Остаться человеком

Три старушки, подбоченясь, смотрели на Джузеппе. Тот сосредоточился на стеклышках очков, протирая их так тщательно, словно от того зависело всеобщее благополучие.

— Я, что ли, один в ответе? — буркнул он. Глаза у старушек зажглись праведным гневом. Тощая набрала воздуху в грудь, явно намереваясь устроить взбучку, но тут вмешалась Оля:

— А вы кто такие?

— О! — обрадовался старик и надел очки. Бабки вместе поджали губы и скрестили руки.

— Мы, Оленька, пряхи будем, — палец старика назидательно устремился в потолок. — А я так буду — Мастер.

— Тоже мне Ма-астер, — протянула горбоносая, держа неизменную сигарету у рта.

— А где твой цех? — возопила, не выдержав, тощая. — Только и осталось в этой Вселенной, что три пряхи, а все туда же — королеву ему подавай. Молчал бы уж. Небось, когда к китайским этим руководителям наведывался, не подумал, что не только им — всем людям надобно поведать, что путь к утренней звезде заказан? Не подумал, а у девки оба мужика полегли из-за твоей дури!

— Я, по-твоему, Книгу писал?! — вспыхнул Джузеппе.

— Что за Книга-то? — перебила Оля. — Что я тут делаю?

— Умница, правильные вопросы задаешь, — улыбнулся старик. — На второй вопрос отвечу сразу. Ты первый человек, посетивший мою библиотеку за... — Джузеппе уставился в потолок и надолго задумался, загибая пальцы. Наконец, так и не придя к окончательному решению, махнул рукой. — Неважно, сколько там прошло. Много, в общем, — старик принялся жевать губы, что-то вспоминая.

— А Книга? — напомнила Оля.

— Ах да, Книга, — очнулся старик. — Думаю, у тебя есть право услышать эту историю...

Отголоски этой истории то и время всплывали в разных уголках земли. Люди веками искали Книгу. У всех были разные взгляды, разные обстоятельства. Поэтому правда исказилась, превратившись в мощное дерево разветвленной лжи. Одна из ветвей — легенда о "Некрономиконе". Но не об этом речь.

На самом деле Великих Книг было две.

Первую, ту, что хорошо известна на Земле, назвали "Альфа" и была она писана людьми и для людей. Это уже потом, словно побеги из благодатно возделанной земли, выросли из нее и Библия, и Коран, и Тора, да и все остальные священные книги.

Вторая же написана была ангелами господними для стражей — тех, что творцом поставлены путь в Эдем стеречь, да за родом людским приглядывать. И вот эта книга, коей изначально имя дано было "Омега" известна стала в миру человеческом, как "Книга судеб".

— Больше на кодекс ваш какой-нибудь смахивает, — заметил Джузеппе, обращаясь к Оле. — В первой части общие положения. Кто такие пряхи, Мастера, нити, судьбы и прочая, и прочая. Права и обязанности, атрибуты, принципы — в общем, ничего интересного. Вторая же часть — особенная, и толстая, не обхватить. В ней прописаны все-все нити — судьбы людские то есть.

Пряхи следили за тем, чтоб нити жизни не рвались раньше времени, чтоб встречались любящие, чтоб рождались от той любви дети. Но с веками исчезали они, как прежде исчезли ангелы, и вот только трое их осталось. А за многим ли втроем уследишь...

Рушились города, возникали и гибли государства и континенты. Менялись вместе с обликом народов людских и материков сами Велики Книги. Сотни раз переписывались, неумело переводились с умирающих языков на новые. Множились ошибки, и уж тем более некому уже было вспомнить самую главную, изначально допущенную. Ни один из первых писцов не счел нужным упомянуть, что заказан человеку путь в Эдем до самого скончания времен. Ибо! Вкусив с Древа Жизни, станет человек подобен творцу, и рухнет в тот же миг все творцом созданное до того. Не углядели древние создатели Книг особой надобности прописные истины в Книги вкладывать, где он тот человек — из праха земного рожден — прахом земным и станет. Но минули годы, и сумел человек достичь планеты-прародительницы, что телом своим Древо Жизни питает...

