Я остро пожалела, что поддалась слабости и отправилась искать ответы на вопросы у Феликса. Нужно было сразу ехать к Сэму.
— Знаешь, Оксаночка, а я ведь еще побеседовал с несколькими матерями и отцами родов в "столице"?! — я почти ненавидела себя сейчас. — Не поверишь, но они все в унисон заявили, что сигилл таких не знают. И также не понимают, почему не сработало обращение об обнаружении эха события. Это ведь одно из самых устойчивых обращений, помнишь?!
— Конечно.
— А вот с оружием ведающие мне помогли. Подкинули пару рецептов отваров, с помощью которых можно было добиться эффекта, описанного тобой. Вот только, незадача — оружие, созданное таким образом, не может взаимодействовать с другими обращениями или сигиллами. Ну, исключая "эхо", конечно. И это... — Феликс картинно замолчал, удерживая паузу. "Чем больше артист — тем больше пауза?!"(23*) Если исходить из этой небезызвестной цитаты, наш разговор мог не закончиться до утра. Однако старик все же продолжил, накалив мои нервы до предела, — приводит нас к вопросу, что ты явно знаешь больше, чем мне рассказала!
— Феликс, — осторожно начала я, подбирая слова. Мой голос звучал глухо, руки дрожали, колени подгибались. Я с трудом контролировала свои эмоции. — Ты ведь помнишь специфику моих личных способностей?! Конечно, я знаю больше, чем говорю. Кому бы то ни было.
— Расскажи мне все! — потребовал старик.
— Я не могу. И не вижу в этом смысла. Ты ничего не изменишь. И я тоже.
Я справилась со своими переживаниями. Последняя фраза вернула уверенность, и я продолжила подниматься по лестнице в сторону своей комнаты.
— Мне не нравится, когда ведут двойную игру, Оксаночка! — с угрозой выразился глава сообщества "столичных" ведающих. — А здесь явно больше, чем просто специфика личных способностей.
— Феликс.
— "Столица" принадлежит мне. Все, что происходит в ней, принадлежит мне: люди, ведающие. Я знаю каждый уголок, каждый секрет, каждую червоточину каждой души. Я доверяю и принимаю только тех, кто честен со мной, уважает меня. И не пытается вести за моей спиной непонятную игру. Подумай об этом! И в следующий наш разговор, я надеюсь, ты расскажешь мне что-то кроме специфики личных способностей!
Он отключился. В телефоне ритмично зазвучали монотонные гудки.
Я поднялась на верхнюю ступень. И внезапно ощутила, как пространство вокруг закружилось. Мне не дали лишней минуты, чтобы схватиться за перила или осесть. В глазах потемнело. Я упала. В прямом и переносном значении слова.
Приземление оказалось быстрым.
Я очутилась в длинном сером коридоре с расположенными друг напротив друга в шахматном порядке дверями. На полу блестел еще мокрый линолеум, на стенах шелушилась серая краска, в воздухе пахло хлоркой и казенщиной.
Туда-сюда сновали люди в форме и при погонах. Мужчины и женщины. Обычная суета сотрудников на службе.
Я посмотрела сначала вперед, пытаясь сообразить, что хотела донести или показать мне Сила, потом назад. Ничего необычного. Коридор начинался с КПП, похожего на стойку регистрации в поликлинике, и турникета по пропускам, заканчивался — поворотом и выходом на лестничную клетку на другие этажи. Двери были пронумерованы — от двести первой до двести девятой. По правой стороне шли — четные, по левой — нечетные.
Я прошла по коридору в сторону поворота и оказалась у единственно окна.
На улице светило солнце, невольно поднимающее настроение и заставляющее по-идиотски без причины улыбаться. Деревья были покрыты первой зеленью, земля почти исчезла под разросшейся молодой травой. Царствовала поздняя весна.
Коридор, в котором я приземлилась, находился на втором этаже.
Место было мне не знакомо, но я предположила, что находилась до сих пор в "столице". Правда, в районе, в котором прежде не бывала никогда. Но вряд ли далеко от Главного проспекта.
