Кадет

— А ты кадет, кем тогда себя видишь?

— Я адъютант атаманши Марии. Вы господин прапорщик уже слышали об этом от меня.

— Неужели женщина в расцвете сил выбрала себе в любовники молоденького хлопчика? Не верю, тут что-то другое. Не поделитесь, кадет, с нами тайной сей.

Зимчук явно нарывался на ссору. Устроить драку сейчас...? Нельзя, время поджимает, но и спустить подобное тоже нехорошо, может повлиять на мой авторитет.

— Гриша, ты рамсы попутал или просто дурак?

Кинувшегося ко мне прапора с явным желанием вздрючить зарвавшегося юнца, остановил вовремя подоспевший Степан. Не разбираясь, кто прав, кто виноват, мигом понял — мне угрожает опасность, и, не раздумывая схватил Зимчука за ремень сзади. Остановив, таким образом, парня, рывком подтащил к себе, захватил, взметнувшуюся было на него руку драчуна свободной рукой, и, заломив ее, повел в сторону, вокруг себя, навязывая свое движение. Мигом увеличил скорость и провел классическую подсечку, используя инерцию тела противника. Все случилось в течение трех секунд, не больше. В результате прапорщик даже без моего вмешательства оказался повержен на землю. Я рот раскрыл от удивления, настолько красиво все сделал казак, можно лишь догадываться, откуда дровишки.

— Может прибить хлопчика? — поинтересовался у меня Степан.

— Не стоит, он просто чересчур возбужден прошедшим боем с немцами, говорит и делает не то что надо в данный момент, а то, что придет в дурную голову. Но вот попросить извиниться будет не лишним. Юра я прав? — Просчитать реакцию единственного свидетеля выпада Зимчука не составило труда. Его добродушная физиономия просто кипела от возмущения по поводу неразумного поведения своего товарища.

— Гриша, тебе необходимо попросить извинения у кадета. Ты перешел все грани дозволенного, да и никто тебе права не давал тут распоряжаться и командовать. Не нравится компания — развернись и ступай своей дорогой.

Зимчуку ничего не оставалось, как попросить прощения:

— Петр, извини, действительно что-то я сморозил не то.

— Хорошо, я так и понял — ты немного не в себе.

Я был уверен, если парень останется с нами, то мне недолго придется ждать от него какой-нибудь подляны. Гнилая сущность у этого рода. В генах заложена, не иначе. Вряд ли поумнеет, сделав одну глупость — совершит и следующую. Ну и ладно. Платить придется ему, пусть думает сам.

— Степан, ты разобрался с оружием? Что-то стоящее мы поимели с боя?

— Самое главное это пулемет, я такой не видел, не знаю даже как с ним обращаться. А винтовки австрийские, там ничего сложного нет, у нас теперь вместе с нашими семь штук, да пистолетов две единицы. Кортик унтера и бинокль, ну и патронов разных насчитал чуток поболе тысячи. В ранцах пулеметчиков четыре гранаты нашли. Ну и мелочь всякая, в хозяйстве, однако пригодится. Вот собственно и все.

— Юра, ты с таким пулеметом дело имел?

— Да, в общем-то, знаком, изучали немного. Это австрийский пулемет Шварцлозе, с ленточным питанием и водным охлаждением, под 8-ми миллиметровый австро-венгерский патрон. Его легко узнать, такой пламегаситель, длинный и конусообразный, ни в каком другом пулемете не применяется. Да еще и станок при нем. Вообще отлично. Стрелять не приходилось, но думаю, разберусь. Правда, таскать на руках тяжело, нужна повозка. Одни боеприпасы весят ого-го сколько, вон, кстати, и патроны в наличии. Уже готовые к употреблению, лежат в лентах и в коробках. Прекрасно. Снаряжать трудно ленту, специальное приспособление надо.

— Хорошо, предлагаю поставить пулемет в коляску, я у тебя буду вторым номером. Три коробки с патронами в наличии имеется. Мало, но хоть что-то.

