Отпетые отшельники

— Забьёте колья в песок, сверху вёсла с галеры вместо балок положите, парусиной накроете. Да не забывайте, что стоять им здесь от силы неделю-две. Следом навесы для кухни сделаете и для трапезной. Ну, а потом для швей и сапожников. Пошлите пару человек разумеющих, пусть нормальные очаги под котлы из камней сложат, вместо этой срамоты. — я кивнул на "кухню".

— Таскать колья из леса я пришлю пленных турок. Только, не зашибите их там до смерти. Они мне до вечера живыми и целыми нужны. После вечери судить их будем всем обчеством. Ступай с богом.

Кудря кинулся на сходни и столкнулся со спускающимся Агой и остальными турками. Пришлось ему уступить. Ага зыркнул на бывшего раба своими свиными глазками, а потом на меня, отошёл по берегу в сторону и уселся на песок. Почему-то очень захотелось ему ввалить от всей души, уж больно антипатичный кусок дерьма попался. Еле себя сдержал.

Рядом с ним "в жердях" на песке размещались его недобитые "корсары". Под охраной четырёх моих автоматчиков.

Лёха поманил Кудрю с помощником с борта и они втроём скрылись где-то в трюме галеры.

Я оглянулся. В десятке шагов столпились женщины, собранные Ольгой.

Вытащил из под сходен короб со швейными причандалами и потащил его к девицам.

— Здорово, бабоньки! — дурашливо рявкнул я.

— И тебе здравствовать, Антон! — ответили в разнобой.

— Вот смотрите, чего у меня есть для вас. — поставил перед ними короб.

— Вы поглядите, годится ли это вам для рукоделия или ещё чего нужно?

Девки обступили короб со всех сторон, разбираясь с его содержимым. Нитки: и парусные, и суровые, и обычные швейные разных номеров на бобинах. Иглы тоже самых разных размеров, разложенные в прозрачных пластиковых пеналах. Ножницы разные, напёрстки, кроечные ножи и даже портновские мелки. А ещё два пластиковых пакета с пуговицами, большими и поменьше.

Лёха уже тащил с галеры с одним из матросов штуки полотна. Сбросил возле короба на песок.

— Ладно, ты продолжай ткани вытаскивать, все-все что найдёшь на борту, — сказал он волонтёру. — да по плате кожи всех сортов принеси, не забудь. А я

ещё должен с теми обормотами разобраться. — он кивнул на рассевшихся в сторонке турок и хлопнул того по плечу.

Девчонки уже раскручивали и мяли руками полотно. Матросик потопал по сходням наверх, а я направился к алахакбарам. Алёша уже их поднял и построил в ряд.

— Ну что, граждане тунеядцы, алкоголики, хулиганы и дебоширы? — на автомате начал я по-русски. Потом врубился и продолжил по-турецки:

— Сейчас вас напоят и дадут поесть. Но сперва вы должны хорошенько помыться в море, а то воняете как падаль. Всё поняли? — рявкнул я зверем.

Многие из магометов вздрогнули и попятились.

— К купанию приступить!!! — отдал команду свирепо.

— Лёш, ты тут проследи, а я пришлю вам воду и пожрать для этих. Кстати, чем там они гребцов кормили? Узнал?

— Там рыба солённая в бочках, в трюме. Лепёшки плесневелые, репа и мука-не-мука, но какая-то труха, её разводили водой.

— Вот этим их и попотчуем. А кашу со свининой им Аллах есть не велит. Нам самим мало. — Я подозвал двоих ближних гребцов и послал их на галеру за провизией для бусурман.

К берегу подошёл бот. С него спрыгнули Димыч, Костя и четверо матросов. Я вернулся к своим бабонькам.

— Ну што, девоньки? Годится это всё в работу?

Вперёд выступила Ольга:

— Годится, Антон. Хоть и диковинно и непривычно нам таким шить, но мы совладаем. А полотно тоже хорошее. Из парусины можно порты парням сшить, из полотна детишкам и женщинам одёжу. Из сукна шапки. А парча нам ныне не к чему.

— Тогда так, сперва обшивайте детей, потом женщин, затем мужикам штаны. Ну, а на остаток рубахи парням и шапки. Выберите себе место в сторонке, скажите Ивану Купе — гребцу, он вам там к полудню навес поставит. Постелите ковры, лежаки и приступайте.

— Хорошо, Антон. Сделаем. — Ольга повернулась к своей артели белошвеек.

