Князь Холод-2

На мое счастье, Курцевич слишком сильно меня ненавидел, и подобная мысль не пришла в его голову. Вместо этого он вложил остаток сил в атаку 'стрелой', но ни былой скорости, ни былой мощи в этой атаке уже не было. Без труда отбив простым батманом вражеский клинок в сторону, я успел завести свою шпагу снизу и всадить ее под углом в продолжавшее движение вперед тело. По сути дела, пан Анджей сам насадился на мой клинок.

Не знаю, да и знать не хочу, куда там попала моя шпага, но умер мой враг и сын моего врага мгновенно — наземь упало уже мертвое тело, лишь ноги разок дернулись в конвульсии. Вот и всё, дело было сделано, пора было уходить.

Мы не тронули больше ни одного человека, не было ни грабежей, ни пожаров, ни разрушений. Полк просто собрался и ушел на лыжах в ближайший лесок, а там уже, сменив направление, отправился в обратный путь знакомой дорогой по проложенной лыжне. Ничего так прогулочка у меня вышла — сорок километров на лыжах, да еще поединок. Я едва доковылял до нашего полевого лагеря на таридийской территории и, уже не заботясь ни о чем, завалился спать в командирском шатре.

Всё, что задумал, я выполнил, эта партия завершена моей победой. Я обещал фрадштадтцам новые правила, вот и пусть теперь пеняют на себя. То ли еще будет!

16

Остаток зимы прошел для меня спокойно. Исключая, конечно, несколько дней, последовавших после возвращения из Улории. Тогда я вполне ожидаемо получил взбучку от жены, государя Ивана Федоровича, царевны Софьи, Глазкова и даже от царевича Алешки с царевной Стефанией. И только мой дружок Григорянский искренне порадовался за меня. Правда, после этого сразу его взор стал задумчив — видимо, он уже прикидывал, как будут звучать новые легенды о Князе Холоде. Спасибо, что при мне он озвучивать эти версии не стал. Да, еще неожиданно вступился за меня Иван Александрович Губанов — начальник Посольского приказа. Пожевав с минуту старческими губами, он выдал мгновенно осадившую всех фразу:

— Безупречно сыгранная партия!

И, еще пожевав губами, пояснил:

— Янош сначала будет в ярости, ведь Михаил Васильевич переиграл его по всем статьям: и в силе, и в хитрости, и в благородстве. Но когда эмоции схлынут, этот король-рыцарь поймет — ему нужно просто заявить, что этот поединок состоялся с его ведома и преступник наказан волей божьей. Князь Бодров обставил всё так, что все станут восхищаться его силой и смелостью, а Яноша вновь объявят благороднейшим и справедливейшим правителем. Все в выигрыше, кроме злополучного Курцевича. Только всё-таки, Михаил Васильевич, ей-богу, не нужно более так рисковать!

В остальном же февраль завершился вполне себе спокойно. Никто не пытался меня похитить, убить или посадить в тюрьму. Никто не угрожал членам царской семьи и не спешил пойти на нас войной. Даже силирийский великокняжеский двор попритих и функционировал во вполне штатном режиме в городе Клинцы. Кстати, как я и предполагал, туда уже потянулись силирийские вельможи и военачальники с заверениями о своей верности, а их войска начали стягиваться в район Яблонца, неожиданно ставшего оплотом великокняжеской власти. Думаю, что не позднее следующей осени семейство Бржиза вернет себе столицу и трон без особых хлопот. И ни один таридийский солдат при этом не будет убит. А то, понимаешь, у некоторых придворных стратегов вошло в моду солдатиков по карте двигать, словно фигуры по шахматной доске.

В компании Натали я успел посетить Белогорск, Холодный Удел, Кузнецк и к концу февраля вернулся в столицу. Первоначально предполагалось, что вернуться мы должны были вместе с царевичем Федором, но в Белогорске меня настигло его письмо. Федю настолько увлекло строительство кораблей в Мерзлой Гавани, что он решил задержаться, а попутно еще и требовал поторопить отправку на север новых корабельных орудий и боеприпасов.

В Белогорске я посетил университет и 'Техническую мануфактуру', где убедился, что столь нелюбимый Иваном Петровичем Шепелем Василий Кипельников с заказом на постройку воздушных шаров справляется. Пока его изделия могли продержаться в воздухе не более часа, подняться на высоту до километра и пролететь расстояние в семь-десять километров. Немного, но уже кое-что. И пока за границей воздушный шар считают всего лишь сумасбродным увлечением, я найду ему военное применение. По крайней мере, его уже можно использовать для наблюдения за местностью с воздуха, а дальше поглядим на успехи Кипельникова.

В университете я озадачил кафедру механики заказом на разработку парового молота. Сначала на меня посмотрели, как на слабоумного. Пришлось набросать примитивный чертеж:

— Вот котел с кипящей водой, через отверстие по трубе пар выпускается в рабочий цилиндр и сдвигает поршень. Дальше уже придумайте, как силу движения поршня передать на молот. Как только появятся предложения, присылайте — открою финансирование.

