— О, много чего! Например, прогуляться по вечерней Москве, проникнуться московским духом богемности и столичности. Посмотреть на памятники, которых здесь так много, что просто ни в сказке сказать, ни пером описать. Зайти в ресторан выпить-закусить, дальше как карта ляжет. Вот, только, чур, не приставать. Знаю я, вас москвичек, мама мне рассказала, что тут у вас нравы безнравственные, чуть зазевался и обесчестят за пять минут, а я мальчик тихий, домашний, мои нервы могут не выдержать и аля-улю, гони гусей. Тут вот только что, одна фифа в метро пристала, проходите, говорит, в вагон, а сама меня за ягодицу — цап. Ну, думаю, какие здесь девушки раскованные.

Жанка хохочет над моей последней фразой:

— Обещаю не приставать и на честь твою юношескую не покушаться. Честное пионерское! Ну, ты шубу-то давай, а то стоишь тут, мальчик тихий-домашний.

Мы отправляемся в путешествие по вечерней Москве. По дороге Жанна начинает рассказывать мне об окружающих местах, как положено любому знатоку-краеведу, но плавно переходит на последние сплетни университета. Кто с кем, почему и сколько.

— Жанн, ты-то, где обитаешь? Тебе вечером не трудно будет домой добираться? — заботливо интересуюсь я, пытаясь свернуть разговор на более интересную для меня на сегодня тему.

— Мне повезло, у меня бабушка живёт в Архангельском на Чистых прудах. У неё целых две комнаты в коммуналке, в одну из которых меня прописали. Двойная выгода получилась. У бабани остались 2 комнаты и мне жить в центре от работы полчаса пешком — классно же! Родаки у чёрта на рогах живут, аж в Кузьминках. Там конечно, зелень, воздух, речка и, как бы, природа, но целый час на метро, это очень неудобно. Потом ведь ещё от метро телепать минут 15. Так что я с бабой Ниной живу. Она классная, будет случай, я тебя с ней познакомлю.

— Да, в центре Москвы жить — действительно классно! — соглашаюсь я.

Во время сеанса я пытаюсь приобнять девушку за плечи, но зимняя одежда не позволяет сделать это в полном объёме. Жанна фильм еще не смотрела, поэтому смеётся открыто и искренне. При этом делает вид, что не замечает мои неуклюжие попытки. Это плюс.

Наконец кино заканчивается, и мы вместе с толпой народу вываливаемся в зимнюю ночь. Погода стоит просто прекрасная. Мороз внезапно отступил и, кажется, что началась внезапная весна.

— А пойдём милая Жанна мы сейчас в замечательное место, — интригующе говорю я своей новой подружке. — Интересно ты там была или еще нет?

— Ты странный, как я могу сказать была или нет, если я не знаю где?

— Тогда давай поиграем в угадайку. Даю подсказку: — это ресторан, в котором даже студенты могут вкусно пообедать. Вторая подсказка: — он находится недалеко отсюда.

— Ты, Боря, кончай загадки загадывать, я здесь нигде не была, поэтому ни одного ресторана, кроме «Арагви» не знаю. Да и тот смутно. Бабушка отмечала лет десять назад Юбилей, я помню только, как все чего-то кричали, громко пели и толкались.

— Нет не «Арагви», совсем в другую сторону. Сдаёшься?

— Хватит уже придуриваться! Говори, куда идём.

— Вот, почему бы и не попридуриваться? Пойдем мы с тобой сейчас в «Славянский базар» на Никольской. Рассказывали мне знакомые студенты, что там очень неплохо можно время провести.

— Да, ну его, этот старорежимный «базар-вокзал». Пойдём лучше в «Лиру». Классная молодёжная точка, и музон там клёвый. Тем более это рядом.

— Мисс, сегодня всё для вас. В «Лиру» — значит в «Лиру». «Я лиру посвятил народу своему…»104. Я только не знаю, где это.

— В двух шагах отсюда, Горького перейдём, там на Малой Бронной она и находится. Пошли быстрее, а то после фильма туда народ набьётся, до утра не попадём.

