Гном и семь Белоснежек

Стоп! До сих пор 'Белоснежек' душили, сейчас же обезоружили снотворным, а потом вкололи инсулин. Странно, даже обывателю известно, что убийцы не меняют почерк — они боятся, перейдя на новый способ, потерпеть фиаско. А может, сообщениями меня пугает просто сумасшедший? Бывает, что всякие шизофреники берут громкие злодеяния на себя. Нет, для простого запугивания слишком реальна земля на подоконнике. Но что-то не складывается...

— Евдокия? — тронул меня Геннадий за руку.

Я вздрогнула. Размышляя, совсем не заметила, как оказалась за столом под абажуром.

— На-ка выпей и успокойся, — шофёр до краёв наполнил стакан водой.

Благодарно кивнув, я уже поднесла гранёный ко рту, но тут опомнилась:

— Нет, нельзя ничего пить и есть в этом доме. Здесь может быть снотворное или ещё какая-нибудь отрава.

Балдаков потёр обгоревший лоб, пристально смотря мне в глаза.

— Подружки твои ведь не диабетички?

Я молча достала из кармана джинсов телефон и продемонстрировала сообщения. Геннадий закивал, оглянулся на спальню и тихо сказал:

— Не хотел тебя пугать прежде времени...

Ох, не люблю, когда фразы начинаются так.

— Мы когда из Шашичей выехали, я в зеркало заднего вида машину заприметил. А потом уже здесь, возле рюмочной, мне показалось, такую же видел.

— Как выглядела машина?

— Да ничего особенного, стоит только до хренища. Чёрная 'бээмвэха'.

— А номер? — набрала я полную грудь воздуха, чувствуя, что близится первый мой в жизни обморок.

Геннадий что-то говорил, тряс меня за плечи, но глаза и голову заполонял туман. Меня словно погрузили в бассейн, всё виделось и слышалось как сквозь толщи воды. Опять чёрная 'БМВ', сказанное Таней в страхе: 'А вдруг Лёня уже едет сюда, чтобы отомстить Соне?'...

В нос ударил резкий запах. Я с трудом разлепила тяжёлые веки и сфокусировалась. Передо мной склонялись Пётр Петрович с нашатырём, Геннадий и мужчина в форме с невысоким лбом, маленьким носом и восполняющей эти недостатки в объёмах продолговатой челюстью.

— Ну слава богу, одуплилась.

— Евдокия, с тобой не соскучишься.

— Старший лейтенант Забейка Николай Васильевич.

— Я упала в обморок?

— Ну, не совсем чтоб упала.

— Евдокиюшка, пора ехать.

— Никаких ехать, имеется пара вопросов к свидетельнице.

От последнего слова я тут же пришла в себя. Ну вот, опять влипла. Надеюсь, в этот раз не перейду в категорию подозреваемых, а то у доблестных полицейских с этим всё так зыбко.

Я приподнялась и села на твёрдом, пахнущим пылью и чем-то кислым диване. Как раз в этот момент двое хмурых мужиков в халатах выносили Таню — слава богу, ногами назад — Сони уже не было. Пётр Петрович откланялся, сонный Геннадий с блюдцем в руке закурил прямо в предбаннике. Старлей примостился рядом со мной и приступил к опросу.

Не менее сонный, он выполнял свою работу без энтузиазма. Криминала в произошедшем не видел, на показанные мною сообщения от Гномика почти посмеялся.

— Как вы не понимаете, девушкам угрожает опасность. Поставьте охрану у их палаты! — потребовала я.

— Гражданка Душечкина, давайте полиция будет решать, как распоряжаться трудовыми человеческими ресурсами, — нахмурился Забейка. — Посторонних к потерпевшим всё равно не пустят, только родственников.

Я разозлилась окончательно.

— А то я не знаю случаев, когда любой желающий может назваться родственником и пройти в палату хоть за шоколадку! — вскочила я с дивана и пошла к столу за водой. — А потом медсёстры разводят руками: 'ах-ах, да что вы с меня спрашиваете, да вы знаете, сколько у нас тут народу лежит, за всеми не усмотришь, а я тут одна на три отделения пашу без сна и отдыха, потому что работать больше некому, кто ж пойдёт за такую копеечную зарплату'!