— Уф-ф! Ну и утро! — перевёл я дух и потопал к шлюпке. Залез, сел на корме и достал сигареты. Рядом тут же нарисовался Муха.

— Господин, можно мне спросить?

— Спрашивай.

— Господин, вчера, когда бой был на море, кто так страшно кричал? Я так испугался. Потом Димыч-кэп заставил меня "трюм драить". — опустил глаза шельмец.

— Так это "Димыч-кэп" и кричал, а ещё "Пен-кэп"" кричал. Они, когда рассердятся, ух-как страшно кричат. Прям звери какие! Умереть можно. Я сам их тогда боюсь. — я оглядел пляж. Да, "кучки" ещё на месте, видно у Кныша ещё руки не дошли или забыл просто.

— А тебе, Муха, за то, что вчера со-страху в штаны наложил, теперь работа. Видишь по всему пляжу кучи дерьма? Вот иди и все эти кучи закопай. Да не присыпь песком, а вырой яму поглубже и закопай. Понял?

Татарчонок кивнул.

— Ты плавать-то умеешь? — Муха опять кивнул. — А до шхуны доплывёшь?

— Доплыву, господин! — уверил меня он.

— Вот когда всё дерьмо закопаешь, плыви на шхуну к капитану Пену. Ступай.

"Засранец, второй раз уже сегодня кайф от сигареты ломает." Я вытащил "болтайку" и вызвал "Пена-кэпа":

— Петь, я тебе сейчас своего бусурманина подошлю. Подбери ему робу, БУ. И кепчонку на голову. Не-е, обувь не надо, обойдётся. Он через полчасика подгребёт.

К шлюпке подошли "чоботари".

— Антон, мы тут покумекали. Быстрей и проще всего кожи на ленты распустить и лапти сплести. Сносу им не будет. — выдвинул идею базарный.

— Мужики. А если так? — я выдернул у него из рук кусок кожи и достал нож. Положил кожу на банку, поставил сверху свою босую ногу. Прикинул туда-сюда, обмял лоскут вокруг стопы и щиколотки, поставил ножом на коже метки. Развернул и тут же, на банке вырезал заготовку. Снова примерил к ноге, окончательно подправил лекало. Мужики внимательно наблюдали за моими манипуляциями.

— Вот тут, тут и тут сшиваем. Тут заплетаем кожанным шнурком или бечёвкой. Снизу подшиваем подошву из более толстой кожи.

Я достал из нагрудного кармана небольшой блокнот и фломастер. Наскоро набросал два трёхмерных эскиза в три-четверти: как должен этот "чобот" выглядеть слева-справа. Протянул рисунок мужикам:

— Вот так это должно быть! "Мокасин" — называется.

Хохол протянул:

— Дык, этож шить надобно, Дратва нужна, шильца разные и хитрые, с дырочкой. А лапотошки просто сплести можно. — сапожники утвердительно закивали.

— Айда к бабам! — махнул я рукой и устремился к коробу с причиндалами. Мужики потопали следом.

Подошли, я начал рытся в потрохах. Вот! Достал пеналы с парусными и "цыганскими" иголками. Вытащил одну и показал "скорнякам".

— Вот ежели её забить в деревяху, здесь нагреть и загнуть — получится "хитрое шильце с дырочкой". А если забить в деревяху другим концом, то будет шильце-свайка.

— А вот, — я достал парусную иглу. — можно и без шильцев шить. Или вот этим попробовать. — вытащил из коробки пенал с вязальными крючками с рукоятками и раздал каждому.

Чоботари зацокали языками, рассматривая блестящие нержавеющие цацки. Девчата тоже нас обступили, заглядывая из-за спин.

— А это, хлопцы, нитки. Это парусные, вполне могут за дратву сойти, эти потоньше,, но ежели сплести и навощить, то тоже можно в дело пустить. А это шёлковые.

Сапожники шёпотом о чём-то между собой заспорили, потом один из гребцов изрёк:

— Антон, будет вам обувка, которую хочешь. Но это дело не скорое. Сколько у нас времени есть?

— Тебя как зовут?

— Тарасом кличут.

— Так вот, Тарас. Назначаю тебя старшим над чоботарями. Здесь мы останемся дней на пять-шесть. Вы стачаете с десяток пар, для пробы. Потом к вам другие мужики будут подходить, смотреть и учиться. Вы их подучите, покажете, как делать, што, да как. Глядишь, они себе и сами обувку-то соорудят. Да и я подсказывать буду чего. Но детишек и девчат вы мокасинами мне обеспечьте. Договорились?