Мы почти бегом устремляемся к подземному переходу на станции «Пушкинская» Через пять минут быстрого шага, перед нами действительно показалась, горящая в темноте, неоновая эмблема заведения. К сожалению, как мы не спешили, но очередь уже змеилась вдоль фасада.

— Говорили мне мои новые друзья, что есть в московских заведениях один секретный приём, сейчас я его проверю. Стой здесь, я быстро. — С этими словами бегу к входным дверям и наблюдаю за входящими. На дверях висит табличка с печальной надписью — «Мест нет». Но народ всё равно стоит и чего-то ждёт.

Не проходит и минуты, как к дверям приближается смеющаяся пара. Парень прижимает к входной двери ладонь, дверь открывается, ребята проходят в тамбур. Сквозь стекло видно, как швейцар здоровается с ними за руку. Схема понятна. Всё как мне рассказывали. Я возвращаюсь к своей барышне и, ухватив её под локоток, веду к входу. По дороге делюсь очередным анекдотом: Вот все говорят: — «Не ищи лёгкой жизни. А с какой стати я должен искать тяжёлую». Сейчас будет как раз по этому принципу. Сейчас будет фокус! Только тебе надо пошире улыбаться. Погнали!

Аккуратно достаю из кошелька трёшку, зажимаю её в ладони правой руки и засовываю руку в перчатку. Уверенно поднимаюсь по ступенькам к двери, Жанна рядом, держится за мой локоть и усиленно растягивает губы в умопомрачительной улыбке. Я прикладываю ладонь к стеклу. Стекло холодное и мокрое. Вуаля! Дверь открывается.

— Здравствуйте, — говорю я швейцару и протягиваю руку с банкнотой, немного влажной от холодного стекла.

— Проходи уже быстрее, — ворчит местный цербер, быстро пряча в карман своей фирменной ливреи мои трудовые денежки. Трёшки жалко, но чего не сделаешь ради форсу.

Раздеваемся в гардеробе и спускаемся мимо бара к столикам. Интерьер выдержан в характерном стиле минимализма 60-х. Аскетично, но симпатично. Самое неприятное — слишком накурено. Всё-таки запрет на курение в ресторанах это правильно. Свободный столик обнаруживается только в самом дальнем углу зала, но лучше плохо сидеть, чем хорошо стоять.

— Что-то я проголодался, — жалуюсь я своей спутнице. — Думаешь, тут есть что-нибудь более существенное, чем мороженое-пирожное?

— Конечно, есть, все берут обычно или лангет, или бифштекс с яйцом. Мы тут пару раз с девочками веселились. Самое тут вкусное это коктейль «Шампань-коблер»105 название, конечно, ужасно пошлое, но вкус обалденный.

Я сам принёс меню, потому что дождаться официанта при таком наплыве гостей было нереально. При этом метрдотель посмотрел на меня как-то странно. Интересно, ему не понравился мой слишком юный лик, или ему вообще всё не нравится? Да, пофигу! Молчит и, слава богу.

— Бифштекс — восемьдесят копеек, лангет — рубль двадцать, антрекот — рубль тридцать пять. Шампань-коблер — рубль восемнадцать копеек. — Читаю я меню вслух — Слушай, с такими ценами вполне можно и студентам тут гулять.

— Конечно, — кивает Жанна, — поэтому народ сюда ломится. Хотя в Москве в любое заведение очереди стоят. Ладно, что брать будем? Я, пожалуй, бифштекс, коктейль и мороженое на десерт. Потянешь, кавалер?

— О чём ты? Зря я, что ли четыре месяца снег сгребал? Себе возьму тоже самое. Мороженое будем брать? Тут их несколько сортов. К мороженому предлагаю взять еще бутылочку шампусика. Смотри, всего пять пятьдесят.

— Мороженое лучше, наверное, пломбир с шоколадом, а шампанского бутылку мы вдвоём осилим?

— Не выпьем, так с собой заберём. Я завтра вечером домой улетаю. Мне надо еще подарков накупить родным и близким. Завтра как раз суббота, давай ты мне поможешь с этим делом у тебя же такой тонкий вкус, ты так хорошо знаешь город и замечательно разбираешься в хитросплетениях всех этих московских «купи-продай».

