Замок Оборотня

— А как же дети? Ведь ее же дети, точно! Ладно папаша козел и сволочь, но дети... Зачем...

Где-то вдалеке завыл волк. Усилился ветер, шумя ветвями деревьев, начался мелкий моросящий дождик, а я все так же не могла понять "Зачем?".

Шорох в кустах, только шорох, и передо мной на корточках присел Сонхейд. Протянул руку, коснулся лица, встревожено всмотрелся в глаза и задал странный вопрос:

— Почему не отвечала?

Я огляделась — волшебной лужицы больше не было.

— Ким!

Медленно подняла взгляд на оборотня и тихо спросила:

— Сонхейд, а вы вообще, хоть когда-нибудь, брали в жены тех, кто был на это согласен?

Лэрд попытался прервать, но:

— Я тебя сейчас не о том где был спрашиваю! Я... какие же вы оборотни скоты бесчувственные! Вы... вы просто... вы... Она же другого любила, Сонхейд! А я... — и страшная мысль мелькнула вдруг, — а если бы я любила другого?!

Поднявшись, альфа поднял и меня, поставил на ноги, погладил по щеке и спокойно ответил:

— Я бы его убил. Без сожалений, раскаяния или мук совести.

Нормально.

— Сонхейд, — чувствую, как в душе закипает злость, — а если я сейчас влюблюсь?

Усмехнулся и практически повторил:

— Я его убью. Без сожалений, раскаяния или мук совести.

Молча посмотрела на альфу. Секунд тридцать смотрела, а после задумчиво протянула:

— Нужно обязательно влюбиться... в тебя!

Я ожидала любой реакции, но только не последовавшего:

— Нет, Ким, — его голос стал хриплым и сиплым очень, — я требую уважения и полного подчинения, а твоя любовь мне не нужна.

Молча протянула руку, коснулась ладонью его покрытой жесткими волосками груди, вспомнила как ветер поднимал меня с берега реки... А Лесли умерла... покончила с собой... значит мужа она так и не полюбила. Может знала, что он убил ее любимого, а может...

— Сонхейд, — вскинув голову, взглянула в его глаза, — вы всегда от жен требуете только уважения?

— Уважение — основа отношений в стае, Ким, — произнес он, поднимая меня на руки.

Вспомнила эту рыжую маньячку, вспомнила, как они разговаривали и рискнула предположить:

— И ваши женщины это понимают, да?

— Да, — спокойно подтвердил оборотень, и понес в сторону костра.

А затем добавил:

— Ваши женщины воспринимают отношения по-другому. Они пытаются возражать, указывать, отдавать команды, — злой взгляд на меня. — И путают собственную любовь, с правом распоряжаться самцом.

— Мужем, — поправила я.

— Для меня разницы нет.

— Для меня существенная, — мне вспомнилось лицо Лесли, то ее счастливое выражение, с каким она смотрела на светловолосого парня... своего парня.

— Понимаешь, для меня самец — это эталон сексуальности, сексуальной же агрессии и вообще весь такой мачо. Такими ну можно по восхищаться издали, как тигром в зоопарке, а вот муж совсем другое дело. Муж, это твое, часть тебя, часть души, это человек которого ты любишь, о котором заботишься, которого стараешься поддержать в трудной обстановке и для которого...

— Я — первый вариант, — перебил меня Сонхейд.

— Вот и сидел бы в клетке! — возмутилась я.

Альфа остановился. Да, я помнила, что его злить не стоит, но!

— В клетке полагается быть жертве, — тихо, но очень уверенно произнес он.

— Такой как я? — начинаю злиться.

— Да, такой как ты.

И усмешка. Жесткая, даже практически жестокая.

Да, влюбиться в такое нереально. Вообще. И как тогда жить? Не мне, я в любом случае смогу покинуть этот мир, а как жить тем, кто как... Лесли.

— Сонхейд, — задумчиво глядя в ночное небо, — а часто самцы из ваших, брали себе человеческих женщин.

— Это редкость, — ответил альфа, продолжая нести меня через лес, — у человеческих женщин нехорошая склонность к самоубийствам.