Нужно было видеть лица ученых мужей после этого, я покинул кафедру в полной тишине. Ничего, пусть направят свою кипучую энергию в плодотворное русло. Естественным образом до паровой машины кто-нибудь додумался бы еще лет через десять, а то и двадцать, а так — и дело пойдет быстрее, и не кто-нибудь додумается, а нужные мне люди.

В Кузнецке пришлось лично ознакомиться с опытными образцами единого патрона и обсудить со всеми участниками процесса результаты испытаний. Пока радоваться было не с чего. Воспламеняющийся от удара состав был нестабилен, бумажные гильзы плохо держали форму и быстро отсыревали, металлические же либо получались чересчур громоздкими, либо слишком сложными в изготовлении.

В общем, прорыва не случилось, придется пока выжимать максимум из того, что уже имеется. А жаль, потому что международная обстановка накалялась. В первых числах марта до Ивангорода докатилась весть, что еще в канун Нового года фрадштадтский флот в Новом свете вдрызг разбил флот Криола. Последнему теперь срочно придется восстанавливать силы, отчего таридийские контракты на покупку кораблей оказались под угрозой — криольцам будет не до денег, пока их морские коммуникации остаются беззащитными.

Весьма поучительным был тот факт, что ранее Острова всячески Криол поддерживали, да что там поддерживали — они фактически взрастили конкурента для смевшего оспаривать верховенство их морского могущества Рангорна! Постоянная грызня со своим северным соседом и череда морских поражений заставила рангорнцев поумерить свои аппетиты, и нынче они уже не смели и мечтать бросить вызов Фрадштадту. После этого у Островов отпала необходимость в Криоле, отношения между недавними союзниками стремительно испортились, что и привело флот государства с северо-востока континента к жестокому поражению.

Криол пусть сам со своими проблемами разбирается, в том числе и решает насчет продажи нам боевых кораблей. Но боюсь, что вслед за этим поражением для Таридийского царства наступают тяжелые времена. У Фрадштадта сейчас развязаны руки, никто не может бросить им вызов на море, так почему бы не воспользоваться этим? Тем более что подданные короля Георга уже осведомлены о наших планах постройки военного флота.

Словно предчувствуя наступление новых времен, наш старенький глава Посольского приказа подал в отставку. Человек он был уважаемый, опытный в своем деле, но годы давали о себе знать, и Губанов сам понимал, что уже не справляется с современными вызовами.

Старика с почестями проводили на пенсию, а на его место назначили достаточно молодого и перспективного Ивана Ивановича Арбенина. Тот с ходу развил бурную деятельность: пошли передвижки внутри Посольского указа, производилась замена чересчур 'заплесневевших' на своих местах послов, расширялся штат дипломатических представительств — в обязательном порядке туда вводились представители внешней разведки и контрразведки. Задачей первых была добыча информации, вторых — пресечение ее утечки из стен посольств.

Также Арбенин инициировал разработку соглашений о мире и торговле с каждым из государств континента. В частности, Тимланду было предложено сделать реку Нарис судоходной для военных судов только наших двух стран. Для этого в ближайшее время мы собирались начинать строительство форта в устье реки. Нечего фрадштадтским корветам и фрегатам шастать в тех местах. Поскольку в результате последней военной кампании устье Нариса стало полностью принадлежать Таридии, нам согласие соседей не требовалось, но подобное предложение могло было стать краеугольным камнем в фундаменте наших будущих добрососедских отношений.

В общем, мыслил новый глава таридийской дипломатии в нужном направлении, и за этот участок работы можно было быть спокойным.

Плененные в доме Курцевича фрадштадтцы на допросах Сыскного приказа заливались соловьями. Жаль, что среди них не оказалось Джонсона и Кларка, но это было бы уже чересчур большой удачей. По большей части их знания ограничивались территорией Улории, по поводу же Джонсона они смогли лишь подтвердить то имя, под которым его знали в иностранном отделе Тайной канцелярии — Джон Олстон. Это совпадало с выводами, сделанными Ольховским. А сопоставление известных нам фактов и сведений из разных источников позволяло с большой долей вероятности утверждать, что этот же самый агент засветился и при ознакомительной поездке по некоторым таридийским объектам оборонного значения и при покушении на нас с Федором под Южноморском.

Задолжал я человечку, ох задолжал! При первой же возможности расплатиться нужно будет, а то нехорошо получается — человек старается, пыжится чего-то, из кожи вон лезет, а результата всё нет. А если серьезно, то дело, конечно, не в Олстоне. Не будет его — будет кто-то другой. Если уж руководство поставило себе цель, то исполнители найдутся. Нужно бы отбить у Островов охоту связываться что со мной, что с Соболевыми, что с Таридией в общем. Да вот проблема: фрадштадтцы здесь — это примерно такой же злокозненный, уверенный в своей исключительности, богоизбранности народец, как британцы в моем старом мире. В любом вопросе они руководствуются исключительно своими интересами и понимают только лишь язык силы. Договариваться о чем бы то ни было с ними бесполезно, нужно бить по их шаловливым ручонкам. А это мы можем делать пока только на континенте, на суше. На море-то они короли. По крайней мере, пока.

