Мирон сын Мирона

— Почему именно эти?— озадаченно переспросил Идвар.

— Хозяева возмущались, не хотели отдавать коня и свинью, да и хлеба́ у них забрали, вчера только выпекли... Весна, вы же сами понимаете, господин, запасов мало у кого осталось...

Идвар понимающе кивал головой, смотрел на старосту с высоты вороного коня.

— Куда ушли? Откуда пришли? Есть ли какие слухи, где могут быть? Кто вообще такие? Как выглядели? Какое было оружие? Какие кони? Кто руководитель? Кто приказы отдавал?— Идвар засыпал его вопросами и внимательно слушал. Староста мало знал об этом, но то, что проявлялось в его скупых репликах, всё больше и больше убеждало Идвара, что напавшие не были разбойниками из крестьянской среды. А, если и были, то, возможно, с хорошим опытом, может, банда орудует с прошлого года. Имеют оружие, лошадей, действуют организованно и быстро.

Что это? Кому это наруку? Зачем жечь дома в деревнях? Чтобы вызывать постоянное недовольство, сопротивление новой власти. Об этом должны знать местные графы. Возможно, они сами затевают это, зима прошла тихо, а, значит, они где-то прятались, от кого-то получали помощь. Не может быть так, чтобы про них никто ничего не знал.

Идвар молча смотрел на огонь пожарища, на снопы ярких искр, подлетающих в воздух, на суетящихся вокруг людей. Почему? Что он делает не так? Почему они ненавидят его одного так, что готовы причинять вред даже своим крестьянам?

— Ладно...— Идвар развернул коня, потянув повод, глянул на своего главного адъютанта из свиты, добавил:— Заплатите им за ущерб...

К вечеру они добрались до замка маркграфа Крейна. Свиту герцога встретили приветливо, разместили, накормили, а для ближайшего окружения и самого герцога был устроен богатый ужин. Маркграф, темноволосый, аккуратный, лёгкий в общении, был приветлив, заботлив, часто улыбался. Узнав, что герцог желает остаться на несколько дней, он приказал разместить гостя в самой лучшей комнате, обещал лучшую охоту.

Что-то настораживало Идвара, может, потому, что он постоянно ожидал какого-то подвоха, неприятностей. Даже сон долго не шёл, несмотря на усталость, долгий затянувшийся ужин, день, проведённый в седле. Не было покоя. Может, в любое другое время он был бы более беспечен, но не сейчас. Он хотел вернуться, вернуться к жене и сыну, как она просила. И поэтому стал подозрителен, прислушивался и приглядывался ко всему. И даже всадник, отъехавший от замка ночью, которого Идвар заметил из окна башни, показался ему странным.

Зачем? Куда надобность ехать среди ночи? Какие новости и кому он повёз? Зачем? Зачем это?

На следующий день Идвар сам обошёл конюшни, кузни, оружейные мастерские, заметил новый колодец, заложенный фундамент под новый амбар для хлеба. Всё казалось ему странным, и большое количество лошадей, и мастера, работающие по оружию. Почему? Но на все вопросы маркграф ссылался к одному: "Наше графство пограничное, как и вся эта территория, мы всегда так жили. Мы постоянно в состоянии войны... Так жили наши предки, и мы так живём. Война — наш хлеб... И князь Райрона об этом знал, мы даже получали льготы в налогах..."

Идвар ничего не ответил, но отказался от предложения погостить, и на следующий же день, к явному недовольству Крейна, покинул его земли.

Так он посетил все земли на востоке Райрона, и везде он встречал всё то же самое, что и у маркграфа Крейна. И это не радовало его. В конце концов, Идвар повернул домой, в Райрон.

Он понял одно: что-то готовится здесь, что-то затевается за его спиной, и что-то недоброе. Будет война...

* * *

Вернулся в Райрон он лишь к вечеру двадцатого дня, его уже ждали. Пока переделал всё после поездки: переоделся, помылся, поужинал, отдал указания свите, что была с ним, к Аэлле и маленькому сыну пришёл уже в глубоких сумерках. Склонился над кроваткой, глядя в лицо спящего ребёнка. Он подрос за эти дни, личико стало ровненьким, беленьким, чистым. И в душе просыпалась трогательная нежность к нему, к маленькому сыну.