Командирские часы на моей руке показывали десять тридцать утра. Это был единственный предмет, который умел "падать" вместе со мной и обладал свойством демонстрировать время падения в падении. Часы показывали время будущего, демонстрируемого мне Силой.
Я знала, что они принадлежали матери. Она носила часы, скорее всего, по той же причине, что прежде и сейчас я — чтобы ориентироваться в будущем. Но это все, что я знала о них. Полная история часов оставалась загадкой. Я пыталась с помощью антикваров, глав родов "столичных" ведающих и даже Феликса выяснить их происхождение, но потерпела неудачу и оставила эту затею. Никто не сказал ничего конкретного. Полагаю, если бы я знала родственников по линии матери, то смогла бы с этим разобраться. Но обращаться с вопросом о ее семье к отцу было самонадеянно, безрезультатно и потому бесполезно.
Мое внимание привлекло оживление среди спешащих в погонах людей. Я заметила, как все больше сотрудников этого заведения уходили в сторону КПП и не возвращались. Оторвавшись от созерцания весны за окном, я направилась следом.
Причина оказалась тривиальна — у КПП стояла компания из троих мужчин средних лет в форме. По звездам на погонах, я поняла, что они принадлежали к касте начальства. И держались мужчины соответственно — с грудью колесом, уперев руки в бока или сложив их на груди. Лица — упрямые, горделивые, самодовольные.
Люди в погонах, заметив их, спешили либо скрыться в ближайшем кабинете, либо развернуться и уйти туда, откуда только что пришли.
Я приблизилась.
Сотрудник КПП — мой ровесник — что-то судорожно печатал на клавиатуре с одеревеневшей вежливой улыбкой и плохо скрытой паникой в глубине глаз. Трое мужчин, облеченных властью, молчали.
Я обошла группу, внимательно рассматривая каждого по отдельности.
Самый высокий был самым старшим по возрасту. Морщины, седина и облысение не пощадили его. В глазах застыла бесконечная скука. По кольцу на руке я поняла, что он был женат, а по идеально выглаженной свежей рубашке, что — счастлив в браке. Или, по крайней мере, жене не изменял. Или она об этом еще не знала.
Второму мужчине было около сорока. Под острым пронзительным взглядом, отягощенным неприятными угловатыми чертами лица, хотелось сжаться в комок и спрятаться в самый дальний угол комнаты. Может быть даже по-детски прокричать: "Меня не видно, я — в домике!" У мужчины была тяжелая грузная фигура, внушительные кулаки и не пробивная аура абсолютной уверенности. Я заметила как пальцами правой руки, незаметно для окружающих, он чертил в воздухе сигиллы — вроде бы направленности и внушения мысли. Мужчина был ведающим.
В квадратном лице самого молодого и последнего из группы я с удивлением узнала то ли Савву, то ли Севу — бугая, телохранителя или бодигарда Феликса. Сомневаюсь, что мужчина совмещал работу законника с хобби мальчика на побегушках у главы "столичного" сообщества ведающих.
Я подумала, что они все были ряжеными, подосланными Феликсом. Самый старший, ведающий и то ли Савва, то ли Сева. Странная компания.
— Следователь по запрашиваемому вами делу сейчас подойдет, — в этот момент оторвал голову от экрана компьютера сотрудник КПП и загнано посмотрел на мужчин. Голос его звучал жалко, с раболепием и страхом. — Подождите минут пять. У него сегодня выходной. Был. Если бы вы предупредили о вашем приезде заранее, мы бы подготовили все документы. Простите, еще раз.
— Не беспокойтесь, — за всю группу ответил самый высокий и старший по возрасту. Его тон был сух и не подразумевал той вежливости, о которой можно было судить по словам. — Мы подождем сколько нужно.
Группа ряженых мужчин синхронно кивнули и словно по команде также синхронно, едва ли не одним шагом, отступили в сторону. В их компании повисло молчание, прерываемое многозначительными взглядами то друг на друга, то на ведающего. Я поняла, что он и был их настоящим лидером.
