Слишком много врагов

Он повернулся и вышел из магазина, хлопнув дверью.

Пан Бонифаций взял "желтую" газету, развернул ее и увидел на первой странице фотографию: кучи военных игрушек лежали у красивой кованной ограды, а маленький мальчик добавлял к одной из них деревянный пистолет. Место было легкоузнаваемым — площадь перед дворцом Верховного гетмана. Управляющий быстро прочитал статью и все кусочки этой головоломки сложились у него в голове.

За несколько дней до этого в ходе очередных парламентских дебатов оппозиция обрушилась на главу проправительственной фракции, который начал обвинять проклятых англичан, которые, как всегда, пытаются лишить НКР и ее доблестное воинство плодов великой победы. Самое мягкое из звучавших выражений было "дурацкая авантюра", а особо распалившийся присяжный поверенный из партии умеренных либералов добрался и до фигуры Верховного, высказав сомнение в его психической адекватности.

"— В детство впал ваш главнокомандующий! — гремел он с трибуны хорошо поставленным адвокатским баритоном, — а в детстве, видно, в войну не доиграл, вот и влезает раз за разом в различные авантюры. И чего это нам, стране и народу, стоит? Если уж ему так нравятся все эти военные игрища, надо сброситься и купить ему солдатиков. Пусть играет. Стране это не в пример дешевле обойдется!"

Обычно прения такого рода в Государственной думе серьезных последствий не имеют. В лучшем случае посударит народ в кофейнях или пивных и забудет. А тут кто-то предприимчивый запустил среди студентов в университете идею воплотить слова депутата в жизнь и осчастливить Верховного набором военных игрушек. А студенты народ такой: любят все новое и не любят власть. Идея им понравилась, вот и двинулись они в магазины игрушек, а оттуда на площадь к дворцу Верховного. И ведь никакого нарушения порядка: проходя мимо ограды что-то положили. Не демонстрация и не митинг — разгонять-то нечего. Первая куча образовалась через час. Доложили начальнику охраны дворца. Тот велел послать дворников убрать игрушки. Но получилось еще хуже. Очередные студенты набросились на них с вопросом: а это вас Верховный за игрушками послал? Ему понравилось? Вы скажите, мы еще принесем!

В воздухе крепко запахло политикой, а дворники во дворце были ученые — от политики надо держаться подальше. Они и ретировались. А студенты с утра уже разносили весть о своей акции по всему городу. На митинг и демонстрацию обыватели, скорее всего, массово и не пошли бы, а вот такая форма выражения своих эмоций по поводу политики властей привлекла многих. Кому было затруднительно покупать новую игрушку приносили что-то из дома. Мальчишек в городе было достаточно, а у какого мальчишки нет военных игрушек. Так что кучи росли на глазах.

Журналисты дежурили у дворца с самого начала акции. Да и просто прохожих в этот день в центре города прибавилось. Регулярно на площади появлялись и автомобили с дипломатическими номерами. Так что ситуация была из ряда вон.

Верховному доложили во второй половине дня. Он позвонил вартовому гетману и городскому голове, наорал на них, но внятных приказов не дал. Те собрали широкое совещание. Обсуждали долго. Единого мнения не было. Было ясно, что любое силовое решение только ухудшит ситуацию. Мэрия, например, честно попыталась остановить акцию. По радио выступил заместитель мэра и призвал граждан, уж если у них нашлись деньги на игрушки или просто дома есть лишние игрушки, поддержать детские дома, но, по докладам тайной полиции, воспринято это было публикой плохо. Как-то народ умудрялся во всех словах власти видеть негатив, вот и теперь по городу пошли слухи, что в военных авантюрах последнего времени положили столько народу, что новые детские дома открывать приходится. И на вице-мэра ссылаются. Тот, когда это услышал на совещании, аж побелел, бедняга. Так ничего толком и не смогли решить.

Ночью, конечно, кучи игрушек убрали. Но делалось это под вспышки фотокамер журналистов, и утром "желтые" газеты вышли с заголовками: "Киевляне снабдили Верховного достаточным количеством солдатиков. Он их забрал. Теперь можно надеяться, что новых войн не будет!"

Конечно, в газете, которую прочитал пан Бонифаций написано было не все, и многое, по обыкновению журналистов, было перепутано. Но суть дела и он, и девушки-приказчицы, которые читали статьи из-за его плеча, поняли достаточно. Про себя все они удивились, как практически находясь в самом центре событий, умудрились вчера остаться в неведении о происходящем.

Пан Бонифаций подумал, одел шляпу, положил в кассу целковый, взял с полки деревянную саблю и пошел к двери. До гетманского дворца от его магазина было минут десять ходьбы.

— Подождите! — у выхода его нагнала одна из приказчиц и протянула коробку солдатиков, — мы тут сбросились. От нас положите, пожалуйста, тоже.

