Полет продолжался еще не менее получаса, и за все это время никто из нас не произнес ни слова. Далеко внизу сквозь облака мелькали время от времени какие-то здания, причудливыми черными кляксами уродующие прекрасный пейзаж глубоководных рек, густых лесов, яркой зелени весенней травы, но на такой высоте все казалось маленьким и незначительным. Такой же маленькой и незначительной вдруг представилась мне и вся моя жизнь, наполненная приключениями, но все же абсолютно пустая и бессмысленная вдалеке от того, кого я любил. Откуда то пришло понимание, что все мои шалости в конечном итоге были направлены на то, чтобы заглушить в себе тоску, не дать прорваться в глаза той боли, что отравляла мою душу глубоко внутри. Я не умел расставаться. Не обладал ангельским терпением. Ненавидел чего-то ждать. Но мог хотя бы притвориться, что со мной все хорошо. И если для того, чтобы не совершить фатальную ошибку, не сорваться к Виктору, нарушив свои обещания, мне надо будет разнести по камушку всю Академию, я ни минуты сомневаться не буду. Потому что за своего вампира я готов разнести не только Академию, но и весь чертов мир, если потребуется!

Я помню о нем всегда, но стараюсь не вспоминать лишний раз, потому что это больно. Потому что я импульсивен и не умею себя контролировать. Потому что сам боюсь своих поступков и их последствий. Я словно бомба замедленного действия. Время тикает, на циферблате внутри меня постоянно перемещается секундная стрелка, деление за делением приближаясь к точке отсчета, с которой все и началось. Не хочу чего-то глобального! Пусть лучше будут маленькие, направленные взрывы время от времени, которые позволят хотя бы на немного сдвинуть эту чертову стрелку назад, выиграв еще чуть-чуть времени для Виктора. Но я знаю, что рано или поздно сорвусь, потому что шесть лет — это не тот срок, который я могу преодолеть. Теперь я четко это понимаю. Это слишком долго! Сегодня только первый день моего пребывания в Академии, да и тот еще не подошел к концу, а стрелка часов во мне уже ускакала далеко вперед. Я буквально чувствую, как неумолимо она движется.

Что со мной не так?! Почему я чувствую себя настолько одиноким и неприкаянным, когда вокруг столько всего неизведанного и интересного? Надо поговорить с Варнагаром. Может быть он сможет объяснить, что со мной происходит.

— То, что с вами происходит, это нормально. Совершенно естественная реакция Универсала. — неожиданно повернулся ко мне ректор. Я опешил.

— Вы читаете мои мысли?

— Нет. Просто у вас все на лице написано. К тому же сегодняшнее происшествие у водопада показало, что изменения в нас обоих уже начались. — голос ректора был на удивление спокоен. Я то ждал, что он продолжит рвать и метать. Видимо, долгий полет не только на меня оказывает странную реакцию. У него тоже было много времени обдумать что-то.

— О каких изменениях вы говорите? — я постарался также говорить спокойно, не раздражая ректора, потому что мне действительно было интересно узнать о себе хоть что-то. А кто может рассказать об Универсалах столько, сколько сам Универсал?

— Вы слышали о законе сохранения энергии, Царев? — задумчиво ответил Дарено, подходя и присаживаясь напротив меня скрестив длинные ноги.

Я утвердительно кивнул.

— Попытаюсь объяснить вам природу магии с точки зрения этого закона. Магия — это определенный вид энергии, который дается магу от рождения. В течении жизни маги сотни, тысячи раз расходуют часть этой энергии в своих нуждах. Постепенно она восполняется. Скорость пополнения, объем расходуемой энергии для различных заклинаний — это то, что определяет в конечном итоге силу мага. Но Универсалы устроены несколько по-другому. Мы постоянно аккумулируем магию в себе, накапливая ее излишки, как резервуар. Но бесконечно вмещать в себя энергию даже мы не в состоянии. Нужно обязательно тратить лишнюю магию, иначе происходят спонтанные выбросы, которые может контролировать только такой же Универсал, как бы забирая себе эту вырвавшуюся на свободу силу. Наши возможности практически безграничны, и только Универсал может решить, на что будет расходовать данную энергию: на разрушение, или созидание. Пока что вы не умеете управлять своей магией, и все ваши выбросы носят стихийный характер. Вам нужно научиться контролировать себя, но научить вас этому могу только я, как единственный оставшийся в этом мире Универсал кроме вас.

