Хроники мертвых: Человек с молотком.

Это открытие было настолько удивительным, что я оставался на вышке до самого вечера.

Я сидел, и свесив ноги над головами упырей, размышлял о судьбе человечества. Что же все-таки погубило людей? Бактериологическое оружие? Мутировавший вирус? Облучение? Или же Божье проклятье было всему виной? Эти вопросы настолько долго не давали мне покоя, что я уже отчаялся найти ответ.

В конечном итоге, мне начало казаться, что я просто неправильно расставил акценты. Если ответ на вопрос невозможно найти, значит вопрос неверно сформулирован. Что, если мертвецы — это новый этап в истории человеческой расы? Что, если они являются эволюцией нашего рода? Эта идея казалось бредом, но чем больше я думал о ней, тем сильнее убеждался в том, что она имеет место быть. Дело в том, что законы эволюции черствы и беспристрастны. Эволюция не обозначает переход от меньшего к большему, или от худшего к лучшему. Эволюция — это процесс формирования адаптаций. Появление крыльев у млекопитающих это адаптация, длинная шея у жирафов появилась тоже в процессе адаптации. Но интересно другое, порой эволюция принимает весьма противоречивы, и странные с точки зрения человека разумного, формы. К примеру, некоторые насекомые специально откладывали личинки в тела животных, чтобы те росли и развивались за счет своего носителя, получая из него необходимые питательные вещества. Затем, накопив сил, и приняв форму половозрелой особи, покидали тело хозяина и добывали пропитание самостоятельно. Штука в том, что со временем эти насекомые адаптировались, и перестали покидать носителя после перехода во взрослую форму. Они входили в полный симбиоз с хозяином, и паразитировали в его теле до самой смерти одно из участников такого партнерства. Еда сама текла им в рот, им даже не нужен был желудок, чтобы переваривать ее. Крылья и лапы стали для них атавизмом, процесс их развития и жизни упростился, они стали примитивным организмом. Представьте, что человек бросил все свои заумные дела, и снова залез на ветку. Это был бы огромный шаг назад с точки зрения сложности развития. Но, с точки зрения адаптации паразитизм это тоже вид эволюции. Да, эти насекомые стали примитивны, но они имели больше возможностей, для того чтобы обеспечить себя средой обитания, у них не было конкуренции, и не было ограничения в ресурсах. Эти паразиты были всего лишь пиявками на стенках кишечника, не имели нервной системы, и не имели возможности сменить место обитания в случае смерти своего носителя. Но они эволюционировали, а значит стали лучше с точки зрения выживания. Этот факт не укладывался у меня в голове.

И вот я смотрел на существ, копошащихся у меня под ногами. Они были сильны, быстры, им не нужны были воздух и вода, они могли месяцами, а возможно и годами обходиться без пищи. Они не ведали страха, не знали о привязанностях, они не конкурировали друг с другом. А так ли они плохи на самом деле?

С другой стороны, они не спаривались, значит не могли иметь потомство, у них не было будущего. Их число увеличивалось только за счет живых людей. Неужели это новый, совершенно экстраординарный вид популяции? Но, тогда напрашивается совершенно безумный вывод: зомби нуждаются в людях, именно в живых людях, чтобы те плодились и создавали основу для питания и воспроизводства мертвецов. Но логика и разум подсказывали, что симбиоз такой невозможен, и два вида не смогут сосуществовать. Но зомби уже победили эту войну, истребление оставшихся живых людей на планете это всего лишь вопрос времени. Затем сгинут и мертвецы, оставшись без источника потомства. В любом случае, все идет к вымиранию человеческой расы. А вымирание это всего лишь одно из последствий эволюции.

Тем временем, время близилось к вечеру. Пора было отправляться в путь, но перед этим, я был бы непрочь размять кости. Вытащив из сумки гранату, я выдернул чеку и бросил заряд в центр толпы. Затем, не теряя времени, я подхватил сумку, и вернулся в здание тюрьмы. Не успел я закрыть за собой дверь, как стены здания содрогнулись, осыпав меня штукатуркой. Я спустился на первый этаж, через который попал в коридор очередного пропускного пункта, ведущего к двору колонии. Прежде чем выйти наружу, я положил сумку на столик, и не торопясь начал подготовку к драке. Вытащил Калашников, прикрутил к нему глушитель, вставил рожок, расправил приклад. Слушая, как возобновляются рыки за стенкой, подумал немного и снял глушитель. Затем, роясь в сумке в поисках запасной гранаты, наткнулся на маску, ту самую, что прихватил из замершего города в Якутии. Надев ее, я передернул затвор автомата, и толкнул дверь наружу.

Открывшаяся картина оказалась вызвала во мне двоякое чувство. Во-первых, я теперь мог более отчетливо представить значение слова "кровавая баня". Во-вторых, я ожидал, что из сотни выживет максимум пятеро, но никак не два десятка. И только прицеливаясь в ближайшего врага я вспомнил, что любой школьник знает, о историях, когда солдаты бросались телами на гранаты, смягчая тем самым взрыв, и героически спасая товарищей от верной гибели. Здесь же была почти схожая ситуация. Граната взорвалась ровно посередине толпы, и те мертвецы, что были близко к ней закрыли своими телами товарищей на окраинах. Не назвал бы это героической смертью, но зуб даю, что упырей это мало волновало.