Я думала он заткнется после этой фразы, но Сонхейд почему-то продолжил:

— Вы слишком хрупкие, морально неустойчивые, невоспитанные, пытаетесь командовать — но все это поправимо. Все поправимо, кроме одного — рано или поздно в доме волка появляется убийца, точнее самоубийца. И за вами следят, пристально и неотрывно, но рано или поздно, вы добиваетесь желаемого. Особенно, если любите.

— И потому вы растаптываете даже намек на чувства с нашей стороны? — я просто так спросила, лично я такое чудовище никогда бы не смогла полюбить.

— Да, — спокойно ответил альфа.

Мне вспомнилось тело лежащей на земле Лесли, ее раскинутые руки...

— Пусти меня, — зло потребовала у Сонхейда.

Оборотень медленно позволил встать на ноги, и я задумчиво потопала к костру, все еще размышляя над ситуацией. Вот Арида сказала, что я ни в чем не буду нуждаться и вообще — замок, слуги, украшения, райская жизнь просто. Впрочем, если учесть слова Сонхейда, то скорее клетка. Ах да — и умопомрачительный секс с оборотнем... И так всю жизнь?

— Сонхейд, — я остановилась, обернулась к оборотню и все же спросила, — и что всю жизнь вообще без любви.

Оборотень остановился, странно глядя на меня, затем спокойно ответил:

— В чем разница между любовью и страстью?

Пожав плечами, тихо призналась:

— Не знаю.

— Вот и я... особой разницы не вижу, — загадочно отозвался лэрд.

А затем я услышала его едва слышное:

— Сладких снов.

— М? — удивленно взглянула на оборотня.

Сонхейд улыбнулся и прошептал:

— Сладких снов, моя леди.

Тьма!

И последнее что я ощутила, это руки подхватившего меня мужчины.

* * *

Мне снился удивительный сон — я иду по лесу, мрачному с деревьями, чьи ветви царапали облака, но мне не страшно. Где-то вдали воют волки, в кустах подозрительный шорох, но я ступаю легко, словно точно знаю — меня никто не тронет. А еще я знаю, что стоит мне обернуться и я увижу янтарно-желтые глаза...

Глаза моего волка.

Он следит за мной, идет по пятам и оберегает. Оберегает от всего. И мне не страшно, мне просто одиноко... И я иду совсем одна чувствуя его присутствие, но не имея возможности даже прикоснуться.

Мой бесконечно жестокий волк, ты мог бы идти рядом, и нам обоим не было бы так одиноко...

* * *

Я всхлипнула и проснулась. Сверху, с шелкового полога мне светила вышитая серебряными нитями луна, рядом, шевелил дыханием мои волосы Сонхейд. Одна его рука обнимала мой живот, прижимая к горячему телу оборотня. Одежды на мне не было совершенно, как и на нем, и даже оглядывая спальню Сонхейда, я так ничего из предметов гардероба не увидела.

— Что ищешь? — не открывая глаз, спросил оборотень.

Я не ответила и попыталась осторожно отстраниться.

— Ким, я еще не намерен вставать, — все так же не открывая глаз, сказал он. Вздрогнув, перестала даже пытаться встать. Затем вспомнила лес, костер, мы в пламени огня и мой приказ "Стоять".

Не хотелось бы, но вспомнила и реакцию оборотня на собственно приказ и...

И тут я поняла что ошиблась! Очень сильно ошиблась! Не "стоять", а "сидеть" написал мне зверь. А значит...

— Нет, я встаю, — уверенно заявила оборотню.

— Ты — лежишь, — с насмешкой ответил Сонхейд, прижимая к себе крепче.

Всей кожей ощутила силу заматерелого хищника, твердость его мышц, терпкий пьянящий запах. Улыбнулась и очень тихо, почти шепотом, произнесла:

— Сидеть.

Альфа дернулся как от удара, мгновенно выпустив меня из захвата, и распахнул светящиеся желтые глаза. Такие удивительные янтарные глаза...

Не смотреть!

— Да, — мило улыбнулась оборотню, — вот так мне нравится больше.