Как-то незаметно для себя и стоящих в окружении людей я стал отдавать распоряжения. Никто не возражал, даже Зимчук.

— Так, а тут у нас что? Винтовки. Ну, с ними разобраться проще. Давайте-ка хлопцы, по-быстрому разбирайте оружие. А вот этот пистолет отдадим Марии, вес по ощущению не более чем в полкило, как раз под нее будет.

Небольшой по сравнению с другим трофеем он мне напомнил "Макаров". Вытащив магазин, убедился — емкость семь патронов, еще и запасные имеются — то, что надо. Люгер остался без боеприпасов, поэтому верну себе, как-никак память. С него все и началось.

— Атаману без оружия нельзя. — Невольно затаил дыхание в ожидании возражений. Но нет, никто даже слова не сказал, значит, прокатило мое предложение насчет Марии. Быть ей атаманшей.

— Парабеллум заберу, он мне в наследство от отца достался, память. Убили его бандиты, на моих глазах.

Может, не обязательно было вспоминать про отца Рыжова, но я уже понимал — мою биографию необходимо изменить. Наши отношения с Марией иначе выглядели бы с неприглядной стороны. Мы не родственники, мы любовники, кто бы там чего не говорил о моем возрасте. Информируя всех о своем отце и его гибели, я лишь подтверждаю свою историю. Рассказывать же более подробно не стану, особенно о причинах нашего знакомства с Марией.

— Пистолетик этот той же марки, что и пулемет. Шварцлозе. Самозарядный с патронами 7,65 х 17 мм. Вес, ты кадет угадал, 500 грамм. У моей мамАн такой же.

Херст взял в руки оружие, передернул затвор, заглянул в ствол, хмыкнул многозначительно, и тут же высказал очевидное: — Немцы, как не говори все-таки аккуратисты, вылизан тщательно.

Отложив его в сторону, принялся осматривать следующий пистолет: — Этот тоже из той же серии, только под патрон 7,63х25 мм. Маузер. Можно считать редкостью. Мало выпустили их, и то, что он тут оказался как-то связано с пулеметом. Оба австрийские, оба от Шварцлозе.

— Я смотрю, ты Юра разбираешься в оружии. В училище получил знания?

— Немного там, немного дома. И отец, и мать любили возиться с оружием, в имении целый арсенал. От колесцового пистолета, который еще Леонардо да Винчи изобрел, до револьверов, применяемых в мировой войне. И вон тот, что за поясом у казака торчит мне знаком, если не ошибаюсь, это короткий дробовик, почти "лупара". Обычно бандитам нравится такая бандура, что-то типа "недоружье", и "недопистолет".

Степан как-то равнодушно отнесся к своей озвученной мной новой должности. Он или не понял, или просто посчитал все это шуткой молодых хлопчиков. Во всяком случае, не стал отнекиваться. И когда его спросил, что он думает насчет паромной переправы, он, не скрывая своего незнания здешних реалий, ответил:

— Я служил в 1-ом Полтавском кошевого атамана Сидора Белого полку, причем давно. Четыре года я вместе с моими сослуживцами охранял границу по реке Кубань. Там мостов не было у нас. Часто и без паромов обходились, вброд или вплавь преодолевали водные препятствия. На бурдюки оружие сложим и вперед. Можно было бы и Днепр таким образом переплыть, но у нас телеги с грузом, да и лошади не приучены к подобным действиям. Не получится. Поэтому если найдем паром, то будет просто здорово. Но я не ведаю, где тут можно найти что-то похожее. Лодки разве только, ну или баркас рыбачий.

Я посчитал, что лучшего варианта перебраться на другой берег Днепра у нас нет. Подозвал фельдшера и ещё раз уточнил, в каком именно месте имеется паромная переправа. В результате подсказки мы удачно вышли на село Межгорье, где нашли паром и сумели договориться с паромщиком. Удачно потому что с нами был фельдшер, который проживал в этом селе. Он и договаривался насчет нас. Короче все сложилось в этот раз вполне благополучно, и мы смогли вскоре сказать — наша длинная и по времени и по километражу эпопея подошла к концу.

