Зверь лютый Книга 28. Приступ

Князья своих пастырей потащили. Для "словом божьим слова княжеского истинности подкрепления".

Как же можно без благословения владычного? — Всяк совет с молитвы начинается и ею заканчивается. Вердикт принимается консенсусом. С одобрения "отцов духовных". Всякое решение перед битвой проговаривается, всесторонне и многократно обсасывается. Как крестьяне землю делят: "удивительно умно". Договариваются не только где кому становиться и когда атаковать, но и, обязательно, как трофеи делить будут.

"Одна голова — хорошо, а две лучше". А тридцать три? Так "хорошо", что хоть волком вой?

Хорошо, когда в войске один князь. Тогда и наибольший воевода — один. Воевода командует — князь кивает, подтверждает: пра-авильно говоришь, пра-авильно.

Здесь и князья толпой, и часть командиров имеют от своих, не пришедших сюда князей, "особые полномочия".

Боголюбскому, который с юных лет ничьих советов, чужих указаний не терпел, который часто поступал не только против мнения других князей, но и против воли отца родного... всё это — бешенство постоянное.

При том, что поход, вроде бы, в его пользу. Это же его в Великие Князья ставить идут, это ж за его бармы люди холод-голод терпят, кровь свою проливают.

Рявкнуть, построить — явить неблагодарность. Приходится изображать из себя "свадебного генерала". Благостный символ светлого будущего и торжества справедливости. А он-то — реальный генерал, кавалерийский. Кипящей злобой от своего вынужденного "символизма".

Глава 556

— Здрав будь, государь. Поклон всей честной компании.

Кивок Боголюбскому, общий кивок остальным.

Как вошёл, так и понёс. Я. По кочкам. Этикет с вежеством.

Есть нормы, формулы как здороваться с "благородным собранием". С таковым же, но с вкраплением обкорзнённых. Приветствие должно быть длиннее, умильнее и низкопоклоннее. И тут — Ванька-лысый. Вошёл — не перекрестился, к святым иконам — не приложился, святым отцам — не поклонился. Басурманин? Поганый? Еретик? — Хуже: чуженин хренообразный. Чужее Тугарина. Одно слово: папандопуло.

Слово — одно. Но оно аборигенам неизвестно. Вот они и бьются-мучаются. Хочется поименовать. А нечем.

Отдельно: кто кого как поименовывает.

Князья между собой — по имени. Типа, демократично:

— Мы с тобой — родня, рюриковичи, чего нам меж собой чваниться?

Переход на имя-отчество — признак отдалённости, официоза. Можно по степеням родства: стрый, вуй, брат, братан, племяш.

Боярин к князю: княже, господин. По имени-отчеству. Официально, прилюдно: с добавлением титула. Титул бывает обычный, короткий и парадный, полный. Чем длиннее используемый титул, тем больше хочет именующий.

"Ой ты гой еси! Да распресветлый князь Суждальский, да Ростовский, да Владимирский, басурман сокрушитель, поганых истребитель, земли Русской устроитель, веры нашей православной защитник и светоч, Андрей, сын Георгиев, внук Владимиров..." — вотчину просить будет. Или деньгами много.

Боярин к слуге, простолюдину: по имени в уменьшительной форме. Прошка, Ванька... "Мужик" — это уменьшительно. Так-то — муж.

Бояре между собой... О-ох.

Полный боярский титул спроста не выговорить: младший помощник третьего сотника хороброй дружины славного светлого князя Затурлыцкого Христом Богом спасаемого Святополка Ярополчича честной боярин Елпидор Заподкидышевич...

Поэтому урезают. В меру своего понимания соотношения статусов.

Позже этот дурдом, под названием "местничество", тотально начнётся при Иване Третьем Великом и закончится... Да не закончится оно! Я уже вспоминал страх и гнев многочисленного партхозактива, когда один из докладчиков завершил своё выступление фразой:

— Слава генералиссимусУ товарищу Сталину!

Неверное ударение в одном слове титула — до десяти лет.