Высказавшись, я залпом осушила стакан.

— Не-еет! — крикнул Балдаков, выбегая из предбанника.

— Как это 'нет'? Разве я не правду сказала? Что вас так возмутило, Геннадий?

— Евдоки-иия, — с самым печальным лицом смотрел он на меня, — сама ж говорила, что в воде может быть снотворное. Ай, и я дурак, стою там курю, сонный, хрена лысого не вижу.

Я прислушалась к своим ощущениям:

— Да вроде нормальная вода. Никакого странного вкуса.

— Ну, может, снотворное и без вкуса, и действовать же оно начинает не сразу. Только давно ты ела и спала, а?

— И то, и другое давно.

— В общем так, — поднялся Забейка, — ваш телефон и адрес прописки, гражданка Душечкина, у меня имеется, понадобитесь — вас вызовут официальной повесткой. До свиданья.

Он завышагивал на выход.

— Геннадий, нам нужно ехать в плевцовскую больницу, сторожить Соню и Таню, — сказала я, когда за участковым захлопнулась дверь.

Балдаков осоловело взглянул на меня и сладко зевнул. Зевота заразна, я повторила за водителем. Затем веки стали слипаться, перед глазами снова всё поплыло, сопротивляться сну было невозможно. Кажется, я плюхнулась на стул и уронила голову прямо на стол...

Глава 22

За окном шумел ливень. Пару минут я лежала без движения, мучимая жаждой, но покидать постель не хотелось. Жажда оказалась сильнее, я поднялась и чуть не рухнула обратно — голова кружилась и в целом была какая-то слабость. На автопилоте доплелась до ванной. Зеркало отразило растрёпанное нечто почти землистого цвета с почему-то несмытой косметикой. Кое-как почистив зубы, поплескав на лицо прохладной водой и расчесавшись, спустилась на первый этаж.

Гостиная зияла пустотой, были содраны даже обои. Удивлённая и еле отрывающая тапки от пола, я вбрела в кухню. У окна, игриво напевая 'Сиреневый туман', из такой же сиреневой леечки поливал цикламены Марик. Заслышав моё шарканье, певун замолк и обернулся.

— О-ооо, красота моя, доброе утречко, — подскакал он ко мне и чмокнул в щёку. — Хотя скорее добрый день. Выспалась?

— Ещё хочу, — стекла я на угловой диванчик.

— Неудивительно. Эспрессо, двойной эспрессо?

— Капельницу. Чувствую себя так, будто я умерла.

— Свят-свят, — прямо лейкой перекрестился он, — тогда лучше водички.

— Угу, святой. За водичкой и приползла.

— Водичка оживляет, уж я после прогулки с херром Густавом знаю, — заботливо налил Марк мне высокий стакан. — Слушай, с виду такой приличный, а внутри — ну прожжённый алкоголик, фу. Я до вчерашнего в его фамилии Экстрём слышал 'экстрим', а теперь 'стрём'. Покажи мне, говорит, Марик, го-оород, ага, посмотрели город. Из окошка первого же увиденного им на мою бедную голову бара. Вчера после этого променада целый день были с ним, как два зомби. Я ж, ты знаешь, парень непьющий и вдобавок ко всем достоинствам деликатный, вот и не смог послать гостя. Как-то незаметно карусель из рюмок закрутилась...

— Густав... Я про них с Шушей совсем забыла. Они ещё у нас?

— Да, только они ещё с ранья уехали зарабатывать на площадь. Сегодня вечером как раз уезжают, поколесят на своём лисапеде к югам. Хотят в Крым, ну а там как кривая выведет.

— А чем они зарабатывают? Фокусы что ли показывают?

— Да куда там фокусники, всё гораздо проще, рыба моя. Если у тебя есть более-менее редкая для наших широт зверушка, любая, отличающаяся от кошки или собаки — этого уже достаточно, чтобы зарабатывать. Сажаешь обезьяну на руки всем желающим сфоткаться и собираешь дань, по полтиннику.

— И на это можно прожить?