Глава 11

Минуя кедринские леса, вышли к радомышльским. По проложенной в скрытой волнами лесных трав дороге дружно скатились под уклон склона незначительной возвышенности прямиком к реке Тетерев. Знакомый с этими местами Родион уверял — через десяток верст должен быть и город Радомышль. Искать переправу здесь не пришлось, дорога сама привела нас к броду. Эти места и Мария знала неплохо. Переправившись через речку, остановились на обед. Нам предстояло решить, как быть дальше. Все естественно стремились попасть домой. Родион, чувствовал себя не совсем уверенно, хотя уже и вставал с повозки по малой нужде, правда с помощью друзей. Понятно, что одного его отпускать в город явно рано. Зимчук не хотел оставлять своего друга без поддержки, да и Херст был с ним солидарен. Нам же заезжать в Радомышль было не с руки, от брода дорога раздваивалась, одна вела в город, другая продолжала кружить по лесу и как сказала Мария, километров через тридцать можно выйти и на ее хутор. По всему выходило, наша "армия" не успев сформироваться, грозилась самораспуститься.

Вмешался Степан. Он, видя наши сомнения, предложил не спешить ехать в город. Обосновал так:

— В городе непонятно что за власть. Может, гетманцы заправляют, а могут и красные там верховодить, и как они посмотрят на нас с раненым, да еще и с оружием в руках тот еще вопрос. И выделить телегу для самостоятельного вояжу господ в Родомышль, не можно. Предлагаю вначале заехать к Марии на хутор, там переждать чуток, узнать обстановку, а уж потом в город. Я так маракую, а уж как поступите вы господа офицеры, думайте сами.

— Я склоняюсь к этому предложению — вступил в обсуждение Юра, я про своих не знаю ничего уже с полгода, и хотя в округе много немецких хуторов, считай еще со времен царствования Екатерины второй, но и славян хватает. Селяне, как мне известно, сегодня любовью к помещикам, вроде моей семьи, не страдают. Я уже видел оголтелую толпу, прущую на наши позиции в Киеве, боюсь здешние жители нисколько не лучше. Революция сделала из них бандитов, желающих пограбить, разломать, сжечь, поделить все то, что теперь, по их мнению, принадлежит народу. Поэтому я сторонник предложения нашего начальника штаба. Разведать обстановку, а уж исходя из полученных сведений, принимать какие-то решения.

— Толково, очень верные мысли, я поддерживаю тебя подпоручик, — Зимчук и тут влез, свою значимость в нашем коллективе захотел лишний раз показать — кроме этого мы же интеллигентные люди, не сопроводить даму до дома нам просто нельзя, не комильфо будет выглядеть.

Мария, раскрасневшаяся от возбуждения, несмотря на мои гневные взгляды, приобняла этого болтуна и проворковала своим неотразимым для любого мужчины голоском невинного ангела:

— Я благодарна вам, Гриша, вы такой галантный. Что значит офицер. И вы господа правы. Я хоть, как и Юра, мало ведаю про мой хутор, и не знаю, как вы говорите, обстановку тамошнюю, но уверяю, если все там нормально — вас встретят как дорогих гостей. Уж я постараюсь вам угодить. — Говоря, все это, она так и оставалась стоять в обнимку с Зимчуком. Мне естественно захотелось вцепиться ему в его довольную харю.

— Тогда в путь — вовремя вмешался Степан — но остерегаться тут следует, лес может скрыть кого хошь, поэтому мы с Марией проедем верхами, посмотрим, разведку проведем короче. Да и на хуторах по дороге можно встретить в лице хозяев нежелательное внимание. Марию-то могут вспомнить, тогда значит и на остальных не станут нападать. Я думаю, недалече тут до ее хутора, к вечеру успеем доехать.

