Но далеко не все маги проходят эту школу. Бывают и самородки, которые сами открывают у себя дар и сами учатся им пользоваться. Самородки, как в плохом, так и в хорошем смысле. Они подчиняют себе самые загадочные и страшные силы и часто, слишком часто применяют их во зло. Зачастую с такими "сельскими колдунами" и приходится бороться магам сантаринской выучки, помогая хранителям покоя.
Остальная же часть дворца, не считая гостевых комнат, закутки для прислуги, музей, банкетные залы и приемные в основном оккупирована теми, кто составляет государственный аппарат. Они здесь живут, они здесь и работают. Исключая хранительницу, которой отведен целый этаж, те немногие, в чьих руках бразды правления живут в небольших комнатах, часто во многом уступающим размерами даже комнате, где в своих усадьбах держат прислугу.
Но это считается привилегией. И любой Аркастер отдаст хоть пять своих роскошных усадеб, лишь бы обзавестись во дворце своей маленькой комнатушкой, в которой можно коротать ночи между работой.
Сам дворец состоял из центрального семиэтажного здания и двух трехэтажных пристройки по бокам, словно бы обнимающие центральную площадь полумесяцем. Седьмой этаж башни традиционно принадлежал звездочетам, которые кропотливо изо дня в день записывали малейшие изменения в движении небесных светил. Ходили упорные слухи, что некоторые из этих старцев могли по звездам предсказать будущее не хуже хранительницы, ибо среди звезд есть судьба каждого. Так как плоская крыша была самой высокой точкой сантарина, то тут традиционно дежурил и жрец Иллюны, высматривавший сигнальные огни храмов, и дежурный от “хранителей пламени”, пожарной службы Сантарина.
Крышу центрального здания дворца украшал высокий шпиль, представлявший собой еще один памятник мастерству коротышек. “Ловец молний”, как его гордо называли коротышки. В период летних гроз именно он спасал построенный на одиноко стоящем холме город от разрушительной силы стихии. А один вид сверкающих почему-то именно над дворцом молний внушал священный трепет всем, кому доводилось видеть это событие.
Шестой этаж полностью занимал зал совета, а пятый и четвертый полностью занимали роскошные покои хранительницы. Словно бы роскошь могла хоть как-то компенсировать все то, что выпадает на их долю.
Лишь первый этаж был дворца открыт в приемные дни для посетителей. Помимо государственных проблем, людей привлекал в основном знаменитый музей, расположенный в правом крыле. Симметрично, относительно музея в левом крыле жили и учились сантаринские волшебники, и там же был открытый для всех лекторий, где часто выступали известные философы.
Остальные же помещения дворца занимали бесконечные кабинеты, кладовые, банкетные залы. Их расположение и количество из года в год менялось. Женекерс точно знал, что большинства памятных для него мест во дворце он уже просто не найдет.
— Наконец-то! — Кридоксен глубоко вздохнул, стоило резным дверям закрыться за ними.
Два гвардейца у дверей чинно поклонилиь хранительнице, после чего вновь замерли, подобно статуям.
— Артелайл, ты уверена, что официальное твое появление... — начал было тираду маг, но внезапно осекся, разглядывая хранительницу, видно почувствовав неладное.
— Я тут — откликнулась Артелайл, откидывая капюшон.
— Хорошую актрису нашли — облегченно хмыкнул верховный маг — Да такую, что даже я не смог почувствовать ее. Ну да ладно, сейчас эта игра того стоит. И первое, что я незамедлительно попрошу сделать, это дать разрешение на полную перестройку этой... с позволения сказать защиты... дворца, провались она в колодец. Никто уже не знает толком, как она работает, и зачем сделана. Сейчас от нее сейчас больше вреда, чем пользы!
— Интересно, почему ее не исправили раньше? — спросил Керальт.
— Последний раз, вопрос поднимался при твоей бабушке, Артелайл. Но я тогда получил отказ, так как она была не сторонница что-либо менять и всячески избегала всего нового.