И не удерживаемая больше ничем, спокойно поднялась с постели, потянув за собой простынь. И ушла не оборачиваясь туда, где раньше имелась хоть какая-то одежда для меня.

А в коридоре мне встретилась Арида. Смотрительница замка шла к лестнице, по ходу опоясывающему холл, но заметив меня остановилась и с улыбкой спросила:

— Леди Ким, вам нужна одежда?

— Очень, — почему-то я тоже улыбнулась.

— В вашей комнате, — скрестив руки на груди, Арида дождалась, пока я ближе подойду и только тогда, чуть склонив голову к плечу,уже тише спросила:

— Вы не пострадали?

— Я? — поинтересовалась с нескрываемым удивлением.

Арида улыбнулась, кивнула и совсем тихо произнесла понимающее:

— Альфа успел.

— Куда успел? — я несколько упустила нить разговора.

— За вами.

Она указала на ход ко второму этажу, и едва мы начали спускаться, объяснила:

— Раэна Ташшак обратилась к Хранителям, и сообщила, что альфа стаи Северных Гор держит в плену женщину из Запрещенных миров. Альфа успел спрятать вас за несколько минут до их появления и перенес на свободные земли, но...

Замолчав на мгновение, Арила судорожно вздохнула и едва слышно прошептала:

— Мы переживали за вас.

— Ну, там же был Сонхейд, — напомнила я.

— Он мог не успеть, — ответила Смотрительница.

Я вздрогнула, вспомнив жутких хранителей и их смерти. А потом спросила не совсем понятное:

— Так где сейчас эта рыжая психопатка?

— Кто? — не поняли меня.

— Раэна, -пояснила Ариде.

— У хранителей?

Невесело кивнув, женщина добавила:

— Вне досягаемости стаи.

И сказано это было так, что я невольно поинтересовалась:

— Стая — это ваш народ?

— Семья, — Арида улыбнулась, — это семья, Ким, в которой все заботятся друг о друге. Мы нечто большее, чем народ или страна, мы действительно огромная дружная и чувствующая друг друга семья. Ваша комната.

Кивнув, скрылась за дверью.

Комната была та самая прежняя, вот только сейчас здесь самым невероятным образом оказались всем мои вещи! Абсолютно все, словно их вытащили из гардероба и переложили на кровать.

Курточки, пальтишки, даже шубка из серебристой искусственной шерсти, подаренная мне тетей на тринадцать лет! Я ее любила очень и хранила со своими вещами даже когда выросла и вот она здесь. Сердце сжалось — я соскучилась за родными, очень сильно соскучилась и на мгновение захотелось просто плюнуть на все и уйти, но...

Дверь открылась бесшумно, только порыв воздуха показал, что я уже не одна, а в следующее мгновение руки Сонхейда крепко обняли, и я услышала его злое:

— Не смей больше даже пытаться.

Тяжело дыша, я молчала, чувствуя, как его широкие ладони скользят по моим плечам, срывают простынь, оставляя мое тело доступным всем его касанием, вскрикнула, едва властно сжал грудь, едва удержала стон, когда он дотронулся пальцами совсем внизу и с мстительным удовольствием тихо сказала:

— Сидеть.

Дернулся. Как от удара.

Медленно развернувшись, я взглянула в глаза совершенно одетого уже оборотня и прошептала:

— Нет.

Янтарные глаза сузились.

— Нет, — повторила я, не отводя взгляда.

На мгновение, всего на мгновение, в его глазах промелькнуло бешенство, а затем, чуть склонившись, Сонхейд выдохнул:

— Забавно слышать нет от обнаженной и испытывающей желание женщины.

Сглотнула, проигнорировала не кстати проснувшуюся чувственность и с самой вежливой улыбкой ответила:

— Видите ли, Сонхейд, человек разумный, как я, способен контролировать свои животные желания. Это только оборотень нервный, как вы, испытывает явные проблемы с самоконтролем.

И не смотря на то, что я стояла полностью обнаженная и с растрепанными волосами, а он был в идеальном костюме и с безукоризненной прической, оскорбился именно альфа.