Я обдумывал услышанную информацию.

— Профессор, наши с вами способности... они одинаковы?

— При желании. Еще раз повторюсь, что мы можем если не все, то очень и очень многое. И только сам Универсал решает, как будет выглядеть его волшебство. Я могу повторить за вами все, что можете сделать вы, Царев. Так же как, впрочем, и вы можете повторить за мной. Только ваша фантазия ограничивает вас в выборе применения магии.

— Вы тоже умеете перемещаться в другие тела?

— Никогда этим не пользовался, но теоретически могу.

— Так какого черта вы не нашли себе тело посимпатичнее?! — сам не знаю, почему вдруг мне захотелось его опять подколоть. В конце-концов даже я сам не выбирал для себя тело Мая. Скорее, это сделали за меня обстоятельства. Но слова уже сорвались с губ, и я невольно покраснел.

— Очень приятно осознавать, Царев, что вы такого высокого мнения о моем внешнем виде. Только, боюсь, что скоро моя внешность будет интересовать вас в последнюю очередь. — язвительно ответил мне Дарено, а в глазах его полыхнуло что-то темное.

— Что вы имеете ввиду?

— У нас нет выбора, Царев. Рано или поздно наша природа сделает нас любовниками. Мы уже сейчас инстинктивно тянемся друг к другу. Вы можете это отрицать, но наверняка чувствуете какое-то смутное беспокойство, когда вы находитесь близко ко мне.

— Что за чушь вы несете?! Я вас не люблю!

— Это не имеет никакого отношения к чувствам, Царев. Просто потребность находиться все время рядом с тем, кто может в случае непредвиденной ситуации ее предотвратить, или хотя бы ограничить последствия. А как еще заставить людей находиться так близко, как только это возможно?

Я не хотел этого слышать. И в то же время прекрасно понимал, что Дарено говорит правду. Иначе откуда у меня такие странные ощущения, когда я смотрю в его глаза?

— Виктор знает? — ответ на этот вопрос был для меня сейчас очень важен. Я не хотел верить, что он способен намеренно так подставить меня... нас!

— Не знаю, какие отношения связывают вас с этим вампиром, но нет. Виктор не может знать. Он слишком молод, чтобы помнить, кто такие Универсалы. До наших дней дошли только легенды, слухи, которые уже давно никто не воспринимает всерьез. По понятным причинам я не спешу их подтверждать или опровергать. Многие захотят прибрать к рукам наши возможности, Царев. И не только ради благих целей.

— Но разве можно нами управлять? Найдется ли такой идиот, кто решится применить силу, зная, что мы заведомо сильней?

— Силу? Нет... Определенно, нет! Но есть другие способы воздействия. Например, близкие люди. Неужели вы хотите все время жить в ожидании того, что кто-то может посчитать их достаточным аргументом, чтобы попытаться заставить Универсала выполнять его требования?

От последней мысли я невольно содрогнулся. Не хочу постоянно переживать за Виктора и Варнагара. Бояться, что какой-нибудь псих с идеей мирового господства, или гребаные политики с их постоянными заморочками по поводу прибрания к рукам еще большей власти, начнут на них охоту.

— А у вас есть семья? — почему то мне вдруг стало действительно это интересно.

— Бестактный вопрос, Царев! Моя личная жизнь совершенно не ваше дело! Могу сказать только, что вы забываете о тысячи оболтусах, которые обучаются в Академии. Я ответственен за них ничуть не меньше, чем за близких людей.

