| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Я отстранённо наблюдала за поединком, обхватив себя руками от холода и отмечая то, что когда-то поразило меня при первом посещении реконструкторского турнира: насколько же реальные бои, пусть даже тренировочные или спортивные, не похожи на постановочные из фильмов. Никаких красивостей, никаких эффектов. Как правило, они очень короткие, и неискушённым зрителям кажется, что противники просто колотят друг друга куда попало. Не видно эффектных финтов и приёмов, хотя, конечно, человек, разбирающийся в вопросе, всё это оценит. Но я-то просто любитель. Нет и прыжков и уклонений, которые так любят постановщики.
Вот и сейчас противники сцепились очень близко, раз-раз — и судья с большими вислыми усами, как у запорожского казака, подал сигнал к окончанию боя. Видимо, проиграл тот, что был с красными рукавами, видимыми между наплечниками и почти достающими до локтя наручами. Боец с синими рукавами остался на площадке, в то время как его противник ушёл за ограждение, уступая место следующему. Следующий вышел, но поединок начался не сразу. Синерукавный снял шлем, взял его на локоть и о чём-то заговорил с судьёй. Потом он повернулся, и я наконец разглядела его лицо.
О-па! Так его высочество уже выпустили из-под ареста?
Моё любопытство невольно возросло. Тем временем Тайрен вновь напялил шлем и развернулся к новому бойцу, рукава у которого были голубыми, а сами доспехи более светлого оттенка, чем почти бронзовые у принца. Противники поклонились друг другу, судья подал знак, и они сцепились, нанося удары и мечами, и сравнительно небольшими щитами. Локти и колени тоже шли в дело. Похоже, здесь приветствовались любые приёмы, если они приводили к победе.
Первый поединок Тайрен, очевидно, выиграл, повалив противника наземь, насчёт второго я не поняла — судья остановил бой и принялся что-то им втолковывать. Видимо, несмотря на холод, противникам было жарко, потому что на этот раз шлемы стянули оба. Покивали и разошлись в разные стороны, устроив себе минутную передышку.
— Один — наследный принц, — прошептала я Усин. — А второй — кто?
— Это Руэ Шин.
— Кто это?
— Старший сын Руэ Чжиорга.
— А кто такой Руэ Чжиорг?
— Гун Вэнь, — я нахмурилась, и Усин посмотрела на меня как на полную дуру. — Ну, муж старшей принцессы Куачжун!
— А-а! — протянула я.
— Ну, ты даёшь, как будто первый день при дворе.
Я пристыжённо промолчала. Ну что поделаешь, если местные имена и титулы я до сих пор запоминала с трудом.
— В прошлом году он начал служить, и у него уже основной шестой ранг!
— У гуна Вэня?
— У Руэ Шина! И достоинствами и добродетелями он, говорят, подобен сияющему нефриту... Ой, его высочество на нас смотрит!
Я обернулась. И правда, принц смотрел как раз в нашу сторону. Всего несколько секунд, так что у меня не осталось уверенности, заметил ли он меня, или это было просто совпадение. Так или иначе, он почти сразу отвернулся, надел шлем, и Руэ Шин последовал его примеру. Они снова начали сближаться.
Кажется, теперь сын гуна осторожничал, в то время как Тайрен агрессивно лез вперёд. Вскоре они сцепились в прямом смысле этого слова, обхватив друг друга руками и пытаясь сделать подсечку. Руэ Шину это удалось, но, падая, принц потянул его за собой. Некоторое время они барахтались на песке, пока Тайрен не сумел как-то извернуться и двинуть противника краем щита в челюсть. Судья не вмешивался, а принц сумел скинуть тело противника с себя, сам навалился сверху и приставил к шее Руэ выхваченный откуда-то нож. Тот поднял пустые руки — сдаюсь, мол.
