Счастье на снежных крыльях

Спустя мгновение, наверное, увидев меня, некоторые из них подняли брови в удивлении, потом все дружно поклонились. Почти как мы вчера, приподняв лица, они смотрели на меня и чего-то ждали с приклеенными улыбками. И тут до меня дошло, что стою совершенно голая, придерживая полотенце на голове! Быстро закрыв мокрой тряпкой стратегические места и, вымучив улыбку, больше походившую на оскал, я вежливо кивнула и на всякий случай добавила:

— Здрассте...

От стыда я готова была провалиться сквозь пол.

— Приветствуем тебя, о прекрасная и сладчайшая! — сделавший мне комплемент мужчина был из тех троих, впереди стоящих, и смотрел на меня с таким горячим интересом и восхищением, что хоть плачь. — Спешим сообщить, что эр Шагэ, наследник триста пятьдесят восьмого шаазата объявляет о поиске пары. Мы знаем, что ты юна и хороша собой, твой запах — как ночная вьюга в самый лютый мороз, поэтому ждем тебя на представление и отбор в день Эмила Штормового...

— Простите... уважаемые, но я замужем. Мне как-то поздно уже участвовать в отборе невест и...

Моим сиплым возражениям не вняли. Серокрылый красавчик, видимо, тот самый жених, выдвинулся на полшажка вперед и, слегка наклонив к плечу голову, посмотрел на меня приторно-карамельным, горячим, соблазнительным взглядом, переполненным желанием и восторгом:

— Ничего не бойся, о прекрасная, триста пятьдесят восьмой шаазат обеспечит твою безопасность на несколько увлекательных дней, наполненных развлечениями и подарками. Я жду тебя, сладкая моя, мечтаю о тебе, грежу...

Пока наследник облизывал меня глазами, его сородичи тоже таращились и улыбались. Даже показалось, некоторые насмешливо и похабно. Дальше я не выдержала, сорвалась с места и бросилась прочь из ванной. Оказавшись в спальне, я бросилась на кровать и разрыдалась.

Йелли замер изваянием у накрытого к завтраку стола. Наконец, он отмер, стремительно подошел к ванной и, заглянув туда, осмотрел. Затем в некотором недоумении присел рядом со мной и осведомился:

— Что случилось? Не подошел запах мыла?

Глупейший вопрос! Судорожно всхлипнув, я пожаловалась:

— Это ужасно! Я сейчас так опозорилась, не передать словами. Нет, я весь шаазат опозорила! Ну кто, скажи мне, кто так делает?

— Как именно? Я не...

— У вас что — вообще нет комнат, где можно уединиться? Куда без разрешения никто не войдет или не явится со своим телевизором?

— Каким телефисором? — холодные глаза Йелли напоминали два удивленных блюдца. — К тебе никто не входил, я все контролирую и...

— Зато залетал! — заорала я от бессилия. — Целой толпой на каком-то огромном экране появились. Я там голая стою, а они пялятся на меня все и совершенно бесцеремонно зовут на смотрины жениха. Даже не извинились за вторжение и...

— Послушай, Кайя, я, кажется...

— Все! Это позор! Боже, как же стыдно, меня целый шаазат голой видел. Теперь они обсудят все мои недостатки с другими и вчерашние трусы уж точно покажутся Амиле мелочью, по сравнению с этим событием.

Я лила слезы в три ручья, куталась во мокрое полотенце и простыню и не могла успокоиться. Перед глазами так и стояли похабные ухмылки посторонних леаров.

Йелли взял меня за обнаженные плечи и встряхнул со словами:

— Успокойся! Я не знаю, что такое телефисор, но ты ошибаешься! Тебя никто не видел!

— Но как же, прямо посредине комнаты целая толпа и...