— Нет, ну там у себя в Швеции Густав, конечно, работает, как все нормальные люди. Он переводчик с суахили, африканский язык Танзании, Уганды там всякой, в общем, тянет парня в эту сторону. А время от времени путешествует по миру, зарабатывает на пропитание себе и мохнатому другу на туристах, а на постой останавливается у добрых самаритян вроде нас. Считай сама: вчера ночью мы выдукали четыре бутылки хорошего вискаря и что-то ели, оплачивал всё он. Короче, можно сказать, кормилец в их союзе Шуша и зарабатывает он вполне неплохо.

— И кормилец, и поилец.

— И сам тот ещё алкаш.

Марк подбоченился и перешёл на другую тему:

— Ой, Дуняша, ну и напугала ты нас ночью.

— В смысле?

— Ты что, ничего не помнишь?

Я постаралась включить память, но Марик оказался оперативнее.

— Когда тебя этот здоровущий Геннадий вынес из машины на руках, мы с маман чуть не охренели. Подумали, тебя где-то машина сбила, а он подобрал.

— На руках? Почему?

Тут память наконец-то загрузилась, я прикрыла рот ладонью:

— Соня! Таня... Снотворное...

— О-ооо, пошёл-пошёл мозговой процесс.

— А откуда Геннадий узнал наш адрес?

— Сказал, привозил тебя уже сюда, — поправил Цветков причёску в отражении висящих бокалов, — после того, как вы следили за Лёней.

— Он и это рассказал? — смутилась я.

— Да Геннадий нам все твои подвиги спалил. Ох, как маман тут себя корила, что подсказала тебе поиграть в Агату Кристи вперемешку с Дарьей Донцовой. Короче, ты, птичка моя, под домашним арестом. Мне велено тебя никуда не выпускать, надзирать над тобой, пока маман не вернётся, — резал Марк воздух пальцем, — а завтра вы вместе поедете к этой, как её, к следовательше короче.

— Крутолаповой.

— Точно. В общем, готовься, рыбина моя, к вечернему разговору с нашей мамой. Кстати, водичку мы тебе и в комнате на тумбочку поставили.

— Я не заметила. Где ж мне было догадаться, обычно ж не стоит. А что у нас с гостиной?

— Ну понимаешь, Шуша вчера ночью после осмотра памятников, — Цветков изобразил в воздухе кавычки, — был пьян, ревнив и, как следствие, воинственен. Он разгромил тут всё, палил в бешенстве по стенам хурмой и персиками. Вчера днём приехала многорукая баб Варя, убрала, отмыла, отдраила, но на обоях так и остались следы от фруктов.

— Это я помню.

— Ну, хоть что-то. К вечеру, короче, маман возжелала новый ремонт. Вызвала бригаду грузчиков, те растаскали всю мебель по гостевым комнатам, а она с Альбиной тем временем содрала обои. Кстати, сейчас они с Сорокиной поехали выбирать новые.

Я многозначительно посмотрела на друга, тот с прискорбием вздохнул.

Беда. Альбина Сорокина, лучшая Ларина подруга на протяжении уже тридцати пяти лет, как раз таки дизайнер интерьера. Она любительница варварской роскоши, позолоты и лепнины. Альбина Владимировна ни раз высказывала своё фи в адрес нашей 'простенькой' залы, аргументируя, что такая редкостная дама как Лариса должна окружать себя обстановкой под стать Версалю или, на худой конец, хотя бы Екатерининского дворца. До сих пор Ларе как-то удавалось уворачиваться от дизайнерства подружки, но, похоже, скоро наша гостиная будет напоминать музей.

Марк сел со мной рядом, нежно погладил по голове, осмотрел шею.

— Может поешь?

— Не хочу. Хочу только спать, спать и спать. Как будто неделю не спала. Но сначала позвоню Геннадию, поблагодарю его за всё, что он для меня сделал.

— Отличный мужик, — подтвердил Цветков, — на маман он тоже положительное впечатление произвёл.

Я подмигнула:

— Надо бы его с Весёлкиной познакомить.

— В знак благодарности? — засмеялся Марк. — Почему бы нет, отличная партия.

Осушив ещё один стакан воды, я вернулась в комнату. На телефоне накопилось несколько пропущенных звонков и сообщений. Но не от Гномика, злодей молчал. Первым делом я соединилась с таксистом.

— Геннадий, спасибо вам огромное, что привезли меня домой и вообще столько времени и сил на меня потратили.