Идвар шепнул Аэлле:

— Давно он спит?

Та кивнула головой в ответ, добавила громче:

— Как поел, так и заснул. Теперь будет спать, пока не проголодается. Ты не бойся, он крепко спит, его и миропольскими трубами не разбудишь...

Идвар улыбнулся, вспоминая о них; здесь, в Райроне, такой традиции не было. Аэлла предлагала как-то ему: "Хочешь, можно ввести, люди привыкнут..." Но он отказался,— зачем? — для Райрона это будет чужим, наносным, не стоит.

— Кормилицу нашли?— опять спросил.

Аэлла отрицательно покачала головой, закусив губу.

— Я сама его кормлю,— глянула через бровь,— никому не дам, буду сама... Нашла только няню, чтоб полегче было...

Идвар не сводил с неё удивлённого взгляда, ответил:

— Как хочешь... Дело твоё, может, у вас так принято...

— Я знаю,— перебила его Аэлла,— тебя кормила кормилица, чужая женщина, у нас тоже так принято... Но у тебя не было матери, а я... есть... Я так хочу...

— Я тебя понял...— Идвар дёрнул подбородком, удивляясь её реакции.— Я понял...

Аэлла опустила голову, глянула на спящего ребёнка. Она так решила, что кормить будет его сама. Никто. Только она сама. Она готова была не отходить от него, дарить ему каждый миг, окружить любовью и заботой. Уже и боль, и страдания его рождения забылись. Был он, её маленький мальчик, самое ценное, самое дорогое. Идвар будет уезжать, будет уходить от неё, а сын его будет рядом... Её мальчик... её сыночек...

Аэлла посмотрела на Идвара и заговорила:

— Я ещё не дала ему имени, ждала тебя, хочу, чтобы ты сам назвал его, по-своему, как это принято у вас...

Идвар задумался. Двадцать дней, а у ребёнка ещё нет имени, надо это делать быстрее, тем более, его же пора уже крестить.

— По имени деда...— прошептал чуть слышно.

— Эдуор?— Аэлла нахмурилась.— Как твоего отца?— Отца нынешнего короля звали так же.— Только не так! Бога ради, Идвар...— Он пожал плечами, и тогда Аэлла спросила сама:— А как звали брата твоего отца, Мирона?

— У нас было два Мирона, старший погиб, когда мне было два года, в войне с Гибернией, а младший — учил меня, он умер — мне было шестнадцать, простыл в горной реке, и началось воспаление лёгких...

— Старшего Мирона?— Аэлла подтолкнула его ненавязчиво в нужном направлении.

— Уард...

— Ну...— она пожала плечами задумчиво.— Чем не имя для наследника? Хорошее имя. Уард Райронский. Таких у нас ещё не было.

Идвар пожал плечами. Почему бы и нет. Пусть Уард. Но лучше было бы, если б оно звучало, как Уард Миропольский, король Уард, он был бы уже третьим по счёту. Уард III. Да!

Но вслух ничего не сказал, только вздохнул. Начал раздеваться для сна. Кроватка с ребёнком была в их спальне, рядом, в смежной комнате расположили молодую няню, в другой комнате — Аэлла часто читала, занималась вышивкой, или даже обедала, принимала здесь слуг, чтоб не отрываться от ребёнка надолго. Конечно, со временем эта тревога и мнительность станут меньше, этому подвержены все молодые мамы. А уж тем более, когда родится второй. Он должен быть, и, может, даже не один.

Идвар ложился один, Аэлла всё ещё была у ребёнка. Можно начинать ревновать. Сам себе улыбнулся. Это его ребёнок, и он тоже его любит. Любит маленького Уарда.

* * *

Через пару дней он проснулся среди ночи и лежал, не шевелясь. Аэлла не спала, сидя боком на краю кровати, кормила ребёнка грудью. При скудном свете свечи Идвар видел лишь её силуэт, но чётко различал её шепчущие губы — она что-то ласковое говорила ребёнку. Видел рассыпанные по плечам волосы, мягкую плавную округлость груди и головку ребёнка рядом.

