его в учителя и предложил.

Доктора вот только у меня в имении нет по причине слишком маленького количества их сейчас вообще в Российской империи. Была надежда, что сын Карла Ивановича Фёдор, окончив Московский университет, как-нибудь попадёт к отцу и останется (>с чего бы?), но он после университета был направлен в Астраханскую губернию. Внутрибытовые проблемы (ну, там мосты починить или ещё чего общественного) решаются старостами. Они же, старосты и зарплату учителям платят.

Конечно, всё это 'ого-го' только благодаря тому, что основные мои доходу идут от нашего с Штиглицом и Перетцем 'Общества на вере'. Почти всё, что имение зарабатывает, идёт на его же развитие. Вот дома новые строят для крестьян (я приказал дома строить по обе стороны улицы и непременно с противопожарным интервалом между избами), закупили в Голандии какую-то новую пшеницу, сахарную свёклу стали разводить. Карл Иванович, дай бог ему здоровья, сейчас вынашивает идею строительства сахарного заводика. Вот такие у меня в Алексеевском 'пироги'! А Гданцевка сейчас называется Потёмкин. Штиглиц привёз в прошлом году оттуда прошение местных жителей о переименовании Кривого Рога в город Потёмкин. И императрица это прошение удовлетворила.

После заседания комиссии ( хотя я бы назвал его планёркой), ко мне подошёл Константин.

— Александр Фёдорович, не могли бы Вы уделить мне несколько минут?

С чего-то вдруг такая вежливость?

После того раза, когда я недолго преподавал им с Александром механику, мы не встречались. С тех пор прошло уже четыре года, и, безусловно, Константин изменился — тогда это был четырнадцатилетний подросток, а сейчас уже юноша, 27 апреля ему исполнится 18 лет.

Если Александр был больше похож на мать, то в этом уже чётко проступают черты Павла. Этот точно его сын.

— К Вашим услугам, Ваше высочество. — Я поклонился и сделал вид, что только вежливость заставляет меня оторваться от очень неотложных государственных дел.

— Где бы нам побеседовать? ... Не могли бы мы пройти в мой кабинет?

На рождество прошлого года Мраморный дворец был подарен Екатериной Константину, и, естественно, во дворце у него был кабинет. Дворец был подарен как бы с намёком на его скорую женитьбу, но пока своей воли Императрица не объявляла. Видимо ни как не может решиться.

Личный кабинет великого князя выходит окнами на Милионную улицу (не знаю, как будет в будущем, но сейчас пишется с одной 'л'). Стены кабинета обиты деревом, а свод облицован филенчатыми еловыми щитами с украшениями. Камин изразцовый, на витых ножках. Как раз возле горящего камина Константин и предложил расположиться. Слуга принёс кофе.

— Александр Фёдорович, я знаю, что Вы очень занятой человек, но мне всё же хочется разъяснить один ... э-э-э момент. ... Видите ли, мой отец очень строгий человек и если он сказал что через неделю необходимо представить своё мнение по известному вопросу, то ровно через наделю его нужно представить. ... Понимаете?

— Да. ... То есть, нет. ... У Вас нет сложившегося мнения?

— Нет. ... То есть да. — Константин смутился. > Да он не совсем конченный. Может всё то, что о нём говорят преувеличено. Вот, смутился. — Я помню, мы с Вами обсуждали этот вопрос. Вы тогда говорили, что отмена крепостного права неизбежна, и мы с Вами даже разрабатывали варианты этого. Вас за это тогда отстранили от занятий с нами и сослали в имение?

!!!! Та-дам! Действительно, ведь мне никто тогда ничего не объяснял. Это я сам решил, что ссылка это из-за брошенной фразы, что Павел будет императором.

— После Ваших слов, Ваше высочество, я думаю, что да.

— Вы не уверены? Вы что не знали, за что попали в опалу?

— Я как бы думал, что знал, а вот теперь в своих выводах сомневаюсь.

— Дело в том, что тогда, после занятий мы с Александром были у Императрицы, и я имел неосторожность спросить её мнение по этому вопросу. Когда она спросила, откуда такие мысли, мы ...ну, то есть я сказал, что мы это обсуждали на уроке с Вами.— Получается, зря ты братец решил, что Шешковский прослушивал занятия...— Выходит, что невольным виновником Вашей опалы стал я. И я прошу простить меня за этот необдуманный поступок.

— Я думаю, Константин Павлович, что Вы напрасно вините себя. Почему Императрица решила отправить меня в имение ведомо только ей, и даже если на её решение мог повлиять тот мой урок, так это ведь был мой урок. ... А раз Вы его помните, значит он был не зря, и мне это приятно. ... Тем более приятно, что мы к этому вопросу вернулись, только на более высоком уровне. Теперь мы с Вами на этот вопрос можем влиять. ... Так Вы, Ваше Высочество, как я понял, ещё не выработали своё мнение по этой проблеме?

Константин почесал переносицу.

Волнуется, что ли?.

— Мнение у меня есть, моё ли оно, или, скажем, наше с Вами, не столь важно. Да, я тоже считаю, что тот социальный и экономический уклад, который сейчас в России существует, надо менять, в противном случае мы безнадёжно отстанем от ведущих государств Европы. Но я понимаю, что любые радикальные изменения сейчас приведут к социальному взрыву. Мы тогда с Вами рассматривали кажется три варианта, и при любом варианте выходило, что обе стороны, то есть и дворянство и крестьяне остаются недовольны. В губерниях начнутся мятежи крестьян, а в столице заговоры против правящего монарха. Страну может разорвать изнутри. Это если ещё наши соседи, те же турки, например, или шведы не начнут с нами войну, чтобы оторвать себе часть нашей территории. То есть задача невыполнимая — и не отменить крепостное право нельзя, и отменить его нельзя.

А парень-то далеко не дурак!

Парень-то, может статься, умнее тебя. А все эти разговоры про его выходки, могут быть просто сильным преувеличением, либо его поведение просто результат бьющих через край гормонов, что для семнадцати лет вполне объяснимо.

— Но, как я понял, у Вас предложение есть?

— Есть. Я предлагаю процесс раскрепощения разбить на несколько этапов. На первом этапе частично ограничит права помещиков. Скажем, законодательно устанавливаем, что помещик может заставлять работать крестьян на себя не более чем два дня в неделю. На следующем этапе запрещаем разделение семей крестьян при продаже. Затем запрещаем продажу без земли. И так далее. Смысл ограничений должен сводиться к тому, что в итоге, постепенно помещику должно стать не выгодно иметь крепостных.

— Любопытный вариант. ... Но Вы же понимаете, что на местах все эти положения не будут выполняться, если законодательно не будут прописаны санкции за их нарушения.

— Да. Обязательно должно быть прописано, что в случае нарушения этих нормативов помещик при первом нарушении выплачивает штраф, при втором — штраф в десятикратном размере, при третьем — земля и крестьяне у помещика изымаются в пользу казны.

— Ох, боюсь мы спровоцируем разгул коррупции, Ваше высочество. Чиновники на местах озолотятся. Но ... мне идея нравится. Надо подумать. ... Но в первую очередь, в таком случае, необходимо снять запрет крестьянам подавать жалобы на помещиков.

— Согласен. И ещё... Надо отменить запрет покупки крестьян фабрикантам и заводчикам из купцов для работы на заводах и фабриках. ... Причём это надо сделать на первом же этапе. А вот в последующем определить, что крестьяне на фабриках или заводах после отработки определённого времени, скажем так, достаточного, чтобы погасить затраты на их покупку, ну, там три — пять лет, становятся вольными. Я думаю, что фабриканты из купцов на такое пойдут. Даже за три года крестьянин принесёт хозяину немалую прибыль.

Константин во время разговора разгорячился, на щеках появился румянец, глаза горели.

— Это если хозяин из купцов, а если дворянин, как я, например?

— Я пока не думал, но и это можно будет как-то ... решить.

— Ну что ж, мне Ваш вариант нравится, мне конечно надо его ещё обмозговать, если так можно сказать. ... Но могу сказать сразу, что в своём докладе Павлу Петровичу я его учту.

— Значит, на Вас я могу рассчитывать.

— Безусловно. ... Скажите, Константин Павлович, а Вы и с другими членами комиссии будете беседовать? -

— Конечно. Я знаю, что батюшка имеет своё мнение и именно его хочет сделать заключением комиссии. Нет, кое-что из нами написанного, он может быть и учтёт, но если мы все будем единодушны, того, что он учтёт, будет больше.

— Ну что ж, Ваше высочество, на меня можете рассчитывать.

— Спасибо.

— Да за что ж,? Мы ведь с Вами на одной стороне.

— Ну и хорошо. ... И ещё один вопрос, Александр Фёдорович, если позволите? — Константин опять замялся. — ... Этот дворец Императрица подарила мне с явным намёком на мою будущую женитьбу... Вы не знаете, кого она имеет в виду?

— Помилуйте, Ваше высочество, если Императрица не сочла нужным этого сказать Вам, то мне-то и...., ну сами понимаете. ... Впрочем, я думаю, что у Императрицы пока нет решения.

— Да? ... Но мне показалось, что.... Ну, неважно.

То, что Константин предлагает, размажет процесс отмены крепостничества на все те же 60 лет и приведёт к тому же, что и в той истории, которую я знаю, как свою — к революции 17 года.

Дичайший капитализм 19 века, причём 'дичайший' это не только про Россию, а про весь капитализм, где он в 19 веке появится, породит поиск другого, более справедливого общества, поэтому Великая октябрьская социалистическая революция в России неизбежна. Твои попытки ускорить процесс раскрепощения могут привести к революции не 17, а, к примеру, 870 года, или когда там была Парижская коммуна? Как вариант?

Опять — двадцать пять. Впрочем..., Но я что-то сомневаюсь, что при Александре III могла быть революция.

1870 год — это ещё Александр II, но ни того ни другого теперь не будет.

Не будет тех, но будут другие и почему они должны быть хуже?

Хуже, лучше, кто это определяет? История? И как это определить сейчас? ... Ты, по большому счёту хотел бы, чтобы Россия шагнула от феодализма сразу в социализм, а так, как нас будет учить товарищ Маркс, не бывает.

— Ну и как там у вас, в вашей комиссии дела идут? — Екатерина приняла меня в этот раз не в кабинете, а в Оранжерейном павильоне Малого Эрмитажа. Когда я подошёл, она что-то читала сидя на лавочке. После того, как я поцеловал ей руку, она жестом показала, чтобы я сел рядом.

Нет, это не лавочка, это атаманка.

Да вроде — оттоманка...

— Пока ещё трудно судить, Ваше Величество, ... пока непонятно... Единственно, могу сказать, что в своих прогнозах я ошибался. Как не странно, практически все члены комиссии являются сторонниками улучшения быта крестьян. Даже более того, практически все, пожалуй, за исключением только Павла Петровича, ратуют за полную отмену крепостного права.

— Все?!

— Да, Ваше Величество. Некоторые считают, что это надо делать немедленно, некоторые — что Россия пока не готова, и необходимо время для подготовки реформ. Державин, например, считает, что крепостное право является злом, но его отмена была бы еще большим злом, так как нарушила бы общественное спокойствие. — Императрица удовлетворённо хмыкнула, но ничего не сказала, и я решил продолжить. — Князь Куракин тоже за реформы, и считает, что лучше, чтобы это произошло свыше, нежели снизу, но в то же время, уверен, что против реформ будет почти все дворянство и большая часть купечества.

— Купечества? -

Да, Ваше Величество. Купцы сами мечтают превратиться в дворян и получить крестьян. Мы можем опереться лишь на образованное меньшинство дворянства и собственный Ваш авторитет. ... Очень любопытный вариант предлагает Константин Павлович.

— Константин? ... Вот как? Интересно, и какой же?

— Он предлагает поэтапными реформами привести к такому положению, когда для помещиков иметь крепостных станет невыгодно.

— Чушь. То, что он предлагает, было в Англии триста лет назад. Но мы не Англия. Там крестьян согнали с земли, а попробуй это сделать у нас? Раздать же землю крестьянам в собственность тоже нельзя. Во-первых, она принадлежит помещикам, а сейчас дворяне оплот престола. Это всё — армия, чиновники, ... да всё. Если дворяне от престола отвернутся, то и государства не будет. ... Поменять опору для престола? На кого? ... А во-вторых, ты уверен, что крестьяне правильно распорядятся землёй? Не помрёт ли Россия с голоду? ... Но улучшения в жизнь крестьянина ввести надо. Вот и думайте, чтобы и волки были сыты и овцы целы.

— Так я и говорю, Ваше Величество, что пока непонятно. Но...

— Ладно, пока это не столь важно. Я не за тем тебя позвала. ... Я долго думала над твоим списком для Константина Павловича. ... Видишь ли, из всех претенденток лучше, чем твоя сестра Александра, хоть ты её в список не включил, я не вижу. Но... Я уже плюнула на все эти рассуждения про морганатический браки — в конце концов, происхождение жены Петра Великого тоже весьма сомнительное, Педру I Справедливый, король португальский, так вообще женился на трупе своей любовницы. ... Но и один и другой были уже у власти.

— А что Вам мешает, Ваше Величество, создать новый прецедент, который для нас вовсе и не прецедент — в России цари и цесаревичи большей частью женились на дочерях своих подданных.

— Да, я знаю, но на боярских дочерях.

— Я Вам и подал список...

— Не перебивай. ... С начала я хотела просто присвоить тебе княжеский титул, а Александра как твоя сестра должна бы стать княжной, но это ... Вот если бы Дашкова её удочерила, как дочь своей подруги, то она бы могла уже считаться, как из княжеского рода Дашковых. Ты меня понял?

— Да, Ваше Величество.

— ... Приличия должны быть соблюдены. ... ... Какое сегодня число?

— Пятое, Ваше Величество. Понедельник.

— Три дня тебе сроку хватит?

Я вскочил с атаманки (или оттоманки?), понимая, что этим вопросам аудиенция и закончена.

Приличия должны быть соблюдены?

— Ваше Величество, позвольте уточнить один вопрос?

— Ну?

— И прошу простить и понять меня правильно, Александра всё же моя сестра — Лучше промолчи. — А Павел Петрович и Мария Фёдоровна как относятся к Вашему решению?

Екатерина усмехнулась, глаза её сузились, и лицо приобрело очень ехидное выражение.

— Они сами меня об этом просили. — И видя, наверное, моё недоверчивое выражение лица, объяснила. — Константин стал заглядываться на Александру сразу же, как она появилась во дворце, но чувствуя мою к ней расположенность, вольностей не допускал. Когда я приняла решение о его женитьбе, то Александра по моему поручению, якобы нечаянно, оказалась с ним наедине. Как только он позволил себе быть более развязным, Александра, не знаю, как это она делает, поставила его на колени, и тут вошла я. Чтобы совсем не опозориться, Константин, стоя на коленях перед Александрой и с перекошенным от боли лицом, стал уверять нас, что любит её и умоляет меня разрешить жениться на ней. Я сказала, что не буду возражать, но вопрос со своими родителями он должен решить сам. Насколько я знаю, Константин действовал через Нелидову. И вот третьего дня ко мне явился его отец и стал требовать не вмешиваться в судьбу его единственного оставшегося сына и наследника и разрешить тому жениться на моей фрейлине. Я сделала вид, что его доводы убедили меня. ... Ну как?

— Гениально, Ваше Величество.

— Конечно. ... Юноша, я дворцовые интриги могла бы преподавать ещё тогда, когда твой родители даже не задумывались о наследнике. ... Учись, пока живая. ... — И вдруг Екатерина посерьёзнела, даже как-то осунулась, как будто вспомнила что-то грустное. — Конечно, я бы могла решить всё и простым своим приказом, но ... Бедный Александр... — Она приложила руку к голове и потёрла виски, потом закрыла глаза и потёрла их. — Я вот думаю, не вмешайся я тогда в его судьбу, может сейчас был бы жив.

— На всё воля Божья, Ваше Величество.

Императрица резко встала, краска ударила ей в лицо, глаза потемнели.

Надо было промолчать.

Чего это она?...Чего я такого сказал?

Екатерина вдруг покачнулась и стала заваливаться назад.

Сейчас упадёт! ... Чего я такого сказал?

Я подхватил её и хотел посадить, но она отяжелела в моих руках и, чтобы не упасть, я вместе с ней сам плюхнулся на лавку (или оттоманку, чёрт её побери!), придерживая одной рукой за талию, а другой за плечи. Екатерину вырвало (я не успел отстраниться).

— Ваше Величество, что с Вами? ... Эй, кто-нибудь! Сюда! Императрице плохо! ... Сюда быстрей! Мать вашу! Доктора позовите! — Первым прибежал статс-секретарь Храповицкий. — Александр Васильевич, беги за дежурным гоф-медиком. У Императрицы удар. ... Ваше Величество, Вы меня слышите?... — Глаза Екатерины были закрыты, лицо секунды назад красное, стало очень бледным. Дыхание прерывистое с ярко выраженными хрипами.> Неужели инсульт?! Только убежал Храповицкий, как на смену ему появилась камер-фрейлина Протасова и следом камердинер Екатерины Зотов. — Анна Степановна, быстрее пошлите за Роджерсоном, и вызовите Константина Павловича, пожалуйста. Захар, принеси какой-нибудь ковёр, нужно Императрицу положить. — И уже убегающему Зотову. — Начальника караула сюда.

Похоже геморрагический инсульт. Только этого не хватало.

Начальник караула с тремя солдатами (>А караул измайловский.), Зотов с ковром и дежурный гоф-медик прибежали практически вместе. Зотов и начальник караула аккуратно приняли у меня Императрицу и осторожно положили на уже расстеленный ковёр. Гоф-медик встал на колени и взял руку Екатерины и стал считать пульс.

— Надо пустить кровь.

— Ну, так пускай, твою мать! Ты медик или я?

Спокойнее. Чего ты орёшь?

Когда прибыл Зубов с Роджерсоном (Зубов сам за ним ездил), Екатерину уже перенесли в спальню и положили на кровать. Кровопускание всё же дало какой-то эффект и Императрица пришла в себя. Роджерсон склонился над ней, чтобы осмотреть, но она довольно внятно произнесла; 'Погоди', и, найдя взглядом меня, что-то стала говорить, но речь её была непонятна, я только разобрал — 'поторопись'.

Роджерсон попросил всех удалиться и не мешать ему осматривать Императрицу. Все подчинились. С Екатериной остались только он, Протасова и гоф-медик.

Лейб-медик вышел из спальни Императрицы минут через тридцать, уже все помещения — и кабинет, и будуар, и парадная опочивальня и, даже, камердинерская были забиты придворными, Практически, здесь были все, кто должен был быть. Не было только Павла с женой, но за ними в Гатчину послали немедленно, как только стало известно о случившемся. У самих дверей стояли Константин, Зубов, Александра, Протасова и, лепшая подруга Императрицы Марья Саввишна Перекусихина. Я в это время вполголоса разговаривал с приехавшим только что Безбородко. Здесь все либо разговаривали шёпотом, либо молчали.

— Господа, — Роджерсон поискал кого-то взглядом, остановившись на Константине, продолжил. — У Государыни апоплексический удар, чувствует она себя тяжело, но надежда есть. — И уже обращаясь к Константину. — Константин Павлович и Вы, Марья Саввишна, Императрица просила вас зайти. ... — И уже когда они заходили в спальню — Только не долго. ... Господа, Императрице требуется покой, я, как её лейб-медик, запрещаю всякие посещения.— Господин тайный советник, мне сказали, что во время, когда это случилось, вы беседовали и Императрицей?

Роджерсон меня побаивался, не знаю почему. Я с ним не работал, всей вербовкой занимался Крылов, а я лишь учтиво раскланивался, если нам приходилось где-либо пересечься.

— Да, Иван Самойлович. Всё случилось вдруг, без видимой причины. Мы беседовали о вполне обычных вещах. Императрица была спокойна, даже немного шутила, но в конце разговора вдруг вспомнила о покойном внуке Александре Павловиче, лицо её стало краснеть, она потёрла виски, потом глаза и после этого вдруг резко встала. Секунду она стояла и стала падать, я успел её подхватить.

— Понятно, понятно. — Роджерсон в процессе моего рассказа постоянно кивал головой. — Спасибо, господин тайный советник, картина болезни в общих чертах мне ясна. Не скрою, положение очень серьёзное, но всё в руках божиих. — Поклонился и ушёл в спальню Императрицы

Две недели в Санкт Петербурге царило тревожное напряжение. Уже к концу дня 5 марта даже самые последние забулдыги Свечной слободы знали, что с Императрицей случился удар. Слухи, которыми обрастают любые события, а событие такого рода и подавно, были самыми противоречивыми, но все сходились к одному — грядут перемены. А в России, любые перемены, неважно — плохие ли, хорошие, всегда равносильны стихийному бедствию. Дальше может и будет ничего, но сразу точно будет х... ну, в общем — плохо. Две недели даже петербургские лошади по мостовым старались ходить шёпотом, особенно мимо Зимнего дворца. А уж в самом Зимнем напряжение было такое, что все камердинеры, статс-секретари, лакеи, фрейлины, даже солдаты караула казалось стали меньше ростом от предчувствия перемен. Это где-нибудь в Дании или там, в Швеции, да даже в той же Англии смерть монарха вовсе не означает коренной перелом во внутриполитическом курсе страны, в России, даже в моём далёком будущем приход на трон нового царя, генсека или президента чреват крутыми изменениями для каждого обывателя. Вот почему каждый властитель оплакивается как близкий родственник. И вот почему за здоровье Екатерины Великой искренне молились во всех церквях.

И видимо хорошо молились, потому как через две недели Императрица сама (понятно, что с помощью) встала с постели и изволила пройти в кабинет и выпить там чаю (её любимый кофе с густыми сливками, сахаром, бисквитами и миндальными гренками запретил лейб-медик Роджерсон).

В этот же день из Европы вернулся Штиглиц.

— Майер Ротшильд, как ты любишь образно выражаться, правая рук ландграфа Гессен-Кассельского Вильгельма IX. Специализируется на теневых финансовых операциях и, если мне не соврал один из его людей, щедро мною замотивированный, даже хранит всю черную бухгалтерию ландграфа в потайном помещении под подвалом своего дома, вместе со своими бухгалтерскими книгами. — Николай отпил кофе, поморщился. — Так ты и не научился у Габриеля варить кофе. ... Ну ладно, о чём я? ... А, ну да, так вот, в свое время отец Вильгельма одалживал своих солдат Англии, которая пыталась с их помощью подавить восстание в колониях в Америке. С тех пор Англия в долгу перед Гессенским домом и расплачивается векселями. Майер придумал остроумную схему: его агенты закупают на эти векселя английский текстиль, везут его в Германию, где продают за звонкую монету. Вильгельм IX получает свои деньги, а Майер кладёт в карман часть прибыли. Вот так! Чтобы привлечь гера Майера к нашей, так сказать, кормушке, надо каким-то образом заинтересовывать Вильгельма. Или может быть другой вариант — как я понял, в его, в смысле Майера, планы входит создание широкой банковской сети по всей Европе. Как предложение, можно попробовать открыть банк в Петербурге на паях с ним. У Майера пять сыновей, вот одного и пригласить к нам... Как?

— Надеюсь, его как Зюсса не повесят?.... В области финансов я полностью полагаюсь на твоё чутьё, если ты считаешь, что таким образом мы можем привлечь к своей работе европейский капитал, то надо пробовать.

— Не европейский, а еврейский, это пока не одно и тоже. ... Почему нет? ... Финансировать наши проекты он согласился, мы сошлись на 2-х%.

— Это...?

— Это нормально. ... Между прочим, Майер хорошо помнит нашего Габриеля и до сих пор хранит подаренную им авторучку. ... Кстати, что слышно про...

— Пока ничего, но прошло только девять месяцев.

— Девять. ... Юпитер прошёл тот же путь за восемь месяцев.

— Нет, за девять. ... Я думаю, ещё рано.

— Волнуешься?

— А ты?

— Гм, кто из нас еврей? Тоже научился вопросом на вопрос отвечать. ... Я, как ты говоришь, полевой агент, мне волноваться нельзя, а ты руководитель, тебе волнения по рангу положены.

— Положено, вот и волнуюсь. ... Ладно, что по другим фигурантам? Есть что интересное?

— По Воронцову. Полномочный министр в Лондоне с 85 года, вот уже как почти двенадцать лет. Вдовец, после смерти жены в 84 году в Венеции, пока не женат.

— А от чего она умерла?

— От чахотки. Почему ты спрашиваешь? Ты эти сведения мог бы получить и у Екатерины Романовны, в конце концов, она его сестра?

— Вот потому и не спрашиваю, что сестра. Она один раз обмолвилась, что её братья англоманы. Я это запомнил. Согласись, посол России не должен быть ни чьим 'манном', он должен быть русофилом. А если он всё же 'ман', но это подозрительно, не находишь?

— Нахожу. Во время нашей войны с Турцией добился разоружения английского флота, снарядившегося в помощь Турции, и возобновил торговый трактат России с Великобританией в 93 году. По поводу флота должен отметить, что, по моему мнению, англичане сами не хотели влезать в эти дела, а Воронцов выдал это как дипломатический успех. Да и по поводу договора тоже. ... Договор англичанам самим выгоден, да к тому же они хотят нашими руками пободаться с Францией. Вот так.

— Насколько это вероятно, по поводу флота?

— Очень вероятно. ... И так думает Юпитер. ... У графа двое детей, сын и дочь. Старший Михаил, кстати, крестник Императрицы. В этом году ему исполнится 15 лет, прапорщик лейб-гвардии Преображенского полка, живёт с отцом, в России практически не был, по-английски говорит лучше чем по-русски, хотя отец, говорят, общается с ним только на русском. Отец обеспечил сыну лучших гувернеров и учителей. Кроме английского, читает и говорит по-французски, по-немецки, знает греческий и латынь. Прекрасный наездник, играет в шахматы и выходит в море на яхте. Этакий маленький лорд. На следующий год планируется его возвращение на родину. Англия Англией, а карьеру делать надо дома. Вот к нам и приедет ещё один английский .... Ты знаешь, я не хочу говорить 'шпион', но этот юноша всегда будет настроен проанглийски. Я бы ему не доверял.

— А дочь?

— А что дочь? Екатерина, тринадцать лет, вернее в октябре будет четырнадцать, маленькая английская леди. Образование получает под руководством наставницы, девицы Жардин. Ну, этой карьеру делать необходимости нет, я думаю Воронцов её там замуж и выдаст.

— Если мы его не отзовем...

— Нужна будет очень веская причина. ... Но это ещё не всё. ... В регистрационной книге церкви при русском посольстве Юпитер обнаружил странную запись... — Николай протянул мне листок бумаги. — Это копия.

'1790 г, май 17. Крѣщенъ рѣбенокъ от русскихъ родитѣлѣй (Г. С. Р. В. и мисс М. Б.). Нарѣченъ Василiй. Крестный — свящѣнникъ Литкѣвичъ'.

— Крайне любопытно...-Мальчику, стало быть, скоро семь лет.

— Там же на полях книги есть ещё одна, по-видимому более поздняя запись: "Графъ Сем. Ром. Воронцовъ и англичанка Беклбекъ...". Кто такая Мэри Беклбек, пока уточнить не удалось.

— Почему Мери?

— Ну, М. Б. я перевёл как Мэри Беклбек. Известно, что она умерла около 91 года, но была ли она русской, как гласит первая запись в церковной книге, или англичанкой, согласно второй записи, неизвестно. Точно так же, как и где этот мальчик. Вероятно Воронцов отдал его в какую-нибудь английскую семью.

— А что Литкевич?

— К сожалению, умер в 93 году.

— А слуги?

— Все у Воронцова с 91-92 года, предыдущих найти пока не удалось. С Жардин естественно не общались, сам понимаешь...

— Да, да, молодцы, правильно, здесь овчинка не стоит выделки.

— Будешь докладывать Екатерине Романовне?

— Нет, никому не буду ... пока. Надо думать. ... А что с нашими студеузами?

— Всё, как планировали.

В 95 и 96 годах мы направили на обучение в шести университетах Европы шестерых 'алексеевских птенцов'. В 95-м в Венский университет на медицинский факультет поступил Франц Хубер, он же Васька Иваняка, а в Карлов университет в Праге — Герхард Генцен, он же сын алексеевской вдовы Мирошки Стёпка. В Берн уехал Петька Вазюра, или по-швейцарски — Пьер Мюзи. Задача у ребят была простая — учиться наукам и стать своими среди чужих.

На следующий год мы отправили ещё троих — сын моего егеря Черняя, Кузька, впрочем, уже не Кузька, а Кузьма отправился в Кембридж. Кузьму Бекер готовил дольше всех, легенда Альберта Говарда прорабатывалась до микроскопических мелочей — уж шутить с Форинт Офис мы не хотели. Впрочем, в Сорбону Жана-Поля Сигаля (Кольку Селютку) готовили не меньше. Просто было только с Кёнигсбергским университетом — Влас Шклёда поехал как русский, не заметая следы по транзитным странам, поехал прямо из Питера, правда, под другим именем. Но у Власа и другая задача.

— Адаптировались?

— Я видел только своих, кого курирую. Уже ... гм, иностранцы.

— Это хорошо...

— Ну, ... осторожно скажем так — не плохо. ... Но это ещё не всё.

-???

— В Швейцарии англичане организовали шпионский центр. Руководит им некий Уильям Викхэм. По нашим данным Викхэм родился в Коттингли, это деревня между городами Шипли и Бингли в графстве Йоркшир в 61 году. Отец Генри Уикем, эсквайр, мать Элизабет. В 83 закончил Оксфорд, в 86 году защитил докторскую степень по юриспруденции в Женеве, в 88 женился на Элеоноре Бертран. В 94 по личному распоряжению министра иностранных дел Гренвилла направлен помощником британского посла в Швейцарии. Викхэм координирует интриги французских эмигрантов с деятельностью сети британских шпионов. Его главная задача — поднять роялистское восстание во Франции. Питт-младший, по информации Юпитера, выделил Викхэму щедрые средства на выполнение его миссии. Так, только в октябре прошлого года Викхэм потратил около 30 000 фунтов стерлингов.

— Ого! ... А вот с эти можно уже идти и к Екатерине Романовне и к Императрице..., только вот до наших ли ей забот?

— А как она вообще..., что Роджерсон говорит?

— А что Роджерсон? Он же не бог. У Императрицы, по-видимому, в голове лопнул сосуд, и произошло кровоизлияние. Сейчас положение немного стабилизировалось, но левая часть лица частично парализована, плохо слушается левая рука и левая нога. Необходимо время, но... Но, к сожалению о полном выздоровлении речи не идёт.

— Да... Боюсь если что, нашу канцелярию могут и упразднить, и все наши потуги..., ладно потуги, все наши люди останутся без поддержки.

— На 'если что' я заручился некоторой страховкой. Даже если упразднят меня и Дашкову вас тронуть не должны, какая-то подобная структура всё одно должна быть. Впрочем, давай будем решать проблемы по мере их поступления. Да и Павел лично ко мне относится вполне доброжелательно. Мы ведь с ним тут немного поработали в одной комиссии, так что... ... Так что твой вояж можно считать архи успешным?

— Погоди, я ведь ещё не всё доложил. ... Видишь ли, англичане, такие затейники, придумали, как одним ядром убивать больше народу. Сам я, конечно, в этом мало что соображаю, но ты, думаю, поймёшь. Дай карандаш и бумагу — мне пришлось всю информацию в голове держать, чтобы не рисковать. ... Хотя, надо сказать меня нигде ни разу не обыскивали, да и багаж толком не досматривали.

Пока Штиглиц рисовал, я уже догадался, что это будет. Значит капитан Шрапнель своё ядро уже изобрёл? А я думал, это будет попозже. Охо -хо, и всё ведь, для того чтобы побольше людей убить. Вот лучше бы он мясорубку, или там пишущую машинку придумал... Сейчас то, что он изобрёл представляет собой переделанную гранату, где в начинку кроме пороха добавлены пули, штук 40, может 50.

Я посмотрел на рисунок.

— А знаешь, то, что здесь нарисовано сильно напоминает картечную гранату Онисима Михайлова, он её описал в "Уставе ратных, пушечных и других дел, касающихся до воинской науки" в, если мне не изменяет память, 621 году, то бишь сто пятьдесят с лишним лет назад. ... Вот так будет всегда — мы придумаем, а англичане перепридумают и славу изобретателей оставят за собой.

— Так это они у нас украли?

— Да нет, не думаю. Вероятно, сами изобрели, хотя... Всё равно, сие генерал-фельдцейхместеру Зубову надо показать — пусть внедряет, тем более, что это аглицкое ноу-хау.

— Как? Ноу-хау?

— Ну, типа 'новая технология' по-аглицки.

— А чего ты всё 'по-аглицки' да 'по-аглицки', я раньше от тебя этого не слыхал?

— Так говорит мой Филька, и мне это кажется забавным.

'Алексеевские птенцы', это так, для красивого словца, по аналогии с 'птенцами гнезда Петрова'. Своих ребятишек я так никогда не называю. Они для меня просто Васьки, Мишки, Кольки. Нет, ну в самом-то начале я пытался воспитать у них другое восприятие собственных имён, и на первых уроках пытался называть их типа Василий, Михаил, или там Николай, но всё это, кроме прыскания в кулак, у них никакой другой реакции не вызывало. Я представил это всё со стороны и согласился с тем, что выглядит всё глупо, ну и бросил затею. Только Шурочка серьёзно к этому относилась, поэтому легко и сразу стала не только Шурочкой, но и Александрой и, даже, Александрой Фёдоровной.

От всей дюжины со мной остаются только пятеро. Бывший неформальный лидер Егор Мунюхин после нашей акции с де Саксом, как-то ну, не то что бы подрастерял своё лидерство, нет, но как-то резко повзрослел и на своих товарищей стал посматривать как бы снисходительно, что ли.

Я поручил ему подбор кадров для нашей работы. Естественно, что в начале, мы очень долго все вместе и он, и я, и Екатерина Романовна, и Крылов, и Бекер, а позже и Штиглиц, вырабатывали общие критерии того, чем же, в конце концов, должен обладать необходимый нам человек, какие таланты у него должны быть, а чего категорически быть не должно. Дашкова была против кандидатуры Егора.

За три года существования Специальной канцелярии Кабинета Её Императорского Величества мы, как любая государственная структура обросли естественными бюрократическими наростами. Кто-то ж должен заниматься и хозяйственной деятельностью, и канцелярской, и кадровой. Вот бумаги, к примеру, для Императрицы оформлять, что постоянно должен я? Да и не Дашкова. А кто для этого людей должен подбирать? Крылов? Вот! Но человек должен быть свой, доверенный.

Дашковой же не нравилось, что Егор молод, но он ещё, кроме того,оказывается, и не из того сословия (естественно она выговаривала это только мне), в круг дворян он не вхож и не будет, а наиболее грамотная часть населения сейчас только дворяне. Долго её пришлось переубеждать. Её сословные предрассудки оказались намного серьёзнее и живучее, чем я предполагал, даже было удивительно, почему она без всякого колебания тогда признала Шурочку.

— Екатерина Романовна, умных и способных людей надо выдвигать на должности независимо от их положения. Это не я сказал, это Сунь-Цзы сказал, и я думаю, что он абсолютно прав.

— Я не спорю ни с тобою, ни с Сунь-Цзы, но ты предлагаешь назначить на очень важную должность человека, который заведомо с ней не справится. Может твой этот мальчишка и не глуп и, даже, наделён определёнными способностями, но у него нет ни какого, ни опыта, ни положения.

— Да я не предлагаю его назначать на должность. Я предлагаю поручить ему работу по определению людей, которые были бы нам интересны. Мы может и сможем найти человека более опытного и достойного, но мне нужен человек в котором бы я был абсолютно уверен. ... А его молодость, это состояние временное и быстро проходящее, опыт же придёт.

Кое-как я её убедил, мотивируя тем, что разведывательная работа подразумевает сбор информации на всех уровнях, и информация не бывает не важной.

А вот Ваня Чеботок стал моим секретарём, моим химиком, моим ... В общим, Иван — мои руки, причём руки, растущие из нужного места. Наверное, из него вышел бы талантливый учёный, который что-нибудь открыл бы, ну там новый химический элемент, например гелий, или тот же бром, или планету какую, да тот же Нептун ещё не открыт, но меня почему-то задавила жаба делиться с человечеством. Но мне ведь тоже нужен способный человек, а человечество и так потом всё откроет и придумает.

— Вань, то, что я хочу тебе сейчас рассказать должно остаться в строжайшей тайне. То, что мы с тобой будем сейчас разрабатывать, не должно уйти на сторону ни при каких обстоятельствах.

Иван обескуражено смотрел на меня, даже как-то с обидой.

— Александр Фёдорович, Вы меня пугаете. Мне казалось, что я не давал Вам повода усомниться в моей ...

— Прости, Иван. Я никогда в твоей порядочности не сомневался. Я, наверное, неудачно начал разговор. Дело вот в чём, я хочу предложить тебе разработать оружие.

— Но я, да и Вы, насколько я знаю, ничем подобным раньше не занимались. Мне казалось, что Вы больше механик, чем военный, несмотря на то, что офицер. А какая может быть механика в сабле? Разве, что в пистолете, но и там всё понятно. ... Вы что-то придумали?

— Ты же знаешь, я почти ничего сам-то не придумываю, а, как правило, нахожу старые идеи и пытаюсь их преобразовать в новые решения уже в соответствии с современными возможностями.

— И что Вы нашли?

О-о, глаза-то уже загорелись.

— Гм, ... что ты знаешь об огнестрельном оружие?

— Знаю, что оно есть, что оно иногда даже стреляет. Умею стрелять, Савва нас всех научил, но оружие меня никогда не вдохновляло — оно предназначено убивать людей, а я как-то к этому ещё не готов.

— Не поверишь, я тоже за мир во всём мире. Но ты же понимаешь, что это невозможно,... по крайней мере, пока.

— Понимаю... так в чём идея?

— Раз ты далёк от оружия, то, наверно и начать стоит издалека. Двести лет назад жил в Германии мастер-оружейник, звали его, если мне не изменяет память, Ганс Стоплер. Так вот, этот оружейник изготовил многозарядный пистолет. Ведь какие преимущества и недостатки пистолета? Пистолет может на некотором расстоянии, будем говорить корректно, вывести из строя противника. Это плюс. То есть, в принципе, стрелку из пистолета не обязательно обладать большой физической силой или мастерством владения холодным оружием — выстрелил и хоп, противник лежит. Это в идеале, конечно. Это плюс. Но, плюс этот единственный. Остальное минусы. Пистолет стреляет один раз, потом его надо заряжать, а это время, причём не очень маленькое. Кроме того — порох. Порох может отсыреть, может банально высыпаться с пороховой полки. Стоплер попытался обойти первый недостаток, его пистолет мог без перезарядки стрелять восемь раз. Достиг он этого за счёт того, что заряды с пулями находились во вращающемся барабане. — Я замолчал, давая возможность Ивану самому представить картинку.

— Так,... интересно. Но пока особого прогресса я не усматриваю. Заряжать потом этого монстра было, по-видимому, как Вы выражаетесь, сущим геморроем.

— Ну, на счёт монстра ты напрасно — штука была, на мой взгляд, весьма изящная, а инженерное решение — весьма новаторское.

— Гм, может быть... Так Вы хотите, чтобы мы повторили этого Стоплера?

— Почти. Мы сделаем лучше.

Я поставил перед ним патрон. Он повертел его в руках, хмыкнул и вернул мне.

Гильзу револьверного патрона мне сделал ювелир-датчанин Густав Юнгштедт. Он, в свою очередь, долго недоумевал зачем нужен сей цилиндр, и всё спрашивал, а нельзя ли посмотреть всю машину?

— А порох внутри этого цилиндрика?

— Да?

— А как воспламеняется?

— Вот ты и придумай. ... Вот здесь, — Я перевернул патрон и показал выборку под капсюль. — Должен быть пистон, ...э-э-э ну, я думаю, такой маленький металлический колпачок с ударным составом, который и будет воспламенять порох в гильзе. Вот и придумай ударный состав. ... А потом... Вот чертёж.

Я развернул схему револьвера, и Иван минут на тридцать выпал из реальности.

— Как это будет называться? — Наконец спросил он.

А может всё же лучше мясорубку, или швейную машинку?

Сделать револьвер было моей давней задумкой, я ещё Габриеля хотел к этому привлечь, но всегда останавливала мысль, что это долго не удастся сохранить в тайне, и револьверы, а потом и всё остальное под унитарный патрон начнут строгать за бугром и в больших, чем у нас количествах. Но всё же решился, но только для себя — события сейчас могут закрутиться так, что решительные действия в конкретное время в критическом месте могут изменить расстановку сил на русском Олимпе.

А для решительных действий у меня есть очень симпатичная троица воспитанников Саввы. Савва, так или иначе, приложил руку к подготовке всех моих ребятишек, но Калина, Корень и Васюта им выделялись особо. Последние два года эта троица тренируется постоянно, это мой спецназ. Мало того, что Савва их учил всему, что знает сам, а старый солдат знает не мало, так ещё и я постарался передать всё, что вспомнил из прошлой жизни на тему единоборств и прочих других специальных фишек. Парни, конечно, голой рукой, может, саблю и не остановят, да и пули зубами не ловят, но это пока. Нет предела совершенству. А вообще главная задумка насчёт них, это создать свою школу подготовки сил специальных операций.

Во вторник 31 марта Иван мне принёс французские газеты.

В "Газетт де Франс" от 2-го жерминаля на второй странице в самом низу было размещено объявление: 'L'entreprise commerciale "fantomas" offre à ses clients des rabais rentables. "'fantômes contre". 'Торговое предприятие 'Фантомас' предлагает своим клиентам выгодные скидки. 'призраки против'.

Ну, наконец-то!

Глава 5 (1797 весна)

Keine Regel ohne Ausnahme.

(Не существует правила без исключения).

Екатерина Великая князю Ржевскому

— Ваше Императорское Высочество, разрешите начать заседание коллегии? — После церемонного наклона головы Павла Петровича, Дашкова села и продолжила. — Ваше Высочество, господа, заседание нашей коллегии посвящено двум вопросам. По поручению Её Величества Императрицы нам необходимо выработать секретное решение по вопросу отношения России к подготавливаемому в Ирландии мятежу против англичан и решение по поводу подготовки уже англичанами роялистского восстания во Франции.

Заседание коллегии Специальной канцелярии Кабинета Её Императорского Величества было первым такого рода мероприятием. Нет, конечно, Специальная канцелярия и раньше собиралась коллегиально посоветоваться для выработки каких-либо сложных решений, ну, например, по 'Польскому вопросу', но раньше это не называлось коллегией. Да и собирались-то мы впятером — Дашкова, я, Крылов, Штиглиц и Бекер, называть это собрание как-то, вроде бы было нелепо. Сейчас же, в связи с тем, что распоряжением Императрицы шефом канцелярии назначен Великий князь Павел Петрович, и этим же распоряжением Специальной канцелярии передан Таврический дворец, нами было решено для пущей важности назвать это коллегией. Пусть Павел Петрович проникнется. Хотя собрались так же впятером — Бекер ещё в Америке. Собрались в бывшем кабинете Потёмкина, восстановленного после гарновскогрибовского грабежа.

По первому вопросу докладывал Крылов.