Придворные и слуги зааплодировали, мы с Усин тоже похлопали, хотя я без особого энтузиазма — почему-то мне показалось, что Тайрен дрался прямо-таки с ожесточением. Противники поднялись на ноги, снова раскланялись, Руэ Шин что-то сказал самым вежливым тоном. Принц кивнул, стаскивая шлем, покачал головой в ответ на вопрос судьи и вышел за пределы площадки в нашу сторону. Посмотрел на нас с Усин — на этот раз не было никаких сомнений, что именно на нас — и сделал повелительный знак рукой. Я оглянулась, но рядом с нами не было никого, к кому можно было бы отнести этот жест. Ближайший евнух стоял в паре шагов.
— Пошли, что стоишь! — прошипела Усин, толкнув меня в бок, мы вместе спустились к площадке и разом присели. Тайрен немедленно вручил Усин шлем и меч и кивнул мне:
— Помоги снять.
Я открыла рот, чтобы объяснить, что в жизни не снимала ни с кого доспехов, но он уже распускал ремни у ворота одной рукой, а вторую протянул мне. Сообразив, что от меня требуется расстегнуть и снять наруч, я взялась за дело. Пряжки расстёгивались легко, Тайрен вполне мог бы справиться с этим сам, но, видимо, не царское это дело — разоблачаться полностью самому. Так в четыре руки мы сняли весь доспех, и подоспевшие евнухи его унесли. На площадке шёл новый поединок, но Тайрен кивнул мне:
— Пошли, поможешь.
Какая помощь ему ещё нужна, он не уточнил. Я кинула жалобный взгляд на Усин, но та, разумеется, ничем мне помочь не могла. Кажется, при встречах с его высочеством я только и делаю, как нехотя таскаюсь за ним хвостом.
Шёл он довольно быстро, и чем ближе был его зал Небесной благосклонности, тем тревожнее мне становилось. В конце концов я набралась храбрости и, ускорив шаг, нагнала его, даже забежав немного вперёд:
— Ваше высочество! Может недостойная...
— Может, — он улыбнулся.
— Ваше высочество, вы же обещали!
— Да забудь ты свои страхи, — отмахнулся он. — Если начнут допекать, скажи мне — я попрошу матушку-государыню, чтобы она подарила тебя моей жене. Едва ли она откажет.
Очень приятно, ядовито подумала я, а вслух сказала:
— Но зачем же было вот так, на глазах у всех...
— Затем, что ты, шустрая моя, всегда успеваешь удрать раньше, чем я объясню, чего от тебя хочу.
— Ваше высочество, я и сама это понимаю, — буркнула я. — Но милость вашего высочества — слишком большая роскошь, чтобы ничтожная служанка могла позволить себе ею насладиться.
— Что? — он резко остановился.
— Ваше высочество, могу я говорить откровенно? — я посмотрела прямо ему в глаза. Отступать было некуда.
— Ну.
— Я не могу — и не хочу — позволить себе привыкнуть к вашей милости. К тому, что вы меня выделяете. Потому что рано или поздно это кончится. То, что для вас забава, прихоть, которая вам рано или поздно надоест, для меня может стать бедой, которая сломает всю мою жизнь.
Принц некоторое время молчал. И вид у него был — нет, не возмущённый, а озадаченный.
— Почему ты решила, что это кончится? — наконец спросил он.
— А разве нет? Можете ли вы поклясться, что ваша благосклонность продлится всю жизнь?
Он снова помолчал.
— Бедой, значит... — проговорил он, и вот теперь у него на лице проступила досада.
Я решительно кивнула. Я не знала, что здесь бывает с женщинами, которые не соблюли себя, насколько пуритански настроено здешнее общество — и отнюдь не горела желанием выяснять это на своей шкуре.
— Может, Кей и прав, — пробормотал он, и посмотрел на меня. — Ладно. Можешь идти, коли так. И вообще забыть, что мы когда-то встречались.
— Тальо нижайше благодарит вас, ваше высочество, — я присела даже ниже, чем требовал этикет, и быстро, пока он не передумал, пошла прочь.