Нужен флот, прав царевич Федор. Ну, вот ему и карты в руки! Очень надеюсь, что мне не придется участвовать в морских баталиях, не мое это, ничего во флотоводстве не понимаю. Я уж лучше по суше, здесь на мой век работы хватит. В крайнем случае, подтолкну прогресс в морском деле. Например, в направлении пароходов. Зря я что ли разработку парового двигателя Белогорскому университету поручил?

Сейчас у нас появилось преимущество в дальности стрельбы артиллерии и качестве боеприпасов. Пусть наши разрывные снаряды пока фитильного типа, но их стабильность уже позволяет нам применять их на флоте, в то время как все наши оппоненты вынуждены отдавать предпочтение цельнолитым ядрам. Как только сможем сделать настоящие бомбические снаряды ударного действия — уйдем в солидный отрыв от всего остального мира. А уж когда пойдет дело с единым патроном и, соответственно, с артиллерийским снарядом, этот отрыв превратится в целую пропасть. Так что и флоту не без моего участия мощный толчок вперед будет. В общем, идеи передовых кораблей подскажу, лучшим оружием тоже помогу вооружить их, а дальше уж без меня. Я — крыса исключительно сухопутная.

Не зря говорят: хочешь насмешить Бога, расскажи ему о своих планах. Эх, зря я зарекался! Никому не интересно твое мнение, когда приходится экстренно тушить очередной пожар. Тем более если ты оказываешься ближайшим к месту происшествия пожарным.

Был ясный мартовский день, между прочим, восьмое число, отчего меня временами прямо-таки подмывало пошутить по поводу международного женского дня. Тем паче, что волею судьбы я находился в чисто женской компании — мы с Натальей пришли в гости к царевне Софье. В апартаментах супруги Федора кроме самой хозяйки присутствовали две их дочери, супруга Григорянского Василиса и молодая царевна Стефания. Так уж вышло, что Федор только собирался возвращаться из Мерзлой Гавани, Григорянский снова умчался на пару недель в Кузнецк, а Алешка отправился в Бобровск готовить экспедицию в устье Нариса, где с наступлением тепла планировалось начать работы по строительству форта.

Таким образом, мне одному приходилось развлекать дам, поддерживая светскую беседу. Вообще-то я не сильно жалую подобные мероприятия, но в этот день словно что-то на меня нашло, прямо-таки не хотелось оставаться в своих покоях, тем более заниматься какими-либо делами, и я с легкостью поддался на уговоры Натали. И у Софьи в гостях всё шло на удивление легко и весело: по просьбе дам я рассказывал о своих похождениях, при этом всё представляя в шутливой форме. Дамы смеялись, на душе у меня было светло и безмятежно. Ничто не предвещало беды.

Однако зловещий рок отыскал меня и в женском обществе. И явился он на этот раз в лице самого царя.

Через внезапно распахнувшиеся двери гостиной в комнату буквально ворвался Иван Шестой в сопровождении двух адъютантов и неизменного Глазкова. Все присутствовавшие тут же вскочили, дамы присели в реверансе, я, щелкнув каблуками, отвесил положенный поклон.

— Государь!

— Государь!

— Ваше Величество!

Иван Федорович выглядел одновременно расстроенным и разгневанным, по всему было видно, что произошло что-то из ряда вон выходящее.

— Михаил! — царь махнул мне рукой, призывая следовать за ним, и собрался уже было на выход, но потом передумал. — Да что там! Всё равно они всё узнают. В общем, мы потеряли чистяковский порт!

— Черт! — только и смог вымолвить я.

Оказалось, что улорийцы предприняли попытку нападения на не так давно возвращенный в состав Таридийского царства город Чистяково. Попытка была сорвана силами расквартированных в окрестностях города войск, но, когда уже наши собирались праздновать победу, оказалось, что под шумок улорийского нападения в городскую гавань вошли фрадштадтские корабли. В порту был высажен десант, захвачен находящийся в стадии строительства форт.

Гарнизону со вспомогательными войсками удалось выбить островитян из города и основной части порта, но те успели основательно укрепиться в форте и закрыли выход из гавани своими кораблями. Страна не лишилась города, но осталась без одного из двух южных портов.

Все подробности государь сообщил мне уже в своем кабинете.

— Михаил, нужно ехать, — тихо сказал таридийский монарх.

О боги! Опять этот нерешительный, с извиняющимися нотками тон! Хороший вы человек, Иван Федорович, но слишком мягкий правитель, не будь у вас, без преувеличения сказать, гениального старшего сына, страшно даже подумать, где бы была сейчас Таридия! А так, благодаря согласию, царящему в правящей семье, вы правите, а Федор фактически управляет страной. Вам бы характера побольше, жесткости! Хотя кто знает: не будь царь-батюшка столь мягким и сентиментальным, выбрался бы я тогда из застенков Сыскного приказа?

— Я уже понял, государь.