— Я думаю, это напрашивалось очень давно, делайте все что необходимо, и проконсультируйтесь с Михаилом и Кикаросом. Их знания во многом помогут. Я смогу узнать детали случившегося?
— Конечно. Наше крыло отрезало от остального дворца, но я поднял на ноги всех, когда почувствовал неладное. Осложняло ситуацию, что малая библиотека теперь была от нас отрезана. Мы провозились почти два часа, пока нашли лазейку внутрь. Когда ворвались, услышали взрыв, на спуске в склеп. Потом была зачистка, мы потеряли несколько человек, но... В общем, мы опоздали, все уже было сделано до нас, кого можно было убить — убили.
— Как, оказывается, близко была помощь. Громыхалкой коротышек воспользовалась я, спасаясь. Многие пострадали?
— Семьдесят четыре человека убиты. Восемь умерли от яда позже. Мы так и не смогли найти противоядие. Мы сначала обрадовались, ведь у нас в гостях в этот момент было несколько лучших алхимиков юга... Но даже они развели руками. Больше половины убитых прислуги, но… К сожалению, убиты были и весьма достойные люди, замену которым найти будет непросто.
Хранительница проследовала по широкой винтовой лестнице наверх, в зал совета. Широкие лестницы дворца уже давно не вызывали у нее детского восторга. А Виллама, чтобы облегчить им путь наверх, с ними не было. Здесь к их прибытию все уже было готово.
— Я думаю, стоит начать с первоочередных дел. Керальт, у меня для тебя будет поручение. Ты должен отправиться в Вивендиш.
— Конечно. Я буду собираться тогда прямо сейчас. Задание, как обычно найду у себя в комнате?
— Разумеется.
— Я не сильно нарушу планы, если заскочу к моей горячо любимой тетушке на пару дней?
— Конечно же. Только постарайся через неделю быть.
— Разумеется. Что сказать отцу про то, чего я не услышал здесь?
— То, что тут обсуждались в основном проблемы безопасности.
— Хорошо. Все, секретничайте, а я побежал.
— К тетушке? — спросил Женекерс, когда за Керальтом закрылась дверь.
— Клятва Аркастеров. Он не может не рассказать отцу, что здесь происходит, но в тоже время сравнительно... лоялен. И с радостью отправляется в небольшие... командировки.
— Большую часть которых проводит в обществе продажных девиц. За наш счет, между прочим, а потом отвлекает лучших лекарей всего королевства, лишь бы те избавили его от очередного недуга, который он словил на свое неуемное естество, — привел очередную деталь поездок Керальта Кридоксен, — В общем, он пройдоха и кутила, не пропускающей ни одной юбки. Но... наш пройдоха и кутила. Он достаточно тщеславен, чтобы не пустить сюда никого из родственничков.
— Благодарю, я понял.
— А теперь. Раз уж наконец-то мы тут. Я хочу поговорить серьезно.
Кридоксен вскочил с места. Он, казалось, всегда был таким. Живым, иногда эксцентричным, дотошным и в то же время, иногда напоминал характером ребенка. Увлеченного ребенка. Артелайл до сих пор помнила, как самозабвенно этот уже тогда седовласый маг играл с ней в прятки, применяя всю свою магию и пытаясь скрыться от ее дара. Ей было едва пять лет, а он уже был... таким как сейчас. Седым стариком с живыми глазами и не менее живым характером. Таким его запомнила и ее мать, и даже ее бабушка, которую она даже и не видела ни разу. Этому старику было почти две сотни лет, хотя в Совете Сантарина он был впервые.
— Так вот. Артелайл, я конечно понимаю. Но у нас с советом наметилась некоторая странность. В совете никто не бывает дважды, что ты и напомнила при всех Вилламу... И в это же самое время Кикарос находится в совете Сантарина второй раз. Немного противоречит правилам, да и твоим словам. При всем моем уважении к нему, да, я тоже бывал на Островах, и я знаю, кто он такой. Фекларт, тоже здесь не впервые, хотя против его кандидатуры тебе никто ничего не скажет. Он покрыл себя славой так, что хватит на десяток генералов. Но отдельная история — сам Женекерс Стеклянный, представленный нам как некий Михаил. Наслышан про то, как Вы думаете, потому скажу прямо. Я боюсь Вам доверять, я боюсь лично Вас и я Вам не доверяю. Но в тоже время подчинюсь решению Артелайл.