— Господа, прежде чем рассказать о сути вопроса, хочу вам напомнить саму историю взаимоотношений Англии и Ирландии и осветить, так сказать, предысторию конфликта. Как вы знаете, и Англия и Ирландия находятся на островах. Ирландия занимает второй по величине остров в группе Британских островов, и отделена от Англии Ирландским морем и проливами Северным и Святого Георга. Это, так сказать, что касается географии. Теперь об истории. — Иван Андреевич отпил воды из стоящего перед ним стакана и продолжил. — В 12 веке английский король Генрих II высадился с большой армией на острове и провозгласил себя правителем Ирландии. Несмотря на это, западная часть острова продолжила сопротивляться после его отбытия. В начале четырнадцатого века ирландцы присоединились к шотландцам в борьбе за независимость от Англии. Брат шотландского короля Роберта, успешно боровшегося с англичанами на поле боя, Эдуард Брюс короновался в Ирландии, но после трехлетней войны, страшно опустошившей остров, он погиб в бою с англичанами, которые опять подчинили себе почти весь остров. Однако в 348 году в Ирландию пришла чума, истребившая почти всех англичан, которые жили в городах, где смертность была особенно высокой. После чумы власть англичан простиралась не дальше Дублина. Во время гражданской войны в Англии, английский контроль над островом сильно ослабел, и ирландцы-католики восстали против протестантов, временно создав Конфедеративную Ирландию, но уже в 1649 году в Ирландию прибыл Оливер Кромвель. В течение девяти месяцев он покорил почти весь остров, а затем передал начальство своему зятю Айртону, который и продолжал начатое дело. Результатом стало снижение населения Ирландии с полутора миллионов человек до 850 тысяч, из которых 150 тысяч были английскими и шотландскими новопоселенцами. Восстановление королевской власти мало изменило несчастное положение католических ирландцев. Хотя Карл II и прекратил религиозные преследования, но протестанты удержали за собой земли, отнятые у католиков. Поэтому католическая реакция, начавшаяся с вступлением на престол Якова II, вызвала среди ирландцев большую радость. Лишившись английской короны, Яков II пытался вернуть ее себе с помощью французов, для чего и высадился в Ирландии. Его встретили там с восторгом, все важные пункты передались ему, но скоро явился король Вильгельм III Оранский, разбил его и опять покорил всю Ирландию. Хотя католикам разрешено было свободное исповедание их веры, однако они тысячами стали выселяться за границу. Решением английского парламента был конфискован миллион акров земли и роздан протестантам. В результате английской колонизации коренные ирландцы практически полностью потеряли свои землю. Ни один католик не имеет права занимать какую-либо должность, приобретать поземельную собственность, свободно завещать свое имущество. Хотя законы эти и не всегда строго применяются, но они поддерживают ненависть и озлобление среди ирландцев. Известные события во Франции привели к новой волне всевозможных заговоров против англичан. Так с 91 года в Белфасте функционирует Союз соединённых ирландцев, в котором, к слову сказать, участвуют и многие протестанты. Союз этот втайне готовит восстание, долженствующее превратить Ирландию в самостоятельную республику. В прошлом году один из лидеров этого союза Теобальд Вольф Тон прибыл во Францию и вёл переговоры с Карно, Гошем и Бонапартом о военной помощи. В результате в декабре прошлого года Гош возглавил военную экспедицию в Ирландию, которая закончилась неудачей. Из-за просчётов в подготовке десанта и навигации высадка французов на ирландское побережье не состоялась. В этом году планируется повторить попытку с учётом ошибок прошлого года. В прошлом году французский десант насчитывал около 15 тысяч человек. Часть его погибла, часть попала в плен к англичанам, часть вернулась домой. Точными цифрами мы не располагаем. В самой Ирландии их готовы поддержать 50 тысяч волонтёров.

— Пятьдесят? — Павел удивлённо только не присвистнул.

— Да, Выша Высочество. Но подготовлены и вооружены, конечно, плохо. Вся надежда у них на французов, но главное, у них нет толкового генерала, который бы мог возглавить вооружённую борьбу. Они рассчитывали и рассчитывают на Гоша.

— А как Вы далее оцениваете развитие событий, Иван Андреевич? И каковы Ваши предложения? — Дашкова опять взяла нить разговора в свои руки.

— Я думаю, Ваше Сиятельство, что перспектив у этой авантюры нет. Англия не настолько слаба, чтобы позволить Ирландии выйти из зоны своих интересов, кто бы Ирландию ни поддерживал. У Североамериканских штатов это получилось только благодаря удалённости от метрополии и содействию некоторых европейских государств, нас в том числе. Кроме того, у Штатов имеются перспективы развития. Морскую торговлю они уже наладили. К примеру, в прошлом году они заплатили Хасан-паше 12 тысяч золотом, что бы пираты пропускали их корабли в средиземное море беспрепятственно. Значит, деньги у штатов есть. А Ирландия? Ирландия бедная страна. Даже, если допустить, что их борьба увенчалась успехом, и они вынудили Англию признать их независимость, что потом? Английский флот просто блокирует все коммуникации и всё. Ирландцы сами придут к английскому королю и принесут свой суверенитет! Французы в это дело вмешиваются с одной целью — ослабить давнишнего врага. Я думаю, что и во Франции понимают иллюзорность перспектив от этого ... э-э-э ... проекта, но будут пытаться всё равно его реализовать, хотя бы для того чтобы отвлечь Англию и не дать ей сорганизовать новую коалицию. ... Нам же, я думаю, вмешиваться в это не стоит. Может быть, только если попытаться переубедить лидеров Союза соединённых ирландцев и предотвратить напрасное кровопролитие.

— Хорошо. Ваша позиция понятна, Иван Андреевич.Позвольте, Ваше Императорское Высочество, я поясню, как у нас происходит обсуждение вопросов. После того, как обозначается проблема, все участники коллегии высказывают своё мнение. Первым начинает самый младший, ибо в случае если начнёт старший, то своим авторитетом он невольно повлияет на мнение младшего.

— Очень полезная система, княгиня, не худо таковую перенесть и в другие сферы. ... И кто же сейчас должен высказаться? — Павел с любопытством посмотрел на нас с Николаем.

Если меня и Дашкову Павел знал, то Крылова и Штиглица видел впервые. Когда Екатерина Романовна нас представляла, то назвала всех вместе просто членами Специальной канцелярии, хотя чины у нас в Положении прописаны были.

Положение готовили мы с Дашковой, поэтому исходили из того, что Императрица меня уже сделала тайным советником, стало быть, руководитель канцелярии (а я в руководство не стремился) должен иметь чин действительного тайного советника, а члены Специального совета Специальной канцелярии — тайные советники. Но Екатерина отнеслась к этому творчески — утвердив, в конце концов, руководителем Дашкову, оставила её без чина, а членов совета понизила до 7 класса, оставив только меня, как уже сказала, тайным советником. Поэтому и Крылов, и Бекер, и Штиглиц были надворными советниками.

Все члены совета были предложены мной, Дашкова никого из своих знакомых в нашу структуру вводить не стала, посчитав, что так будет лучше — все её знакомые были людьми публичными, а для нашей организации лишняя публичность была не с руки. Штиглиц, кстати, тогда же стал Ивановичем. Опять Дашкова настояла, а Николай отнёсся к этому спокойно.

— Послушаем мнение надворного советника Николая Ивановича Штиглица.

— Если позволите, господа, я сначала выскажу своё мнение на всю картину происходящего в Европе в целом. Ну, то есть, как мне всё это представляется. ... Согласитесь, одной из важнейших опор глобального лидерства объединённой Европы в мире есть контроль над мировой морской торговлей. Сначала его осуществляли испанцы и португальцы, затем — голландцы, вот сейчас пальму первенства перехватывают, ... да, уже можно сказать, перехватили, англичане. Стало быть, следующее столетие пройдёт под доминированием Англии во всех аспектах и сферах. Следующее столетие весь мир вынужден будет, так или иначе, подстраиваться под англичан. Исторический соперник Англии Франция категорически с эти не согласна и сейчас пытается подмять под себя всю Европу, чтобы самой занять лидирующие позиции. Понимая, что монархические государства Европы не пойдут на союз с республикой, французы решили просто эти государства завоевать или подчинить. Бельгия уже присоединена, бывшая Голландия, а сейчас Батавская республика, полностью зависит от Франции. Я думаю, на следующий год придёт очередь и южной Европе, затем, я думаю, настанет очередь германских государств, а там, глядишь, и Австрия не устоит. То есть, в Европе следующие лет десять, а то и все пятнадцать, будут идти непрерывные войны. Возникает вопрос: какую сторону нам занять? И ответ на этот вопрос будет и ответом на то, какую позицию мы займём, и в отношении ирландского вопроса и в отношении подготовки роялистского восстания.

— Так каково же Ваше мнение?

— Я пока, Ваше Сиятельство, подчёркиваю, пока, занимаю, можно сказать так, проанглийскую позицию. Подчинив себе всю Европу, Франция может решить, что ей и Россия по зубам, и что с нашими экономическими и людскими ресурсами она наверняка сможет одолеть Англию, а значит, может попытаться напасть на нас. В этом случае Англия станет нашим естественным союзником. ... Поэтому я предлагаю занять пока выжидательную позицию. Что же касается вопросов коллегии, то я поддерживаю Ивана Андреевича — вмешиваться нам в эти дела не стоит. В Ирландии Англичане сами справятся, а во Франции с роялистами уже ничего не получится, они слишком слабы и у них практически нет поддержки внутри Франции. Наступила минутная пауз. Все обдумывали сказанное Штиглицем. Что-то хотел сказать Павел, но Дашкова, как бы не заметив этого, обратилась ко мне.

— А что думает по этому поводу Александр Фёдорович Ржевский?

— Николай Иванович высказал довольно логичное предположение о дальнейшем развитии событий. Всё очень даже вероятно. У меня только один вопрос: где возьмут французы деньги на столь масштабные планы завоеваний?

— А там же, Александр Фёдорович, где их брал Чингисхан — все войны будут оплачиваться побеждёнными, и побеждённые же будут питать французские армии своими солдатами. — Николай повернулся к Павлу и продолжил. — Я могу даже предположить, Ваше Императорское Высочество, что в итоге Россия может столкнуться с объединённой армией Европы, с Европейским союзом, я бы сказал.

Павел, понимая, что последняя фраза обращена к нему, решил вступить в дискуссию.

— Означает ли сие, что Россия должна не медлить со вступлением в союз против Франции и выделить для этого войска? Ведь, как любит выражаться господин Ржевский, по логике, чем раньше мы задавим зверя, тем лучше. Ведь объединив Европу под своим управлением, как господин Штиглиц предполагает, и во что я не очень верю, Франция может сначала напасть и на Англию, а уже потом направить свои войска в Россию. А справиться уже действительно со всей Европой мы вряд ли сможем.

— Нет, Ваше Высочество, я настаиваю именно на своём предположении развития событий. Франция не станет нападать на Англию, имея в тылу такое государство, как Россия. Они побояться воевать на два фронта.

— Но напав на нас, они будут иметь в тылу Англию. Что так, что так.

— Я не верю, что англичане вступятся за нас. Скорее всего, они будут выжидать, чем закончится дело. Будут выжидать и укреплять флот. А что касается первой части Вашего вопроса, не стоит ли нам войти в антифранцузский союз, то я предлагаю не входить в союз, а создать его. Нам будет проще, если не австрийцы, или там англичане в нём будут первенствовать, а мы. Соответственно и объединёнными войсками командовать будет не англичанин, или австрияк, а, к примеру, фельдмаршал Суворов.

— Ну а каково всё же мнение господина Ржевского. — Павел перенял всё же нить дискуссии у Дашковой.

— Я полностью согласен с оценкой обстановки, какую дали и Иван Андреевич, и Николай Иванович, но предлагаю пока выждать время и посмотреть дальнейшее развитие событий внутри Франции. Тот сумбур во власти, который сейчас наблюдается, вряд ли выведет Францию в мировые лидеры. Но это продолжаться долго не может. В конце концов к власти там должен прийти такой лидер, который консолидирует все сословия и вот он-то уже будет опасен. Я предлагаю вычислить такого лидера и его... изолировать. Создание антифранцузского союза в составе, скажем, России, Австрии, Пруссии, ну, и бог с ней, Англии, вопрос не одного дня. То, что мы займём в этом союзе главенствующую роль, очень сомнительно, а под лидерством австрийцев нам успеха не видать — как только у нас появятся первые успехи, они тут же нас предадут, боясь нашего усиления.А сами они ещё те стратеги, вспомните, как они под Карансебешем отличились. ... Одним словом — я не верю в антифранцузский союз, уж очень много противоречий нас будет разъединять.

— Вы сказали 'изолировать', поясните, что сие означает? Убить?

Да уж! Павел — рыцарь, не поймёт.

— Нет, Ваше Высочество, политическое убийство не наш метод. Хотя..., знаете ли, иногда смерть одного человека может спасти жизни ..., а в данном случае речь может идти и о сотнях тысяч людей. Но, как я уже сказал, это не наш метод. Мы исходим из того, что насильственная смерть харизматичной личности может оказаться ещё худшим злом и привести к непредсказуемым последствиям. В данном случае я имел ввиду просто изоляцию такой личности, то есть создание таких условий, при которых она, эта личность, не могла бы реализовать свою потенцию, или перенацеливание её интересов. Мы уже пытались вычленить такую фигуру из французского генералитета. Почему из генералитета? Поясню. По моему мнению, тем человеком, который может сейчас прийти к власти во Франции, подчинить себе все сословия французского общества, а затем попытаться завоевать Европу и бросить вызов Англии ... да и нам, должен быть только военный. Только штыки солдат могут сейчас навести порядок в Тюильри. Среди вероятных претендентов на узурпацию власти генералы Бернадот, Ожеро, Журдан, Моро, Гош, Жубер и Бонапарт. Они и сами пока этого не знают, но если появится случай взять всю власть в свои руки — возьмут. Судя по кампании прошлого года, самый вероятный кандидат на эту роль — Наполеон Бонапарт, хотя я ещё не сбрасывал бы со счетов и Бернадота. ...

— Так Вы предлагаете их ... изолировать?

— Я предлагаю подумать, как это сделать, Ваше Высочество. Считаю, что высшим талантом для нас надо считать способность развернуть любую ситуацию к пользе отечества.

— А Вы, княгиня, что думаете по этому поводу? — Павел, сидевший вполоборота ко мне, повернулся к Дашковой.

Отношения Павла и Дашковой в течение последнего месяца изменились, ну, если и не коренным образом, то, во всяком случае, стали чуть более приязненные, что ли. Павел Дашкову не любил по одной причине — он считал её одной из виновниц гибели своего отца, ведь княгиня ранее везде декларировала, что она была чуть ли не центральной фигурой переворота 62-го года, ну уж, по меньшей мере — первой сподвижницей тогда ещё Великой княгини Екатерины. Может это было и не совсем так, но Павел считал её одной из заговорщиков. Княгиня же к Павлу относилась просто не дружелюбно — согласитесь, невозможно хорошо относится к человеку, который тебя ненавидит. Дашкова старалась избегать встреч с Павлом, тот, в свою очередь, к таким встречам тоже не стремился, благо особых точек соприкосновения у них и не было. Но, после того, как Императрица объявила о помолвке Великого князя Константина и княжны Александры Дашковой-Ржевской, их отношения несколько смягчились.

О помолвке Константина и Шурочки было объявлено 30 марта, когда стало ясно, что здоровье Императрицы стабилизировалось, Помолвка была назначена на 21 апреля, и хотя официально это не объявлялось, но все считали, что так Екатерина хочет отметить свой шестьдесят восьмой день рождения. Свадьба же была назначены на 2 сентября, и опять на дату — тридцатипятилетие царствования. Некоторые посчитали это странным, но другие увидели в этом знак того, что Екатерина видит своим наследником именно Константина. Естественно так рассудил и Павел, но полуторачасовая беседа с матерью наедине его успокоила. О чём была беседа, никто не знал. Если кто и была посвящена в тему, так может быть только Перекусихина, но от неё добиться информации было, мягко говоря, сложно, Павел же вообще никого не посвящал, но после беседы стал как-то спокойнее, если можно говорить про спокойствие у холерика.

Дашкова выдержала небольшую паузу, как бы собираясь с мыслями.

— ... Видите ли, Ваше Высочество, данная господами советниками оценка складывающейся внешнеполитической обстановки говорит о сложности периода, в который мы сейчас входим. И от того, какой мы сейчас выработаем вердикт, может зависеть дальнейшее развитие нашего отечества. ... Наша страна на первенство в мире никогда не покушалась, единственное наше стремление — занять подобающее место среди равных сообразно нашему положению, нашим ресурсам и нашему населению. Если бы подобное разделяли другие государства, то могло бы статься, что и войн не было, а всё решалось мирно к взаимной выгоде. Но мир не совершенен. ... Да действительно, Англия сейчас начинает выделяться из сонма европейских держав и вероятно в следующем веке будет доминировать и в Европе и в мире в целом. Но может ли что-либо сделать Россия, чтобы этому помешать? Я не думаю. ... Да и надо ли мешать, не лучше ли постараться развернуть эту ситуацию в пользу нам. Сейчас торговля с Англией занимает половину от вывозимых из России товаров, и это обстоятельство играть ну, если и не решающую, то одну из основных ролей во внешней торговле, а стало быть, и в экономике всего государства в целом. Пока мы это не изменим, ссориться с Англией нам выгоды нет.... Что касается Франции, то я абсолютно разделяю мнение Александра Фёдоровича — надо подождать. Пока у Франции и России конфликтов не было и наши интересы нигде не пересекались, но это вовсе не означает, что вариант событий, предложенный Николаем Ивановичем, мало вероятен. На мой взгляд, даже очень вероятен. ... Что касается вступления России в антифранцузские союзы, ... считаю это неизбежным — если мы не хотим распространения этой бунтарской заразы в отечестве, мы должны подавить её там, откуда она пошла. А чтобы играть в этом союзе заметную роль, считаю необходимым для России иметь свою базу в Средиземном море. Нужно уговорить Мальтийский орден предоставить нам Мальту для возможного порта базирования русской эскадры взамен на гарантии защиты. ... Думаю, они согласятся. Только делать это надо не откладывая — французы, думаю, тоже понимают, что присутствие на Мальте Английского или нашего флота может создать им массу неудобств. Поэтому пусть уж лучше там будет наша эскадра. ... Теперь о предложении Александра Фёдоровича о так называемой изоляции вероятных будущих лидеров Франции. ... Я это предложение пока не отвергаю..., но и мало в это верю — наша агентура во Франции пока слаба. ... Если только просто ликвидировать?

Хрена се! Ну, княгинюшка! Не слишком ли?

Павел, когда к власти придёт, точно уберёт княгиню подальше от Петербурга — побоится держать рядом человека с такими взглядами, ведь, неравён час, она и его может ликвидировать.

А может наоборот, приблизит?

Не в его характере.

— Ну и как ты собираешься изолировать генералов Франции? — Сарказм в словах Крылова прямо-таки светился ехидством. — Сознайся, что всю конструкцию придумал, когда понял, что Павел не одобрит ликвидацию..., тьфу, нахватался у тебя... Почему не проще сказать — 'убийство'? Как мы любим словесными конструкциями заменять простые понятия на сложные, и завуалировать простое и подлое убийство более сложной, и, вроде бы уже не подлой, ликвидацией! ... А? ... Но твоя изоляция и переориентирование интересов, это уже более высокий класс.

— Ну что ты ехидничаешь? Ты за то чтобы французские солдаты по нашим деревням насиловали наших девок? Чтобы наши солдаты тысячами умирали на полях сражений? Чтобы...

— Стой, стой, стой... Я этого не говорил. Я за то, чтобы вещи назывались своими именами. Я вовсе не против убийства хоть всех французских генералов и всех этих директоров директории, но... давайте без кривляний, честно.

— Честно... Честно, это вызвать на дуэль. Да и... Ну, вот не хочется мне убивать их... Веришь?

В понедельник 20 апреля указом Её Императорского Величества Екатерины Великой мне был пожалован титул князя.

Чувствовал я себя после пожалования как-то не очень, хотя и Дашкова и друзья мои были не удивлены и за меня рады, но я нет. С чего вдруг? До меня князьями стали Потёмкин и Зубов. Правда, они светлейшие, а я просто князь, но Потёмкин хоть за Тавриду, Зубов, понятно, за спальню, а я-то за что? Нет, я, конечно, понимаю, что и титул княжеский сейчас обесценился, и что сделано это ради Шурочки, чтобы поднять статус её происхождения, и что это пожалование можно расценивать как подарок перед свадьбой от родственников жениха родственникам невесты, но... мне было лучше быть просто Ржевским.

Гм, забавно — ни Годуновы, ни Романовы князями не были, а стали царями, а вот князь Пожарский, хоть и заслуживал, но царём не стал, да вдобавок ещё и беден был.

— Чё ревём?

Шурочка обернулась и уткнулась мне в грудь. Рыдания её, мне кажется, стали ещё громче. Жена же обняла нас обоих, и прижалось к моей щеке, которая тут же стала мокрой. Два моих самых дорогих человека рыдали в голос.

Вот только этого мне не хватало. Что там могло случиться? Вот куда им замуж? ... Дети же ещё, ну что там такого произошло? Вот ей, ей, какой-нибудь пустяк.

Дуня немного успокоилась и села на стул возле зеркала, Шурочка же всё ещё всхлипывала. Когда всхлипы стали потише, Я отстранил её и приподнял лицо за подбородок.

Хорошее лицо, красивая девка выросла. ... Но такого рёва я от неё не ожидал. Она всегда такая выдержанная...

Нервное. Для девушек, наверное, такие события нешуточный стресс.

Шурочка убрала мою руку и стала размазывать рукой свои слёзы.

— Сашенька, душа моя, вместо того, чтобы стирать слезы с лица, сотри из жизни людей, которые заставили тебя плакать. ... — Может шутка разрулит ситуацию. — Да, кстати, нож после тоже помой... Шутка. — А то вдруг всё буквально поймёт да прирежет кого-нибудь. — Так в чём причина истерики? — Это уже к жене. — Вы что, другого времени выбрать не могли — через час уже надо выезжать во дворец? Как вы приедете такие зарёванные? Что мне Императрица скажет?... Сердце моё, ну ладно Шурочка, но ты же замужняя дама, надо уже научиться себя в руках держать. Так из-за чего вы тут потоп устроили?

— Почему ты мне никогда не рассказывал, что Шурочка на самом деле не твоя сестра?

— Гм... — Я сделал виноватое и одновременно озабоченное лицо. — Видишь ли, душа моя, я как-то уже и сам забыл об этом. Но..., девочки, только это очень серьёзная тайна, лучше и вам самим об этом забыть. ... Так вы что, из-за этого ревели?

— Ну, нет, конечно... — Жена посмотрела на Шурочку, как бы представляя ей право на ответ.

— Я не знала, что Ваша жена, ну, то есть... т-твоя..., не знает, что... Ну, в общем я подумала, что больше никогда не увижу Алексеевское, не увижу нашу хату, мамину могилу... — Губы у неё опять задрожали.

— Успокойся, увидишь. ... Обещаю свозить вас летом в нашу деревню.

Ох, девочка, не увидишь ты больше нашего Алексеевского. Никто не должен там знать, что Шурка, внучка Паши Цурочкиной, стала женой наследника престола. Для всех ты дочь умерших помещиков Орловской губернии, которую удочерила княгиня Дашкова. И так будет во всех будущих учебниках истории.

Уже оставшись наедине с женой после того, как Шурочка ушла переодеваться перед помолвкой, я спросил её: — А ты почему так рыдала? Из-за того что я не рассказал правду о Шурочкином рождении?

— Нет. Мне вдруг так Шурочку стало жалко...

Павел встретил Шурочку при выходе её из кареты, взвел по лестнице и сам представил Императрице и Марии Фёдоровне, которые по очереди обняли её.

''Сия минута, столь решительная для царского семейства, была вполне счастлива: ни малейшая принужденность не возмутила ее чистой радости. Вдруг, без всякого усилия, сердца породнились, и этот союз, одним мгновением совершенный, останется твердым на все остальные годы жизни'...

Откуда это в моей голове?

Это же Жуковский напишет на свадьбу цесаревича Александра Николаевича и Марии Гессенской...

Уже не напишет... И почему я это помню? ... И, главное, нахрена?

Все двинулись в церковь, где был отслужен молебен...

После молебна с коленопреклонением был парадный обед, а вечером — бал. Звучала музыка, лилось вино...

И алиатико с шампанским,

И пиво русское с британским,

И мозель с зельцерской водой.

В честь помолвки Константин подарил Шурочке кольцо с тремя бриллиантами. Один из них, в центре, — очень редкого оранжевого цвета.

В течение всех утренних мероприятий рядом с Императрицей неизменно находился Роджерсон, но на обеде и на балу её уже не было, всем распоряжался Павел Петрович. Придворные уже шептались по углам, что трон, видимо, перейдёт всё же ему.

— Вас можно поздравить, дорогой князь? — Уитворт подошёл ко мне, держа в руке бокал чего-то тёмного.

Стаут?... Князь я один день, а в Англии уже, наверное и дворники об этом знают.

Будь скромнее — то, что ты стал князем, событие вовсе не планетарного масштаба.

— Благодарю, Вас, сэр Чарльз. ... Вы пьёте пиво? — Моё лицо должно было выражать приветливую индифферентность (блуждающая полуулыбка, легкое презрение в глазах).

— Как и ваша Императрица. ... У нас этот сорт называют 'русский стаут', его специально варят для вашего двора. А Вы?...

— Я..., я предпочитаю напиток из департамент Шаранта, но, к сожалению, из-за известных событий сейчас это сложно.

— Да, пожалуй. ... Я бывал там десять лет назад. Тогда это было солнечное, богатое, уважаемое и самодовольное местечко. Как там сейчас?... Впрочем, Вы знаете, город Коньяк, думаю, будет процветать вечно..., ну, по крайней мене до тех пор, пока в мире остаются горести, которые можно утопить в вине.У меня есть небольшой запас их напитка, позвольте, по старой дружбе подарить Вам бочонок?

Вот как, 'по старой дружбе'! Ну, ну! Знал бы ты, дружок, что я тебя собирался... изолировать.

Кто его знает? Может он чего такого тоже собирался в отношении тебя.

Коньяк ещё в бутылках не продают, а только в бочках. Бочонок, это литров пять, что ли? Откуда у него коньяк, если он предпочитает ликёры?

Ты же знаешь, что он любит ликёры, а он знает, что ты любишь коньяк. И что?

— Благодарю Вас, граф. Небольшой запас и у меня есть, но Ваш подарок я приму, и уж позвольте отдариться — подарить Вам дюжину бутылок шартреза. — Мы оба понимающе улыбнулись и поклонились друг другу. — И уж если говорить о старой дружбе, то не поделитесь ли информацией — что в Европе говорят о женитьбе Великого князя Константина?

— Разное говорят, но если обобщить, то те, кто рассчитывал пристроить своих дочерей, раздосадованы, но довольны тем, что и их конкуренты остались тоже ни с чем. При нашем дворе, вы знаете, ни на что не рассчитывали, поэтому довольны тем, что все остались ни с чем. ... А что у вас слышно о событиях в Австрии?

Ну вот, сейчас произойдёт обмен разведданными.

— Да собственно, наверное, тоже, что и у вас. Ну, может быть, к нам новости приходят чуть быстрее. ... Решительные и успешные действия французов, угрожавшие вторжением во внутренние области Австрийской империи, побудили австрийцев начать с Францией мирные переговоры. Следствием переговоров было заключение 27 марта по нашему календарю перемирия на 5 дней. Французские войска под командованием генерала Бонапарта сейчас занимают территорию до горного хребта Земмеринг. 29 марта главная квартира Бонапарта переведена в Леобен. 7 апреля там подписаны прелиминарные условия мирного договора между Австрией и Французской республикой. Я пока эти условия не видел, но не трудно догадаться, что Австрия выйдет из коалиции. ... Пока это всё.

— М-да..., печальные новости. ...... А этот Бонапарт становится всё большей и большей проблемой.

— Я думаю, что и для их директории тоже.

— Вы полагаете, что он может прекратить эту вакханалию?

— Да, ... вспомните, когда-то Рим тоже был республикой, пока не пришёл Цезарь.

— Ну, ... Бонапарт не Цезарь.

Я пожал плечами и посмотрел на танцующих. Танцевали кадриль. Пары образовывали каре, тон задавали Шурочка с Константином — они были первой парой. Танец напоминал мне карусель из живых всадников, которые ездили по кругу и соревновались в ловкости.

Повисла пауза. Видимо Уитворт обдумывал вероятность того, что Бонапарт может стать диктатором. Он тоже стал смотреть на танцующих.

— Вы только что сказали, что всего лишь три года назад ни Вы, ни я не думали, что моя сестра будет ... помолвлена с внуком нашей императрицы. ... Про Цезаря тоже вначале говорили, что он не Александр Македонский.

— А Вы знаете, Александр Фёдорович, я считаю, что история человечества могла бы сложиться и по-другому — менее кроваво, не родись некоторые личности. Как могла бы пойти история России, если бы не родился Чингисхан? Или, к примеру, история моей страны могла бы пойти иначе, не родись Оливер Кромвель, или...

— Извините граф, что перебиваю, но на всё воля божья. Они ведь родились.

— Нда... родились. ... — Уитворт на минуту замолчал, а потом печально и задумчиво закончил — И Людовик XVI тоже родился и Мария-Антуанетта, но гильотина исправила это недоразумение.— Немного подумал и добавил. — Так Вы думаете, что директория, понимая, что Бонапарт может быть опасным для неё, попытается его устранить?

— Директория, опасаясь популярности Наполеона, может попробовать направить его темперамент подальше от Франции. ... Например, на завоевание Британских островов.

— Простите, князь за резкость, но это чушь — во-первых, у Франции нет флота, способного противостоять нашему флоту, во-вторых, нет адмиралов, способных противостоять нашим адмиралам, и в-третьих, даже если дело дойдёт до сухопутных сражений, мы не Австрия, и наши генералы имеют достаточный опыт, чтобы поставить на место зарвавшегося мальчишку.

— У Петра I тоже не было флота, способного противостоять шведскому флоту, причём не было совсем, но он его построил. Французам в этом отношении проще — кокой-то флот у них уже есть. Пусть он и уступает вашему, но есть и его можно усилить. На вашем же флоте, мне доложили, неделю назад начались волнения. Вы в курсе? — Дождавшись хмурого кивка Уитворта, я продолжил. — Адмиралы? ... Да, большинство офицерского корпуса и подготовленных кадров артиллеристов погибли во время террора. ... Но можно же попытаться избежать морских сражений. ... В прошлом году, будь Гош чуть более удачливее, французы уже были бы в Ирландии. ... А что касается ваших генералов... ... Вот Вы сказали, что вы не Австрия... Этот мальчишка Бонапарт разбил Болье, а Болье имеет большой опыт. Ему 70 лет и 52 из них он в армии. Разбил Колли, ему 59 лет, в арии 40 лет. Разбил фельдмаршала Дагоберта, отличившегося в войне за Баварское наследство. Практически все его противники имели боевой опыт и отнюдь не дураки. ... Так что, боюсь, Вы напрасно недооцениваете молодого Бонапарта.

— Так Вы полагаете, что следующим шагом Франции может стать война с нами? — Тон Уитворта уже не был такой уверенный и самонадеянный, как в начала, а скорее растерянный — видимо так он события не рассматривал.

— Допускаю. Я ведь не пророк, но вероятность развития событий существует. ... Я, кстати, думаю, что у вас это тоже понимают и необходимые меры предпринимают.

— Может быть. ... Сами понимаете — меня в такие вещи посвящать не будут. — Ага, как же, не будут! Да тебе уже и задача поставлена узнать наше мнение и возможные наши действия при таком варианте.. — Но, надеюсь, Россия не оставит нас в этом случае?

— Ну-у, граф, я же не канцлер, и даже у него не служу. Откуда же я знаю, как поведёт себя наш кабинет в том, или ином случае?

— Но предположить Вы можете?

— Гм. ... Ну-у, предположить можете и Вы. ... Давайте рассуждать вместе. У нас считают, что Франция далеко, общих точек напряжённости у нас с ней нет. ... Это Вы, в принципе, знаете. Да, и у нас, как и у вас, возмущены и их революцией и тем, что они сделали со своим королём, но. ... Вы, кстати, тоже рубили головы королям. ... Да, у нас помнят, что вы самый главный наш торговый партнёр — наш с вами торговый оборот занимает половину от всей нашей внешней торговли, но... Но Россия сейчас очень занята на Кавказе. Фельдмаршал Суворов вот уже второй год ..., скажем так, пытается заставить Персию уважать наши интересы в этом регионе. Это отнимает массу ресурсов, и военных в том числе. Боюсь, что там мы увязли надолго. ... Это же Вы тоже знаете. ... И ещё один ма-аленький такой штришок — Императрица наша всё ещё помнит вклад вашего премьер-министра в наши войны с Турцией и со Швецией. ... Поэтому нужны очень веские аргументы, для нашего союза. А чтобы Россия послала свои войска воевать за пределы своих границ, нужна серьёзная мотивация. ... Но это же только наши с Вами рассуждения, наш, так сказать, взгляд на проблему ... и совсем неофициальный. ...

Глава 6 (1797 июль)

' Все всегда предрешено заранее,

а люди не осознают этого и момент

драматической развязки принимают

за решающий час, хотя он уже давно

беззвучно пробил. '

Эрих Мария Ремарк. Триумфальная арка

— Александр Фёдорович — Петька, сидевший за кучера, начал останавливать карету. — Какие-то военные, кажись курьеры.

— А мы сейчас где?

— Дык к Клину подъезжаем, версты три осталось.

Дорога делала крюк, и я увидел отряд из трёх всадников. Трое! Значит что-то архиважное!

— Прими к обочине и совсем остановись.

Савва вышел из кареты, а Филька стал помогать мне надевать протезы.

Двое проскакали мимо, а третий приостановился.

— Кто такие? — Голос человека смертельно уставшего.

— Князь Ржевский — представился я, вылезая из кареты.

— Ваше сиятельство, Вам срочная депеша. — Он не спрыгнул, а скорее свалился с коня и стал расстёгивать сумку. От усталости руки его не слушались.

— На словах можешь сказать? ... Филимон, возьми лошадь и поводи её.

— Императрица скончалась.

КАК? ПОЧЕМУ? Я НЕ УСПЕЛ!!!!

— Когда?

— В ночь на 17. Но это ещё не всё... — Он наконец-то справился с ремнями сумки, достал и протянул мне пакет.

Ну, вот и всё, дружок — котлетки кончились!

Как же, блин, не вовремя всё!

А когда смерть вовремя? Сколько к ней ни готовься, а она приходит всегда некстати.

И что же теперь делать? ... Эх, как ни ломал голову, а всё надеялся, что Екатерина подольше поживёт, и успею и с Павлом контакт наладить, и с Наполеоном решить, и ... Может плюнуть, сослаться на ранения да и уйти в отставку? Забрать Дуню да в деревню?

А как же здесь без тебя Крылов, Штиглиц, Александра, наконец? Бекер скоро должен вернуться опять же. Нет, брат, расхлёбывать надо самому.

Как же быть с Павлом?

А ни как. Вот приедем в Питер, и решим.

Ну а что мы помним про Павла из той своей истории?

Значит так: личность Павла Первого (и последнего) в будущем будет трактоваться неоднозначно — если в советский период его представляли, как мудака на троне, то после уже называли не иначе как 'последним рыцарем Европы' которого устранили коварные англичане за то что он начал сближаться с Наполеоном.

Чего он натворил?

Ничего такого, что можно бы было расценить, как предательство интересов России. По крайней мере, сепаратного мира с врагами, как его покойный папаша, не заключал. В армии, правда, ввёл прусские военные порядки, но это не критично. Вот с Мальтийским орденом накуролесил, но это тоже не более чем безобидный бзик ... Правда у руля он и был-то с гулькин нос, а если бы порулил побольше?

А если бы был Павел, были бы Аустерлиц и Бородино?

Ну, вот и узнаем. ... Сколько там до Аустерлица осталось? Десять лет?

Нет, кажется в 805, стало быть — восемь.

Тем более.

Узнаем, если не дадим англичанам опять заговор организовать.

Да тут сначала надо бы не дать это сделать Зубовым с сотоварищами, а англичан-то мы попридержим.

Н-да, англичан... Англичане... Я, когда с Уитвортам тогда беседовал, невзначай как бы упомянул, что Императрица наша пока не забыла вклад их Питта-младшего в наши войны со Швецией и Турцией. Я хотел их подтолкнуть к акции против Наполеона, а не послужила ли это катализатором, и не заставило ли их... Ё-ё-ё! ... Неделю назад, когда уезжал, у Екатерины явно была положительная динамика. ... Если англичане приложили здесь руку, Уитворту не жить!

Раньше его надо было убирать! Раньше!

А вдруг он здесь и не причём? Всё-таки Екатерина после перенесённого инсульты могла и сама Богу душу отдать. Какие сейчас медикаменты... Да и как убрать Уитворта?

Ну, например, кони внезапно понесли. Случай с де Саксом уже благополучно забылся.

— Честь имею представиться, Ваше превосходительство: прапорщик князь Щербатов Николай Григорьевич. — Юноша щёлкнул каблуками.

Лицо смутно знакомое.

Семёновец ведь, наверняка в полку виделись.

— Простите, господин прапорщик, мы с Вами ранее не встречались?

— Имел честь быть Вам представленным в марте 93 года. — Он покраснел вдруг, тон его изменился, и из бравого оловянного солдатика прапорщик превратился в нормального парня. — Может, помните?

— Ах, да, да, да, как же, как же. Вы тогда сидели рядом... с этим..., как его, бишь...

— С прапорщиком Римским-Корсаковым.

— Точно! ... Простите великодушно, Николай Григорьевич, но после ... знаете ли, начал вот... Ну, не важно. Какими судьбами здесь в Хотилове?

— Еду из Литвиново..., это имения родителей, в полк, Ваше превосходительство.

— Николай Иванович, голубчик, мы же не на службе, давайте без чинов.

— Как прикажите, Александр Фёдорович.

— У родителей, стало быть, в отпуске были?

— Маменька вот занедужила, батюшка мой, Григорий Алексеевич испужался, да и вызвал нас с братом. Но Бог милостив, маменька поправилась.

— А брат...?

— Брат задержался в первопрестольной, заехал к другу своему, Николаю Михайловичу Карамзину.

Н-да! Хреновый из тебя Коленька оперативник бы вышел — всё на раз выложил без утайки.

— Один путешествуете, смотрю? Без слуг?

— Мне так сподручнее, Ваше... виноват, Александр Фёдорович — о слугах всё одно заботиться надобно, а так я абсолютно ничем не обременён. А уж позаботиться о самом себе я и сам могу, чай не калека... Ой! Простите, Ваше превосходительство, я не то хотел...

— Да полноте, мой друг. — Я засмеялся. Нет, действительно, славный парень. — Не извиняйтесь и не смущайтесь — меня Ваши слова нисколько не обидели, потому что..., а потому, что я в них ничего обидного для себя не услышал.

В Хотилов мы приехали поздно вечером, а вернее сказать уже ночью. Почтовая станция находилась прямо на въезде в Хотилов (или на выезде — это с какой стороны смотреть), по существу — на тракте. Представляла она из себя большую избу с кучей всяких пристроек — конюшни, ямской и ещё чего-то там, чего я и не знал. Впрочем, хотиловская станция практически мало чем отличалась от всех предыдущих, или ещё предстоящих по дороге из Москвы в Петербург, да и по любым другим дорогам России.

Когда мы подъехали, перед станцией уже стояла кибитка, ямщик выпрягал лошадей, а рядом топтался какой-то военный. Пока я собирался, пока пристёгивал свои колодки, Савва уже сбегал к смотрителю и просветил его по поводу важности моей персоны. Поэтому не успел я выйти из кареты, а передо мной уже нарисовался тщедушный мужичок в застёгнутом на все пуговицы мундирчике, а за ним маячила фигура этого военного. При свете фонаря я рассмотрел семёновский мундир.

Э, да он ещё совсем молоденький.

Ночевать в Хотилове в мои планы не входило — до Петербурга оставалось ещё 350 вёрст, а какая там сейчас обстановка только Богу известно, поэтому поспать я могу и в карете, а Петьку вполне подменить может и Филька, да и Савва, наконец, если что. Но человек предполагает, а располагает... кто-то совершенно другой, а не Бог, иначе всё всегда было по-другому, ... причём не факт, что лучше. Лошадей не было от слова совсем, ... нет, то есть они, конечно были — мы ведь приехали, да и прапорщик тоже, но все лошади были в виде иллюстрации крайней усталости. Ехать на них не представляло ни какой возможности, и ни какие мои бумаги, даже та, что за личной подписью Павла, родить смотрителю свежих лошадей помочь не могла.

Эх! А я ведь утром собирался быть в Едрово.

Надо было думать, как ночевать здесь. Одна-единственная приличная комната была занята семейством какого-то бригадира, предлагались только смежные комнаты.

Ох, не люблю я эти станционные клетухи с тараканами да клопами. В дороге я предпочитаю ночевать в палатке на природе, для этого в моей карете всегда всё что нужно есть. Зимой, если приходится, планирую всё так, чтобы ночь заставала в приличном месте с нормальным постоялым двором, а сейчас... Но..., не разбивать же бивак возле станции.

Пока мы повторно знакомились с Колей Щербатовым, к станции подъехала ещё одна карета. Лошади были как наши — тоже в мыле. Понятно, гонит в столицу, узнав о смерти Императрицы. Карета солидная, видать чин не маленький. Кто же? ... По фигуре, вылезающей из кареты, было трудно определить возраст, понятно только, что мужчина крупный.

— Где этот чёртов смотритель? — Рёв раздался сразу, как только ноги вновь прибывшего господина коснулись земли. — Лошадей! Живо!

М-да, значит какой-то пупок. Ну ничего — мы тоже в армии служили...

Смотритель, беседовавший до этого с Саввой о том, где моё сиятельство кинет свои кости, вынужден был подойти и представиться этому грозному крикуну, оправдываясь, что, к сожалению, свежих лошадей нет, да и по очереди их должен получить прибывший ранее... Смотритель не успел договорить. Крикун схватил его за грудки, приподнял и начал трясти.

— Ты что, с ума сошёл, да как ты смеешь? Каналья, меня...

— Э-э, милейший, отпусти человека, лошадей он тебе не родит. — На мой окрик Крикун обернулся. Свет фонаря, наконец, осветил его лицо... Батюшки, как тесен мир! — Господин Перовский?!

Не знаю, что услышал в моём голосе Перовский, может тоже узнал (хотя вряд ли — фонарь был за моей спиной), но смотрителя он отпустил и направился ко мне.

— Ты кто? — Его голос был несколько растерянным, но по-прежнему принадлежал человеку, считающему себя пупом земли.

— Не узнал? Так могу напомнить. Один раз я уже поставил тебя на место.

Перовский подошёл на расстояние узнавания и по мере этого процесса лицо его начало меняться — до этого просто злое, оно закипало яростью. Глаза налились кровью, и в свете фонаря лицо казалось маской. Маска готова была меня разорвать на куски.

Мне было забавно это наблюдать. Перовского я не боялся и он это почувствовал. Савва (я увидел это боковым зрением) придвинулся ближе к дверям конюшни, которые подпирала деревянная лопата. Щербатов, до этого взиравший на происходящее абсолютно растерянными глазами, стал рядом со мной.

Ах, ты какой! Ну... малыш!

Повисла пауза.

Перовский всё же справился с собой. Я видел, как ярость уходит и проявляется жестокость. С такими лицами победители вырезают сердца у ещё живых пленников.

Ну ты-то не победитель, а я не пленник.

— Я оч-чень рад нашей встречи, сударь. Я её жду уже шесть лет. Вы, ... — Перовский замолчал, видимо решая, как меня назвать. — Господин Ржевский, нанесли мне оскорбление третей степени. Я требую сатисфакции. ... Извольте назвать мне место и время, куда прислать моих секундантов.

А я уже и забыл. ... Ну что ж, надо всё решать сразу. В Питере мне эти проблемы будут не нужны.

Я повернулся к юному прапорщику.

— Князь, имею честь просить Вас быть моим секундантом?

Молодой человек, ещё растерянный от каскада событий произошедших в столь короткое время, вытянулся как по команде 'смирно', поглубже вздохнул и выпалил одним выдохом: — Почту за честь, Александр Фёдорович.

А его, наверное, ещё ни кто не приглашал в секунданты. Кодекс он хоть знает? Я-то его вообще не знаю.

— Я предлагаю вопрос решить не откладывая. — Я обратился к Перовскому. — У Вас есть сейчас кто-то, кто может быть Вашим секундантом?

— Я согласен с немедленным решением вопроса. — Перовский говорил сквозь зубы, в глазах его в свете фонаря я увидел жажду крови. ... А может мне показалось. — Но для дуэли нужно по два секунданта. ... У меня сейчас нет никого, кто бы мог стать моим секундантом, но... — Он повернулся к стоящему поодаль и совершенно убитому случившимся смотрителю. — Любезный, на станции есть дворяне?

— Бригадир Давыдов с семейством, Вашесятельство, но оне спать изволят.

— Позвольте мне, господа, раз уж я являюсь пока единственным секундантом, взять организационную сторону на себя. — Щербатов встал между нами.

Мы — и я, и Перовский с удивлением посмотрели на молодого человека столь разумно разруливающего ситуацию.

— Благодарю Вас, Николай Григорьевич, и всецело доверяю себя Вашему благоразумию и ... опыту. — На слове 'опыт' я запнулся, но всё-таки его сказал, потом поклонился и пошёл к своей карете. Спать до рассвета оставалось часа четыре, так уж лучше в своей карете, чем в клоповнике на станции. Проходя мимо смотрителя на которого больно было смотреть (ну ещё бы, баре поубивают друг дружку и ему головы не сносить от начальства), я подмигнул ему и сказал: — Не дрефь. Утром уедим, здесь стреляться не будем.

Но поспать оставшиеся четыре часа до рассвета мне всё же не удалось. Так, кимарнул пару часов. И вовсе не потому, что мучился мыслями о предстоящем. Как раз наоборот — ни одной мысли. Я просто сразу же был уверен, что убью этого хлыща. Так, мелькнула одна мыслишка, что он может бать дедом Софьи Перовской, но мелькнула и ушла.