Глава девятнадцатая

Смешная история с игрушками здорово подкосила Верховного гетмана. Он плюнул на все, отменил все запланированные мероприятия на ближайший месяц и уехал в свою лесную резиденцию под Черниговым. Она так и называлась — Лесное. Еще с неделю Аппарат Верховного делал вид, что он в городе и работает. Для этого применялся привычный трюк: в газеты рассылалось сообщение о встрече Верховного с одним из членов кабинета или генерал-губернатором с соответствующей фотографией. Соответствующего чиновника предупреждали, чтобы он был готов выдать что-нибудь глубокомысленное о результатах встречи, если журналисты проявят интерес. Ну и, конечно, в указанный день ему следовало быть в Киеве. А то в начале получилось неловко: один из губернаторов умудрился в один и тот же день у себя на Верхней Волге в уездном городке школу открыть и в Киеве с Верховным о проблемах образования погутарить. Сейчас таких проколов уже не допускали. Дисциплинированные члены правительства так вообще приезжали в пустой дворец Верховного, пили там чай, а потом при выходе с глубокомысленным видом рассуждали о важности только что полученных указаний.

Так что неделю продержались. Из Лесного приходили сообщения, что Верховный с утра садится на берегу небольшого озерца с удочкой и разговаривать ни о чем ни с кем не желает. Окуней ловит. На жаре окуни клевали плохо, но Верховному, похоже, и на это было наплевать. Сам он от жаркого июньского солнца спасался при помощи широченной соломенной шляпы-бриль.

Через неделю информационные "консервы" кончились, а у окуней начался обычный жор середины лета и, воспользовавшись неплохим уловом, один из помощников завел с Верховным разговор о делах. Тот коротко буркнул:

— Сообщите, что отдыхаю. И военным скажите: пусть начинают войска выводить.

— Тут еще предстоятель интересовался: как со Святой Софией быть? Хорошо бы успеть заново освятить, пока наши там. Крест-то временный они уже подняли. Он спрашивает, может быть Вы подъедете на освящение?

— А на кой черт он туда лезет? А если англичанка собор обратно туркам под мечеть отдаст? Большинство населения в городе все равно мусульманским будет. Дураком меня хочет выставить? Скажи, пусть оставит это все. Не вышло — так и не надо пытаться. Только осрамимся!

— Боюсь, что его уже не остановить. Там еще идет какая-то сложная игра с константинопольским патриархом. Похоже, наш, перехватив у константинопольского Софию, пытается тем самым занять первое место среди православных патриархов.

В глубине души Верховный относился к церкви плохо. Нет, пользу этого инструмента власти для контроля над обществом он прекрасно понимал и при нужде охотно использовал, но все попытки предстоятеля расширить зону своего влияния воспринимал в штыки.

— Ноги моей в этом Стамбуле не будет!!

Помощник уже испугался, что сейчас начнется очередной приступ ярости, но Верховный вдруг продолжил абсолютно спокойным тоном:

— Ты, вот что. Свяжись с нашим новым дипломатом. Пусть срочно готовит мой визит за океан. И с финансистом поговори, и с энергетиком. Надо будет там подписать контракты на строительство плотин и станций. Давайте-ка ребята срочно переключаться на дела мирные, хватит кулаками махать. Увлечем на этот раз народ масштабами строительства. И вот еще что. Металлургия там, электричество в село — это хорошо. Но если энергии, действительно, много будет, надо и дешевое жилищное строительство в городах развивать. Мне тут рассказывали про французов, они, вроде начали массово дома из бетона строить. Большими блоками, не кирпичами. Быстро и дешево получается. С нашими строителями поговори. И пусть финансист наш посчитает, сколько таких домов можно построить, если, например, сократить один полк. Народу нужны простые сравнения. Он такое любит.

Поворот был более чем неожиданным. Но помощники Верховного лучше кого бы то ни было знали о его способности звериным чутьем предвидеть опасность и при необходимости делать резкие повороты политического курса. Человек был очень неординарный, хотя и беспринципный. Подустал народ от военной темы — замечательно, мы теперь будем сообща о его благе заботиться. А военных слегка прижмем и подсократим. Здесь и неудачный переворот хорошо в общую картину ляжет. А если на них стрелки перевести, то и ответственность за неудачу с Босфорской операцией на них же и спихнем!

А Верховный посидел с удочкой еще недельку, затем немного поездил по стране, посмотрел, как началась уборка урожая, заехал в Москву на автозавод и похвалил особо его гражданскую продукцию, попросил наращивать производство самосвалов — скоро массово понадобятся на больших стройках и добрался до Валдая, где в своей озерной резиденции встретился с Канцлером Балтийской Федерации.

Канцлер приехал на Валдай буквально на один вечер, разговор шел за ужином совершенно неофициально. Угощение — подчеркнуто местное, еда простая. Места эти славились своей первозданной чистотой, так что и рыба из озера, и птица из ближайшего леса, гарниры и приправы из местных же грибов, ягод и дикоросов для знатоков и любителей были выше всяких похвал. Тема была такая, что лучше вообще бы обсудить в отсутствии чужих ушей, где-нибудь на прогулке, но оба не любили беседовать друг с другом стоя — уж слишком забавная была картина со стороны при разнице роста почти в полметра.