— Как Вы догадались?
— Артелайл бежала через склеп Женекерса Стеклянного. Это раз. Два — во мне среди прочих есть две редких способности. Слышать эмоции людей, и видеть жизнь. И я вижу прекрасно, как хранительницу... неудачно... ранили. И кто может такое сделать, чтобы она выжила, смогла ходить, и при этом я бы не ощущал жизни в ее ногах. Наконец, та тишина в Вашей голове... Это немного странно. Про библиотекарей я тоже догадывался, теперь увидел воочию.
— Элегантная догадка, Вы правы. И Ваши опасения не беспочвенны — произнес спокойно Женекерс.
Стеклянный маг казался противоположностью Кридоксена. Неестественно спокойный, смотрящий куда-то вдаль, словно бы действительность его ничуть не интересовала. Элмара на его фоне казалась удивительно живой, улыбчивой. Ни дать ни взять обычная застенчивая девочка, впервые выбравшаяся в свет из тени книжных шкафов библиотеки. Кикарос знал, что в этот момент мысли его начальника могут быть далеко отсюда. Впрочем, когда они были близко?
Человек может тратить время на переживания, обиды, тратить дни напролет на то, чтобы выстраивать в голове идеализированные варианты прошлого, мечтать о грядущем… или просто решить отдохнуть. Женекерс же... Он лишь выбирает следующую задачу из списка, или даже несколько и работает над ними. Одному Евклиду известно, сколько всего у него этих... задач. Сотни? Тысячи? Впрочем, хорошо, что они есть.
Кикарос не мог себе представить, что с ним будет, когда этот список опустеет. Он умрёт? Или просто сам ляжет в склеп и переведет своё тело в подобие зачарованного сна до тех пор, пока не появится новая цель. А ведь он может. Из невеселых мыслей о сути своего, как он любил говорить, начальника, его вывела Артелайл.
— Кридоксен, сколько у нас времени?
— У вас двадцать минут, не более. Больше я не смогу держать пелену, это очень тяжело.
— Я думаю, мы уложимся.
Кридоксен щелкнул пальцами, и пространство вокруг стола подернулось туманом. Браслет, который носил Кикарос, чуть дернулся, сигнализируя хозяину, что потерял связь. Элмара же так и замерла со ставшей в мгновение ока неестественной улыбкой, после чего медленно опустила голову, закрыла глаза и сделала вид, что задремала.
— Друзья. Я вас собрала здесь ради того, чтобы сказать о самом неприятном. То, что я едва ли смогу доверить кому бы то ни было. В конце концов, если не вам... кому мне доверять. Я чувствую себя испуганной девчонкой, попавшей в круговерть страшных событий и... — Артелайл взглянула во все так же равнодушные глаза Женекерса и, наверное, что-то решив для себя, осеклась. Этот его взгляд заставил её скомкать и выкинуть заготовленную речь, — в колодец формальности, времени мало. У нас проблема. Я более не вижу грядущего.
— Что? — Кикарос уставился на хранительницу, словно бы та сморозившим глупость нерадивым учеником. А их пожилой коротышка гонял нещадно.
— Не вижу. Сначала, я думала, что это на островах со мной происходит такое. От того, что Сантарин далеко. Теперь... Я все так же вижу, как выпадет монетка, я все так же могу предсказать мелочи... Но вот действия основных весомых политических фигур, например... Словно в тумане. Почти всех. И многих обычных людей тоже. И... с каждым днём туман скрывает от меня все больше. И чем дальше в будущее я смотрю — тем сложнее мне что-то различить.
— Женекерс, ты думаешь о том же, о чем думаю я? — зло хмыкнул Кикарос.