В следующий момент Йелли потряс меня еще сильнее, чем посторонние леары в ванной. Он мягко усмехнулся, погладив меня по макушке, тряхнул белоснежной головой, отчего пара прядок упала ему на лоб. Затем и вовсе привлек к груди, положил тяжелую, большую ладонь между моих лопаток, словно утешал, потом я услышала его глухой, но уже не равнодушный голос:

— Это ледая — извещение, которое может создать и разослать любой эрат, если уровень силы позволит. Оно одностороннее! Ты картинку и звуки видишь и слышишь, а тот, кто передает, — не видит никого из зрителей. Ниже пятисотого шаазата эраты могут создавать ледаю исключительно в пределах своего шаазата, слишком слабые. Выше — способны оповещать выборочно как своих сородичей, так и остальных леаров. Более сильные могут известить нужную категорию лиц, видимо, как в твоем случае, только женщин.

Новость, что меня голой никто не видел, вызвала шквал облегчения. Но тут всплыла одна мысль, весьма настораживающая:

— А вчера у пещеры мы случайно не...

— Да, — коротко насмешливо хмыкнул Йелли, подтвердив мои опасения, — вчера мы тоже создали ледаю и оповестили весь Леарат о нашем браке. Если ты помнишь, отец сформировал ледяной экран, который запечатлел наше послание и передал его всем и каждому...

Я отстранилась от такой горячей и широкой груди мужа, чтобы в ужасе заглянуть ему в глаза:

— То есть, это было представление не для тех, кто кружил неподалеку, а всему Леарату? — И совсем глухо уточнила: — Мою фразу про трусы и благодарность ларам тоже слышали все?

Йелли хохотнул и кивнул согласно.

— Но если это была запись, то почему мы не переписали ваше оповещение заново? Без дурацких ремарок с моей стороны? — взвыла я.

Кривая, ироничная ухмылка испортила красивое лицо Йелли, а я поняла, что лимит его сердечности и мягкой заботы исчерпался.

— Это энергоемкий процесс, если ты еще не знаешь, и требующий много времени. Его нельзя просто взять, оборвать на полпути и начать заново. Поэтому мы вчера вчетвером так долго кланялись и улыбались. Ждали, когда те, кто получат извещение, будут готовы смотреть. Затем отец произнес заранее подготовленную речь. Если бы мы прервались в середине процесса передачи, часть все равно бы отправилась адресатам. А прерванная передача ледаи — еще больший позор, чем твои нескромные замечания. Ведь кто-то может решить, что мой отец — слабый шааз, раз нити заклинания не удержал.

— Прости, — шепнула я, тайком вытерев нос полотенцем.

— Не переживай, твой промах оказался полезным, — вновь безэмоционально успокоил Йелли.

Словно его чувств хватает очень ненадолго. Затем он мельком мазнул взглядом по моим обнаженным плечам, и напомнил:

— Завтрак на столе, но не забудь: мама с портнихами придет совсем скоро, к девятой глыбе. Она и так дала слишком много времени на отдых.

— Я не поняла: что за глыбы? — встрепенулась я.

Йелли заглянул в свою гардеробную, судя по количеству одежды, разложенной на более привычных мне полках, а не наваленной в сундуки. Быстро окинув меня взглядом, достал белоснежную, наверное, шелковую рубашку и предложил мне. Затем, пока я с благодарностью неловко натягивала ее на себя, разглядывал ножки кровати.

Рубаха оказалась почти до щиколоток, приятно холодила кожу и выглядела как свободная пляжная туника. Лишь отсутствие белья под ней напрягало.

— Иди есть, — приказал Йелли, а затем просветил. — У нас немного иное времяисчисление, чем у других мирян. Глыба почти равна мирскому часу, льдинка — это примерно шесть минут, осколок — одна.

Присев за стол, я собралась не только есть, но и беседовать. И не удержалась, высказав свое мнение:

— Все же леары — большие задаваки. Весь мир давно говорит на аяше, но только для вас это язык низших.

— Ты права, и тебе следует это не только запомнить, но и учитывать в будущем. Ты супруга эрата второго по силе и старшинству шаазата. И должна соответствовать положению.

— В одежде тоже можно отличиться? — в предвкушении улыбнулась я.

Йелли смерил меня оценивающим взглядом и вернул мне не менее предвкушающую те самые запретные игры ухмылку.

— Можно, но будь осторожна. Лучше слушай маму, она бережет честь и благо нашего шаазата даже больше отца.

— Я учту, — легко согласилась я и испуганно ахнула, глядя как Йелли мощным ударом ноги сломал сначала одну ножку кровати у изножья, затем вторую: — Зачем!