— Виктор будет в бешенстве... — задумчиво сказал я, вспомнив о том, что нам с Дарено предполагалось в скором времени стать любовниками. Как ни странно, но ректор понял, о чем именно я говорю. Возможно, это уже настолько сильно сказывалась в нас магия, невольно заставляющая выйти за рамки учитель-ученик.

— Должен ли из ваших слов я понять, что вас с вампиром связывают какие-то личные отношения, а не только опекунство? — "вампир" было произнесено Дарено с таким презрением, что я снова удивился этому факту. Уже не первый раз мне кажется, что Дарено почему-то очень сильно недолюбливает моего мужа.

— Почему вы так говорите о Викторе? Почему стараетесь не называть его по имени?

— Поверьте, Царев, ответ на этот вопрос вы знать не хотите! — раздраженно отмахнулся от меня Дарено.

— Но я хочу!

— А я хочу оставить это в тайне! Вы, конечно, можете спросить у него самого, но, зная Виктора, вряд ли он вам поведает эту историю.

— У него нет от меня секретов! — с пафосом выдал я, совершенно уверенный в обратном. Для супруга я до сих пор знал о Викторе непростительно мало. У нас просто не было времени узнать друг друга получше. Но будь я проклят, если признаюсь в этом Дарено!

— Вы любовники? — как-то слишком поспешно на мой взгляд перебил меня ректор. И опять у него было совершенно нечитаемое выражение глаз.

— Полагаете, что я должен ответить на ваш вопрос, после того как вы проигнорировали мой? — довольно резко оборвал его я.

— Мне не нужен ответ. По вашей реакции я вижу, что не ошибся в своем предположении. Что ж... В конечном итоге это ничего не меняет. Очень скоро вам придется расстаться, потому что Виктор не из тех, кто умеет делиться, да и я, признаться, тоже.

— Этому не бывать, Дарено! — зло зашипел я, выведенный до крайности его самоуверенным тоном. — Он мой кровный супруг! Я не собираюсь рушить свою жизнь из-за какой-то магии!

Дарено внезапно страшно побледнел, окидывая меня совершенно непонятным взглядом.

— Вот черт... — только и выдавил он, резко поднимаясь на ноги и отходя от меня к хвосту дракона.

Что это значит? Почему его настолько поразил факт нашего с Виктором супружества? Я хотел знать ответ, но именно в этот момент дракон начал снижаться.

Перед нами из-за облаков постепенно открывался совершенно фантастический вид. Плавные линии причудливо изогнутых стен здания напоминали две встретившиеся волны разного размера, когда та волна, что крупнее как бы мягко перетекает к центру маленькой, образуя таким образом верхушку неправильной восьмерки. Основание здания широкими линиями расходилось в разные стороны, давая начало обеим волнам. И до первого места встречи волн пространство было застеклено прозрачным стеклом, открывающим ярко освещенную изнутри огромную парковку, в которой вместо обычных машин стояли какие-то странные на вид модули, слегка напоминающие формой НЛО, как я себе всегда их представлял по многочисленным фильмам.

Если это такие автомобили, и если они могут перемещаться по воздуху, то какого черта нам пришлось лететь сюда на драконе? Ответ на еще один мой вопрос нашелся очень быстро, когда я увидел, как под одной из таких машин вдруг открылся туннель и она плавно заскользила по нему куда-то под землю. Интересно, что там?

— Царев, вы так и будете пялиться, или все-таки соизволите наконец то оставить бедное животное в покое и слезть с него? — совершенно бесшумно подошедший Дарено довольно грубо встряхнул меня за плечо. Оказывается, что мы уже приземлились, а я умудрился не заметить не только это, но еще и то, что теперь на мне каким-то образом красовалась одежда, неизвестно как и когда наколдованная ректором. Я благодарно на него взглянул и резво вскочил на ноги. Не хотелось бы впервые показаться перед сокурсниками в трусах. Я, конечно, оригинал, но окончательно из ума еще не выжил!

Я наблюдал, как Дарено что-то шепнул на ухо Слепцовой, и она резко пришла в себя. Взгляд стал осмысленным, мертвенная бледность уступила место легкому румянцу. Немного размяв затекшие от сидения в одной позе конечности, она плавно слевитировала на землю, мягко погладив холку дракона.