Первым делом я наведалась к площадке — поискать Усин, ну и заодно дать понять всем свидетелям, что отсутствовала я недолго, а значит, ничего такого между мной и принцем не было. Кончено, дурацкое дело нехитрое, но обычно на него отводят хотя бы полчаса, а не пять минут — торопиться-то высокопоставленной особе некуда, чай не изголодавшийся в плаванье моряк и не урвавший секундочку женатый любовник. Меня действительно проводили пристальными взглядами, но даже почти не шептались. Усин обнаружилась на том же месте, где я её оставила.
— Что он от тебя хотел? — свистящим шёпотом спросила она.
— Не знаю. Передумал на полпути и отпустил, — пожала плечами я.
13.
Ты стал безрассуден, гуляешь с тех пор,
Поднявшись на холм, на крутой косогор!
Хоть добрые чувства к тебе я храню,
К тебе не поднять мне с надеждою взор.
Ши цзин (I, XII, 1)
За пару дней до Середины осени в дополнение к холоду пошли дожди. Над озером стоял туман, небо затянуло серым так, что даже не верилось, что оно бывает другого цвета. Приготовления к празднику шли, но как-то вяло. И всем становилось ясно, что если в последний момент не развиднеется, то с гвоздём программы — любованием луной на Золочёной террасе — придётся распроститься.
— Иногда в это время ещё так тепло, что люди купаются в озере, — Усин шмыгнула покрасневшим носиком — всё же холода постепенно сказывались и на прислуге. — Хотя порой праздник бывает даже позже!
— Раз на раз не приходится, — философски заметила я, сделав мысленную пометку, что и этот праздник, похоже, высчитывается по лунному календарю. Вот чем им солнечный не угодил? Он же куда удобнее...
И всё же праздничная атмосфера начинала чувствоваться. От кухонь шли аппетитные запахи, и, зайдя туда как раз накануне, чтобы передать поварам пожелание её величества насчёт меню праздничного ужина, я увидела бесконечные ряды этажерок, занятых только что испечёнными круглыми пряниками. Вдоль стен стояли корзины с горами фруктов и кизиловых ягод, на столах выстроились чаши, куда кухонные девушки ощипывали лепестки хризантем. Садовники срезали и выкапывали ещё живые хризантемы, делая из них настоящие инсталляции во двориках, на террасах и в галереях. Также срезали и приносили охапки кизиловых веток, и каждая из нас получила по зелёной веточке, чтобы можно было украсить ею одежду или причёску.
— Однажды один мудрец посоветовал людям в первое полнолуние после дня осеннего равноденствия уйти из домов в горы, взять с собой ветви и листья кизила и пить кизиловое вино, — просветила меня Чжу. — Люди так и сделали, а когда вернулись, то увидели, что те, кто остался дома, и все домашние животные мертвы! Вот так они и узнали, что кизил отпугивает зло.
Императрицу снова навестил ван Лэй, и на этот раз привёл с собой и всё своё семейство — молчаливую, болезненного вида жену, двоих сыновей и трёх дочек, совсем ещё девочек. Мне тут же шёпотом сообщили, что жена у него действительно больная, и болеет почти всю жизнь: старшего сына ещё сумела родить, а вот все остальные дети от наложниц. Сыновья мне не понравились — при тётушке-императрице были милы и почтительны, но стоило им от неё выйти, как тут же принялись отпускать грубые шуточки в адрес всех попадавшихся им на глаза девушек. И угадайте, кто стал основной мишенью их остроумия? Правильно, я. Матушка их молчала, словно глухая, а батюшка ещё и ухмыльнулся понимающе. Хорошо хоть эта компания надолго не задержалась.
— О старшем сыне вана плохо говорят, — заметила Мон. — Расточительный развратник!
Она, кажется, была готова перечислить все подвиги императрицына племянника, но мне это было неинтересно, и она отправилась на поиски более благодарного слушателя.
