Хроники Эринии. Дракон стремится к морю.

— Свистать всех наверх! Поворачивай парус! Пошевеливайтесь, сухопутные крысы! — гордо расправила я плечи.

— Старика Фойерштайна это не обрадует, уж я вам обещаю. Да и мне это не по нраву. Так что, прежде чем схватиться с настоящим капитаном, сразитесь с его штурманом, - спустил меня с небес на землю пришелец.

— Ну, так продолжим наш поединок, — с достоинством ответила я.

— Что значит кровь, — уважительно посмотрел на меня Уильям, — недаром Бак почувствовал ваше с ним родство.

— Не поняла, — медленно произнесла я, — ах да, женщина в моём видении, что залила плиту своей кровью. Но это невозможно. У неё же...

— Чёрные волосы? — перебил меня Скиталец, — и что с того? Ну и сценку же он выбрал для показа. А с другой стороны, как плита ещё объяснила бы, что вы с ней одной крови?

— Возвращаясь к моему сомнительному родству...

— Отчего же к сомнительному, — пожал плечами пришелец, — вопросы крови — самые сложные вопросы в мире. Я ничуть не погрешу, если, говоря об этом, упомяну о причудливо тасуемой колоде карт. Есть вещи, в которых совершенно недействительны ни сословные перегородки, ни даже границы между мирами. Намекну: графиня одной островной державы, жившая в шестнадцатом веке (если вам это о чём-то говорит), надо полагать, очень изумилась бы, если бы кто-нибудь сказал ей, что её далёкую прапрапра, в общем, потомка, я встречу в этом Богом забытом уголке.

Я не верила моим ушам. Прямо на моих глазах совершалась циничная и откровенная кража, и совершалась, что было очевидно, без малейших угрызений совести. Разумеется, молчать и делать вид, что ничего страшного не происходит, я не имела права.

— Тихо! Я в силах изменить мою судьбу! Вы хотели разрушить столицу нашего королевства. Это ужасное злодеяние. Столица очень важна для любой страны. Она — её культурный, политический и экономический центр. Эмеральд-Сити — сердце моей Родины. И чтобы остановить задуманное преступление, я несу возмездие во имя Чёрной Луны!

Последние слова я сопроводила резким ударом цепного бича, в который очень кстати превратился мой меч. Получилось очень эффектно и внушительно.

— Уму нет места там, где властвует лишь сила, — печально вздохнул Пришелец, — и ещё, я этим не увлекаюсь, — указал он на моё оружие.

— Симфония смерти! — ещё раз взмахнула я цепью.

Моё оружие, выписав несколько замысловатых восьмёрок, со свистом рассекло воздух и обрушилось на бетонный пол. Сеть длинных кривых трещин расколола его, и из разлома в сторону Уильяма ударило несколько чёрных не то молний, не то импульсов чистой разрушительной энергии. А затем какая-то сила вдруг снова подняла мою руку и заставила опять повторить этот приём. Ах да, подарок Создателей. Очевидно, мой меч уж слишком близко к сердцу принял последние слова Скитальца.

Эффект от двух атак подряд оказался поразительным. Уильяма, вместе с его защитой буквально отбросило на несколько шагов назад, как совсем недавно меня отбрасывало от его копий. Да, помощь новоявленного родственника оказалось далеко не символической. Итак, шансы сравнялись. Что теперь решит исход нашей схватки — опыт, мастерство или везение? Пошла серьёзная игра.

Похоже, Скиталец тоже понял это. Пристально глядя на меня, он медленно снял плащ и демонстративно бросил его на многострадальный пол. Что же, я оценила его красноречивый жест.

Лионель ле Гранд развлекается или "Было дело в Г..."