— Ты грубо и нагло льстишь, но не могу сказать, что мне это не нравится. Так что, уговорил — хихикает Жанна.

Так мы потихоньку болтаем ни о чём около часа. Когда я уже собираюсь идти выяснять у администратора судьбу наших бифштексов, появляется официантка с тарелочками и широкими фужерами с коктейлем. Приборы в виде стальных ножей и вилок тоже появляются. Вот их мне сразу же хочется протереть салфеткой, потому что без микроскопа заметно следы плохой помывки.

— Мороженое сразу принести?

— Попозже, пожалуйста, мы пока с горячим разберёмся.

— Тогда сами подходите, скажете: — от Гали за мороженым, а то мне некогда за всеми смотреть.

Еще час в «Лире» пролетел незаметно. Потоптались под местных лабухов. Я рассказал Жанне, как организовал дискотеку на заводе и как здорово всё у нас получилось. Насколько классный звук через квадрофонию мощнее накрывает. Она мне рассказывала про московские обычаи, что модно, что не модно у московской молодёжи.

Около половины одиннадцатого креманки из нержавейки освободились от мороженого. Жанна, вызовом стреляет в меня глазом и, отбросив прядь со лба, говорит:

— Пора по домам. Моя бабушка беспокоиться будет, я же не думала, что мы так засидимся.

— Нет, — говорю, — милая Жанна, по домам это хорошо, но как истинный джентльмен, я не могу тебя не поматросить. Сейчас поедем. Наверняка же здесь рядом можно тачку поймать. С этими словами я затыкаю бутылку пластиковой пробкой и направляюсь в гардероб.

— А бутылку то зачем? — спрашивает почему-то моя спутница.

— Как зачем? — удивляюсь я. —Сейчас я провожу тебя до дома. Ты, как воспитанная девушка, пригласишь меня на кофе. Я, как не воспитанный провинциал, не откажусь. Кофе это прекрасно, но шампусик будет ещё лучше. У тебя мы с тобой эту бутылочку и прикончим. К тому же я сегодня несколько кассет на Горбушке прикупил. Высоцкий, «Машина Времени», австралийские рокеры какие-то. Послушаем. У тебя же есть дома кассетник?

— Нет, ну каков же нахал! С кассетником то, как угадал? — смеётся Жанна, но от идеи не отказывается.

Крупные как бабочки снежинки медленно опускаются из глубин космической бездны на ночную Москву. На улице стало ещё теплее. Мы с Жанной медленно движемся по Бульварному Кольцу. Я без умолку травлю анекдоты, привязывая их к реалиям этого времени. Моя девушка с готовностью хохочет над каждой моей репризой. Светлая прядка волос падает из под вязаной шапочки прямо ей на глаза. Милым движением руки она прячет её обратно и вопросительно смотрит на меня

— Фу, уморил! Чуть не лопнула от смеха… Жаль, но мы уже пришли… Вот тут я и живу... Как ты там говорил? Предложу тебе чашечку кофе? Ну, вот, предлагаю. Давай, заходи, без всякой там богемности и столичности.

— Чашечка кофе будет очень кстати, мадам.

— Пошли, месье, так и быть угощу. Кофе у меня самый обычный, зато есть отпадный диск Эллы Фицджеральд «Take Love Easy», говорят, что последний, хотя на нём написано, что выпущен в 1973 году. Купила по совершенно забойной цене, но оно того стоит. И ты тоже обещал какой-то новый музон.

— Классно! Всегда мечтал послушать Эллу в виниле, а не на плёнке. — Я продолжаю нести околесицу, а сам с замиранием сердца, жду развития событий. — Веди, я хочу кофе и джаз в компании красивой московской девушки!

Широкая парадная лестница, мраморные ступени и жёлто-коричневые клетки кафеля на полу. Мы поднимаемся на третий этаж и останавливаемся перед высокими филенчатыми дверями с толстым слоем белой краски. Над звонком — табличка с фамилиями жильцов. Квартира же коммунальная, из бывших господских хором. Скрип ключа в замке, темный коридор. Свет только от полосок под дверями. Мы шумно возимся с одеждой.