Утром праздничного дня опять зарядил дождь, и с редкими перерывами шёл до самого вечера. Так что весь двор собрался в зале Белого Тигра, представлявший собой действительно зал — одно большое помещение, занимавшее всю постройку. Это был не пир, а скорее вечеринка: на столах стояли вино с закуской, кизиловое и настоянное на лепестках хризантем; а также прошло что-то вроде импровизированного концерта. Кто-то играл, кто-то пел, кто-то из императорских наложниц станцевал. То ли я пригляделась, то ли на это раз выступление и в самом деле было лучше, чем в прошлый, но танцы мне в целом даже понравились. Гости поднимали тосты, пили за здравие, процветание и долголетие и дарили друг другу те самые круглые пряники. Мы, слуги, в праздновании, разумеется, участия не принимали, а стояли за спинами своих хозяев. Император пребывал в благостном настроении, смеялся и пошучивал, время от времени одаряя кого-нибудь пряником и благосклонно выслушивая цветистые благодарности. Лица императрицы я не видела, а вот его высочество, на которого я невольно поглядывала время от времени, похоже, скучал. Крутил чарку в пальцах, вежливо хлопал после очередного номера, время от времени отправлял что-нибудь в рот, но вид у него по большей части был отсутствующим. В конце концов он поднялся на ноги и с поклоном попросил у отца-государя разрешения удалиться. Император дёрнул углом рта, но разрешил, добавив, что запрещает отпрыску покидать дворец этой ночью. Вслед за Тайреном с дамской половины зала встала и миловидная женщина с лицом сердечком, в богатом платье. Видимо, это и была принцесса Мекси-Цу. Принц широкими шагами вышел, не оглядываясь на супругу, та в сопровождении трёх дам и несущей её шлейф служанки выплыла следом.
Вскоре уходить засобиралась и императрица. Император, судя по всему, не особо огорчился, даже наоборот, оживился, когда её величество нежным голосом попросила её отпустить. Чжу поспешила подхватить шлейф синего, затканного изображениями летящих журавлей августейшего платья, мы пристроились следом, пропустив вперёд ещё несколько дам. За нашими спинами император громогласно предложил выпить ещё.
Но улице был холод собачий, но всё же я была рада выйти из тёплого, но душного зала, пропитанного до самых балок благовонным чадом. Видимо, пока мы были внутри, прошёл ещё один дождик, и теперь за шиворот с деревьев падали редкие ледяные капли. Идти было недалеко, и вскоре мы уже помогали её величеству разоблачаться перед сном. После чего прошли в заднюю комнату, чтобы выпить свою порцию хризантемового вина и съесть приготовленные для нас пряники с изображениями зайцев на верхней корочке и сладкой начинкой внутри.
— У меня из сладких бобов!
— А у меня с миндалём!
— А у меня... ой, из лотосовых семян!
Мне достался пряник с боярышником и какими-то лепестками, а в самой серёдке к тому же обнаружился запечённый желток утиного яйца. Сами пряники были здоровенными, в ладонь величиной, и толстыми, так что один вполне мог заменить целый ужин. Кроме него, я съела парочку помело и решила, что жизнь в общем и целом не такая уж плохая штука. От вина появилась лёгкость и покалывание в кончиках пальцев, и я решила перед сном немного прогуляться ещё разок. Недалеко, по дворику или по террасе.
На террасе висели горящие фонарики, в их свете сырая листва казалась ещё более золотой, чем была на самом деле. Во дворике валялись опавшие листья, которые уборщики, обычно принимавшиеся за дело перед рассветом, ещё не успели смести. Откуда-то издалека доносилось пение, и я, почувствовав любопытство, вышла из двора наружу и прислушалась. До сих пор я здесь не слышала хорового пения, однако сейчас пели именно хором, и довольно слаженно. Звуки летели со стороны казармы у ворот дворца, а когда я пересекла галерею и вышла почти к самым воротам, то смогла разобрать и слова:
Достигнув в жизни счастья,
Испей его до дна,
Пусть полон будет кубок
Под молодой луной.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
