Волчица и летающий голиаф

У Хоро глаза янтарные, у Мии тоже огненного оттенка, так что сам по себе золотисто-алый цвет капитана не удивлял... Руки сработали быстрее ума, и винтовка грохнула предпоследним патроном, по иронии судьбы — красноголовым.

Красный трассер уперся точно в золотую вышивку выше груди, где и утонул, как подкалиберный снаряд в танке; обычного человека удар пули швырнул бы комком грязи шагов на пять. Вокруг существа лишь полыхнул огромный пламенный ореол, занялись опавшие листья, тонкие ветки, запахло горелым камнем — как в детстве, когда высекал искры подобранными кремешками. Сама же тварь всего лишь остановилась и поглядела на капитана с явным недоумением:

— Чем я тебя так напугала, горюшко мое?

Магазин винтовки пуст, патронташ пуст. Единственный бронебойный — в патроннике. За спиной портал, Хоро прикроет вот-вот. Выход один — тянуть время; капитан улыбнулся, как сумел:

— Дед Арвер на лавке лежал, на глазах у него монеты были, плата перевозчику. Вот у тебя глаза, точно как отблески лампы на металле. Золотые и мертвые!

Синдер Фолл вдруг поняла, что не так. Единственный выстрел — и ее Аура почти слетела. Ее Аура, которую четыре опытных, сильных Охотника за час боя не смогли даже поцарапать!

— А Таурус не соврал, ты и правда можешь свалить голиафа.

Что же это за боец? Он даже не Охотник — нет открытой Ауры. Уникальное оружие для Ремнанта не редкость, всякий мастер лично создает непредсказуемое, тем и силен. Энергия пули передается либо массой, либо скоростью, либо начинкой из Праха. Начинки не было, масса пули — калибр явно не пушечный. Остается скорость. Громадная скорость бросания, которую не дает ни одно из праховых орудий Ремнанта. Вот же выискался изобретатель, придется теперь исхитряться, живьем брать... Надо всех ученых застроить — пусть соображают, как достигнута настолько большая скорость. Отговорки не принимаются: Стрелок же как-то сделал, следовательно — можно...

Аура пока еще ниже десяти процентов — надо потянуть время. Противник, похоже, о ней тоже ничего не знает.

— Так ты говоришь, цвет глаз?

Не приближаться к нему. Не стоит подходить ближе — во всяком случае, пока. Сколько у него еще патронов? Огненный Прах или гравитационный? На ее десять процентов Ауры и одного такого патрона с перебором.

Синдер улыбнулась — в отличие от капитана, вполне свободно и ласково:

— Так ты представил меня лежащей? О, это комплимент. А как тебе больше нравится? Чтобы я была на боку? Или на спине?

Капитан снова попробовал улыбнуться — лучше бы не пытался:

— Мне кажется, ты и на боку, и на спине будешь хороша. Лишь бы главное было...

Боится. Парень сильно боится и крепко держит себя в руках. Опасное сочетание, спровоцировать выстрел может что угодно, а на пяти шагах от него не увернуться. Аура сорок пять процентов; Синдер подняла соболиные брови, сверкнула жемчужными зубками, как бы невзначай провела рукой вдоль короткого подола — он следит за каждым движением, поневоле посмотрит на безукоризненно-ровные ноги.

— И что же это за главное?

— Две монеты на глазах, — теперь капитан улыбнулся спокойно, по-настоящему — приняв решение! — и тело Синдер сработало прежде разума, начав кувырок налево.

Выстрел!

Пуля прошла буквально по ребрам, впритирку — но поздно, поздно, как бы ни хорош оказался стрелок, а в ближнем бою равных ей все-таки нет. Синдер скользнула вплотную, локтем отбила винтовку вправо, развернулась и всем телом толкнула, уронила капитана лицом вверх на каменную крошку, придавила запястья коленями:

— Ах, милый, это лучший флирт в моей жизни! Я вся горю!