Жанна делает круглые глаза и прикладывает к губам палец. Я, выражая полное понимание, отвечаю таким же жестом, при этом еще и руками развожу. Девушка не выдерживает и сдавленно хохочет. Что-то падает со стены.

— Жанка, не шуми, не мешай людям спать — раздаётся старческий голос из темноты коридора.

Скрип двери, яркий электрический свет на мгновение заливает коридор, мы входим в маленькую не больше девяти квадратов, комнатку. Лёгкий запах польских духов «Być może» и бумажной пыли, не проветренного с утра помещения вызывают далёкие воспоминания о прежней, еще не случившейся жизни.

— Посиди пока здесь, я кофе займусь, — Жанна, включив старенькую «Ригонду» уходит, оставляя меня в одиночестве.

Take love easy, easy, easy

Never let your feelings show

Make it breezy, breezy, breezy

Easy come and easy go

Элла Фицджеральд печально поёт о несчастной любви. Через несколько минут кофе готово. Мы немного болтаем, немного танцуем, много целуемся, потом снова болтаем. Свет гаснет. Занавес.

Eё губы были нежными и теплыми. Она умела ими пoльзoвaться. Мoжeт быть Жанна не была опытна, но толк в пoцeлуях знала. Мои поцелуи постепенно перешли от губ к более укромным уголкам. Первой в тёмный угол летит юбка, за ней следуют блузка и комбинашка. Ещё несколько минут и моя рука уже играет влажными кудряшками, пытаясь проникнуть в горячую глубину...

Вот это знакомство мне дало гораздо больше, чем пьянка со студиозусами.

…

— …Товарищи пассажиры, наш самолет совершил посадку в аэропорту «Толмачёво» города Новосибирска. Температура за бортом -15 градусов Цельсия, время 19.15. Командир корабля и экипаж прощаются с вами. Сейчас будет подан трап. Пожалуйста, оставайтесь на своих местах до полной остановки судна.

Народ как всегда, торопится, хотя стоять в узких проходах, подпирая головой багажные полки, удовольствие небольшое. Я остаюсь сидеть, всё ещё перебирая события.

…

С Самаровичем общался тоже. На следующий день по приезду облазили с ним центр Москвы, по полдня провели в Третьяковке и в Русском музее. Я его вытащил ещё в музей Востока, что явно натолкнуло Пашу на размышления. Его поход в Строгановское доказал, что я был прав на все сто процентов. После этого Павел глубоко задумался над тем, куда же ему всё-таки поступать.

Перед Морозовым тоже пришлось открыться. После экспромта с хоккейным матчем я не мог избежать разговора. Уже перед самым отъездом мне пришлось раскрыть ему тайну своего путешествия вне тела. Беседа закончилась полным провалом. Николай Иванович не смог поверить в возможность такого перемещения. Если честно, я и сам не верю в такую возможность, но факт от этого не перестаёт быть таковым. Он не смог поверить и в предательство советской верхушки. Сказалась армейская привычка к чинопочитанию. Да, генерал, даже генеральный секретарь может быть дураком, да, он может быть тупым, жадным, грубым, но ни как не может быть предателем! Пример начала Отечественной войны никак его с этой мысли сдвинуть не мог. «Все предатели начала войны были скрытые троцкисты, поэтому они были не столько предатели, сколько враги народа», — так он объяснял.

— Я не знаю, откуда ты знаешь то, что нигде не печатается, но то, что ты из «будущего», это ты кому другому рассказывай.

— Хорошо, Николай Иванович, вот давайте я вам еще пару примеров из ближайшего будущего расскажу. О них не только сейчас никто не знает, но и после того, как эти события произойдут, никто кроме спецслужб знать не будет. — Я решаюсь на последний козырь.

— 24 февраля откроется съезд КПСС. На нём в какой-то из дней выступит глава Итальянской компартии Энрико Берлингуэр. Никто пока не ожидает того, что он заявит. Скажет он так: — «ИКП в случае своего прихода к власти не будет выводить Италию из НАТО, не будет проводить национализацию частных банков и компаний …». Называть позже это станут «Доктрина еврокоммунизма».