А спать мне не дал Коленька Щербатов, который в начале всё меня расспрашивал о случае послужившим началом конфликта, а потом меня инструктировал, как я должен стоять, как руку поднимать, как целиться. Молодой человек оказалось не просто знает дуэльный кодекс Дурасова, а знает его назубок. Действительно, оскорбление, которое я нанёс этому придурку Перовскому, квалифицировалось, как третьей степени, потому что нанесено было действием. Во как! Выбирать оружие имел право оскорблённый. Вариантов было три — шпага, сабля или пистолет. Но в нашем случае, оказывается, Перовский не имел права выбрать ничего, кроме пистолета, так как согласно 52 статьи дуэльного кодекса если оскорбитель имеет телесный недостаток, не позволяющий ему пользоваться холодным оружием, то в случае выбора именно его, дуэль будет происходить при слишком неравных условиях. В общем, все права были у Перовского, у меня было только одно — не промахнуться.

Утро какое чудесное! Мы с Филькой идём по тропинке к речке. Впрочем, этот ручей речкой можно назвать с ба-альшой натяжкой. Но умыться в нём, по крайней мере, можно. Пока идём есть возможность рассмотреть эту деревню... Ой! Пардон, село.

Дома, с огромной вынесенной кровлей на самцовых бревнах (это когда фронтон является продолжением стен), крыты тёсом, но печных труб не видно.

Топят по чёрному?

Офигеть! Это в восемнадцатом-то веке?

Я уже несколько раз проезжал здесь, но только сейчас обратил внимание. Посреди села единственное не деревянное строение — церковь. Кирпичная. Красивая!

Лет через двести наверняка будет памятником архитектуры XVIII века.

Будет, если большевики не взорвут или отступающие фашисты.

Впрочем, село, как село — я видел и в этой жизни и побогаче, и победнее.Есть здесь правда и торговые лавки, и трактир с постоялым двором (вот где можно было ночью остановиться) и даже Путевой дворец, в котором останавливаются на ночлег путешествующие царствующие особы.

Классное утро. Жаль будет в такое утро умирать.

А что, в дождь лучше? Или в метель? И что это ты про смерть подумал? Вечером же абсолютно был уверен, что не он тебя, а ты его?

Ой, да мало ли случайностей... Чем чёрт не шутит, пока бог спит?

Пока я умывался, к нам присоединился Щербатов.

— Тоже решили, князь, освежиться? Вот и правильно. Утренние водные процедуры всегда бодрят. Я, Николай Григорьевич, если с утра на себя ведро холодной воды не вылью, целый день как не в своей тарелке. Почитай, день насмарку. ... А что мой визави? Нашёл секундантов?

— Доброе утро, Александр Фёдорович. ... — Молодой человек, глядя, как я растираюсь полотенцем, тоже стал стягивать рубаху. — Да. Уговорил с утра бригадира Давыдова. Тот в начале ни в какую, мол спешу, жена, дети, то да сё, но я потом взял на себя смелость, Ваше превосходительство, и переговорил с ним. Объяснил ситуацию и сказал, что Вы просили... Простите, что не согласовал с Вами, но...

— Пустое, Николай Григорьевич, всё правильно сделали, только..., Вам не кажется, что теперь ситуация ещё усложнилась. — Князь взглянул на меня недоумённо. — ... Ну, раньше от меня был один секундант, а теперь, если строго подходить к этому вопросу, то двое?

— А-а, да нет. Господин Перовский согласен, чтобы его интересы представлял господин Давыдов, значит, господин Давыдов и является секундантом господина Перовского, а господин Перовский является доверителем в отношении господина Давыдова.

— Всё равно, не пойму. Перовский же говорил о двух секундантах с каждой стороны?

— Это количество рекомендуется, но не обязательно. Обязательно только одинаковое количество секундантов с каждой стороны. ... Ну что, пойдёмте? Бригадир Давыдов ждёт Вас чтобы представиться, а потом мы с ним обсудим условия дуэли.

Давыдов начал считать.

— Раз. — И я, и Перовский поднимаем пистолеты. Вообще-то мне его смерть не нужна. Сколько потом проблем сразу возникнет. Что делать с телом, если что? А вдруг он действительно дедушка Софьи Перовской? — Два. — Я вдруг почувствовал, что вот эта чёрная пустота в стволе пистолета Перовского собирается сделать дырку в моём черепе. Нет, не убить, а сделать большое такое отверстие в середине моего лба. Как бы, этот гадёныш не попал в меня! Убьёт же, сволочь! — Т!

Выстрелили мы одновременно. Можно сказать, что 'три' Давыдова и звуки двух выстрелов слились в один звук.

Дыму-у! Ни фига не видно.

Когда это я порвал рубаху на левом плече? ... А почему она краснеет? Он что, в меня попал?

Ерунда, царапина. Легко ты отделался.

А Перовский?

Дым рассеивается, и я вижу стоящего Перовского.

Я что, промахнулся?!

Левая рука его прижата к правому плечу.

Нет. Вон кровь между пальцами.

К Перовскому направляются его слуга и Давыдов, а ко мне подходит Коля Шербатов и Савва.

— Вы ранены? — В голосе прапорщика слышится одновременно и озабоченность и испуг.

— Пустяки, Николай Григорьевич. Царапина. ... Савелий, полей водкой.

— Да, да, Александр Фёдорович, сейчас. — Савва обильно поливает рану из фляжки (Бли-и-ин!!! Зараз-з-за!!!) и начинает заматывать марлевым бинтом (спасибо Максимовичу).

— Дай-ка фляжку — я внутрь приму. ... Николай Григорьевич, а что там...? — Я киваю в сторону Перовского.

Стрелялись мы из пистолетов Давыдова с десяти шагов. Согласно дуэльного кодекса сие мероприятие называлось 'дуэлью на месте по команде'. Василий Денисович Давыдов командир Полтавского легкоконного полка человек опытный и заслуженный был выбран руководителем дуэли, хотя весь сценарий драмы (впрочем, могла бы быть и трагедия) разрабатывался Шербатовым.

Стрелялись уже за Хотиловым. Выехали большим табором. Сначала карета Давыдова с двумя подводами со скарбом, затем Перовский, кибитка с Колей Щербатовым и моя карета. Версты через три дорога проходила мимо небольшого леска, или скорее рощи. Вот в этой роще наши секунданты и нашли подходящую, по их мнению, полянку. Супругу Василия Денисовича естественно в суть дела не посвящали. Она с детьми расположилась на опушке, а мужчины удалились как бы на поиски валежника для 'завтрака на траве' ну и поохотится — каким бы ни был результат дуэли, всё должно было выглядеть, как несчастный случай на охоте. Так мы договорились.

На мой взгляд, всё кончилось, если учитывать, что стрелялись из незнакомого оружия и с небольшого расстояния, вполне благополучно. Я отделался (уже второй раз) по существу просто глубокой царапиной на левом плече. Ранение Перовского хоть и было серьёзнее — пуля прошла на вылет под правой ключицей, тоже не смертельно.

Перовского перевязали и отправили в Хотилов к лекарю, от сопровождения его кем-нибудь из секундантов он отказался.

Елена Евдокимовна, жена бригадира Давыдова, мало похожа на доверчивую простушку, но, тем не менее, версию с несчастным случаем на охоте не оспаривала. Но сделав вид, что верит сказанному, безусловно догадалась о дуэли, вот только участников определила неправильно — она решила, что стрелялись Щербатов с Перовским.

Вообще Василий Денисович и Елена Евдокимовна пара колоритная. Он — невысокий, крепко сбитый, курносый, сероглазый, с шикарными усами. Она — высокая (на пол головы выше мужа), стройная,... нет, не так — про неё надо сказать, наверное, статная. Он — темпераментный, нетерпеливый, весельчак, душа нараспашку. И это всё в солидном по теперешним временам возрасте — бригадиру полста лет, однако. Она спокойная, рассудительная. А вообще, они мне понравились, и пацаны их понравились. Старшему, Дениске, названному в честь деда по отцовской линии, намедни исполнилось тринадцать, копия отца. И внешне и манерами. Среднего назвали в честь деда по материнской линии. Этот весь в мать. Про младшего сказать было что-то сложно — мальцу только пять лет. У них ещё дочь восьми лет, но её я не видел.

После 'завтрака на траве' мы втроём — Давыдов, Щербатов и я присели в тенёчке выкурить трубочку. Ну-у, вернее Давыдов выкурить трубочку, а мы с Колей за компанию, да что бы не мешать убирать место незапланированного пикника.

— Слава Богу, всё кончилось сравнительно благополучно. — Давыдов решил поменять положение, расстелил сюртук и лёг на него. — Александр Фёдорович, рассказали бы анекдот, что ли — разрядили бы, так сказать, обстановку. Вы, говорят, большой мастер...

Ну вот, уже вся Россея знает — Ржевский и анекдоты близнецы братья! Блин!

— Извольте. — Я последовал примеру Василия Денисовича и тоже прилёг на траву. — 'Потёмкин вместе с денщиком возвращается из... э-э-э, ну, не важно откуда. И проезжают мимо озера. Потёмкин видит на противоположном берегу купающуюся белотелую женщину с распущенными длинными волосами. Останавливает коляску и приказывает денщику: — Иван, раздевайся быстрее, сплавай к этой даме и спроси ее, как она насчет поездки со мной, вина, картишек и так далее. Денщик раздевается, кидается в воду, плывет к даме и вскоре возвращается обратно и докладывает Потёмкину: — Так что, Ваша светлость, насчет поездки с вами, вина и картишек оне могут, а насчет так далее — никак, оне поп.

Щербатов весело засмеялся, а вот Давыдов лишь криво улыбнулся в усы и глядя, как бегают друг за дружкой его сыновья, вдруг посерьёзнел. На лице появилась печать крайней озабоченности. Щербатов это тоже заметил и понял это по своему.

— Не волнуйтесь, Василий Денисович, протокол дуэли я составил и оформил как положено, можете не сомневаться.

— Да что Вы, князь... — Давыдов удивлённо взглянул на Николая. — Я не об этом думаю. ... Я вот о сыновьях подумал. ... Что их ждёт? ... Императрица умерла, а какую политику поведёт Павел Петрович, пока только Богу известно. ... Да по любому, Россею ждут новые времена, а новые всегда... Новая метла по новому метёт.

А потом сломается и под лавкой валяется.

— Рад Вас приветствовать, Александр Семёнович. — Макаров обернулся, его лиц, выразив поочерёдно удивление и узнавание, расплылось в дружеской улыбке. Он шагну мне навстречу и обнял за плечи.

— Дорогой Александр Фёдорович, взаимно рад! Давно вернулись?

— Два часа назад переехал заставу.

— Вы не были дома?

— Был, но не долго. Если вы хотели спросить, знаю ли я последние новости, то да, знаю. Екатерина Романовна уже ввела в обстановку.

— Значит практически сразу, как Вы сами как-то остроумно заметили — с корабля на бал?

Ну, вообще-то не я, а Пушкин, и не заметил, а заметит.

А ни Грибоедов?

— Так в циркуляре было чётко написано: 'Прибыть не медля', так, что я собственно... вот.

— Понятно... ... А я вот вызван на сегодня с докладом.

Я кивнул — мол, мне тоже понятно. Мы с Макаровым встретились в приёмной Мраморного дворца.

После смерти Екатерины Павел ехать в Зимний категорически не захотел.

А можно так сказать 'категорически не захотел'?

Ну, ты же сказал.

Но так как, управлять страной, сидя в Гатчине, было не особенно удобно, Павел с семьёй перебрался в Мраморный, хотя он, в смысле дворец, по сути, принадлежит Константину (но Константин ведь тоже член семьи Павла).

Почему в Петербурге нет ещё Инженерного замка, я не знаю. Помню, что в той моей истории именно там Павлуша получил табакеркой по голове (или задушили его?), но почему-то такого сооружения нет, или оно по-другому называется, или ещё не построено?

Кроме меня и Макарова в приёмной был только статс-секретарь Павла Нелединский-Мелецкий Юрий Александрович. Мы знакомы не были, но по моим данным статс-секретарь нового императора человек неглупый и честный. Я представился, статс-секретарь тоже вежливо поклонился и сказал, что доложит Их Величеству тотчас, как они освободятся — у них на аудиенции сейчас находится бригадир Ростопчин Фёдор Васильевич.

Ну что ж, подождём, других вариантов всё равно нет.

Мы отошли с Александром Семёновичем в дальний (в смысле, дальний от статс-секретаря) угол приёмной.

— Александр Семёнович, Вы проводили расследование обстоятельств кончины Императрицы?

— Только поверхностно, Александр Фёдорович. В ночь на 17 июля в спальне с императрицей ночевали две фрейлины — камер-фрейлина Протасова Анна Степановна и Пассек Варвара Петровна. В будуаре перед спальней ночевал гоф-медик Гриневский. Роджерсон, по настоянию Императрицы, прекратил свои ночные бдения и ночевал дома.

— А каково мнение Роджерсона?

Александр Семёнович пожал плечами.

— Апоплексический удар.

— А...

— Нет, Александр Фёдорович, никаких причин думать иначе я не нашёл.

— Что ж, спасибо. Вы меня успокоили, Александр Семёнович.

— Ну вот, Ржевский, я, как ты и сказал, стал Императором. — Павел встретил меня стоя возле стола. Вид его мало походил на вид переживающего смерть матери сына. А ведь мужик вроде как бы и не глупый, мог бы хоть для вида..., да хоть для приличия, сделать не такую радостную мину. — Твой прогноз сбылся! Теперь, ... князь, ты должен служить мне. — Перед словом 'князь' он сделал паузу. Может быть хотел подчеркнуть, что князь я как бы и не настоящий пока?. — Тем более, что мы скоро родственниками станем... — И перейдя на более спокойный и даже, можно сказать, доверительный тон, продолжил. — Я вот в связи с объявленным трауром решил немного перенести свадьбу Константина и твоей сестры с сентября на февраль следующего года. Сам понимаешь — приличия должны быть соблюдены,

Блин, и этот про приличия.

А вот про свадьбу — это хорошо. Значит хоть в этом вопросе перемен не будет, а то были некоторые сомнения — Паша в пику матери мог и расторгнуть брак.

— Ваше Величество, я всегда буду преданно служить трону и отечеству. — Я посмотрел Павлу в глаза.

— Вот и хорошо. ... Много дел нам предстоит. В стране бардак, беспорядок, грабёж. В делах наших господствует неимоверный упадок нравов. ... — Павел стал ходить по кабинету от стола к креслу. — Грабят со всех сторон; все части управляются дурно, порядок изгнан отовсюду. Безнаказанность и дерзость дошли до крайнего предела. ... Нет, ты посмотри. — Он подошёл к столу и взял какую-то бумагу. — Взять этого Коваленского, который губернатор в Рязани. В 93 году уволен со службы за воровство и грабёж, а теперь назначен губернатором в Рязани, потому что у него есть брат, такой же негодяй, как и он, который дружен с Грибовским, начальником канцелярии Зубова. ... Один Рибас украл более 500 тысяч рублей в прошлом году.... Надо всё менять. Всё — суды, коллегии, экспедиции. ... Ты со мной?

— Я с Вами Ваше Величество.

Ну что ж, раз сказал, то теперь до конца с ним придётся быть. И защищать придётся, и дурь его останавливать, и бзики его сглаживать.

— Будешь канцлером?

Ого! Твою ж дивизию!

— Слишком неожиданно для меня, Ваше Величество. ... Я бы хотел, Государь, приносить пользу Вам и отечеству там, где от меня был бы максимальный толк. Если Вы считаете, что на этом посту я могу быть полезен, то почту за честь и приложу максимум сил и старания. Но..., Ваше Величество, а как же ...

— Считаю... На этом посту тебе будет проще ... гм, изолировать наших недругов.

— Позвольте один вопрос, Ваше Величество? — И дождавшись кивка Павла, я все-таки закончил мысль. — А как же Александр Андреевич Безбородко и Иван Андреевич Остерман? — Про Моркова я решил промолчать — человек Зубова всё же. — У них колоссальный опыт в международных делах. На мой взгляд, свой потенциал они ещё не выработали и весьма полезны могут быть.

— Как? В международных делах? ... Гм, любопытно. — Павел, как бы проверяя на слух, повторил. — В международных делах. Коллегия международных дел. Гм. Мне нравится. ... А Остерман попросил меня об отставки, Безбородко же по-прежнему будет вице-канцлером. Менять пока всё сразу не будем.

— Абсолютно с Вами согласен, Ваше Величество. Позвольте высказать несколько мыслей по этому поводу?

— Ну?

— Я считаю, что начать надобно сейчас с реформирования Вашей непосредственной охраны. Все остальные структуры до тех пор, пока не будет реформирована охрана Вас и Вашей семьи, трогать чревато.

Павел задумался. Где-то с минуту он стоял у стола и размышлял. Наконец повернулся ко мне.

— Садись. На протезах же тяжело...

— Простите, Государь, но я...

— Садись, я разрешаю. Мне лучше думается, когда я хожу. — И дождавшись, когда я сел, продолжил. — Ты думаешь, что... Да, пожалуй. ... У тебя какие мысли на этот счёт?

— Я думаю так — необходимо создать Императорскую службу охраны. Пока её нет, воздержаться от других радикальных реформ, в первую очередь в армии. Только тогда, когда можно будет быть уверенными в Вашей абсолютной безопасности, можно будет приступать к реформированию армии и государственного аппарата. А пока пусть всё будет, как есть. Пусть воруют. Придёт время, мы всё вернём в казну.

Павел опять заходил по кабинету.

— И сколько это займёт времени?

— Всё зависит от того кому мы это поручим. Охрана Ваша должны быть преданной до самопожертвования и состоять вся из людей Вам лично обязанных. Иными словами, из таких, которые бы без Вас выбиться на верх общества не смогли бы. Если офицеры, то из мелкопоместных дворян или в чьей преданности нет сомнений. Отбор должен быть очень тщательный. Нижние чины должны получать достойное жалование. Непосредственную охрану Вашего Величества должны осуществлять люди не связанные ни с какими фамилиями. Пусть они будут из простых людей, не из солдат, и специально обученные. Таких бодигардов должно быть не много, ну, человек двадцать. ... Начальником Императорской службы охраны я предлагаю назначить полковника Алексея Андреевича Аракчеева, а вот командиром бодигардов рекомендовал бы командира эскадрона Ваших жёлтых кирасир майора Суходольского. Вот они пусть эту службу и формируют.

— Суходольский, который провалил тогда твою охрану? Я отправил его в отставку.

— Да? Я не знал, Ваше Величество. ... Жаль. ... В той ситуации он поделать ничего не мог. В конце концов, ехать на переговоры в сопровождении только своих людей было моим решением, а Суходольский только подчинился моему приказу. ... Ну, это даже хорошо — теперь он знает, что в деле охраны нельзя слушать ни чьих приказов. Я бы его, с Вашего разрешения, всё же вернул на службу?

— Возвращай. ... Ладно, я подожду с реформами ... до коронации.

— Но лучшей Вашей защитой от покушений должна стать непредсказуемость. Никто не должен знать, что Вы намерен делать или куда направляетесь за пять минут до того, как Вы соберетесь это сделать.

Глава 7 (1798 май)

У верблюда два горба

Потому, что жизнь — борьба.

— Как я отношусь к масонам? Ну-у, ... скажем так — по-разному, Николай Иванович. ... По-разному. ... Как любая организация, общество вольных каменщиков состоит из людей, а конкретные люди могут быть мне симпатичны, или не симпатичны. ... Что касается именно нашего русского масонства, то категорически отрицательно. Причина простая — центры масонства находится за рубежом России, а именно в Лондоне. Стало быть, братья, которые позиционируют себя как русские, на самом деле являются проводниками чуждых русским идей. ... Вот в чём главная идея масонства? Главная цель в чём? Для чего создавалась организация?

54 года, а совсем старик. Может зря я его потревожил?

— Главная идея, Александр Фёдорович, в воспитании человека будущего. — Новиков как бы погрозил кому-то пальцем. — Свободного человека. Свободного от предрассудков, свободного делать выбор. — Опять погрозил пальцем — видимо привычка такая. — Люди должны стать достойными гражданами, соблюдая высочайшие моральные принципы, важнейшими из которых являются равенство, милосердие и честность. А главную цель можно сформулировать наверное так — построение нового справедливого общества, где люди друг другу братья.

Не-ет! Вон как глаза засветились. Есть ещё порох...

— Красиво. ... Масоны хотят построить Эдем. ... Мн-да, действительно, что в этом плохого. ... Тогда зачем все эти тайные ритуалы, "достопочтимый мастер", "первый страж"? .... Мне это напоминает игры школяров. Вот ей, ей, серьёзные люди в такое вряд ли бы играли. Вы не согласны? ... Н-да, цели масонов благородны, но вот то, что они строят наднациональную структуру, которая должна стоять над государственными органами управления, мне не нравится. ... Ведь те, кто там, в Лондоне стоят на вершине масонской пирамиды за красивыми и правильными словами скрывают очень простую и понятную цель — через национальные ложи влиять на мировые правительства. ... Не согласны? ... А Вы думаете, что голодный французский народ, ни с того ни с сего, взял да и устроил революцию? А с чего он был голодный? ... Может Вы и не знаете, но с 773 года французская Великая национальная ложа стала именоваться "Великим Востоком Франции". Это потому, что вся Европа от Англии — восток. Впрочем, это-то вы как раз знаете. ... Англия, в свою очередь, была захвачена Генуэзской финансово-торговой корпорацией, флаг которой, между прочим, и развивается над Англией. ... Это так, к слову. ... Смерть Людовика XVI была решена ещё в 781 и 785 годах на всемирном конгрессе масонов, созванном Вейсгауптом в Вильгельмсбаде, и на собрании масонов же во Франкфурте на Майне. Важные решения были приняты на этих собраниях, а некоторые из участвовавших в них были так поражены тем, что там происходило, что навсегда покинули ложи. Некоторые же члены лож, на скромность которых не рассчитывали, были умерщвлены какой-то таинственной рукой. Граф де Вирьё, слышали про такого? Он погиб вовремя террора. Так вот, граф де Вирьё, после участия ещё в конгрессе 781 года в качестве делегата от французских масонов решил покинуть масонство и знаете, что говорил барону де-Жилье? — Я вытащил из папки записку и прочёл.— 'Я не могу открыть вам того, что там произошло; скажу только, что это серьёзнее, чем вы думаете. Заговор, который составляется, так хорошо обдуман, что Монархии и Церкви нет спасения'. ... Вот как-то так, Николай Иванович, как-то так.

— Системе Елагина чужда политика, Александр Фёдорович, впрочем, судя по Вашей осведомлённости, Вы об этом знаете.

— Знать-то я знаю, но как чиновник на государственной службе всё равно к любым тайным обществам отношусь негативно, но..., но пригласил я Вас к себе по другой причине. Вы ведь, Николай Иванович литератор и не из последних, да и опыт в издательском деле большой... У меня к Вам предложение.... Начну я, наверное, вот с чего — наши отечественные периодические издания, ну, в смысле наши газеты, я имею ввиду официальные государственные издания, ... а в прочем, все — и государственные и журналы издаваемые частными лицами, крайне слабы. Слабы в смысле исполнения, да и тираж их очень недостаточный. Ну что это на нашу страну каких-то жалких полторы тысячи экземпляров Петербургских ведомостей? А? ... Капля в море. ... А наполнение..., а ведь именно газеты способны донести до обывателя истинный смысл происходящего события. ... Сплетни откуда берутся? От отсутствия достоверной информации. ... Полторы тысячи экземпляров — смех один. Да только в Петербурге население более двухсот тысяч человек, а это тысяч ... ну, как минимум пять потенциальных подписчиков.

— Помилуйте, Александр Фёдорович, как же пять то? Цена-то за одну газету не каждому по карману — всё ж 4 копейки, почитай фунт сала. А иной-то и читать не умеет, а коль умеет, так не хочет. Что ему эти новости?

— Ну, тот, кто читать не хочет, да, газету, скорее всего, не купит. ... Я предлагаю Вам стать редактором новой газеты, которая будет финансироваться из бюджета. Подождите, пожалуйста, Николай Иванович, не перебивайте. Так вот, э-э-э газета будет публиковать не просто сведения о каких-то событиях, а именно разъяснения этих событий. Ну, вот например — Грузинский царь Георгий XII обратился к Павлу I за помощью. Почему обратился? Какая ему помощь нужна, где наши войска, что они там делают и почему, где главная квартира фельдмаршала Суворова, что стало предысторией конфликта, да где эта Грузия, наконец, и зачем она нам нужна. Народ наш где-нибудь в Томске про неё и не слыхал, небось. ... Вот, как я представляю, какой должна быть статья о наших победах на Кавказе. А не просто — саранча летела, летела и села; сидела, сидела, все съела и вновь улетела.

— А причем здесь саранча?

— Саранча?... Да это так..., доклад мне попался одного чиновника.

— Что бы написать такую статью, Александр Фёдорович, надо сидеть в Вашей приёмной хотя бы. Откуда простой литератор сведения такие возьмёт?

— Вот пусть этот литератор и сидит у меня в приёмной, всё, что государственной тайной не является мой секретарь ему даст... Вы только литератора поспособнее подыщите, чтобы ясно и просто мог мысли излагать без витиеватостей. .... А газета эта будет стоить ...ну, скажем копейку.

— Так убыточным будет сие предприятие, Александр Фёдорович, долго газета не продержится.

— Посмотрим... Сейчас как газеты печатаются? По подписке? То есть, издатель оповещает потенциальных читателей, что намерен выпускать свой, ну, к примеру журнал, или там, газету? Как Вы начинали свой 'Трутень' выпускать?

— В общим-то да....

— Вот. А мы, с начал, давайте наймём с десяток мальчишек, обучим их громко кричать новости из газеты, дадим каждому экземпляров по двадцать и пустим продавать газету по городу. ... И посмотрим, что получится. ... А ещё разошлём газету бесплатно всем подписчикам 'Ведомостей' ... А ещё..., ладно, потом. ... Ну, что, возьмётесь?

— Э-э-э ... Надо подумать, Александр Фёдорович. ... Слишком неожиданное предложение, я ведь...

— Да что там думать, Николай Иванович? Опыт у Вас большой, дело вы знаете, а если чего смущает, то знайте — я Вас в обиду не дам.

— Так это меня как раз и беспокоит, Александр Фёдорович. Если газета будет финансироваться государством, то и содержание будет определять государство, правильно?

— Ну-у... конечно. Вы боитесь, что государство лишит Вас самостоятельности?

— Да.

— Гм... Оно-то конечно так — критиковать, как в 'Трутне' Вы уже не сможете. Ну и что? ... Вы своей целью в масонстве ставили просвещение и воспитание человека, так вот, Вам и карты в руки. Просвещайте, воспитывайте. ... А обязательно при этом критиковать политику государства?

— Забавно — Вы противник масонства приводите в аргументации принципы масонства.

— Просвещение людей, равенство, милосердие и честность, как и принцип 'все люди братья' это сдаётся мне, принципы ..., нет, не принципы, а ценности, да, именно ценности — общечеловеческие. Я так думаю. ... Так что?

— Хорошо, Александр Фёдорович, я возьмусь за это дело, но обещайте, что тоже будете писать мне в газету статьи.

— Не вопрос. Обещаю.

— У Вас очень любопытная манера выражаться, Вам это ни кто не говорил?

— Говорили и неоднократно, но каков есть.

— А как будет называться новая газеты?

— А как назовёте. Если хотите, то может быть э-э-э Русская газета. А?

— Может Российская?

Новикова я привлёк по нескольким причинам. Во-первых, он масон, пусть, можно сказать, бывший, но всё же. А мне интересно было посмотреть, так сказать, на них вблизи, насколько правда то, что о них говорят, как о закулисье. Есть тут одна мысль. Во-вторых, он действительно видный литератор и издатель. А в-третьих, мне любопытно, как поведёт себя оппозиция, а Новиков явный оппозиционер, когда сама приближается к власти. А новая газета, для того чтобы объяснить хотя бы тем, кто её будет читать, для чего всё делается — для чего Ушаков занял Мальту, для чего фельдмаршал Суворов назначен наместником Кавказского края, что подразумевает под собой Крестьянская реформа от 17 сентября 97 года, и что грозит помещику за невыполнение её положений. Сейчас печатное слово имеет такую же силу, как и закон — газете верят. ... Эх, тираж нужен хотя бы тысяч двадцать.

А вот отменить Жалованную Грамоту Дворянству я Павлу не дал. Убедил, что ещё не время.

Без малого год, как я Канцлер. Вот уж точно, пожалел об этом сто раз, и только одно удерживает меня на этой каторге — упрямство.

Нет, ей, ей, нафига я влез в это дело? Какой чёрт меня тогда дёрнул согласиться на предложение Павла?

По моему глубокому убеждению, у каждого человека есть свой потолок. Вот до определённого уровня он профессионал, умница, молодец и вообще на своём мечте, но стоит ему сделать шаг выше, всего шаг выше его потенциальных возможностей, как он тут же превращается в бестолочь, растяпу, волюнтариста, авантюриста и мудака. Вот главная беда и заключается в том, что большинство людей не знают высоту своего потолка — одни всю жизнь даже не пытаются его достигнуть, другие, достигнув, лезут выше и разбиваются (в лучшем случае), или такого натворят, что потом другие разгрести не могут. Только единицы угадывают эту середину и вот они-то и есть 'на своём месте'. Мне как раз и кажется, что я залез не на свой стул. И не то чтобы я не справляюсь, нет. Всё кажется, что я постоянно занят не тем, чем надо бы заниматься на этом месте. Все время приходиться следить, чтобы активность Павла была направлена в нужное направление.

Павел Петрович оказался не только холериком, но, ещё и трудоголиком, да, вдобавок, не только сам пашет, как вол, но и окружающих заставляет — ни выходных, ни проходных. Эдакий маленький Пётр Великий.

От моего канцлерства один плюс — все мои близкие и все нужные мне люди остались на своих местах. Сколько помню, Дашкову в прошлой моей истории, после воцарения Павла I, ждала ссылка в дальнее имение, сейчас же она стала как бы тёщей Великого Князя и цесаревича Константина Павловича, стало быть, свахой (а может-сватья?) Павла. Вот. Ну и, по-видимому, сваху он трогать не стал. А может роль сыграло то, что он несколько раз вместе с ней вёл наши коллегии. Она по-прежнему и директор академии наук, и начальница специальной канцелярии кабинета Его Императорского Величества.

Шурочка 6 февраля наконец-то стала Великой Княгиней Александрой Фёдоровной. Константин, когда просил её руки у Екатерины, всё же это делал не только потому, что его пальцы были заломлены болевым приёмом, но видимо и потому, что действительно был влюблён. Глядя на них на свадьбе, я как-то даже не мог представить, что пройдёт время, первая влюблённость Константина пройдёт, и он вновь начнёт волочиться за фрейлинами... Ведь мужчины по природе своей полигамны... Нет, всё же мне хочется думать, что Шурочка не даст ему такой возможности. ... Хотя... Тогда я его сам убью.

Павел, надо сказать, к невестке относится очень хорошо и это меня с ним примеряет, а так иногда хочется долбануть его чем-нибудь по маковке. Едва его убедил не переименовывать Севастополь в Ахти-яр. Сколько мне это крови стоило, чуть в отставку не подал. А вот помешать сделать Кутайсова бароном мне не удалось. Чёрт с ним, пусть! ... Но кое-как мы с ним ладим. Аракчеева он начальником своей безопасности не назначил, правда, а присвоил ему генерал-майора и сделал военным комендантом Петербурга. Ну, это может и лучше. Взамен на место начальника безопасности мне удалось протащить Давыдова. А вот с Суходольским проблем не возникло — Павел его принял без неприязни. Сейчас полковник Суходольский личный друг Императора. Военная же реформа чуть не привела к серьёзному конфликту между нами. Я, ознакомившись с теми преобразованиями, которые Павел хочет ввести в армии, был почти по всем позициям двумя руками за, но ... не так быстро, а растянуть это удовольствие на три — пять лет, ему же загорелось это сделать сразу после коронации. Причём, всё сразу — и генеральный штаб новый, и уставы новые, и всех недорослей уволить, и экзамены офицерам ввести на грамотность, и инспекции создать по родам войск, и ещё много чего путного.

— Ваше величество, я как Канцлер не могу допустить, чтобы армия сейчас была не дееспособна. Простите, но все ваши преобразования, несомненно полезные, но преждевременные, на данном историческом этапе могут привести только к дезорганизации армии.

— Ты..., да ты...

— Простите Ваше Величество, что позволяю себе идти против воли Вашей, но прошу выслушать мою аргументацию.

Павел, уже решавший, видимо, повесить мня сразу, как изменника, или отправить на вечную каторгу, всё же справился с собой.

— Ну, давай ... свою ... аргументацию.

— Сразу скажу, Ваше Величество, я полностью поддерживаю ваши реформы армии, но резкое их проведение чревато заговором, или даже заговорами среди военных.

— Заговоров бояться, во власть не ходить.— Твою ж дивизию! Афорист, блин!!!! Спиноза! — Пойми, Ржевский, армия разложена, дисциплины ни какой, уставы устарели, командиры полков воруют, младшие офицеры только и знают, что пить, да на дуэлях драться, а мы в кругу врагов. — Он подошёл к лежащей на столе карте Европы и ткнул пальцем в середину Испании. — Посмотри — Здесь Турция жаждет реванша, здесь Швеция, Здесь..., ну с этими ладно. — Это он что, про Польшу с Литвой? — Здесь Персия... Вот нахрена там Суворов сидит, скажи? А тут ещё эти французы...

— Суворов там как раз и сидит, Ваше Величество, чтобы персы всех грузин подчистую не вырезали.

— Ага, он, значит, там грузин охраняет, а тут .... — Чего тут? Ничего ж такого нет. — Реформам быть! Я сказал! ... И не зли меня.

Ух ты, блин! Он сказал! Хм.

— Да разве ж я против, Ваше Величество? Я ж только предлагаю их делать более плавными методами. Вот ежели лягушку кинуть в кипяток, она тут же выпрыгнет, если же её опустить в котёл с холодной водой, а потом медленно подогревать, она сварится и сама этого даже не заметит.

— Если лечить болезнь плавно, как ты говоришь, то больной скорее помрёт, чем выздоровеет. ... И вообще, ты говорил что со мной, а что ж сейчас супротив меня идёшь?

— Да не супротив я, Ваше Величество. Я только хочу, что бы не было социального взрыва.

— Не будет никакого взрыва — полки и генералы мне присягнули. ... Всё, не спорь. Будет по-моему! — Он ударил кулаком по столу. — Пока я здесь Император.

Вот! Чувствую не только его, но и меня табакеркой по голове скоро угостят. Полки, видишь ли, ему присягнули... Брут, небось, тоже Цезарю присягал.

Завалишин вошёл в мой кабинет как всегда вальяжно. Не ногой конечно дверь открыл, но с некоторой ленцой, что ли. Ну, а как же — поэт, талантище, глыба! После моего жеста с приглашением присесть в кресло, так же вальяжно сел, заложив ногу за ногу. Нет, неуважения ко мне во всём этом не было, просто он всегда такой. Кроме того он, оказывается, был моим другом в Шляхетском корпусе.

— Иринарх Иванович, Вы знаете, что означает сия поза для жителей восточных стран?

Завалишин удивлённо вскинул брови — Нет, не знаю. А это имеет значение?

— Для нас с Вами нет, а вот для турок или арабов, большое. При такой позе Вы показываете подошву, что ими воспринимается как оскорбление. Они это воспринимают, как Ваш посыл, о том, что они прах у Ваших ног.

Завалишин скинул ногу — Это вступление, я полагаю, к тому, что моя следующая, как Вы говорите, командировка будет на восток?

— Нет, мой друг, нет. — сказал я и вздохнул. — Позволь мне, для начала, рассказать тебе одну историю. ... Собралась осенью стая гусей на зимовку, на юг, но одна молодая, но непомерно амбициозная гусыня сказала, "Лично я не полечу на юг, а полечу прямо на солнце". И она стала подниматься всё выше и выше, но очень скоро обожгла себе крылья и упала на самое дно самого глубокого ущелья. Вот, значит. ... В строю, тем временем, образовалась вакансия. И вот подлетает к вожаку стаи ворона: — Господа, я с вами. — Ворона, ты что? Мы птицы перелетные, привычные, а ты нет, не долетишь — далеко же! — Нет! Я птица большая, я птица сильная, я долечу. — Ну, вольному воля. — Первый перелет. Гуси прилетают на место, ворона за ними приземляется — уставшая, язык на плечо. — Ворона, оставайся! Ты надорвешься! — Нет! Я птица большая, я птица сильная, я долечу. Второй перелет над морем — пять дней. В первый же день ворона безнадежно отстает. Гуси приземляются. Вороны нет. Подождали ее пару дней, помянули бедняжку, только собрались лететь, видят: над горизонтом точка. Ворона! Летит из последних сил почти касаясь воды. Долетает до кромки прибоя и падает пластом. Гуси подбегают к ней и радуются: — Ворона! Ты молодец! Ты сильная! Ты крутая! Ты долетела! Ворона поднимает голову: — Да, я долетела... Да, я большая... Да, я сильная..., но ду-ура на всю голову.

Я замолчал и задумался.

— Завалишин конечно не Пушкин, но... на всю Россию сейчас поэтов может с десяток. Пушкин же должен стать на чье-то базе Пушкиным? Может оставить его здесь?

— Пусть едет. Глядишь его энергия послужит на благо отечества.

Молчание затягивалось, пусть понервничает. Вчера этот бретёр опять дрался на дуэли, опять из-за пустяка и опять тяжело ранил своего визави.

— Александр Фёдорович, я теряюсь в догадках. Ну не для того же Вы меня вызвали, чтобы рассказывать анекдоты? ... Дурак, по-видимому, это я? ... Следующая командировка в Англию? За море?

— Это я к тому, друг мой любезный Иринарх Иванович, что надо соизмерять свои силы и слушать то, что говорит руководство. ... Вчера Вы, господин полковник, участвовали в дуэли, чем в очередной раз пренебрегли моим... моими рекомендациями. — Я тяжело посмотрел на Завалишина. При словах 'господин полковник' он встал и попытался сделать виноватую мину. — Сядь, не мельтеши. ... Это была последняя Ваша дуэль. ... Теперь всех, кого Вы вызовете на дуэль, или кто вызовет Вас, будут ликвидировать люди из пятого отдела. Вы же знаете, что все сотрудники нашего ведомства находятся под негласным контролем. Вы давали своё письменное согласие на это, когда поступали к нам на службу. Поэтому должны понимать, что всё, что с Вами происходит, становится известным руководству через час или максимум сутки, в зависимости от срочности... Поэтому знайте, что когда Вы вызываете человека на дуэль, Вы подписываете ему смертный приговор... Поедешь в Америку.

— В Североамериканские соединённые штаты?

— Нет. ... Это территория у них называется Луизиана. Поедешь в Новый Орлеан. Есть там такой город в устье Миссисипи. ... Где-то там есть местечко Лаплейс, это вроде как на полдороги от Нового Орлеана до городишки Батон-Руж. Так вот, найдёшь там одного плантатора. Зовут его Луи Армстронг. Отдашь ему эту книгу. — Я вытащил из ящика стола и показал Иринарху (вот же имечко ему папаша придумал) Библию Бенджамина. — По сути, ты будешь в его подчинении. Но в методах выполнения задачи я вас не ограничиваю. Задача простая — провозгласить на этой территории независимое государство.

— А этот ...

— Это мой друг. Больше тебе знать не обязательно.

— Я могу...

— В рамках поставленной задачи ты можешь всё.

— Моя легенда?

— Маршрут и легенду разработайте вместе с Иваном Андреевичем, срок на подготовку тебе две недели. Книгу эту получишь перед отъездом.

— После выполнения вернуться сюда?

— Вы там сами решайте... Провозгласить и построить разные вещи. А нам надо на этом континенте иметь территорию, которая была бы нам дружественной изначально. ... Нет, что-то я заумно объясняю. ... Другими словами, в стратегической перспективе на этой территории желательно бы иметь свою базу.

— Заумно, Александр Фёдорович, у тебя получается потому, что ты не хочешь открывать всех карт.

— Ладно, слушай. ... Сейчас на территории Северной Америки есть только одно государство — эти самые Североамериканские соединённые штаты. Они занимают достаточно большое пространство на востоке. Все остальные земли поделены между Англией, Испанией, ну и мы чуток на Севере и немного на Западе урвали. Вот. Ну, это ты и сам знаешь. ... Так вот, эти самые Североамериканские соединённые штаты они чьи?

— В смысле? Они ведь, я слышал, победили англичан. Стало быть, вроде как самостоятельные, независимые. Нет?

— Я не об этом. Все заокеанские земли заселяются в основном выходцами из Европы. Нет, своё население, аборигены в смысле, там тоже присутствуют, но колонизация происходит в основном европейцами. Южная и Центральная Америка выходцами из Испании и Португалии.

— А там есть ещё и Центральная?

— Ну, это ... географически. Так вот. Северная Америка колонизируется уже более северными странами Европы. Англия заявляла свои претензии, Франция, Голландия вроде бы, ну и Испания, куда ж без неё. ... А что ты вообще знаешь об Америке?

— Да, как сказать, ...я как-то ею не интересовался. Знаю, что есть. Слышал, что английские колонии воевали с Англией из-за какого-то пустяка, ну и всё, пожалуй.

— Мда... Неправильно я с тобой разговор начал.

— Конечно неправильно. Стращать вот сразу начал за эту несчастную дуэль. Да я, если хочешь знать, там даже виноват не был, а этот придурок сразу стал шпажонкой своей махать. Да я его ещё пожалел, только ранил.

— Всё, хватит. ... Значит так... Лет сто с небольшим тому назад один французский географ предпринял экспедицию в Америку. Звали его, кажется, Рене. ... Рене... дальше как, забыл. Так вот, этот Рене описал места, куда ты едешь, и провозгласил их территорией Франции. Назвал он их в честь короля Людовика XIV "Луизианой". К концу прошлого века французы там построили форт Ла-Белиз, а уже в 714 году основали город Новый Орлеан. Но там не только французы живут, там ещё есть немцы и даже швейцарцы. После победы англичан в войне, которую мы здесь называем семилетней, Франция потеряла все свои колонии в Америке. Часть французских земель отошла Англии, часть Испании. Так что, то, куда ты едешь, формально испанская территория.

— Так, хорошо, это я понял, но нам-то какой от этого прок?

— Видишь ли, я не зря тебя спросил: чьи эти североамериканские штаты. Они английские. Пусть сейчас они стали независимы от Англии, но они всё равно англосаксы. Пройдёт совсем немного времени, и эти североамериканские штаты начнут экспансию на запад материка. Это будет ещё при нашей жизни. Аборигены будут безжалостно уничтожаться, а потомки европейских переселенцев просто ассимилироваться.

— Похоже, что так и будет — вон Англичане как взялись, колонии повсюду.

— Да. Теперь ты понимаешь, что они хотят доминировать в мире?

— Пожалуй.

— Вот. А у нас-то свой интерес есть. Мы, конечно, доминировать в мире не собираемся, нам этого не надо, но и помыкать собой не дадим. Кроме того, в Америке уже есть наши поселения.

— Я понял. Ты хочешь создать новую Францию в Америке, и она будет сдерживать их новую Англию?

— Умница. Я ещё с корпуса знал, что ты умница.

— А нас там двоих хватит?

— Ну не полк же туда посылать. Тем более, что российский интерес там вообще не должен прослеживаться. Главное всё организовать. Наш человек там работает уже два года. Стал плантатором, не самый богатый, но вполне... И имеет уже кое-какой вес среди тамошней ... аристократии. Ну, то есть, имеет вес в их влиятельных кругах. Ему нужен человек, хорошо разбирающийся в военном деле.

— И ты решил меня...?

— Ну, ты же был лучшим у нас на курсе, да и Суворов тебя хвалил.

— Это он тебе сам говорил?

— Это я в реляциях на тебя прочитал. А Александра Васильевича я видел только тогда, под Измаилом.

— Всё равно, нас двоих для такого дела мало. ... Ты правильно просчитал насчёт англосаксонской экспансии. По-видимому, так и будет... И это объективно развивающийся процесс. Боюсь, что мы его сможем, ... если конечно сможем, только замедлить, но не прервать. Но... Своих ребят дашь, как прошлый раз? С ними я всю Америку завоюю.

— Не дам. У них и здесь работа есть.