— Добро, сделаем.

— Ну тогда идите и начинайте работать. Сперва для детворы и девчат, ну, а потом уж и для всех остальных босоногих, сколько успеете. Кожи берите на галере, всё остальное ищите в этом коробе. Только аккуратно. А ежели ещё что понадобится, то обращайтесь к брату Алексею. Ступайте с богом. — напутствовал я их.

В шлюпке меня уже ждал Алёша с Ахметкой.

— Здесь будем бусурманина пытать или отойдём куда? — поинтересовался он.

— У тебя шокер с собой?

— А как жеть! — он достал из-за спины "фонарик-дубинку-шокер"

— Тогда давай отойдём во-он туда, к тем скалам, здесь же дети. — предложил я.

— Алга! — Лёха ткнул кулаком агу в печень.

Западней, в конце пляжа, метрах в 200-х начинались скалы и мы не особо спеша пошли туда. Я в третий раз закурил и услышал сзади топот. "Ну конечно!" Муса в робовских штанах и рубахе, в бейсболке нас догонял. Портки велики и снизу подкатаны, рубашка почти до колен, рукава опять же закатаны. Весь мокрый, видно от шхуны тоже плыл. Но счастья!!! Аж из ушей капает.

— Господин! — еле переводит дыхание. — Господин, капитан Пен-кэп "выдал мне новую робу"! — с трудом выговорил русские слова. Благодарю, господин!

— Тош, а почему от всех требуешь, чтобы звали тебя Антоном, а татарчонок кличет тебя только господином?

— Потому, что татарчонок. Самолюбие и гордыню свою тешу. Неруси пора тут привыкать, что кончается их господство и теперь мы здесь господа!

Мы с Лёшей говорили по-русски. Ага впереди семенил с закляпленным ртом. Муха подпрыгивал сзади. Нашли тенёчек под скальным карнизом у воды и расположились.

— Муха, собери дров и разожги костёр.

— У меня нет огнива и я мокрый, господин.

— Тогда просто натаскай дрова. — робоносец умчался опять на пляж.

— Штож, начнём! — я перешёл на турецкий и выдернул кляп изо рта Аги. Он не сразу сумел закрыть свою пасть. Был он брит наголо, бородат изрядно, в распоротой мной ещё вчера до пупа шелковой хламиде, в синих тоже шелковых шароварах и босой. Чалмы, халата, сапог, пояса и доспехов он лишился ещё вчера — матросики постарались. Плечо замотанно тряпками, под левым глазом уже наливался зеленью здоровенный бланж. Это видно моя работа. Руки забраслетенны сзади. В глазах испуг. "Сломался, гнида".

— Ахмет-Ага, я ведь вчера тебе обещал, что мы с тобой ещё встретимся. — спокойно обратился я к турку. — А я свои обещания всегда выполняю. Вот мы и встретились. Разве ты не рад?

— Лёш, сними с него штаны, — попросил я. — да и эту распашонку тоже. — опять закуривая сигарету. Он шустро оголил турка.

— Дай шокер. — я протянул руку.

Поднял разрядник на уровень глаз Ахметки и приблизил. Включил. Электроды весело защёлкали и выдали струящуюся молнию между собой. У турка глаза на лоб полезли. Дав ему несколько секунд полюбоваться "небесным огнём", я опустил шокер к его необьятному брюху.

— Ахмет, ты зачем погнался за мной? Разве я тебя обидел? Это ж ты называл меня гяуром и неверной собакой. Что тебе было нужно от меня? — я говорил не громко, без эмоций.

У турка тряслись губы, да и всего его била кондрашка. Он чего-то мекал непонятно.

— Ахмет, мне нужно отвечать, когда я спрашиваю. — спокойно продолжил я и ткнул включённым разрядником ему в пупок. Вопль турка оглушил меня, потом он отрубился и обгадился.

Из-за скалы выскочил Муха с охапкой плавника и уставился на нас.

— Муха, намочи в море его штаны и положи ему на голову.

— Да, господин. — бой подхватил шаровары и метнулся к воде. Через секунду лысину аги украсила импровизированная чалма. Он открыл глаза, увидел меня и, скуля, задом пополз прочь. Пока не упёрся спиной в скалу. Я присел возле и опять включил шокер у него под носом.