Он сформировал снежинку-оповещение, как я уже догадалась, и, отправив ее по назначению, спокойно пояснил:

— Ты же сама потребовала заменить супружескую кровать.

— Причем тут сломанные ножки?

Муж едко улыбнулся:

— Это прекрасная причина для замены кровати. Особенно после первой брачной ночи у истинной пары. Особенно у эрата сильнейшего шаазата Леарата.

Несколько мгновений я сидела молча, переваривая отдававшую горечью информацию, пока не выдохнула возмущенно:

— Так ты за мой счет решил...

Йелли взмахнул рукой, останавливая меня, и холодно произнес:

— Запомни Кайя, все, что я делаю, — на благо шаазата. Всегда! Даже эта кровать послужит на благо. Зато ни у одного, поняла, ни у одного леара не возникнет ни капли сомнения, что мы полностью не завершили связь. И главное, что сегодняшняя ночь может подарить шаазату Арэнк более сильного наследника. Или нескольких, тем самым еще больше усилив нас.

— Я ненавижу тебя, — горько выдохнула я, но уже без вчерашней экспрессии.

Муж мне достался бесчувственный, расчетливый и коварный.

— Можешь, конечно, но учти, теперь мы едины, и каждый будет думать, что главная шааза Арэнк после этой ночи могла понести ребенка. Наследника! Если неудача и беда постигнет меня, следующей будешь ты. Со временем — и наши дети. Поэтому, если хочешь покоя и безопасности, надеюсь, ты будешь хорошей матерью и преданной женой. Раз верность уже моя.

Ответить я не успела, раздался звук, Йелли позволил зайти чернокрылым слугам и вынести кровать. Они с улыбками тащили огромное ложе, явно собираясь продемонстрировать ретивость хозяина и другим. Дальше я завтракала машинально, даже запивала еду вкуснейшим фруктовым соком, о котором мечтала несколько месяцев, без удовольствия. Просто механически жевала, наблюдая как заносили другую кровать, еще более внушительную, затем горничные быстренько застелили ее, с невероятным почтением и восторгом улыбаясь мне.

Горничные принесли мне от Амилы презент — красивый белый наряд, пока своих нет. Хорошо, что чернокрылые ша не имеют права даже имя свое назвать, не то что пошутить про трусы и голый зад, о которых я так неосмотрительно вчера ляпнула. Все впереди, и к этому, как и многому другому, нужно готовиться.

Совсем скоро в компании симпатичных, улыбчивых серокрылых шаа в покои вплыла женщина-само-совершенство Амила. Я встретила ее в гостиной, но она, заглянув в спальню, триумфально окинула взглядом новую кровать, вызвав у меня глухое раздражение. Никакой личной или частной жизни! Каждый будет норовить сунуть в нее свой любопытный леарский нос.

Дальше я несколько часов посвятила себе, чтобы обрести уверенность. Ведь чем лучше одета женщина, тем меньше ее волнуют условности и чужое мнение. Категоричное 'нет' и недоумение на лице Амилы я, конечно, учла, но выбор тканей, как и эскизы будущих нарядов, взяла в свои руки. Даже рисовала сама. Ух, вот я им покажу!

— Кайя, черный — цвет низших, ты не можешь его носить... — чуть не плакала Амила.

Шипеть и яриться она уже определенно была не в состоянии.

— Я видела столицу сверху, была в Кристальном дворце и успела убедиться, что белый, максимум серебристый — это единственные цвета, которые вы предпочитаете носить. Но ведь строго установленных запретов нет? И лары, насколько я понимаю, не против конкретных цветов, а любят каждое свое дитя. Так почему я должна ограничиваться чужим мнением? Придерживаться чужого, ничем не обоснованного вкуса?

— Но так одеваются все, это негласное правило! — рявкнула Амила, невольно одергивая свой очередной белоснежный наряд, практически ничем не отличающийся от вчерашнего.

— Я, так уж вышло волею Язы, белокрылая. Шааза! Причем первая леара целого шаазата. Так почему я должна следовать чужим правилам? Всем уже известно, что я иномирянка. Так пусть у меня хоть одно преимущество от этого статуса будет?!