— Это вы про Венеру? — ахнула Оля.

— Именно, — затянулась горбоносая.

— Точно, — кивнула тощая.

— Так оно и есть, — вздохнула толстая.

— Но, но...Эдем же на Земле?

— Хых, — усмехнулся Джузеппе. — Ты у нас христианка, значит, Библия тебе ближе. Так вот, цитата: "И насадил Господь Бог Эдем на востоке, и поместил там человека, которого создал"...

— Вот как, — прищурилась Оля. — Тогда должен еще быть Херувим, которого поставил Бог охранять райский сад? Что-то не видела я, когда рассчитывала орбиты, никаких товарищей с мечами между планетами.

— Ну, во-первых, мы сейчас рассуждаем о тонких материях, — возразил старик. — А во-вторых, если хочешь познакомиться с Херувимом...

— Хочу! — кивнула Оля.

— Ну, вот он я.

Старик гордо вскинул голову. За его плечами в нестерпимом сиянии возникли два, словно объятые огнем крыла.

Из восторженного ступора Ольгу вырвал скрипучий голос:

— Ангельская красота, пожалуйте-просим! А помните, сестренки, мы ж все поголовно влюблены в него были? — горбоносая вновь шикарно затянулась сигаретой. — Так ангелы существуют? — прошептала ошарашенная Оля.

— Последний, — отмахнулась пряха. — Да и ему недолго осталось. Сменщик ему нужен, а почитай, две тыщи лет никого не видать. Так и помрет, видать, на боевом посту, с мечом своим огненным в руках, никому не нужный.

-Как это никому не нужный? — возмутился Джузеппе.

-Молчи уж, — отрезала горбоносая. Видно, здесь она была главной. Бабки согласно закивали на деда.

-Так вот, — сигаретный дым взвился к потолку. — Два варианта у тебя есть...

— Значит, у меня просто нет выбора? — странное спокойствие не позволило забиться в истерике от новости. Трудно даже сказать, была бы это радостная истерика или горшая. Так что Оля собралась и повторила вопрос:

— Значит, выбора нет?

Старик пожал плечами:

— Ну, ты можешь прямо сейчас отказаться и пряхи доставят тебя домой, а можешь согласиться и спасти тех — кто тебе так дорог...

— Это не выбор, — отмела Оля. — Жаль только, что я их никогда больше не увижу...а больше всего жаль, что и не вспомнят они меня, как и не было...

— Да, — вздохнул Джузеппе. — Нити можно отмотать обратным ходом, но только по прямой...

— Но мои будут живы? — въедливо уточнила Оля.

— Да, — снова подтвердил старик. — А про Венеру — забудут, все ведь от этого пошло...Мы так же сюда попали, между прочим.

— Что? Так вы... — прозрела Оля.

— Точно, — грустно кивнула горбоносая. — Все мы стали пряхами, а старик наш — ангелом и Мастером именно таким образом. Все мы оплатили своей свободой чью-то жизнь. По-моему, это очень честно, ты так не считаешь?

— Я согласна.

Словно в огромном калейдоскопе вокруг женщины закружились образы.

Стремительно летел назад космический челнок. Президент, колебавшийся над бумагами, через мучительное мгновение выбрал Марс, и подписал бумаги о разработках. Ученый со вздохом разогнулся от компьютера, весь разочарованный — ничего интересного кусок грунта ему не поведал. Оля поступила в институт, поступила в школу, пошла в садик, исчезла в материнском животе... Первый раз, кстати, довелось ей увидеть маму. Оля подумала, что они с ней очень похожи.

Все забыли о Венере.

И так будет всегда, пока какой-нибудь безумец снова не решится нарушить запрет. Но Ольга сделает все возможное, для того чтобы этого не случилось. Впереди долгие тысячелетия службы.

А потом?

"Я подумаю об этом завтра" — отмахнулась Оля.

Лишь сохранились в памяти слова херувима, тихим шепотом коснувшиеся ее ушей в тот самый миг, когда огненные крылья старца рассыпались пеплом, чтоб спустя мгновения возродиться за ее плечами.

— За выслугу лет тоже положена награда...