Коллеги не понимают: на "Святой Руси" цена неверного слова в титуле — голова титулующего.

Можно нарваться и без слов. Пример: съехались на дороге тысяцкий Овруча и стремянной князя рязанского. Кому дорогу уступать?

В рамках своих "земельных пирамидок" они "своё место" знают. А вот при смешении... Причём дело не только в личном гоноре конкретных мужчин. Ежели он уступит, то в него и сверху плюнут, и снизу шипанут.

Князь скажет:

— Что-то ты честь мою худо бережёшь. А поди-ка ты... в вотчину.

Половина годового дохода и три четверти чести — долой. Просто за "пропустил на перекрёстке".

Слуги тоже шептаться начнут:

— Наш-то слабоват. Надо от него...

"Так-то парень не плохой. Только ссытся и глухой".

Для слуг "честь господина" как прибавка к жалованию. Они, по величию господина своего, могут других, на их уровне иерархии, нагибать да гнобить. Элементарно: труд свой экономить.

— Ты куда коня ставишь? Здесь моего господина стоять будет. А ты дуй. Вон, за полверсты.

— Дык... Бегать же жь...

— Ни чё, побегаешь.

Конюх и конюший — это две такие разницы... Если второй первого без матюков и последующих плетей просто заметил, то — честь великая, "господин добёр быть изволил!". А вот при относительной равности позиций...

При спокойных характерах и наличии доброй воли вопрос превосходства решается по обычаю. У кого борода седее, "старший — главный". По одежде: у кого блямб на узде больше...

Я уже объяснял, что я, мои в такой системе...

— Постой там, возле ведра поганого.

Это даже не Алёша Попович в своём первом заходе к Красну Солнышку, это...

— О! Тараканы расселися. Сбрысь с отседова. До не видать вовсе.

В Московском государстве проблема возникла при расширении княжества. Когда массу провинциальной знати стало необходимо "рассовать по полочкам". Такое происходило долго, Ивану Грозному пришлось только в судебном порядке рассматривать с полсотни местнических споров. Всего-то!

В сборном войске конфликты возникают не то, что через день, а ежечасно. Народ горячий, чуть что — железяки наголо. Посмотрите "Русскую Правду" — сколько там статей, касающихся, явно, ссоры, перешедшей в членовредительство или смертоубийство.

"Споры о чести" выкатываются на "высший суд". А кто у нас "высший"? — А вот он, Андрюшенька. Сиди и слушай. Речи бессвязные, мольбы слёзные, суждения бредовые... Рассуди князь, кто выше: дурак слепой или олух глухой?

Отдельная тема: моё обращение к Боголюбскому. "Государь".

Слово на "Святой Руси" известно, но в гос.иерархии не используется. У Карамзина его постоянное "Государь" бьёт по глазам. Пока смысл слова ближе к "господарь", "владелец", "хозяин". Эдакий... имущественный оттенок.

Боголюбский, услыхав такое, отреагировал... позитивно. Он, и вправду, у себя в Залесье — хозяин. А я, таким образом, вывел себя из обще-княжеско-боярской иерархии. Подобно Меньшикову при Петре с его "мин херц".

Я ж — внесистемный! Чуженин чужеватенький.

С прочими? — По всякому. Часто вижу обиженных. Они, видать, о себе, по сравнению со мной, иначе думали. Обиженных богом и так-то много, а нынче и от меня прибавится. Вовсе стада толпами будут.

Обстановка... низкий темноватый обширный зал. Вдоль стены с оконцами — длинный стол. В торце, в правом углу, под иконами — сам. Ну, точно: "свадебный генерал".

На столе... завтрак, постепенно перетекающий в обед. Разруха с объедками. Человек тридцать за главным столом. Ели-пили-угощались. Но не убрались. Ещё человек тридцать — за двумя другими столами поменьше, по лавкам вдоль стен или на ногах.

Асадук прошёл вперёд, докладывает Боголюбскому на ухо, на меня поглядывает.