— Вы только посмотрите, куда нас занесло, — повторил Лионель, указывая на красивейший двухэтажный дом, который помещался в глубине голого сада, отделённого от улицы резною чугунной решёткой. Небольшая площадка перед домом под парусиновым тентом была аккуратно заасфальтирована и представляла собой уютную веранду, заставленную светлыми столиками и лёгкими стульями. Столики эти были отнюдь не свободны, за всеми ними сидели люди, если так можно называть мирных обитателей Хёлльмунда, и люди эти предавались очень приятному занятию — наслаждались обильной трапезой, с видимым удовольствием вкушая изысканные яства и запивая их превосходнейшими напитками, как прохладительными, так и теми, что характеризуют словом "покрепче". При этом они не забывали вести и всячески поддерживать оживлённую, увлекательную беседу, бойко обмениваясь друг с другом последними слухами и сплетнями, что будоражили развитое воображение жителей Тёмного королевства. Впрочем, что именно обсуждали сидевшие за столиками люди, принцы слышать не могли. До Лионеля и Даймона доносился лишь общий, невнятный гул, из которого иногда вырывались отдельные слова, произнесённые в излишнем волнении или особом азарте.

— Так, — тяжело промолвил Даймон фон Инфернберг. Похоже, появление возле двухэтажного дома совсем не входило в его планы, а даже наоборот, и теперь четвёртый принц Тьмы совершенно не разделял веселья своего спутника.

— Послушайте, давайте продолжим наш путь, благо, что нас ожидает интереснейшая тема, и спокойно пройдём мимо этого особняка, не обратив на него и толики нашего внимания. Право слово, Лионель, подумайте — "феномен Редворта"...

— Именно, именно "феномен Редворта" — как-то нехорошо рассмеялся ле Гранд, — какое чудеснейшее совпадение. Вам не кажется, Инфернберг, что это знак свыше?

— Нет, не кажется, — возразил Даймон, — у Джесса нет власти над Хёлльмундом, а Покровитель не дружит с небесами. Бросьте эту мистику и оставьте посетителей ресторана...

— Не просто ресторана, не просто, — прервал фон Инфернберга первый принц Тьмы, — лучшего ресторана Хёлльмунда. И лучшего не потому, что размещается он в двух больших залах со сводчатыми потолками, расписанными лиловыми лошадьми с ниневийскими гривами. И не потому, что на каждом столике помещается лампа, покрытая шалью, кого этим сейчас удивишь. И даже не потому, что качеством провизии бьёт он любой другой ресторан как хочет, и провизию эту отпускают по самой сходной и отнюдь не обременительной цене. Последнее, к слову сказать, скорее умаляет его репутацию в глазах некоторых граждан нашего королевства. Нет, лучшим этот ресторан считается совсем по другой причине.

— Я знаю эту причину, — бесстрастно произнёс фон Инфернберг, — а потому и предлагаю мирно продолжить нашу прогулку.

— Сожалею, но вынужден с вами не согласиться, — вежливо ответил Лионель, — я не могу оставить без внимания столь знаменитое заведение. К тому же, наш променад самым положительным образом повлиял на мой аппетит. Мне, почему то, захотелось слегка перекусить.

— Вы уже почтили его своим присутствием, ещё и трёх недель не прошло, — сделал последнюю попытку остановить ле Гранда ландграф Инфернберга.

— Ну и что с того? — пожал плечами первый принц Тьмы. И не вдаваясь в дальнейшую дискуссию, Лионель ле Гранд решительно зашагал к решётчатым воротам.

— Как знаете, — негромко сказал Даймон фон Инфернберг, последовав после некоторого раздумья за спутником, но, почему-то, не пытаясь его догнать, а так и оставаясь на несколько шагов позади.

Прямо у входа на веранду на добротном, явно ручной работы стуле сидела красивая светловолосая девушка с весёлым румянцем на нежных щеках. Перед нею на массивном, вырезанном из дуба столе лежала роскошная, в сафьяновом переплёте книга, в которую девушка записывала всех входивших в ресторан. При виде неотвратимо приближавшегося первого принца Тьмы девушка испуганно вздрогнула. Странные перемены произошли на её лице. Бесследно пропал весёлый румянец, исчезла с губ приветливая, задорная улыбка, в изумрудных глазах заплясал нешуточный страх, и промелькнула тоскливая обречённость. Последующая фраза, очевидно, стоила девушке немалых усилий.

— Ваши удостоверения, — пролепетала она, причём если слово "ваши" прозвучало более или менее отчётливо, то слово "удостоверения" разобрать было решительно невозможно, как будто девушка намеренно вымолвила его так, чтобы смысл этого слова не дошёл до того, к кому было обращено. Увы, её старания оказались совершенно напрасными. Первый принц Тьмы потому и был первым, что слышал и понимал абсолютно всё.

