Смерть зверя с тонкой кожей

Потом услышал приближение патрульных с собаками и залёг. Следующий патруль попался ему рядом с зарослями рододендронов. Он пропустил и его. Интервал — пятнадцать минут, как и рассказывала Дорис.

Он прошёл уже четверть мили, когда услышал лай — вначале одной собаки, потом присоединились остальные. Так, нашли плащ.

В летнем домике сержант Клиффорд сказал другому бойцу:

— Творится что-то. И им не нравится.

— Да они по любому пустяку гавкают. А там ещё и драка у ворот.

Короткое затишье, потом опять лай. Одна из собак завыла.

— Мне тоже не нравится, — сказал Клиффорд, — Пойду, посмотрю.

Эбботт наблюдал за ним из зарослей. Клиффорд обошёл здание, поравнялся с патрулём, обменялся парой слов с патрульным и вернулся в домик.

К тому моменту лай и вой прекратились. Но тишина Клиффорда не радовала. Чудилось в ней что-то угрожающее.

— Что-то творится, — повторил он, — не знаю, что, но какого-то чёрта там творится.

Боец что-то буркнул в ответ. Клиффорда он не любил, как, впрочем и все остальные.

Как только Клиффорд и патруль скрылись из виду, Эбботт стремительно пересёк дворик, взбежал по ступенькам и позвонил в массивную дубовую дверь.

Открыл Шеппард.

— Добрый вечер, — вежливо сказал Эбботт.

Прямо перед собой Шеппард обнаружил дуло "Магнума .357", наведённого очень твёрдой рукой. Зрелище могло напугать человека и смелее, чем Шеппард, а он трусом не был.

Эбботт вошёл и закрыл за собой дверь.

— Пистолет, — скомандовал он, — двумя пальчиками, знаешь, как в кино.

Шеппард передал ему пистолет, Эбботт отправил его в карман.

— Теперь навестим Нджалу. Я в двух шагах позади тебя, так что без этих приёмчиков, которым на курсах учат. Без позвоночника останешься.

Наверх по ступенькам Шеппард шагал, как по тонкому льду. Эбботт следовал за ним.

Охранник, сидевший у входа в номер Нджалы, увидел Шеппарда и кого-то с ним. Пистолета он не замечал — пока Эбботт не скомандовал Шеппарду отойти в сторону.

— Не нужно подвигов, сынок, — попросил Эбботт, — просто встань и стой.

Охранник поступил, как ему было сказано.

— Забери оружие и наручники и передай мне, — сказал Эбботт Шеппарду, — И постарайся, чтобы я не нервничал.

Шеппард передал ему и то, и другое.

— Отойдите подальше от двери, джентльмены. Не нужно сцен.

Они отошли. Эбботт подошёл к двери, прислушался. Ему не хотелось тревожить Нджалу. Потом осторожно подошёл к Шеппарду, оценил дистанцию и вдруг будто взорвался. Молниеносный удар пришёлся Шеппарду прямо в солнечное сплетение.

Тот коротко икнул и рухнул, как подрубленный. Слышался только придушенный хрип. Суперинтендант судорожно ловил ртом воздух, а цветом лица быстро начинал смахивать на удавленника.

Эбботт наклонился над ним.

— Жена передать просила, — приветливо сообщил он, — на память.

Он вернулся к двери, снова прислушался, вошёл и бесшумно запер её за собой.

Нджала не поднимая головы работал за своим столом, у западного окна. Он был погружён в работу и не желал отвлекаться на посетителей. Щелчка запираемого замка он то ли не слышал, то ли не придал ему значения.

— Поставь на стол, Артур. Можешь налить чашечку себе.

Он вернулся к работе.

— Это не Артур, — сказал Эбботт.

Нджала наконец поднял голову, увидел его, пистолет.

— Вы Уилсон, — вздохнул Нджала, — то есть тот , которого мы знали, как Уилсона. Человек, который намерен убить меня.

Он помолчал, усмехнулся.

— Чем могу быть полезен? — поинтересовался он, — кроме своего трупа?

При всех недостатках Нджалы, трусость в их число не входила.