Сары-кипчак. Опять сарит. В смысле: наушничает. А я топаю к нижнему концу княжеского стола, развязываю торбочку...

— Дозволь, государь, подарочком редкостным тебе поклониться.

— Да какие уж тут подарки. От татя да вора. Убивающего добрых людей, воинов православных, прям посередь войска.

На верхнем конце стола, справа от Боголюбского, знакомый персонаж — Роман Ростиславович, светлый князь Смоленский, старший в их роду. Благочестник.

Святоша. Ни шагу без молитвы, без призывов к покаянию, смирению, прощению и от мыслей и дел греховных удалению. Как он детей наделал — представить не могу. Через епитрахиль? — Ор-ригинально... Надо попробовать.

Второе лицо в походе после Боголюбского. По уделу превосходит Боголюбского. Смоленский стол выше Ростовского, княжество богаче. Но — коленом не вышел.

* * *

Благочестник лично немало поспособствовал разгрому Долгорукого на Рутце, в котором Боголюбскому разрубили шлем прямо на голове. Княжил в Киеве, пока отец его разбирался с Долгоруким — кому бармы таскать, успел побывать князем в Новгороде, защищал Чернигов от Свояка. Позже (в РИ) Боголюбский будет, после отравления Перепёлки, ставить его князем в Киеве, ещё чуть позже — выгонять за преступление братьев. После смерти Боголюбского сам, после нескольких промежуточных князей, станет Великим Князем. Несмотря на трусость, проявленную младшим братом Давидом Попрыгунчиком в бою с половцами, откажется судить его и, по требованию Черниговского Гамзилы, уйдёт из Киева в Смоленск.

После смерти Ростика Благочестник стал главой семейства. Следуя традиции отца, старался умиротворить, договориться. Для Ростика это было только частью поведения. Он, и в полной благости, любовался на трупы своих врагов, ставил на место даже патриарший престол. Благочестник же воспринял только "елейную" часть манеры отца.

Старший брат должен заботиться о младших. Он и заботился. Но ни поддержать, ни удержать их — не осилил.

Святослава Ропака выгнали из Новгорода. Вернуть его Благочестник не смог. Позже, после "принуждения к миру" с помощью "хлебной блокады", в Новгороде станет княжить следующий брат — Рюрик Стололаз. И его выгонят. Младшие — Давид Попрыгунчик и Мстислав Храбрый — отравят Перепёлку, организуют заговор против Боголюбского. Станут преступниками.

Благочестник трижды, рискуя собой, а позднее — сыном, останавливает Храброго. Но привести его в разум не может.

Такое "миролюбие", передавшись по наследству, приведёт его младшего сына под татарские задницы: один из "авторов" разгрома на Калке, поверивший мирным предложениям монгол. Другой "автор", храбро атаковавший и резво сбежавший с поля боя, оттолкнувший от берега Днепра лодки так, что другие беглецы не смогли спастись — сын Храброго.

Букет личных свойств, столь удачно собравшийся в Ярославе Мудром, проявившийся во внуке его Владимире Мономахе, хорошо видимый во внуке Мономаха — Ростике, уже в сыновьях последнего распался на составляющие. Целостность "культурной традиции" перестала передаваться в этой семье.

Оба — Боголюбский и Благочестник — воевали в составе враждующих коалиций времён "топтания мамонтов". Оба насаждали православие и строили храмы. Оба, следуя своим отцам, не допускали дробления своих княжеств на уделы, оба пытались укрепить правосудие в своих землях. Они выглядят очень похожими. Будучи совершенно разными.

Я считаю Боголюбского фанатиком. Православия и правосудия.

Благочестник, на мой вкус — ханжа. Лицемер, прикрывающийся набожностью. Показная добродетельность и тайное нарушение своих же норм. С обязательным искренним раскаиванием, молением, прослезением и умилением.

Ханжество — наступательно, лицемерие — оборонительно. Лицемер — оправдывается, ханжа — осуждает других.

Князю положено судить. Вот Благочестник и ханжует. А так бы просто лицемерил.