— Ну, посуди сам. Я хоть и реалий тамошних не знаю, но догадываюсь, что никаких хоть сколь-нибудь боеспособных формирований у них нет. С кем там переворот делать? Это территория Испании, стало быть, какие-то воинские части там есть. И что, прикажешь мне с ними в одиночку воевать? Нет, я понимаю, что этот твой Армстронг и просит специалиста для того чтобы он подготовил их ребят. Но ведь пойми, ну научу я чему-то этих плантаторов, а офицеров я где возьму?

— Во Франции. Там сейчас военных гениев пруд пруди. Приедешь, приживешься, начнёшь себе людей готовить, и сразу посылайте посольство во Францию. Просите военной помощи. Они вам, если хорошо попросите, да правильно замотивируете, и солдат, и офицеров, и даже генералов дадут. Ну и с местными аборигенами контакт наладьте.

— Но тогда это будет не независимое государство, а просто заокеанская колония Франции.

— А вот тут вам придётся поработать и убедить тех от кого это будет зависеть, что лучше быть первым в деревне, чем одним из многих в городе.

— Гм. Любопытная сентенция, надо запомнить.

— Дарю.

— Значит, попробовать реставрировать Бурбонов в Америке?

— Ну, это вряд ли получится. Сомневаюсь, что графа де Лилль поедет в Америку. ... События во Франции сейчас развиваются так, что мы можем увидеть её крушение, либо её величие. ... Если бы политика была шахматной партией, развивающейся по строгим правилам, Франция бы уже проиграла и развалилась на Бургундии, Провенсы, Гаскони и что там у них ещё есть. А их бы потом поделили Бельгии, Австрии, Англии, стервятников бы нашлось. Вон Речь Посполитая тоже была когда-то могучим государством. ... Но в политике, кроме правил и объективно развивающихся событий, огромную, в большинстве случаев, определяющую роль играют субъективные воли отдельных людей. ... Я думаю, что во Франции уже в этом году, ... ну, может в следующем революция окончится приходом к власти диктатора. ... А вот в Америке вы можете провозгласить и построить новую французскую республику. Вот она-то и станет прибежищем для несогласных с диктатурой.

— А мы можем вычислить диктатора и как...

— Нет. То есть вычислить мы его можем, ну выгодно ли России крушение Франции? Я даже под большим сомнением держу разделы Польши. Ну дало это нам некоторые территориальные приобретения, ну и что? У нас земли мало? А вот союзника против Турции... Правда эти шляхтичи ещё те союзнички. Было время, они нас сами делили. ... Ладно, бери моих ребят. ... От сердца отрываю. Савву только оставь. ... Да, и возьми ещё молодого Щербатова — кадры надо растить. ... И чтоб больше ни одной дуэли!

После ухода Завалишина я задумался. Правильно ли поступаю, отдав ему весь свой спецназ? Ну, пусть и не весь — за последний год он немного разросся, но, тем не менее, самых-самых? Изначально я планировал их с Завлишиным вместе привлечь к 'изоляции' Наполеона. Но вдруг вспомнился когда-то читанный в прошлой жизни один эпизод войны 12 года. После взятия Наполеоном Москвы к генералу Ермолову обратился полковник Фигнер. Он предложил генералу план убийства Наполеона. Ермолов на себя такую ответственность не взял, а поехал к Кутузову. Кутузов долго колебался, но, не веря в результат авантюры, глядя на горящую Москву, разрешил. Уж не помню как, но у Фигнера покушение не получилось, хотя в Москве он со своими людьми покуролесил славно. Да и погиб геройски, но это уже через год в Европе. ... Надо бы его на заметку взять, как и Дениску Давыдова, мальцу тоже сейчас пока тринадцать лет. ... Раз уж сам Кутузов сомневался, даже глядя на горящую Москву, то может постараться решить вопрос с Наполеоном по-другому? ... Семь лет я над этим вопросом думаю и всё не приму решение. Как бы поздно не было.

А Павел чудит. В субботу 15 мая он издал указ, запрещающий дамам носить через плечо разноцветные ленты. Это уже вдобавок к запретам носить круглые шляпы, неслужащим носить шинели с разноцветными и отложистыми воротниками, а офицерам носить шубы и муфты. Вот стоило мне один раз тогда согласиться в отношении Кутайсова, как понеслось — Павел задавил мои аргументы против спешного проведения военной реформы, про восстановление физического и финансового наказания дворян со мной уже не советовались.

— Простите, Ваше Величество, но шляпы Вам чем не угодили? — Павел зыркнул исподлобья, явно намериваясь ответить гневной отповедью, но меня уже понесло. Наши отношения испортились дальше некуда, и пора думать об отставке. — Я понимаю, когда Ваш прадед Пётр Великий ввёл налог на бороды, он стремился в России привить моду на европейский наряды. Вы же наоборот, стараетесь ей препятствовать. Вы, как Дон Кишот с ветряными мельницами боретесь, ей, ей. Ну не царское это дело, шляпами заниматься. — К моему удивлению, упоминание Дон Кихота, погасило, готовый вырваться наружу гнев Павла. Черты его лица, жёсткие и резкие секунду назад, вдруг стали мягче. — Это всего лишь мода. Ну и что, что она пришла из Франции? Вон в прошлом году один англичанин придумал шляпу в виде высокого цилиндра, и сдаётся мне, что она скоро войдёт в моду вместо этих французских шляп. Так стоит ли копья ломать по пустякам?

— По пустякам... Из таких пустяков и состоит всё нас окружающее, Ржевский. — Уже не гневно, а скорее, назидательно. Павел решил преподнести мне урок. — Что как не одежда характеризует внутренний мир человека? Потому, как он одет, можно сделать вывод о его внутренней лояльности, или нелояльности. Человек одевающийся вызывающе, следующий, как ты сказал, этой моде, потенциальный, если не явный, бунтовщик. Ведь если он даже в одежде пытается противопоставить себя обществу, то уж в вопросах более глубоких и тем паче. А это уже не пустяки, Ржевский, не пустяки. ... Что ты мне принёс?

— Это всё о британской армии, как Вы просили, Ваше Величество. Вот, прошу обратить внимание на формирование 'Экспериментального стрелкового корпуса', который будет вооружён штуцерами Бейкера. Как докладывают наши люди из Великобритании, из этих штуцеров можно делать по три выстрела в минуту и вполне уверенно поражать цели на расстоянии до 300 шагов, а опытным стрелкам — и вовсе до 400 шагов. Также для стрелков будет введён и другой цвет мундиров: вместо привычного красного появился защитный зелёный.

— Интересно, интересно... — Павел углубился в чтение поданной мною бумаги. — Интересно..., хотя англичане, как солдаты на меня впечатления не производят. Это не пруссаки. Их вон американские колонисты гоняли и в хвост и в гриву, но... ладно, я ещё посмотрю... Что там твой Buonaparte?

— Генерал Наполеон Бонапарт, Ваше Величество на корабле 'Ориент' 8 мая отплыл из Тулона. Я уже имел честь докладывать Вашему Величеству, что французы в Тулоне, Генуе, Чивиттавеккье, прости Господи, чуть язык не ломал, собрали более пятисот кораблей, возле портов было сосредоточено в общей сложности около 30 тысяч пехоты, порядка четырёх с половиной тысяч артиллеристов и кавалеристов, полторы тысячи лошадей.

— Отплыли, значит. Ну-ну. Есть сведения, куда?

— Я уже имел честь докладывать Вашему Величеству, что цель французов — Египет. Основным противником своей революции, после того как они принудили к миру австрийцев, французы считают англичан, но англичан трудно достать на их острове. Поэтому подступиться к ним решено путем нарушения их торговли и безопасности колоний. Кроме того, Директория хочет расширять французские колониальные владения, которые по большей части сейчас утрачены. А еще Бонапарт стремится укрепить свое влияние, тогда как Директория хочет отослать подальше слишком популярного генерала.

— Да, я помню, ты говорил, но я по-прежнему думаю, что тебя дезинформируют. Цель французов Ирландия, а Египет так, для отвода глаз. Вот увидишь, твой Наполеон появится в Ирландии, а не в Египте. ... Но, на всякий случай, надо предупредить Ушакова.

— Уже, Ваше Величество... Я взял на себя смелость, приказать Фёдору Фёдоровичу в случае подхода французских кораблей к Мальте в конфликт первыми не вступать, но, ежели французы осмелятся напасть, защищать остров всеми имеющимися силами и средствами.

— Ну, это правильно. Но не пойдёт Наполеон в Египет, вот увидишь. ... Ну а что не докладываешь по поводу мекленбургского сватовства?

— Хочу оттянуть замужество Елены Павловны, Ваше Величество. Ну куда спешить? Великой княгине всего 14 лет! Хотя этот Фридрих Людвиг, по отзывам наших людей, вполне достойный молодой человек, и хочется верить, что Елена Павловна с ним будет счастлива... Вот если бы они посватались к Александре Павловне... Хотя и этой рано. ... Вы, Ваше Величество, так хотите избавиться от дочерей?

Павел, до этого весь наш разговор расхаживающий по кабинету, вдруг сел и как-то растеряно на меня посмотрел.

— Да нет, но..., сам знаешь, что принцессы рождаются не для счастья, а для нужд государственных...

— И какие у нас нужды, торговать своими принцессами? Они у нас умницы и красавицы, найдём им достойных женихов. Мне вот из Австрии докладывают, что Вена хочет женить эрцгерцога Иосифа на нашей Александре. ... Австрийцам сейчас позарез нужно чтобы мы впряглись за них в тяжбе с французами. Вот они и надеются через брак Иосифа и Александры Павловны заполучить наши войска в придачу с Суворовым. Вот шиш им! Суворов пусть сидит на Кавказе и на тамошних минеральных водах раны свои лечит. Мы лучше выступим миротворцами в переговорах Австрии и Франции. Так мы больше дивидендов заработаем. А Александру Павловну выдадим лучше за Владислава Браницкого? Они как раз ровесники.

— Ну, тут .... Не знаю... Подумаю. Но ты этих мекленбургских сватов пока не отсылай. Скажи, мол, Император рассматривает варианты — они ведь тоже надеются на нашу защиту, если что. Я же понимаю. ... Не один ты у нас мозги имеешь. ... Читал тут в твоей Российской газете этот..., как его? — Павел взял со стола газету и прочёл. — 'Анализ международной обстановки'. Хорошо, всё логично расписано. ... Ты писал?

— Нет, Ваше Величество, мой секретарь. Ну не одни же мы с Вами мозги имеем. ... Вот ему теперь мозгами работать и так же логично объяснять про эти шляпы. Дались они Вам.

— Я указа не отменю.

— Да я и не прошу. Думаю только, как это обосновать?

— Я тебе уже сказал как — вольность в туалетах ведёт к вольности в умах, а это прямой путь к нарушению заведённого порядка!

Опять двадцать пять!

— А как поступим с посольством в Париже, Ваше величество?

Смена темы его снова успокоила. Павел встал и опять начал ходить по кабинету.

— А что говорят по этому поводу в Париже?

— Для них это подарок. Для них это значило бы легитимацию их революции.

— Вот! А это дурной пример всем народам, так эта зараза и до нас может докатиться.

— Может, если мы ничего не будем делать.

— Вот тебя не поймёшь — то ты против нашего вступления в коалицию, то говоришь, что если ничего не делать, то революция придёт к нам? Ну и как понимать эти твои заумствования? ... А с посольством в Париже пока подождём.

— Рад Вас приветствовать, дорогой князь. ... Вы выглядите уставшим. Много работаете? Так нельзя. Надо и о себе заботиться, тогда и в работе всё ладиться будет. — Уитворт прямо лучится доброжелательностью.

Я вышел из-за стола и встретил Уитворта посредине кабинета.

— Благодарю Вас, сэр Чарльз, за заботу. А Вы, надо признать, как раз выглядите прекрасно — бодры, полны сил! Прямо так и чувствуется Ваша энергия. Рад за Вас! ... Причём искренне рад — всё-таки за эти годы знакомства, смею надеяться, мы стали друзьями. Прошу Вас, присаживайтесь. — Я жестом указал на два стоящих в углу кресла. — Чаю? Как Вы любите? Со сливками? — Я кивнул стоящему у дверей Чеботку.

— Благодарю Вас, князь. Про то, откуда Вы знаете, какой чай я люблю, спрашивать не буду. — Уитворт сел в кресло. — Надеюсь, что Вы меня пригласили только попить чаю — в этот прекрасный майский день абсолютно не хочется говорить о делах.

— Да, день действительно сегодня хорош, хотя май в Петербурге в этом году хорошей погодой сильно не баловал. — Я дождался, пока Иван расставит посуду и разольёт чай по чашкам. — К сожалению, я всё же пригласил Вас по делам. ... Нам стало известно что 8 мая из Тулона, Генуи, Чиви... Чивит, простите, ну ни как не могу выговорить это, ...Чивитавеккья! Вот, выговорил наконец. Вышли около четырёхсот транспортных судов с войсками и ещё около сотни военных кораблей. Командовать экспедицией назначен генерал Бонапарт. У нас нет сведений, куда они направляются, но, по мнению нашего Императора, их цель Ирландия. ... Мы с Вами это как-то обсуждали. ... Император поручил мне уведомить английское правительство в Вашем лице о возможной опасности.

— Благодарю Вас, Ваше превосходительство. Наш Король, Его Величество Георг III и Правительство Великобритании высоко ценят наши взаимоотношения. Я немедленно пошлю сообщение в Лондон.

Ну-ну! До чего же политика лицемерная штука.

— Мною уже даны необходимые распоряжения, и наш полномочный министр при дворе Георга III граф Воронцов доведёт эту информацию до вашего правительства.

— Ещё раз сердечно благодарю, Ваше превосходительство. ... А вообще, Александр Фёдорович, Вам не кажется, что мир сходит с ума?

— Мне думается, дорогой сэр Чарльз, что он никогда умом и не блистал. ... Зачем все эти многочисленные войны? Можно же договориться к обоюдной выгоде.... И парадокс-то в том, что в истории человечества на первых местах всегда кровавые маньяки. Вот кого первого Вы вспомните при слове 'античность'.

— Конечно Александра Великого, но назвать его кровавым маньяком... это, мне кажется, слишком.

— Он покорил половину тогдашнего мира. Что, заключая с другими странами договоры? Нет — огнём и мечом. Сколько при этом крови пролилось в сражениях, а сколько невинной крови в захваченных им городах? Вот!. ... А зачем? Чего ему не хватало? Он и так был царём своей Македонии. Захотел большего? Захотел править миром? Амбиции? Но из-за его амбиций погибли тысячи. ... Поэтому для меня более симпатичен Диоклетиан, хотя и кровь на нём тоже есть, и христиан он преследовал, но то было лишь для достижения спокойствия в империи, просто он других способов не нашёл.

— Я даже боюсь представить, какую характеристику Вы дадите Чингисхану, или Карлу Великому. ... Но так устроен мир.

— Вздор. Вы хотите сказать, что Бог устроил мир из войн? Не верю. Нет, это люди, сами люди так исказили божье творение.

— И Вы хотите это исправить? — В вопросе Уитворта не было сарказма или подначки, скорее было удивление.

— Хочу, чтобы войн было меньше. Вот почему вы, я не имею в виду Вас лично, так ополчились против Франции? Они ведь идут по вашему пути, только запаздывают на столетие. ... Догадайтесь, кто у них будет Кромвелем? ... Только не говорите, что главная причина в свержении Бурбонов.

— Я подозреваю, что Вы под причинами подразумеваете какие-то экономические факторы.

— А разве нет?

— Александр Фёдорович, Вы идеалист. ... Не может быть такого, чтобы все были довольны. У каждого государства свои интересы, свои обстоятельства, свои обычаи, наконец. Что бы учесть все эти оттенки мировой палитры надо быть Господом Богом... ... Ну, или хотя бы, на Земле должен быть единый центр власти, ... впрочем, даже тогда найдутся те, кто будет недоволен. Всегда найдутся люди, которые будут считать себя несправедливо обделёнными. Вот даже взять Россию, — какие бы преференции вы ни давали присоединённым к империи народам, всё равно они будут считать себя обделёнными, даже если сами просились под вашу власть. Вот увидите. ... Человек несовершенен, и раз таким его создал Бог, значит и войны тоже нам посылает Бог.

— Гм, Вы сэр, очень элегантно ушли от ответа о причинах ваших, мягко говоря, разногласий с Францией.

— Я не ушёл от ответа, я просто пытаюсь объяснить Вам, что и у нас и у Франции могут быть разные приоритеты. Мы, сравнительно небольшое островное государство. Своих ресурсов нам катастрофически не хватает. Чтобы выжить в этом мире мы вынуждены захватывать чужие земли и чужие рынки, иначе наши соседи по планете поглотят нас. Франция Бурбонов была самым большим рынком для наших товаров. Свержение Бурбонов привело к сокращению этого рынка, а высвобождение производительных сил, которые ранее сдерживались сословными ограничениями, неизбежно приведёт к развитию Франции, как нашего конкурента. ... Мы ведь просто боремся за место под солнцем, как и вы, между прочим. Наши страны находятся на разных оконечностях материка, при всей кажущейся разности наших взглядов стремление у нас одни, так давайте помогать друг другу.

Глава 8 (1799 апрель)

'Век живи — век учись тому, как следует жить'!

Луций Анней Сенека

— Александр Фёдорович, к Вам обер-секретарь Правительствующего сената Рязанов Николай Петрович. Я докладывал Вам о нём, и Вы назначили на сегодня.

— Да, да, Иван, помню. Это кажется насчёт 'Устава о цехах'?

— И да и нет, Александр Фёдорович. Это тот Рязанов, который разработал устав, но он хлопочет не об уставе, а о делах покойного Шелихова?

— Напомни, будь другом, о чём там речь?

— Григорий Шелихов был крупным Иркутским купцом, вёл дела на Камчатке, Алеутских островах и на Аляске. Умер в 95 году.

— А Рязанов чего хлопочет?

— Рязанов женат на его дочери и хлопочет о создании на основе промыслов покойного Шелихова Российско-американской компании.

— О как! Весьма интересно. Зови.

Через несколько секунд ко мне в кабинет вошёл высокий господин. Лицо его, чисто выбритое и несколько, я бы сказал, изнеженное, что ли, навело меня на мысль.

А не тот ли это герой 'Юноны и Авося'?

Да нет, это же должно было бы в годах двадцатых следующего века случиться, вроде бы. Если случится теперь.

Может отец?

Сейчас расспросим.

— Здравствуйте, Ваше превосходительство.

Голос приятный, держится свободно, но некоторое волнение присутствует. ... А ведь он постарше меня.

— Здравствуйте, господин Рязанов, присаживайтесь, прошу Вас. — Я дождался пока Рязанов сел. — Николай Петрович, Вы, насколько я понял, хлопочите о создании некой торговой компании на территории, которая находится в Северной Америке. Но этими вопросами занимается Коммерц-коллегия, а я-то чем могу помочь?

— Видите ли, Ваше превосходительство, ещё тесть мой, покойный Григорий Иванович Шелихов подавал прошение на высочайшее имя о предоставлении торгово-промысловой монополии его компании, но покойная Императрица, этот проект отвергла. Да, сейчас обстановка изменилась, и Император Павел Петрович более благосклонно относится к торговым монополиям, но ..., скажу честно, мы хотим подстраховаться. Ведь если нам откажут и в этот раз, то на освоении Америки нашими русскими купцами можно будет ставить крест.

— Ну почему же сразу крест? ... Но когда Вы говорите 'мы', это кого подразумеваете?

— Мы, это те, кто в 81 году учредил 'Американскую Северо-Восточную и Курильскую Компанию' — Иван Ларионович Голиков, его племянник Михайло Голиков и я, как наследник Григория Ивановича Шелихова. ... И мы предлагаем Вам, Ваше превосходительство, стать нашим соучредителем.

Вот так! Коротко и ясно!

И, главное, честно. А что, может...?

— М-да. ... Неожиданно, надо признать, неожиданно... Соучредителем? ... А что там в этой Америке есть? Из-за чего стоит так беспокоиться? Наши просторы россейские и так необъятны. У нас вон ещё Сибирь не освоена как следует, а тут Америка... Ох, содержать и защищать огромные территории от посягательств Великобритании будет не по карману казне.

— Ну как же, Ваше превосходительство! — Рязанов аж поперхнулся от возмущения. — Край сей очень богат. Богат, прежде всего мехом бобров, песцов, лисиц и других зверей. ... А ещё...

А ещё есть алмазы, платина, тантал, палладий, уголь, нефть и газ. Впрочем, тантал с палладием ещё, кажется, не открыты.

— И что у нас этого добра в Сибири мало? ... Хотя... Сибирь от нас никуда не уйдёт — она здесь, на материке, а вот Америка... Но накладно это, понимаете, Николай Петрович, финансы государства не позволяют нам держать наши гарнизоны ещё и в Америке. ... Ну, разве если только сама компания возьмёт на себя обеспечение?...

— Да, Господи, Ваше превосходительство, мы же это и предлагаем. Компания наша будет по примеру Британской Ост-Индской компании полностью финансировать все правительственные и военные функции.

— То есть, и административный аппарат и армия и флот, я имею ввиду, военный флот, будут финансироваться компанией?... Гм.

— Да, Ваше превосходительство. Из казны мы не просим ни копейки, а вот налоги платить будем в казну.

— И мне вы предлагаете стать, скажем так, акционером, ну то бишь пайщиком вашей компании... М-да. ... Я должен подумать. Видите ли, уважаемый Николай Петрович, я уже состою членом товарищества на вере, это, впрочем, та же компания, и хотя мне не возбраняется вступать в другие подобного рода компании, но я хотел бы посоветоваться со своими .... э-э-э ... товарищами. Так, на мой взгляд, это будет правильно в отношении их. ... Может они тоже захотят войти в долю. ... Обещаю Вам, что доложу о вас Императору. ... А может и император захочет стать акционером. А?

Когда Рязанов ушёл я вспомнил, что так и не спросил, есть ли у него сын.

В прошлом году Британии всё же удалось сколотить коалицию против Франции. Австрия, Англия, Неаполитанское Королевство и Турция договорились единым фронтом (но в разных местах) выступить против французов. Автрияки и неаполитанцы собираются вытеснить французские войска из Италии, турки должны выступить против Наполеона в Египте, а англичане с баварцами и ганноверцами собираются захватить (ну, или освободить) Батавскую республику. Россия провозгласила вооружённый нейтралитет и подписала конвенцию с Данией, Швецией и Пруссией. Всё. Мы в мясорубку этой войны не лезем. Пока, по крайней мере.

Пока, потому, что Макаров сообщи мне о неких брожениях в офицерской среде гвардейских полков. Недовольны видишь ли они, что заставляют их служить как положено, а не по кабакам шляться.

Как бы ни учудили чего, не дай Господи. Может, блин, стоило их отправить повоевать куда-нибудь?

Забавно, что в офицерской среде муссируется мнение, что во всех этих 'антиармейских' реформах виноват канцлер Ржевский. Это всё он, подлец, и генералов заслуженных поувольнял, и недорослей из полков отчислил, и с его указки введены эти прусские порядки и дисциплина. Вот так! Я теперь хожу постоянно с револьвером, благо Чеботок его всё же довёл до ума. Мало ли что...

А тут намедни благоверная моя осчастливила — беременна она.

Карета моя на рессорах, и дорога вроде нормальная, и не сказать, что трясёт, ан нет, что-то ноги разнылись, вернее, то, что от них осталось. К дождю, что ли? А ведь я ещё молодой человек! Тридцать, разве это возраст?

Весна сегодня дружная и ранняя. Конец апреля ещё, а тепло и зелено, как в мае. Пасха была ранняя — 24 марта, вот и весна ранняя.

Еду в Стрельню. Стрельнинский дворец Павел Петрович подарил Константину на свадьбу. Вот. И сейчас там должна родить Великая Княгиня Александра Фёдоровна, а это событие для России очень важное, ведь все ждут наследника. Сейчас официально цесаревичем провозглашён Константин Павлович, за ним трон должен будет наследовать, согласно 'Акта, Высочайше утвержденного в день священной коронации его Императорского Величества и положенного для хранения на престол Успенского собора' 16 декабря 97 года, сын Константина. Поэтому в Стрельнинском дворце уже вторые сутки дежурят и Роджерсон, и Максимович, и Рихтер, ну и сам Константин, конечно. Моренгейм вот жалко умер, хороший был врач. ... И ведь молодой же ещё был — 38 лет. ... С утра сюда уже выехала Императрица Мария Фёдоровна, а Павел не смог — у него сегодня встреча с послом Великого Княжества Литовского. Вот меня послал. Чего спрашивается? Я что, чем помочь могу?

Впрочем, может для приобретения опыта пригодится — мне, туда-сюда, тоже отцом становиться. Ох! ... Рад ли я? ... Рад, конечно, рад! Мы женаты уже три года, но попервости я боялся за жену — 16 лет, рановато для заведения детей, ну а сейчас ей всё же 19 скоро. Вот мы и... Н-да. ... Скоро стану отцом. Вильгельм Михайлович Рихтер смотрел, сказал, что всё хорошо, и Бог даст к Рождеству Пресвятой Богородицы Дуня родит.

Карета подпрыгнула на ухабе, и это как-то болезненно отдалось в спине.

Что за новости? Как-то раньше этого не было. Не хватало ещё проблем с позвоночником.

Еду в сопровождении кирасир, не хухры-мухры. Давыдов настоял, типа — мало ли что. Да тут ехать то с гулькин нос. Но, тем не менее, два кирасира впереди, два сзади и два на козлах. Ну да ладно, скоро приедем.

Но карета вдруг остановилась.

— Что там случилось, Никифоров?

Дверь кареты открывается, и я вижу старшего моих кирасир — корнета Никифорова.

— Ваше сиятельство, там впереди какие-то всадники. Я послал узна...

И вдруг раздаётся звук близкого выстрела, и у Никифорова глаза делаются сначала удивлёнными, а потом в них появляется обида. Он начинает заваливаться на спину. Выстрелы уже раздаются отовсюду. Я вижу, как в стенках кареты появляются дыры от пуль.

Засада, твою ж дивизию! Проморгали! Белым днём!

Я вижу, как падает с лошади ещё один мой кирасир, пытавшийся закрыть карету собой и своей лошадью. ... Его лошадь, видимо раненая, вначале встаёт на дыбы, а потом заваливаться на лежащего уже на земля всадника. На козлах уже никого нет. Убиты? В руке у меня револьвер, но куда стрелять? Я не вижу противника. ... Выстрелы прекращаются так же внезапно, как и начались. Слышны только звуки отчаянной рубки. Кто-то всё же из моего эскорта жив!

Эх, были бы у меня ноги!

Вдруг открывается дверь кареты с противоположной стороны. Я вижу чёрную офицерскую треуголку измайловца.

Свои? Чужие?

Из под треуголки на меня смотрят злые колючие глаза незнакомого офицера. Успеваю увидеть шпагу в левой руке.

Левша?

— Умри сволочь! — И он резким движением направляет шпагу мне в лицо.

Наверное в горло метил...

Выстрел. Всё в дыму.

Чёртов этот дымный порох. ... Минус один. Осталось ещё пять... осталось всего пять патронов. ... Нельзя, чтобы револьвер им достался. ... Мне бы ноги, мы бы ещё посмотрели, кто круче... Ещё бы парочку с собой забрать... Как же Дуня, когда ей скажут?...

Высовываюсь из двери и вижу бегущих к карете военных в форме измайловцев. Не стреляют. Видимо пистолеты уже разрядили, а перезаряжать некогда.

Семеро! Не хватит патронов! Значит, меня зарежут, сволочи! ... Зарежут, как кабана.... Гады!..

Почему-то очень не хочется быть зарезанным. ... Вот они уже в шагах семи. ... Выстрел, выстрел, выстрел, выстрел. ... Дым. ... Я вываливаюсь в противоположную дверь и падаю на тело Никифорова.

Вот, у него же пистолет! ... И палаш!

С трудом встаю. ... Шагах в десяти один мой кирасир ещё рубится пешим с двумя измайловцами. Видно, что уже из последних сил — он уже весь в крови.

Надо помогать.

Выстрел. ... Сквозь дым вижу, что попал, и один измайловец валится в траву. Второй на мгновение отвлекается и получает палаш в живот. Я бросаю уже ненужный револьвер.

Ну, может и отобьёмся? Сколько их всего? Ну не весь же полк по мою душу?

Оборачиваюсь. ... Из-за кареты выскакивают четверо.

Значит, раз всё же я промахнулся?!

Стреляю из пистолета Никифорова. Практически с трёх шагов. Опять всё в дыму, но это мне наруку — поднимаю палаш погибшего корнета и делаю два шага назад. Дым рассеивается. ...

Передо мной стоят три молодых офицера. Они хоть и разгорячены боем, но всё же неуверенность в их лицах читается. Видимо более опытных я всё же отминусовал. ... Стоят, мнутся. Ещё бы, только что на их глазах жертва застрелила пятерых их товарищей. Один!

— Ну что, сопляки, нападайте!

Я уже не думаю. Азарт боя поглотил меня. Цель одна — убить побольше.

Но они не нападают, а чего-то ждут, что ли. ... Рядом со мной вдруг появляется окровавленный мундир кирасира. Скосив взгляд, замечаю, что он совсем без сил и ранен, видимо серьёзно, в левое плечо. ... Странно, но появление кирасира вдруг придаёт решимости моим оппонентам. Кровь что ли на них так подействовала? Двое почти одновременно делают выпад в мою сторону, но кирасир закрывает меня собой, успев отбить один клинок, и приняв второй грудью. Я, пользуясь моментом, будучи закрытый умирающим моим спасителем, из за его плеча, втыкаю палаш в горло одному из нападавших. ... Ну, против этих двух оставшихся молокососов может и выдюжу. Я, конечно, ещё тот фехтовальщик, но и они, видимо не дартаньяны.

Выпад справа, нападающий явно метит мне в грудь. Поворот корпуса, шпага проходит рядом с моим левым плечом, шаг навстречу и мой оппонент уже сбоку от меня. Рука моя, мне кажется, помимо моей воли всаживает палаш в подмышку сопернику. Он уже убит, но падая, пятится назад и отводит за собой и мой палаш. Перед вторым соперником я предстаю с широко раскинутыми руками. Между нами всего шаг, и увернутся от его клинка я уже не успеваю. Одновременно с его выпадом пальцами левой руки пытаюсь ткнуть ему в лицо, но его шпага всё же достаёт меня, и я даже вижу, как клинок входит в моё правое плечо. Я ещё не убит, но оружия у меня уже нет.Мой противник, совсем ещё мальчишка, ну лет восемнадцать, не больше, отступил и растерянно смотрит на меня не пытаясь атаковать. Чувствую, как начинает неметь правая сторона тела. Я держусь только на адреналине. Долго ли?

— Ну, что остановился. Добивай.

— Я не могу. Я не могу безоружного.

Тфу ты, благородный какой. Надо же.

— Из засады, как тать, значит, можешь, впятером на одного тоже, а вот безоружного нет. Ну очччень благородно с твоей стороны.

Только бы не потерять сознание.

Я поворачиваюсь к нему спиной, подхожу к карете и сажусь, вернее падаю на землю возле колеса.

Как же Дуня и ребёнок, когда ей скажут...?

Лежу на чистых простынях у себя в спальне... Хорошо... Эх, хорошо то хорошо, да ничего хорошего.

Мои маленькие приключения, действительно маленькие на фоне событий произошедших в Петербурге, закончились всего лишь не особенно-то серьёзным ранением, а вот для Павла Петровича Первого этот день стал роковым. Получается, что он процарствовал даже меньше чем в той моей истории.

Эх, зря... Зря он послал меня в Стрельню. ... Хотя... Пока я там под Стрельней бодался с горсткой заговорщиков, основные силы Измайловского полка во главе с командиром полка бароном Беннигсеном, Кавалергардский полк Уварова и Преображенский полк блокировали другие полки гарнизона и, главное, блокировали охранный полк Давыдова. Группа заговорщиков во главе с кригскомиссаром де Рибасом обманом проникла в Мраморный дворец. Провёл её мимо постов флигель-адъютант императора Павел Голенищев-Кутузов. Застрелив перед кабинетом Императора двоих телохранителей, они ворвались к Павлу. Суходольский, часто постоянно находившийся рядом с Императором, понял всё сразу, и, закрыв собою Пала, выхватил пистолет, но один из заговорщиков, Муравьёв-Апостол, выстрелил в него и убил на месте. Павел же выхватил из стола пистолет и выстрелил в Беннигсена, который начал ему предъявлять ультиматум от имени заговорщиков об отречении от престола. Пуля попала Беннигсену в правый глаз и разнесла весь затылок. Тогда генерал-майор Вердеревский выстрелил Павлу в грудь. Пуля, по-видимому, пробила лёгкое. Павел упал, но был ещё жив.

В это время Давыдов, поняв, что в городе начался мятеж, и разобравшись с силами мятежников, смог деблокировать свои батальоны и во главе 1 батальона прибыл к Мраморному дворцу. Охрана дворца, сначала, будучи в неведении о происходящем внутри, попыталась организовать отпор людям Давыдова, но увидев командира полка, присоединилась к ним.

Когда Давыдов со своими людьми ворвался в кабинет Императора, Павел был ещё жив, но это была уже агония. При появлении Давыдовы с солдатами заговорщики попытались сопротивляться, но были частично заколоты солдатами охраны. Василию Денисовичу пришлось останавливать солдат, что бы хоть кого-то из заговорщиков можно было допросить. Мятежники, не получив подтверждения отречения Императора, быстро сдулись — большая часть офицеров мятежных полков втянута в заговор была обманом, а солдаты же вообще просто выполняли приказы.

Вдохновителями заговора оказались де Рибас, граф Панин, и, назначенный вместо ставшего генерал-фельдцейхмейстером Аракчеева, генерал-губернатор Петербурга граф Пален. Все трое были в числе двенадцати заговорщиков участвовавших в убийстве Императора. Пален и Панин были заколоты штыками, а де Рибас оглушён прикладом и взят живым. Ирония момента заключалась в том, что отец Панина был когда-то наставником Павла Петровича, а Пален когда-то считался другом императора, да и большинство заговорщиков карьеру сделали благодаря Павлу Петровичу.

Из лично причастных к убийству Императора взять живыми удалось только троих — де Рибаса, командира Преображенского полка Талызина и Муравьёва-Апостола. Беннигсен, Уваров, Голенищев-Кутузов, Вердеревский, Панин, Пален, командир Конногвардейского полка Янкович-де-Мириево и шеф 1-го Артиллерийского полка Тучков Третий были заколоты солдатами.

Всё это мне поведал Александр Семёнович Макаров, прибывший на третий день, как только ему разрешил Роджерсон, ко мне с докладом. В конце концов, я хоть и раненный, но всё ещё пока Канцлер Империи.

Вообще, по предварительной прикидке Макарова, в заговоре принимало участие в той или иной степени порядка 180 человек. ... М-да, долгими будут разборки.

По замыслу заговорщиков Павла надобно было сместить после рождения нового наследника. Павел бы отказался от престола в пользу сына Константина и Александры, затем Павла и Константина бы 'изолировали'. 'Увезти в такое место, где они могли бы находиться под надлежащим надзором, и где бы они были лишены возможности делать зло' — это было найдено в записках Беннигсена. ... А над малолетним наследником было бы провозглашено регентство. Ну и понятно, кто бы в этот регентский совет входил... Хотя, думается мне, что либо Панин, либо Пален вынашивали мысли единоличного регентства. Так, кстати, и де Рибас на допросах показал.

Но так как Тайная экспедиция при Правительственном Сенате всё же не зря хлеб свой жевала, сколь заговорщики ни конспирировались, но кое-какая информация всё же наружу просачивалась и в Тайную экспедицию поступала. Поэтому у Макарова были основания подозревать некоторых заговорщиков. Но детонатором ещё толком неподготовленной акции послужила, как часто это бывает, роковая случайность.

Так как заговор обрёл уже определённые черты, держать всю диспозицию в голове (ну, или в головах) стало невозможно, поэтому пришлось доверять это дело бумаге. А бумага, это уже документ, и чем шире круг посвящённых лиц, тем больше бумаг. А где хранятся тайные бумаги? В тайниках конечно — сейфов как таковых ещё же нет. Но про тайники своих хозяев очень часто знают слуги, не все конечно, но самые приближённые знают. Леонтий Леонтьевич Беннигсен хоть и не был главой заговора, тем не менее, был одной из ключевых фигур, и ещё он попал в поле зрения Макарова. Вот его камердинер и был принят в разработку. Я уж не знаю, какие ключи к нему подобрал Макаров, так как Александр Семёнович своими секретами не делится (и правильно делает), но документы из тайника Беннигсена вскоре попали на стол Макарова. Не хватись их Беннигксен буквально через час, как они из тайника перекачивали даже не к Макарову ещё, а к его человеку, всё могло сложиться и не так трагично. Ну арестовали бы заговорщиков, но не факт, что на следующий день, ведь без разрешения Императора Макаров такие фигуры тронуть бы не посмел. Но Беннигксен хватился документов и запаниковал. Его камердинер сбежать не успел и, естественно, во всём признался. Беннигксен понял, что из-за него весь заговор проваливается, и это в лучшем случае каторга, а то и плаха. Поэтому заговорщикам пришлось срочно вводить в действие абсолютно сырой план, даже не дожидаясь рождения наследника.

Пока заговорщики готовили свои полки, к Стрельне был направлен небольшой отряд, задачей которого был перехват возможных курьеров. Затем, после свержения Императора к Стрельне должны были подойти более серьёзные силы.

Вот меня этот отряд и принял за курьера.

Каково бы ни было напряжение в Стрельнинском дворце от ожидания рождения будущего наследника, но выстрелы они всё же услышали и выслали десять человек из дежурной роты охраны. Они меня и нашли.

А через час Шурочка благополучно родила абсолютно здорового мальчика весом девяти с половиной фунтов и ростом 12 вершков. Мать и младенец чувствуют себя хорошо.

Бог даст, вырастит и когда-нибудь станет новым Российским Императором Павлом II.

— Как же так случилось, что зная о потенциально возможном заговоре против Павла, я умудрился этот заговор прозявить? Ведь и службу безопасности специально создал, и убрал из охраны гвардейские полки и телохранителей к Императору представил, а в результате убийство Павла произошло даже раньше, чем в той моей истории, которая, надеюсь, всё же у меня была. Нет, точную дату я не помню, но это точно было уже в следующем веке, потому, что Альпийские приключения Суворова были в 1799 году осенью, это точно. А умер генералиссимус в мае 1800 года. Павел тогда точно был ещё жив.

— Ну, генералиссимус пока только фельдмаршал. И то фельдмаршалом стал за победы над персами. Скорее всего, генералиссимусом Суворову не быть. ... Да пусть лучше поживёт подольше. ... А прозявил ты заговор элементарно из-за собственной самонадеянности и дилетантизма. Создав службу безопасности, ты кем её укомплектовал? Просто преданными, на твой взгляд, и неглупыми офицерами, но не профессионалами. Ты хоть одного специалиста у Макарова попросил? Нет. А успокоился. Знания твои о заговоре и убийстве Павла ограничивались лишь самим фактом. Про фигурантов ты ничего не знал. Что-то вспоминалось про Зубовых, и всё. Ну вот, отправил ты Зубовых в ссылку, окружил Павла вроде бы людьми, ему чем-нибудь обязанными, и что? В этом заговоре замешан, пока правда непонятно как, даже Кутайсов. И вообще, твоя гибель под Стрельней была бы вполне логическим завершением всей этой эпопеи с охраной и безопасностью. Вот чего ты не поручил это Макарову? Ведь именно Макаров раскрутил дело с Канальским цехом.

— А есть ли во всём этом английский след теперь? Тогда ведь вроде бы Оленька Жеребцова была связующим звеном между Уитвортом и заговорщиками, а сейчас? Эх, жалко, что полгода назад Джордж Чилд-Вильерс был отозван в Лондон. А мы тогда, блин, радовались, что он получил там новую, более высокую должность в министерстве иностранных дел — стал личным секретарём лорда Гренвиля.

— Здравствуйте, Александр Фёдорович. Как Вы себя чувствуете? Иван Самойлович сказал мне, что Ваша рана хоть и серьёзная, но жизненно-важные органы не задеты и, Бог даст, Вы поправитесь. Я попросил ещё и Якова Васильевича Виллие осмотреть Вас.

Через час буквально после Макарова ко мне заехал новый Император — Константин Павлович. Он вошёл ко мне в сопровождении Дуни и своего флигель адъютанта Протасова.

— Спасибо, Ваше Величество, но думаю, целый консилиум ради меня собирать не стоит. Чувствую я себя вполне сносно, хотя подозреваю, что были времена, когда я чувствовал себя значительно лучше.

— То, что Вы шутите, вызывает надежду, что действительно всё будет хорошо. У Вас есть какие-нибудь просьбы, может быть?

— Просьб к Вам, Ваше Величество у меня много, но их мне ещё надо тщательно обдумать. Единственное, о чём прошу сейчас, не оставить милостью Вашей семьи сопровождавших меня кирасир. Они все геройски сражались и были подло убиты. Особенно прошу за семью капрала Назарова. Назаров закрыл меня собственной грудью. Если бы не он, я бы с Вами сейчас не разговаривал.

— Хорошо, Александр Фёдорович, когда поправитесь, напишите прошение, я подпишу.

— Благодарю Вас, Ваше Величество

— Александр Фёдорович, я понимаю, что Вы сейчас, так сказать, не в форме, но один вопрос я хотел бы с Вами обсудить. — Константин выразительно посмотрел на Протасова. И повернувшись к Дуне, поклонился. — Простите меня, княгиня,

Протасов подал Константину какие-то бумаги, и они с Дуней удалились, а Константин взял стул и сел возле моей кровати.

— Вот этот документ мне сегодня принёс господин Макаров. — И протянул бумаги мне.

'Мы на судне, капитан и старший помощник которого составляют нацию, чей язык нам не знаком. У меня морская болезнь, и я не могу встать с постели. Вы приходите, чтобы мне объявить, что ураган крепчает и судно гибнет, ибо и капитан старший помощник сошли с ума. Я думаю, что судно погибнет; но Вы говорите, что есть надежда на спасение. Я Вас заклинаю представить матросам, что им следует спасать судно, что их много против всего двух и что смешно бояться смерти от рук сумасшедших, когда вскоре все и они сами утонут из-за этого безумия. Вы возвращаетесь ко мне, чтобы объявить, что опасность увеличивается, так как сумасшедшие по-прежнему управляет, но что Вы по-прежнему надеетесь. Прощайте! Вы счастливы более меня, мой друг, так как я более не имею надежды'.

— Я так полагаю, что сие написано эзоповым языком. Надо быть ...очень наивным человеком, чтобы не понять двойного смысла. Это ведь явное подстрекательство к бунту. И у кого из заговорщиков это было найдено?

— У графа Панина, а автор, Макаров считает, Семён Воронцов.

— Ну вот и английский след.

— Что Вы имеете в виду?

— Я исхожу из того, что любое событие кому-нибудь выгодно. В денном случае напрашивается явная выгода Великобритании — Ваш покойный отец и я всячески старались избежать втягивания России в войну с революционной Францией, куда нас настойчиво зазывали, и в первую очередь англичане, кстати. Я думаю, что после устранения Вашего отца и Вас англичане рассчитывали на сговорчивость в этом вопросе регентского совета при Вашем сыне. У меня пока нет доказательств, но я абсолютно уверен, что этот заговор финансировался из Лондона.

— Регентского совета при моём сыне? Ха-ха! Они плохо знают мою жену. ... Но если это подтвердится, Англия должна будет ответить. Я хоть не сильно люблю французов, но специально создам с ними коалицию и вышибу дурь у этих лимонников! А то, я гляжу, у них не только король сумасшедший. — Константин встал и начал ходить по комнате. Ну, прямо как отец. — ... Ищите доказательства, князь. Я и Макарову такое поручение дам. ... И пусть вся Англия молится, чтобы вы их не нашли. ... А Воронцова отозвать из Англии. ... А ведь мой отец сделал Воронцова графом,... да одарил населёнными имениями в Финляндии. ... Всё конфисковать, к чёртовой матери, всё в пользу казны. ... У всех, кто замешен, у всех конфисковать. И всех на виселицу. ... А семьи лишить дворянства и в Сибирь.

— Круто! Вот это начало!

— Лишь бы не переборщил, а то жди нового заговора.

— Может в Америку, Ваше Величество? ... Вместе с мятежными полками?

— Мы об этом ещё поговорим, а пока ... Я учредил Комиссию для изысканий о злоумышленных обществах, вот она и должна во всём разобраться. ... Александра Фёдоровна считает, и я с ней частично согласен, что необходимо официальное освещение следствия в наших газетах, чтобы показать, во-первых, его объективность, во-вторых, справедливость суда и приговора, ну и в-третьих, успокоим Европу. ... Я знаю, что именно Вы при батюшке курировали наши газеты, поэтому у меня к Вам просьба — не возьмётесь ли Вы... э-э-э, и впредь этим вопросом заниматься? ... Разумеется, как поправитесь.