— Приношу тысячу извинений, — вкрадчиво осведомился Лионель, — какие удостоверения?

При этих, в общем-то, вежливо произнесённых словах, по телу девушки пробежала крупная дрожь. И без того бледное лицо приобрело какой-то мертвенно-зелёный оттенок.

— Вы в ресторан? — еле слышно прошептала она, и по её тону было совершенно очевидно, что девушка очень, очень хочет, чтобы на этот вопрос дали отрицательный ответ. Похоже, внутри неё ещё теплилась надежда, что первый принц Тьмы подошёл к ней лишь затем, чтобы узнать кратчайшую дорогу к городской библиотеке или, на худой конец, перекинуться парой слов о погоде и прочих забавных пустяках. Надежда всегда умирает последней.

— Безусловно, — с достоинством ответил ле Гранд. А иногда её просто убивают.

— Тогда покажите ваши удостоверения, — обречённо вздохнув, умоляюще взглянула на принца несчастная красавица.

— Какие удостоверения? — повторил Лионель.

— Что вы — писатели, — испуганно зажмурилась девушка и стремительно, не дожидаясь ответной реплики, нырнула под стол.

— Всякий раз одно и то же, — укоризненно покачал головой ле Гранд, — что же... так тому и быть.

Как уже говорилось, стол, под которым поспешила укрыться бедная девушка, казался необычайно крепким и мощным, а потому заинтересованный наблюдатель, окажись он в эту секунду у решётчатых ворот, успел бы заметить почти неуловимое движение левой брови Лионеля ле Гранда, после которого дубовый стол с необычайно сильным треском и грохотом разлетелся в мелкие щепки, словно от прямого попадания снаряда, выпущенного из дальнобойной крупнокалиберной гаубицы. Лишившись, таким образом, в мгновение ока укрытия, светловолосая красавица тут же уткнулась лицом в асфальт и, закрыв голову руками, в страхе заверещала:

— Ой-ой-ой, пожалуйста!!!

Что именно хотела она сказать этой фразой для нас с тобой, читатель, по-видимому, навсегда останется неразрешимой загадкой. Согласись, слова, произнесённые ею, можно трактовать по-разному, при этом их смысл и значение будут различаться весьма существенно. Впрочем, наши рассуждения — не более чем пустые гипотезы, которые не имеют ни малейшего отношения к дальнейшему развитию событий. Ибо Лионель ле Гранд, не обращая на перепуганную девушку никакого внимания, расслабленной и небрежной походкой направился прямо к светлым лёгким столикам, за которыми наслаждались жизнью те, кому не посчастливилось в этот день посетить прославленное и легендарное заведение.

— Здорово, други! — донёсся до сидевших за столиками радостный голос первого принца Тьмы.

Как только эти слова достигли ушей многочисленных завсегдатаев ресторана, все разговоры за столиками мгновенно прекратились, словно по волшебству. На веранде воцарилась зловещая тишина. Это мрачное безмолвие не предвещало ничего хорошего, ибо по выражению лиц посетителей было очевидно, что никто из них не собирается отвечать на дружеское приветствие Лионеля. И подобная бестактность, по-видимому, объяснялась одним — никто из сидевших за столиками дружеским приветствием обращение ле Гранда не счёл. Добавим также, что ещё большую жуткость наступившему на веранде молчанию придавало то, что сопровождалось оно совершенным бездействием всех находившихся на ней. Создавалось какое-то неприятное и вместе с тем поразительное ощущение того, что на этом крошечном пятачке пространства остановилось само время. И именно поэтому почтенной наружности господин, нанизавший на вилку солёный грибочек, был не в силах отправить его в рот, а несколько развязного вида молодых граждан, уже поднёсших к губам бокалы с искрившимся в них шампанским, так и не решались осушить их.