Создала из черного дыма наручники, примерилась нацепить их на капитана — и от шлепка неимоверной силы полетела, переворачиваясь, загребая обеими ладонями острые камушки. Поднялась на четвереньки — Ауры не было совсем! — и прямо так, с низкого старта, бросилась наутек.

Хоро, уже оборотившись человеком, подошла к лежащему капитану:

— Во-первых, это был мой лучший наряд!

Капитан поднялся, старательно глядя вбок: Хоро была одета лишь в собственный хвост.

— Во-вторых, мне пришлось бросить чемодан с Прахом и вернуться с полдороги!

Не дождавшись ответа, Хоро загнула еще один палец:

— В-третьих, от мужа выговор, что голой перед посторонними мужиками разгуливаю!

Капитан благоразумно не спорил, и Хоро несколько смягчилась:

— В-четвертых, капитан, мы тебя зачем брали? Для защиты, диверсий и вообще силовой поддержки. А на деле, стоит мне на миг отвернуться, как ты уже валяешься с очередной бабой!

Вильнула хвостом, хихикнула, окончательно вогнав капитана в краску:

— Ладно бы еще ты был сверху!

— А ноги у нее ничего, — сказал капитан, только чтобы не оставлять подначку без ответа, — не хуже твоих.

— Взял. Ящик. — Отчеканила Хоро. — В портал. Быстро!

* * *

Быстро команда собралась, и вскоре достигнут был кворум. Первому слово было дано Ар Амору. Встал он и молвил печальные речи:

— Все мы видели один и тот же сон. Верить ли увиденному?

Доктор Имир подтвердил:

— От самого начала всей истории я сомневаюсь в собственных чувствах.

Командир звездолета оглядел кают-компанию: присутствовали все.

— Имир, но ты же врач. Ты не можешь отличить галлюцинацию от реальности?

— В этом и беда. Разум подтверждает, что все происходящее реально. Роскошная землеподобная биосфера в двух парсеках от Земли... Ну, в двух с половиной. А сердце не верит. Просто не верит.

— Вера не физическая категория.

— Но подсознание — физическая. Мы что-то видели, слышали, осязали, обоняли; подсознание оценило это, как тревожное. Но мы не можем выразить это словами. Просто постоянное ощущение нереальности. Как будто мы в тщательно срежиссированной пьесе, где нарушения законов физики никому не важны.

— С какого момента это началось?

— С момента обнаружения не отмеченной на карте звезды, с момента определения свойств планеты.

— А что скажут ученые? Вы-то были в анабиозе, когда все начиналось.

Вычислитель Торген Кам поднял глаза к подволоку:

— Я ничего сверхъестественного не ощущаю. Что мы знаем о глубоком космосе, чтобы решить, что тут обыкновенно, а что нет?

— И потом, это сейчас биосфера подобна земной, — Анта Кай говорила медленно, размышляя вслух:

— Судя по черным тварям, первопоселенцы терраформировали планету, но не довели дело до конца. Может быть, закончились их запасы, может быть, этого не позволила их технология.

— Этак окажется, что пол-Галактики заселено нашими предками, бежавшими с Земли в Эру Разобщенного Мира, — геолог Ант Ранг взъерошил волосы на затылке. — Очень удобно, что никаких сведений не сохранилось.

— Удобно кому?

— Тому, Имир, кто устроил нам всем сегодня одинаковый сон. Мы же писали на листках, кто что видел. Совпадения у всех. Не у девяноста процентов, не у восьмидесяти — у всех! Мы можем верить в это, можем не верить — но глупо и постыдно для нашего звания ученых делать вид, что этого события не существует.

— Точно как отсутствие расхождений в приборах. Помните, я говорил на первом совете, когда ученые были еще в капсулах?

— Неважно, кто или что нам препятствует, — подвел черту командир, — важно, что препятствие сейчас неодолимо. Мы уже не доверяем собственному разуму — это чересчур.

— Я понял, — пробасил механик Сах Ктон, — почему ты не разрешил будить вторую вахту. Ты великий предводитель, Ар Амор, я не стыжусь восхищаться твоей интуицией.