Коллеги-попандопулы, вот вам точка бифуркации: если бы сын (Благочестник) пошёл бы в отца (Ростика), то ни Жиздора в Киеве, не Великого Княжения во Владимире-на-Клязьме не было бы. Новый "Ростик" "принудил" бы к миру северную и южную столицы, рязанцы и полоцкие с восторгом "легли" под такую власть. Гамзила сидел бы молча в Чернигове, Боголюбский ковырялся бы в Залесье. Страна продолжала бы существовать целостно, "под одной шапкой". Русь Залесская, Владимирская, Московская так и оставалась бы "украиной". Россия... была бы, конечно. Какая-то.

Боголюбский враждовал со всеми. Включая отца и братьев. Убит. Провозглашён святомучеником и предтечей Российского государства.

Благочестник пытался со всеми договориться, обойтись миром, законом, обычаем. Умер своей смертью в окружении слуг и причта. Остался в истории "одним из многих". В общем ряду русских князей этой эпохи.

Благочестник младше не только "коленом", но и годами. Ему тридцать семь, Боголюбскому пятьдесят восемь. "Старший — главный". И — положение просителя: Благочестник спасает своё владение, Боголюбский "снисходит к мольбам всей земли Русской".

"Проситель" — да. "Младший" — да. Но "подчинённый" — нет. Не только по собственному представлению, но и под давлением окружения.

"Короля играет свита" — князя "играют" точно так же.

Вокруг обоих князей люди, которые ещё 10-15 лет назад самозабвенно резали друг друга. Оба князя от немалой части "ветеранов" избавились, Андрей — выгнав бояр отца, Роман — поставив новых, взамен ушедших с Ростиком в Киев, но "закваска" осталась. Подросло новое поколение. Воспитанное на рассказах о славных победах, о том, как "мы тех, трусливых и глупых, вдрызг".

Для обоих князей этот поход — непрерывное мучение.

Для Боголюбского — потому что он оказался наверху расползающейся кучи дерьма, которая есть феодальная армия, "цвет земли Русской".

Для Благочестника — потому что он наверху не оказался.

Как же Жиздору пришлось начудить! Чтобы свести вместе двух этих людей...

Для меня Благочестник личный враг. Не сколько я ему, сколько он мне.

Я его трижды "обесчестил": с частицей креста животворящего имени Евфросинии Полоцкой, с сестрой его Еленой. И тем, что удачно сбежал от команды "потьмушников-ликвидаторов", посланных по мою душу.

"Никогда не мстите подлым людям. Просто станьте счастливыми. Они этого не переживут" — слова Юрия Никулина описывают конечное состояние. Мы пока — в процессе. Я — в осчастливливании себя, Благочестник — в переживании этого.

* * *

— Свят-свят-свят! Святый боже, святый крепкий! Помилуй нас грешных!

— Что княже, знакомого узрел? А, ты ж этой голове кланялся, в Светлую Пасху ликовался, в уста целовал. Радовался, коли сея голова в твою сторону поворачивалась. Вот это ухо — к речам твоим преклонялось, вот эти глаза — на тебя подобру посматривали. Да вот незадача: повстречался "Хищник Киевский" "Зверю Лютому" на дороге. И всё: уж и глаза помертвели, ледком подёрнулись, и уста почернели, высохли. Прежде с них слово каждое ловили с трепетом, а теперь ими и "господи иисусе" не вымолвить.

Прям блокбастер получается. "Чужой против Хищника". И яйцекладом так... бах-бах во все стороны.

Перевёл взгляд с оторопевшего, непрерывно крестящегося Благочестника на напряжённо слушающего, отстранившего в сторону склонившегося к нему Асадука, Боголюбского.

— Вчера по утру повстречались. На Белгородской дороге у Вишенок. Съехались-переведались.

Снова поднял голову Жиздора, чуть потряс. В тепле дома изморозь, севшая на мёртвую кожу, таяла, капельки с волос разлетелись в стороны.

— Подойди.