— Благодарю Вас, Ваше Величество, за доверие. Конечно, приложу все силы...

— Ну, вот и славно. Да, простите, заговорился... Александра Фёдоровна передавала Вам самые искренние пожелания скорейшего выздоровления. ... Ну, не буду Вас больше беспокоить. Выздоравливайте...

А на следующий день умер Безбородко.

Глава 9 (1799 29 октября, суббота)

"Те, которые замышляют у нас невозможные перевороты, или молоды и не знают нашего народа, или уж люди жестокосердые, коим чужая головушка полушка, да и своя шейка копейка"

А.С. Пушкин

Всех осуждённых по делу вывели в кронверк Петропавловской крепости и построили в каре.

Я здесь впервые и с удивлением оглядываю строения из красного кирпича. Что-то вот мне кажутся знакомыми эти стены?

Ё, моё, да здесь же будет музей артиллерии! Я же здесь был в 21 веке! А вон там будет памятник декабристам.

Рассвет только начал заниматься над Петербургом и ещё в предрассветной мгле мне всё происходящее кажется сном. Плохим сном.

Суд над заговорщиками установил семь разрядов виновности и наказания, поставив вне разрядов трёх человек. Почему именно семь я так не понял, но и Бог с ними. Были приговорены на смертную казнь четвертованием генерал-лейтенант Пётр Талызин, тайный советник Иван Муравьёв-Апостол и адмирал де Рибас, а шестеро — Владимир Яшвил, Александр Аргамаков, Константин Полторацкий, Сергей Марин, Александр Бибиков и граф Семён Воронцов приговорены к отсечению головы. Остальных приговорили к каторге и ссылке: 12 заговорщиков приговорили к пожизненной ссылке на каторжные работы, пятерых — к ссылке на каторжные работы на 10 лет, а 15 — к ссылке на каторжные работы на 6 лет. Ещё 27 человек, в основном младшие офицеры, приговорены к лишению чинов, дворянства и к ссылке в Сибирь, 1 — к лишению чинов и дворянства и разжалованию в солдаты до выслуги, 8 — к лишению чинов с разжалованием в солдаты с выслугой. Чем этот один грешнее остальных, не знаю.

Константин Павлович сам руководил действиями Верховного уголовного суда и приговором остался доволен. Ну, ещё бы, кто бы ему стал перечить. Но Императрица Александра Фёдоровна уговорила мужа, и четвертование заменено на казнь через повешенье, а отсечение головы заменено на пожизненную каторгу.

Накануне казни в камере от сердечного приступа умер адмирал де Рибас. Показалось, что это человек, много сделавший для России, смог избежать позорной казни, но Император приказал всё равно его повесить, даже мёртвым. Поэтому его тело сейчас лежит на эшафоте, рядом со стоящими в белых халатах до пола Талызиным и Муравьёвым-Апостолом. Почему они в белом, не знаю и спрашивать ни у кого не хочу, хотя рядом со мной стоит Александр Семёнович Макаров — он-то, наверное, знает.

Рассвело. Начинается огашение приговоров. Все приговоры сопровождаются разжалованием, лишением чинов и дворянства: над осужденными ломают шпаги, срывают с них знаки различия и мундиры и бросают в огонь костра.

Первая партия приговорённых к пожизненной каторге будет сегодня же отправлена в Сибирь.

Боже мой! Я стою на месте где в другой истории, в другое время тоже казнили таких же заговорщиков, только тех, наверное, было (а может ещё будет) побольше.

Ну, так там и масштаб заговора был больше.

Н-да! Вот же ирония места.

— А может быть ирония места? ... Холодно-то как, чёрт побери!

— Тех назвали (или назовут) декабристами. А этих? ... Апрелистами?, а может по дате казни — октябристами? Октябрятами? Господи, какая ерунда лезет в голову.

— Может у неё там гнездо? ... Этих ни как не назовут. Те ведь пытались дворянскую революцию совершить, а эти просто — цареубийцы.

Кроме де Рибаса ещё один осуждённый физически, так сказать, на казне не присутствует — граф Семён Воронцов из Великобритании не вернулся.

Понимая, что если просто так отозвать его в Петербург, то он обо всём догадается и не приедет, был организован его вызов на коронацию Константина Павловича и Александры Фёдоровны. Но хитрый и опытный дипломат всё понял и вместо себя прислал прошение об отставке. Была даже разработана операция о тайном вывозе Воронцова в Петербург силами нашего спецназа, но Екатерина Романовна на коленях умоляла Константина Павловича пощадить брата. Не умолила, хотя спецоперация была отменена.

— Александр, ты знаешь, я никогда не спекулировала тем, что я твоя мать, но сейчас я тебя как мать прошу — поговори с Александрой, пусть она повлияет на Константина Павловича. ... Я знаю брата, он не мог желать смерти Павлу Петровичу. Это какое-то недоразумение. Это письмо фальшивка. Ты мне веришь? — Екатерина Романовна, ... маменька... — Что же ей сказать? Ведь спецоперация это моя идея. Надо всем показать, что Россия везде найдёт и покарает преступника. ... Но что же делать? Она была у Константина, я знаю, и уже просила его, но он отказал. Н-да, но я ей отказа не могу...— Обещаю. Поговорю и спецоперацию отменю.

Сейчас решается вопрос о назначении нового посла, а потом будем требовать от Лондона выдачи государственного преступника Семёна Воронцова. Разрывать дипломатические отношения с Великобританией пока не стали. С одной стороны, уж совсем стопроцентных улик причастности Лондона к убийству Павла Петровича не нашлось — показания де Рибаса голословны, а с другой стороны, Англия всё же самый крупный наш торговый партнёр. Пока, по крайней мере.

Барабанная дробь вернула меня к происходящему. Приговор уже оглашён, двое солдат гарнизона Петропавловской крепости, исполняющие обязанности палачей, надевают по очереди на приговорённых к смертной казни, белые колпаки, ставят их на лавки и надевают на шеи петли.

Что сподвигло к участию в заговоре внука фельдмаршала Апраксина Пётра Талызина? Он ведь был в своё время первым, кто поздравил Павла со вступлением на престол и был тогда награждён орденом Святой Анны. 15 января этого года он был произведён в генерал-лейтенанты, и это в 32 года! Сам Суворов в его годы был только полковником. ... Вот что его побудило идти убивать, а ведь все знали, что идут именно убивать Императора, Талызин сам признался? ... А Муравьёва-Апостола? У него же пять детей — два сына и три дочери. Что с ними теперь будет? ... А ведь он правнук по матери Данилы Апостола, гетмана Войска Запорожского...

Тело де Рибаса кладут на лавку и тоже надевают на него петлю.

А как его-то вешать хотят? Ведь если из под него выбьют лавку, тело просто упадёт на пол эшафота — верёвка-то вон какая длинная.

На помост эшафота поднимается комендант Петропавловской крепости генерал от инфантерии Вязмитинов. ... Ну, вот сейчас...

Хочется отвернуться. Зрелище не для слабых нервов. ...

Нет, правильно, что Константин приказал участвовать в этом всех гражданских чиновников 1 и 2 класса и военных от генерал-лейтенантов и выше. Правда всех генералов собрать не получилось, но человек двадцать здесь есть. Чёрт, как много в России генералов! ... И весь Верховный уголовный суд здесь. ... А сам Константин впереди всех стоит.

Вдруг барабанная дробь прекращается. ... Но солдаты по-прежнему стоят рядом с приговорёнными. ... Вязмитинов раскрывает находящуюся у него в руках папку и громко, почти кричит, зачитывает: '— Божиею поспешествующею милостию Мы, Константин Первый, Император и Самодержец Всероссийский, Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский, Царь Казанский, Царь Астраханский, Царь Сибирский, Царь Херсониса Таврического, Государь Псковский, Великий Князь Смоленский и прочая, и прочая, и прочая, последуя правилам нашим, чтоб соединять правосудие с милосердием, освобождаем Осипа де Рибаса, Пётра Талызина и Ивана Муравьёва-Апостола от лишения живота и повелеваем вместо того, отобрав у них чины и дворянское достоинство, сослать их в Сибирь в Илимский острог на бессрочное безысходное пребывание.'

— Слава Богу! — Восклицание принадлежит не кому-нибудь персонально, а многим, и сказанное шёпотом, вдруг разносится вокруг. Все крестятся, и на бледных лицах присутствующих вдруг начинает проступать румянец. Может, конечно, и есть те, кто разочарован, но я таковых не вижу. Сам я бал за смертную казнь, но постояв здесь, тоже радуюсь помилованию, как будто помиловали меня.

— Слава Богу. — Повторяет рядом стоящий Макаров. — Слава Богу, Александр Фёдорович, что очередное правление начнётся без пролития крови.

Н-да, это, конечно хорошо..., но вот в моей истории Александр II тоже начал с помилования...

— Правление любого монарха, Александр Семёнович, начинается со смерти..., хотя бы со смерти предшественника.

Приговорённым сняли с голов колпаки, двое солдат переложили тело де Рибаса на носилки и куда-то понесли.

— Ну не в Илимск же его отправят?... Надо попросить Константина, чтобы тело отдали жене.

— Значит эти в Илимский острог, а тех пятерых в Нерчинский завод...И Воронцова, если достанем, тоже в Нерчинск?... Ну и где здесь справедливость — Илимск, по сравнению с Нерчинском, можно сказать, курорт.

— Хм, прямо, курорт!... И о какой справедливости может идти речь? Тут даже с понятием соответствия наказания преступлению всё сложно — вот Воронцова, как раз, за подстрекательство к убийству, надо бы было относить к главным виновным.

— Да, пожалуй. Но с помилованием, наверное, получилось всё в последний момент. Видимо Шурочка убедила Константина, что множить мучеников, а у нас же все убиенные по политическим мотивам — мученики, не стоит. Вот. А помилование, скорее всего, писалось в последний момент, ну и не мудрствуя лукаво, списали его с похожего, а там вероятно и был этот Илимск.

Когда увели Талызина и Муравьёва-Апостола, Константин тоже направился к воротам, ну, соответственно и мы за ним. Уже почти у самой своей кареты он вдруг остановился, и найдя меня взглядом, окликнул: — Александр Фёдорович. — Дождавшись когда я подойду, спросил. — Александр Фёдорович, как себя чувствует Авдотья Ивановна?

— Благодарю Вас, Ваше Величество, сейчас уже хорошо.

— Ну, и слава Богу! ... Мы с Александрой Фёдоровной приглашаем Вас с супругой сегодня на ужин.

Дуня родила, как и сказал доктор Рихтер, 8 сентября. Родила дочь. Девочка родилась вполне здоровая, а вот Дуня, несмотря на то, что роды принимали Рихтор и Максимович, проболела больше месяца. Без осложнений не обошлось — первую неделю не было молока, Дуня вся извелась. Только вроде всё наладилось, как на третьей неделе у Дуни начался жар. Максимович сказал, что это грудница, и две недели буквально жил у нас. Но постепенно всё наладилось. Дочь же, тьфу, тьфу, тьфу, развивалась вполне нормально и на сороковой день мы её крестили. Крёстной матерью стала Шурочка, а вот с крёстным отцом мы сольно заморочились — мой самый близкий друг Иван Андреевич Крылов уже был моим кумом, так как я крестил его Варю, а перекрещивание церковью не приветствовалось. Можно было попросить и самого Константина, но крещение ребёнка супругами тоже, оказывается, церковь не одобряет. Вот. Только Нестор Максимович, слава Богу, согласился. Дочку мы назвали Зиночкой.

— Ваше Величество, противостояние России и западной Европы не сегодня началось. Как оно было при Иване Грозном, есть оно и сейчас, так оно и будет в будущем. Как Россия появилась на границах западного мира, так это с тех пор и происходит. ... Хотя, Вы знаете, европейские страны даже нельзя в этом упрекать. Это же очевидно — если у тебя на границе огромная страна с колоссальным потенциалом, с армией, которая раз за разом одерживает верх то над считавшимся непобедимым Карлом Шведским, то над самим Фридрихом Великим, естественно это для тебя опасно. И естественно тебе хочется эту угрозу устранить.

— Вы сгущаете краски, Александр Фёдорович. Скажем, где-нибудь в Португалии или в Испании наши проблемы и наши успехи вероятнее всего даже не рассматриваются, потому как им они просто не интересны. Ну как мы им можем угрожать? Да и зачем? Западная Европа Вами представляется, как что-то единое, но ведь это не так. Противоречия между, как Вы их называете, Западными странами длятся веками. Взять Англию и Францию — войны между ними длятся, если считать с попытки Вильгельма Завоевателя подчинить Бретань, с 11 века, то есть почти 800 лет!

— Войны в западной Европе, происходят не из-за противоречий, это..., можно сказать, междоусобные войны за сферы влияния. Из-за чего сейчас воюет Англия с Францией? Из-за Бурбонов? Ага, сейчас! Англия воюет из-за сокращения своего французского рынка и из боязни появления конкурентов в виде французов. А вот с нами англичане не воевали, но придумали себе угрозу в виде нашей экспансии на восток, угрозу их торговым путям и их колониальному господству в Индии, и натравливают на нас, то Турцию, то Персию. И будут натравливать.... Вот между нами и англичанами всегда есть и будут противоречия, а не борьба за рынки и территории. Противоречия эти лежат в разности нашей с ними ментальности.

— Простите, не понял. Ментальности?... — Константин повернулся к жене.

— Это от латинского mentis — душа, я так полагаю? Александр Фёдорович имеет ввиду, что у нас с англичанами разная духовность, разное представление о морали и нравственности. Да? — Шурочка хоть и обозначила вопрос, но интонация её показывала, что ответ уже не нужен.

— Да. Спасибо, э-э-э, Выше Величество. ... И не только с англичанами, а со всей Западной Европой. Мы для них чужие. ... Вот если проводить аналогию с античностью, то Рим, Греция, Египет, да и Карфаген имели, в принципе, одно мировоззрение, а вот уже гунны, скифы и прочие варвары — совсем другое. Мы для Западной Европы, причём всей Западной Европы, те же варвары, ... ну или скифы, если хотите. ... Если в двух словах, то можно сказать так: для европейца характерен резко выраженный индивидуализм. Европейский индивидуализм однозначно утверждает э-э-э ..., скажем так, преобладание частного над общим. Индивидуализм исходит из отдельности человека, из его изолированности. Европеец воспринимает мир как нечто чуждое и противоположенное ему. Мы же, в отличие от европейцев, не чувствуем своего разрыва с миром. Русский человек любит жить в тепле общины, Для него она, как лоно матери. ... ... Сущность индивидуализма это воля к власти. Стремление взойти над другими и подавлять их. ... Для нас воля к власти, восхождение к власти, являются в большой степени посторонними понятиями. Нам не свойственно заниматься интенсивным самоутверждением и тем более таким возвеличиванием себя, которое подавляло бы всех остальных. ... Вот это базовые противоречия между нами и Западной Европой, и они будут до тех пор, пока когда-нибудь в далёком, далёком будущем, все народы не станут едины, или, что более вероятно, люди не уничтожат себя сами.

— Ну-у, Александр Фёдорович, что-то уж больно пессимистично Вы сегодня настроены. Прямо уж так и уничтожат... Я уверен, что Господь, не допустит этого. — Константин встал, налил в бокалы вина и один подал мне. Нашим жёнам, как кормящим матерям, вино не полагалось. — Давайте выпьем за первый вариант, что когда-нибудь на земле все народы будут жить в мире.

— Да уж. Только на Бога и остаётся надеяться. ... Хотя, вы знаете, мне порой кажется, что Бог давно забыл о своём творении, иначе как же он может допускать те мерзости, которые мы творим. — Я отпил из бокала добрый такой глоток.

— Видимо у Александра Фёдоровича сегодня действительно дурное настроение. — Шурочка посмотрела на Дуню, как бы ища объяснение, но моя жена лишь пожала плечами. — Это на Вас так подействовали утренняя казнь? Но ведь в данном случае, казнь лишь название процесса оглашения приговоров. Ведь реально никто не был повешен. ... А что касается Ваших выводов относительно разной духовности между нами и всей остальной Европой, то я не вижу здесь особых проблем. Ну, разные мы, и что? Пусть они, как вы говорите, индивидуалисты, а мы .... Общинники, можно так сказать? — Я и Константин по очереди пожали плечами.

— Если и было нельзя, то теперь можно, ma chérie. — Вмешалась Дуня. Константин и Александра, став императором и императрицей, потребовали, чтобы в наших отношениях хотя бы в семейном кругу всё оставалось по-прежнему, то есть без всяких там 'Вы' и 'Величеств'. В конце концов, Шурочка моя сестра (я уже сам стал в это верить), стало быть, Константин мне свояк (или даже зять), а я ему шурин, а Дуня Шурочке невестка. Ну, в общем, мы родственники. Я из природной вредности эти пожелания проигнорировал и даже наедине называл обоих Величеств только так, как полагалось по этикету. Жена же моя подобным маразмом не страдавшая, называла их, как и раньше — Константином и Шурочкой, ну, или Александрой.

Мы сидим в гостиной на третьем этаже Зимнего дворца в личных покоях императорской семьи. Новый Император избрал своей резиденцией Зимний дворец (хотя, я думаю, это сделала новая Императрица), заявив, что это главный дворец империи и, стало быть, там и должен жить российский император и его семья. Ну что ж, наверное, он прав. В левом крыле третьего этажа дворца к коронации были оформлены подобающие апартаменты.

— Хорошо. — Продолжила Шурочка. — Что из того, что мы общинники, а остальные европейцы — индивидуалисты? Противоречия на духовной почве приводили к религиозным войнам, к тем же Крестовым походам, например. Но это всё в прошлом. Мы же с турками воюем не потому, что мы православные, а они мусульмане. Ведь потому, что мы хотим беспрепятственный выход в Средиземное море, потому, что хотим сделать Чёрное море внутренним нашим морем, что бы наши товары шли в страны Средиземного моря не через Балтику, огибая Европу, а напрямую. А если турки подпишут такой договор, который бы нам это гарантировал, то может и не надо с ними воевать, может Бог с ними, с Босфором и Дарданеллами? ... А то, что европейцы считают нас скифами, так они правы. ... А нам что, так необходимо стать европейцами?

— Браво девочка!

— Ну, так! Она же Тацита читала.

— И Макиавелли тоже, кстати.

— Но в России, как раз, искони господствует психология предпочтения иностранного. Во всём. У нас этот комплекс собственной неполноценности и низкопоклонства пред Западом, такое впечатление, закладывается с молоком матери. .... Да взять хоть тоже строительство. Всегда в России всё помпезное строили и строят сейчас только иностранцы. Кто построил Московский кремль? Итальянец. Кто Петропавловскую крепость? Француз. Кто этот дворец? Опять итальянец. У нас пока нет архитекторов такого уровня. Вот отсюда и предпочтение иностранного. Европа опережает нас в технологиях, в науках, да почитай во всём. Только армию свою мы и можем им противопоставить.

— Ну как же нет, Александр Фёдорович? А Баженов? А Казаков? — Константин аж поперхнулся от возмущения.

— А школа чья? ... То-то же. ... Да на такую страну, как наша нужны сотни Баженовых и Казаковых. ... Своей архитектурной школы у нас пока нет. Как и нет русской, чисто русской научной школы, нет русской художественной школы. Кто из европейцев учился в нашей академии художеств? А? ... Мы только копируем европейцев. ... Нет, когда-нибудь всё это появится, но это когда-нибудь. Вот тогда, может быть это заподнопоклонство и сойдёт на нет, хотя...

— Всё, всё, всё. — Константин примирительно поднял руки. — Мы согласны, что Западная Европа будет всегда нашим соперником, что друзей там нам искать не стоит, и что надо внутри государства бороться с э-э-э... евроманством, а для этого надо развивать науки. Согласны. ... Впрочем, никто ведь и не спорил. Мы все понимаем, что для того, чтобы Россия заняла подобающее ей место в мире, необходима богатая казна, э-э-э, как Вы там сказали — своя наука?

— Своя передовая наука.

— Хорошо, своя передовая наука и мощная армия. Армию пока оставим. Казна. Богатая казна. Как она наполняется? За счёт подушной подати и косвенных налогов. Я специально справлялся у Васильева. За прошлый год расходы наши составили без малого 80 миллионов рублей, а доходы, наизусть помню эту цифру — 59648459 рублей. Как сделать казну полной, если только сейчас наш государственный долг 126 миллионов?

— Ну, для начала, я думаю, коренным образом необходимо поменять экономическую политику.

— Экономическую политику?

— Если при Елизавете Петровне Россия проводила э-э-э, можно сказать так, протекционистскую экономическую политику, то есть, на товары, ввозимые из-за границы, была увеличена пошлина, а внутренние таможенные пошлины отменены. То вот покойная ваша бабушка, наоборот, снизила таможенные тарифы, и вообще...э-э-э, её политику можно назвать экономическим либерализмом. При ней были отменены монополии, кроме того, разрешили кустарное производство и рукоделие без дополнительных сборов и прошений. ... Какой вариант лучше? Гм. Дело в том, что они, то есть, эти варианты были действенны в совершенно другое время и в других условиях. У нас на пороге XIX век, чтобы не отстать в экономическом плане от ведущих европейских держав и не оказаться на задворках, когда с нашим мнением перестанут считаться, нам нужна новая модель.

— Александр Фёдорович, это мы и сами понимаем. Какая модель? С чего надо начать?

— Ну, Ваше Величество, я не волшебник, у меня нет в кармане готового решения этой проблемы. Здесь нужно думать серьёзно и не одному человеку. У нас сейчас этим занимается, по существу, только Алексей Иванович Васильев. ... Скажу только, что по моему разумению, начинать надо.... Нет, не скажу с реформирования, у нас уже сто лет одни реформы... Но систему администрирования нужно..., скажем так, упорядочить.

— Если позволите, я тоже хотела бы высказать своё мнение. — Дуня покраснела, видимо от волнения. Мы с Константином, в свою очередь, посмотрели на неё не без удивления — она, конечно, могла высказывать своё мнение, но мы не думали, что она его имеет. Если бы это сказала Шурочка, другое дело. — Сейчас вся власть за пределами Петербурга полностью принадлежит генерал-губернаторам, вообще вся. Вместе с полицией, судами и так далее. Им только армия не подчиняется, да и то... Жалобиться на губернаторов можно только в Сенат, что, собственно говоря, бессмысленно. Почему бы не разделить власть в губерниях на ..., если можно так сказать, компетенцию губернских властей и компетенцию органов, которые бы подчинялись центральной власти? Ну там, суды, ... полиция конечно и ещё какие-нибудь, которые ограничивали бы самодурство губернских властей.

— Любопытно. — Константин посмотрел на Дуню так, как будто впервые её увидел. — Только, для начала эти центральные органы нужно создать.

— Министерства. — В голосе Шурочки, мне показалось, может быть, прозвучала тоненькая такая нотка ревности. — Возьмём за образец структуру английского правительства. ... А почему бы и нет? Если это может быть полезным нашему государству, почему бы не скопировать?

— Действительно, почему бы... — Константин на минуту задумался, а я решил не подталкивать его, а дать возможность самому придти к нужной мысли. — Премьер... э-э-э. Премьер-министр руководит министрами и ему же подчиняются губернаторы. Так? ... Но Министерство полиции, Министерство армии и суд и ... и, пожалуй всё..., нет, и прокуроры, подчиняются только мне. Соответственно, в губерниях губернская полиция подчиняется не губернатору, а министру полиции, губернский суд подчиняется э-э-э... А кому судьи подчиняются?

— Пусть судьи подчиняются верховному императорскому суду, а прокуроры генеральному прокурору, а те, в свою очередь, только Вам.

— Душа моя, а откуда ты так хорошо знаешь государственное устройство? Я, конечно, приятно удивлён, но тем не менее... Мы с тобой эти темы вроде бы не обсуждали...

— Обсуждали, ты просто не помнишь... Но я и раньше о нашем государственном устройстве всё ..., ну или почти всё знала..., и Ирина тоже знала — дядюшка наш, Михал Михалыч, хотел чтобы мы не дурами выросли, вот и рассказывал, как и что в России устроено.

От Зимнего до нашего дома не так чтоб далеко. Если по расстоянию, то версты три, не более, но находится наш дом в Петербургской части города на Городовом острове в полутора верстах от Петропавловской крепости, а это за Невой. А мостов через Неву пока нет. Покойная Императрица всё удивлялась, что это я строительство затеял возле Оспопрививального дома? Я отшучивался и говорил, что мой особняк (именно особняк — никакого дворца я строить не собирался) даст толчок к развитию Петербургской стороны. И это оказалось действительно так. За последние два года кроме меня там построили свои дома несколько сановников Павла Петровича. Ну, ещё бы — раз сам Канцлер здесь живёт, то и нам, наверное, надо, вдруг это неспроста. Проект дома я заказал Андреяну Дмитриевичу Захарову. Его проект загородного дама, за который двадцать лет назад он получил серебряную медаль, мне понравился, его и взяли за основу моего особняка. Строили мой дом два года, по существу, только в прошлом декабре мы с женой отметили там новоселье, закатив бал. Если не считать бала по случаю нашей свадьбы, это было нашим с женой первым мероприятием такого рода, ибо лично я балы не очень жаловал, а уж устраивать их так и вовсе не любил, за что в свете считался скрягой.

Дом получился на славу, одно неудобство — переправа через Неву. В ледоход так это просто беда. Мост что ли построить? Вроде бы у Кулибина был какой-то очень оригинальный проект.

Действительно, чего мне втемяшилось там дом строить? В Питере сейчас ещё много места вполне себе недалеко от центра города, но... Бзик, есть бзик — единственный район Санкт-Петербурга 21 века, который я знал более-менее, был как раз Петроградский и улица Большая монетная. Сейчас, правда, где что будет непонятно пока, но мой особняк дожить до того времени должен.

— Молодец ваш дядюшка. ... Надо бы его навестить съездить в следующем году.

— На Пасху давай съездим? Пасха в следующем году поздняя.

— А Зиночку куда денем? С собой возьмём? ... То-то. Тут на два часа отъехали и то ты вся извелась. ... Нет, только в июле, Бог даст.

— Да, прости, ты прав. ... А ты, в самом деле, не знаешь, как поправить государственные финансы?

— Ну, я же не финансист. Ты же сама знаешь, что всеми нашими финансами заведуют все кто угодно кроме меня. ... Вот ты, в том числе. ... В имении заведует Карл Иванович, заводами — Абрам Израилевич Перетц, в иностранной коллегии — Штиглиц. Вот.

— Я думаю, что Николая Ивановича и надо назначить министром финансов. ... Или Перетца?

— Пойдёт ли на это Константин? Они же оба евреи, а у нас к евреям твёрдое предубеждение.

— Да пусть они хоть трижды, да хоть... десять раз евреи, но если они приносят пользу государству... А что, евреи не люди?

— Я что, с тобой спорю? Я такого же мнения, но... начнут болтать да возмущаться разные там Разумовские, Голицыны... Константин может на это и не пойти.

— А если какого богатого купца? Раз сам смог разбогатеть, так и страну может поднять. Дядюшка мой очень хвалил, помнится купца Кусова..., например. А?

— Видишь ли, ничего не могу сказать плохого, про этого Кусова, так как с ним не знаком и делами его пока не интересовался, хотя знаю, что он открыл торговую контору в Амстердаме. Вероятно, что человек он достойный, но, боюсь, что купцы на этой должности не о государственной выгоде в первую очередь будут думать, а о своей. Ну так у они устроены, иначе бы не выбились. Штиглиц тоже купец по существу, но я его знаю лично, и знаю его порядочность и ум. Николай мыслит масштабно.

— А если, допустим, за какие-либо заслуги, Император присвоит Николаю Ивановичу титул, ну ... скажем, барона? А? ... Согласись, барон Штиглиц, как бы евреем быть уже не может. Скорее уж немец.

— Ну, не знаю... Впрочем...

Наша лодка подошла к мосткам Петропавловки. Гребцы сноровисто и привычно её закрепили, и помогли выйти Дуне и вытащили меня. Карета уже ждала.

— Надо, надо строить мост.

— Не надо было быть упрямым идиотом, а строить дом в подходящем для калеки месте.

— А почему бы, раз уж ты считаешь Англию нашим непримиримым врагом, не поменять власть в Лондоне?

— А как ты себе это представляешь? Да и что это даст? ... Видишь ли, власть там так устроена, что кто бы ни был на верху этой властной пирамиды, он всё равно будет обслуживать интересы одних и тех же кругов общества, тех, в чьих руках истинная власть — финансы. Поэтому устранение какой-либо персоналии ничего не даёт.

— Совсем ничего?

В декабре 97 года я, озабоченный безопасностью ещё нового тогда Императора Павла Петровича, пришёл к выводу, что со сторона англичан к его свержению могут быть причастны масоны. Вот и отправилась тогда команда из трёх моих птенцов с Завалишиным во главе на ликвидацию исполняющего обязанности великого мастера 'Современных' Фрэнсиса Раудон-Гастингса, граф Мойра и великого мастера 'Древних' Джона Мюррея, 4-го Герцог Атолла. Граф Мойр умер легко — во сне от сердечной эмболии, или как констатировали врачи, от разрыва сердца. Герцогу повезло меньше — в его фамильном замке Блэр, расположенном в самом центре Грампианских гор, случился пожар. И не то чтобы серьёзный, но граф задохнулся в дыму. ... Может всё зря?

— Ну-у, в отдалённой перспективе может случится что-то такое, что может как-то сказаться на каком-нибудь факте...

— Дорого-ой, ты сейчас сам-то понял, что сказал?

— А? ... Прости, задумался, а что я сказал?

— Ты сказал..., пожалуй, я это уже не повторю.

— Ну, не важно. ... Английская власть достаточно устойчивая структура. То, что во главе государства стоит король, он же источник исполнительной, законодательной и судебной власти, это, так сказать, только красивая обёртка. Король в Англии это ширма, его статус ограничен не только формально-юридически, но и фактически. Хотя формально исполнительная власть там, то есть, кабинет министров во главе с премьером, и подчиняется королю...э-э-э, в смысле, именно король назначает лидера победившей на выборах партии, премьер-министром, а теоретически имеет право утвердить на этот пост любого своего подданного, но на самом деле правительство образуется большинством в парламенте и ответственно перед ним. ... Но и это ещё не всё. Главное, на мой взгляд, что в правительстве выстроена система с постоянными заместителями министров и ответственными секретарями, которые являются государственными служащими и осуществляют подготовку всех документов и обосновывают решения. Публичные лица — министры, только формально несут ответственность, публичную, и в случае негативного развития событий просто меняются. Это понятно?

— Ну-у,... да.

— Английский парламент является высшим законодательным органом. Король его не возглавляет, но является его частью и пока имеет там значительное влияние, но ... сейчас там, ты знаешь, в королях Георг III, а у него по слухам 'не все дома', так что ... ну, сама понимаешь. Есть ещё и суд. ... Ты представляешь, сколько это народу? Тут устранением одной, или двух даже ключевых фигур ничего не изменишь. ... Что бы всё изменить там революцию надо делать, а это чревато — не сделать бы хуже.

— А у нас такую систему можно сделать?

— А ты думаешь надо?

— Ну, как бы.... Не знаю.

— Я просто боюсь, что при такой форме управления у нас крепостное право отменят очень, очень не скоро. Ты можешь представить, что наши помещики в нашем парламенте будут ратовать за освобождение крестьян?

— А сейчас, когда его отменят?

— Не всё так просто, но я думаю, что лет..., лет... Боюсь загадывать, но думаю, что ... лет через десять, нет, скорее двадцать. ... Видишь ли, несмотря на то, что Константин у нас является абсолютным монархом, то есть его власть формально ни чем не ограничивается, на самом деле этот абсолютизм находится в рамках того ... э-э-э социального слоя, ...ну, то есть сословия, которое его поддерживает. Не поняла? ... Ну, смотри — сейчас император России опирается на дворянство. Дворянство даёт для империи практически всех военных, я имею в виду офицеров, и большую часть чиновничества, или, по крайней мере, большую часть высшего чиновничества. И хотя от общего числа населения России дворянство составляет чуть более одной сотой части, это опора трона. Вся власть в его руках. ... Но большинство дворян имеют в своём владении какие-то вотчины, то есть имеют в своём владении землю и крестьян, на этом в большей мере зиждется их благосостояние. Никогда, ни при каких условиях большинство дворян не согласится добровольно с этим расстаться. Что бы сломать это через колено и остаться при этом живым и у власти нашему императору необходимо, что бы ключевые посты в армии, в административных органах занимали люди из других сословий. Иначе будет так, как было с Иоаном Антоновичем, с Петром III, с бедным Павлом Петровичем, наконец. Пока только Ивану Грозному и Петру Великому удалось реформировать государство, но Грозный опирался на опричнину, а Пётр против бояр выставил дворян. ... А Константину на кого опереться? ... Вот поэтому я и думаю, что двадцать лет это срок нам найти альтернативу дворянству.

Глава 10 (1800 январь)

Есть ли у вас план, мистер Фикс?

— Кофе, как всегда, или...?

— Нет, только кофе, тем более твой Чеботок варить его научился уже не хуже Габриеля, а 'или' может быть потом... — Крылов поудобнее устроился в кресле, причём кресло под его немалым телом, мне показалось, жалобно проворчало.

— Ну, начинай же уже. По лицу вижу, есть новости.

— Естественно есть, иначе бы не пришёл. Ладно, не буду томить. Пришло сообщение от Гамаюна. Задание выполнил, просится домой.

— Точно? Все живы?

— О потерях не сообщается. Насчёт выполнения задания могу сказать, что вчера помимо сообщений от Гамаюна пришло сообщение из Франции — в ноябре прошлого года бывшая французская заокеанская территория Луизиана провозгласила свою независимость от Испании и объявила об образовании на этой территории суверенного государства Новая Аквитания. Столица Новый Орлеан, президентом избран или назначен, или там ещё какая процедура была, пока не знаю — Жан-Батист Бернадот. Всё почти так, как мы хотели.

— Мы хотели президентом своего человека, н-да..., но кто знал что директория туда Бернадота отправит...

— Ещё не вечер, как ты говоришь. Как там что было конкретно мы пока не знаем, Гамаюн сообщил, что пришлёт человека, вот тогда и будем судить насколько всё получилось.

— Да, согласен. ... Впрочем, новость действительно хорошая. ... а ещё такие же хорошие новости есть?

— Как сказать... Первый консул организовал 'Секретное бюро'.

— Да? Гм, молодец! ... Что ж, ещё раз убеждаюсь, что он гений. ... Кто там начальником, неизвестно?

— Некий Луи́ Галарс.

Тадам-м! Штирлица назначили Мюллером или даже Гиммлером!

Скорее Шеленбергом.

— О нём есть какие сведения?

— Так, кое-что. ... Родился на Кубе в семье богатого плантатора. ... Там очень любопытная история про родителей. Прямо Шекспир. ... Его отец, Карлос Луис де Фюнес де Галарса, юрист по образованию, выходец из знатной аристократической семьи, мать тоже из знатного рода, но..., но их семьи, уж не знаю почему, были против этого брака. Они обвенчались тайно и сбежали на Кубу. Там и родился Луи в 773 году. Карлос де Галарса, кстати, на Кубе не стал заниматься юриспруденцией, а переквалифицировался в ювелира. Ювелиром стал и наш Луи. В 96-м году на Кубе разразилась эпидемия жёлтой лихорадки, только в Гаване от неё умерло порядка 50 тысяч человек. Родители Луи тоже умерли, хотя и переехали в Санта-Клару. Луи тоже заболел, но парню повезло — выздоровел. Оставшись один, молодой человек решил уехать в Европу. Вот так он появился в Марселе 3 года назад.

— И что, за 3 года он смог так расположить Бонапарта, что тот его назначил главой своей специальной службы?

— Про то, как Галарс вообще попал к Бонапарту, информации мало. По косвенным признакам можно сделать выводы, что Галарс, в начале, как-то был связан с поставками продовольствия и фуража для Египетской армии. Вероятно, в этот период он и был представлен Бонапарту. Говорят, что именно он объяснил Бонапарту, что воду для питья солдатам надо кипятить, тогда можно не бояться желудочных заболеваний. Далее известно, что при высадке в Абукире Галарс был, и именно он настоял, чтобы часть продовольствия осталась на кораблях французской эскадры, а сами корабли ушли в Корфу. Что, по мнению капитана 1-го рана Бодиско, уберегло её от англичан и способствовало дальнейшим победам французов, ибо останься они в Абукире, на них непременно бы наткнулся Нельсон, а это почти наш Ушаков, и французам там было бы несдобровать. Дальше ты знаешь — англичане перехватили Брюе возле Говдоса и хотя, и нанёсли французам серьёзный урон, но и сами потеряли 5 линейных кораблей и самого Нельсона... Правда некоторые всё это ставят в вину Галарсу. Мол, останься эскадра в Абукире, у неё бы отбиться было больше шансов. Такого же мнения и наш адмирал Ханыков. Всё же под Говдосом они потеряли семь из тринадцати линейных кораблей, да два фрегата. Не взорвись нельсоновский Вэнгард, ещё неизвестно остался бы вообще флот у французов. ... Ну, это мнение флотских, я тут не знаю. ...Но не это главное, вернее, не эти главные причины быстрой карьеры Галарса, на мой взгляд. ... Помнишь, мы как-то обсуждали, почему Бонапарта добился успеха в Итальянской компании в 96 году?

— Ну? Когда была взята пьемонтская крепость Кераско?

— Да. Дело в том, что, как нам сейчас стало известно, крепость эту, оказывается, даже не штурмовали. Она была просто сдана французам подкупленным комендантом. А проделал всё это, я имею ввиду подкуп коменданта, швейцарский банкир Халлер, который, в свою очередь, был в хороших отношениях с Бонапартом ещё с 94 года. Так вот — Галарс в октябре 97 года был замечен в Берне в окружении этого Халлера. Я думаю, что именно с подачи Халера Галарс попал к Бонапарту. И вот тут возникает вопрос — что нужно от Бонапарта бернскому банкиру, что он посылает к нему своего человека?

— Гм... А если поставить вопрос иначе — что нужно Бонапарту от бернского банкира, если он приближает его человека настолько, что даже делает его начальником своей секретной службы?

— Э-э-э, пожалуй, можно и так. У нас ещё маловато информации. ... Кстати, вот прислали портрет этого Галарса.

Крылов протянул мне лист бумаги с изображением мужчины неопределённого возраста. Человеку на портрете можно было дать и тридцать лет, и сорок, и все пятьдесят.

Абсолютно не похож на Габриеля. Это портрет такой плохой, или Габриэль так изменился?

— А этому типу точно 27 лет?

— Хочешь, съезжу, спрошу?

— Я смотрю, ты хочешь съездить за казённый счёт в Париж? ... Но...пока не стоит. ... Может попозже... А этот портрет тебе никого не напоминает?

— А должен?

— Н-не знаю. ... Так ты думаешь, что Халлер, кстати, мне кажется правильнее будет Хэллер, зачем-то приставил своего человека Галарса к Бонапарту? ... Гм... Видишь ли, ... с одной стороны ты прав — Альбрехт Хэллер не просто так просил своего знакомого генерала Бонапарта пристроить куда-нибудь некоего молодого человека. Он это делал тоже по просьбе некоего банкира из Франкфурта.

— Майера Ротшильда? ... Дайка я ещё раз посмотрю портрет. — Это... Не может быть. ... Это Габриель?... Не похож. ... Значит вот куда ты его отправил.

— Ты теперь второй человек кто об этом знает. Даже Штиглиц, который и осуществлял эту операцию, не знал для кого это всё.

— А чего вдруг?

— Ну, ты же теперь глава специальной канцелярии, и я посчитал, что ты должен знать тех резидентов, которых курировал я. Вот теперь ты знаешь, что начальник секретной службы первого консула французской республики Наполеона Бонапарта наш общий друг Габриель Рухомовский.

— Лихо! ... Теперь его буду курировать я?

— Его не надо курировать. Он свою задачу знает, и она у него предельно простая — стараться направлять деятельность Бонапарта в том направлении, которое выгодно нам, или хотя бы не вредит нам. То, что он стал главой секретной службы весьма неожиданно, и я даже не знаю, хорошо ли это. Посуди сам — в своей работе он вынужден будет сталкиваться с агентами работающими против нас, более того, он будет их готовить...

— Я понимаю тебя, но не вижу пока особых проблем... Впрочем, мне это надо обдумать. А какая схема связи с ним? Кто связные?

— Никаких связных. В случае необходимости в газете "Газетт де Франс" появляется объявление, текст его не важен, но там должно быть слово 'монтекристо'. Если одним словом, значит есть важная информация, если в два слова 'монте кристо', то требуется личная встреча. А дальше уже наши проблемы, как мы это обеспечим.

— Я так понимаю, что ни разу ещё этой схемой не пользовались?

— Один раз перед египетской экспедицией, в апреле 97-го. Я ездил тогда в Берн. Мы очень хотели тогда повернуть экспедицию Бонапарта в Ирландию, но поняли что это невозможно, тогда было решено усилия направить на то, чтобы обе стороны, и английская, и французская не добились своих целей. Мы тогда с Габриелем рассмотрели казалось все возможные варианты, но всё равно многое пошло не так, как планировалось. Там уже Габриель сам принимал решения. А руководителем секретной службы он стал, я думаю после подкупа Мурад Бея.

— Гм. ... Что ж, может быть. ... Я думаю, а не помочь ли нам старому другу.

— Ты про что?

— А не сдать ли нам пару-тройку известных нам английских или австрийских агентов? Ну, например графа де Антрэге. Граф работает и на австрийцев, и на англичан и...

— И на нас. ... Не жалко?

— Да, как сказать? ... Слуга аж трёх господ, почище чем у Гальдони... Ладно, пусть поживёт. В нашем деле с чистыми руками остаться невозможно. .. Может Пишегрю и Кадудаля? Они, по информации Юпитера, готовят покушение на Бонапарта.

— Не знаю. ... Пешегрю и Кадудаль сейчас в Англии, если появятся во Франции, то нелегально. ... Если только наш друг разработает операцию по их поимке и вывозу во Францию... А может усилия французов направить на ликвидацию заказчиков?

— На англичан? Питта и Гренвиля? А что особенного это даст? Ну, назначат там новых, и всё останется по-прежнему.

— Между ликвидацией и назначением будет определённый промежуток времени, когда система вынуждена перенастраиваться, вот его можно использовать.

— Мы можем лучше это сделать, причём так, что все будут думать на французов, и даже они сами.

— Нет, пусть уж лучше они. Подумай, как это Колычев передаст Габриелю... А что в Польше? Есть новости? Что там по сыновьям?

Перед Рождеством умер король Станислав II Август Понятовский не оставив официального наследника. Станислову пришлось править в не самые лучшие для Польши годы — только три раздела чего стоили. Мог бы он всего этого избежать? Вряд ли. Слишком сильные соседи возродиться Польше не дали бы никогда, да и внутренний настрой шляхты не способствовал этому. Но после третьего раздела именно король Станислав символизировал польскую государственность, поэтому последние 4 года его жизни и правления были более-менее спокойными — Польша приходила в себя от шока последнего раздела. И вот, прожив 68 лет, король Станислов II отдал Богу душу. Официально Станислав Август в браке никогда не состоял, но любовниц, то бишь фавориток имел немерено. Двух сыновей Эльжбеты Грабовской Михала и Станислав и сына Магдалены Агнешки Любомирской Михаила король официально признавал своими детьми. Крылов полез в боковой карман сюртука и достал записную книжку..

— Михал Николай Цихоцки, это который от княгини Любомирской, имеет от роду тридцать лет, окончил Варшавский кадетский корпус, с 85 года служил в коронной артиллерии, дослужился до полковника, участвовал во всех войнах с нами. Следующий внебрачный сын, Михал Грабовский от Эльжбеты Грабовской, в этом году будет 27 лет, и есть ещё его брат Станислав, 20 лет. Кто из них сядет на трон пока не понятно, может быть и ни кто — в Сейме расклады сейчас сложные. Любомирские, Яблоновские и Замойские, например ратуют за Цихоцкого, а вот Оссолинские и Сулковские за Михала Грабовского. Юзеф же Понятовский сам не против занять трон. Его поддерживают Понинские, Лихновские и Зайончеки. Это три основных.

— Какие нам предпочтительнее?

— М-м-м ... Да, собственно, ни какие, ну-у, может быть Юзеф Понятовский, хотя... Если кто на нас с запада полезет, они тут же встанут в его ряды.

— Ладно, будем поглядать... — Я дёрнул за шнурок звонка и услышал, как в приёмной раздалось трям-тря-трям. — Ванюш, скажи Фильке, пусть принесёт нам..., ну, он знает.