— Я не поняла, — Лаик положила на стол красивый кубик-образец.

Ар Амор выдохнул и сказал:

— Первое. Мы встречаем на маршруте звезду, которой там не должно быть. С этого момента у бодрствующей вахты возникает ощущение неправильности.

— У бодрствующей вахты! — Имир хлопнул по столешнице, — я понял!

— Второе. Бывшие тогда в анабиозе не ощущают ничего непривычного. Для них эта новая реальность уже правильная. Вывод: что бы это ни было, на лежащих в капсулах оно не действует. Я еще не мог выразить это словами. К счастью, наши товарищи...

Вспоминая свой последний резерв, Ар Амор прикрыл глаза.

Второй навигатор, он же астроном, Тан Сай, не выделялся особенной внешностью. Светло-русые прямые волосы, чистая кожа, всегда умытый, особенно свежий вид. Задумчивый, по-доброму хитрый, Сай больше всего ценил игры ума, и всегда составлял командиру компанию в занятиях йогой. На танцы девушек смотрел с восхищением, но сам старался не двигаться сверх необходимого. Командир часто думал: Тан и через десять лет останется прежним, и через двадцать не переменится. Наверное, Сай тоже чего-то боялся — но никогда и никому этого не показал.

Второй пилот, она же ассистент геолога, Мита Кара, за годы полета из тощей девчушки превратилась в темный опасный клинок — что профилем, что иссиня-черным волосом, что севшим на половину октавы голосом. На середине обратного пути, когда все окончательно поняли, насколько долго продлится возвращение, Кара сочинила песню... Три дня после того вся команда, по выражению механика, “искала гайки”: все ходили, не поднимая взгляда. Но, странное дело, переболев грустной мелодией, экипаж выпрямился, как встает из волны парусник... Да звездолет же и назывался “Парус”!

Второй механик, Хим Еж, рядом с громадным и ярким Ктоном, впечатлял не сильно. Роста среднего, стрижка всегда короткая, карие глаза всегда чуть прикрыты, словно бы Еж не спал ночь. Всю схему “Паруса”, до последней заклепки, держал Хим в голове, и не нуждался ни в памятных машинах, ни в инструкциях, чтобы в любой момент сказать абсолютно точно, сколько на какой клемме будет напряжения и тока, сколько израсходовано воды, насколько просядут амортизаторы при определенной посадочной скорости... Первым Еж понял, насколько тяжело повреждение “Паруса”, и злиться начал тоже первым, и тяжелее всех переносил затянувшийся обратный путь. Еще и поэтому командир старался побольше держать Хима в анабиозе.

-... Наши товарищи укрыты от необъяснимого воздействия. После взлета мы передадим второй вахте управление. А наши дневники дадут им шанс разобраться в происходящем.

— Командир, а ты уже решил, что мы полетим, как от нас требует сон?

Ар Амор опустил обе руки на столешницу:

— Рано или поздно нам все равно придется улетать отсюда. Но стартовать немедленно, причем на основании бесспорно чуждого гипнотического влияния... Ваши мнения?

— Эта планета нуждается в помощи, — нахмурился Чань Вихрь. — Социология тут страшная, ее необходимо лечить. Разрыв между нищими и сверхбогатыми, социальный дарвинизм во всей красе... Неудивительно, что гримм они одолеть не могут: слишком большие расходы на войну, на конкуренцию, на путь к личному счастью по головам тех, кто рядом.

— Какое там лечение! Говорю не как начальник экспедиции, а как историк: мы еще даже первичный сбор данных не закончили. Модели для расчетов не построены, и непонятна пока даже их структура. Словом, никакие активные действия пока невозможны! Мы здесь такого вслепую наломать можем — сами потом от стыда сгорим.

— Лишь вчера мы договорились, что можно будет перегнать “Парус” в обитаемые земли, чтобы там в нормальной обстановке меняться знаниями — все насмарку?