Зомби начали с разных сторон стекаться к моей тушке. Я старался отстреливаться как можно быстрей меняя цели, но поток был слишком мощным, я не отстрелял и пол рожка, как один из мертвецов приблизился ко мне на расстояние вытянутой руки. Выбив ему зубы прикладом, я, уже будучи сильно раззадоренным, вернулся к расстрелу вурдалаков. На этот раз я вскипел почти моментально. Мой автомат уже не стрелял очередями, я зажал курок и кричал что-то невнятное, пока мое орудие беспрерывно выплевывало пули, кромсая тела противников. Я разозлился, вошел в кураж. Я буквально чувствовал привкус крови во рту. Мой разум настолько обезумел, что я не сразу почувствовал, как магазин опустел и автомат перестал низвергать огонь. Отбросив ствол в сторону, я опустил маску на лицо и бросился в толпу нежити. Силы были неравны, но я сам ворвался в их ряды, настигая их словно жертву. Я раздавал удары направо и налево, даже не чувствуя, что в каждый кусочек моего тела впиваются острые зубы. Эти кровожадные монстры так и норовили прокусить одежду, намереваясь растащить меня на кусочки. Они окружили меня, их морды впились в мое тело, сковывая движения, и не давая конечностям размаха для удара. Я продолжал биться, словно эти упыри только лишь раздражали меня, как охотника раздражают укусы копошащихся муравьев. Ярость не покидала мой разум, я словно сорвавшись с цепи, все не мог успокоиться, с каждой секундой зверея все больше. Я вертелся как мог, но движения становились все скованнее и архаичнее. Схватив ближайшего мертвяка за портки, я притянул его к себе, и бил его единственным, чем мог размахнуться. Я бил его головой. Но к своему удивлению, и ужасу одновременно, я бил его не лбом, а именно лицом. Я разбивал физиономию противника, не жалея собственных костей, с каждым разом награждая его все более смертельным поцелуем. Через прорези своего металлического шлема я видел как под моими ударами все сильней крошится его морда. Один удар и над бровью появилось рассечение, щека порвалась, несколько зубов в случайном порядке повылитали из десен. Еще удар и нос его превратился в картошку, губа порвалась, глаза заплыли. Очередной удар, из под кровавого месива начали виднеться кости. Удар, еще один и еще. Кровь хлестала сквозь сетчатые прорези забрала, окрашивая и без того нелицеприятную картину в багрово красный цвет. А, я... А я лишь орал, и ловил ручейки крови, брызгавшие мне в лицо. Я наслаждался тем, что творило мое тело, не отдавая себе отчета о своих действиях.

Неважно было сколько их, насколько сильны их челюсти, и цепки лапы. Я убью их всех. Даже не смотря на то, что они уже мертвы.

Безликий вурдалак упал на землю, но толпа каннибалов даже не пошатнулась, давление на меня только увеличилось. Кровь залила мне глаза, я почти ничего не видел сквозь тонкие прорези, но смерть одного из них только придала мне сил. Я перестал кричать, я мог позволить себе лишь пыхтеть, освобождаясь из железных пут окутавших меня рук. Еще я рычал, и рык этот был похож на рычанье льва запертого в клетке. С каждым вдохом я бесился все сильней, даже казалось удивительным, что столько злобы могло скопиться всего одном человеке. Мои попытки высвободиться из под пресса оканчивались провалом. Один из упырей вцепился в манжет и полностью сковал левую руку. Сколько бы я не бил его в лицо, тот только усиливал хватку. Я просунул пальцы сквозь в дырявую щеку, и зацепился кистью за нижнюю челюсть. Издав истошный крик, я изо всех сил дернул челюсть вниз. Та, для моего удивления, хрустнула, и выпустила руку из тисков. Ошеломленный упырь сделал шаг назад и ощупывал безвольно повисшую челюсть. Я перестал обращать на него внимание, переключившись на ближайших противников. Вытащив спрятанный в месте укуса нож, я начал наносить хаотичные, бесперебойные удары в гниющую плоть порождений ада. Нож делал глубокие колотые раны, но не наносил вурдалакам никакого вреда. Поняв, что толку от этого оружия мало, я схватил одного из упырей за волосы, наклонил его голову назад, и что было сил засадил сталь в челюсть, направив острие в сторону черепа. Дальнейшие свои действия я помню с трудом, разум покинул меня, и я совсем сошел с катушек. Помню, что я бился с зомби не жалея собственных сил, помню, что их тела смешались в какое то единое отвратительное месиво. Свирепость настолько сильно распирала мое тело, что в бою я перестал гнушаться чем-либо. Последнего из них я схватил руками за лицо и большими пальцами вдавил глаза в череп. Затем скинул шлем, впившись зубами в щеку, вырвал кусок гниющей плоти из его тела. Я выплюнул кусок мяса, и повалив мертвеца на землю, не вытаскивая пальцев из глазниц, разбил ему голову о мерзлую землю.