— Ахмет, ты мне не ответил, а мне нужно отвечать и только правду. — продолжил я поучительно.

Ага зачастил, давясь словами:

— Я хотел ограбить тебя, чужеземец!

— Муха! Ты слышал? Ахмет-Ага хотел нас ограбить. — я обернулся к татарину.

— Да, господин! Слышал! — испуганно подтвердил он, кивая.

Лёха подошёл к кучке принесённого плавника, наколол-настругал ножом щепочек, сложил их шалашиком и щёлкнул зажигалкой. Через пару секунд вверх потянулся сизый дымок. Ага и Муха не сводили с него глаз. А я опять закурил сигарету. Нервная это работа, допросы.

— Что ж! Вернёмся к нашим баранам. — я опять присел возле голого толстяка.

— Ахмет, почему ты не продал мне невольников? Я был готов заплатить хорошую цену, золотом. — ткнул сигаретой в правый сосок турка.

Опять вопль и продолжительный скулёж.

— Ахмет, я спросил и жду ответа. — толстяк опять зачастил:

— Селим сказал: — Зачем продавать, когда золото можно просто отнять... Вы чужеземцы, за вас никто не вступится.

— Муха, ты всё слышал?

— Да, господин! — пацану похоже всё это начинало нравиться. Менталитет и наследственность не пропьёшь, они передаются с генами. Лёха сидел в пяти шагах с ногами в воде и безучастно шоркал шершавым камушком свои пятки. Я опять оборотился к толстому:

— Ахмет, а куда ушла позавчера твоя вторая галера?

— В Кафу, мой господин! За невольниками и товарами.

— Опа! — Лёшка резко обернулся. — Тош, ты явно прогрессируешь! Уже второй магометанин признал в тебе своего Господина. Уступи шокер, я тоже хочу стать "господином"! — съёрничал он.

— Потом. — бросил не оборачиваясь.

— Ахмет, когда вернётся эта галера? — аге явно не хотелось отвечать на этот вопрос, глазки забегали и он замялся. Интересно на что он надеется? Думает, отобьют?

Я поднес шокер к его мошонке, пока не включая.

— Господин, они должны вернуться через шесть дней! — заорал турок. — Если погода позволит.

— Ахмет, где вы должны встретится?

— В бухте Балаклеи, мой господин.

— Большой ли невольничий рынок в Гезлёве?

— Большой, как в Херсонесе.

— Лёш, у меня всё. Можешь приступать к борьбе за почётное звание "Господина". — я протянул ему шокер. — Попробуй поспрошать его о тайниках на галере, ты ж теперь отвечаешь за неё. А я пока окунусь и пора идти обедать.

Разделся и бухнул в море. Заплыл метров на пятьдесят, полежал на воде, попробовал нырять. Хреново, без маски одни солнечные блики и неясные тени. Пару раз слышал с берега вопли аги.

Когда вышел из воды и оделся, толстый уже сидел в шароварах и с развязанными руками, а Муха восторженно щёлкал Лёхиной зажигалкой.

— Ну чё? Потопали, а то жрать хочется.

— Пошли, у меня тоже к нему вопросов больше нет.

Обратно двигались в том же ордере. Впереди вновь обраслеченный турок в одних портках, следом мы с Команданте, сзади Муха на ходу примеривал экспроприированную шёлковую распашонку Ахметки. Возле лагеря нас встречали Пен с Димычем и Доктор.

— Антоша, продукты на обед выданы, скоро будет готов. Доктор вот настаивает, чтобы мы питались отдельно на борту. — наябедничал Яша.

— Толян, нашёл какую-то бяку? — встревожился я.

— Нет, ничего явного не заметил. Так. Большинство крайне истощены, психические депрессии. Но отойдут со временем. А бережённого бог бережёт...

— Мы решили оставить на берегу шесть автоматчиков, а остальных на борта. — добавил Петя.

— Ну, быть по-сему. Только надо на берегу старшего назначить, того же Купу, что ли. Лёш, подсуетись, будь добр. И ещё пусть охрана особо за женщинами бдит и присматривает. Мало ли чё. Гребцы все "голодные" как бабуины. Сейчас отдохнут, откормятся — как начнут гормоны кипеть. Пусть турки тоже начинают своё корыто чистить и мыть. Кормить их "гребцовым пайком". Вечером их судить будем всем миром. Этого жирного туда же, к ним. Да, а кто старший над охраной?