Но, разумеется, подобное безобразие, а только так и можно охарактеризовать любые шутки и фокусы с четвёртым измерением, не имело права продолжаться слишком долго. Затянувшаяся пауза становилась невыносимой и грозила обернуться нелепым и отвратительным фарсом. Необходимо, просто необходимо было предпринять самые решительные меры, чтобы выйти из затруднительного положения, и кому, кому как не самому могущественному и великому из участников этой сцены следовало сделать первый шаг в правильном направлении. Лионель ле Гранд никогда не прятался за чужие спины и всегда с достоинством принимал вызовы судьбы. Ведь именно поэтому он и считался первым принцем Тьмы. Да вы и сами это знаете.

Убедившись, что никому из посетителей ресторана даже в голову не приходит светлая мысль вежливо ответить на его искреннее приветствие, Лионель ле Гранд повёл себя так, как повёла бы себя в подобной ситуации действительно великая и незаурядная личность. Не выказав ни малейшего возмущения столь открытой неприязни и, одновременно, нисколько не смутившись оказанному ему приёму, первый принц Тьмы улыбнулся грустной, понимающей улыбкой и, широко разведя руки, сделал ещё один шаг навстречу своим не слишком многословным собеседникам. И как вы уже догадались, это был именно тот самый шаг... в абсолютно правильном направлении.

И рассеялись чары, и разрушилось колдовство. Со звоном упала прямо на тарелку вилка с нанизанным на ней грибочком, полилось на белоснежную скатерть игристое вино, всё за столиками пришло в движение, и движение весьма и весьма оживлённое. И вот уже залихватского вида и самой отчаянной наружности гражданин (даже и не знаю, что именно мешает мне назвать его господином), залпом опрокинув стопочку "беленькой", восклицает во всю силу могучих и развитых лёгких:

— Твою мать!

Прорвало плотину. Как по команде, почти одновременно начали вскакивать со своих мест люди, бросаясь, кто куда, но главным образом к дверям, ведущим внутрь дома. Кто-то, наиболее нервный и впечатлительный, бежал к ним со всех ног, кто-то, опытней и осторожней, добирался до неё ползком, прикрывая голову и стараясь не попадать на открытое пространство. Некоторые, по-видимому, самые бесстрашные, укрылись за опрокинутыми столиками, почему-то не принимая в расчёт участь дубового стола у входа на веранду.

А между тем на площадку обрушилась буря. Хотя нет, ближе к истине будет назвать это канонадой. Несколько дивизионов крупнокалиберной артиллерии повели меткий и всесокрушающий огонь по заранее пристрелянной местности, так что ни один выпущенный ими снаряд не пролетал мимо цели. Споро работали заряжающие, знали прекрасно своё дело наводчики и корректировщики огня, чётко отдавали команду "пли" командиры орудий и батарей. Распускались в небе над верандой изумительно красивые цветы разрывов, и с диким, протяжным воем летела вниз смертоносная шрапнель, круша мебель и дырявя скатерти и салфетки. Сносили всё на своём пути частые залпы картечи, вдребезги разбивая фарфоровую и хрустальную посуду. Опрокидывали, разносили в щепки стулья и столы фугасы и осколочные, рождали всепожирающее пламя врезавшиеся в асфальт зажигательные снаряды. Горе, горе тем, кто понадеялся на скорость и опрометчиво пробовал бежать в этом бушующем море огненных разрывов и хаосе ужасных разрушений. Безжалостно сбивало их с ног, волокло по земле, подбрасывало в воздух и швыряло об стены двухэтажного красивейшего дома. Некоторым, особо удачливым из них, посчастливилось врезаться в окна, и счастливчики эти под жалобный звон разбитого стекла влетали внутрь ресторана в залы, украшенные лиловыми лошадьми, и рождали там панику и ощущение некоторого дискомфорта. Тем же, кто добирался до спасительных дверей ползком, повезло больше. Пусть их и обдало осколками разбитой посуды, заляпало ошмётками блюд и закусок, а также накрыло настоящим ливнем из щепок, серебряных вилок, ножей и ложек, избежали они самого худшего. Но, увы, и им путь к отступлению оказался отрезан. Лежали они без движения на асфальте, прикрыв головы и обречённо ожидая, когда очередной снаряд разорвётся прямо возле них. Что может быть хуже, чем ощущать собственное бессилие и беспомощность?