— И биосфера! — в один голос вступили Анта, Имир и Гарма: два биолога и врач. Продолжил Имир:

— В одной биосфере с земными растениями, собаками, людьми, полным комплектом их микрофлоры, замкнутыми цепочками биоценозов — как-то уживаются эти самые создания гримм. Внутренние органы — имитация. Поведение непонятно. Чем питаются — непонятно. Чем порождаются, умирают ли естественной смертью — вся информация только сказки да легенды. На клеточном уровне различий нет, глубже — мы исследовать не можем, слишком быстро все распадается, невозможно даже взять образец материала, из которого состоят черные твари.

— Тридцать четвертую звездную посылали найти неземную жизнь, — Лаик Санада говорила негромко, но к чернокудрому геологу прислушались все:

— Мы нашли ее, хоть и не на планетах Веги. Случай, замедливший наш корабль, привел нас на Ремнант. Ведь иначе мы бы просто пролетели своим курсом, и все громадные расходы Земли на нашу экспедицию оказались бы напрасными. Я против остановки исследований. Мы обесценим нашу находку и не выполним главную задачу. Скажите мне, друзья: кто из нас точно видел во сне, каким образом или способом, почему — или хотя бы где! — “Тантра” будет нуждаться в нас?

Звездолетчики послушно погрузились в раздумья; командир озвучил общее мнение:

— Никаких конкретных сведений. Только абсолютная уверенность в том, что нужно немедленно все оставить и лететь к Земле — пусть даже и с нашей мизерной скоростью. Где-то на пути мы встретим звездолет первого класса “Тантра”, спасение которого в нашем неизрасходованном запасе анамезона.

— Но вероятность подобной встречи без предварительного договора о координатах, без подготовки... Такая же, как и вероятность нашей встречи с Ремнантом, — астрофизик Чань побарабанил пальцами по любимой книжке:

— Что и заставляет меня подозревать в этом всем постановку.

— Какова же сила, организующая постановки в масштабе Галактики? Кто или что это?

— Верхушка Ремнанта, к примеру, — предложила Гарма. — Они не желают изменений к лучшему: сейчас над ними не каплет, а всякая прорывная технология чревата революцией; революция же свергнет их с теплых мест. Отсюда простое решение: подбросить нам идею отлета — что может быть изящней? Допустим, они внесли какой-то прибор в прочный корпус “Паруса”, придумали сюжет этого внушения — конечно же, не пугать нас, а упирать на благородные мотивы! — и внушили всем одинаковые сны. Аппараты для обучения во сне известны давно. При здешних успехах в электронике, о которых говорил нам Торген...

Вычислитель Торген Кам отрицательно повертел головой:

— Командир сказал, что чувство неправильности возникло у него еще на орбите. Будь их внушение настолько сильно, не мы прилетели бы к ним — а они к нам.

— Если принять аксиомой, что мы под влиянием какого-то фактора, пока непонятного, но могучего... — командир Ар Амор вздохнул:

— Каковы его цели? Чем или как мы привлекли его внимание? Не стоит ли нам лететь от Земли, чтобы не привести это с собой к порогу родного дома?

— На второй чаше весов экипаж “Тантры”. Кроме людей, есть еще цель их экспедиции, о которой мы ничего, к сожалению, не знаем, — пробормотал Тан Линь.

— Враждебная нам сила не дала бы выбора и не позволила бы нам решать самим, — Хема Зана подняла голову:

— Хождение под парусом и верховая езда — два занятия, требующие доверия к ветру и лошади. К той силе, что тебя движет.

— На лошадях мы давно не... — командир осекся, подняв глаза к выгравированному на стене наименованию корабля.

— Да, — сказал астрофизик Чань, — мы “Парус”. Если в глубоком космосе найдутся течения физических частиц, излучений — почему не могут быть невидимые течения или области, где сами физические законы чуть-чуть иные? Где истоньшается грань реальности? Гравитационное поле Галактики неоднородно, а ведь ему подчиняются и скорость света и самая метрика пространства.