Приглашению Канцлер несколько удивился, ожидал, что коллега будет просить его поддержки на завершающейся в эти дни конференции по проливам, однако Верховный сумел в очередной раз удивить и этого собеседника. Когда он поделился с Канцлером своей задумкой, тот надолго замолчал, а потом осторожно спросил:

— Но Вы же не собираетесь действительно реализовывать эту идею? Вы же просто хотите добиться более выгодных условий своих контрактов?

Верховный помолчал и потом все же ответил:

— Не знаю пока. Да и рано пока об этом думать. Впереди еще почти двадцать лет. Не мы тогда будем решать — другие, потомки наши. Но обозначить американцам такую возможность надо. Однако, я что хотел с Вами обсудить. В свете того, что я Вам рассказал, события 17-18 годов выглядят несколько по-другому. У нас-то принято на немцев грешить, а я теперь даже и не уверен, что они виноваты. То есть понятно, что революционерам помогали они, но вот почему и чьи там деньги на самом деле были, теперь уже судить можно будет по-разному. Допускаю, что и после моей поездки будут новые попытки кол между нами воткнуть. Ведь ни мы, ни Вы, ни сибиряки в одиночку такое дело не потянем, нужны будут совместные усилия. В какой форме, как — опять же не знаю и рано пока об этом говорить, но поберечься надо. С омичем я тоже поговорю. Думаю, на обратном пути. Есть у меня мысль после Вашингтона проехать через всю Америку до Тихого океана, а дальше морем во Владивосток.

— Не опасно? Там же воюют...

— Попросим сопровождение. Да и севером можно. Кстати, и на Аляске побываем...

Канцлер обещал держать в памяти сказанное Верховным гетманом. В Питер он вернулся несколько озадаченным и вечером долго сидел над заветной тетрадью. Как бы понимая, что осталось ему стоять у руля федерации недолго, он последний год делал записи по наиболее важным вопросам в отдельной тетради. Хранилась она в его личном сейфе, а на обложке было написано "Для моего последователя". Стоит ли говорить о том, что новый Канцлер, пришедший на этот пост через два года, тетради этой никогда не увидел.

Сборы за океан несколько затянулись. Только следующей весной Верховный в сопровождении многочисленных членов правительства, помощников, переводчиков, референтов и охраны отправился в путь. Вернее, в начале пути его и большинства сопровождающих несколько разошлись. Верховный двинулся в Европу на поезде с небольшой свитой, побывал в Берлине и Париже и уже затем прибыл в портовый Брест. Остальные погрузились на пассажирский лайнер, прошли через Константинополь, который вот-вот должен был перейти в руки англичан и Дарданеллы, на европейском берегу которых уже появились довольные греки, и уже затем почапали через все Средиземное море, вокруг Испании в тот же Брест. Официально причина того, что Верховный так и не появился на Босфоре, звучала вполне серьезно: необходимость контактов с европейскими лидерами. Вот только в Европе никто его не ждал, а богатое воображение заранее подсказало Верховному, со сколькими неловкостями ему придется столкнуться в отвоеванном как оказалось для заморского дяди ценой русской крови Стамбуле.

Военные, конечно, обиделись, но на их обиды в дальнейшем он собирался обращать все меньше и меньше внимания.

Протокольные беседы в Берлине и Париже у него все же состоялись, цветистые коммюнике по их результатам тоже увидели свет, но главное он ждал от поездки за океан.

А Атлантике покачало. Все же апрель, время совсем не лучшее для морских путешествий. Зато потом ожидалось, что через весь американский континент Верховный поедет в мае, когда будет уже тепло, но до начала самой жары.

Америка поразила Верховного своими масштабами. Лайнер пришел в Нью-Йорк, прошел мимо статуи Свободы, из дымки вырастали небоскребы, улицы города кипели людьми и машинами. Страна воевала уже четвертый год, но победы пока было и близко не видно. Верховному показали верфи, где строились десятки кораблей. Когда ему назвали конечно не точное, но хотя бы примерное — все же военная тайна! — число крейсеров, авианосцев и эсминцев, ежегодно входящих в состав флота, он даже не поверил и переспросил. Флот и авиация рулили всем, сухопутные силы развивались медленно, современные танки американцы пока так и не научились делать. Но поскольку сражения с японцами разворачивались в основном на просторах Тихого океана, они им были особенно и не нужны.

Только посмотрев на все это Верховный понял, какой мелочью в общих масштабах войны, была его операция в Монголии. Так, булавочный укол для японцев. Он сумел вовремя сориентироваться и даже не упомянул о ней, когда наконец его привезли в Белый дом к Президенту.

"— Скромненько тут у них, — подумал про себя Верховный пока его вели на второй этаж в президентский кабинет, — все же нет у них здесь, за океаном, вкуса к таким вещам, — то ли дело у нас, европейцев. Не понимают, что власть должна внушать. С этого все и начинается. А нет внушения — нет и сильной власти".