Зима в этом году очень снежная. Любопытно, какая будет весна, не было бы наводнения. Вот наконец-то решил съездить к Кулибину. Нет, я, конечно, могу его вызвать к себе, но, во-первых, не хочется тревожить старика (Иван Петровичу всё же уже 65 лет, по нынешним временам очень неплохой возраст), а во-вторых, хочется увидеть нашего Архимеда в, так сказать, неформальной обстановке. Еду я к нему конечно заранее предупредив — дедушка с норовом, говорят даже Потёмкина посылал, мало ли что, пусть лучше без сюрпризов. Ехать совсем ничего — на Васильевский остров в Академию наук, где Кулибин заведует механической мастерской.

А не глупость ли я делаю? Сейчас же набежит весь их академический бомонд — шутка ли, сам председатель кабинета министров изволят прибыть. Не проще ли было вызвать Кулибина к себе?

Ну, не возвращаться же.

— За последнее десятилетие, Ваше Величество, Англия упрочила свое положение как наиболее развитая страна в мире. Согласны? — Константин машинально кивнул головой продолжая глядеть на огонь. — У них произошёл, если можно так сказать, промышленный переворот. Применение машин в производстве увеличивается, и особенно это заметно в производстве тканей. В 85 году, всего 15 лет назад, у них появилась первая полотняная мануфактура, оборудованная машинами Кромптона, а сейчас у них таких мануфактур уже почти 500, а есть и паровые машины Уатта. Помните, я Вам когда-то рассказывал про машину Ползунова? Вот. Англичанин Уатт её построил, и теперь такие машины вовсю применяют в производстве. В связи с ростом производства растёт и потребление хлопка, оно в Англии сейчас порядка 50 млн. фунтов. Внедрение машин требует расширения производства чугуна и железа. Производство железа в Англии за последние 10 лет удвоилось и достигло 15 миллионов пудов, и все 15 они потребляют. У нас же только 10 миллионов, из которых около 2 мы продаём в ту же Англию.

— Да, мы отстаём. ... И отставание только увеличивается. ... Нам нужна, если так можно сказать, государственная стратегия промышленного переворота. — Константин взял кочергу и стал поправлять поленья в камине. — Но боюсь, что сейчас у нас это понимают только единицы, поэтому, в первую голову, нужны люди этот переворот поддерживающие. Пётр Великий насаждал это силой и через эту силу за уши вытянул страну из патриархального домостроя и уровнял с сильнейшими державами, но сейчас Европа опять сделала скачок вперёд, и мы опять в позиции догоняющих. ... Вы возьмётесь повторить Петра? Хватит у Вас для этого сил?

— Благодарю, конечно, за доверие, Ваше Величество, но я как-то не рассматривал себя на таком высоком уровне. ... Но почему я?

— Потому, Александр Фёдорович, что Вы, как раз, понимаете необходимость перемен. ... Мы с Александрой Фёдоровной долго думали над этим вопросом, пытались подстроить наше развитие под чью-нибудь модель. Ничего не выходит. Наш парадокс в том, что если не проводить постоянные реформы, то страна впадает в спячку, а это неизбежно влечёт за собой её отставание от других соседних держав и чревато в итоге превращением в чью-нибудь колонию. ... Вон, как Индия, например. ... Ну, не верю я, что у нас получится развитие снизу.

— Вот же, блин! Зачем мне это надо?

— Да уж, это тебе не советы давать, а самому лямку тянуть. Но ведь деваться некуда, ты же не бросишь Шурочку, да и Константина не бросишь. Пусть ты не знаешь пока, как надо, но ведь ты один знаешь как не надо.

С первого января в России Манифестом от 8 декабря 1799 года 'Об учреждении министерств' провозглашена министерская реформа. Поначалу решено создать восемь министерств: иностранных дел, обороны (я настоял именно на таком названии), внутренних дел, финансов, юстиции, коммерции, народного просвещения и здравоохранения. Это поначалу, а там видно будет. Очень мне хочется иметь министерство промышленности и путей сообщения, но пока подождём — некого на это министерство поставить, к тому же промышленность, какая никакая, у нас всё же есть, а вот пути сообщения если только по рекам.

Министров пока только трое: министр иностранных дел племянник покойного Безбородко с редким ныне именем Виктор, Виктор Павлович Кочубей; министр внутренних дел Александр Семёнович Макаров и министр финансов Александр Иванович Васильев. Остальных ещё не подобрал. Тут ведь какая закавыка — по предложению Императрицы Александры Фёдоровны все министры 'дабы были только своим делом обременены' лишаются права собственности, то есть, обязаны сдать в казну 'все свои вотчины, или другие какие коммерческие предприятия, если таковые имеются, либо выйти из них'. Вот пока четверо только согласились на такие условия. Поневоле придётся ставить на министерские посты не по профессиональной пригодности, а по преданности лично мне.

Задумка императорской четы по поводу министров заключается в том, чтобы лет за двадцать вырастить и воспитать новую прослойку, на которую будет опираться власть, прослойку не связанную материальным благосостоянием с какой-либо собственностью. Ну, идеалисты, что с них взять. Молодёжь! Но у меня и таких идей нет.Я-то понимаю, что наивно всё это — чиновник, обременённый большой властью и лишённый доходов от собственных имений всё одно найдёт способ свои вотчины сохранить, ну, или каким-то образом заменить. Талантов обходить запреты у нас много.

— Ладно, пусть пока так, сейчас надо думать о персоналиях. Кого поставить на министерство обороны?

— А кого на место министра просвещения? Вон, смотри, сколько достойных людей тебя встречает. Кто это впереди? ... Андрей Львович Николаи?

— Может его?

— А ведь ты, братец в тупике. Признайся, ты не знаешь, что и как дальше. Уже не ты подстраиваешь обстоятельства, а сам пытаешься подстраиваться под них.

— Да, если честно, это уже длится с момента смерти Екатерины. Наверное, самым лучшим, было уйти в отставку ещё тогда, и не мешать уважаемым людям.

— Вы, Ваше Сиятельство, насколько мне известно, в механике разумеете, раз уж преподавали её Великим Князьям, поэтом должны понимать, что суть всякого движения заключается во взаимодействии как минимум двух элементов — элемента, который рождает движение, я его назвал 'мотор'.

— Это от латинского 'приводящий в движение'?

— Да. ... И элемента непосредственно двигающего тело в пространстве, я его назвал 'движитель'. Вот взять наше тело. Перемещают его в пространстве наши ноги — это движитель. Но не будет биться наше сердце, ноги никуда наше тело переместить не смогут, стало быть, сердце наш мотор. Так и в этой самокатке есть мотор и движитель. Мотор, это человек, который через вот эти рычаги, эти тяги и этот механизм, — Кулибин показал на храповик (наверное термина ещё такого нет?) — преобразующий движения рычагов и тяг во вращательное движение, раскручивает вот это колесо. — Ну, это понятно, это маховик. Тоже, наверное, термина такого нет.

— Я понял, понял, Иван Петрович. А это у Вас, по-видимому, механизм позволяющий изменять скорость движения?

— Совершенно верно, Ваше Сиятельство, этот механизм позволяет усилия, затраченные человеком на приведение в действие всей этой машины, распределять по необходимости.

— Очень интересно. Действительно, Иван Петрович, мне очень интересно, и я считаю, что сия самокатка заслуживает пристального внимания, ... особенно в отношении некоторых её элементов. ... Не обижайтесь, Иван Петрович, но я вижу всё же один недостаток.

— Какой же, Ваше Сиятельство? — В голосе Кулибина почувствовалась обида.

— Она большей частью из дерева, а этот материал не сильно долговечен.

— Но если всё сделать из железа, то усилий одного человека будет недостаточно.

— А ежели, предположим, применить в качестве мотора не человека а, скажем, паровую машину?

— Паровую машину?

— Да. Уатта, например, или Эванса.

— Про машину Уатта я слышал, вот про Эванса нет. Кто это?

— Это американский механик, его машина отличается от уаттовской тем, что для рабочего хода применяется пар высокого давления. — Я подошёл к висящей на стене классной доске и стал набрасывать схему эвансовской самоходной машины. Иван Петрович тоже подошёл к доске встал за моей спиной.

— А это колесо сзади зачем?

— Для движения по воде. Эта телега ещё и плавает, а это колесо является водяным движителем. ... Американские власти, кстати, патент на эту машину не дали. Они считают это пустой фантазией. ... Я так не считаю, думаю, что просто эта машина, как и Ваша самокатка опередили время, они станут востребованы только лет через... пятьдесят.

— Пятьдесят? Но в них нет ничего такого, чего нельзя сделать сейчас.

— Да, ничего, но.... Вы, я смотрю, пишите ещё гусиными перьями, а ведь я подарил самописку покойной императрице ещё восемь лет назад. Ну, самописка, всё же, какой ни какой, но всё же механизм, а вот простое железное перо совсем элементарно, но ведь многие ещё, как и Вы, пишут гусиными перьями... Инерция привычек, Иван Петрович, я называю это так. Вот и с Вашей самокаткой так же — привыкли люди ездить на лошадях и всё. Ничего не поделаешь. ... Но... если не разрабатывать сейчас вот такие самокатки, то на дорогах они появятся не через пятьдесят, а через двести лет. Поэтому надо изобретать, изобретать и изобретать, тогда технический прогресс позволит человечеству не в сказках, а в реальности летать по воздуху, как птицы, плавать в воде, как рыбы, а по земле ездить так быстро, что путь от Петербурга до Москвы проезжать за одни сутки.

— За сутки? До Москвы? Да Вы, Ваше Сиятельство, фантазируете почище Свифта, уж простите меня старика. Да это почти как в королевство Бальнибарби.

— А почему нет? Расстояние от Петербурга до Москвы, ... ну, пусть 700 вёрст, рысак бежит со скоростью, скажем, 30 вёрст в час, тогда 700 верст он пробежит за ...

— 30 вёрст в час он может бежать минут двадцать.

— Рысак, да, а Ваша самокатка с мотором Эванса?

— Для самокатки нужны мощёные дороги и добрые мосты через реки, но...

— Кстати, о мостах. Я тут намедни был в Таврическом саду и видел модель Вашего моста...

Мой резкий переход, я заметил, озадачил старика. Кулибин вдруг погрустнел.

— И как? Стоит ещё? Не сгнила? — В голосе Кулибина опять почувствовалась обида.

— Пока стоит... Но я думаю, что пришла пора строить не модель, а реальный мост.

За окном моего кабинета идёт снег. ... Хотя нет, 'идёт' здесь не подходит — снег просто валит. Такой снежной зимы здесь я что-то и не припомню.

— Давай Ванюша, рассказывай, что удалось выяснить про это золото. ...Да ты присаживайся, дружок. ... А вообще, есть ли оно, это золото?

— Ну, лично я его, конечно, не видел, Александр Фёдорович, но с большой долей вероятности можно сказать, что оно есть, ведь следственная бригада Ушакова тогда в 24 году казну Войска Запорожского так и не нашла. Это во-первых, а во вторых нашими людьми в Лондонском архиве обнаружена одна интересная запись рассказа английского шкипера, который вез в 1720 году из Архангельска в Лондон двух молодых русских бояр и их дядьку-наставника. Пассажиры, как утверждал шкипер, еле втащили на судно тяжелые бочонки. По прибытии в Лондон они попросили шкипера проводить их до конторы Ост-Индской компании. В бочонках оказалось 200 тысяч золотых червонцев, и один из бояр, представившийся сыном Павла Полуботкова Яковом, внес их в Ост-Индскую компанию на хранение. Вклад был принят на следующих условиях: 4% годовых с начислением процентов на проценты, на него не распространяются правила конфискации за давностью лет, и получить вклад может либо сам Павел Полуботков, либо его наследники, либо лица, ими назначенные.

— 200 тысяч золотых червонце это сколько в ихних фунтах?

— Около миллиона.

— Однако. ... И кто сейчас у нас в наследниках?

— Внук Якова — Григорий Петрович Милорадович, он в 98 году назначен малороссийским генеральным судьей.

— Я конечно человек тёмный, но даже я понимаю, что так просто полуботковцы деньги банку бы не отдали, бумажка какая никакая, а должны быть. Или я что-то всё же путаю и тут всё на честном слове?

— Вы правы, есть расписка, но и есть тестамент. По нему следует, что деньги можно будет получить в банке только тогда, когда земли Войска Запорожского станут свободной и независимой страной. И сделать это можно будет только в присутствии представителя, уполномоченного независимым государством и обязательно одного из его потомков по мужской линии. 8 частей вклада завещается государству, а 2 части — потомку по мужской линии.

— Вот же сука, сепаратист, танькину его дивизию... Как ты думаешь, есть у нас шансы добраться до этого золота? ... Оно бы было сейчас очень кстати. ... И мост бы быстрее пошёл, да и паровой кораблик можно бы было заложить..., хотя бы речной.

— Как Вы нам когда-то говорили — здесь нам не светит ни фига. Быстрее солнце взойдет на Западе, чем Ост-индская компания расстанется с такими деньжищами. Но кое-какую пользу, я думаю, из этого извлечь можно.

— Материальную?

— Ну, если исходить из Вашего утверждения, что в мире всё материально, то да. Я имею ввиду, что этот вопрос можно поднять в переговорах с британцами. Насколько я знаю граф Уитворт всё не оставляет надежды втравить нас в какую-нибудь очередную антифранцузскую коалицию, так вот это могло бы послужить предметом торга.

— И в чём польза? Мы и так в эти игры с войнами ввязываться не будем.

— А если в банкирских кругах Европы начнут говорить об этой истории и о том, что Ост-индская компания не хочет платить? О первой части тестамента мы естественно умолчим. Пусть это выглядит так: русский вельможа украл предназначенные казне деньги и вложил их в Ост-индский банк. В этом случае банк теряет свою репутацию, однако.

— Но они предъявят свой экземпляр договора, где наверняка тоже есть эти условия о независимом государстве.

— Предъявят кому? Мы-то их обвинять ни в чём не будем.

— А слух пустим через Ротшильда?

— Можно и через него, а можно для этих целей задействовать агентуру и в других странах. В той же Швеции, например. ... И насчёт обвинять... Вот только сейчас в голову пришло — а почему бы и не пообвинять? ... Подать на них в их же суд — мол Ост-индская компания принимает краденные деньги. Денег мы, конечно, всё одно не увидим, но что бы замять дело они могут пойти на какие-нибудь уступки, размер которых уже будет зависеть от способностей наших переговорщиков.

— Что ж, если учесть, что часть Правительства Его Величества Георга это или акционеры компании, или у неё на содержании, то такой пердимонокль может быть очень любопытен.

— Что, простите? Пердимонокль? Это что?

— Не важно. ... И даже если этот тестамент фальшивка и на самом деле не было никакого золота, кто об этом сейчас наверняка помнит даже в той же Ост-индской компании? Так дружок, давай-ка на завтра пригласи ко мне Штиглица Николая Иваныча и Кочубея Виктор Палыча, ну и сам будь готов.

— Насколько приглашать?

— А часов на шесть вечера. ... Когда уже этот снег закончится?

— Ну вот ты достиг вершины власти, и что? Что делать-то дальше? Если задача ставилась изменить ход истории так, чтобы в будущем Россия не повторила тех ошибок, которые были для неё и мира знаковыми, то результата тебе и не узнать. Не сделает она одних ошибок, так сделает другие. Что собственно изменилось? Поменялись ключевые игроки, так только в России, и только на самом-самом верху.

— Ближайшее знаковое событие — нашествие Наполеона, до него всего-то 12 лет, но если мы по-прежнему сможем сохранить свой нейтралитет, то этого может и не случиться.

— Не случится по тем причинам, по которым случилось в той твоей истории, но причины могут найтись и другие, или, к примеру, те же, но наполненные другим содержанием.

— Каким, например?

— В твой истории Наполеон пошёл на Россию, чтобы принудить её к вступлению в войну с Англией, сейчас он пойдёт на Россию, чтобы самому стать её императором, а заодно и императором всей Европы, и уже с нашими ресурсами высаживаться на Британские острова.

— Для этого у нас там рядом свой человек.

— Тогда возле Наполеона тоже были люди, которые его отговаривали от войны с Россией, и что, он их послушал?

— Тогда мы его ликвидируем.

— А раньше это сделать, не проще ли было?

— Тогда бы Англия совсем обнаглела, французы единственные, кто её хоть как-то сдерживает.

— Ну, не единственные... А если самим предложить Наполеону союз?

— Нет, нет, нет. Тогда французы начнут наглеть. Пусть сами первыми предлагают, а мы поторгуемся. А с другой стороны, выгодно ли нам, чтобы мировым гегемоном стала Франция? Нет, лучше уж сидеть в кустах и ждать героя.

— Лучше ли? Армия наша сейчас практически бездействует. Локальные действия на Кавказе и в Закавказье, не в счёт. А армия, не имеющая боевого опыта, обречена, по крайней мере, на первом этапе войны на поражения. Это аксиома. Да и генералы без войны теряют свои способности к стратегическому мышлению. Кто у нас сейчас способен стать Суворовым? Сам Суворов уже плох — в декабре его привезли с Кавказа уже совсем больным. Кутузов? То же немолод, доживёт ли до крупной войны, если она будет не в 12 году? ... А остальные как поведут себя, ты и не заешь.

— Кстати о Суворове. Надо бы переговорить с Константином, пусть присвоит ему генералиссимуса, глядишь, старик и поживёт ещё. ... Так что, начать войну с турками, чтобы потренировать армию? Селим вполне вменяемый товарищ — реформы вот затеял, вольности янычар ограничил. Надо бы посмотреть, чем у него всё это кончится.

— Да к гадалке не ходи, свергнут. Свергнут, а новый сам начнёт с нами войну. Вспомни Рущук.

— Рущук, Рущук? ... Тогда, вроде бы, война уже шла лет пять или шесть. ... Но там вроде бы французики подсуетились.

— Вот. Получается, Россия в этом случае не создала обстоятельства, а вынуждена была на созданные другими обстоятельства реагировать.

— Так, стоп. Что-то мы уходим от главной мысли — какая должны быть моя главная стратегическая цель?

— Да это-то как раз просто — отменить крепостное право лет на сорок раньше, чем ты знаешь. А всё остальное вокруг этого и пляшет.

— Но как, как это сделать без крови? Ну, хотя бы без большой крови.

— Павел Дмитриевич, я вот по какому поводу Вас пригласил. — Я с некоторым, можно сказать, даже восхищением, наблюдал за сидящим передо мной человеком. Высокий лоб, умные карие глаза, прямой тонкий нос, одним словом — порода. Настоящий грузинский князь, причём самый настоящий, его предки служили ещё царице Тамаре. А вот родился в Москве. Генерал-майор Цицианов. Перед его приходом мне принесли записку на него: геройский офицер, выдвинулся во время последней польской компании, в 96 вместе с Суворовым направлен в Закавказье. Суворов назначил его комендантом Баку, тогда же у него сложились дружеские отношения с бакинским ханом Хусейн-Кули. Принял участие в Персидском походе, был тяжело ранен, в 97 году по состоянию здоровья отправлен на лечение в Австрию. — Вы, конечно, знаете, что Георгий XII обратился к покойному нашему Императору Павлу Петровичу с просьбой принять его царство в состав России? — Цицианов кивнул, но ничего не ответил. — К сожалению Павел Петрович по известным обстоятельствам не успел принять решение по сей проблеме, теперь сие решение предстоит сделать Константину Павловичу. ... Мне же выпало выработать рекомендации по этому вопросу, и я обращаюсь к Вам, как к человеку о вопросе знающим более меня. Что Вы думаете по этому поводу?

— Видите ли, Ваше высокопревосходительство, я, конечно, думал над этим вопросом, когда узнал об обращении Царя Георгия, но к определённой позиции так и не пришёл. С одной стороны, у меня, как у грузина по национальности, лишение Картли-Кахетинского царства самостоятельности вызывает отторжение, а с другой стороны, я понимаю, что только под властью русского императора мой народ имеет шанс сохранить свою национальную идентичность, так как русские и грузины всё-таки одной веры. — Цицианов замолчал, видимо ещё раз, в голове проверяя доводы. Я тоже молчал. Мне решение грузинского вопроса представлялась несколько с другой позиции, но ведь я и не грузин. Наконец Цицианов продолжил — Картли-Кахетинское царство сейчас слабо. Слаб, как правитель и царь Георгий. Его брат царевич Александр, Вы, наверное, знаете, бежал к шаху Али Каджару, и я боюсь, не будь там сейчас наших войск, Персия уже бы завоевала Тефлизи. ... Но как русский офицер и русский дворянин я, прежде всего, должен думать об интересах России, так вот, и в интересах России с присоединением Картли-Кахетинского царства не всё однозначно. С присоединением, несомненно, упрочится положение империи на Чёрном море и на всём Кавказе, что в дальнейшем позволит полностью подчинить кавказских горцев, но на этом все выгоды от присоединения и заканчиваются, остаются только проблемы. В частности, появляется необходимость держать на этих территориях уже достаточно большой военный контингент, ведь Персия считает эти территории своими. Стало быть, Россия обречена на долгие годы периодически воевать с Персией. Про Турцию уже не говорю, тут и так всё ясно. ... Кроме того, раз эти территории станут территорией империи, то понадобится и новый чиновничий аппарат, который этими территориями будет управлять. А это всё расходы без каких-либо выгод.

— Вы сказали, что царь Георгий слабый правитель, а если у него появится сильный помощник?... Естественно его сила будет подтверждена русскими штыками... Сможет ли Картли-Кахетинское царство объединить православные Закавказские народы под своё начало? ... Я имею ввиду, сможете ли Вы это сделать?

Опять повисла долгая пауза.

— Одни собирали земли вокруг Москвы, другие их разбазаривали, а ты что делаешь? Так после тебя и разбазаривать будет нечего. Да, Грузия в итоге, отплатит России убийством её солдат в августе 2008 года, но ведь до развала Советского Союза проблем с грузинами не было. По крайней мере, весь XIX век.

— Ну а какая польза-то от них? Цинандали, Сталин, Окуджава?

— Почему только цинандали, а ркацители, киндзмараули? А Сталин один стоит того, чтобы присоединить Грузию.

— Угу, а Дзержинский, чтобы присоединить Польшу. Нет, если Цицианов согласиться, пусть лучше Грузия станет России союзным государством, чем нахлебником в которого придётся вкачивать ресурсы за лояльность. Да и своих тараканов уж пусть ловит сама. А земли? Да мы лучше Аляску не продадим.

— Ваше высокопревосходительство, скажу откровенно, для меня очень лестно Ваше доверие, но одному человеку сия миссия непосильна. Имея только отдалённые представление о царящих при царском дворе интригах могу смело сказать, что новый человек, даже наделённый неограниченной властью, даже если за ним стоят войска, как только начнёт проводить свою линию, будет немедленно устранён царедворцами. Зарежут просто где-нибудь в тёмном углу дворца.

— Ну, вот и славно. Я рад, что Вы согласны. Людей с собой возьмёте столько, сколько посчитаете необходимым. — Растерянный вид Цицианова меня развеселил. А я думал его застать врасплох нельзя. — И в сроках тоже Вас не ограничиваю, но поторопитесь, по нашим сведениям, царь Георгий серьёзно болен. ... А если случится худшее... Вы ведь в родстве с царицей Марией?

— Мариам, по-грузински её имя Мариам. Мы с ней всего лишь из одного рода Цицишвили. Я из младшей ветви. ... У царя Георгия четырнадцать сыновей и девять дочерей.

— Ого! Молодец! ... Ну да, какое ж здесь здоровье будет? ... И ведь придётся всю эту ораву на наш кошт брать. А что делать?

— Могу я рассчитывать на то, что мне будет оказывать помощь главнокомандующий русских войск?

— Конечно, я же сказал. Сейчас там генерал Лазарев начальствует — Александр Васильевич занемог..., ну, Вы знаете. По-видимому, Иван Петрович и будет главнокомандующим. Все необходимые бумаги Вам будут переданы перед отъездом.

— Ещё одна просьба. Разрешите?

— Всё, что угодно,

— Могу я Вас просить отправить со мной князя Петра Багратиона?

— Э-э-э... Н-да, ведь я обещал Вам людей... Между нами девочкам говоря, зачем он Вам там? Он ведь тоже из царского рода.

— Он не 'то же', он именно из побочного царского дома Багратионов. А почему 'между нами девочками'?

— Простите, Павел Дмитриевич. — Я сделал виноватую мину. — Это я так дочери говорю, когда она задаёт неудобные вопросы. ... Какой дочери, сивый мерин? Зиночке только три месяца! Сделаем так — если через неделю Вы будете настаивать на кандидатуре Петра Ивановича, я отпущу его с условием, если он сам согласится.

После ухода Цицианова, глядя на закрывшуюся за ним дверь, опять стал сомневаться — правильно ли я поступаю?

— Вечные, блин, сомнения и самокопания русской гнилой интеллигенции.

— А ты себя относишь к интеллигенции?

— Ну не к пролетариату же себя относить?

— Тогда уж к крестьянству — все твои предки, включая отца, землю пахали.

— Лев Толстой то же пахал... И всё же, присоединять Грузию или ну её? ... История человечества, это история череды предательств. Ну, разве Адам и Ева не предали Бога, поддавшись на искушения Змия? Каин предал Авеля, Иуда Христа, Брут Цезаря, Курбский Грозного, Мазепа Петра, Эфиальт Леонида, а Грузия и Украина предали Россию.

— А можно говорить о предательстве, когда речь идёт о государствах? У каждого государства свои интересы и они в некоторые моменты истории могут совпадать с интересами других государств, а в некоторые не совпадать. Причём здесь предательство?

— В отношении Грузии и Украины так сказать можно. Не грузин и украинцев, а именно Грузии и Украины. Поэтому, пусть уж Грузия сама развивается, как посчитает нужным. ... Нет, своих военных мы там оставим, но за их деньги.

— Откуда сейчас у Грузии деньги — бедная, разорённая страна. ... А с Украиной как поступим?

— Так нет никакой Украины. Нет и не будет.

— А вообще что такое предательство? Ведь это только термин, придуманный людьми. Причём его придумали те, кого, по их мнению, предали. Ну взять того же Мазепу, ... ну перешёл он не сторону Карла, и что? Ему так на тот момент казалось правильнее. Это Пётр считал Мазепу своим сподвижником, а Мазепа ведь так не думал. Кто сказал, что он разделял взгляды Петра на территории, которые он-то, то бишь Мазепа, считал своими. Для него что Пётр, что Карл были всего лишь людьми, через которых он хотел добиться своих целей. Когда понял, что с Петром этого не получиться, перешёл к Карлу. Вот. Это Россия рассматривает присоединение земель вокруг Киева как очередной этап собирания русских земель, такой же, как и присоединение Новгорода или Смоленска, а вот в Киеве так не думают. И в Тефлизи не думают, что Россия, присоединив Грузию спасает её от уничтожения. Сейчас там выбирают наименьшее из двух зол — либо быть под властью Персии, или под властью России. России кажется меньшим злом, но ведь всё равно злом.

— Вот поэтому и пусть они будут сами по себе.

— Но ведь ничего подобного не случится, ни с татарами, ни с башкирами, ни с чувашами.

— А просто татарская элита станет русской, вон сколько русских князей с татарскими корнями — Юсуповы, Акчурины, Кудашевы, Чегодаевы, Яушевы, да всех и не упомнишь, а про чувашскую знать, или там башкирскую и вовсе что-то не вспоминается. Простому же человеку по фигу, чья власть, если дети всегда сыты и ни что им не угрожает, это лет через тридцать-сорок только появятся интеллигенты-разночинцы которым подавай свободу слова, свободу собраний, свободу выбора...

— Так может и с Грузией так — ликвидировать или ассимилировать элиту и дело в шляпе? И Киевскую тоже. В конце концов, государство, это не те, кто на этой территории живёт, а те, кто этой территорией управляет.

— Если бы всё было так просто... А ещё Кавказ надо завоевывать....

Глава 11 (1800 июнь)

Человек с возрастом не меняется —

Человек с возрастом усугубляется.

А.Маринина

— Приидите людие, триипостасному Божеству поклонимся, Сыну во Отце, со Святым Ду́хом.

Певчие на хорах мне с моего места не видны, а акустика в церкви исключительная, и создаётся впечатление, что пение идёт отовсюду. — ... Им же Отца познахом, и Дух Святый прииде в мир Святый Безсмертный, утешительный Душе, от Отца исходяи, и в Сыне почиваяи Троице Святая, слава тебе.

Пахнет ладаном и сеном, везде, где можно, ветки берёзы — сегодня Троица.

— 'Подобно тому, как из ребра Адама была сотворена Ева, из раны в боку Христа была создана Его невеста, Церковь'.

— Надо же, какой ты стал набожный.

— Так век такой. И вообще, есть мнение, что если существование Творца Всего Сущего сегодня невозможно абсолютно достоверно подтвердить оперативно-разведывательными методами, то следует принять возможность существования Бога как одну из версий.

Жена моя предложила сегодня на литургию идти не в церковь Зимнего дворца вместе с Императором и Императрицей, а в Троицкую церковь. Это логично — до церкви нам пусть и не два шага, но всё равно близко, а в Зимний надо через Неву переплывать, да с ребёнком. Мы стоим возле иконы Андрея Первозванного. Мы, это Дуня с Зиночкой на руках и, за моей спиной Савва. После случая под Стрельней он меня ни на шаг одного не отпускает. Особого внимания на нас никто не обращает, люди заняты тем, зачем пришли — молятся Богу. Народ разный, практически все сословия — дворяне, купцы, мастеровые, солдаты, мужчины и женщины, много детей. Есть пары, как и мы, с детьми на руках. В трёх шагах справа от нас служка (или как называют человека в церкви, если он не батюшка, или там дьякон?) подаёт, подходящим к нему людям, что-то в маленькой серебряной посудинке. Все пьют (вино, что ли?). У всех подходящих руки крест-накрест на груди.

— Интересно, а какое вино они пьют?

— Церковное, наверное.

Подошла молодая женщина с ребёнком лет двух на руках, отпила сама и дала отпить ребёнку.

— Кого же назначить на министерство обороны? Пора армию готовить к Наполеоновским войнам. Пусть, конечно, их лучше не будет, но будет ещё лучше, если мы будем готовы.

— Каламбур, однако. Когда Россия к войнам была готова их, в смысле войн, не было.

— Вот.

— Емуже покланяющеся вси глаголем: Святый Боже, вся содеявый Сыном, содейством Святаго Духа; Святый Крепкий, Имже Отца познахом и Дух Святый прииде в мир.

Суворов умер в мае, 6-го числа. За месяц до этого я уговорил Константина присвоить всё же прославленному полководцу генералиссимуса. Если моё присутствие здесь и меняет историю — вон Александра убили и не дали поцарствовать, Павла тоже раньше угробили, а вот с Суворовым хочется чтобы всё как в той моей истории было.

Кроме присвоения Суворову генералиссимуса, я уговорил Константина лично съездить к Хвостову, где квартировал Александр Васильевич. Впрочем, скорее не я, а Шурочка и не уговорила, а настояла.

С ума сойти — у величайшего полководца России в столице нет даже собственного дома! Я хотел было просить Императора выделить для великого полководца подобающее его статусу и заслугам жильё, но вдруг столкнулся с категорическим отказом самого Суворова — он не желал переезжать от Хвостова.

Возле простого двухэтажного особняка на набережной Крюкова канала, украшенного только сандриками и нишами, нас встретил Дмитрий Иванович Хвостов. Хвостов не хозяин дома, а сам снимает квартиру у вдовы полковника Фомина — его апартаменты занимают весь второй этаж. По скрипучей лестнице мы с императором и его статс-секретарём Сперанским поднялись в комнату, в которой находился Суворов. Комната небольшая, но и не маленькая. Убранство достаточно скромное, если не сказать, бедное — кровать, стол на котором стоит канделябр со свечами и лежит какая-то книжица.

— Наверное, Библия.

— А может Евангелие?

Александр Васильевич лежал в полузабытьи.

Маленький, сухенький старичок положивший жизнь на служение Отечеству. Всю жизнь! Гений, прославивший русское оружие, ставший гордостью России, не проигравший ни одного сражения, умирал. Черты лица заострились, и само лицо пожелтело, и напоминало маску.

Конечно, Хвостову заранее сообщили, что Император изволит посетить великого полководца, кроме того, заранее же был отправлен лейб-медик Константина Яков Васильевич Виллие, это уже в помощь к постоянно находящемуся при Суворове штаб-лекарю Генишу, и они конечно постарались подготовить Александра Васильевича к встрече, но видимо силы у Суворова действительно были уже на исходе.

Виллие, находившийся подле кровати, поднёс к носу Суворово склянку с нюхательной солью, лицо больного исказилось гримасой, но он открыл глаза. Взгляд, сначала замутнённый, постепенно приобрёл осмысленность, Суворов узнал Константина и попытался приподняться на локтях.

— Лежите, лежите, фельдмаршал. — Константин подошёл к постели больного, наклонился и взял его за руку. — Мы пришли проведать Вас, Александр Васильевич. Сперанский подал стул, и Император присел подле больного.

— Благодарю, Ваше Императорское Величество. Простите, что не могу Вас приветствовать стоя, как полагается, что я ... в таком виде... — голос Суворова оказался внезапно сильным.

— Полноте, граф, Ваше нынешнее состояние предполагают, что это вполне естественно. Но надеюсь в следующую нашу встречу видеть Вас в полном здравии.

— Всё в руках Божьих, но чувствую, Государь, что мне уже не встать.

— Сами же сказали, что всё в руках Божьих, а Господь милостив. Я уверен, что Вы ещё поправитесь.... Вы очень нужны России. ... Мы с императрицей решили Ваши заслуги перед отечеством отметить подобающим присвоением Вам высшего воинского звания. Михал Михалыч, зачитайте указ...

— Святый Безсмертный, Утешительный Душе, от Отца исходяй и в Сыне почиваяй: Троице Святая, слава Тебе.

А душевно поют, однако!

Крылов кладёт передо мной несколько листов бумаги и молча садиться в кресло, которое опять что-то жалобно бормочет.

— Это?..

— Это стенограмма беседы первого консула Франции и начальника Секретного бюро.

"Галарс: — Сир, история нас учит тому, что все империи когда-нибудь, но рушатся.

Наполеон: — Мой дорогой Луи, история — это лишь версия случившихся событий в нашей интерпретации. Впрочем, мы не будем создавать империю в классическом её понимании с единым центром наподобие Римской или Византийской. Мы образуем вокруг Франции сеть мелких формально независимых национальных государств. Крупных государств в Европе, кроме Франции, не должно быть. Сначала должна пасть Австрия. Мы уже оторвали от неё Италию, а затем разделим на лоскутки Венгрий, Чехий и ещё, чего там у них есть. Это, кстати, должны мне сказать Вы, изучив все их межнациональные и прочие противоречия. Везде у Власти поставим людей этой властью нам обязанных. Затем разделим Пруссию, после неё настанет очередь Испании.

Галарс: — Сир, но если все государства Европы объединятся против нас в новую коалицию, то боюсь нам придётся очень сложно.

Наполеон: — Для этого у меня есть Талейран и Вы. — Бонапарт замолчал, и некоторое время ходил по кабинету из угла в угол, заложив руки за спину, затем сел в кресло и, глядя на висящую на стене карту Европы, продолжил: — Союзы континентальных европейских государств нам не страшны. А вот Англия... Англия, обладает мощным флотом, но слабой сухопутной армией, и она всегда будет нашим противником, ибо реально только мы являемся для них препятствием перед мировой гегемонией. ... Но если нам удастся высадиться на британских островах ....

Галарс: — Простите, сир, но для этого нам необходимо лишить Британию флота, а это на сегодняшний момент мне представляется невыполнимой задачей — нам мало построить больше кораблей, чем имеется в Royal Navy, что потребует кстати колоссальных затрат, но, как Вы понимаете, ещё и обучить матросов, воспитать офицеров и адмиралов. А для этого потребуется время, и не год, и не два. Причём все наши приготовления не пройдут незамеченными для англичан, и они наверняка будут предпринимать контрмеры.

Наполеон: — А я и не говорю, что это будет завтра, но... так, или иначе проблему с Англией придётся решать. ... — Он встал и подошёл вплотную к карте — Если нам не получиться высадиться на Британские острова, то мы лишим английскую корону её жемчужины, мы завоюем Индию.

Галарс: — Индию? Но, сир, как мы это сделаем? Простите, что напоминаю, но наша попытка попасть в Индию через Египет была, мягко говоря, не совсем удачной.

Наполеон: — В этот раз мы пойдём севернее, вот здесь, через Россию. Там, надеюсь не так жарко, как в Египте.

Галарс: — Но, осмелюсь заметить, Россия может возражать против такого плана. Русская армия представляется мне достаточно серьёзной угрозой. Хочу напомнить Вам, что русские побеждали и Карла XII и Фридриха Великого.

Наполеон: — Это было в прошлом веке, а сейчас о русской армии ничего не слышно. Вы думаете, почему они сторонятся любых союзов против нас? Галарс: — Мне кажется, что Россия последние годы была занята внутренними проблемами, ведь у них за буквально три года сменилось три Императора. Кроме этого, по нашим данным, сейчас вектор их притязаний направлен на Кавказ.

Наполеон: — На Кавказ?

Галарс: — Да, это вот здесь. — Галарс показал на карте.

Наполеон: — Гм. ... Это конечно прагматичная политика, но я думаю, что всё жедело в их нежелании сталкиваться с нами. Талейран мне докладывали, что английский посол при их дворе даже заговор против их Императора организовал, только бы втянуть в войну с нами, но они боятся, а ведь Англия их главный торговый партнёр. ... Кстати, необходимо, что бы на этом Кавказе Россия и дальше была занята. Позаботьтесь об этом, друг мой.'

— А откуда пришло?

— Из Лондона.

— Ты уверен, что это не Форин-офис нам подсовывает.

— Не уверен, проверяю, но, согласись, если бы это было сфабриковано в Форин-офис, то про своего посла они бы упоминать не стали.Но ты, я смотрю ещё не дочитал?

— Да, да. Сейчас...

'Галарс: — Есть ещё один аргумент против этого варианта, сир — колоссальные размеры их территории. Нашей армии придётся пройти огромное расстояние.

Наполеон; — И что? Александру Македонскому от Греции до Индии тоже было не близко, но это же его не остановило! Александр Македонский достиг Ганга, отправившись от такого же далёкого пункта, как Москва... Ганга достаточно коснуться французской шпагой, чтобы здание мнимого величия Англии рухнуло'.

Певчие на хорах запели 'Блажен муж'.

— Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых. Аллилуиа, Аллилуиа, Аллилуиа. Яко весть Господь путь праведных и путь нечестивых погибнет. Аллилуиа, аллилуиа, аллилуиа. Работайте Господеви со страхом и радуйтеся Ему с трепетом. Аллилуиа, аллилуиа, аллилуиа.

Спина-то как болит, достоять бы до конца литургии. ... Планы Наполеона о построении империи почему-то напомнили, как Остап Бендер рассказывал Шуре Балаганову про Рио-де-Жанейро и белые штаны. А что? Масштабы личностей может и не сопоставимы, но суть то одна — маниакальное стремление к поставленной цели, невзирая на потери и издержки. Только если Бендер угробил одного Поняковского, то Наполеон в той моей истории, так или иначе, виновен в смерти сотен тысяч, если не миллионов, а результат практически тот же, только один в управдомы, а другой на Эльбу.

— Но ведь ты сейчас можешь его ликвидировать и дело с концом. Миллионы спасёшь.

— Не было бы хуже в итоге. Может как раз всё обернуться иначе и счёт жертв удвоится, а то т утроится.

— Но почему ты делаешь такие предположения? Да, во Франции начнётся новая грызня, а Англия с Австрией, скорее всего, сколотят новую коалицию и попытаются отыграться и вероятно отыграются, но Россия — то останется в стороне. ... А может ты не веришь, что твои ребята смогут удачно осуществить покушение?

— И это тоже. Насколько помню на того моего Наполеона было несколько покушений, но ... его как само проведение хранило.

— А вон покушение на Цезаря удалось.

— Вот, на Цезаря удалось и чем всё это кончилось?... Да и Англия поднимется в этом случае...

— Но если оставить всё как есть и если всё пойдёт так, как в той истории, то всё равно для Наполеона это должно закончиться Ватерлоо, а Англия опять же всё равно станет доминировать в мире. Но только в этом случае будет опять и Бородино и сгоревшая Москва. Вот представь, если Наполеон всё же сможет высадиться на Британские острова, сможет он победить? Ну, к примеру, сможет и что тогда? Тогда его аппетиты ещё больше разыграются, и покорить Россию ему захочется тем более. А это значит, что под Бородино будут и английские войска. Если не победит, то всё вернётся на тот же круг. Нет, самое лучшее для нас, это унять его сейчас, пока он только первый консул.

— Ладно, отложим решение до возвращения Завалишина. Такое щекотливое дело я ни кому кроме него не поручу.... Если всё же решу...

При выходе из церкви я заметил троих молодых людей на головах которых громоздились цилиндры. — Оба-на! А мене казалось, что в моей истории цилиндры вошли в моду попозже. — А Пьер Безухов под Бородино вроде бы в белом цилиндре? — Почему всякая там мода на любую ерунду приходит к нам с Запада? — Просто на Западе так умеют пиарить всякую ненужную хрень, что она становиться фитишем.

Домой меня уже принесли на руках Филька с Саввой — так разболелась спина. Но отдохнуть удалось только пару часов — в гости пожаловали Крыловы. Их визит был конечно заранее обговорён и у нас к их приезду всё было готово, но я грешным делом в глубине души надеялся, что вдруг не смогут по какой причине, и я отдохну как следует. Но... Впрочем они действительно наши настоящие друзья и им мы всегда рады.

Пригласили мы их на шашлыки.

Мода на пикники в России пока широкого распространения не получила, да и не скоро по-видимому это станет повальным увлечением дворян, поэтому я стал вводить потихоньку моду на шашлыки. Пусть хоть эта мода придёт не с Запада.

Во дворе моего особняка имеется пруд, а за ним ещё приличная такая территория, где Дуня всё порывается разбить парк, но пока дальше порывов её энтузиазм не продвинулся. Вот на этой лужайке мы и делаем шашлыки. Причём всем занимаемся только вдвоём с Иваном Андреечем, хотя понятно, что и мангал и дрова к нему заранее готовит Савва, а продукты принёс Филька, но мясо для шашлыка я выбираю и мариную сам, и жарю сам.

Женщины устроились в шезлонгах (сделанных, кстати, по моим рисункам) и щебечут о чём-то о своём, мы же занялись непосредственным действием. Надо сказать, что в этом процессе много театральщины (а может, это я её привношу?), но хотелось бы приготовление шашлыка сделать русской традицией.

— Для шашлыка очень важно, мой друг Андреич, каким напитком мы его будем запивать. Я, ты знаешь, не такой уж гурман — ем и пью что подадут, но вот в отношении шашлыка у меня есть свои предпочтения. ... Ты так плотно друг к другу куски не нанизывай, между кусками должно быть небольшое расстояние. ... Так вот..., вообще, я тебе уже рассказывал, в принципе шашлык может быть из чего угодно. Всё, что нанизывается на шампур и приготавливается на углях, можно называть шашлыком. Но я предпочитаю шашлык из свинины или из баранины. ... Переворачивай, подгорит.... Вот, значит, шашлык из баранины лучше запивать тем же вином, в котором его и мариновал, но если шашлык жирноват, то тут лучше всего подойдёт, настойки на водке с ярким запахом. А вот шашлык из свинины идеально сочетается с чистой водкой. Я обычно для приготовления шашлыка свинину выбираю с жирком, шашлык так получается сочным, но и, вот как сейчас, жирным, поэтому и алкоголь к такому шашлыку должен быть крепким. Причем в таком напитке должен отсутствовать яркий аромат. ... Ну, давай, попробуем. Мне кажется уже готово.

— Наливай, лучше...

— Так уже...

Выпив и отдав должное самым первым, ещё обжигающим кусочкам, мы занялись сервировкой стола для наших жён.

— Ну и к какому решению ты пришёл? — Крылов, расставляя закуски, умудрился пролить соус на рубашку и теперь безуспешно пытался оттереть всё салфеткой.

— Не мучайся, это надо только стирать.

— А отстирается?

— При желании и усердии отстирать можно всё. ... А про 'решение' ты имел ввиду первого консула?

— Его. ... Его надо останавливать, а то этот малыш стал слишком широко шагать.

— А почему решение должен принимать я?

— А кто? Константин? ... Нет, конечно, в прежние времена при матушке Екатерине или при Павле Петровиче мы бы на решающий шаг не сподвиглись бы, но сейчас, ввиду молодости и неопытности Императора, считаю, решение должен принять ты. Просто потому, что если ждать возмужания Константина Павловича, можно упустить время.

— Это я понимаю, я имел в виду — почему я один?