— Проблемы с самоконтролем, значит, — медленно, почти угрожающе повторил он.

— Именно так, -почему-то я даже стыда не испытывала.

Сонхейд развернулся и покинул мою комнату, осторожно прикрыв за собой дверь. Очень осторожно. Крайне старательно... Он не сделал и трех шагов, как дверь грохнулась на пол, не выдержав предельно осторожного обращения крайне сдержанного альфы.

— С самоконтролем явные проблемы, — не смогла не прокомментировать я.

Глухое рычание было мне ответом.

* * *

Почему-то мне захотелось выглядеть красивой. Даже не могу объяснить себе это желание, но в итоге я спускалась в холл в тонком свитерке с треугольным вырезом, с волосами собранными в высокий хвост и в достаточно коротких джинсовых шортиках, по которым успела соскучиться. А еще у меня были подкрашены ресницы и блеск сверкал на губах, не говоря об улыбке, которой я одарила даже висевшие по стенам оленьи рога.

— Очень смело, — прозвучало от двери.

Сонхейд стоял у входа, привалившись плечом к стене и сложив на груди могучие руки. Сияние его глаз в полумраке было отчетливо видно. Надеюсь, эти две недели покажутся ему адом.

— Нравится? — я остановилась на последней ступеньке, и поправила вырез, натянув свитерок на груди.

— Нет, — глухой злой ответ.

— Без свитера мне нравится больше. К тому же предпочитаю видеть твою грудь в естественном состоянии, без нижнего белья.

С самой очаровательной улыбкой, нагло ответила:

— Предпочитай дальше, а мне нравится так.

И Сонхейд сорвался. Плавное, очень плавное движение, словно шагнувший из клетки хищник... и что-то мне это вот его движение напомнило, что-то очень не приятное, и даже страх какой-то в душе шевельнулся, но...

— Стой, где стоишь, Сонхейд, — достаточно жестко приказала я.

— Можешь обижаться, можешь злиться, можешь вообще негодовать, но — я считаю извращением заниматься сексом без любви, или хотя бы даже просто без симпатии. А ты мне даже не нравишься, альфа, и заметь — ты сам в этом виноват.

Оборотень замер, словно даже дышать перестал.

— Лично я завтракать, — весело сообщила ему, и направилась в столовую, больше и не глядя в его сторону.

Странное дело — когда я входила в столовую — улыбалась в два раза шире, чем до разговора с альфой. И видя это дело, Арида едва не пролила чай мимо моей чашки, но спрашивать ни о чем не стала. Я бы и не рассказала, если честно.

— А я такая голодная, — созналась смотрительнице.

— Боюсь, вы не одиноки, — заметила Арида, спешно отводя взгляд от двери.

Обернувшись назад, увидела лэрда-оборотня. Он стоял в проходе, но присоединяться к завтраку не планировал.

— Я уезжаю, — голос прозвучал холодно и зло.

Естественно промолчала.

— Вернусь скоро.

Молча села за стол, взяла тарелку и потянулась за яблочным пирогом с корицей.

— Из замка не выходить, — почти прорычал Сонхейд.

После такого я соизволила посмотреть на альфу и мило ответила:

— Я подумаю.

Секунда... вторая... третья.

— Я не шутил! — прозвучало взбешенное.

— Я тоже, — лично я сама воспитанность.

Арида испуганно взглянула на меня, я же приступила к завтраку.

Голодная оказалась очень-очень. И даже от мяса не отказалась, варенного и мелко нарубленного с грибами. Спустя две тарелки и чай, я обернулась — в дверях никого не было. И даже смотрительница оставила меня наслаждаться завтраком в одиночестве. Грустила ли я — ну нет! Мне все очень даже нравилось. И захватив с собой чай, я отправилась исследовать замок оборотня.

Но стоило выйти в холл, как тяжелый взгляд янтарных глаз на секунду приковал к месту. Сонхейд остался дома. Сидел в кабинете, который рядом с библиотекой, развернув стол так, чтобы просматривать холл и сейчас просматривал меня.