Прошло еще минут десять, наверное, когда из-за поворота коридора выскочил взмыленный взъерошенный Юрий Грачев, следователь с места убийства Стаса Рыбчика.
Я некрасиво выругалась.
Поправляя пиджак на ходу, мужчина притормозил у КПП, кивнув коллеге за стойкой, и направился в сторону группы ряженых прихвостней Феликса.
— Здравствуйте. Грачев Юрий Валентинович, капитан юстиции, следователь следственного комитета по особо тяжким преступлениям, — представился, как отрапортовал. — Чем могу быть полезен?
— Здравствуйте, Юрий.
Самый высокий и старший по возрасту вытащил из нагрудного кармана удостоверение и раскрыл его перед мужчиной. То ли Савва, то ли Сева сделал то же самое. Ведающий же отступил на шаг назад и что-то беззвучно забормотал. Какое-то обращение.
Я выругалась еще раз. Будущее развивалась по самому неприятному сценарию. Я почти догадывалась, о каком деле пришли справиться люди главы "столичного" сообщества ведающих.
Юра внимательно изучил оба удостоверения. На его лице отпечаталась вся гамма, одолевших мужчину эмоций — сдерживаемой неприязни к начальству, досады от неотвратимости происходящего, контролируемой ярости из-за сорванного выходного.
— Следственный комитет Российской Федерации, — глухо констатировал Юра.
— Все верно. Мы сообщаем, что намерены забрать у вас дело о гибели Николая Долгова и Станислава Рыбчика. И все сопутствующие материалы, — слово снова держал самый высокий и старший по возрасту.
— На каком основании? — подобрался Юра Грачев.
— Это дело больше не в вашей юрисдикции, — снисходительно пояснил то ли Савва, то ли Сева.
Я посмотрела на ведающего. Мужчина продолжал что-то бормотать беззвучно. Жаль я не умела читать по губам.
— Ясно, — скупо кивнул Юра. Потом, прищурившись, с подозрением уточнил, — а почему такая срочность? Направили бы запрос, и после праздников я или мой коллега отослали бы все материалы дела в Москву курьерской службой.
Я уловила заминку в глазах каждого из троицы. Юрий Грачев задал хороший вопрос. Особенно для тех, кто не являлся по-настоящему сотрудником вышестоящего следственного органа. На мгновение, меня даже заинтересовало, как ряженые прихвостни Феликса выкрутятся.
— Я уже было подумал, что у наших младших коллег все в порядке с головой, — саркастически прокомментировал то ли Савва, то ли Сева, взяв слово. — А тут — такое нарушения слуха. Юрий Валентинович, вы бы сходили к доктору, проверились. Может вам следовало бы уже давно закончить карьеру?! По состоянию здоровья, я имею в виду. А то не расслышали, что дело это — больше не в вашей юрисдикции!
Я опешила. Раньше люди Феликса были куда профессиональнее и не уподоблялись при любом неудобном вопросе оскорблению, хамству или обидному насмешничеству.
Юрий Грачев тоже не ожидал подобного поворота. По лицу и нервному отблеску в глубине глаз я заметила возникшее в его голове острое желание плюнуть на субординацию и высказать хаму нечто такое же едкое. Или просто ударить кулаком в лицо. Странно, увидев мужчину в первый раз, я подумала, что характером он отличался устойчивым и к вспышкам эмоций не был склонен. Порядочный, вдумчивый, тщательно анализирующий, не воспринимающий что-либо просто на веру, но при этом готовый к решительным действиям.
Я повернула голову в сторону ведающего, чтобы проверить догадку.
Мужчина беззвучно произнес последнее слово обращения, нарисовал в воздухе сигиллу направленности и с торжеством посмотрел на следователя.
Юра Грачев замер, казалось, на уже готовом сорваться с его губ ругательстве. Глаза подернулись туманящей рассудок дымкой, на лице расползлась глуповатая улыбка.