Хоть Мария и заверила что по пути здесь других селений нет, тем не менее, возможность встречи вооруженных людей заставило всех нас насторожиться и перевести оружие из походного положения в боевое. Нашу тачанку — все с моей подачи так и стали звать пролетку с установленным в ней пулеметом — поставили в конце колонны. В случае нападения у нас будет время определиться, куда стрелять. Тройка "спецов" военного дела меня поддержали. Честно говоря, мне трудно было решить, как правильнее использовать столь грозное оружие — пулемет. Не воевал я в таких условиях, никто меня не учил и опыта я не приобрел на донбасском фронте. Солдат я, причем мало обученный. Но в тоже время не мог откинуть в сторону знания, пусть они всего лишь основаны на кинофильмах, но тем не менее. Другим в отряде и это не дано.

Движение по лесной дороге само по себе настораживает, опасность чудится за каждым кустом, любой шорох заставляет испуганно таращиться в ту сторону, откуда послышались звуки. Хорошо еще никто не стрелял с испугу. Даже тогда, когда шумным галопом из-за поворота показались наши разведчики. Мы-то надеялись, судя по времени, что наш отдых уже не за горами. По рассказу Марии вскоре должны были выехать к полям, на которых и раскинулись три хутора, в одном из них проживала когда-то и Мария.

Хоть и ждали дозорных, но все одно появились они неожиданно, лесная дорога скрадывала любой шум, а деревья и изгибы дорожные, не позволяли видеть далеко. Первым услышал я — до моих ушей донесся топот лошадиных копыт... И вскоре показались два всадника, кони которых мчались во весь опор по проселочной дороге. Галопом опасно по лесной дороге ездить, даже мне понятно. Явно что-то заставило их с такой скоростью нестись.

Торопливое и сбивчивое объяснение Марии причины спешки вынудило всех нас задуматься. Как я понял, ее хутор не одинок в этой местности, можно сказать это малый населенный пункт в составе трех обособленных хозяйств находящихся в пределах видимости друг друга. Выехав на опушку леса, Степан сразу же обратил внимание на горящую вдалеке ярким пламенем усадьбу. Мария отмахнулась от этой картины, она смотрела на свой хутор, на подворье которого хозяйничали вооруженные люди. Нашим разведчикам в бинокль удалось разглядеть столпившихся в кучу селян, окруженных всадниками. Но вот что там, в середине круга происходило, было не рассмотреть, а ближе подъехать Степан не разрешил. До поселения раскинулось ровное поле, засеянное зерновыми, все оно просматривалось из хутора до самого леса, где и остановились разведчики. Мария настаивала проехать ближе, и ее можно понять, рассмотреть, что там происходит и чем это грозит ее родным, как казалось было просто необходимо. Но она могла и влезть в разборки с ее-то характером, Степан понимая чем может грозить им такой порыв отвлек Марию указав на полыхающий хутор вдалеке.

Кто поджег соседний хутор, стало ясно сразу. И подожгли, и собрали людей в кучу всадники. Мирными гостями их не назовешь, Степан четко видел — вооружены все, причем основательно. И винтовки у каждого и сабли, даже пики имеются. Не став выяснять, что к чему, и так понятно, наши разведчики поспешили к отряду.

В общем-то, правильно решили, явно влияние Степана сказалось. Мария даже сейчас недовольна его решением, торопит нас, боится, что мы опоздаем и там, на хуторе может произойти непоправимое. Я не сомневался, здесь происходит обычное в это время усмирение взбунтовавшихся крестьян. Прошедшая в семнадцатом году экспроприация помещичьих усадеб и дележка земли под лозунгом коммунистов и социалистов: "Вся власть советам, земля крестьянам и заводы рабочим" не прошла мимо местных хуторян. Видимо и они поучаствовали в справедливом разделе имущества бывших хозяев земель в округе. Пришедшие вновь к власти помещики во главе с таким же крупным землевладельцем Скоропадским решили восстановить попранные права, используя войска и в том числе карателей — сердюков, которые сформированы были из тех же землевладельцев и казаков. Привлекли их к подавлению выступлений населения на территории Второго Гетманата недовольного проводимой продовольственной политикой правительства.