— Задёрните шторы.

Снаружи уже стемнело и в комнате горел свет.

Пока Нджала опускал штору на западном окне, Эбботт сделал то же с окнами, выходившими на юг. Он не хотел, чтобы их видели снаружи.

— Сядьте. Обе руки на стол.

Нджала уселся. В среднем ящике находился пистолет. Очень медленно он стал выдвигать ящик — коленями. Поддерживая в то же время беседу, чтобы заглушить шорох.

— Пить будете ? — светски поинтересовался он, — Джин, виски, водка, ещё что-нибудь?

— Ничего, — отрезал Эбботт, — даже воды.

21.

Через несколько минут Шеппард обрёл дыхание и более-менее нормальный цвет лица. На животе расцветал огромный синяк, при каждом вдохе внутри как нож проворачивали.

Он позвонил Контролеру, тот в свою очередь — министру и Смиту. Смиту надлежало как можно быстрее организовать рейс военного вертолёта из Лондона.

Потом Контролер перезвонил Шеппарду.

— Можете связаться с ним?

— Разумеется. Там есть телефон.

— Так начинайте. И тяните время.

— Как?

— Не знаю. Скажите, что я хочу побеседовать с ним. Что я буду через полчаса. И, ради всех святых, постарайтесь обойтись без самодеятельности.

Шеппарду было не до самодеятельности. Он сидел на телефоне, бережно поглаживал живот и старался не делать резких движений. Перспектива отставки, когда-то пугающая, с каждым саднящим вдохом казалась всё более привлекательной.

Он позвонил Эбботту, изо всех сил стараясь сдерживать ярость.

Да, он, Эбботт согласен ждать Контролера, если Шеппард тем временем вызовет сюда вертолёт. Нет, не из тих больших, армейских, а маленький, двухместный. Вертолёту надлежит приземлиться перед домом, как можно ближе ко входу. Место посадки должно быть окружено прожекторами, направленными от вертолёта.

— Я сделаю, что смогу, но вертолёты не растут на деревьях. Откуда мне достать этау двухместную штуковину?

— Ваши проблемы. Доставайте. И начинайте уже переставлять прожектора. Но не выключайте, пока не скажу.

Ждать Контролера Эбботт не собирался. Если они добудут двухместный вертолёт — он захватит его. И Нджалу вдобавок.

Шеппард приказал переставить прожектора во двор, потом побрёл к летнему домику. Он шёл медленно, шаткой походкой беременной женщины.

— Итак, он сделал это, сукин сын сделал это, — горько повторял Клиффорд, — подумать только, вышел бы я чуть позже — и положил бы его.

— Либо, — пожал плечами Шеппард, — он — тебя.

Нджала продолжал свою игру. Ящик стола выдвигался миллиметр за миллиметром.

— Вас ведь уже посылали убить меня, так? Ваше правительство.

— Вы знаете?

— Догадаться несложно. Купить секретную информацию они могли бы и так — наши оффициальные лица, к сожалению коррумпированы поголовно. Так что ещё остаётся? Кроме убийства.

— Тогда они называли это ликвидацией.

— А как это зовется по-вашему? Казнью? Оправданным гомицидом? Или как-то еще?

Эбботт пожал плечами:

— Какая разница?

— Вам ведь просто надо оправдаться. Пусть и передо мной, жертвой, — ящик выдвинулся уже на целый дюйм, — Что, как сказал бы Эвклид, абсурдно.

"Говорите с ними, дайте им расслабиться, войдите им в доверие". Впрочем, о технике общения с террористами Эбботт знает наверняка.

— Не знал, что ваша смерть нуждается в каких-то оправданиях.

— Так было два года назад. Тогда вы могли пристрелить меня издалека, при молчаливом одобрении вашего правительства. Сейчас они этого не одобрят. Никто не одобрит.

Эбботт улыбнулся — самым краем губ:

— Я одобрю.

— Тогда почему вы продолжаете беседу, вместо того, чтобы стрелять? А, конечно, вертолёт.

Эбботт кивнул.

— Верно. Возьму вас с собой и убью там.