— Кридоксен, я думаю пелену можно снимать, — Женекерс проигнорировал слова друга, — Основное Артелайл озвучила, потому если мы не будем распространяться, насколько она видит плохо грядущее — ничего, что требовало бы такой секретности, мы не скажем… Остальных мер хватит.
— Артелайл? — взглянул Кридоксен на хранительницу.
Та лишь утвердительно кивнула.
— По Вашему указанию, — сказал Кридоксен. По лицу его можно было видеть, что он был несказанно рад это сделать.
Стоило пелене рассеяться, как Элмара подняла голову, заразительно зевнула и сразу же встряла в разговор.
— Значит ли это, что есть иной способ скрыться от дара хранительницы?
Кридоксен со смесью удивления и неприязни уставился на неё...
— Я думал, она ничего не слышит... Ведь она... он...
— Действовать и впрямь она не могла, — объяснил Женекерс, — даже Евклид не пробьется сквозь пелену. Но она самостоятельно слушала, запоминала, и стоило пелене рассеяться — Евклид узнал каждое слово, что тут было произнесено и смог действовать соответствующим образом. На осмысление всего тут сказанного ему потребовалось пара секунд.
— Как... любопытно. Но вернемся к проблеме.
— Да, Евклид. Я считаю, что это другой способ. Возможно, тот самый, которым воспользовался в своё время Лиерки и который так хотел спрятать от меня, что выжег эликсиром алхимиков часть собственного разума, прежде чем я до него добрался.
— Такое было раньше?
— Да. Я так думаю. Перед тем памятным нападением на Сантарин, когда я получил свою силу. Илейн перед этим почти месяц ходила хмурая, её мучила бессонница. Но на все вопросы она отшучивалась, говоря, что это ее проблемы и только ее. Она никогда не говорила о своих видениях. Я полагаю, что подобный туман мог быть источником её тревоги. Лиерки как-то скрыл от неё нападение до того самого мгновения, когда было слишком поздно. Иначе мы бы знали.
Артелайл кивнула.
— Как вообще вышло, что Лиерки... Наставник Илейн, верховный маг королевства... И вдруг предатель?
— Лучше отвечу я, — перехватил разговор Кикарос, — я знал Лиерки немного дольше, чем Женекерс, — и я, наверное, знаю, почему он предал всех. Хотя это лишь моя теория.
— В исторических книгах пишут, что он ненавидел хранительницу и все королевство.
— Врут нагло. Лиерки был хорошим и терпеливым наставником, талантливым магом. И, как это ни парадоксально, любил свою страну. Можно лишь гадать, что заставило его пойти на этот шаг. Эту часть своих воспоминаний он тоже спалил. Я считаю — одиночество. Ему с рождения подчинялись слишком многие силы. Обряды кроу — легко, он по способностям уже в молодости мог заткнуть любого их жреца за пояс. Проклятия морских людей? Запросто. Всю свою юность и молодость он посвятил совершенствованию своих навыков. Но силы сыграли с ним злую шутку. В тридцать он уже выглядел на все семьдесят, хоть дальше и не старился. У него была внешность старика, хотя тело во многом сохраняло свою ловкость. Он частенько и съезжал по перилам во дворце и прыгал с лестниц, когда торопился и даже гнул монеты голыми руками. Хотя ему тогда было уже за сто. У него было все, кроме одного.
— Чего же?
— Спутницы жизни. Вокруг такого как он вечно вертятся дамочки, которые ищут, как бы себя пристроить ближе к власти — он же видел их мысли и желания, часто сравнивал их с выгребной ямой. Время шло, а он все был один, все больше замыкался в себе. Я думаю, что во многом благодаря своим силам он разочаровался в людях. И духи, что давали силы шаманам степняков, не могли не привлечь его ловушкой своего счастья. Я думаю, что именно одиночество заставило его рано или поздно пойти на этот губительный шаг. Ведь именно духа он попросил у степняков в обмен на предательство и духа он получил.