— Да, да, я помню, что ты говорил об ответственности дающего советы. Так вот, моё мнение: Бонапарта надо убирать. Я уже не сомневаюсь, что он сможет завоевать всю Европу. И абсолютно уверен, что завоевав Европу, он направит свои устремления на нас. Ликвидировав его сейчас, мы спасём тысячи жизней.

....

— Ладно, подумаем. Давай по второй.

— Я вот заметил, что ты всегда водку занюхиваешь хлебом, это что, как-то влияет на аппетит, или на вкус?

— О-о-о, это уже ритуал. ... По крайней мере, для меня. И, кстати, мне странен твой вопрос, ведь нюхать хлеб после водки это чисто русский обычай. В православных мужских монастырях питие хлебного вина не возбранялось, но каждый инок должен был знать меру, но, сам понимаешь, у каждого мера ведь своя. Так вот, была выработана универсальная мера — пока чувствуешь запах хлеба выпить можно, а если запах уже не чувствуешь, всё, пить больше нельзя, мера закончилась.

— Надо же, не знал. — Иван отломил кусочек хлеба и понюхал. — Мне ещё можно. ... Слышал анекдот про попа в трактире? Нет? ... Ну, слушай: У батюшки спрашивают, что он будет пить: шампанское, пиво, вино, водку? А батюшка отвечает — Да, пожалуй, в таком порядке я и буду пить. ... А о чём это наши жёны так увлечённо спорят? ... Надо уже и им шашлыка отведать. — И взяв в каждую руку по два шампура, направился к женщинам.

Действительно, Анна Николаевна и Дуня о чём-то ... ну, может и не спорили, но беседовали оживлённо.

— Анна Николаевна что-то доказывала Дуне.

-... Но самое большое чудачество этого Каткова — постройка воздушного шара. Уйму денег на постройку перевёл. Заранее мужиков своих предупредил: мол, шар в воздухе — это доброе, а не злое, чтобы не испугались и приземлившихся после полета людей не побили. Экий затейник! А Шар этот возьми да загорись, когда его дымом стали наполнять. Катков кинулся тушить, да только сам чуть не сгорел. Вот какие у нас в губернии чудаки есть, Евдокией Ивановной, а вы говорите 'просвещенный век'. Это мы считаем себя Третьим Римом, а живём как в Вавилоне. — Анна Николаевна аж раскраснелась, и, увидев, что мы с Крыловым подходим, обратилась уже ко мне — Александр Фёдорович, а Вы как считаете — мы правомерно себя называем Третьим Римом?

— Гм... Да уж... Эту идею высказал, если мне не изменяет память, Филофей Псковский в четырнадцатом веке, и считается, что она была направлена в первую очередь на укрепление Московского княжества и собирания вокруг Москвы всех русских земель, но ... Вы знаете, по моему мнению, всё-таки это не столько идея, направленная на укрепление какой-либо государственности, сколько философская концепция которая сводиться к тому, что после падения Рима и Константинополя православная вера сохранилась только у нас.

Анна Николаевна хотела возразить, но в это время супруг ей подал шампур с шашлыком и решил тоже вступить в разговор.

— А я с тобой не согласен. Во-первых, Филофей жил в шестнадцатом веке. ... Во-вторых, на мой взгляд, как раз сейчас говорить о том что мы Третий Рим есть больше оснований — тут всё дело в построении государства, вернее в той системе управления, которая в нём сложилась. Вот взять римскую, или такую же, но более позднюю византийскую систему управления, они коренным образом отличаются от европейской. Это были военно-чиновнические империи, опиравшиеся на постоянную армию и профессиональный чиновничий аппарат. Ранги знатности присваивались в соответствии с занимаемой должностью. Выходцы из обычных провинциалов не просто выслуживались в разряд первейших вельмож, но неоднократно становились императорами. А вот в Западной Европе римская государственная традиция была практически полностью утрачена. В Западной Европе, сформировался тип государства, не имеющий ничего общего ни с Римом, ни с его приемником Константинополем. Там, в смысле в государствах Западной Европы, опорой власти является связанная с ней вассальными узами местная верхушка дворянства, которая имеет в свих руках всю власть на местах и которая имеет практически неограниченные полномочия во всех областях. По моему мнению, такое государство является внутренне значительно менее прочным и значительно мене устойчивым по отношению к внешним потрясениям, чем военно-чиновническая империя. Но империя, построенная по военно-чиновническому принципу, более, я бы сказал... э-э-э, как говорит Александр Фёдорович, ресурсоёмкое, так как большой чиновничий аппарат необходимо содержать. Кроме того, такая империя зависима от качества центрального управления. Вот на примере той же Византии — выдающиеся императоры, даже в сложнейших условиях, демонстрировали огромную устойчивость системы. Такой, например, как Михаил VIII Палеолог. В то же время слабые или недостойные правители могут подорвать имперские позиции даже в благополучные времена. ... Мы, я под словом 'мы' имею ввиду, Россию, построили свою империю по подобию Византийской, и не только переняли их веру, но и традиции управления. Причём построение империи началось задолго до Петра, ставшего первым императором. Первому, я думаю, идея военно-чиновничьей империи, пришлась по душе Ивану III. Необходимую управляемость уже тогда огромной и слабо заселённой территории могла обеспечить только такое устройство государства.

— А вот здесь, извини, в твоей теории слабое место — ты сам сказал, сто чиновничий аппарат дорого стоит, но Русь того времени была не особо зажиточным государством и необходимыми ресурсами не располагала.

— Вот как раз тогда Иваном III и была придумана система, исправно работавшая практически до дедушки Константина Павловича. Согласись, именно Иван III перенёс главную точку опоры со старшего и младшего боярства на дворянство. В отличие от бояр, которые наследственно владели своими вотчинами, дворяне получали поместья только за службу и на срок службы. Таким образом, Иван III сумел создать военно-чиновничий аппарат, полностью зависимый от центральной власти и безоговорочно ей преданный, расплатившись со своими чиновниками и своим войском земельной собственностью. Ну, а после Петра ресурсная база России выросла, и содержание чиновников и армии перестало быть острой проблемой. С этого момента Россия становится классической империей. А, согласно византийско-римской идеи, перед императором все равны — и первый вельможа, и последний бедняк, император же обязан заботиться о благе всего народа. Поэтому стремление превратить Россию в стандартное, современное западное государство, закончится трагической гибелью и самого Императора и государства. Государственные механизмы Запада совершенно не соотносятся с механизмами управления военно-чиновничьей империи, унаследованной нами от Рима, через Византию.

В разговор вступила Дуня.

— А западные страны? Англия ведь тоже империя...

— И Англия империя, и Испания, и Франция, вот увидите, тоже станет империей, если ей немножко крылышки не подрежем. ... Внешнее сходство не означает внутреннего единства. Внешне и в старые времена Западная Европа не замечал своего принципиального отличия от Византии, кроме вызывающих зависть богатств последней. Кстати, военно-чиновничья империя не только требует огромных денег на своё содержание, но при адекватной власти способна также собирать огромные богатства. Россия при умном управлении будет тем богаче и обширнее, чем прочнее в ней военно-чиновничья империя. .... Э-э-э... Кроме того, военно-чиновничья империя должна, обеспечивать равные права и возможности всем подданным, независимо от национальности и религии.

— Ну, а империи по типу английской?

— Система империи по типу английской, ещё более ресурсоёмка. Более того, для нормального существования Англии необходимо обеспечивать растущий в геометрической прогрессии поток ресурсов, что в принципе невозможно. Это сейчас она грабит заморские свои владения, но их ресурсы конечны, потом начнутся войны за передел колоний, за ресурсы .... О-о, это будут такие войны, что в них будет завязан весь мир. Но даже за счёт грабежа всего остального мира, ибо и его ресурсы конечны, и даже начав колонизацию Луны, человечество не сможет обеспечить рост наличного ресурса в темпе, необходимом для поддержания существования империи западного типа. Слабость империи римско-византийского типа... впрочем, можно уже сказать российского типа, в том, что она строга в управлении. Центральная власть, от которой полностью зависит эффективность всего разветвлённого бюрократического механизма, должна быть не просто умной, а талантливой, лучше гениальной.

— А западный тип?

— Вот западный тип государства имеет в этом отношении преимущество — там управлять может любой дурак, система имеет многократную страховку. Однако это приводит к тому, что ошибки не замечаются, накапливаются, к власти всё чаще будут приходить именно дураки. В конце концов произойдёт вырождение системы, когда негативный отбор достигнет 'точки Георга III' на всех этажах государственной власти и страховка от дурака станет страховкой дурака от замены умным. Наша же система начинает сигнализировать о насилии над здравым смыслом моментально. ... Нам может нравиться или не нравиться система в которой движется наша империя, но по-другому Россия существовать не может. Так что Третий Рим — не прихоть России, но её судьба. А четвёртому действительно не бывать, ибо больше нет потенциальных наследников православного царства. Я был в тихом офигении, с такого бока я Крылова не знал.

— Я не совсем согласен с твоими умозаключениями, но некоторые выводы мне кажутся очень интересными. ... А не написать ли тебе, Иван Андреич, трактат на эту тему. И вообще, надо бы тебе побольше печататься. Басни ещё пишешь?

Почему-то Крылов смутился.

— Да всё как-то некогда....

— Блин, а ведь я, получается, угробил баснописца.

— Ничего, зато будет философ..., может быть.

— Иван Андреевич постоянно пропадает на службе, я дома его практически не вижу. — В голосе Анны Николаевны слышались одновременно и грусть, и обида, и гордость за мужа и любовь. Ну не станет он великим баснописцем, зато у него есть любящая жена и дочь.

— Сегодня же я дома.

— Ты не дома, а не на службе, и то потому, что нас пригласили в гости.

— А шашлык сегодня, на мой взгляд, суховат. — Дуня решила сменить скользкую тему.

— Вкус шашлыка — дело пятое, главное здесь — ритуал, ... дымящиеся угли, природа, круг друзей.

Через час жёны ушли в дом, так как стало очень жарко, и мы остались с Крыловым одни.

— Парадокс — покушение и убийство Павла Петровича мы с тобой рассматриваем как событие бесчестное, а сами разрабатываем такое же убийство только другого человека. — Крылов сидел от меня сбоку, и мне приходилось поворачивать голову.

— Причём тут парадокс? Парадокс это то, чего не может быть, но оно есть, а то о чём ты говоришь — это называется двойным стандартом. А оценку намерениям я даю в зависимости от тех целей, которые эти намерения преследуют.

— Софистика, всё это софистика, мой друг, интеллектуальное мошенничество. Убийство, какие бы благие цели оно не преследовало, остаётся убийством.

— А Вы, Ваше высокопревосходительство, становитесь моралистом, а это, скажу я Вам, для деятеля такого ранга, роскошь непозволительная.

— Ты конечно прав. ... И самое страшное в том, что говоря об убийстве человека я не чувствую ни ужаса своих намерений, ни, даже, угрызений совести. ... Но, если мы примем решение, то каким способом будем его выполнять?

— А какие условия? — Крылов встал, передвинул свой шезлонг и сел напротив меня.

— Судя потому, что ты отвечаешь вопросом на вопрос, своих вариантов у тебя нет.

— Это почему же так думаешь? — В голосе Ивана послышались ехидные нотки.

— Иначе ты бы стал что-либо предлагать. ... Так вот, первое принепременнейшее условие — кроме объекта исполнения никто больше не должен погибнуть.

— С этим согласен. ... Значит, взрывать нельзя — вероятность гибели посторонних при взрыве очень велика.

— Второе — абсолютная уверенность, что при любом развитие событий покушение ни как не будут связано с нами.

— Это самое сложное. Придётся через подставных лиц готовить исполнителя или исполнителей, а это достаточно большое количество посвящённых, и при таком раскладе вероятность утечки информации возрастает. Самое простое послать своих людей, но в случае провала, даже если они выдержат пытки и не раскроются на допросах, грамотное следствие всё равно может выйти на правильный ответ.

— Вот именно. ... Теперь понимаешь, что нам необходимо умудриться и рыбку съесть и на ежа не сесть?

— Я это и раньше понимал, но без риска нельзя сделать ничего. Вон шашлык жаришь и то есть риск, что он подгорит. Поэтому я предлагаю послать своих людей, а объект, как ты говоришь, исполнять, не вступая в близкий контакт.

— Объект не перемещается без охраны и большей частью в закрытой карете. Конечно, он иногда выходит из кареты, но охрана его прикрывает. Можно сверху, допустим из окна здания, но... расстояние, с которого в объект можно гарантировано попасть из арбалета не более ..., ну пусть 20 саженей, больше одного выстрела сделать не дадут, да и стрелок обязательно будет схвачен...

— А если не из арбалета?

— Из лука? ... Ну очень экзотично... Хотя... Да несколько стрелков... Вопрос, как наших калмыков сделать европейцами?

— Почему только из лука? А если из духового ружья?

— У тебя есть такое ружьё, и оно стреляет хотя бы на 100 шагов?

— Есть.

— Фига себе!

— Да, скорее всего, карамультук величиной с хороший самовар, обслуживаемый пятью солдатами.

— А не Чеботок ли мой сварганил, воодушевлённый револьвером?

— И чей же это девайс?

— Что?

— Это по англицки — device, значит сложный механизм.

— А-а. Нет, девайс, ... хм, слово-то какое, девайс сей — австрийский. В 79 году механик ихний Жирардони изобрёл духовое ружьё. Ружьё многозарядно, может стрелять непрерывно аж двадцатью пулями.

— И что, стреляет на 100 шагов?

— Ну-у, ... да.

— Что-то, как-то неуверенно ты сказал 'да'. Но если даже убойная сила пули сохраняется хотя бы шагов на семьдесят, это ... это уже вариант... И когда оно у тебя появилось?

— С неделю.

— Стало быть, ты над этим вопросом давно думаешь, раз озаботился достать сие ружьё? И план у тебя уже, наверное, есть?

— Нд-а, прав Крылов — самое слабое место в государственном устройстве России, не важно, империя ли она, Советский Союз или федерация, верховная власть всегда сосредоточена в одних руках, и все проблемы государства создаются, когда голова у этих рук бестолковая. Вот сейчас какая голова руководит страной?

— Ты на Константина не сваливай. Ты сейчас руководишь. Ты! Если при матушке Екатерине, или при Павле Петровиче, мир праху ихнему, ты был всего лишь подьячий, то сейчас ты, брат, коренник.

— Кореннику легче — им возница управляет.

— Трусишь?

— Да.

— А ты поставь на весы жизнь русского солдата и Наполеона, для тебя чья чаша перевесит? ... Помнишь историю про жестокость Фигнера? Он французов в плен практически не брал после того как в одной освобождённом деревне в церкви обнаружил трупы изнасилованных девочек. Французы к нам ведь не на именины придут, а наших женщин насиловать!

Глава 12 (1801 январь — март)

Каждый прав по-своему.

— Виктор Павлович, доложите нам, пожалуйста, какие главные события случились в мире в прошлом году и наше к ним отношение. — Константин полуобернулся к сидящему справа от него министру иностранных дел.

Кочубей встал, поклонился, раскрыл папку, которую держал в руках, потом закрыл её и положил на стол перед собой.

На память видимо надеется.

Высокий, стройный красавец, граф, как дипломат держится 'национальной системы', то есть, все дела министерства, по его мнению, должны быть только на пользу России.

Интересно, а что, могут быть во вред?

С 92 по 97 годы был чрезвычайным посланником в Константинополе поэтому, наверно, последовательный сторонником укрепления отношений с Османской империей.

Это мне как раз нравится.

Выступает против территориальных приращений.

Ну так и я тоже не сильно 'за'.

— Ваше Императорское Величество, господа члены Государственного Совета, начну, с вашего разрешения с того, что напомню — в марте прошлого года, после трёх месяцев споров конклав избрал нового Папу Римского — им стал пятидесятивосьмилетний кардинала Грегорио Луиджи Барнаба Кьярамонти, взявший имя Пия VII. Нам это интересно, по крайней мере, в аспекте внутренних взаимоотношений, как католической церкви, так и всего католичества в целом. Пока о направлениях его деятельности говорит рано, отмечу только один факт: когда французская армия вторглась в Италию в 97 году, кардинал Кьярамонти проповедовал подчинение власти победившего общего Главнокомандующего Французской армии. В своей рождественской проповеди в том же году, он утверждал, что нет никаких противоречий между демократической формой правления и католической церковью. И ещё один момент — 5 ноября прошлого года в Париж для переговоров о восстановлении католицизма во Франции прибыли посланцы Папы архиепископ Каринтийский Спина и теолог Ватикана Казелли. ... Следующим заслуживающим нашего внимание событием считаю, стал приход к власти в королевстве Польском Юзефа I Понятовского, племянника Станислава II Августа. Коронация Юзефа I прошла четыре недели назад, поэтому пока говорить о каких либо намерениях нового короля как во внутренней, так и во внешней политике рано. Единственное, что можно отметить, что король Юзеф подтвердил ранее взятые Польшей обязательства, в том числе и по выплате нам контрибуции.

— А сколько они уже выплатили, Александр Иванович? Вопрос явно обращался к Васильеву, хотя Император почему-то посмотрел на жену.

— Выплаты, Ваше Величество, начались в 98 году. Всего Королевство Польское провело две выплаты в общей сумме 9 миллионов серебром. В прошлом году выплат не было.

Константин кивнул, хотя было не понятно — удовлетворён он ответом или нет.

— Продолжайте, Виктор Павлович.

— На юге наших границ необходимо отметить инцидент связанный с правителем Аварского ханства Умма-ханом. Напомню господам членам Совета, что в августе Умма-хан обратился с просьбой о принятии Аварского ханства под наше покровительство. В сентябре было одобрено прибытие аварского посла в Санкт-Петербург. Однако в то же время Умма-хан со своим войском вторгся в, находящуюся уже под нашим покровительством Грузию. Грузинские войска под командованием князя Багратиона при поддержке наших войск под командованием генералов Лазарева и Гулякова разбили аварские войска на реке Иори. Умма-хан был тяжело ранен в бою и умер в Илису. В конце декабря прошлого года умер царь Георгий XI, вероятным его приемником станет князь Багратион.

— Насколько я знаю, у царя Георгия есть сыновья. — Константин на этот раз посмотрел в мою сторону. Я сделал удивлённое лицо и развёл руками, мол, восток — дело тонкое.

— Разрешите продолжить, Ваше величество. — Дождавшись кивка Константина, Кочубей всё же открыл лежащую перед ним папку. — Но главные политические события в Европе в истекшем году по-прежнему определялись происходящими изменениями во Франции. Изменения эти я характеризую, как ужесточение режима первого консула Наполеона Бонапарта. В начале года он приостановил выпуск всех политических газет, за исключением 13 газет ему подчинённых. Но это их внутреннее дело. ... В мае продолжились боевые действия между французами и австрийцами в Италии. Не буду рассказывать о ходе компании, мы её обсуждали отдельно, напомню только, что она закончилась полной победой войск Бонапарта в битве при Маренго, по итогом которой австрийская армия капитулировала и вынуждена была покинуть Италию. Итогом войны стало установление вассальной зависимость Неаполитанского королевства от Франции и восстановление Цизальпинской республики. ... Теперь о главных событиях. ... В период отсутствия Бонапарта в Париже завязались интриги, с которыми ему пришлось разбираться, вернувшись с победой. ... По нашим данным, еще весной прошлого года шуаны предполагали напасть на конвой, сопровождавший карету первого консула, и похитить Бонапарта на пути из Парижа в Мальмезон, где находился дворец его жены Жозефины, но акция сорвалась. В начале октября в Париже полиция арестовала четырёх человек, намеревавшихся заколоть кинжалами первого консула. В ноябре арестован якобинец Шевалье, готовивший взрывное устройство для покушения на Бонапарта. После этого во Франции начались аресты якобинцев. Но должного эффекта это не дало, и предотвратить покушение так и не удалось. 24 декабря шуаны повторили попытку. По нашим данным из проверенного источника в тайной полиции Франции на углу улицы Сен-Никез была устроена засада. Шуаны поставили повозку, где находился заряженный механизм. Но они подорвали ее на секунду позже, чем следовало по плану, — и карета Бонапарта промчалась мимо, подорвался только эскорт. Свидетелей этого достаточно, но о том, что произошло дальше, полиция только строит версии. В начале следующей улицы, улицы Закона, одна из лошадей упряжки кареты первого консула упала и карета опрокинулась. Бонапарту вроде бы удалось выбраться, но по нему кто-то, по-видимому, начал стрелять. В его теле было найдено четыре пулевых ранений, которые и привели к смерти. Возница первого консула при опрокидывании кареты ударился головой и потерял сознание. Это его, наверное, и спасло — злоумышленники посчитали его мёртвым. Позже в теле лошади тоже нашли четыре пули. По мнению полиции...

— Давайте подробности этого инцидента обсудим позже, а сейчас, я думаю уместнее услышать Ваши комментарии о сложившейся обстановке во Франции и прогноз дальнейшего развития событий.

Смотри-ка, как 'прогноз' в лексикон-то влился!

Во время доклада Кочубея Константин всё время смотрел почему-то в сторону Крылова. А сейчас, прервав выступление министра, взглянул на жену, как бы ища одобрения.

Заседание Государственного Совет Российской Империи первое в этом году, и вообще первое — Совет создан по Высочайшему повелению только в декабре прошлого года. В него вошли: сам Император, Императрица Александра Фёдоровна, все министры Кабинет министров, и директор Специальной канцелярии Кабинета Её Императорского Величества Крылов. Я был не сторонник создавать лишние, на мой взгляд, административные надстройки, но на Совете настоял Константин, ну что ж, как говориться: хозяин — барин.

Хотя, судя по всему, не Император здесь рулит, а Императрица.

— Сейчас о сложившейся обстановке в Париже судить ещё сложно — инцидент этот, как Вы изволили выразиться Ваше Величество, произошёл только три недели назад. Известно только что полиция ведёт расследование, несколько человек арестовано.

— Это всё понятно и естественно. — Константин нетерпеливо прихлопнул ладонью по столу. — Кто сейчас там у власти? Кто сейчас, кто может стать новым диктатором? Бонапарт был опасным человеком, при его правлении вероятно в Европе войны бы шли очень долго, но он прекратил эту революционную вакханалию, он стабилизировал Францию, и нам было понятно с кем у них можно вести дела, а сейчас кто, с кем? Есть сейчас во Франции такой же сильный человек?

— Сейчас формально руководителем Франции является второй консул Жан Жак Режи де Камбасерес, но реально руководят министр иностранных дел Шарль Мори́с де Талейра́н, министр полиции Жозе́ф Фуше́ и директор Секретного бюро Луи Галарс. Но ожидается прибытие в Париж генерала Моро, который в начале декабря одержал при Гогенлиндене решительную победу над австрийцами, а затем, подойдя на 75 верст к Вене, заключил с эрцгерцогом Карлом перемирие. Это очень сильная личность, Бонапарт, насколько мне известно, его опасался и видел в нём конкурента. Моро популярен в армии не менее Бонапарта, и я предполагаю, что место первого консула займёт именно он. Если это случиться, то, по моему мнению, политика Франции не изменится.

 — А кандидатуру генерала Бернадота Вы не рассматриваете?

 — Осмелюсь напомнить Вашему Величеству, что генерал Бернадот сейчас президент Новой Аквитании, и поэтому...

 — Я помню, но Франция для него может быть более предпочтительнее, не находите? ... И что ему стоит потом присоединить Новую Аквитанию к Франции? Кочубей повернул голову в мою сторону, как бы ища поддержки, но я только пожал плечами. А что? Может быть и маловероятно, но... чем чёрт ни шутит.

  — Ладно. — Константин, после некоторой паузы, видимо придя к какому-то решению, опять прихлопну ладонью по столу. — Действительно, пока в Америке узнают, пока там что, ... Моро уже придёт к власти. ... Значит Моро. ... А что у наших заклятых, как говорит Александр Фёдорович, друзей твориться? Что Лондон?

  — Наиболее значимыми событиями, которые произошли в Великобритании в прошлом году, Ваше Величество, я бы назвал унию с Ирландией и заключение договора с низамом Хайдарабада, фактически устанавливающий британский контроль над страной.

  — А в отношении удавшегося покушения на Бонапарта?

  — Прошло слишком мало времени, но по первым сообщениям из Лондона, там к этому отнеслись ...э-э-э, я бы сказал, со сдержанным оптимизмом. С одной стороны — они удовлетворены результатом своих попыток, так как понятно, что действиями заговорщиков руководили и финансировали заговор из-за канала. С другой стороны, они понимают, что реставрация королевской власти в данный момент невозможна и Франция продолжит ту же политику, что и при Бонапарте.

  Александра наклонилась к плечу мужа и что-то вполголоса сказала. Он задумчиво кивнул.

  — Да, это на них похоже... Значит наши английские... А сколько плыть от, ... ну, скажем от ... Бреста до Нового Орлеана? — Вопрос Константина вроде бы был обращён ко всем присутствующим, поэтому решил ответить я.

  — При самых благоприятных обстоятельствах, Ваше Величество, не менее чем три недели.

  — Да-а? ... То есть на американском континенте ещё о гибели Бонапарта могут и не знать?

  — Вполне вероятно, что так, Ваше Величество.

  — А кто нам предпочтительнее в Париже, Моро или Бернадот, Александр Фёдорович?

  — Нас бы устроил такой хозяин Тюильри, который будет проводить мирную политику, направленную во внутренние проблемы, а не решать эти внутренние проблемы путём захвата чужих земель. Если судить по той информации, которая имеется у нас на этих двух персонажей, то вероятнее, что именно Бернадот будет заниматься именно хозяйством, а не войнами.

  — Да, да, ... у нас сложилось такое же мнение. — 'У нас', это — у Нас у Константина I, или 'у нас', это — у меня и Александры Фёдоровны? — А мы сможем как-то этот вопрос решить в нашу пользу?

  — Мы его в любом случае будем решать в нашу пользу, Ваше Величество. Константин удовлетворённо кивнул и, уже обращаясь к Кочубею, спросил: — Какие ещё события в мире Вы хотели бы отметить.

  — Ещё одно, Ваше Величество, — в декабре Дания полностью отменила прикрепление крестьян к земле.

  — Ну, Дания вольна поступать как угодно, нам рано. ... Но шаги в этом направлении делать надо. ... Александр Фёдорович? ...

  — Полностью с Вами согласен, Ваше Величество. Кабинетом Министров подготовлен проект Вашего указа о мерах по упорядочению взаимоотношений помещичьего и крестьянского сословий. В частности, в нём будет запрет помещикам отнимать по своему усмотрению у крестьян их наделы и имущество, распоряжаться жизнью крестьян, в том числе дозволять или запрещать жениться. Объявляется, что помещик не является собственником крестьянского имущества. Кроме того, запрещается продавать или покупать крестьян без земли. ... Это, правда, уже было упомянуто в указе Вашего батюшки, но носило рекомендательный характер и на местах практически не соблюдалось, теперь же это будет возведено в ранг закона и за нарушения прописаны наказания — от крупных штрафов до полного отчуждения земель и крестьян в пользу казны. ... Для смягчения возможного недовольства среди помещичьего сословия предусматривается ряд мер, в частности, Губернаторам подготовлены циркуляры с пояснениями и порядком действий при выявлении недовольных.

  -Да недовольными будут все — помещики, что их ущемляют, крестьяне, что ... да найдут, чем быть недовольными.

  — Не все отважатся на открытый протест.

  — Ну, это ... — Константин вздохнул, посмотрел на жену и, уже непонятно — ей ли, или мне. — Начинать-то надо.... вот в Дании поняли, что прикрепление крестьян к земле теряет свой смысл и становиться обузой, препятствием для движения государства. ... — Настала небольшая пауза, как будто Константин собирался с духом. — Господа, мы хотим сегодня определить главную стратегическую цель для нашей страны. Определить, чего же мы хотим добиться. Россия в предыдущем столетии, благодаря победам своего оружия, не только значительно расширила свои границы, но и заставила своих соседей с уважением к себе относиться. Мы считаем, что настала пора главные усилия направить на внутреннее укрепление нашего государства. Присоединённые земли требуют освоения, а успешно осваивать их можно только привлекая к этому знающих людей. Все предыдущие сто лет мы привлекали их из-за границы, а своих людей учили в их университетах. Это подумать только — на такую страну, как наша, только один университет! Настала пора позаботиться о выращивании своих знающих людей.

  — Ну что ж, от двадцатилетнего юноши такое слышать очень даже отрадно. Может толк из него и выйдет.

  — Это Шурочка на него так влияет?

  — Пожалуй, да, — всех его собутыльников она от двора отвадила, круг его общения ограничен только теми людьми, которых она сочла полезными. Умница!

  ....

  — Но подкаблучником он, по крайней мере, не выглядит.

  — Ну и хорошо. Юноша-то он не глупый, глядишь вместе у нас что-нибудь и получится.

  — Александр Фёдорович, поручаю вашему Кабинету подготовить Указ об организации в Казане, Харькове, Дерпте и ...

  — Киеве и Санкт Петербурге...— Подсказала Александра.

  — Да, в Киеве и Петербурге университетов. ... В столице нет университета! Обидно за столицу.

  — !!!!?

  — Вот наверняка Александру повторяет.

  — А она тебя.

  — Александр Иванович. — Константин обратился к Васильеву. — Деньги необходимо будет найти.

  — Помилуйте, Ваше Величество, да у меня все деньги на этот год расписаны, все до копеечки. Это ж надо будет у кого-то отнять.

  — Если будет необходимо — урежьте содержание двора.

  Я решил немного умерить пыл Императора.

  — Главные трудности будут не с финансированием, Ваше Величество, а с нехваткой профессорско-преподавательского состава.

 

  Чьи-то огромные фары приближаются ко мне. Фары? Откуда я знаю, что это фары?

  Медленно как-то приближаются, как при замедленной съёмке. Я резко кручу руль влево и нажимаю на педаль газа. Мою машину выносит на встречку, которая к счастью оказывается пустой. Мимо с рёвом проносится фура.

  Сбрасываю ногу с газа и начинаю плавно тормозить, выруливая на правую обочину.

  Получается, что я вывернул из-под самого бампера встречной фуры!? ... Это что? ... Как это?... Где это я? .... Ноги!... Вот они, мои ноги! Я их чувствую! Я могу пошевелить пальцами ног!!! .... А рука? ... Всё в порядке — Вот целёхонькая моя левая рука со всеми пятью пальцами! ... Уф! .... А что тогда...? Это моя машина? ... Ну, да — это мой Ниссан, вон и термос с кофе, вон диски на сиденье пассажира...

  ...

  В комнате темно, слышно только дыхание спящей жены.

  Сон! Это был только сон. Та моя жизнь только сон? ... Может и всё вокруг тоько сон? А если наш мир действительно создан кем-то, то почему он не идеален? Ведь логично — создавая что-то, тот, кто создаёт, стремиться сделать это как можно лучше. Даже если руки растут не оттуда, откуда нужно, даже если делается тяп-ляп, всё равно, любой, кто что-то собирался сделать, изначально видел идеальный вариант. ... Так что же получается?... Создатель делать этот мир тяп-ляп не мог, и даже не потому, что он создатель, а потому, как всё устроено. Неидеально только высшее его творение — человек. Так почему?

  — А с чего ты взял, что человек высшее творение?

  — ... Да, действительно, ведь то, что мы высшее творение Творца, решили мы сами. ... Зачем Вселенскому разуму было нас создавать?

  — Ну, допустим, просто научный эксперимент.

  — Ерунда. Ты об этом рассуждаешь как человек. Ты об этом рассуждаешь, пользуясь доступным тебе инструментарием. Если действительно кто-то создал наш мир, мы никогда его не поймём. А то, что ты оказался здесь может быть не чьей-то волей, а результатом случайного пересечения каких-нибудь энергетических полей. Ты же слышал, что существуют на планете под названием Земля аномальные зоны, в которых продолжительное время происходят явление не принимаемые, и в большинстве случаев отрицаемые официальной наукой. Почему бы не предположить, что наш мир, наш энергетический мир состоит из бесконечного множества энергетических полей. Каждое энергетическое поле, это гармоничное состояние колебаний одной амплитуды, Когда поля пересекаются, происходит некое возмущение колебаний, возникает аномалия.

  — И я в неё угодил? Но почему я?

  — А почему другой?

  — Стало быть, обратной дороги нет?

  — Да, и пора уже смириться с этим. Живи здесь и сейчас. Думай вон лучше как отменить крепостное право лет на сорок раньше.

  — Угу... Что тут придумаешь? Всё уже разобрано и даже частично проверено ещё в той моей истории. ... Уже и не знаю, была ли она на самом деле. ... Любой вариант кого-то, но не устроит. В принципе, на мой взгляд, реформа Александра II была вполне взвешенным вариантом и, хотя недовольны были все, к каким-то радикальным проявлениям недовольства не привели. А то, что случилось или случится в 917 году, так это слагаемое очень многих факторов, и крестьянский вопрос только один из них. Предупредить их за сто с лишним лет невозможно.

  — Но ведь ты их хочешь предупредить?

  — ... Попробовать изменить. Уже по любому к 917 году у власти в России будет другой император. Но все остальные факторы... Допустим, можно будет предотвратить объединение Германии Бисмарком. ... А когда это будет, кстати?

  — Это было точно после..., после... Процесс был-то не скорый. ... По крайней мере, это было во второй половине века, ... или будет.

  — А есть вариант, что объединения не случится? Не случится объединения Германии, не будет мировых войн...

  — Ну конечно, не будет... Будут, только с другими фигурантами. ... Но объединение Германии произошло не из-за прихоти Бисмарка, а по волне объективным причинам и причины эти экономические.

— Можно ли их отменить, изменить или, на худой конец, как-то отодвинуть во времени?

— Ну конечно, не будет... Будут, только с другими фигурантами. ... Ротшильдов, как фактор может и можно убрать, но на их место наверняка появятся другие — Рокфеллеры, или Барухи, например. Да и объединение Германии произошло не из-за прихоти Бисмарка, а по волне объективным причинам и причины эти экономические. Можно ли их отменить, изменить или, на худой конец, как-то отодвинуть во времени? Вряд ли. Даже если исключить из процесса Бисмарка, история выдвинет другую личность. Вот посмотрим, что будет с Францией без Наполеона.

 

  Моро прибыл в Париж через пять дней после взрыв на улице Сен-Никез. Почему-то именно так во французских газетах стали называть покушение на первого консула, хотя убит-то он был на улице Закона.

  Прибыл Моро не один, а с 'группой товарищей'! 'Группа товарищей' от его Рейнской армии позволяла ему быть более уверенным в своих претензиях. Это нам в Петербурге казалось, что именно Моро основной наследник первого консула Бонапарта, но в Париже некоторые генералы Наполеона имели на это счёт своё мнение. Как и диадохи Александра Македонского Даву, Бертье и даже Мюрат начали подковёрные игры, целью которых было одно — свой собственный кабинет в Тюильри.

... Впрочем, всегда есть шанс вместо дворца попасть в тюрьму Тампль, а то и под нож гильотины. ...

  Мюрат, год назад породнившийся с Наполеоном, взяв в жёны его восемнадцатилетнюю сестру Каролину, возомнил себя прямым наследником и рассчитывал на поддержку гвардии, той с которой он разогнал Совет Пятисот.

  Военный министр и одновременно начальник штаба Наполеона Луи́ Александр Бертье тоже почему-то решил, что с должностью первого консула справится не хуже покойного патрона, поэтому вёл переговоры о поддержке с Бессьером и Журданом.

  Даву, героя Египта, пожалуй самого жёсткого из всех французских генералов, поддерживали Периньон, Груши и Массена. В общем, ближайший период французской истории обещал быть не менее "весёлым" и кровавым, чем предыдущее десятилетие.

... Н-да, весёлым и кровавым. Куда уж веселее? ...

Наполеона похоронили 16 нивоза в Доме инвалидов. Погребальная церемония убиенного первого консула, как было написано в 'Journal des Dйbats', 'при исступленных воплях народа была слишком величава'. В глубине храма святого Луи воздвигли алтарь, по бокам которого возвышались 2 трибуны. Церковная служба длилась в пределах 2-ух часов, ну а в 5 часов полудня архиепископ окропил святой водой гроб и произнес отпущение грехов. Затем гроб поместили в саркофаг. Церковь святого Луи оставалась открытой для всех на протяжении нескольких дней, и 'более миллиона французов тогда пришли поклониться праху первого консула'.

Вопреки худшим прогнозам о возможных вооружённых конфликтах между претендентами на власть дело решилось вполне мирно. Возможно, в этом сыграло немаловажную роль то, что и Талейран, и Фуше, и Галарс поддержали фаворита.

Моро первый из претендентов понял, что эти трое могут дать ему шанс выиграть, поэтому начал вести с ними переговоры, как только прибыл в Париж. Естественно, главным его обещанием за лояльность было сохранение за каждым из них прежнего положения, впрочем, в подобных случаях все всегда обещают.

Талейран, бестия и выжига Талейран, и сам подумывал занять кабинет в Тюильри, но, поразмыслив, пришёл к неутешительному для себя выводу — никто из армии его не поддержит, а его попытка может стоить ему, не только карьеры, но, может статься, и головы. Его чутьё подсказывало, что только Жан Моро сдержит сои обещания. Поэтому он провёл переговоры с Галарсом, а затем именно он и Галарс взяли на себя все переговоры между Моро и другими фигурантами, а так же с членами Сената и Государственного Совета. Галарс же, кроме того, развернул в печати компанию в поддержку Моро. Все газеты Парижа печатали в течение трёх недель нужные статьи, подписанные Андриё, Сен-Пьером, Жуи, Бургоэном и другими авторитетными товарищами. В конце концов, общественное мнение было нужным образом подготовлено и 11 плювиоза Государственный Совет Франции практически единодушно провозгласил имя нового первого консула.

— Давай, давай, рассказывай уже.

— А из первоисточника почему не хочешь услышать? — Крылов посмотрел на кресло, в которое обычно садился, но сел всё же на стул возле стола.

— Когда к премьер-министру на доклад ходит руководитель специальной службы, это нормально. Но когда к нему идёт на приём человек, подозреваемый в работе на спецслужбу, это наводит на мысль.

— Всё-таки, мне кажется, ты иногда перебарщиваешь с этой, как ты говоришь, конспирацией. У нас что, вражеские шпионы на каждом углу? Ну кто в Петербурге будет отслеживать какого-то человека, приехавшего причём из Тобольска?

— Не спорь. Дело, которое мы провернули, очень опасное. Ни у кого не должно быть и тени подозрения в отношении нас. ... Давай уже ... по порядку.

— По порядку так по порядку... Группа Корня прибыла во Францию через Польшу, Пруссию и Батавскую республику. Прибыли в начале сентября. В предместье Шатийон был снят дом, где группа и расположилась. Как было предложно Фуре, Корень под именем Алена Лимоелана был представлен им Кадудалю, как человек сочувствующий шуанам. Далее...

— Стоп, стоп. Вот про Фуре я ничего не знаю.

— А-а, ну да. — Крылов устало поморщился и потёр переносицу. — В двух словах. Он был офицером во время Египетского похода. Его жена Полина в мужском платье проникла на военный транспорт и вместе с Армией Востока добралась до Египта. Белокурая красавица, вскоре привлекла внимание Бонапарта и, как ты догадываешься, стала его любовницей. Бонапарт, чтобы муж не мешался под ногами, отправил того с донесением во Францию, только вот вместо Франции Фуре попал к англичанам — возле острова Пантеллерия его корабль был потоплен английским фрегатом 'Лайон'. Вербовал его, насколько я знаю, Джон Барнет. Он раскрыл глаза молодого человека на интрижку его генерала с его же женой. Я думаю, Барнет хотел склонить Фуре к покушению на Бонапарта, но видимо по своим качествам тот им на эту роль не приглянулся. Прибыв во Францию, Фуре вышел в отставку. Думается, англичане держат его как связного. Нам его...

— Это понятно. Надеюсь, этот Фуре...

— И сейчас уверен, что Ален Лимоелан прибыл от Барнета. Я думаю, и Кадудаль был уверен, что Лимоелан прислан англичанами для наблюдения за ходом подготовки к покушению. ... Кадудаль свёл Кореня со своим помощником Сен-Режаном и поручил им готовить покушение на Бонапарта. Собственно, взрывной механизм был уже готов. Им оставалось только вычислить когда и где Бонапарт проедет. — Иван Андреевич ненадолго замолчал, опять задумчиво почесал переносицу. — А знаешь, Кадудаль был против убийства Бонапарта — он считал, что на его место придёт другой и всё останется по-прежнему. По его плану взорван должен быть только эскорт, а самого Бонапарта должны были похитить люди Лимоелана. Убийство было крайней мерой в случае невозможности похищения.

— Да? Гм, любопытно... Ну, а дальше?

— Дальше всё, как писали в газетах. ... После покушения люди Фуше перевернули весь Париж. Сначала им удалось выйти на слугу Сен-Режана, которого схватили 18 января в кабаре, куда тот захаживал, покидая свое тайное убежище. Самого Сен-Режана сразу захватить не удалось — он покинул конспиративную квартиру за два часа до прихода полиции, но забыл сжечь бумаги. Полицейские нашли письма Кадудаля и отчет Сен-Режана о подготовке покушения.

— Вот! Поэтому я всегда говорю, чем меньше бумаг, тем меньше шансов на провал. А Корень?...

— По информации из газет Лимоелан с помощью родственников сбежал в Бретань, а потом эмигрировал в Америку. ... Сен-Режана и Кадудаля взяли не полицейские, а агенты Галарса.

— А ни как они не смогут...?

— Нет. Говорю тебе ещё раз — связать покушение с нами может только Господь Бог, ибо он всё видит и знает. Сен-Режан и Кадудаль общались только с Корнем, стрелков же не видел никто. И Сен-Режан и Кадудаль были уверенны, что Лимоелан француз.

— Ты так уверенно это заявляешь, как будто сам там был, да ещё и их мысли читал. А этот Фуре, он тоже арестован?

— Нет, ни Кадудаль, ни Сен-Режан его не выдали. ... Да успокойся ты, всё прошло чисто, все уже вернулись. Во всех французских газетах проклинают роялистов и англичан. Была у меня мысль оставить там одно духовое ружьё и подставить ещё и австрияк, но решил не рисковать.

— Правильно — лучшее, враг хорошему.

— Ты это уже говорил. ...Слушай, тут есть одно дельце, которое надо бы обсудить. — Крылов хлопнул руками по коленям, как бы решившись на что-то, встал и подошёл к окну.

— Что это с тобой? С чего это такая нерешительность? — Я конечно над ним подтрунивал, но и действительно был удивлён. Наверняка сейчас за кого-то просить будет. — Кому-то надо помочь?

— Ну-у, собственно, да. ... Семье Пугачёва.

— Кого? А у Пугачёва была семья?

— Была. ... Можно сказать, даже две семьи. Странно, что ты не знаешь.

— Да я много чего не знаю. Знаю, что был такой, что выдавал себя за покойного мужа покойной ныне Императрицы, и что казнили его..., не помню только когда, но это было точно до моего рожден ия.

— В 75 году.... Была у него семья. Женился он рано, чуть ли ни в 18 годов. Жене его, Софье, тоже было 18. Дети у них народились. Трофиму, старшему сыну, на момент суда над отцом было 11 лет, дочкам — Аграфене и Христине 8 и 5 соответственно. Во время боев за Яицкий городок Пугачёв взял да и женился на 16-летней дочери казака Петра Кузнецова Устинье, даже состоялась свадьба.

— О как! Силён. ... А как же венчали? Или про первую семью скрыл?

— Ну, какая первая семья, он же царём представлялся, Петром III.

— Тем более... Ладно ... И?...

— После суда над Пугачёвым Устинья, Софья и дети по указанию Сената поехали в Кексгольмскую крепость.

— За что?

— Вот и я спрашиваю: за что? Во время бунта Софья уговаривала мужа успокоиться и практически не жила с ним. Устинья была юной девушкой и замуж пошла против воли. Дети вообще не принимали никаких решений, но их наказание оказалось более суровым, чем у казаков-бунтовщиков, которые отправились на поселения.

— Понял. ... Хорошо. ... Решим. ... А чего это вдруг ты сейчас этим озадачился, ведь не вчера же ты про них узнал?

Крылов помялся немного, но сказал честно.

— Понимаешь, дело мы сделали, может быть и..., может быть и нужное, но ... всё же, убийство есть убийство...

— Хочешь благим делом совесть заткнуть?

— ... Да.

Александр Николаевич Голицын, министр просвещения, науки и печати, был записан ко мне на приём во вторник, после Прощеного воскресенья. Александр Николаевич стал министром, можно сказать, по протекции, да ещё чьей — самого Императора. Он, в своё время, был участник детских игр великих князей — Александра и Константина.