Лежал тихо-тихо, наблюдая за ней, и не хотел, чтобы она знала, что он на неё смотрит. Смотрел, чувствуя, как ресницы шуршат по подушке, и боялся, что Аэлла услышит этот звук, обернётся.

Все, кого он любил, кто был дорог ему, были тут, рядом. Аэлла, жизни себе без которой он не представлял, и маленький Уард. За них он готов был жизнь отдать, сделать всё, чтобы они были счастливы. Его дорогие, самые дорогие на земле люди. И как ему хотелось порадовать их, сделать подарок.

Он мог бы подарить им целое королевство... Весь Мирополь...

Аэлла поднялась на ноги, переложила ребёнка на другую руку, накинула на плечо лямку ночной сорочки, опустила другую со второго плеча. Ребёнок пискнул, но потом чмокнул и замолк. Аэлла вернулась на место. Идвар видел, как подушечками пальцев она мягко постукивает по боку ребёнка, опять что-то шепчет ласково.

Как прекрасна она, любимая... Его любимая. Красивее в мире ничего больше нет...

Надо сегодня же будет написать королю в Мирополь. Пусть знает, что у него родился внук, самый старший внук, старше уже не будет. Пусть думает...

Это было бы здорово — подарить ему Мирополь, ему и его маме.

Совсем недавно, вчера, Идвар узнал, что невестка Вэллия, жена Майнора Олдера, вернулась домой, к своему отцу, в Солк. Король заявил о разводе сына с ней. Сейчас, наверное, ищет ему новую невесту. Торопится. А торопись, не торопись, всё равно, Уард — наследник королевского трона. Но король не хочет даже слушать об этом. Он действует не по закону. Неправильно. Так нельзя делать, как делает он. Он нарушает закон, этого не может делать король. Кто поверит ему потом? Он ненавидит своего среднего сына, ненавидит Идвара с детства, и сейчас это видно больше всего.

Аэлла поднялась, переложила ребёнка на кровать, быстро перепеленала его и убрала в кроватку, подождала, пока он заснул, и вернулась в постель. Поднырнула под одеяло, касаясь Идвара холодными руками, ногами, и он не удержался, обнял, прижимая к себе, стараясь согреть, передать тепло от каждой клетки своего тела.

— Я разбудила тебя?

— Нет, я проснулся сам...

Она легла головой на его плечо, и Идвар чувствовал, как её волосы щекочут обнажённую грудь, обнял ещё крепче, прижимаясь щекой к холодному лбу.

— Замёрзла?— спросил чуть слышно.

— М-м-м...— она согласно двинула подбородком.

— Я не дам тебе замёрзнуть...

Она усмехнулась в ответ и ничего не ответила вслух.

* * *

В ту ночь Аэлла проснулась сама, хотя маленький Уард ещё не звал её, поднялась, проверила его. Спит. Она проснулась раньше, он ещё не проголодался. Аэлла стояла и смотрела на него, спящего. Он подрос. Ему уже месяц и десять дней, он стал сильнее. С каждым месяцем он будет всё больше и больше изменяться, расти.

Аэлла отошла от кроватки и оглянулась. Кровать была пуста, Идвара не было. Где это он среди ночи? Куда делся? Правда, ложилась она вечером без него, он остался работать с письмами и документами. Но ведь не может же он работать до сих пор? Уже поздно, уже за полночь.

Она прошла в комнату и замерла, прислушавшись. За дверью, в смежной комнате кто-то был, там разговаривали. Да. Точно. Там разговаривали. Она подошла ещё ближе. Прислушалась.

— ...Как ты вообще попал сюда? Кругом охрана...

Явный смешок в ответ на вопрос, как Аэлла догадалась, заданный Идваром.

— Это ты здесь чужой, а я знаю все входы и выходы...

— И что это даст? Ну, убьёшь ты меня, а дальше что?..

Аэлла ахнула в поднесённую к губам ладонь. "Убьёшь"? Кто там? Что вообще происходит? Идвар! О чём ты говоришь? Кто угрожает тебе? О, Боже...

Она так этого боялась, всё время боялась, с самого того дня, как они появились здесь. Заговор. Он зрел здесь с прошлого года.