— У вас могут возникнуть проблемы.

— Уже решены.

— Ах да, вы же предусмотрительный человек. Можно?

Он кивнул на коробку с сигаретами на столе.

— Если там нет оружия.

Нджала открыл коробку. Там не было ничего, кроме сигарет.

— Столь же смертоносны, я слышал.

— Не беспокойтесь, от них вы не умрёте.

Контролер, министр, помятый Шеппард и Смит, старающийся не улыбаться при взгляде на помятого суперинтенданта, собрались на совещание в летнем домике. Клиффорд, неподвижный, как паук, наблюдал за западным окном.

— Как, чёрт побери, он мог пройти ворота? — в очередной раз вопросил Шеппард.

— Легко. Так же, как проник в дом, — ответил Смит.

— Минутку. Ну скажите, кто мог подумать что он вот так придёт и позвонит в парадную дверь? Она же для официальных посетителей.

— Бедняга очевидно не догадывался об этом. Вам следовало предупредить его. Объявление повесить.

— Слушай ты, умник...

— Вопрос в том, джентльмены, — вмешался Контролер, — что мы собираемся делать?

— А что мы вообще можем сделать? — спросил министр, — все козыри сейчас у него, не так ли? Как у террориста в самолёте.

Контролер показал на телефон.

— С ним можно связаться?

— Вас свяжут, — сказал Шеппард.

Контролер поднял трубку.

— Комнату президента Нджалы, пожалуйста.

Ответил Эбботт:

— Да?

— Это Контролер.

— Что там с вертолётом?

— Мы достали военный.

— Я заказывал двухместный. И не надо рассказывать, что вертолёты не растут на деревьях. Достаньте.

— Мы делаем, что можем.

— Надеюсь, вы не воображаете, что я буду сидеть тут до завтра? Вертолёт должен быть тут ещё ночью. Даю вам полчаса, время пошло. Потом Нджала — покойник.

Эбботт повесил трубку.

— Зачем ему двухместный вертолёт? — спросил Контролер, — Что он собирается делать?

— Думаю, это я могу рассказать, — ответил Смит, — Имея в заложниках Нджалу, он пролетит пару миль, туда, где у него спрятана машина — с водителем или без. Прикончит Нджалу и вернётся в своё укрытие. На машинах, автобусах, поездах и любом другом транспорте, какой окажется под рукой. Это мастер импровизации.

Опять повисло молчание. Заговорил министр:

— Как остановить его? Как не дать убить Нджалу?

— Двухместный вертолёт будет здесь через полчаса, — сообщил Контролер, — Тогда же прибудет мобильная радарная установка. По крайней мере, мы его отследим.

— Он пойдёт под радаром, — возразил Смит.

— А если пустить за ними другой вертолёт? — предложил министр.

— Нельзя, если Нджала нам нужен живым и невредимым. Да и в любом случае он будет идти с выключенными огнями.

— А как он услышит наш вертолёт?

— Услышит, как только приземлится. И тогда — прощай, Нджала.

— Но как он приземлится в темноте? -спросил министр.

— Во время войны я сажал "Лайсандер" на размокшее поле при свете трёх парафиновых ламп. А вертолёт сажать намного проще, чем чёртов "Лайсандер". Кроме того, у вертолёта есть свой прожектор, который можно включить на пару секунд, чтобы оценить высоту. И даже если посадка выйдет жестковатой и вертолёт побьётся — Эбботт, полагаю, плакать не станет.

— Но в полёте Нджала может попытаться...

— Он будет в наручниках, — сказал Шеппард.

— Итак, — задумчиво подытожил министр, — можно сказать, что мы проиграли.

— А с нами и Нджала, — добавил Смит.

— Но не можем мы ничего не предпринимать, — возмутился министр, — Ну помните, как было с Херремой? Или историю со Спагетти-хаусом?

— Нет, — возразил Смит, — мотивы разные. Эбботт не собирается торговаться. Он убьёт его в любом случае. Независимо от того, выживет сам, или нет. Конечно, если будет возможность спастись, он ею воспользуется. Но выживание для него второстепно, приоритет — убийство.