— Великие лары, образумьте несчастную, — причитала Амила, заломив руки.

— Подкидыши Язы всегда приносят беды, — проворчала одна из портних.

Я вскинула брови, обратив на нее предупреждающий взгляд. А вот моя свекровь резко изменилась, кардинально, можно сказать. Вместо взбалмошной, истерившей дамочки передо мной предстала Снежная Королева, абсолютно ледяная и... отмороженная. Потому что через секунду она стегала девушку, которая так неосмотрительно оскорбила первую шаазу Арэнк, голубыми энергетические плетями. Бедняжка корчилась от боли на полу, а Амила, окруженная сиянием магии, стегала и стегала. Наконец, когда та затихла, а я смогла вдохнуть глоток воздуха в горящие легкие, свекровь медленно втянула плети в ладони и обернулась к остальным девушкам, застывшим в ужасе, но со странным выражением муки наслаждения на лицах. Их била мелкая дрожь, но эйфории или страха — не понятно. Я ощущала лишь яркую холодную вспышку чужой магии.

— Никто не смеет оскорблять Арэнк безнаказанно. Если кто-то повторит ошибку этой низшей, если кто-то услышит о подобном от других и не доложит мне об этом тотчас, будет наказан еще больше. Всем понятно? — смертельно холодным, леденящим душу голосом произнесла Амила.

— Да, шааза, — пролепетали девушки, низко кланяясь.

Я с трудом удержалась, чтобы не склониться вместе с ними, ощущая себя бандерлогом перед исполняющим танец смерти в заброшенном дворце Каа. Сердце бешено колотилось. Я бы запросто исполнила любую волю Великой Амилы против собственной!

Обед прошел на 'месте расправы' под впечатлением от публичной порки и без аппетита. Учиться придется не только летать и магичить, но и многому другому. Я думала, что, будучи дочерью одного из богатейших людей России, знаю как управлять другими, не испытывая сомнений и угрызений совести, и жить на широкую ногу. Не-ет! Я ошибалась. Ошибалась настолько, что теперь страшно представить, как исправлять эту ошибку.

Рассеянно ковыряя вилкой в тарелке, я думала, стоит ли мне следовать совету Амилы и стать как все: полностью белой и идеальной внешне, но жестокой и черной внутри? Или найти собственный путь? Попытаться совместить внешнее и внутреннее. Но тогда мне придется стать по-настоящему сильной шаазой, ведь только сильные маги в этом мире чего-то стоят.

— Долго учиться управлять магией? — спросила я у Амилы, сидевшей за столом напротив меня.

Она немного расслабилась, словно из нее кол вынули, прежде чем ответить:

— Кайя, ты могла подумать, что я бессердечная и... но ты просто не понимаешь... не знаешь, кто мы такие.

— Уже догадываюсь, — вяло, не искренне улыбнулась я.

Амила задрала подбородок, отложила вилку и произнесла жестко:

— Нет! Я же вижу насколько шокировала тебя. Не знаю как у вас все устроено, но леары признают только силу и иерархию. Дал слабину — тебя съели. Причем, в прямом смысле — выпили магию досуха. Знаешь, откуда появились ша? Это потомки тех несчастных, кого насильно лишили магии. Белокрылые предки оказались слишком мягкими и слабыми, их выпили, а потомки превратились в чернокрылых пустых ша.

— Своих же выпили? — потрясенно выдохнула я.

— Да. — Амила подалась ко мне, почти легла грудью на стол. — Серые не столь сильны как белые, но при определенных условиях и толпой способны выпить и шааза. Одинокого, с незавершенной связью. Поэтому любой леар — белый или серый — стремится обрести пару и защитить себя от подобного. Традиции и страх перед белыми пока удерживают леаров, но жажда власти все чаще толкает низших бунтовать и нападать. Серых становится больше, а истинных шаазов — меньше. Тем более, белые враждуют между собой даже за крохи силы и власти. За последние сто лет погибли двадцать восемь белых, шестеро наших, из Арэнка. Мы, один из самых сильных некогда родов, самый богатый шаазат, на грани уничтожения. Нас планомерно убивают по одному.