— Ну, наконец-то, — буркнул самый высокий и старший по возрасту с нетерпением. — Чего так долго ковырялся?!
— У мужика было что-то от воздействия обращений, — негромко прошипел на него ведающий. — Думаю, отвар(24*).
— Пора заканчивать. Феликс ждет сегодня результатов, — вмешался в разговор то ли Савва, то ли Сева.
— Юрий Валентинович, — обратился к замершему напротив группы следователю самый высокий и старший по возрасту. — Давайте разойдемся по-хорошему? Отдайте нам материалы дела по убитым мальчикам, и я обещаю, мы с ребятами больше вас не побеспокоим.
— Конечно. Следуйте за мной.
Юра кивнул болванчиком, развернулся и, бросив короткий взгляд на коллегу с КПП, направился по коридору вперед. Группа ряженых прихвостней Феликса последовала за ним. Я с неприятным послевкусием на языке от увиденной сцены не отставала.
На свете существовало более десятка вариантов обращений, отваров и сигилл, с помощью которых можно было подчинить разум, управлять им, внушить что-то, загипнотизировать или заставить забыть. Иногда мне казалось, что ведающие были помешаны на контроле других людей, животных или даже других ведающих. Копаясь в чужих мозгах, мыслях и воспоминаниях они испытывали особое удовольствие. Даже большее, чем порой от убийства.
С помощью какого обращения сейчас воздействовали на Юру, я не знала. Надеялась только, что оно не причиняло и не причинит мужчине боли. Или хотя бы той, которую он не в состоянии будет впоследствии вытерпеть.
Юра остановился у двести седьмого кабинета.
Толкнув незапертую дверь, мужчина прошел внутрь рассчитанного на двоих комнаты.
Рабочие столы находились — один у стены с дверью, другой у окна. Между ними рядком стояли черные стулья. Видимо для посетителей. За столами — у каждого свои — висели ряды полок с папками, книгами и двумя куцыми симметричными друг другу небольшими фикусами в глиняных горшках.
За столом у окна сидел и работал мужчина. Приблизившись, я поняла, что усердствовал он над экраном ноутбука, пытаясь обезвредить девяносто девять мин уровня "профессионал" на поле(25*). Судя по открытым ячейкам, занимался мужчина этим делом давно и основательно.
Юра подошел к своему рабочему месту и присел на корточки. Справа от внутренних ящиков стола на полу стоял большой прямоугольный высотой почти в метр сейф с кодовым замком.
С неподдельным интересом за действиями следователя проследили шагнувшие снова почему-то синхронно вслед за ним в кабинет ряженые мужчины из подручных Феликса. От экрана ноутбука, удивленный возникшим оживлением поднял голову и коллега Юры Грачева.
— Эй, Коломбо! — не стесняясь посетителей, как будто не видел их вовсе, обратился к следователю мужчина. На вид ему было под тридцать. Лохматый, рыжий, с россыпью многочисленных веснушек на лице и мелкими как две бусины зелеными глазами. — Ты чего в майские приперся на работу? Выходной же вроде? И ты говорил про планы. Ну, помнишь, с той странной дамочкой, с которой ты встречался?!
Мужчина для придания большей весомости своим словам посмотрел в сторону дверного проема. Я подумала, что он, наконец, обратил внимание на застывших у двери посетителей. Но проследив взгляд рыжего коллеги Юры Грачева, поняла, что мужчина на самом деле имел в виду бумажный календарь с огромной фотографией грузовика с ралли "Дакар". Лист занимал почти половину стены рядом с дверью. В красную рамку была заключена сегодняшняя дата — второе мая.
— Заткнись, Кузнецов! Не до твой болтовни сейчас, — флегматично ответил Юра Грачев. — У нас забирают дело Долгова и Рыбчика.
— У нас — это в смысле у тебя? — не остался в долгу рыжий. — Потому что я делом случившуюся остановку сердца у мальчишек, увлекающихся оккультизмом, не считаю.