Только после этого я встал и шатаясь побрел к выходу. Я устал, но во мне бурлили странные чувства. Я чувствовал себя... свободным?

А старина Джонни Кэш напевал свою песню где-то на задворках моего разума.

Я ранил себя сегодня

Чтобы понять, способен ли я еще чувствовать.

Я фокусируюсь на боли

Единственной реальной для меня вещи.

Игла вонзается в рану,

Старое-доброе жало,

Я пытаюсь заглушить в себе все это,

Но продолжаю помнить.

Спустя два часа после этих событий я достиг моря. Мои ступни зарывались в песок, я задумчиво смотрел вдаль, где за водным простором, находилась спасительная земля.

Если бы я мог начать все заново,

За много миль отсюда,

Я бы остался собой,

Я бы нашел свой путь...

Глава 14.

Поромантизировав несколько минут, я решил наконец вернуться к делам насущным. Перво-наперво непомешало бы привести себя в порядок. Зашив небольшое рассечение над бровью, я принялся счищать с обмундирования засохшую кровь. К моему удивлению, если с оружия смыть пятна удалось достаточно быстро, то с маской меня ожидало тотальное фиаско. Каждый сантиметр лицевой защиты был покрыт толстым слоем темно-бордового цвета, который не хотел сходить с поверхности несмотря на все мои усилия. В итоге, после недолгих раздумий, я понял что новый аляповатый дизайн маски придавал ей немалую толику брутальности, в купе со всем моим вневним видом вцелом. В конце концов, я постоянно щеголял с огромным количеством кровавых следов на теле, начиная с обычных пятен, заканчивая размашистыми разводами, и отпечатками ладоней. Черная поверхность маски красовалась хаотично разбросанными разводами, высохшими каплями, и рваными пятнами, лишь небольшой участок в районе рта оставался почти нетронутым. В этом месте, от рта, до подбородка, виднелся отпечаток ладони одного из мертвецов, пытавшегося ухватить меня за челюсть. Ярковыраженные отпечатки давали четко понять, как именно он пытался это сделать. Безымянный, средний и указательный пальцы закрыли рот, мизинец и большой палец были почти незаметны, они распологались по бокам маски, на челюсти. Присмотревшись, я со странной смесью удивления, и удовлетворения одновременно, обнаружил что этот отпечаток был похож на огромные клыки, а вкупе со всей картиной в целом, следы пальцем походили на кровавый оскал воинственного зверя.

Поблагодарив случай за столь удачное сочетание разводов и пятен, я оставил маску в покое и начал подготовку к дальнему путешествию. Пригнав в гавань, замеченный ранее на трассе, прицеп с катером, я заправил судно, и спустил его на воду. Затем проверил работоспособность двигателя, кинул якорь, и вернулся к машине. К поездке на остров все было готово, оставшееся время до прибытия группы можно спокойно потратить на все, что заблагоразумится. Поразмыслив немного, я решил отправиться в сторону ближайшего крупного поселения, дабы получше узнать обстановку с мертвецами в городах.

Первую остановку я сделал на одном из холмов, в отдалении от портового города Аяна. Вооружившись фотоаппаратом с монструозным профессиональным объективом, я изучал местность на наличие возвышенностей, с которых можно будет разглядеть происходящую в поселении картину. Вскоре подходящее место было найдено. На одном из холмов находился высокий ретранслятор, конструкция которого больше всего походила на строительные леса, сделанные из метала. Когда забрался наверх, то наконец имел возможность лицезреть весь город, как на ладони.

Поселение было мертво. Я видел такое уже множество раз. Общая серость, летучие падальщики не покидающие небо, и мертвецы, бродящие по безжизненным улочкам. Сделав несколько снимков порта для дальнейшего изучения, я обратил внимание на мертвецов, копошащихся на выходах из города. Сфокусировав объектив, я с удивлением обнаружил, что упыри толпами покидают город и исчезают в кромках деревьев. До меня не сразу дошел смысл происходящего. Вурдалаки не просто слонялись по местности, постепенно отдаляясь от города, напротив, они шли осознанно словно знали куда идут. Но, самое главное, их было много, очень много. Сотни, может тысячи. Поток мертвецов не прекращался все несколько минут, что я следил за ним. Самое ужасное было то, что я не представлял, сколько их уже было вне города, и скоро ли это стадо настигнет меня и моих товарищей.

Дабы убедиться, что не загоню группу в ловушку, я решил проверить территорию, возле которой будет проезжать наша колонна. Каждые пятьдесят километров, начиная с ретрансляторной башни, я делал остановку, и углублялся в лес, дабы проверить успели ли мертвецы добраться до бухты, где был оставлен катер. Как оказалось, волны нежити уверенно распространялись по всей округе, но я не смог проверить, прошли ли они очередную планку, находящуюся в двухстах километрах от города. Местность вокруг была покрыта густыми зарослями, что не позволяло мне свернуть с дороги, и осмотреть территорию. К счастью, вскоре я обнаружил небольшую возвышенность посреди долины. Бросив машину подле холма, я направился в лес по заросшей тропинке.