Когда императорская чета уговаривала меня стать премьер-министром, мне был дан карт-бланш — я волен подбирать себе любых министров. И всё бы ничего, но императорский рескрипт о том, что при назначении на должность министра человек должен всю свою собственность переписать в пользу казны, отпугивал многих вполне достойных людей. Оклад министра, конечно, более чем достойный и все материальные потери должен был бы министру компенсировать, но это в теории, на практике же, на такое сразу решиться мог не каждый. Я при покойном Павле Петровиче канцлером был и сталкивался с различными достойными и не очень людьми, но вот теперь, чтобы подобрать нужного человека на должность министра пришлось перебрать массу кандидатов, да вдобавок ещё, часто подходящие люди отказывались. Понять их тоже можно — сейчас все, кто хоть мало-мальски находится у кормила власти, имеют в собственности вотчины. Маленькие, большие — не важно, но все..., ну, почти все, являются владельцами имений и крепостных крестьян. Худо-бедно, а иных и очень не бедно, имения кормят и поят, и отказаться от гарантированного достатка в пользу какой-то, пусть даже очень большой власти желающих почти нет. Кроме того, все имения, как правило, наследственные, там, в родовых склепах родители похоронены, как вот от этого отказаться? Голицын отказался.

— Ваше высокопревосходительство, я просил меня принять, чтобы согласовать с Вами план инициированной Государем Императором программы развития образования.

Невысокий, плотный, на узких плечах большая, уже начинающая лысеть голова.

— Н-да, не красавец, а вот глаза умные. ... Говорят, содомит.

— Чего только люди не болтают У них всегда так: либо бабник, потому, как ни одну юбку не пропускает, либо содомит, если наоборот.

— А вот это Вы, Александр Николаевич, правильно, на мой взгляд, очень правильно заметили — именно развития образования, а не просто открытия университетов. Университеты мы, конечно, откроем, на то есть воля Государя, но университет, будем считать, это высшая планка образования, но надо развивать и профессиональное образование для мастеровых, э-э-э, ...., да и не только..., да тех же крестьян. Ведь по большому счёту, крестьянин хозяйствует на земля по своему разумению, используя только опыт предыдущих поколений. Так же хозяйствовали и деды, и прадеды. В единичных крупных поместьях есть агрономы, которые уже на основе современных достижений науки ведут земледелие. А если каждый крестьянин будет грамотным, да будет обладать, э-э-э, ... ну хоть основами агрономии? ... А?

— Вот как раз это я и хотел с Вами обсудить, Ваше высокопревосходительство...

— Простите, что перебиваю, Александр Николаевич, но давайте сократим моё титулование до имени-отчества. ... Так, что конкретно Вы хотели обсудить?

— Согласитесь, Александр Фёдорович, что сейчас мы не в состоянии вот так сразу вдруг открыть в этом году пять университетов.

— Но об этом никто и не говорил. Император имел ввиду, их открытие вообще. А в какой период Вы планируете?

— По нашим предварительным расчётам в этом году можно открыть университет здесь в Петербурге...

— Это самое лёгкое. Кстати, под университет Император и Императрица хотят отдать один из дворцов. ... Что далее?

— В следующем году в Киеве, через год в Казане, затем в Харькове. А вот в отношении Дерптского университета у меня сомнения. Не лучше ли вместо него открыть университет в Нижнем Новгороде?

— Гм... Собственно... Собственно, в этом регионе будет Петербургский университет... Я поговорю с Императором. ... Спасибо за идею. ... Думаю, Император её поддержит. А в отношении...?

— Идея,как Вы изволили сказать, не моя, а моего помощника Каразина. В отношении же, скажем так, развития начального образования предлагается открыть в каждом губернском городе учительские семинарии. Кроме того, в каждом губернском городе предполагается открыть гимназии которые будут готовить учащихся для университетов. ... И ещё, в губернских и уездных городах предлагается открыть начальные школы.

— Хорошо. ... Ну, а в отношении непосредственно деревни? Народ то у нас в основном в деревнях живёт, с ним как? Помещиков, которые бы своих крестьян учили, у нас, к сожалению, мало, если не сказать, что почти нет. Как тут быть?

— А вот тут, как раз, Ваше..., простите, э-э-э, Александр Фёдорович, я и хотел просить Вас о помощи. ... Дело в том, что давно уже существуют школы при монастырях. Находятся они в ведении Святейшего правительствующего синода. Я не слышал, что бы там учились крепостные, но... если бы при церковных приходах, пусть не при всех, а при самых крупных, открыть такие школы, то большая бы польза была. Но это уже в ведении Синода...

Синода? ... А не восстановить ли патриаршество? Новый Патриарх и откроет эти самые церковные школы в приходах....

— Вы хотите, чтобы я переговорил с Хвостовым на этот счёт? ... А сами Вы не можете?

— Да здесь надо так переговорить, чтобы идея, как Вы говорите, как бы исходила от самого Дмитрия Ивановича.

— Хм... Хорошо, подумаю.... Но и у меня к Вам есть небольшая просьба, ... вернее, поручение. ... Император высказал пожелание, чтобы в наших газетах началась ... э-э-э, скажем так, компания по ... дели.., в общим, необходимо чтобы в наших газетах начали печататься статьи направленные против крепостного права. ... Вы меня поняли?

— Вы думаете...?

— Вы же были на Государственном совете и мнение Императора по этому вопросу слышали. А газета — не только коллективный пропагандист и коллективный агитатор, но также и коллективный организатор.

Круглое лицо Голицина вытянулось, а в глазах появилась растерянность. Он явно ничего не понял из ленинской сентенции.

— Да, но... А это....? Впрочем... Я Вас понял, Ваше высокопревосходительство.

— Вот и славно. И Константин Павлович тоже считает, что только ваше министерство с этой задачей справитесь самым лучшим образом. ... Кстати, кому думаете поручить это?

— Помилуйте, Ваше..., Александр Фёдорович, я ещё вообще об этом не думал. ... Может поручить Михал Михалычю Сперанскому? Человек, на мой взгляд, вполне достойный.

— Сперанский? ... Сперанский... Ах, да, вспомнил — он был вроде бы секретарём у Куракина, а потом статс-секретарём Императора?

— Точно так.

— Но...

— Поверти, Александр Фёдорович, господин Сперанский человек очень способный и деятельный и, главное, порядочный, а то, что о нём говорят полнейший вымысел и наговоры.

— Ну, Вам виднее.

Сперанский, будучи статс-секретарём Константина 'пал' жертвой дворцовых интриг. За места возле августейших особ билось, да и сейчас это процесс не останавливается, несколько партий. Александра, безусловно, фаворитка среди всех, но даже она вынуждена считаться с мнениями двора вдовствующей Императрицы Марии Фёдоровны. Её двор в Павловске ещё тот гадюшник.

Жена лежит на боку, подперев голову левой рукой, а правой 'рисует' мой профиль — проводит пальцем от переносицы к подбородку и обратно. Лежу и млею. Когда палец попадает на губы, я его целую.

— У тебя появились новые морщины. Много думаешь. ... О чём ты думаешь? ... Давай я за тебя подумаю...

— Ох-хо-хо, душа моя, спасибо. ... Придумай, где взять деньги на все проекты, что мы затеяли.

— А много надо?

— Много, ... хотя бы столько же сколько есть — миллионов семьдесят.

— Серебром?

— Лучше конечно серебром, но можно и ассигнациями...

— А как сейчас идёт ассигнация к серебру?

— За бумажный рубль дают 80 копеек серебром.

— ????!

— Это уже положительная динамика — при Императрице давали 68 копеек.

— А что Васильев?

— А что Васильев? ... Васильев считает, что для улучшения финансов необходимы равновесие в бюджете, бережливость в расходах и упорядочение долгов. Я-то с ним согласен, но ... где взять деньги? Планируется, что наши доходы в этом году составят 75, ну может 78 миллионов, а расходы будут больше 107 миллионов...

— А взять у .... Хотя нет. А если отменить черту оседлости и заставить иудеев за это заплатить?

— А что? ... Что дала России эта черта оседлости? ... Её в своё время установила матушка Екатерина по неоднократным просьбам московских купцов, а те просто сокращали конкуренцию. Но если мы декларируем, что народы в империи все равны, то дискриминация евреев из этого посыла выбивается. ... Правда, заработать на этом можно только разово, но хоть на что-то деньги будут. Вот Кулибин с Ванькой моим проект паровоза принесли, можно бы было построить железную дорогу от Царского села до Питера провести. А что? ... Заодно бы и прокат рельсов можно бы было наладить, а там, глядишь и прокат листовой стали. ... А?

— А там, глядишь, и паровоз пустить?... Зарекался же с прогрессорством.

— Только чуть-чуть. ... А может своих купцов тряхануть? К примеру, пошантажировать их отменой черты оседлости?

— До чего ты докатился — до шантажа! ... Кстати, отменить черту оседлости может ведь только император. Вначале Константина надо будет убедить. ... А если просто внести в указ 'о черте оседлости' дополнения, например выдачу платных разрешений для иудеев на поселение и временное пребывание за пределами "черты оседлости"? Причем, как и разрешение на временное пребывание, первично очень дорогое разрешение на поселение будет даваться на определенный срок, ну, к примеру на год, затем при отсутствии нареканий к поселенцу и по уплате специального налога пролонгироваться? ... А вот разрешение дворянам дать на выезд за границу нужно — пусть там свои имения проматывают.

— Ох, понавезут оттуда вредных идей, замучаешься разгребать.

— А ты хочешь мирно, без проблем всё реформировать? Не получится. Ни у кого не получалось.

Дуня уснула на моём плече. Аккуратно, чтобы не разбудить, я вытаскиваю из-под неё руку.

— Десять лет! Десять лет, как я стал Александром Фёдоровичем Ржевским. Десять лет, как я стараюсь изменить то будущее, которое когда-то было моим настоящим. Зачем? Чем больше я об этом думаю, тем меньше уверенности в правильности моих поступков. К чему приведут все мои потуги? По существу, я пытаюсь начать, да, да, только начать, строительство нового общества в России. Причём толком и не понимая какого общества. Хорошо, вот отменим мы рано или поздно это чёртово крепостное право, что дальше? А дальше, как напишет будущий вождь пролетариата, в сельском хозяйстве произойдёт разделение крестьян на зажиточных и бедных, помещичье хозяйство постепенно перейдёт к капиталистическому. Впрочем, термина сейчас такого нет и, если Маркс не родится, не будет.

— Маркс, вроде здесь ни при чём, капиталистами вроде бы уже сейчас в Англии называют игроков на бирже.

— Ну, не важно. Суть в стремлении к увеличению капитала, к получению прибыли. ... А с развитием капитализма будут нарастать и противоречия, которые обязательно проявятся в классовой борьбе. Ни Маркс, ни Ленин, ни Ротшильды, ни Рокфеллеры ничего бы не сделали, ни каких революций, не будь этой самой классовой борьбы. Так, что в 917 ли, раньше или позже, но социалистические идеи разовьются до революции. Причём именно в России. Вот ты можешь представить, что социалистическая революция произошла в Англии, ну или там во Франции?

— Во Франции была Парижская Коммуна.

— Ага. Две недели.

— Вроде бы два с лишним месяца...

— Это, конечно срок! ... Социалистическая революция при тех внешних и внутренних политических раскладах могла произойти и победить только у нас и только в начале двадцатого века. Будут ли эти расклады теми же после моих потуг сейчас? Что послужило тогда, в той моей истории, спусковым механизмом?

— Ну, во-первых, кризис власти. У руля был, может быть и неплохой, как человек, но слабый правитель.

— А где гарантия, что потомки Александры и Константина все будут выдающимися личностями? Следующее — Первая мировая война обострила противоречия в обществе. Так?

— Так.

— Войну мы ни как не отменим. Это война за передел мира. Там много причин и Россия, рано или поздно, но всё равно будет в неё втянута. Если предположить, что у руля в этот момент будет сильная личность, которая не даст себя свергнуть, если предположить, что у русской армии будет вдоволь винтовок, пулемётов, танков и самолётов и мы выиграем войну и избежим революции, что тогда?

— Строим счастливое капиталистическое общество.

— Если не брать в расчёт, что счастливое... Нет, не так. Сытое, вот. ... Сытое капиталистическое общество будет построено именно в противовес социалистическому, так сказать, в конкурентной борьбе. ... Ну и что это за общество? Общество потребления? Но у общества потребления не может быть развития — это тупик. ... Ну, ладно, будем строить сытое общество, а в Германии Гитлер будет строить фашизм. Причём ему помогать будут... Впрочем, они ему и так помогали. ... А справится Россия, не Советский Союз, а Россия с Гитлером? ...

— А если Россия в Первой мировой войне будет воевать на стороне Германии, а? Вспомни, самым верным союзником СССР ведь была Восточная Германия...

— Тогда будут другие расклады. Фашизм ведь появился изначально в Италии. Правда вояки из итальянцев были никакие. ... Судя по всему, если отталкиваться от Гумилёва, их пассионарность осталась в Древнем Риме, а вот французы... В той моей истории их пассионарность погибла под Бородино, но если сейчас не будет наполеоновских войн, а их уже точно не будет, то какой-нибудь фюрер во Франции вполне может появиться...

— Ты что-то уж слишком уверовал в то, что Моро не станет строить свою империю. Собственно Наполеон в той реальности, до того как провозгласил себя императором, вполне себе занимался домашними делами. И не соберись тогда новая коалиция...

— Н-да, англичане по-любому Франции развиваться спокойно не дадут.

— Давай спать — поздно уже.

Глава 13 (1804 май)

'Хоть нами зачастую правит бес, но и его курируют с небес!'

Леонид Филатов.

— Читал? — Крылов ворвался ко мне сразу за доложившим о его приходе секретарём. В руке его была зажата газета. — Вот же сволочь!

— Сядь. ... Я так понимаю, ты про статью Воронцова в 'Таймс'? Крылов сел в своё любимое кресло, которое уже даже не застонало, а обречённо охнуло.

Надо сказать, чтобы отдали кресло мастеру, пусть починит. Не ровен час, оно под Иваном просто развалится

— Да. ... А, ну да, я же держу её в руке. ... Значит читал. ... Нет, ты посмотри, что он сволочь пишет: 'Россия — неразвитая страна глупых людей'. Как так можно про своё отечество? Ведь ты же, гад, здесь вырос, могилы твоих предков здесь. А? ... 'На сентиментальные фразы о мирной Европе, где бы все проблемы межгосударственных отношений решались путем переговоров, обращаемые к нам от имени самой кровожадной и вероломной нации Европы, мы отвечаем: ненависть к русским была и продолжает быть у европейцев их первой страстью... ...только при помощи самого решительного сплочения против славянских народов мы можем совместно с поляками и мадьярами оградить Европу от опасности со стороны России'. И это на предложенный нашим императором план достижения всеобщего мира. ... Слушай, давай его... Он же нам пакостить будет всегда. Зря вот мы его после покушения на Павла не вывезли сюда. Был же план его выкрасть, у меня и группа была готова.

— Я же тебе объяснил тогда, что за него просила Дашкова, и я дал слово.

Крылов засопел, что выражало его крайнее неудовольствие собственным бессилием перед обстоятельствами, но сдаваться не захотел.

— Но я-то такого слова не давал. ... Давай его тихонечко отравим, всё будет так естественно — комар носа не подточит.

— А кота куда денем?

— Какого кота? У него есть кот? Причём здесь кот?... Да и черт с ним, с котом.

— Да это я так шучу. Нет у него кота. Да и 'Новичка' пока нет.

— Какого новичка?

— Не важно... А вот как я Екатерине Романовне в глаза буду смотреть, если буду знать, что не сдержал слова? А она ведь у нас дома каждую неделю бывает. ... Она хоть и отошла от дел, но работу нашу знает. Нет, брат, нет. Я может и закоренелый циник, и соврать мне ничего не стоит, но в отношении Дашковой хочу быть честным. ... Я тебя вызвал по другому поводу. ... Слышал — сенат Франции обратился к пожизненному Первому консулу Жану Виктору Моро с предложением сделать его власть наследственной?

— Здрасте, я сам тебе об этом и докладывал, ... ещё в марте, а буквально утром получил сведения из Парижа, что 18 мая сенат утвердил ему титул наследственного императора французов.

— Вот и я сегодня утром узнал от Виктор Палыча. ... Что ты по этому поводу думаешь?

— Думаю, что во Франции восстанавливается монархия, правда династия будет не Бурбонов. Мне кажется, что другие монархи должны это приветствовать, ведь главным посылом их неприятия французской революции было свержение монархии, а теперь всё должно, как ты говоришь, устаканиться. ... Ты не согласен?

— Согласен — не согласен... Если бы моё согласие что либо решило... А чего это он вдруг захотел стать императором? Мне казалось, что он спокойно относился ко всем этим внешним атрибутам, а власти у него и так хватает, по существу её не меньше чем у турецкого Султана.

— Это всё его жена Евгения. Ну очень честолюбивая и, главное, самолюбивая особа. Мало ей быть женой первого консула, ей, видите ли, корону подавай. Да уж, следующее наверное желание будет стать владычицей морскою! Она ведь дружна с женой Бонапарта Жозефиной, а в женской дружбе сам знаешь как бывает — у той муж был первым консулом, а мой значит должен стать выше. Вот видимо и заставила мужа сделаться императором. ... По крайней мере, в Париже об этом сплетничают.

— Мне почему-то кажется, что при европейских дворах это воспримут иначе, чем ты думаешь. Скорее они провозгласят Моро узурпатором, чем признают ровней себе. Да это ладно, лишь бы новую коалицию не собрали.

— Будут собирать, будут — переговоры между Веной, Лондоном и Берлином уже ведутся. Кстати, начались эти переговоры ещё до этой истории с императорством... Да это-то ты знаешь, Уоррен тебе, небось, все пороги истоптал? ... Без нас их коалиция Моро на один зуб. ... Слушай..., мысль сейчас в голову пришла — вот это статья Воронцова в 'Таймс' не ход ли французов с целью вбить клин между нами и британцами? А?

— Думаешь, Воронцов стал работать на французов? ... Да ну, вряд ли. С чего бы вдруг? ... Если только его использовали в тёмную? ... Если это так, то за этим должен стаять наш старый друг?

— Тогда что же получается? ... Наш друг пытается вбить клин между Англией и Россией? ... Или наш друг пытается предотвратить союз Англии и России и, тем самым, предотвратить, или хотя бы отсрочить втягивание России в новую европейскую войну? ... И Воронцов не каналья и мерзавец, а твой...

Крылов не закончил фразу и пристально посмотрел на меня, надеясь, что её закончу я.

Ага! Сейчас, только шнурки поглажу!

— Оставим эту тему. — То, что Иван не в курсе раскладов с Воронцовым это не от недоверия к нему или его людям, а просто специфика разведки — всёго не должен знать никто. Всего не знаю даже я. Кроме того, действительно хорошая разведка, это когда информация идёт от разных не связанных друг с другом источников. Есть, конечно, риск, что эти источники могут пересечься и работать друг против друга, ну что ж, в каждой работе есть свои издержки, как бы это цинично не звучало. — Давай лучше о европейских делах. Что если англичане с австрияками всё же сварганят какую-нибудь коалицию и попытаются взять реванш за Люневиль и Амьен?

Иван Андреевич разочаровано покачал головой и откинулся на спинку кресла.

— А что если Моро вздумается напасть на Англию?

— Нет, нет, ты давай в гадалку не играй. Давай по порядку — есть у Моро план нападения на Англию?

— Если в его голове он и есть, сие нам пока неизвестно, ибо, как ты говоришь — голова предмет тёмный и исследованию не подлежит, у нас же таких данных нет. Может, есть у Вас?

Обиделся, что ли? Вот блин!

— Ты давай не ерунди, и по пустякам не обижайся. ... Всёго не должен знать никто. ... Так что Моро?

Крылов вздохну, как-то виновато на меня посмотрел, словно извиняясь за минутную слабость.

— Моро три с лишним года занимается, если так можно сказать, ликвидацией последствий революции. Впрочем, отдавая должное его предшественнику, надо отметить, что Моро продолжает реформы начатые Бонапартом. Я уже тебе и Императору докладывал — Моро начал с жёсткой экономии во всех сферах, потом установил официальный курс денежной единицы по отношению к металлическому серебру, создал довольно эффективный налоговый аппарат, в общем — экономика Франции сейчас выправляется. Может в голове у него и есть какие планы в отношении Англии, или там кого ещё, но реально ему сейчас война не выгодна, поэтому в ближайшие лет пять я бы его как агрессора не рассматривал. Потом, когда жирку накопит, может быть, а пока нет. Хотя армию он реформировал, и флот тоже.

— Да я чего боюсь — если у англичан с австрияками получится пруссаков и шведов уговорить, да вздумается вдруг на Францию попереть, то как бы новая заварушка в Европе не началась, а нам это ни к чему — лучше торговать, чем воевать. Наше листовое железо сейчас очень на европейских рынках идёт. Мы только-только начали свою промышленную революцию — мы перевели все домны на каменный уголь, ну, или почти все. В Потёмкине Иванов запустил плавильную печь для переплавки чугуна в сталь и прокатный стан, Демидов с Черепановым на Урале и Перетц с Кулибиным и нашим Ванькой в Царском Селе готовятся запустить самоходные паровые машины. ... Кстати, посмотрим, чья лучше будет. ... Нам сейчас некогда думать о войне. Мы даже на Кавказе боевые действия свернули. .... Если в Европе серьёзная заваруха начнётся, не отсидимся, а мы только-только начали наводить порядок в нашей артиллерии...Ладно, расскажи лучше, что у тебя в Индии получается?

— Пока могу сказать, что нам удалось найти понимание у князя Сикхского государства, по ихнему махараджа, Ранджита Сингха. По докладам очень неглупый правитель. Естественно просит оружия и военных советников. Советников, конечно, найду, а вот оружием нашим светиться там не хочется. Будем через посредников закупать у англичан для шведов, у шведов, для армии Новой Каледонии ну, а потом...

— Понятно. ... Если свяжем там англичан, они вынуждены будут отложить пока дела с Францией.

— Вот, вот, пока. ... Ну, потом ещё чего придумаем. ... Тут ещё вот чего, ... информация пока не проверена, да и пришла из Литвы, а не из Англии и вполне может быть дезой, но на всякий случай я уже меры принимаю, да и ты должен знать...

Крылов почему-то замялся и отвернулся к окну.

— Что это с тобой? ... Ай ли и на меня лимонники патент выписали?

— Так ты уже об этом знаешь?

— Да нет. Просто ты как-то странно себя ведёшь, вот почему-то и подумалось. Так что, правда?

— Я же говорю, что информация не проверена. Странно, что британская агентура молчит.

— Да просто Литва поближе, ... впрочем, провокации какой-нибудь от кого угодно можно ждать.

— Можно, но вот шведские мотивы, например, не прослеживаются.

— А английские?...

— Н-ну, во-первых, англичане тебя считают препятствием своего влияния, а после того как мы подчистили их агентуру в Турции и разоблачили заговор янычар против султана Селима, имеют большой зуб и жаждут мести. А во-вторых, после гибели Бонапарта уверовали в то, что таким макаром можно проблемы решать.

— Вот! Недаром я боялся, что мы с Бонапартом откроем ящик Пандоры. ... И кто же на меня патент получил?

— Вроде бы под Брюсселем готовится группа из поляков для акции против тебя. Впрочем, это может быть и дезой, и отвлекающим манёвром, да и просто провокацией, но свой хитрый пистолет ты всё же поближе держи.

Полчаса до рейса, полчаса до рейса, мы почти у взлетной полосы. И бегут быстрее всех часов на свете эти электронные часы. Вот и все, что было вот и все, что было, ты как хочешь это назови. Для кого-то просто лётная погода, а ведь это проводы любви.

— Проводы любви?... — Дуня привстаёт на локтях и поворачивается ко мне. (Я что, это вслух спел?...) — Глаза её потемнели. -Ты это о чём?

— Это песня.

— Чья?

— Не помню. ... Взялась откуда-то в голове вот и вертится.

— А полностью как звучит? ... Напой..., ну пожалуйста...

— Вот и все, что было вот и все, что было, ты как хочешь это назови. Для кого-то просто лётная погода, а ведь это проводы любви.

— Ну, поёшь ты, конечно не очень. ... Лётная, это какая?

— Это, когда журавли улетают.

— Мне показалось, или ты действительно грустишь о какой-то другой женщине?

— Тебе показалось....

— А теперь мне кажется, что ты меня обманываешь. ... Ты грустишь об Ольге? Я не ревную, я знаю, она была у тебя ещё до меня.

— Об Ольге?

Видимо мой удивлённый тон в чём-то убедил её, но и вызвал другие подозрения.

— Я её знаю?

— Нет. ... Ты про кого?

— Я иногда чувствую, что кто-то между нами стоит. ... Другая женщина. Я думала, что это Ольга Жеребцова и, собственно, не ревновала — глупо же ревновать к мёртвой, да и не любил ты её, ... но сейчас я поняла, что нет, это не она. А кто ОНА? Только не ври.

— Гм. ... Вот ты сказала 'только не ври', предполагая, что я должен сказать правду?

— Да.

— А какую правду ты хотела бы услышать?

— Что значит, 'какую правду', разве может быть две правды, или, там, три?

— Может. ... У каждого своя 'правда'. Вот у англичан своя 'правда', у французов соя.

— Ты хочешь увести разговор в софистику, не выйдет. Ты не Англия и я не Франция. У нас с тобой должна быть одна 'правда'.

— Хорошо. Зайдём с другой стороны. ... Человек, добиваясь ответа, интуитивно этот ответ предполагает. Какой ответ предполагаешь ты?

— Это не честно. Во-первых, ты сам говорил, что вопросом на вопрос отвечать не красиво, а во-вторых, мой ответ будет для тебя подсказкой, а я хочу знать правду!

— Правда в том, что нет у меня ни какой другой женщины.

— И не было?

— Тихо... Тебе не кажется, Зиночка проснулась? ....

— Ты не переводи... Да, ... плачет.

Жена вскочила с постели и, как была босиком, побежала в детскую.

— А не рассказать ли Дуне всё?

— Всё, всё? А ты уверен-то сам, что знаешь это всё?

— Не уверен.

— Вот. Кроме того, есть риск, что Дуня тебя не поймёт?

— Есть. Более того, есть риск, что она может посчитать, что, либо я её разыгрываю, либо сошёл с ума.

Дуня вернулась так же стремительно, как и убежала в детскую.

— Что там?

— Наверное, что-то приснилось. ... Там няня.

— Я знаю, что там няня. Ты чего так сорвалась?

Дуня вздохнула и закатила глаза.

 — Ох, вот никогда вы, мужчины не поймёте нас, женщин. Как это что — ребёнок заплакал. ... Но мы с тобой не договорили. Ты мне так и не сказал, была ли у тебя другая женщина, которую ты любил.

 — Ну что ж, я отвечу... Что ты знаешь о реинкарнации?

 — Ты опять? Опять хочешь запутать меня в своих философских измышлениях, что бы соскочит с вопроса?

 — Честно, нет. Но что бы ответить, хочу понять, поймёшь ли ты ответ.

 — Не волнуйся, пойму. Реинкарнация, это что-то из язычества по поводу переселения душ. Мол, душа может переселяться из одного тела в другое. ... Не хочешь ли ты сказать, что женщина, которую ты любил, была в прошлой твоей жизни? ... Или — Дуня сделала круглые глаза. — Ты сам был в прошлой жизни женщиной?

  — Она не воспринимает тебя в серьёз.

  — Может это и хорошо?

  — Да нет, и в той жизни я был мужчиной.

  Дуня с подозрением посмотрела на меня.

  — Ты меня разыгрываешь? ... Значит, в другой жизни была женщина, которую ты любил. И как её звали?

  — Жена.

  — Ты был женат? ... И у вас были дети?

  — И внуки.

  — Так ты был старый?

  — Ну, в начале-то я был молодой, а потом..., ну да, по нынешним меркам, очень старый — мне было шестьдесят пять лет.

  По глазам жены я видел, что она мне не верит.

  Есть ещё возможность свести всё к шутке.

  — И как ты попал сюда? Умер?

  — Наверное. ... Человек, как правило, не знает, что умирает.

  — Значит, там ты умер, а здесь родился?

  — Да нет. Здесь я себя помню только с момента, когда пришёл в сознание в Алексеевском.

  — Как?

  — А вот так. Здесь моя душа попала в тело, вернее в то, что от тела осталось, но уже взрослого человека.

  Наступила пауза. Было видно, что Дуня пытается сопоставить известные ей факты и понять, что в моих словах не является шуткой.

  — Так, подожди. ... Ты меня все-таки запутал. ... Ну, допустим, твоя душа каким-то чудесным образом попала в тело... А в каком году ты умер?

  — Э-э...

  — А, ну да, в 791, ... и, стало быть, сразу переселился в это тело? А то тело куда делось?

  — Понятия не имею... Подожди, я тебе не говорил, что умер в 1791 году.

  — А что, раньше? И где твоя душа всё это время шлялась?

  — Она всё воспринимает, как шутку, как какую-то новую игру.

  — Вот и хорошо, сведём всё к игре.

  — А с чего это она, ну, в смысле моя душа, должна была где-то, как Вы, сударыня, изволили изящно выразиться, шляться?

  — Стоп, стоп, стоп. ... Давай с самого начала.

  — Давай.

  — И так, ты утверждаешь, что живёшь уже вторую жизнь. Я правильно поняла?

  — Правильно.

  — В первой жизни ты был мужчиной..., русским, кстати? А то я с каким-нибудь арапом...

  — Русским, русским.

  — Это хорошо. ... Значит, э-э-э, мужчиной, русским, шестидесятипятилетним стариком, а потом взял да и помер. Отчего? Ты болел?

  — Да нет, в общем-то я был относительно здоров, для своего конечно возраста.

  — А родился ты, стало быть, ещё при... — Дуня стала считать, смешно загибая пальцы. — ... Ого, при Екатерине Первой!?

  — Нет. Я родился при Никите Сергеевиче.

  — При каком Никите Сергеевиче? ... Не было такого.

  — Это пока не было.

  — Ага, значит, пока не было, но будет. ... И ты мне сейчас скажешь, что родился в .... двадцатом веке, там в двадцатом веке умер, и душа твоя переселилась в наш век?

  — Умер я уже в двадцать первом веке.

  — Ещё интереснее. Ну-ну. ... — Видно было, что разговор забавляет её и что она уже и думать забыла, с чего он начался. — И как там в двадцать первом веке?

  — Да так же всё, в принципе, люди живут, детей рожают, государства воюют. Всё как сейчас.

  — И Петербург стоит?

  — А что ему сделается? Стоит, и Москва стоит. Народу, правда, побольше стало, а так всё, как и сейчас — солнце всходит на востоке, зима приходит после осени.

  Ответ мой Дуню разочаровал, по глазам видно. В них появилась детская обида — она-то ждала сказку, а ей не рассказали даже анекдота. Но сдаваться она не захотела.

  — А в каких платьях там у вас женщины ходили?

  — О-о, ... в разных.

  — Ха, думаешь, соскочишь? Сейчас... — Она опять спрыгнула с кровати и опять босиком выбежала из спальни.

  — Сейчас небось карандаш с бумагой принесёт и заставит рисовать.

  — И что ты нарисуешь?.

  Точно, Дуня вернулась и протянула мне карандаш и бумагу.

  — Рисуй.

  — Что рисовать?

  — Женские платья.

  — Но я не умею... Я же не...

  — Рисуй, как умеешь. Я пойму.

  Некоторое время я рисовал женский силуэт, одетый во что-то, что должно было быть по моему разумению платьем женщины двадцать первого века. Получилось даже очень похоже. Дуня всё это время следила, как я рисую, но молчала.

  — Вот, пожалуйста.

  — Н-да. — Она повертела в руках рисунок. — И поёшь ты не важно, и рисуешь, как поёшь.

  — Ну знаешь ли, пою я может и плохо, а вот рисую всё же лучше.

  — Не знаю — не знаю, но вот носить такое...

  — А что? Чего тут такого? Для древних греков ваши нынешние платья небось тоже....

  — Да я про длину — ноги-то все наружу.

  — И что? Если красивые ноги, то очень даже...

  — А если не красивые?

  — А с некрасивыми ходят в брюках.

  — В чём?

  — В штанах.

  — И это не считается извращением?

  — Ты же надевала гусарский мундир на маскарад?

  — Так на то он и маскарад... Но мне кажется у тебя просто кончилась фантазия.... А как целуются в двадцать первом веке?

  — Показать?

  — Конечно..... Не плохо, кажется, но я до конца не поняла...

  ...............................................................................................

  — Надо признать, что для шестидесяти пяти лет ты ещё о-го-го.

  — Для семидесяти восьми. Здесь я уже тринадцать лет.

  Дуня заснула , мне показалась, что моего ответа она уже не слышала.

  — Тринадцать лет!

  — Число-то какое! Нехорошее число.

  — Число, как число — четырнадцать без тринадцати не бывает.

  — Ну и что такого ты совершил за эти тринадцать лет? Только объективно.

  — Кое-что всё же сделал. Вот внешняя разведка работает, к примеру. Наша резидентура есть практически во всей Европе, в Турции, Персии, Индии и даже Китае. Есть и в Америке. Что ещё? ... Опять же, Наполеона поменял на Моро, патриаршество восстановил.

  — Патриаршество восстановили, скажем, не просто так, из любви к Богу, а с целью возложить на него образование крестьянства и подготовку почвы к отмене крепостного права.

  — Да, но восстановил же. ... Экономика чуть в гору пошла.

  — А это как раз и не твоя заслуга, а Штиглица и Васильева.

  — Так и патриаршество не я возвращал, а Константин. ... А вот крепостное право отменять пока рано.

  — Ну, а что будет, если сейчас отменить?

  — Вопрос — как отменить? По какому сценарию?

  — Да хоть по тому же, что и Александр II в той твоей истории. ... Смута будет, но сейчас наиболее спокойный период во внешних делах. Европа смотрит в сторону Франции. Вариантов, что кто-то воспользуется ситуацией и захочет за счёт нас прибарахлиться не прослеживается. Поэтому со смутой легко ли, тяжело ли, но справимся.

  — Армия? — А что армия? Ну да, весь офицерский корпус состоят из дворян, сиречь тех же помещиков, но что они сделают после обнародования Указа об отмене крепостного права? Поднимут на штыки тебя и императора? Вряд ли. .. Нет, тебя ещё могут, но на монаршею семью вряд ли. Но без смуты всё равно не обойтись.

  — Смута отбросит экономику страны на тридцать лет назад

  — Так уж и на тридцать? Как ты это посчитал?

 

  Батя держит меня на руках. Он поднял меня и держит перед собой! Он держит меня перед собой, и я вижу, как вода из его правого глаза течёт через переносицу на левую щёку. ... Почему-то я понимаю, что никогда уже батю не увижу... Батя уходит на войну....

  Горит наша хата. Интересно как горит — огонь быстро как-то занялся, и соломенная крыша красиво так полыхает. Я вижу, как немцы бросают зажжённую солому под крышу соседям Прохоровым, а мать стоит на коленях, молится и кланялась немцам. Немцев двое. Один такой весь в коже и с автоматом, другой с пистолетом на боку, что-то кричит первому. Первый кинул обмотанную чем-то вонючим зажженную палку под стреху нашей крыши, и она занялась.

  — Шнель, матка, шнель!

  Мать прижимает меня к себе и показывает немцам на нашу землянку. Я знаю, в землянке бабушка и моя старшая сестра Анька. Немец в коже бросает в землянку что-то напоминающее толкушку. ... Взрыв!

 

  — Господи! ... Это сон? ... Это же мой отец! ... Мой отец и моя бабушка! ....Немцы сожгли деревню в августе 43-го, а всех, кого не убили, погнали в Германию. ... Там в землянке осталась моя прабабушка, которая была парализована и старшая сестра моего отца!

 — Раз ты здесь, ты должен этого не допустить.

 — Как?!!! ... С грехопадением зло вошло в мир, и теперь люди должны сами преодолеть это созданное ими зло и вернуть себе Эдем, а Бог нас только тихонько направляет. Господи, направь меня

 

 — А почему у тебя такое расстояние между колёсами? Не многовато пять футов? Мне кажется, что если его уменьшить до..., скажем до 30 дюймов, вот как у колёсопровада Ярцева с Олонецкого завода. ... Повороты, кстати, можно будет делать круче. Да и дорога в итоге станет подешевле.

  Утверждать у меня свой план первого в мире колёсопровода для паровых машин (именно так его назвали авторы — 'колёсопровод для паровых машин') Перетц с Кулибиным прислали Чеботка.

  — Ну, вот и пошло прогрессорство, а ведь не собирался...

  — Да какое это прогрессорство, так, маленький штришок, как металлическое перо, не более. Ползунов сию машину уже сорок лет как сконструировал, а мы только его идею переработали и воплощаем, к тому же в Англии какой-то горный инженер Тревитик уже построил в Южном Уэльсе что-то подобное..., кстати, странно — почему-то память подсказывает, что первым построил паровоз Стефенсон. Может это всё же другая реальность?

  — Или память твоя однобока... А может те изменения событий, которые произошли в сравнении с той твоей историей, и есть реакция на металлическое перо. Не допускаешь? ... Практически Европа уже почти отказалась от гусиных перьев.

  — И это убило Наполеона? ... Чушь!

  — Кто знает...

  — Колесопровод Ярцева, Александр Фёдорович, предназначен для перевозки отлитых стволов между цехами, а мы людей собираемся перевозить. .... Я на будущее думаю. Со временем мы пустим по колёсопроводам кареты до Москвы, потом очередь дойдёт до Нижнего...

  — Стоп. Эко тебя понесло, однако. Остановимся пока на Москве. ... И что?

  — Ночевать можно будет прямо на ходу в каретах, стало быть, сами кареты придётся расширить, а это при колее в 30 дюймов повлияет на устойчивость.

  — Н-да? ... Пожалуй. ... Но это все же в будущем, пусть, будем надеяться, и в не очень далёком, а пока нам нужно саму идею обкатать и заинтересовать в ней кого надо. ... Было бы у меня денег не меряно, то пусть бы и пять футов, а так пока будем экономить... Пересчитывай под тридцать дюймов.

 — Но, Александр Фёдорович, машина-то уже сделана, не переделывать же.

 — Это только машина сделана, а колёсопровод ещё до Петербурга только начали насыпать. Сейчас проще и дешевле колёсные пары переделать под тридцать дюймов. ... Денег у меня в обрез, Ваня, понимаешь?

 — Но потом-то придётся переделывать обратно.

 — Действительно, чё ты прикопался к этим дюймам. Финансовой частью проекта Перетц занимается, Абрам Израилевич наверняка уже всё просчитал.

 — Значит сэкономим.

 — До потом ещё дожить надо. ... Считай меня самодуром и ретроградом, но сделай по-моему! Всё, этот момент закрыли! ... Следующее — почему место, где будут находиться извозчик и истопник... А почему, к стати, 'извозчик и истопник'?

 — А как?

 — Ну, машину же обслуживают, значит — машинист и помощник машиниста. ... Как?

 — Мне нравится. Здесь я спорить не буду.

 — И на том спасибо. ... Так почему место, где будут находиться машинист и его помощник, не закрыто от непогоды ? ... Ты же на будущее думаешь...

 — Э-э-э....

 — Ладно, пока пусть так..., а потом какую-нибудь будку для них приспособить надо. ... Я пошлю твои чертежи Демидову в Выйский завод. Там у него есть мастера Черепанов и Артамонов, тоже сейчас такую же машину разрабатывают, для перевозки руды к медеплавильным печам. Пусть и вам свои чертежи пришлют. Авось сгодятся. ... А как вы хотите назвать сию машину?

  — Самокатная паровая машина.

  — Громоздко больно,

 — Может — пароход.

 — ???? ... Она же не ходить будет, а ездить ... и возить. ... Может — паровоз?

 

  После ухода Чеботка, вернее, надворного советника Ивана Андреевича Чеботкова, я решил сам съездить в Царское село, где была построена мастерская для сборки первого в мире паровоза.

 — Хотя нет, первый в мире паровоз уже в прошлом веке француз Кюньо сварганил.

 — Да нет, это всё же была ещё трёхколёсная паровая повозка, а вот первый реально двигающийся по рельсам паровоз в позапрошлом году сделал англичанин Тревитик, что, собственно, и нас сподвигло.

 — Опят англичанин. ... Ну ничего, зато у нас будет первая настоящая железная дорога. Глядишь, это даст старт и нашей промышленной революции.

  Ну вот, еду по Царскосельской першпективе. Это практически прямая трасса, и лишь проходя по извилистому краю Ижорского глинта до Подгорья, делает несколько изгибов, становясь вновь прямой на отрезке до Средней Рогатки. Дорога, конечно не сравнить с другими россейскими. Ширина 8 саженей, выровнено всё, как под линейку. В Европах есть ли такие? Когда её последний раз перестраивали при матушке Екатерине в 787 году, то по обеим сторонам проложили осушительные канавы, закрыли их и соединили между собой поперечными подземными сводами. Проезжую часть засыпали песком, а затем мелким булыжником, величиной с куриное яйцо, по сторонам обложили насыпь кирпичом и снова покрыли толстым слоем чистого песка. Дорогая однако, зараза — её поддержание в таком состоянии казне обходится в 2700 рублей в год. А что делать? Для сохранности дороги обывателям ездить по ней не разрешается, — они пользуются проходящей западнее "обывательской" дорогой.Следит за всем этим Царскосельская Контора, в ведении которой не только поддержание дороги в надлежащем состоянии, но и поддержание порядка вокруг. Для этих целей на перекрёстках устроены караульни (рогатки), оборудованные шлагбаумами. Первая караульня находится подле Лиговского канала, у городской заставы. Наибольшее значение имеет 'средняя рогатка', по которой получил название перекресток Царскосельской першпективы с Большой Московской дорогой. В караульный пост сюда направляют матросов из Адмиралтейского ведомства. Последняя караульня с рогаткой размещалась под Пулковской горой на мельничной плотине, где также сходилось несколько дорог.

  — Эх, все бы дороги в Росси были такими! ... Да где же на все денег взять?... О-хо-хо! Деньги, деньги, денежки, как же мне вас не хватает. Ни на что не хватает. Четыре года жёсткой экономии конечно дали результат, но всё же... не такой, как хотелось. ... При формировании правительства мы договорились с Константином Павловичем, что все прожекты отложим, пока не приведём в порядок финансы. Он согласился, дал нам с Васильевым карт-бланш, но предупредил (правда чувствовалась рука Шурочки), что не пойдёт ни на какие займы, особенно иностранные и попросил по возможности не вводить новых налогов. Потом уже сама Александра Фёдоровна прислала мне записку, в которой размышляла о поправке экономической обстановке в стране и предлагала сократить выпуск ассигнаций и сократить государственные расходы и создать государственный банк, который бы кредитовал отечественную промышленность, торговлю и сельское хозяйство и сократить государственные расходы. Ага, но как? Как не реформировать образование? Ведь потом поздно будет. Как не реформировать армию, когда не ровен час в Европе может вспыхнуть война, в которую вынужденно втянется Россия? Четыре года и я, и Васильев и Штиглиц, директор Государственного банка, трясёмся над каждой копейкой. Железная эта дорога плод иезуитской (хотя скорее еврейской) изобретательности Перетца — он сумел организовать акционерное общество, которое и вложилось в постройку этой первой железной дороги.

 

  Май в этом году не по петербуржски жаркий. Зелень деревьев уже не весенняя нежная, а летняя, густая.

  Карета моя с открывающимся верхом, по причине хорошей погоды верх открыт, и лёгкий майский ветерок приятно обдувает. Ляпота!

  После Лиговского канала я задремал. Славно так задремал, аж сон приснился.

  Приснился мне отец. Мы с ним окучиваем картошку. Мне тринадцать лет. Жарко. На небе ни облачка. Я без рубашки и солнце припекает кожу.

  — Хватит на сегодня — Отец срывает траву и вытирает ею тяпку. — Пошли домой. — Поворачивается ко мне спиной, и я вижу, как он начинает уходить.

  — Подожди меня, батя. — Отец не отвечает, но синяя выгоревшая рубаха удаляется от меня, а я стараюсь её догнать, но почему-то у меня не получается. Что-то тормозит меня. Я вроде иду за ним, но иду, как сквозь воду. Напрягаю все силы, и вот, наконец синяя рубаха начинает приближаться. — Пап, ну подожди же.

  Наконец отец оборачивается, и я вижу его смеющиеся глаза. — А ты-то куда собрался? Это я себе сказал, а ты давай ка, давай работай. ... Солнце ещё высоко. Да рубаху надень — сгоришь. ... И повнимательней будь, а то я видел, как ты и ботву вместе с травой рубишь. Эдак мы с такой твоей работай зимой без картохи останемся.

 

 Вымысел не есть обман, замысел — ещё не точка, дайте дописать роман до последнего листочка.