— Не стоит, — смущённо ответил Балдаков. — Как ты себя чувствуешь?

— Головокружение. И спросонья сперва ничего не помнила. Кажется, я всё-таки тяпнула вчера снотворного?

— Похоже на то. Слушай, хорошие новости, подруги твои живы.

— Вы ездили в больницу? — обрадовалась я.

— Нет, звонил Петру Петровичу. Он сказал, что их уже выписали и за ними приехал белгородский дядька, назвался Алексеем.

— Белгородский дядька? Шофёр Тимура Матвеевича?

— Ммм, вроде да, что-то про какого-то Матвеича Петрович говорил.

— А откуда этот Алексей узнал, где Соня и Таня? Господи, — села я на кровать, — да это не он! Это убийца подобрался!

Геннадий засмеялся.

— Да не кипишуй, Евдокия, я жешь всё узнал. Алексею местные зеваки подсказали. Пока ты без сознания была, мы девок твоих в 'скорую' грузили, на улице жиденькая толпа любопытных собралась, ну, знаешь, как это обычно бывает. А утречком приехал этот белгородский, потоптался-потоптался, поймал кого-то на улице, ну, его местные в больницу и послали. Да, кстати, Петрович сказал, что номера на машине тоже белгородские были, так что не дрейфь.

— Номера... Геннадий, вы вчера говорили, что заприметили и в Шашичах, и в Косичках чёрный 'БМВ'. Не помните номер машины?

— Евдокий, — немного помолчав, ответил водила, — у меня цифры совершенно из головы вылетели. Я ж не думал, что всё так серьёзно обернётся. К тому же ну сколько таких машин в Дрянске? Не самая редкая модель, хоть и говорят, что в стране кризис и у людей денег нет, но таких тачил по городу не одна.

— Это седан, внедорожник, что?

— Седан, 'БМВ'-семёрка, представительский класс.

— А какие-нибудь опознавательные знаки? Ну не знаю, может, на лобовом стекле висел какой-то приметный аксессуар?

— Да ничего приметного и ничего лишнего. Тачка выглядела так, как она и должна выглядеть за свои три с половиной лимона, без всяких украшалок и ненужного махуяра.

— А водителя вы не разглядели? — просила я, ни на что не надеясь.

— Ну, морда такая, шире моей будет. Кажется, он лысый, и в чёрных очках.

Я приуныла. Как вдруг до меня дошло: Балдаков же видел Лёню на поминках в 'Богемии'!

— Геннадий, помните, парня, за которым мы следили? Ну того, в такси Тимохи.

— Ясен-красен помню, это ж только позавчера было.

— Позавчера? А мне казалось, уже столько времени прошло... За рулём той 'БМВ' был он?

— Кто, тот парень, за которым следили? Да не, — рассмеялся таксист, — совсем не похож. У того ряха и лысый, а этот лохматый.

Но от сердца ничуть не отлегло. За рулём не обязательно должен был находиться сам Лёня, вместо него мог сидеть нанятый водитель или друг.

— А, ещё, Евдокий, я ключи от той хаты в твою сумку бросил, дверь запер, всё нормуль.

— Большое спасибо, что и об этом позаботились, я верну ключи Тане.

— Не знаю, кто из них Таня, но их ж обеих в Белгород забрали.

— Вот незадача. Интересно, почему и Таня уехала? — в воздух пробормотала я.

— Чего говоришь? Не расслышал.

— Да нет-нет, так, мысли вслух. Говорю, они обе вернутся, когда всё утихомирится, — ответила я, не очень уверенная в своих словах.

— А-а. Слыш, ну ты это, сегодня никуда не собирайся, отлежись.

— У меня всё равно сил нет даже сидеть, не то что ехать куда-то.

Поговорив ещё немного, мы попрощались и я позвонила бившейся ко мне всё утро Сониной сменщице. Взволнованная, издёрганная Оля рассказала, как ночевала у Лепниной дома и на пару с перепуганной Леной не сомкнула глаз. Я поведала о случившемся и недрогнувшим тоном заверила, что Соня жива и через неделю-другую вернётся в Дрянск.

После разговора на меня вновь навалилась дремота. Не в силах ей превозмогать, я достала из шкафа тёплый уютный плед, завернулась в него и быстро-быстро заснула.