"Идвар! Нет, я не позволю, я не дам им убить тебя... Оставить меня вдовой с малышом на руках?.. Нет! О, Боже..." Она вернулась в комнату, прошла, мельком глянув в кроватку ребёнка, осторожно открыла дверь, прошла в комнату няни, тряхнула девушку за плечо:

— Ула... Ула, проснись...— шептала сквозь зубы, глядела с тревогой в огромные испуганные глаза, говоря:— Позови охрану, здесь кто-то чужой... Быстрее! Он угрожает герцогу...

Няня ушла, быстро собравшись, а Аэлла вернулась к себе, подошла к двери, прислушиваясь.

— Ты захватчик здесь, ты явился с войной, убил князя, и думаешь теперь, спокойно будешь управлять всей этой землёй? Не получится. Тебе не дадут... Здесь многим это не нравится...

— Я знаю...— это Идвар, и голос его был спокойным, без истерики. Во втором, что угрожал ему, Аэлла явственно угадывала что-то знакомое, но такое далёкое, что и мысли даже не было, кто бы это мог быть.

— Откуда ты можешь знать?

— Я был на востоке и видел, что там делают местные маркграфы...

— Я убью тебя, тебе не жить здесь, тебе не править этой землёй, из Райрона ты попадёшь либо в могилу, либо сбежишь к своему папочке-королю...

— Мне в Мирополь дорога закрыта.

— Что так? Папа невзлюбил сыночка? Отправил в ссылку?

— Чего ты хочешь?

— Раз не в Мирополь, значит, — в могилу... Для тебя здесь один конец, тебя ненавидят, тебе желают смерти, ты всем здесь поперёк горла, как ты можешь жить здесь вообще? Как ты мог явиться сюда? Неслыханная наглость! Насмешка над всем народом! Издевательство!.. Убить князя, из его дочери сделать себе жену силой...

— Это воля короля! Он сослал меня сюда, и решил всё за меня... А её я люблю...

— Заткнись!— Идвара перебили грубо.— Что ты понимаешь в этом? "Люблю..." Её ты спрашивал? Что она тебе сказала? Её вообще хоть кто-нибудь спрашивал? Вмешиваетесь вместе со своим отцом, плевать вам на всё...

— Ты один ничего не изменишь...

— Тебя хоть убью, а дальше — плевать...

— На моё место придёт другой, такой же, а, может, и хуже, как решит король. Пора уже давно уяснить — это уже не ваша земля. Райрон — земля короля...

— Заткнись!— его перебили, и тут же ещё громче:— Стой! Стой на месте! Я убью тебя! Только ещё раз двинься — убью!

И тут Аэлла не выдержала, открыла дверь и рванулась вперёд, зашла и тут же замерла, спрятав руки за спину, прижала ладони к дереву двери. Дыхание её перехватило, она не могла сказать ни слова, а глаза, огромные, во всю тёмную синь смотрели на Айрила.

Айрил! Живой! Здоровый!

Господи! Живой Айрил!

Он же говорил ей тогда, что его казнили! Говорил, что его больше нет! Она так и думала, что осталась одна, что нет ни отца, ни брата теперь... А выходит? Выходит, он жив... Жив!

Голос его был полон ненависти и власти, временной власти, что даёт оружие, поэтому она и не узнала его по голосу, поэтому он и казался ей чужим, но это был Айрил... И сейчас он пришёл сюда, чтобы убить Идвара. Он же знает замок вдоль и поперёк! Айрил убьёт её Идвара... Убьёт его...

Молодой князь стоял напротив через всю комнату, справа от Аэллы, а в руке его был арбалет, направленный прямо в голову Идвара. А тот стоял слева от Аэллы, и от Айрила его отделяла лишь пустая комната. Нажми сейчас Айрил на крючок арбалета, и короткий болт с такого расстояния убьёт Идвара на месте. В упор с этого места будет промахнуться невозможно.

Она молчала, и первым заговорил Айрил:

— Аэлла? Господи...— он не верил своим глазам, не верил, что видит её, на что уже и не надеялся с последней встречи, в ту ночь, после разгрома райронской армии.

— Зачем ты пришла?— Идвар перебил его резко, добавил быстро срывающимся голосом:— Уходи! Уходи, пожалуйста, прошу тебя, уйди отсюда...