— Спасибо, Демон! Отлично покатались, правда?

Дракон недовольно дыхнул дымом, выражая свое несогласие с выводами профессора. Казалось, что Слепцова напрочь забыла о нас с Дарено, да и вообще о всем происшествии сразу. Даже сейчас, когда она на вид была вполне нормальной, я понимал, что ректор что-то делает с ее памятью, или уже сделал, потому что женщина, не оборачиваясь к нам, молча ушла в сторону здания-волны.

У меня появилась скверная привычка пялиться на все вокруг, совершенно не замечая, что происходит с моим собственным телом. Только когда я почувствовал, как Дарено подхватил меня на руки и плавно опускается вместе со мной с дракона на землю, я встрепенулся, перестав сверлить спину профессора Слепцовой непонимающим взглядом.

— Черт, Дарено, да отпустите же вы меня! — зашипел я, разгневанно глядя в глаза ректору.

На что ректор тут же меня осадил:

— Профессор Дарено, господин Царев! Извольте соблюдать субординацию в стенах моей Академии!

Мы уже приземлились, и я тут же вырвался из его рук, злобно рассматривая его некрасивое лицо.

— Я и в постели должен буду к вам обращаться официально?! — не знаю, что на меня опять нашло. Я вовсе не собирался с ним спать, не смотря на все его заверения, что это якобы необходимо. Просто его самоуверенность неимоверно раздражала, так же, впрочем, как и показное безразличие, и невозмутимость, которые казались мне почему-то очень неправильными по отношению ко мне. Интересно, почему?

— Как пожелаете. — спокойно ответил Дарено, разворачиваясь и быстрым шагом направляясь в здание. — Только при посторонних вы будете обязаны продолжать называть меня официально, Царев, даже когда нас будут связывать более тесные отношения. А теперь идите за мной.

Я поперхнулся воздухом. Что значит "когда"?! Да никогда!

Глава 39.

Дальше мы шли молча. Точнее, шел ректор, а я на всех парах скакал за ним. Блин, тоже мне спринтер лопоухий, мать его, выискался! Даже по сторонам смотреть было некогда. Только краем глаза успевал отмечать современные навороты интерьера: раздвигающиеся стеклянные двери; просторный холл, выложенный мрамором; широкие ленты эскалаторов, причудливо разбегающиеся в разные стороны; грузовые и пассажирские лифты, встроенные в левую стену. Короче, царство хрома и металла, обитель, так сказать, цивилизации. Я сразу почувствовал себя практически в раю. Честно говоря, очень боялся, что придется ассимилироваться с природой: мыться в свиных лоханях, зубы чистить палочками и запасаться впрок лопухами для... хм... определенных процедур. Оказалось, что эльфы, хоть и древние, но вполне себе ничего, и от технологий брезгливо нос не воротят. Это было весьма кстати.

На одном из пассажирских лифтов мы быстро поднялись на двадцатый этаж и вышли в длинный и достаточно широкий коридор с множеством дверей. Коридор обычный, стены выкрашены зеленой краской приятного глазу оттенка, двери деревянные с блестящими номерами на каждой. Посреди коридора висела огромная белая доска непонятного назначения, рядом притулилась такая же доска поменьше. Проходя мимо за стремительно летящим вперед ректором я кинул на доски заинтересованный взгляд, и тут же встал, как вкопанный. На белой поверхности сами собой начали печататься какие-то буквы. Выждав немного, я понял, что это по-видимому расписание, и по-видимому мое. В голове возникло странное ощущение. Я тупо пялился на надписи, пока Дарено меня резко не окликнул. Вздрогнув, я отошел от доски, но, странное дело, перед глазами продолжали стоять строчки с расписанием, номерами и расположением аудиторий, имена преподавателей и даже их внешний вид. Каким образом доска сумела впихнуть мне в голову всю эту информацию, оставалось загадкой.