И пусть эта награда пока неимоверно далека, Ольга твердо верила, что где-то там, за горизонтом всего сущего, уже знают ее самое заветное желание. Где-то далеко, три сумасбродные пряхи всеобщего, надмирного цеха уже заглянули в свою Книгу Судеб и согласно кивнув, продолжили работу.

Наверное, у них тоже было ради чего стараться...

Часть седьмая:

Следы на песке

От автора:

Когда я проезжаю на машине мимо этого здания — я всегда невольно вздрагиваю. Даже в самую лютую жару от стен одноэтажного строения, постоянно веет холодом. Нервно сжимая руль, я совершенно неосознанно, прибавляю скорость. Старенький ГАЗ 24-10, недовольно рыча, уносит меня прочь...

Всё много хуже, когда сюда добираешься пешком.

Ноги не слушаются. Проклятая отдышка в такие моменты особенно сильна. Лишь неимоверным усилием заставляю себя пройти сквозь распахнутые ворота, для того чтоб слиться с замершими в ожидании людьми...

Здесь всегда есть люди. Иногда людей много, реже встретишь маленькие группки... здесь всегда холодно, здесь живые прощаются с ушедшими. Здесь Дом Скорби.

Когда-то я приходил сюда не чаще раза в год, а вот последнее время... зачастил. Уходят из жизни друзья, знакомые, сослуживцы... уходят люди.

И именно здесь, я всегда особенно остро чувствую биение жизни. Кажется, само мироздание задает мне один и тот же вопрос — что останется после нас в мире, когда мы уйдём? Может дом — в нем будут жить наши дети и внуки, или дерево — в его тени укроется уставший путник... или эта книга — мой маленький след на песке, у самой кромки прибоя.

Когда яблоня расцветет...

(с) Неуймин Александр, Кулигин Владислав

Странно, но даже с наступлением утра, комары так и не появились. Может сейчас просто не сезон? Хотя раньше комарам на всякие там сезоны было попросту начхать. Жужжали себе и в ус не дули. Впрочем, откуда у комаров усы? Не бывает у них усов. Или всё-таки бывает?

Я осторожно потрогал почти прогоревшее полено. Чуть тёплое. Стараясь не вымазаться в саже, перебросил в центр кострища, туда, где ещё алели угли. Потревоженный, почти уснувший костёр, вновь радостно занялся.

— Папа, — подал голос Васёк, — а волки ушли?

Вот тебе раз. А я-то думал сын заснул. Хотя как тут заснёшь, после того, что с нами приключилось...

* * *

— Зачем тебе это? — негодующе звякая сваленной в раковину посудой, поинтересовалась Ирина.

Я, нахохлившись, молчал, всем своим видом выказывая твердость намерений. Правда, полностью войти в образ "решительно настроенного мужа" мешал раскачивающийся подо мной табурет. Всё думал проклеить, да как-то руки не доходили. У меня вообще-то много до чего руки не доходили, отчасти благодаря стараниям супруги. Она у нас в семье "рулит", а я так — деньги в дом приносить приписан. Тряпка! Ну, нет у меня таких талантов, чтоб на своем решении настоять. Друзья за спиной шушукаются, небось — подкаблучник... А я ничего с собой и поделать не могу. Стыдоба, честное слово. Вот и остаётся, сидеть и хохлиться, да стараться с табурета не свалиться.

— Чего молчишь? — Ирина оставила в покое посуду, и развернулась ко мне. — Я, кажется, с тобой разговариваю?

— А чего говорить? Я там тридцать лет не был, может и не соберусь больше никогда. Вот и подумал, может Васька с собой взять? Пусть парень посмотрит, где папкино детство прошло.

— Нет, ну вы только его послушайте, он подумал! — Ирка нервно одёрнула халатик. — А то, что парню этому только девять лет, ты подумал. Где вы там ночевать будете? В лесу?

— Почему же сразу в лесу? — возмутился я. — А хоть бы и в лесу, палатка у нас есть, спальники тоже. Не в первый раз.

Тут Ирине возразить было нечего. В походы наше семейство выбиралось регулярно. Однако, так просто жена никогда не сдавалась.