— О, Господи.

— Мы имеем дело с сумасшедшим, а не с преступником, — объявил Шеппард.

— Блестящее объяснение, — восхитился Смит, — Животик как, не побаливает?

Беседу прервал человек, которого Контролер представил, как доктора Ростела, психиатра СИС, осматривавшего в своё время Эбботта. Был он маленьким, круглым, смуглым с типично еврейской внешностью.

— Можете вы что-нибудь сделать? — обратился к нему министр.

— Нет.

— Тогда зачем вы здесь?

— Меня просил Контролер.

— Вы можете нам помочь? — спросил Контролер.

— Не знаю.

— А что вы вообще знаете? — поинтересовался министр.

Ростел некоторое время с интересом разглядывал его, потом повернулся к Контролеру.

— Согласно нашим тестам, Эбботт — человек интеллигентный, энергичный, очень предусмотрительный, очень решительный. Идеальная кандидатура. Или почти идельная.

— Почти? — спросил министр.

— Я указывал, что он — человек высокоморальный. Тот, кто занимается этой работой, должен быть абсолютно аморален.

— Так, — теперь министр жаждал крови, — какого же чёрта вы выбрали именно его? Мы теперь из-за вас по уши в дерьме.

Контролер заговорил, тщательно подбирая слова:

— Мне не хотелось иметь дела с аморальным киллером, палящим без разбора и штабелями укладывающим некстати подвернувшихся прохожих. Даже если прохожие эти — только черномазые обезьяны.

— Послушайте, — министр стремительно заливался краской, — этот была только маленькая неудачная шутка, понимаете?

— В любом случае, Эбботт нбыл на голову выше остальных агентов, которых мы тестировали. Полагаю, он — лучший.

— Согласен, — присоединился Ростел, — я просто указывал, что при некоторых обстоятельствах его моральные качества могут оказаться недостатком.

— Именно поэтому нам пришлось замотивировать необходимость этой операции, — добавил Контролер.

— Я прямо слышу, — заметил Смит, — как Эбботт смеётся над нами.

— Если других вопросов нет, — сказал Ростел, — мне бы хотелось успеть на поезд.

— Скажите, вы можете предложить хоть один способ остановить его? — спросил министр.

— Только пулей. Спокойной ночи, джентльмены.

Когда доктор вышел, Смит вполголоса добавил:

— И спокойной ночи, Нджала.

— Вы хоть представляете, к каких масштабов международному инциденту приведёт это убийство? — осведомился министр, — Какое впечатление оно произведёт в Организации Африканского Единства и у всех этих нефтяных шейхов, какое воздействие окажет на ситуацию в Африке и на Ближнем Востоке?

— Я знаю одну страну Ближнего Востока, где впечатление будет чрезвычайно благоприятным, — заметил Смит, — она называется Израиль.

— Представляете, сколько голов полетит?

Честно говоря, все эти головы его не интересовали. Министра интересовала только одна голова — собственная.

— Всего один человек с пушкой, и мы ничего, совсем ничего не можем сделать!

Очень долгое молчание. Несогласных не было. Потом заговорил молчавший до сих пор Клиффорд:

— Его остановит только пуля. Так и тот человек сказал.

— Да, да, — нетерпеливо сказал министр, — расскажите что-нибудь новенькое.

— Шторы на окнах. Иногда они колеблются от сквозняка. И если я займу нужную точку наблюдения — например с одного из тех деревьев — то смогу на секунду увидеть его. А большего и не нужно.

Ещё более долгая пауза.

Первым заговорил Смит:

— Нам понадобился ещё один инцидент со стрельбой, да?

Бледное лицо Клиффорда было бесстрастно.

— Другие обстоятельства. Всё, что нужно — подождать, пока двинется штора и я смогу увидеть его.

— Это не совсем то же самое. Первое ещё не подразумевает второго.

— Согласен, но всё, что я вижу отсюда — штору, чуть колышущуюся под потолком. Может быть с того дерева удастся разглядеть всю комнату.

— Часть комнаты. Где его может и не быть.