— И всё равно, я против. Вон недавно по телевизору программа шла, своими ушами слышала, как проводник один говорил: "Сколько ни предупреждаю — тут грязно и опасно, но люди все равно тащат в Чернобыль детей".

— Так то проводник, — усмехаюсь я. — Они же все на голову больные. Напридумывали себе всякие истории... там, и носятся с ними, как со списанной торбой. Уж поверь, была бы опасность, туда въезд закрыли. А так? Заходи кто хочет, иди куда пожелаешь...

— Ну, не знаю, — неуверенно пробормотала жена. — Места там слишком уж безлюдные...

— На один денёк, — взмолился я, почувствовав неожиданную слабину. — Васёк, как узнал о моей затее, так загорелся. У них, говорит, столько баек про те места ходит, все обзавидуются. Там же Припять совсем рядом. Рукой подать...

— Ладно, — сдалась супруга. — Езжайте. Только я тебя умоляю, будьте поосторожнее.

* * *

У заброшенных дорог, как правило, есть мерзкая привычка неожиданно кончаться. Вот и теперь, ещё пару минут назад мы довольно шустро катили по старой бетонке, нестройно, но с большим энтузиазмом подпевая какой-то модной молодёжной рок-команде. А теперь стоим, уныло разглядывая лежащее поперёк дороги, здоровенное бревно.

Васёк, кряхтя от натуги, попытался оттащить преграду в сторону.

— Оставь ты это, — окликнул я сынишку. — Нам такого великана и машиной не сдвинуть. Видишь, кора уже осыпалась местами, оно тут год уже лежит, наверное, или больше.

— И что теперь? — На глазах у сана навернулись слёзы. — Возвращаться?

— Ещё чего, — я самоуверенно расстелил прямо на капоте карту. — Так... и что у нас тут?

Привстав на цыпочки, Васёк внимательно следил за тем, как я безуспешно пытаюсь разобраться в топографических премудростях. Так до конца и не утвердившись в своих подсчётах, я, тем не менее, отдал команду.

— Хватай рюкзак, пешочком прогуляемся, тут километра четыре, пройдемся.

Я съехал с трассы, и аккуратно разместил наш "Джип" в придорожных кустах, для верности прикрыв и без того неприметный темно зеленый кузов ветками орешника. Затем, вернувшись на дорогу, окинул "плоды своего труда" довольным взглядом:

— Во! Видал, сынок? Не знал бы, что там машина, ни в жизни не догадался. Ну, пошли, что ли? Выше нос, часика за два доберемся.

Разумеется, я ошибся...

* * *

Два, обещанных мною, часика обернулись четырьмя часами изматывающего путешествия. Как это всегда случалось, стоило людям покинуть обжитые места, природа начинала старательно устранять любые следы человеческого пребывания. Время не пощадило старую бетонку. То здесь, то там покрытие дыбилось от напирающих из земли корней. И всё же, пусть и взмокшие от долгого пути, мы добрались до места.

Дедов хутор стоял на прежнем месте, уютно примостившись на берегу небольшого озера. Надо же, он почти не изменился. Точнее изменился, и притом сильно, но память, словно споря с реалиями, услужливо правила представшую перед нами картинку.

Вот выровнялась просевшая крыша сарая, и заблестели в лучах заходящего солнца окна хаты. Вот, словно по волшебству, пробился сквозь многолетнюю пожухлую траву бабушкин цветник, а облупившаяся, пожухлая краска на крыльце, вновь заиграла небесно-голубым.

— Круто, — вырвал меня из задумчивости Васёк. — Пап, а пап. Смотри как красиво.

Я обернулся и посмотрел в направлении указанном сынишкой. Всего в нескольких метрах от хаты, раскинулась огромная цветущая яблоня.

Моя яблоня...

* * *

Я прекрасно помню то утро. По синему небу неспешно плыли белые облака. Я всегда любил их разглядывать. Казалось, что это сказочные существа, красивые, загадочные и недоступные. А ещё, они все время менялись, мне это тоже нравилось. Вот и сегодня, мне показалось, что я вижу огромного лабрадора, точь-в-точь как в моем любимом фильме "Бесконечная история". Сейчас он спуститься ко мне и предложит полетать...